Найденыш с погибшей «Цинтии»

Глава шестнадцатая
ОТ МЫСА СЕРДЦЕ-КАМЕНЬ ДО ЛЯХОВСКИХ ОСТРОВОВ

Итак, Тюдору Броуну всё-таки удалось узнать об изменении маршрута «Аляски»! Итак, ему удалось обогнать её в Беринговом проливе!.. Но каким образом и каким путём? Это казалось почти сверхъестественным, но тем не менее факт оставался фактом.

Как ни потрясла Эрика эта новость, он никому не выдал своего волнения. Всю свою энергию капитан «Аляски» направил на скорейшее окончание погрузки топлива и, заполнив все угольные ямы, не теряя ни минуты, направил судно в Сибирское море.

Сердце-Камень — длинный азиатский мыс, находящийся приблизительно в ста милях к западу от Берингова пролива, куда ежегодно заходят китобои из Тихого океана. «Аляска» достигла его уже на следующий день. Вскоре в глубине Колючинской губы были замечены тонкие мачты «Веги», резко выделявшиеся среди хаотического нагромождения льдов, преграждавших ей путь уже в течение девяти месяцев.

Ледяной барьер, остановивший Норденшельда, едва ли достигал десяти километров в ширину. Обойдя это ледяное поле, «Аляска» повернула к югу, чтобы бросить якорь в маленькой незамерзающей бухте, укрытой от северных ветров. Затем Эрик высадился на берег вместе со своими тремя друзьями и направился к лагерю, который легко было заметить по струйкам дыма, поднимавшимся в чистом воздухе. Экипаж «Веги» в ожидании длительной зимовки раскинул лагерь на сибирском берегу.

Эта часть побережья Колючинской губы представляет собой низменность, слегка волнистую и изборождённую небольшими ложбинками эрозионного происхождения[70]. Никаких лесов, только несколько групп низкорослых ив да лужайки, густо поросшие ягелем и багульником, и кое-где на кочках стебельки сибирской полыни. Благодаря наступившему лету Маляриус легко обнаружил среди этой чахлой растительности широко распространённые в Норвегии виды, а именно — клюкву, морошку и одуванчики.

Большую часть лагеря «Веги» занимал продовольственный склад, построенный по приказанию Норденшельда на тот случай, если бы внезапное сжатие льдов разрушило корабль, что нередко бывает во время зимовки в этих опасных местах. Какая трогательная подробность! Бедные жители сибирского побережья, всегда голодающие, для которых этот склад с продовольствием представлял бесценное сокровище, и не думали на него посягать, хотя он почти не охранялся. Своеобразные шалаши из звериных шкур — яранги, в которых обитают чукчи, постепенно приблизились к лагерю. Наиболее заметным строением в нём была «тинтиньяранга», то есть ледяной дом, специально приспособленный для работы магнитной обсерватории. Здесь разместили все приборы, выгруженные с «Веги». Тинтиньяранга была сложена из ледяных брусков нежно-голубого цвета, вырезанных в форме параллелепипеда и скреплённых вместо цемента снегом. Дощатую кровлю обтянули брезентом.

Путешественников с «Аляски» встретил самым дружеским образом молодой учёный, который находился в это время в тинтиньяранге вместе с часовым. С исключительным радушием сотрудник Норденшельда предложил проводить гостей на «Вегу» по ледяной дорожке, соединявшей корабль с берегом. Верёвка, натянутая вдоль дороги на колышках, помогала ориентироваться в ночной темноте. Пока добрались до «Веги», астроном успел рассказать своим соотечественникам о всех приключениях экспедиции Норденшельда с того самого часа, когда она потеряла связь с внешним миром.

