Найденыш (СИ)

Глава 12. Суд

Наутро Ромейн чувствовала себя не очень хорошо, поскольку не выспалась. Она пол ночи проворочалась, думая о том, что случилось. О том, хорошо это или плохо. И пришла к выводу, что скорее плохо, чем хорошо. Потому что ни к чему хорошему это привести не может в принципе. Они для этого слишком разные и занимают слишком несовместимые положения. И потом, она слишком самолюбива, горда и независима для того, чтобы стать очередной фавориткой. А ничего другого быть не может.

Именно поэтому нужно поскорее покончить со столь многообещающим началом. Хотя если честно признаться самой себе, ей ведь это понравилось. И это было еще более плохо.

Поэтому, утро у Ромейн началось не блестяще. А продолжение было совсем из ряда вон.

Сразу после завтрака к ней подошел важный лакей и с глубоким поклоном сообщил, что его величество ожидает ее в Зале Суда.

— Где? — переспросила Ромейн с удивлением.

— В Зале суда, мисс, — повторил лакей.

Он не спешил уходить, точнее, он вообще не собирался этого делать.

— Прямо сейчас? — уточнила девушка, и без того догадываясь.

— Да разумеется, мисс.

Ромейн отправилась вслед за ним, полная самых мрачных предчувствий. Зал Суда! Одно название говорит само за себя. Нет нужды спрашивать, для чего она там понадобилась.

Зал Суда с порога поражал обстановкой. Он был огромным, мрачным и с первого взгляда вызывал желание бежать отсюда, и чем скорее и дальше это будет, тем лучше. В центре зала возвышался помост с рядом кресел, в который уже сидели люди. Ромейн без труда узнала короля, а также одного из тех священников, что присутствовали при неудачном сожжении мнимой ведьмы. Центр зала окружало несколько рядов стульев, по периметру которого стояла стража. Обстановка более, чем угнетающая.

— Проходите, мисс, — лакей указал вперед, сам же он, судя по всему, идти туда не собирался.

Ромейн сильнее сжала зубы и направилась к центру залы. На нее обратились всеобщие взгляды, под которыми девушка чувствовала себя еще более неуютно. Остановившись поблизости помоста, она низко поклонилась.

— Мисс Шиниз, присаживайтесь, — сказал король как ни в чем не бывало, указывая ей на один из стульев, находящихся за оцеплением.

Как будто, они находились на великосветском приеме.

Она отправилась туда, куда было указано и села. Это было еще более ужасно, чем казалось сначала. Главное, выдержать.

Дверь, ведущая в залу, распахнулась. Взгляды людей обратились туда. К помосту величаво шествовала сама королева Оливетт. Она шла глядя прямо перед собой, а лицо ее изображало оскорбленную невинность. Никакого испуга или неуверенности. Ромейн не хотела на нее смотреть, не все-таки смотрела. Эта женщина, как всегда, держалась прекрасно. Того и гляди, даже у тех, кто знает ее слишком хорошо, появятся сомнения в ее виновности.

— Это уже переходит все границы, — заявила Оливетт громко, останавливаясь напротив помоста, — это возмутительно! Что это за представление?

— Вы находитесь в месте, где вершится правосудие, так что извольте соблюдать тишину, сударыня, — ледяным тоном отозвался король.

— Правосудие? Что вы называете правосудием? Вы собираетесь огульно обвинить меня в чем-то!

— Никаких напрасных обвинений не последует, ваше величество, — произнес священник в красной мантии, тот самый, знакомый Ромейн, — только на основании фактов и доказательств.

— Доказательств? Какие у вас могут быть доказательства? — презрительно фыркнула королева, — я могу расценить это лишь как злобные происки против меня. А у происков доказательств нет и быть не может.

— Тем не менее, есть не только доказательства, но и свидетели.

— Свидетели? — Оливетт приподняла брови с полнейшим самообладанием, — какие свидетели? И свидетели чего?

Ромейн очень внимательно вглядывалась в свою бывшую госпожу. Слишком уж она в себе уверена. Как можно столь невозмутимо держаться, зная, что твои дела плохи? Что-то здесь было не так.

— Оливетт — Дэниэла — Стэлла — Мария, — размеренно проговорил король, — вы обвиняетесь в преднамеренном убийстве короля Инвера Эдуарда — Джозиана — Стефана — Фердинанда.

— Что? — переспросила она, — в убийстве? Я не ослышалась?

— Введите первого свидетеля.

