Глава 31

Роберт задыхался в тяжёлом защитном костюме предназначенном для десантирования с орбиты, фактически полнофункциональном (правда одноразовом) челноке-трансформере назначение которого защитить хрупкое человеческое тело от жёстких объятий гравитации, от законов инерции и от огня комплексов противокосмической обороны противника. Со всеми тремя задачами защитный костюм справлялся хорошо. Правда только на испытаниях. В боевых условиях испытать полнофункциональный защитный костюм не получалось в связи с отсутствием масштабных конфликтов где было бы оправдано применение десантных подразделений в мгновение ока падающих с орбитального авианосца на голову противника ещё не подозревающего, что он уже назначен противником корпоративных интересов «Soft Industrial». Почему-то отчёты об успешных испытаниях не прошедшего проверку боем оборудования не слишком успокаивали Роберта.

И ещё один недостаток имела высокотехнологичная скорлупа — он в ней потел. По окончанию тренировок, когда трёхметровый робот опускался на колени оборачивая третью руку — гибкий хвост вокруг поясницы и в животе раскрывался люк. Измождённый, мокрый с головы до пят, с отвратительно влажными волосами, Роберт из последних сил выбирался из трансформированного в боевую форму десантного челнока.

— Зачем? — спросил он с трудом шевеля губами, ощущая как на тёплом ветру создаваемом скрытыми в стенах вентиляторами высыхает пот и стягивается кожа— Зачем мне учиться управлять десантной скорлупой?

Предусмотрительно вставшая по ветру Алисия, в форме агента корпорации без знаков различия, добродушно усмехнулась: —Конечно затем, дорогой Роберт, чтобы получить какие-то шансы не погибнуть в самом начале операции. Чем больше упорства на тренировках, тем выше шансы.

Он лежал на покрытой чистыми полотенцами скамье и смотрел в потолок поднятый на высоту в несколько десятков метров. Это всё таки был малый тренировочный полигон.

— Зачем мне вообще участвовать в операции? Я учёный…

— Вот именно— подхватила Алисия — Никто другой не сможет решить возникшие на месте проблемы, если они возникнут.

— А вдруг меня убьют? — спросил Роберт глядя в потолок. Там перекрещивались металлические балки образуя что-то вроде каркаса на котором держался купол.

— Выживешь если будешь чаще тренироваться… У тебя нет выбора Роберт. Но не беспокойся. Мы с тобой пойдём в последней волне. — успокоила Алисия. Вернее она думала, что успокоила. Или ей было плевать на чувства Роберта Смита. Выполняет приказы и ладно. Другого выхода у него нет.

— Поэтому сходи в душ и через полчаса возвращайся— велела Алисия. Учёный застонал.

— Господин заместитель командующего по научной части— добавила Алисия и вышла оставляя его одного на малом полигоне, рядом со преклонившей колени и ссутулившейся пустой скорлупой с распахнутым люком и ложементом пилота пропахшем потом.

Мысленно проклиная всех и вся Роберт заставил себя сеть. Кое-как обтёрся полотенцами бросив использованные прямо на пол и шаркающей походкой направился к душу расположенному прямо на полигоне. Когда до его сведения довели план операции похищения у русских Кассиопеи и её юной создательницы, Роберт восхитился и ужаснулся граничащей с наглостью дерзостью плана. Но он никак не мог подумать, что ему придётся лично участвовать в этом безумии. Когда сказали, сначала принял за неудачную шутку, за розыгрыш, какой иногда позволяют себе армейские дубы по отношению к учёной братии. К сожалению его участие в операции не было шуткой.

— Как так получилось? — думал Роберт под упругими, тонкими словно иглы, разлетающимися на мельчайшие брызги при ударе о кожу, горячими струями: —Что я, Роберт Смит — неплохой кибернетик с не сногсшибательными, но заманчивыми перспективами постепенного карьерного роста, кабинетный работник, готовлюсь десантироваться с орбиты на родину моего прадеда. Возможно это будет повод, который развяжет третью мировую войну. Маловероятно и хочется надеяться на инстинкт сохранения власть предержащих: в правительстве и директорате нет азартных дураков. Но всё же хорошо, что Фрэнка и Эллис и Мэлони включили в списки приоритетного спасения и зарезервировали под них места в убежище. Но как же так получилось? — спрашивал себя Роберт насухо растираясь полотенцем. Поток горячего, сухого воздуха мгновенно высушил оставшиеся на коже капли влаги. На полигоне ждала полнофункциональная защитная скорлупа и одновременно сверхсовременная машина разрушения соединившая в себе последние разработки нескольких научных дисциплин. Чем сильнее он будет тренироваться тем больше у него шансов выжить и получить свою награду. — Я выгрызу зубами место акционера— решил Роберт выходя из душа и зло улыбаясь скучающей Алисии

Заметив на его губах улыбку, она похвалила: —Отличный настрой. Теперь иди и покажи мне, что ты не просто мясо на убой. А чему-то научившееся мясо, способное убежать при виде противника и выжить до соединения с основными силами. Сражаться на этих штуках учатся годами. Тебе же достаточно научиться убегать на ней. Знаешь сколько стоит одна такая скорлупа? На эти деньги семья из четырёх человек могла бы прожить пятнадцать лет ни в чём себе не отказывая и живя жизнью обычных представителей среднего класса.

