Наваждение Люмаса

ЭПИЛОГ

Невозможно определить, сколько времени нам понадобилось, чтобы дойти до края. Времени больше нет. Мы разбили здесь лагерь несколько дней назад — похоже, это и есть край сознания, и мы не знаем, что делать дальше. Мы как будто стоим на краю скалы, а сразу за скалой — обрыв, и я никогда еще не видела скалы настолько узкой.

Это не похоже на край — скорее на середину.

И все-таки это край. К нему можно подойти, и даже кажется, что можно взглянуть с него вниз — но нет, нельзя. Там находится что-то вроде электрической ограды — волнистая линия, которая потрескивает вокруг всего.

Мы занимались любовью здесь, на краю сознания. Мы делали это тысячи раз. И еще мы рассказали друг другу все, что знаем. Иногда нам кажется, что на самом деле мы — на вершине настоящей скалы, и под ней, возможно, есть море, и под ногами у нас песок, и вокруг растут маленькие полевые цветы. Но бывает и такое, что нам кажется, будто мы застряли тут, на этом острие булавки, и пустота вовсе не под нами, а вокруг нас, повсюду, и невозможно повернуть назад, потому что там, позади, тоже ничего нет. Ни позади, ни впереди, ни вверху, ни внизу.

Сегодня мы решили (хотя это место — один сплошной день), что нужно все-таки сделать выбор: проблема в том, что, когда добираешься до самого конца, дисплей, похоже, ломается, появляются помехи и голос произносит сквозь треск: «У вас есть бесконечная возможность». И когда мы это слышим, мы закрываем дисплей, потому что не можем выбрать себе бесконечную возможность.

Перед нами нечто такое, чего не видел еще никто до нас.

«У вас есть бесконечная возможность».

Мы обошли уже всю тропосферу — нам пришлось это сделать, чтобы попасть сюда.

Поэтому, взглянув друг на друга, мы беремся за руки и идем в сторону этой возможности.

И сегодня, вчера или в любой другой подходящий момент мы проходим сквозь нее.

Я думала, что мы упадем (и надеялась почувствовать пустоту).

«У вас есть бесконечная возможность».

Но мы продолжаем идти все равно. И можно ничего не говорить.

И все возможности — здесь, передо мной. Все до единой.

Но входим мы не куда-нибудь, а в сад. Я никогда раньше не видела такого прекрасного сада и никогда не видела, чтобы в саду было столько деревьев и чтобы так чудесно сверкала река, протекая по самому его краю. Думаю, это вполне логично — что сознание зародилось именно в саду, ведь, в конце концов, оно развивается из растений. Я смотрю на Адама, но больше не могу говорить. Я даже не уверена, могу ли еще думать. А у самой реки стоит дерево, и мы идем к нему.

И тогда я понимаю.