Двери залы снова распахнулись. Ромейн машинально повернула голову и увидела четверых стражников, между которыми шел Лукас. Лицо его было совершенно пустым и ничего не выражающим, а глаза опущены. Он подошел к помосту и остановился около Оливетт. Она повернула голову и посмотрела на него изумленным взглядом. Внимательный наблюдатель сумел бы прочесть в нем не только изумление, но и некоторую растерянность и даже мольбу. Но Лукас не смотрел на нее. Он поднял глаза и взглянул на судей.

— Генри — Мэриэтт Лукас, что вы можете рассказать суду о своих действиях?

— Нет, — одними губами прошептала королева.

Она просто сверлила глазами левую щеку мужчины. Несомненно, он это чувствовал, но так и не повернул головы. Медленно и четко Лукас принялся излагать обстоятельств дела.

На протяжение этой речи в зале стояла полная тишина. Лукас изложил все точно и бесстрастно, а также предельно откровенно. К концу его речи на щеках Оливетт пламенели два ярко-красных пятна.

— Это ложь! — вскричала она, — гнусная ложь для того, чтобы очернить меня!

— Вы будете говорить только тогда, когда вам предоставят слово, — отозвался король, — а до тех пор я приказываю вам молчать. Есть еще один свидетель и суду, без сомнения, будет интересно его выслушать. Мисс Ромейн Шиниз.

Ромейн встала на ноги, которые почему-то казались ей чужими и шагнула вперед.

Оливетт резко обернулась.

— Ты-ы, — прошипела она, — подлая тварь! Я тебя вырастила, я о тебе заботилась, а ты вот, как мне отплатила. Да если бы не я, ты бы уже давно подохла под тем кустом!

«Это нужно выдержать», — твердила себе Ромейн, делая вид, что ни одно из этих слов не было ею услышано.

— Ну что ж, — заключила королева, — раз вы судите меня и предъявляете мне обвинения, будет только справедливо, если я предоставлю вам свидетеля своей защиты. Приведите сюда Мэгими Эвера.

— Каким образом Мэгими Эвера, может свидетельствовать в вашу пользу? — осведомился у нее священник.

— Я утверждаю, что слова обвинения в мой адрес — ложь, что свидетель был одурманен и говорит лишь то, что ему велели говорить. А главное, я утверждаю то, что истинный убийца нашего короля и моего мужа сейчас стоит за мной, — Оливетт обернулась и указала на Ромейн.

Девушка от неожиданности отступила назад, глаза у нее сделались круглыми от изумления.

— Неужели? — презрительно отозвался король, — вы с таким же успехом можете указать на меня или на любого другого. Это вам не поможет.

— У меня есть свидетель, который может это подтвердить, — стояла на своем королева.

— Это все чушь.

— Ваше величество, — заговорил священник, — почему бы нам не выслушать этого свидетеля? Это будет справедливо. Приведите Мэгими Эвера, — велел он страже.

— Не трудитесь, — фыркнула Оливетт, — она стоит за дверью.

Двери распахнули в очередной раз. Девушка, находящаяся за ними, медлила довольно долго, но все же вошла и подошла к помосту. Выглядела она довольно жалко. Ее лицо было очень бледным, губы тряслись, а на щеках отчетливо заметны следы слез.

— Мэгими Эвера, — заговорил священник в красной мантии — что именно вы можете сообщить суду?

— Я… я не знаю, — прошептала та.

— Хорошее свидетельство, — усмехнулся король.

— Скажу я, а она подтвердит каждое мое слово, — произнесла Оливетт, — моя бывшая наперсница, которую вы называете Ромейн Шиниз, хотя оно вовсе не является именем этого найденыша — ведьма.

— Что? — это восклицание вырвалось у Филиппа.

— Ведьмы используют самые разные чары и заклятия, они наводят порчу, — продолжила королева, — они насылают проклятия. Я утверждаю, что король стал жертвой проклятия.

— Это бред. У нее не было никаких причин делать это, а вот у вас были и очень веские.

— Ведьме не нужны причины и поводы, — усмехнулась та с полным превосходством, — у них одна цель как можно сильнее навредить людям.

— Это верно, — вполголоса заметил священник, — Мэгими Эвера, вы подтверждаете это?

— Ничего не знаю про проклятие, — всхлипнула Мэгими, — честное слово.

— Тогда что вы знаете?

— Я только кое-что видела.

— Что вы видели?

— Она в самом деле обладает… Силой. Она может исцелять, она спасла меня от смерти, вылечив рану, которая была очень серьезна. Она не делала ничего плохого.