— К чертям средний класс— подумал Роберт — Хочешь увидеть чему я научился. Так смотри…


Чтобы встретить Петьку, Ташке пришлось лететь в «Тапинск-17», городок расположенный рядом с пассажирским космодромом. Там, в степи, уже давно наступила весна. Зеленели холмы и крохотные, но многочисленные, словно мушиные глазки цветы прятались в некошеной траве. Ветер гнал травяные волны и степь, от края до края, колебалась словно вода.

Космический лифт работал без перерыва доставляя на орбиту и с орбиты очередные партии пассажиров и грузов. Между космодромом и городком курсировали поезда. Случайные люди, такие как встречающие или провожающие, были вынуждены оставаться в городке, в пятидесяти километрах от космодрома. Больше чем на четверть городок состоял из гостинец. Стоило выйти на балкон, общий для нескольких номеров, как можно услышать негромкий, басовитый гул идущий со стороны космодрома, а когда темнело увидеть как пылает небо в той стороне и время от времени пролетают точки челноков с длинными, как у комет, огненными хвостами.

Не только Ташка встречала юного тераформолога. Ещё мать и старшая сестра. Их поселили вместе, в одном трёхместном номере. Петькина мать в волнении несколько раз выходила на балкон, возвращалась в номер и называла Ташку «хорошей девочкой». Его сестра как упала на диван с книжкой, так и просидела до вечера полностью уверенная, что корабль прибудет по расписанию. Похоже она приехала только чтобы поддержать мать. И такими же, в основном, были все соседи. В гостиничных коридорах царила атмосфера ожидания скорой встречи после долгой разлуки или наоборот, близящейся разлуки после большого или малого времени проведённого вместе.

Огромное информационное табло висело над стойкой регистрации в холле показывая прибывающие и отбывающие корабли. Каждые несколько часов можно было слышать в коридоре топот ног. Это означало скорое прибытие поезда по короткой железнодорожной линии и люди торопились на вокзал делая на бегу звонки, отправляя сообщения перегружая каналы связи. Впрочем нет, не перегружая. Местная сеть была рассчитана ещё не на такие всплески активности.

Находиться рядом с волнующейся женщиной на самом деле не малое испытание. Если рядом кто-то волнуется, ты не можешь заниматься своими делами. Волей или неволей начинаешь волноваться сам. Ходить от стены до стены или бросать тоскливые взгляды в окно и через каждые пять минут вызывать часы, хотя точно знаешь, что осталось ещё не меньше десяти часов. Поэтому Ташка отправилась осмотреть город.

Городок при космодроме не был обычным городом. В нём было мало жилых домов и очень много гостинец и уютных, небольших столовых, обязательно с живыми цветами в горшках на подоконниках. И ещё очень много памятников. Ташке не удалось найти ни одной улицы где располагалось бы меньше двух памятников. Да, два было наименьшим числом, которое ей удалось отыскать. Мимо неё пронеслась толпа, неожиданно возникнув, неожиданно исчезнув в направлении вокзала. Ташка дышала прохладным вечерним воздухом с запахом весны и старого строительного раствора. Необычно крупная луна рано проступила на небе. Зажглись фонари, но стены домов и асфальт под ногами не вспыхнули золотистыми линиями. Это было непривычно и удивительно. Куда бы Ташка не поворачивала, в каких лабиринтах бы не плутала. Стоило ей лишь оглянуться как она видела мерцающий розовым, иногда переходящим в красный, а иногда приобретающий оранжевый оттенок, кусочек неба над космодромом. Над головой светили десятки тысяч звёзд. Но не все из них настоящие звёзды. Некоторые точки двигались и меня свет. Это межпланетные корабли пришвартовывались к орбитальным пристаням. Левиафаны всю жизнь избегающие объятий притяжения потому, что оно немедленно бы погубило их.

Вернувшись поздно Ташка получила нагоняй от Петькиной мамы. Стоически его перетерпела получив в награду остывший ужин. Справившись и с этой напастью она завела будильник на четыре часа утра и легла в постель.