От устья Лены Норденшельд направился к Новосибирским островам с намерением их исследовать. Но, убедившись, что к ним невозможно пристать, благодаря нагромождению льдов и мелководью на протяжении многих миль, он решил продолжить плавание на восток. До 10 сентября «Вега» не встречала больших трудностей. Но с этого дня её ход начали замедлять постоянные туманы и ночные оледенения. Из-за непроницаемой тьмы приходилось делать частые остановки. 27 сентября «Вега» приблизилась к мысу Сердце-Камень. Она зацепилась якорем за ледяную глыбу, надеясь на следующий день преодолеть те несколько миль, которые ещё отделяли её от Берингова пролива, то есть от свободных вод Тихого океана. Но поднявшийся ночью северный ветер пригнал к судну массу льда, которая в последующие дни все увеличивалась, пока не образовала непреодолимый барьер, окруживший «Вегу» сплошным кольцом. Итак, она оказалась запертой во льдах и вынуждена была остаться на зимовку в тот самый час, когда была так близка к цели!

— Вы, конечно, понимаете, каким это было для нас разочарованием! — сказал молодой астроном. — Но мы сразу же приняли решение использовать вынужденную задержку на благо науки. Мы сблизились с жившими по соседству чукчами, быт и нравы которых до сих пор ещё внимательно не мог изучить ни один путешественник. Мы не упустили возможности составить словарь языка чукчей, собрать коллекцию из их орудий, оружия и предметов домашней утвари. Небесполезными оказались и наши магнитные наблюдения. Натуралисты «Веги» приобщили немало новых видов к фауне и флоре арктических областей. И, наконец, главная задача нашего путешествия была решена, поскольку нам удалось обогнуть мыс Челюскина и первыми преодолеть расстояние, отделяющее устье Енисея от устья Лены. Отныне Северо-Восточный проход найден и изучен. Разумеется, куда приятнее было бы осуществить это плавание за два месяца — ведь оставшийся отрезок пути мы могли покрыть за несколько часов. Но, принимая во внимание всё, что нами было достигнуто, если мы сумеем вскоре освободиться, а надеяться на это позволяют многие признаки, нам не придётся жалеть о потерянном времени и мы вернёмся из путешествия с уверенностью, что сделали полезное дело.

Слушая с большим интересом своего проводника, гости приблизились к «Веге». Теперь она находилась от них на таком незначительном расстоянии, что можно было различить нос корабля, покрытый до командного мостика длинным брезентом, борта, защищённые большими грудами снега, оснастку, от которой были оставлены на месте только ванты[71] и штаги, и трубу, тщательно обложенную тюфяками, чтобы уберечь её от морозов.

Ближайшие подступы к кораблю представляли ещё более необычное зрелище. Судно, вопреки ожиданиям, вовсе не было втиснуто в сплошное ледяное ложе, но каким-то неведомым образом словно нависло над настоящим лабиринтом, образованным из озерков, островков и каналов, между которыми были перекинуты деревянные мостки.

— Это чудо легко объяснимо, — ответил молодой учёный на один из вопросов Эрика. — Всякое судно, которое остаётся на несколько месяцев среди сплошных льдов, бывает окружённым слоем всевозможных остатков, среди которых основную массу образует угольная зола. Это вещество темнее снега и потому, поглощая больше теплоты, либо ускоряет таяние, либо, напротив, задерживает его, как своего рода изолятор, в зависимости от плотности и толщины слоя. Благодаря этому, когда начинается оттепель, примыкающие к кораблю ледяные глыбы и принимают такой странный вид, вызывающий у вас удивление, и превращаются мало-помалу в беспорядочное скопление больших или малых впадин, воронок и изрезанных островков.

Матросы «Веги» в специально приспособленной одежде и несколько офицеров с любопытством смотрели на европейских гостей, приближавшихся к ним в сопровождении астронома. Как велика была их радость, когда они услышали приветственные возгласы на шведском языке и узнали среди гостей доктора Швариенкрона, черты лица которого были знакомы каждому!

Однако ни профессора Норденшельда, ни его верного спутника по полярным плаваниям, капитана Паландера, на борту не оказалось. Они отправились на геологическую экскурсию в глубь материка и должны были вернуться только через пять-шесть дней[72]. Это было первое разочарование, постигшее наших путешественников. Найдя «Вегу», они надеялись, естественно, выразить своё уважение и принести поздравления великому исследователю. Но увы! Это разочарование было не единственным.