— Но ты еще кое-что видела, — повернулась к ней Оливетт, — не так ли?

— Я… я…

— Говори. Скажи им то же, что сказала мне.

— Она… она как-то сильно рассердилась и… графин на столе… он треснул, вода вытекла. А потом… потом все изменилось. Трещина исчезла и вода пропала. Но это… это просто потому, что она сердилась, вот и все. Господи, — Мэгими вдруг резко повернула голову к Ромейн, — прости меня! Она меня вынудила это сказать! Она угрожала, что… что…

Ромейн стояла неподвижно, словно статуя. Она ничего не пыталась сказать, как-то оправдаться, она смотрела на пол у своих ног и ее глаза сильно сузились.

— Ведьма, — припечатал священник приподнимаясь со своего места, — думаю, тут все ясно, ваше величество.

— Да, это же идиотская выдумка, — бросил Филипп, — нет ничего подобного. Вы что, сами не понимаете? Она все выдумала для того, чтобы спасти свою шкуру, — и он указал на Оливетт, которая победоносно усмехнулась.

— Нет, не выдумала. Я чувствую ее Силу. Посмотри сюда, ведьма, — велел священник изменившимся голосом.

Тот стал более густым и глубоким, казалось, проникая в самую душу. Этому голосу было очень трудно противиться и присутствующие в зале поневоле взглянули на говорившего, хотя к ним это никак не относилось.

— Тебе не уйти от расплаты. Взгляни на меня, ведьма. Твоя Сила — ничто, по сравнению с моей.

И тут Ромейн подняла голову. Глаза у нее были совершенно черные.

— Твоя Сила, — произнесла она негромко, но очень пренебрежительно, — твоя Сила, где она, ничтожество?

Людей, всех без исключения, вдруг обуял безотчетный ужас. Никто не шевелился и не пытался что-либо сказать. Даже дыхание стало редким и осторожным.

— В тебе нет Силы, способной меня удержать, — продолжала Ромейн, глядя на священника, — в тебе есть только страх. Ты боиш-шься.

Постояв еще пару секунд, тот бессильно упал обратно в кресло. По его лицу градом катился пот, а губы дрожали. Да и весь он трясся как осиновый лист.

— Взять ее! — вдруг завопила Оливетт, — хватайте ее, что вы стоите! Быстрее, пока она не наложила заклятие!

Кое-кто из стражи ухватился за оружие. Однако, ни один из них не тронулся с места.

— Жалкие трусы, — королева выхватила стилет и кошкой метнулась к Ромейн.

Не добежала каких-нибудь два шага. Замерла с занесенной для удара рукой.

— Дураки, — вдруг проговорила Мэгими и рассмеялась.

Лицо Оливетт покраснело от усилий. Она изо всех сил пыталась пошевелиться, сделать хоть что-нибудь, но у нее ничего не получалось. Стража испытывала те же неудобства, изредка подергиваясь.

— Заклятие, — повторила Ромейн, усмехаясь, — смешно.

Сталь на клинке королевы потемнела и осыпалась ржавой трухой на пол. То же самое произошло со всем остальным оружием.

— Мне нет нужды убивать таких жалких существ, как вы. Вы и сами с этим хорошо справляетесь.

— Это она отравила короля, — добавила Мэгими, указав на Оливетт, — пузырек с ядом находится у нее в шкатулке.

— Это неправда! — вскричала та, судорожно дернувшись, — я его выки…

— Ты его выкинула, — договорила Ромейн, — какая умница.

— Я не убивала! Не убивала, нет! Кого вы слушаете, это же ведьма, вы что, не видите, что она творит! Это она убийца, а не я!

— Нет, — это короткое и емкое слове проговорил тот, от кого это меньше всего ожидалось.

Священник в красной мантии осторожно покрутил головой, словно опасался, что она отвалится и продолжал:

— Могущественным магическим семьям нет нужды убивать людей. Они для этого слишком презирают их. Люди, как противники им неинтересны. Они и так могут получить все, что хотят.

И он в упор уставился на Ромейн.

— Ведь так?

— Твоей Силы хватает на то, чтобы определить это, — отозвалась девушка, — но не на то, чтобы понять и отличить ведьму от обыкновенной женщины. Или у тебя все женщины — ведьмы?

Должно быть, священник понял, что она хотела сказать, так как заскрежетал зубами и побагровел.

— Боже, — тихо ахнула Мэгими, взирая на Ромейн, словно на некое божество, — ты из магической семьи! Как твое имя?

— Мое имя тебе ничего не скажет.