Проснувшись по будильнику они, вместе с такими же полуночниками, одновременно зевающими и возбуждёнными, понеслись на вокзал. Там царила полнейшая неразбериха. И только целеуказание спутника зажёгшего видимый только хозяину зелёный нимб над головой прижимающего к груди объёмный рюкзак и растерянно вертящего головой Петьки помогло Ташке отыскать его в вакханалии сотней встреч. Нимб вращался и сыпал искрами над Пётькиным затылком покрытым жёстким ёжиком волос длинной в ноготь мизинца. Видимо сестра тоже воспользовалась спутником потому, что девушки вместе подхватили космонавта с двух сторон и ничего не слушая повели к матери, которой было велено ждать рядом с выключенным фонтаном, но которая не послушалась и её тоже пришлось пеленговать. К обеду они были уже в Новосибирске.


Кого-то из бывших одноклассников Ташка не видела больше года. С другими недавно встречалась или созванивалась через видеозвонки. Но её поразило как сильно изменился её бывший класс. Кто-то работал, а кто-то продолжал углублённо изучать выбранную специальность. Но это были уже взрослые люди и каждому имелось, что рассказать о себе и со всех сторон доносились вопросы: ты где сейчас?… да я там…

— Ты где сейчас? — спросила Нина Круглова. На ней белый комбинезон врача с парой крохотных красных крестиков на плечах. Волосы заплетены в короткую тугую косу. В центре сплетения волос горит жёлтый огонёк — даже в часы отдыха врач-реаниматолог обязан быть на связи.

— Да я по прежнему в новосибирском филиале кибернетического— отозвалась Ташка.

— А это кто с тобой?

— Человек, который сделает Марс зелёным и насадит там яблонь столько, что пройти будет нельзя.

Нина понимающе оглядела его специфическую причёску: —Недавно из внеземелья?

Петька кивнул остриженной головой: —Ага. Размечал на Марсе участки под яблоневые сады.

Заметив мелькнувшую в отдалении приметную фигуру, Ташка настойчиво потянула Петра в ту сторону: —Егор, привет!

Он оглянулся обжигая взглядом карих глаз: —Наташа! Здорово, что ты пришла!

Переведя взгляд на Петьку, Егор сморщил лоб пытаясь вспомнить.

— Пётр— напомнил Петька. Мужчины пожали друг другу руки.

— Вот— развёл руками Егор — Женюсь.

Наверное ей показалось, что в его голосе промелькнули виноватые нотки. И едва заметный изгиб губ, намёк на печальную улыбку. Нет, ей совершенно точно показалось.

— Вижу— кивнула Ташка. А Петька сказал: —Поздравляю.

— Спасибо— их ладони опять сошлись в крепком дружеском рукопожатии.

— Будем почти соседями— сказал Егор Ташке — Каких-то полчаса ходьбы.

Егор и Катя ещё учились. Он на синтез-химика, одновременно проходя практику на Кировском синтезирующем комбинате. А обучение истребителей киборгов и вовсе занимает от пяти лет. Так как они учились, а не работали им было не положено иметь свою жилплощадь. Егор попеременно обитал или у родителей или в общежитие комбината. Катя и вовсе переселилась в ученические казармы. Но так как двое Ташкиных одноклассников решили создать семью они получили стандартную однокомнатную жилую ячейку.

Свадьба проходила на поляне в лесопарке недалеко от новой квартиры новобрачных. Программа церемонии как таковая отсутствовала. Было решено какое-то время провести на поляне выясняя последние новости друг о друге, радостно приветствуя припозднившихся, а когда надоест отправиться куда-нибудь ещё.

Погода полностью оправдывала сделанные накануне прогнозы. Чистое голубое небо. Солнце греет покрывшиеся почками ветви деревьев. Лёгкой куртки вполне достаточно чтобы не мёрзнуть. В такой пригожий денёк по тропинкам лесопарка прогуливается много прохожих и праздничные поляны с беседками и автоповарами пользуются популярностью среди отдыхающих. Потому Ташкины одноклассники установили в центре поляны голографический проектор нарисовавший в небе прозрачную, колеблющуюся надпись «Здесь не раздают воздушные шарики. Здесь многие поздравляют двоих» и направленную внизу стрелу. Проектор или старый или небрежно настроен. Надпись то становилась прозрачной, то расплывалась как воск на солнце, то вновь обретала объём и кажущуюся материальность. Случайные прохожие читали подвешенные в воздухе буквы, улыбалась и сворачивали на соседние дорожки.

— Наташа, ты стала почти взрослой— улыбнулась незаметно подошедшая со спины Соколова Катя. Егор обнял её и прижал к себе.