Как только Эрик и его друзья вошли в кают-компанию, они узнали, что три дня тому назад «Вегу» навестила американская яхта или, вернее сказать, владелец яхты мистер Тюдор Броун. Этот джентльмен принёс известия из внешнего мира, по которым так изголодались люди, запертые в Колючинской губе. Он сообщил обо всём, что произошло в Европе со времени их отплытия, рассказал, какая тревога охватила Швецию и все цивилизованные народы, когда прервалась связь с экспедицией Норденшельда, и о том, что «Аляска» была отправлена на её поиски. Этот мистер Тюдор Броун прибыл с острова Ванкувера на Тихом океане, где в течение трех месяцев дожидалась владельца его собственная яхта.

— Но ведь вы должны его знать! — воскликнул молодой врач, находившийся в составе экспедиции, — он говорил нам, что отплыл с вами на борту «Аляски» и покинул вас в Бресте только потому, что не надеялся на успешный исход вашего предприятия…

— Действительно, у него были все основания в этом усомниться, — спокойно ответил Эрик, с трудом подавив своё волнение.

— Его яхта находилась в Вальпараисо, и он телеграфировал, чтобы она ожидала его в Виктории на берегу Ванкувера, — продолжал молодой врач; — потом он отплыл из Ливерпуля в Нью-Йорк и оттуда добрался железной дорогой до Тихого океана. Вот почему он прибыл сюда раньше вас.

— А он вам не говорил, что его сюда привело? — спросил Бредежор.

— Желание оказать нам помощь, если она нам понадобится, а кроме того, он хотел навести справки об одном довольно странном субъекте, о котором я случайно упомянул в каком-то из своих сообщений. Мистер Тюдор Броун, как мне показалось, проявляет к этому человеку живейший интерес.

Четверо друзей переглянулись.

— Патрик О'Доноган?.. Не так ли его зовут? — спросил Эрик.

— Совершенно верно. По крайней мере это имя вытатуировано у него на коже, хотя он и заявляет, что это не его имя, а его друга, а самого его якобы зовут Джоном Боулом…

— Скажите, а где он сейчас?

— Уже полгода как он нас покинул. Сначала мы думали, что он будет нам полезен в качестве переводчика, так как он, по его словам, знает чукотский язык. Но вскоре мы убедились, что его знакомство с чукотским языком совершенно ничтожно и ограничивается лишь несколькими словами. К тому же так получилось, что, начиная от Хабарова и до этого самого места, нам не пришлось вступать ни в какие отношения с местными жителями, и в услугах переводчика мы не нуждались. Наконец, этот Джон Боул оказался лентяем, пьяницей и человеком крайне недисциплинированным. Его пребывание на борту «Веги» вызывало одни только неудобства. А потому мы с большим удовольствием откликнулись на его просьбу высадить его с некоторым запасом продовольствия на Большом Ляховском острове.

— Как! Да неужели он там высадился? Но ведь Большой Ляховский остров совсем необитаем! — воскликнул Эрик.

— Совсем необитаем, — подтвердил доктор. — По-видимому, этого парня прельстило то, что остров буквально усеян мамонтовой костью, а значит, там можно найти и драгоценные клыки. Он решил там поселиться, собрать за летние месяцы как можно больше клыков, а зимой, когда замёрзнет морской пролив, отделяющий остров от материка, перевезти своё богатство в санях на сибирское побережье и сбыть его русским купцам, которые приезжают сюда за местными изделиями.

— И все эти подробности вы сообщили Тюдору Броуну? — спросил Эрик.

— Разумеется! Он довольно далеко за ними приехал! — ответил молодой врач, не подозревая, какая глубокая личная заинтересованность скрывалась в вопросах капитана «Аляски».