— Нет, скажет! Я знаю их, я знаю эти семьи, я слышала о них!

Ромейн пожала плечами:

— Рэйвенхилл.

— О Господи, — почти в унисон простонали Мэгими и священник.

Похоже, они единственные из всех понимали, о чем идет речь. Оливетт, посчитавшая, что о ней несправедливо забыли, снова дернулась и вскричала:

— Отпусти меня! Немедленно! Я приказываю тебе! Ты не смеешь так со мной обращаться! Кто ты такая? Найденыш, подкидыш, чей-то выродок! Ты…

— Замолчите! — прогремел священник, — вы не соображаете, что несете!

Ромейн улыбнулась улыбкой, в которой не было ни капли тепла. Напротив, от нее веяло холодом.

— Ты не посмеешь это сделать, — королева дернула плечом, — тебе не наложить на меня заклятие.

— Почему нет? — девушка приподняла брови — прими это, как подарок. Заклятие правды. Атасавера.

Произнесенное слово заставило всех застыть с вытаращенными глазами, в том числе и саму королеву. Но подождав немного, та убедилась, что ничего не происходит. Помедлив еще полминуты, Оливетт презрительно фыркнула:

— И что? Оно уже действует? Что-то я ничего не чувствую.

— Сейчас почувствуешь, — пообещала ей Ромейн и взглянула в сторону помоста, — задайте ей вопрос об убийстве.

Ее послушали не сразу. Но наконец вопрос был задан, правда, не священником, а королем:

— Оливетт — Дэниэла — Стэлла — Мария, вы отравили своего мужа?

— Я только передала яд Лукасу и сказала, чтобы он это сделал, потому что сама не смогла бы добраться до этого мерзавца, — ответила королева не задумываясь и вдруг вытаращила глаза, — о Боже! Нет! Нет, нет, нет!

— Что «нет»? Не передавали? — осведомился Филипп, наслаждаясь происходящим.

— Передавала! Я это сделала! Ты, дрянь, сними с меня это! Сними это!

Ромейн покачала головой. Король издал смешок:

— Какое ценное заклятие. Продолжим. Итак, вы передали яд Лукасу. А почему вы хотели, чтобы он отравил короля?

— Я всегда его ненавидела. Он никогда не давал мне делать то, что я хочу. Я не могла управлять государством, издавать приказы, даже любовника не могла завести, — сказала королева, с таким выражением лица, что кое-кому из присутствующих стало ее жаль, — и потом, он был старый и противный. Вы не представляете, каково было с ним в постели. Боже! Роми, пожалуйста, убери его, я тебя умоляю! Не надо! — и Оливетт заплакала, — я не хочу этого говорить!

— Ты вспомнила, как меня зовут, — хмыкнула та.

— Какого любовника? — с изумлением спросил священник, взирая на Оливетт с ужасом, словно его поразило именно это место.

— Его! — она с подлинным отчаянием мотнула головой в сторону Филиппа, — я всегда его хотела, но он не хотел меня. Господи.

На лице Мэгими было написано отвращение.

— Снимите это, — сказал Лукас, взглянув на Ромейн, — пожалуйста. Мы услышали достаточно.

— Вы и половины не слышали, — возразила она, — да и почему я должна ей сочувствовать? Она бы с удовольствием полюбовалась на мою казнь, Ну, да будь по-вашему. Если суду все ясно…

— Суду все ясно, — подтвердил священник, избегая на нее смотреть, — если вы позволите нам шевелиться, мы сможем огласить приговор.

— Шевелитесь, — усмехнулась девушка.

— Оливетт — Дэниэла — Стэлла — Мария, — с видимым облегчением начал тот, — вы признаны виновной в смерти короля Эдуарда — Джозиана — Фердинанда — Стефана. За содеянное вы приговариваетесь к смертной казни через обезглавливание.

— Нет! — завопила она, — это не я! Это все Лукас! Это он его отравил! Я его отговаривала!

Ромейн пожала плечами, развернулась и отправилась к выходу. Никто не пытался ее остановить, даже королева, которой теперь было не до своей бывшей наперсницы. Двери со скрипом открылись, хотя никто им не помогал, слуги стояли как вкопанные. Но подобные штучки уже не производили сильного впечатления после того, что Ромейн уже продемонстрировала.

— Стой! — вдруг вскричал Филипп, с легкостью перемахнув через стол и спрыгнул вниз, — остановись! Подожди!

Но дверь с грохотом захлопнулась, отрезая находящихся в Зале Суда от внешнего мира. Когда их удалось открыть, Ромейн в замке уже не было.