— Привет староста— сказала Ташка: —Не ожидала, что вы поспешите оформить отношения.

— А чего ждать? — спросила Катя — Кстати, даже в академию просочились новости о твоих делах. Мне стали завидовать когда я сказала, что училась в одном классе с тобой. Ты молодчина!

Ташка смущённо откашлялась. Петька внимательно смотрел на Катю. Соколова поинтересовалась что такого интересного он нашёл в её скромной персоне. Петька пробормотал что-то невразумительное. Не мог же он признаться, что ищет боевые имплантаты, которые согласно художественной литературе, должны быть у каждого истребителя. Впрочем исходя из информации из того же сомнительного источника в неактивном состоянии имплантаты скрыты в теле и незаметны, тем более под одеждой. И чего спрашивается он глазел — непонятно.

— Заходи в гости— пригласила Катя Ташку — Мы теперь недалеко будем жить.

— Я ей уже сказал— вставил Егор.

Ташка пообещала обязательно прийти.

— В самое ближайшее время— уточнила Соколова.

— В самое ближайшее— послушно повторила Ташка.

До них донеслись восторженные крики: —Ленка! Ленка приехала! Эй Ленка, а ты точно воплоти? Как там на орбите?

Звонкий голос ответил шутнику: —Одно могу сказать: вид на землю открывается чудесный.

— М-м-м. Я уже завидую Ленка.

— Персонально для тебя Денис, Елена Павловна, энергетик второго разряда.

— Очень приятно Елена Павловна. А я нынче Денис Сергеевич, почти готовый генограммист. Когда задумаешься о детях, обращайся. По дружбе сделаю с зелёной кожей и синими ушами. Ай! Товарищи, энергетики генограммистов бьют!

— Где пропадают виновники торжества?

— Похоже нас ищут— сказала Катя.

Ленка пролетела как стремительная звезда. У неё имелось в запасе только полтора часа, потом назад, иначе не успеет вовремя прибыть на вторую орбитальную. Она приехала прямо из аэропорта. Весь полёт проспала и, соответственно, не ужинала и не завтракала. Набрав полную тарелку энергетик второго разряда пыталась разговаривать с набитым ртом и есть во время разговора. Уронила котлету. Смутилась и взяла новую. Вдосталь наобнималась с одноклассниками. Успела увидеть как пришли около сорока парней и девушек в форме курсантов и преподаватель из академии поздравивший молодожёнов от имении красной армии. На поляне стало уже немного тесно. А Елена Павловна в конце концов была найдена целующейся за беседкой с Денисом Сергеевичем.

У неё из кармана раздался тонкий, нарастающий писк. Ойкнув, Лена торопливо опустила руку в карман и писк прекратился.

Денис недовольно поинтересовался: —Это что ещё за музыка?

— Время вышло— объяснила Лена поправляя одежду — Пора бежать в аэропорт. Дениска, не куксись.

— Я не кусню, то есть не куксюсь— пробормотал Денис — Я думаю о том какие у нас с тобой будут дети. Между прочим разноцветные глаза или синие уши это красиво чтобы кто ни говорил.

Потирая бок Денис Сергеевич вышел из-за беседки присоединяясь к общему веселью. Какое-то время он грустил стоя особняком. Потом, как будто, оттаял снова превращаясь в прежнего балагура и весельчака. И как у каждого весельчака и балагура в глазах у него нет-нет да и проскальзывали печальные или задумчивые искорки.

Уже после того как Ленка стремглав вылетела из каких-то кустов и разбрасываясь на ходу прощаниями унеслась в направлении ближайшей остановки пришли ребята из кировского синтезирующего поздравить Егора. Пришло всего двенадцать человек (одна бригада), но с их приходом на поляне сделалось положительно тесно.

Нина предложила пойти на набережную Оби. Денис заявил, что хождение на набережную есть моветон и гораздо более интеллектуальным занятием был бы запуск фейерверков.

— У тебя отличные друзья— сказал Петька когда тени вытянулись словно удавы на конкурсе по перетягиванию змеи. Он шёл обнимая Ташку за талию, как взрослый. Ничто так качественно не превращает мальчика в мужчину как межпланетный перелёт и несколько месяцев практики по терраформированию в одном из малых марсианских куполов.

Прижиматься на ходу щекой к плечу не очень удобно. Но Ташка всё равно прижалась: —Я знаю.

— Они такие взрослые. Многие уже работают. По началу я растерялся.

— В этом и проблема— откликнулась Ташка.

Пётр нахмурился: —Не понимаю.

— Забудь— посоветовала Ташка — Я между прочим тоже работаю. Тебя это не смущает?