Затем беседа перешла на более общие темы. Говорили о том, как сравнительно легко Норденшельду удалось осуществить свой план. Почти нигде ему не пришлось столкнуться со значительными препятствиями. Отсюда можно было заключить, какие большие последствия будет иметь открытие нового морского пути для мировой торговли. И не потому, что этот путь станет более доступным на всем своём протяжении, — говорили офицеры с «Веги». Переход, осуществлённый Норденшельдом, несомненно приучит морские державы, расположенные у берегов Атлантического и Тихого океанов, к мысли о том, что прямое сообщение с Сибирью морем — предприятие вполне возможное. И, пожалуй, этим государствам нигде не найти, вопреки общепринятому мнению, более обширного и богатого поля деятельности.

— Не странно ли, — заметил Бредежор, — что в течение трех столетий эта попытка неизменно оканчивалась неудачей, а сейчас вам удалось осуществить её без особых трудностей?

— Это только кажущаяся странность, — ответил один из офицеров. — Мы воспользовались на севере Азии, так же как вы на севере американского континента, опытом наших предшественников, который нередко приобретался ими ценою жизни. Но, кроме того, нам оказал неоценимую помощь большой опыт нашего руководителя. Прежде чем сделать эту окончательную попытку, профессор Норденшельд на протяжении двадцати с лишним лет возглавлял восемь больших экспедиций в Арктику, терпеливо накапливая все необходимые данные. Поэтому к решению своей основной задачи он пришёл хорошо подготовленным — можно сказать наверняка. Наконец, нужно принять во внимание и тот факт, что в нашем распоряжении было все, чего обычно не хватало нашим предшественникам, начиная с парового судна, специально оборудованного для такого плавания. Это дало нам возможность за два месяца преодолеть расстояние, на которое парусному кораблю понадобилось бы не менее двух лет. Мы в состоянии были не только выбирать, но и находить наш путь, обгонял плавучие льды, достигая скорости течения, а иной раз — скорости ветра! И всё-таки нам не удалось избежать зимовки! Невольно вспоминаешь, какие тяжёлые препятствия вставали в былые времена на пути мореплавателей, вынужденных надолго останавливаться в ожидании попутного ветра или терять лучшие летние месяцы, плывя наугад. Да разве нам не проходилось десятки раз находить не только свободное море, но даже острова и материки в тех местах, где на картах обозначены вечные льды?.. И нам совсем не страшно было уклониться от маршрута для того, чтобы провести необходимые исследования, а потом, в случае надобности, дать машине задний ход и направить судно на прежнюю дорогу. А ведь раньше мореплавателям приходилось в подобных обстоятельствах довольствоваться одними только догадками!

Так, в непринуждённой беседе и дружеских спорах были проведены послеполуденные часы. Гости с «Аляски», отобедав на «Беге», пригласили к себе на ужин всех свободных от вахты офицеров. Моряки охотно делились друг с другом своими наблюдениями и добытыми в пути сведениями. Эрик подробно ознакомился с маршрутом, проложенным «Вегой», и всеми мерами предосторожности, которые необходимо было принять, чтобы проделать в обратном направлении тот же путь. Выпили за обоюдные успехи, обменялись сердечными пожеланиями благополучно вернуться на родину и расстались, довольные состоявшейся встречей.

В час ночи «Аляска» должна была взять курс на Ляховские острова, а «Веге» приходилось дожидаться ледохода, который откроет ей путь к Тихому океану.

Итак, первая часть задачи, стоявшей перед Эриком, была выполнена. Он нашёл Норденшельда! Теперь оставалось решить задачу до конца: встретить Патрика О'Доногана и попытаться вырвать у него его тайну. Без сомнения, это страшная тайна. Так думали теперь все. Недаром же Тюдор Броун пытается с таким упорством разыскать злополучного Патрика О'Доногана!

Удастся ли «Аляске» прибыть раньше «Альбатроса» к Большому Ляховскому острову? Мало вероятно, — ведь Тюдор Броун опередил Эрика на три дня. Но попытка не пытка! «Альбатрос» мог сбиться с пути, натолкнуться на непредвиденные препятствия. Как знать, а вдруг его удастся догнать или даже опередить? Пока оставалась хоть малейшая надежда на успех, нужно было идти на любой риск!