Оставаться здесь после того, что произошло девушка не желала. Ее уже мутило от происшедшего да и от самого мира людей, их ограниченности, скудоумия, жестокости и слабости. В них было столько ненависти, что они были готовы передавить друг друга. Нужно было уходить. Пора воссоединиться с семьей.

И хотя девушка по-прежнему не имела о ней никаких известий, она уже не терялась в догадках, где их искать. Знание само пришло к ней. Стоило мысленно произнести слово «дом», как он вырастал перед ее глазами во всем своем мрачном великолепии. И дорога, ведущая к нему была как на ладони. Оставалось лишь взять вещи и лошадь. Ни на то, ни на другое у Ромейн не ушло много времени.

Спустя некоторое время она уже ехала по хорошо проторенной дороге, оставив королевский замок далеко позади. И хотя главным чувством, которое испытывала девушка, было облегчение, к нему примешивалось еще и сожаление. В этом замке она провела восемь лет, там все было знакомо, привычно, там были люди, которым она была небезразлична. Но оставаться в нем дальше было невозможно.

Замок любой из магических семей простому смертному можно увидеть лишь издали. И то, при условии, если он находится на возвышенности. Поговаривали о замке Аберстайер, который был расположен на высоком горном плато. Его было видно издалека и у людей перехватывало дыхание, когда они смотрели на его великолепие. Он был столь воздушен и хрупок, что все терялись в догадках, каким образом он держится и до сих пор не рухнул. Однако, подойти поближе и осмотреть его не решался никто. Препятствием служил элементарный страх и жуткие рассказы, передаваемые из уст в уста. Поговаривали, что по пути к замку расположено множество магических ловушек различного толка. И рискнуть пройти мимо них мог только совсем уж сумасшедший. Маги изощрялись в изобретении ловушек кто во что горазд и стремились перещеголять один другого. Но было и некоторое отличие. Если одни из них стремились вызвать лишь страх для отпугивания непрошенных гостей, то других не волновали мелочи типа раненых и убитых.

Ромейн знала о ловушках, находящихся по пути к ее родовому гнезду, она их просто чувствовала. Впрочем, свойство чувствовать всевозможные ловушки было у всех магов. Чем он сильнее, тем лучше это получалось. Тем более, что ловушки срабатывали лишь на чужих.

Замок Рэйвенхилл был скрыт от посторонних глаз. Никто из простых людей не мог бы похвастаться, что видел его. И как обычно и бывает, он был вдобавок скрыт и магической завесой. Непосвященный никогда бы не понял, что именно перед ним находится, но никто из непосвященных никогда не заходил столь далеко.

Первой остановкой по дороге к дому оказался постоялый двор в небольшом городишке. Он не выделялся ничем особенным, но Ромейн никогда не бывала в подобных местах, поэтому с любопытством осматривалась по сторонам. Она ничего не знала ни с постоялых дворах, ни о гостиницах, но инстинкт подсказывал ей, что подобные места существуют. Те места, где люди останавливаются на ночлег.

Не сразу, но девушке удалось отыскать одно такое место. Маленькая вывеска над дверью гласила, что здесь любой путешественник может перевести дух и набраться сил. Оно так и называлось: «Усталый путник».

— Замечательно, — буркнула Ромейн себе под нос и отворила скрипучую дверь.

В таверне играла громкая веселая музыка, сидели люди, переговариваясь между собой, сновали слуги, разнося еду и напитки. А прямо у входа располагалась высокая стойка, за которой находился человек с повязкой на начинающей лысеть голове.

Ромейн остановилась рядом и человек окинул ее оценивающим взглядом.

— Что вам угодно, госпожа? — осведомился он, — добро пожаловать в «Усталый путник». Здесь вам всегда рады. Вы желаете отдохнуть и подкрепиться? Вон там свободный столик. Если угодно, я распоряжусь, чтобы к вам не подсаживались.

Да, — кивнула девушка, — угодно.

И прошла, куда было указано.

Свою лошадь она привязала у входа к небольшому столбику. Как убедилась Ромейн, именно так и поступали посетители таверны.

Хозяин заведения решил обслужить ее самолично и подошел к столику как раз в тот момент, когда посетительница уселась.

— Чего изволите? Желаете бобы, тушеные с мясом? Наше фирменное блюдо.

— Пусть будут бобы, — согласилась она.

— Из напитков могу предложить чай, молоко, фруктовый нектар или свежий эль небольшой крепости.

— Фруктовый нектар.