Он задумался, как будто прислушиваясь к себе: —Ты не кажешься взрослой. То есть я знаю, что избыточно модифицированные развиваются быстрее. Но биологически ты младше меня. Да и какая разница. В любом случая я догоню.

— Постарайся поскорее догнать— попросила Ташка.


На первый взгляд могло показаться странным, но Ташка заделалась частой гостьей в жилой ячейке Егора и Кати Кораблёвых. Катя недавно была Соколовой, а теперь стала Кораблёвой. И, по мнению Ташки, смена фамилии пошла ей только на пользу. Или изменилась сама Ташка? Изменилась от одного только понимая, что Егор окончательно и бесповоротно выбрал Катю. Всё остальное имело место исключительно в её воображении — да и оно осталось в прошлом.

У Ташки есть Петька. Он не ахти что, но как мог бы сказать Феликс Эдмундович Дзержинский, если бы он был ботаником: когда есть саженец все остальное зависит только от садовника. Ха, тоже мне открыл Америку. Ташка ещё ходить не научилась, а уже знала, что всё в её руках. А разве бывает по другому?

Словом она как-то забежала на пару минут исполняя данное обещание. Потом заглянула ещё раз. А потом плюнула и стала приходить регулярно.

Получив квартиру семейство Кораблёвых не смогло воспользоваться всеми прелестями семейного быта и индивидуальной жилплощади. Армейская служба, а вернее подготовка к ней, съедала большую часть Катиного время. Егор пропадал на синтезирующем комбинате и вдобавок записался в секцию авиаторов где собирались энтузиасты любительского воздухоплавания. Не самый популярный вид досуга в век планетолётов скользящих от земли до марса, словно рейсовые автобусы. Но как красивы выступления совета авиаторов-любителей, на самолично собранных летательных аппаратах, раскрашенных в такие цвета, какие не знала и радуга, поочерёдно парящих, словно большие птицы — человек в небе, осуществившаяся мечта. Синтез-химика приняли в совет авиаторов с распростёртыми объятиями. Чем ещё заниматься Егору в отсутствии второй половинки?

Но где-то два или три вечера Кораблёвым удавалось выкраивать для совместного времяпрепровождения. И в эти редкие и ценные, в силу своей редкости, вечера они отнюдь не сидели дома молча разглядывая друг друга. Ни в коем случае!

Ташка любила бывать у них или с ними. Она не навязывалась, но может быть самую малость.

Ещё Кораблёвым повезло с соседями. Они жили в одном из так называемых «молодёжных домов». С тех пор как большинством бытовых вопросов занялись города-интеллекты, никого давно не удивляло, что если человек обожающий начинать утро с индийского чая приезжал в деревню, то как раз накануне в единственный на деревню магазин приходила небольшая партия индийского чая, которого там, может быть, с роду не было. Тем более нет ничего удивительного в том, что в соседях у молодожёнов оказались подходящие им по возрасту люди: несколько семейных пар и пара десятков холостяков обоего пола влюблённых единственно в свою работу.

На одном этаже с Кораблёвыми жила молодая семья Метёлкиных. Он-метёлкин и она-метёлкина, оба тоненькие как спичка. Катя таких четверых могла бы поднять ещё когда училась в школе. Тихие, вежливые. Но стоит в разговоре с ними поднять морскую тему и тогда держись! Оба по профессии биологи специализирующиеся на изучении обитателей океана. Даже непонятно в кого они влюблены: друг в друга или в трёхметровую слепую акулу из Мариинской впадины. Своего сына они назвали Леви, в память Пауля Леви, главы коммунистической партии в Германии в 1919-ом году. Однако между стен многоэтажного колоса жилого дома ходила легенда, будто Леви назван не в честь Пауля Леви, а в честь Левиафана, мифического морского чудовища. Метёлкины очень увлечённые и немного странные люди. Может быть и хорошо, что воспитанием бедняги Леви больше занимается государство чем его родители считающие нормальным назвать детей именами древних чудовищ, тем более мифических.

На одном этаже размещается десять жилых ячеек. По пять с каждой стороны центральной оси многоэтажного дома. Поэтому недостатка в соседях Кораблёвы не испытывали. Каждый этаж, в обязательном порядке, снабжался просторной застеклённой верандой где было приятно чаёвничать, особенно вечерами, разглядывая полыхающий огнями город. Такие веранды, вместе со всем полагающимся: столами, скамейками, креслами, и пустыми цветочными горшками ожидающими когда кто-то из жильцов посадит в них что-нибудь по своему вкусу, в обязательном порядке строились в новых домах как мощный фактор объединяющий жильцов и укрепляющий горизонтальные связи в обществе. Психологи многое могли рассказать по данному поводу. Но самое главное, что это работало.