Надо сказать, что погода благоприятствовала нашим путешественникам: тёплый, слегка увлажнённый воздух, дымка тумана над горизонтом указывали на то, что море свободно со всех сторон, за исключением того участка побережья Сибири, где нагромоздившиеся льды все ещё держали «Вегу» в плену. Лето только начиналось, и «Аляска» могла с полным основанием рассчитывать на десять недель хорошей погоды. Опыт плавания среди льдов у побережья американского материка оказался для Эрика очень ценным и позволял надеяться, что новый переход не вызовет больших трудностей. К тому же при возвращении в Швецию Северо-Восточный путь был самым коротким, и, помимо личной заинтересованности Эрика, было важно и в интересах науки воспользоваться маршрутом Норденшельда и проделать его в обратном направлении. Если бы это удалось — а это вполне могло осуществиться! — то тем самым было бы окончательно доказано и подтверждено практическое значение открытия великого исследователя.

Сам ветер, казалось, стал на сторону «Аляски» и покровительствовал ей. В течение десяти дней он почти непрерывно дул на юго-запад, что позволяло проходить в среднем по девять-десять узлов, не разводя топок. Это давало нашим путешественникам большие преимущества, не говоря уже о том, что ветер оттеснял к северу плавучие льды, облегчая тем самым плавание. За десять дней «Аляске» лишь несколько раз встретились небольшие скопления пакового дрейфующего льда, или «гнилого льда», как обычно называют полярные мореплаватели наполовину растаявшие остатки зимних ледяных полей.

На одиннадцатый день, правда, разразилась снежная буря, которая, в сочетании с густым туманом, сильно замедлила ход корабля. Но 29 июля солнце вновь засияло во всем своём блеске, и утром 29 августа была замечена восточная оконечность Большого Ляховского острова.

Эрик тотчас же распорядился обогнуть его, чтобы проверить, не укрылся ли «Альбатрос» в какой-нибудь бухте, и вместе с тем защитить «Аляску» от встречного ветра. Закончив осмотр, он велел бросить якорь на песчаное дно, приблизительно в трех милях от южного берега; потом сел в шлюпку вместе со своими тремя друзьями и шестью матросами. Через полчаса шлюпка причалила к довольно глубокой бухте.

Эрик не случайно выбрал для стоянки именно южный берег. Если Патрик О'Доноган действительно ставил своей целью сбывать Мамонтову кость сибирским купцам и не собирался при первой же оказии покинуть остров, на который он сам пожелал высадиться, то он должен был выбрать для жилья такое место, откуда легко наблюдать за морским простором. Кроме того, почти с полной уверенностью можно было предположить, что это место будет расположено на возвышенности, поближе к сибирскому побережью. Наконец необходимость найти укрытие от полярных ветров также должна была побудить его обосноваться на южной стороне острова. Конечно, Эрик не был вполне уверен, что его предположения обязательно оправдаются, но все же счёл самым благоразумным принять их за основу для проведения планомерных поисков.

Вскоре его предположения подтвердились фактами. Не успели путешественники пройти и часа вдоль песчаного берега, как заметили на возвышенности хижину, хорошо защищённую от ветра цепью холмов и обращённую входом к югу. К их величайшему изумлению, этой домик, умело построенный в форме правильного куба, был белого цвета и казался оштукатуренным извёсткой.

Ему не хватало только зелёных ставен, чтобы походить на марсельский деревенский домик или американский коттедж.

Поднявшись на пригорок и подойдя к хижине, они поняли, чем была вызвана эта поразительная белизна. Как выяснилось, домик вовсе не был покрыт штукатуркой, а был сложен из огромных костей, хорошо пригнанных друг к другу и искусно скреплённых между собой. Потому он и выглядел издали таким белым. При всей необычности этого строительного материала сама мысль о его использовании казалась в тех условиях вполне естественной. Не говоря уже о том, что на острове с очень скудной растительностью отсутствовал какой-либо строительный материал, все холмы и возвышенности были усеяны обломками костей. Стоило только доктору Швариенкрона посмотреть на них, чтобы с первого же взгляда обнаружить останки мамонтов, бизонов и зубров.