— Сию минуту, госпожа.

Ромейн с интересом посмотрела ему вслед. Уровень обслуживания ей понравился. Даже в королевском замке ей приходилось ждать своей очереди. И там никто не спрашивал, где ей удобно сидеть и не мешают ли ей соседи. Как предупредительны и обходительны люди в этой таверне!

От блюда с тушеными бобами еще шел пар, все было горячим, вкусным и свежим. Девушка с аппетитом поужинала. Теперь ей остается лишь спросить, можно ли остановиться тут на ночь.

Когда Ромейн допивала нектар, мимо ее стола прошел какой-то человек. Точнее говоря, мимо нее частенько проходили люди, но этот остановился, рассматривая ее цепким взглядом, не упускающим ни одной мелочи.

— Не желает ли прекрасная дама, чтобы я составил ей компанию? — спросил он немного позднее, когда разглядел все, что можно.

Девушка посмотрела на него как на пустое место.

— Ясно, — усмехнулся мужчина и устроился за соседним столом.

Правда, в ее сторону все-таки поглядывал, и довольно часто.

А еще через пару минут к Ромейн снова подошел хозяин таверны.

— Желаете еще что-нибудь?

— Нет, спасибо, — она мотнула головой.

— Тогда с вас три серебряные монеты.

Ромейн посмотрела на неге непонимающим взглядом:

— Что?

Хозяину таверны, в чьей богатой практике случалось очень многое, ужасно не нравились подобные вопросы. Особенно, когда их задавали вместо того, чтобы развязать кошелёк.

— Три серебряные монеты, — четко и ясно повторю он, — за ужин.

Она пару раз моргнула. Хозяин начал злиться.

— Все стоит денег, — процедил он сквозь зубы, — здесь нет дармовой кормежки, дамочка, зарубите это на своем носу.

— Деньги, — повторила Ромейн задумчиво.

— Ну да, да, деньги, три серебряные монеты. И не делайте вида, будто не знаете, что это такое.

— Может быть, покажете? — спросила девушка без особой надежды.

— Вы что, издеваетесь надо мной? — вскипел хозяин.

— Сударыня, — прозвучал голос над ее головой, — желаете взглянуть?

Она подняла глаза. Над ней стоял мужчина из-за соседнего столика.

— Серебряная монета, — весело сказал он, сжимая большим и указательным пальцами небольшую, круглую тускло блестевшую монетку, — хороша, верно?

— Ах, да, — Ромейн сунула руку в карман и через мгновение достала оттуда пригоршню серебра.

Отсчитала три монеты и положила на стол перед слегка обалдевшим хозяином таверны.

— И еще мне нужна комната на ночь, — добавила она, — сколько это будет стоить?

— Восемь, — тут же ответил тот, сразу становясь любезным, — а заплатите десять, вам принесут горячий завтрак.

— Прекрасно. Значит, десять.

Хозяин таверны мгновенно сгреб деньги и убрал их в карман.

— Идите за мной, сударыня, ваша комната на втором этаже.

Мужчина, наблюдавший за происходящим с интересом, взглянул на сундук девушки весьма критически и предложил:

— Вам помочь?

Ромейн снова окинула его взглядом и едва заметно мотнула головой.

Оказавшись наверху, девушка осмотрела предоставленную ей комнату и решила, что вполне сможет провести тут ночь. Надо же, она и не подозревала, что в обычном мире за все, что получаешь, нужно платить. В королевском замке она жила на всем готовом и до сей поры представляла себе весьма отдаленно, как выгладят деньги. Такие маленькие блестящие кругляшки с каким-то рисунком. Нужно было догадаться прихватить их собой побольше. Иллюзорные деньги недолговечны.

Между тем, карман хозяина таверны похудел ровно на тринадцать монет, правда, тот и не заметил этого.

Закрывая дверь, Ромейн заметила на ней крепкий засов и подумала, что это может быть нелишним для кого-нибудь другого. Она же знала иные способы запирать двери и эти способы куда более надежны и безопасны. Жить среди людей иногда может быть неудобно. Здесь совершенно другие правила. Здесь вполне могут забраться в комнату ночью, к примеру, для того, чтобы стащить что-нибудь.

Впрочем, Ромейн очень надеялась, что ей не придется досконально изучить эти правила. Она не хотела жить среди людей, она слишком много видела в них плохого. Казалось бы, какие-то слабые и жалкие создания, от которых нет никакого проку, а сколько агрессии! Может быть, именно поэтому.