Помимо увлечённой тайнами океанских глубин семьи Метёлкиных соседями Егора и Кати были Серебряных Анфиса, семья Растоповых, Коля Нагорный и человек с необычным именем-фамилией: Никодим Нискольких.

Анфиса работала в службе статистики под руководством города-интеллекта Новосибирска. Каким-то непостижимым образом она всегда знала о всех интересных событиях происходящих в общественной жизни города. Была готова по первой просьбе подсказать куда сегодня вечером стоит пойти и что там можно увидеть. Хотя сама она не часто выходила куда-то, предпочитая спокойные вечера наедине с книгами и долгие ночные бдения на застеклённой веранде, с выключенным светом, разглядывая сверкающий блеск городских огней. Ташка была уверена, что Анфиса пишет лиричные стихи с мелодичной рифмой через строку с стиле русских поэтов-символистов серебряного века. А кто не пишет стихи в наше время?

Компанию Анфисе в её ночных бдениях составлял Колька Нагорный. Программист-кодоплёт, неподвижный словно Будда, он постоянно сидел в очках-мониторах погрузившись в состояние Сатори, как любили говорить программисты на востоке.

Познакомившись с Ташкой немедленно вызвал её на состязание программистов, виртуальную игру-поединок где побеждает тот кто за ограниченное время напишет более эффективный код, причём само понятие эффективности трактуется достаточно широко. Будучи наголову разбит Нагорный расстроился и пару дней ходил как в воду опущенный. Потом Катя рассказала ему, что Ташка избыточно модифицированная и разве это незаметно при первом взгляде на неё? С тех пор Колька любил, будто случайно, упоминать как однажды продержался против доминанты четырнадцать целых шестнадцать сотых секунд, чем весьма гордился.

Никодим Нискольких учился на врача и работал врачом, точнее помощником, в районной поликлинике. У него было ужасно много родственников и не проходило и недели, чтобы кто-то из них не приходил к Никодиму в гости дабы вытащить «этого затворника на белый свет» как они выражались. У Ташки в глазах рябило от этих «четвеюродных братьев по бабушкиной линии». Встречая во время верандного чаепития незнакомого человека она по умолчанию предполагала его далёкое-далёкое родство с товарищем Нискольких. Правое ухо Никодима украшала бирюзовая серёжка — экстренный передатчик, который он всегда имел при себе на случай если его срочно вызовут в больницу. Такой же, только скрытый в костях черепа, был у Кати как у будущего бойца Красной армии.

Растоповы являлись ярыми сторонниками биологического совершенствования человека. Они были не из тех, кто идёт по лёгкому пути создания и улучшения внешних устройств. Он-растопов работал генограммистом, а вернее пока ещё проходил стажировку в новосибирском СовГенСтрое. Ташка была на празднике устроенном в честь окончания учёбы и начала стажировки мужской половины семьи Растоповых. Более всего ей запомнился самоходящий и самораспадающийся на кусочки торт выращенный за несколько дней методам генной инженерии. Наверное только генограммисты могли находить подобных существ забавными. Странные они люди. Попробовав кусочек живого торта в чьих далёких предках числились пальмы, ползучая лиана и кто-то из хищных растений вроде мухоловки, Ташка нашла его структуру слишком желеобразной, а вкус немного кисловатым. Впрочем Ташку нельзя считать экспертом в области вкуса.

Она-растопова тоже работала генограммистом, но специализировалась не на людях, а на модификации морских животных. Последнее время высший совет обратил внимание на подводные глубины почти не используемые человечеством за исключением нескольких добывающих шахт и экспериментального подводного города построенного имперцами близ Нагои. Она-растопова носила живые серёжки, которые раз в неделю требовалось кормить, а взамен они всего лишь умели менять цвет. Причём цвет изменялся в случайном порядке, а не в согласии с настроением носителя. Первое время Ташка азартно спорила с ней-растоповой проповедующей что-то весьма близкое к полному отказу от небиологических технологий. Во время споров она-растопова крайне возмущалась тем фактом, что Ташка, будучи продуктом сложнейшего генетического программирования, отказывается признавать модификацию человека единственным верным путём по которому следовало бы двигаться цивилизации.