Сняв плащ, девушка повесила его на крюк вешалки и осмотрелась еще раз. Хозяин таверны столь торопился покинуть ее, что даже не развел огонь в маленьком камине. Но эта беда легко поправима.

Когда Ромейн с заметно брезгливой гримасой рассматривала простыни на кровати, в дверь постучали. «Лучше поздно, чем никогда», — подумала она, открывая дверь, нисколько не сомневаясь, что за ней находится служанка, пришедшая исправить все погрешности. Однако, за дверью была не служанка с кипой чистого белья и даже не хозяин таверны с извинениями. В корридоре стоял давешний незнакомец и улыбался во весь рот.

— Надеюсь, вы еще не легли спать? — спросил он чрезвычайно учтивым тоном.

От подобной наглости Ромейн малость опешила. Но к ней быстро вернулись ее реакции. Она захлопнула дверь, но было поздно. Незнакомец вставил ногу в образовавшуюся щель.

— Не торопитесь, сударыня. Я пришел поговорить с вами, причем, очень серьезно.

— Я не собираюсь с вами разговаривать, — отрезала девушка.

— Но поговорить придется, — незнакомец, отворив дверь пошире, вошел к ней в комнату, как к себе домой.

— Дверь все же лучше закрыть, — заметил он.

Так как Ромейн не трогалась с места, сделал это сам и даже засов задвинул.

— Не пригласите меня сесть? — спросил мужчина, поворачивая к ней голову.

— Нет.

— Как хотите. Хотя мне казалось, что в любой ситуации следует соблюдать правила приличия и элементарную вежливость.

— В самом деле? — тут Ромейн фыркнула, — только это почему-то не относится к вам.

— По-моему, я веду себя очень прилично, — он пододвинул к себе стул и сел, положив ногу на ногу.

— Я это вижу, — съязвила девушка в своей излюбленной манере, — и все же, вам лучше уйти. Поверьте, это добрый совет.

— Я верю. Кстати, мое имя Эрман Локар.

Она слегка дернула бровями и этим ограничилась.

— Полагаю, вы не ожидали меня тут встретить.

— Знаете, не ожидала. Тем более, что ваше имя мне ни о чем не говорит. Вы считаете, его достаточно для того, чтобы врываться в чужую комнату?

— Я не врывался, а просто вошел. К тому же, эта комната чужая не только для меня, но и для вас, сударыня.

— Я за нее заплатила.

— Нет, вы не платили, — утверждающе завил Эрман Локар, — вы только сделали вид, что заплатили. Я насквозь вижу все эти уловки. Я не вчера на свет родился.

Ромейн оглядела его еще раз, теперь куда внимательнее. И поняла, что он имеет в виду. На самом деле, она должна была заметить это раньше.

— Вы маг, — проговорила она.

— Совершенно верно. Странно, что вы поняли это только сейчас. Знаете, иногда разглядывать людей бывает очень полезно.

— Неужели?

— Да-да.

— Значит, вы — маг. Но даже этот факт не оправдывает вашего наглого вторжения. Вы пришли сказать мне, что я не заплатила за комнату? Если вы заметили это сразу, почему не сказали еще там, внизу?

— Кому? — Эрман Локар пожал плечами, — хозяину таверны? Зачем? Он не разорится без ваших тринадцати монет.

— Тогда что вам нужно?

— Я вижу, вы очень благоразумная ведьма. Это очень ценное качество. Но ненаблюдательная и слишком высокомерная. А это уже опасно. И я удивлен, что вы до сих пор не знаете, кто я такой.

— Судя по всему, вы очень важная персона, — усмехнулась Ромейн, — и кто вы такой?

— Любая ведьма в Инвере знает, кто такой Локар. Я — самый лучший ловец ведьм в королевстве. От меня еще никто не уходил.

На лице девушки появилось удивление.

— Вы шутите?

— Никоим образом, сударыня. Я говорю чистую правду.

— Но ведь вы маг.

— Конечно. Простому смертному ни в жизнь не поймать ни одной ведьмы. Этим делом всегда занимались маги, и не из самых плохих.

Помолчав, Ромейн продолжила:

— Стало быть, на сей раз вы хотите поймать меня.

— Я пока еще ничего не хочу. Я только хочу сказать, что если вы желаете остаться незамеченной, вам не следует столь явно демонстрировать свою Силу. Вы вполне могли бы заплатить хозяину таверны наличными. Сумма вполне разумная, особенно судя по вашему благосостоянию. Один ваш плащ стоит больше, чем все это заведение. И вам стало жаль каких-нибудь тринадцать серебряных монет?

— Мне не жаль денег, просто у меня их нет.

— Нет? — Локар приподнял брови.

— Нет и никогда не было.

Он пристально посмотрел на нее и сдвинул брови.

— Да откуда же вы? И кто такая? У вас дорогая одежда и обувь, я уже молчу про эти серьги. И у вас нет денег?

— Кто я такая, это вас не касается, господин Локар. Если вы все сказали, то потрудитесь освободить мою комнату, — и Ромейн величественным жестом указала ему на дверь.

Судя по всему, он не привык такое слышать, тем более из уст ведьмы, которой давно полагалось трястись от страха. Пору минут Локар разглядывал ее в полном молчании и в его голове вертелась какая-то мысль. Наконец, он поднялся со стула.

— Прошу прощения, сударыня, — сказал он, — я ошибся. Разумеется, я уже ухожу.

— Вы передумали меня ловить? — хмыкнула она, — почему?

— Никто в здравом рассудке не станет вас повить. Или пытаться с вами связываться. Вы эти и сами знаете.

— Откуда такая проницательность?

— Удачливому охотнику на ведьм полагается быть умным, — отозвался Локар, отвешивая ей изысканный поклон, — надеюсь, вы не намерены стереть меня в пыль из-за столь досадной оплошности, ваша милость? Позвольте мне уйти с миром.

— Нет уж. Сядьте, — велела ему Ромейн, — вы соображаете слишком быстро. Объясните, что такого вы во мне разглядели?

Он вздохнул и сел.

— Только не говорите, что ничего не знаете. Всем известно, как опасно и чревато последствиями связываться с могущественными магическим семьями. Наша Сила — ничто по сравнению с вашей. Мы всего лишь ремесленники. Я еще раз прошу прощения за это злосчастное недоразумение. Дело в том, что для сильного мага вы ведете себя слишком скромно.

— Пару минут назад вы сказали, что я слишком высокомерна, — хмыкнула девушка.

— Для обычной ведьмы — да. Для могущественного мага — нет. Странно уже то, что вы вообще решили снизойти до людского мира и посетили столь убогое заведение. Но я не спрашиваю, почему.

— Для ловца, ведьм вы слишком деликатны, — отозвалась Ромейн.

Локар чувствовал себя не слишком уютно, но держался достойно и мужественно терпел.

— Вы ловите ведьм и отдаете их людям, чтобы они вершили над ними свой жалкий суд, на который не имеют никакого права. Это едва ли не самая большая гнусность.

— Надо же как-то зарабатывать на жизнь, — он пожал плечами, — я не умею сотворить деньги из воздуха.

— Достойное оправдание.

Его лицо слегка дернулось и Ромейн озарило. Да он же ее боится! Умело это скрывает и даже бравирует, но сам трясется от страха.

— Ступайте, — сказала она и махнула рукой, — стирать вас в пыль я не собираюсь. Здесь ее и без того достаточно.

Локар поспешно вскочил.

— Благодарю вас, ваша милость. Прощу прощения еще раз.

И открыв дверь, исчез с быстротой молнии.

Ромейн проводила его насмешливым взглядом и закрыла дверь. Господин Локар покинул поле боя слишком поспешно. Он, верно, думал сначала, что застанет слабенькую ведьму, которая услышав, кто он такой, тут же помрет от страха на месте. А если и не помрет, то не окажет сопротивления и он с триумфом отволочет ее в суд. А может быть, и нет. Он, помнится, сказал, что еще не решил, что с ней делать. Кто знает, какие мысли бродили у него в голове. Возможно, Локар просто хотел ее хорошенько припугнуть и, грозя разоблачением, воспользоваться ее покорностью. В общем, как ни крути, и одно, и другое достаточно мерзко.

Но девушка почему-то не была слишком сердита. Может быть, потому, что незваный гость вышел из положения если не с честью, то с достоинством. А ей нравились люди, обладающие силой духа.

Она повернулась к кровати, собираясь наконец лечь спать и вспомнила. Простыни! Отвратительные, грязные простыни. Да на них не то, что спать, к таким даже прикасаться противно. Наверное, нужно было позвать служанку, чтобы она занялась делом, но Ромейн слишком устала. К тому же, она понимала, что это отнимет кучу времени. Поэтому, девушка снова прибегла к помощи магии и не без успеха. Постельное белье, правда, стало чистым, но таким мятым, словно его кто-то предварительно хорошенько прожевал и выплюнул. Но такие мелочи для нее были уже несущественны.