Ещё на одном этаже с молодой семьёй Кораблёвых жили инженер-конструктор малых многофункциональных роботов — похожих на пауков размером с собаку, верных помощников человека целыми стадами бегающих в безвоздушном пространстве между лунными куполами, да и на красной планете в них непреходящая нужда. Водопроводчик — один из тех, благодаря кому в современных городах могут жить десятки миллионов людей, можно сказать: атлант держащий на плечах, вместе с товарищами, всю тяжесть городской инфраструктуры. Химик, не синтез-химик как Егор, а обычный, рабочий химкомбината располагающегося за городом. Из-за удалённости работы от дома химик по утрам выходит из подъезда раньше всех, а возвращается позже, иногда ночуя на комбинате. А может быть у него дежурства. Ташка не слишком хорошо знала соседей Кораблёвых по этажу с противоположенной стороны от лифтовых шахт.

Ещё там жила девушка редко появляющаяся на вечерне-ночных чаепитиях на «веранде». У неё длинные, обесцвеченные до снежной белизны, волосы. Она или психолог или психотехник, Ташка не была уверена. А может быть школьный учитель или кто-то ещё. Они разговаривали считанное число раз.

Две недели назад начались всесоюзные соревнования искусственных интеллектов и человеческих команд состоящих из избыточно модифицированных участников. Улицы Новосибирска полностью очистились от снега и начались соревнования. На улице грязь, слякоть. За городом ещё лежат в оврагах и выемках подтаявшие грязно-белые покрывала. Ветки деревьев набухают почками. Кое-где успели проклюнуться первые, ещё свернутые трубочкой, зелёные листочки. Роботы и дети высаживают на клумбах цветы. Роботами управляют дворники. Дети учатся труду под руководством учителя. Дворники улыбаются юным гражданам разбирающимся с инструментами (о древность!) не имеющими управляющего интерфейса и с удовольствием, хотя и с известной долей робости, почтительно разговаривают с учителями. И не важно, что в двух случаях из трёх дворнику и его роботам придётся переделывать за детьми. Не так важно сделать как научить делать.

Сами собой, без заботливой опеки механических рук, а скорее вопреки ей, тут и там прорастали вездесущие одуванчики. Мало-помалу лесопарки окрашивались зелёным и множество рабочих, учёных и космонавтов находящихся на орбитальных станциях с первой по седьмую слали родителям и друзьям примерно одинаковые письма: вижу парк или улицу или исполинский дуб рядом с нашим домом. Он уже совсем зелёный.

А соревнования проходили своим чередом. Соперники сходились друг с другом побеждая не скоростью, потому что скорость определялась доступными вычислительными мощностями и не энциклопедичностью знаний потому, что она зависела исключительно от объёма памяти и мощности выходного канала ведущего в общую сеть СоюзСвязи. В состязаниях интеллектов побеждал тот, кто мыслил более свободно и независимо или хотя бы непредсказуемо для соперника.

Соревнования, состязание, спорт. Это и праздник и война, но война друзей где возвеличат силу и укажут на слабость. Укажут только за тем, чтобы к следующему состязанию ты преодолел её и стал сильным. Сотни миллионов советских граждан с неослабевающим интересом следили за поединками виртуальных спортсменов. Думаете следить за соревнованием между интеллектами человеку неинтересно? Как бы не так! А уж какой начинался ажиотаж, когда против интеллектов выходила команда человеческих участников сложно передать. Это было цунами, буря, извержение вулкана! Пожалуй даже во время военных учёний с обязательными испытаниями информационных сетей на прочность, сети передачи данных не подвергались таким пиковым нагрузкам. Но об этом позже.

Наибольшим интересом пользовались виртуальные битвы. Игры чем-то похожие на стихосложение, может быть столь же обширным списком надуманных ограничений и правил. Каждый участник получал что-то вроде армии виртуальных роботов и несколько игровых производственных комплексов. Не всегда нужно было сражаться. Иногда условием победы была постройка какого-то проекта или размещение фигур в ключевых полях на трёхмерной доске. Самое главное: спортсмен не мог напрямую управлять своими юнитами. Более того: он даже не видел игрового поля и оперировал только той информацией, какую его виртуальные солдаты доставляли своему командиру. Спортсмен мог программировать роботов и дальше те уже сами противостояли роботам противника. Разумеется по ходу игры программу роботов можно было менять, но только если те сумели вернуться на базу где по условиям соревнования находился неподвижный игрок ещё более беспомощный чем шахматный король.

Это была игра для программистов и всё население союза, где начальные навыки программирования имел практически каждый второй, находилось в перманентном восторге. И Ташка и Кассиопея и, наверное, все сотрудники института кибернетики заделались ярыми болельщиками самопроизвольно разделившись на группы поддержки любимых спортсменов. Транслирующиеся по СоюзСвязи в замедленном темпе виртуальные сражения позволяли зрителям видеть всё игровое поле разом и получать полную информацию о состоянии любой игровой фигуры или точке на игровой карте. Команда профессиональных программистов не обделённых даром захватывающе и интересно комментировать спортивные состязания предоставляла развёрнутые пояснения в реальном времени. И даже двухсотлетние деды, чьи родители жили ещё до восстановления союза, частенько перетирали косточки искусственному интеллекту или человеческой команде проигравшей очередное сражение:

— Надо было с флангов заходить с флангов.

— Каких флангов, дубина ты старая. Победой было строительство космического корабля, а не разгром противника

— А я говорю были фланги! Как может быть чтобы флангов и вдруг не было?

— Эй, кто-нибудь, выбросите с форума эту старую калошу. Пятнадцать лет подряд не вылазит из медкапсулы, а ещё комментирует!

— Триста семнадцатая палата? Аристарх Петрович, неужели ты дорогой? Мы ведь в соседних капсулах лежим. Десять лет в одной комнате, почти как братья.

— Какая встреча Григорий Яковлевич! Вы бы подписывались настоящим именем, а то вас не узнать.

Харьков победил Киев, но проиграл Белгороду. Львов вчистую слил Алма-Ате. А команда людей-избыточников из Львова ещё держалась в полуфинале проиграв всего несколько балов Новосибирску и сведя вничью партию с избыточниками из Таджикистанской ССР. Москва обошла Ленинград и московские болельщики посылали гигабайты обидных и насмешливых писем ленинградцам. Впрочем победа над Киевом и Белгородом и ничья с Харьковом ещё оставляла городу-интеллекту Ленинграду крошечный шанс пройти полуфинальный отбор.

Удивительно, но первые всесоюзные соревнования сильно способствовали восстановлению дипломатических отношений с Империей практически разорванных из-за рождения Кассиопеи и Ташкиного открытия способа выращивания интеллектов в лаборатории, которым Союз не очень-то спешил поделиться с поданными божественного императора. Неизвестно планировал ли совет иностранных дел подобное развитие событий с самого начала или всё получилось случайно, но практически разорванная нить отношений укрепилась и даже потолстела.

Божественный император изначально проявлял большой интерес к состязанию искусственных интеллектов. Может быть потому, что сам был интеллектом, кто знает. На следующий день после начала олимпиады по дипломатическим каналам пришла официальная просьба транслировать спортивное вещание на территорию Империи. Аналогичные просьбы (правда поступившие до начала соревнований, а не после) пришли от множества независимых государств Европы и Африки.

В порядке исключения и жеста доброй воли присланную божественным императором команду избыточников включили в соревнования, но они не показали ничего особенного. Второе всесоюзное состязание было решено провести через пять лет и императору обещали, что в нём смогут участвовать малые интеллекты Империи. Могли бы и сейчас участвовать, но информационные сети Союза и Империи были намеренно изолированы друг от друга, а интеллектам для участия в соревнованиях требовались прямые каналы связи с большой пропускной способностью. Они ведь не могут взять и приехать как спортсмены-люди.

Команду программистов-самураев наголову разбили сначала новосибирские программисты, потом молодой интеллект Ташкент, которому не было отроду и года. Из-за отсутствия опыта Ташкент проиграл новосибирской человеческой команде. Команда из шести десятков избыточно-модифицированных умников одолела искусственный интеллект с перевесом в каких-то три бала. Страна слала Ташкенту утешительные и подбадривающие письма. Кассиопея написала Ташкенту и Ташка тоже. Обидно, когда проигрываешь всего из-за трёх балов. Ташкент, как и прочие молодые интеллекты, родился под контролем множества специалистов среди которых были и Ташка и Кассиопея ещё до того как заработал Сахалинский «родильный дом» для искусственных интеллектов. Если детей можно производить промышленным способом, то Ташкент был ребёнком рождённым в недрах института кибернетики. А Ташка и Кассиопея и остальные сотрудника в каком-то процентом отношении его мамы. Хотя это всё очень условно и не накладывает никаких обязательств.

Ленинград проиграл Свердловску и вылетел из чемпионата. Ничего, у него будет шанс попробовать через пять лет. Красноярск разбил одну за другой три человеческие команды, но тоже проиграл Свердловску. В полуфинале оставались полсотни интеллектов и только три команды состоящих из белковых существ: новосибирская, крымская и московская-детская составленная из нового поколения избыточно-модифицированных, потрясающего творения генограммистов, способных образовывать кластер соединяя свои сознания с помощью специальной аппаратуры и в таком объединённом виде мыслить со скоростью крупного города-интеллекта вроде Ленинграда или Москвы. Но о них немного позже. А первые две человеческие команды: новосибирская и крымская — балансировали на самом краю. Ещё один проигрыш и они покинут чемпионат.

Загрузка...