Найденыш (СИ)

Глава 6. Неудачное сожжение

Наутро Ромейн поднялась в положенное время и позавтракав, была готова к выполнению новых поручений Оливетт. Одной из ее обязанностей было то, что каждое утро после завтрака девушка должна была приходить к королеве. Однако, сегодня этот визит оказался тягостным.

Оливетт явно не спала ночь. Она, была бледной, с темными кругами под глазами, нервной и очень злой. Злость исходила от нее волнами. Ромейн она встретила очень неприветливо.

Для начала королева долго не хотела ее замечать. Пару минут стояла у окна, смотря на горные вершины, покрытые снегом, потом отошла, налила в стакан воды, подняла, поставила назад и вернулась к камину, где стояло ее любимое кресло. За все это время она на свою наперсницу даже не взглянула. Ромейн провожала женщину недоуменными глазами, но молчала. Что, в конце концов, происходит?

Наконец, Оливетт села в кресло, точнее упала, будто у нее подкосились ноги. На мгновение прикрыла глаза веками, а потом в упор посмотрела на Ромейн.

— Что ты стоишь? — спросила она вместо приветствия.

— Жду ваших распоряжений, госпожа, — присела девушка.

— Ждешь? Ну, ну. Моих распоряжений. Сядь! — почти рявкнула королева.

Ромейн молча опустилась на стоявший поблизости стул.

— Ты умеешь злиться, Роми? — Оливетт склонила набок голову, — и вообще, проявлять хоть какие-нибудь чувства? У тебя они есть?

— Есть.

— А такое впечатление, что не бывало отродясь. Ты как оживленная мраморная статуя, право слово. Я уж и не помню, когда видела тебя улыбающейся. Это маг так тебя вымуштровал? Что молчишь?

— Если я буду сердиться, госпожа, это ни к чему хорошему не приведет, — ответила чистую правду Ромейн.

— Вряд ли, злость приносила хоть кому-то пользу. Разве что, давала кратковременное облегчение. Хорошо, оставим это, — королева макнула рукой, — на сегодня у меня не будет никаких поручений для тебя, Роми. Можешь, заниматься, чем заблагорассудится.

— Да, госпожа.

— «Да, госпожа», — передразнила ее Оливетт, — я не кусаюсь, Роми. Будь проще. Забудь наставления мага. Мы с тобой знаем друг друга слишком долго, — она вдруг сжала пальцами виски и негромко простонала.

— Вы плохо себя чувствуете, госпожа? — спросила Ромейн.

— Голова болит. И вообще, жизнь — отвратительная штука. Ступай, Роми.

— Может быть…

— Не надо. Ступай.

Помедлив, девушка встала и отправилась к двери.

— Постой-ка, — остановил ее голос Оливетт.

Ромейн обернулась.

— О чем ты так долго беседовала с принцем вчера, Роми?

Тон, которым были сказаны эти слова, показался девушке слишком мягким для того, чтобы быть правдой. Она напряглась, но все же ответила очень спокойно:

— Его высочество долго колебался, прежде чем дать мне окончательный ответ на ваше послание, госпожа.

— А что он говорил?

— Он немного говорил, больше размышлял.

— Роми! Я, кажется, спросила, что он говорил, — отчеканила Оливетт.

Ромейн подавила вздох. Делать нечего, придется что-то сочинять, поскольку девушка была совершенно уверена, что правда Оливетт не понравится.

— Сначала, его высочество поинтересовался, кто я такая, а потом спросил, где же прежняя наперсница.

Королева хмыкнула.

— А после он читал ваше послание, госпожа.

— Что он еще говорил?

— Потом его высочество вспоминал, где мог меня видеть прежде.

— И что?

— Вспомнил.

— Ну и? Роми, из тебя каждое слово нужно клещами тащить?

— Почему-то это его очень развеселило.

— Что именно?

— Я не стала спрашивать, госпожа, но мне кажется, то, что именно меня наш уважаемый маг обучал хорошим манерам.

— Это, конечно, очень смешно, — проговорила Оливетт с сарказмом.

— На мой взгляд, не очень, но у его высочества своеобразное чувство юмора.

— Это верно, — глубоко вздохнула женщина, — мерз… э-э-э, можешь идти, Роми. Чувствуй себя совершенно свободно. Кстати, сходила бы ты на прогулку. Девушкам полезно иногда дышать свежим воздухом.

— Да, госпожа, — Ромейн присела и вышла за дверь.

Что-то произошло. Что-то серьезное, раз королева так расстроена. На ней просто лица нет, и говорит очень странно. Что же могло так на нее повлиять?

Ромейн не пришлось думать слишком долго. Она прекрасно помнила вчерашние события. Оливетт зачем-то хотела видеть принца. Зачем-то? Не будь наивна, Роми, здесь все ясно. Тогда, что же могло ее расстроить? Принимая во внимание происшедшее, вариант тут только один. Видимо, тайное свидание не удалось. Зная, в чем истинная подоплека дела, Ромейн удивилась бы еще больше, и даже была бы шокирована. Но столь глубоко девушка не проникала. Ей, конечно, было интересно, как и любой другой девушке, но подслушивать и подсматривать — увольте. На свете немного более грязных дел, чем это. Опуститься до «вынюхивания», нет, ни за что. Пусть этим занимается Мэгими, если хочет.

Надо ли говорить, что Ромейн была слишком занята размышлениями на подобную тему, чтобы помнить о том, что должно произойти после полудня. Так что, неудивительно, что визит Люка ее удивил.

Открыв дверь после стука, девушка удивленно приподняла брови и спросила:

— Мистер Тернер?

— Добрый день, мисс Шиниз, — Люк слегка покраснел и чтобы скрыть это, низко поклонился, — рад видеть вас в добром здравии.

— Да, и я тоже рада видеть вас, — машинально отозвалась она.

— Прекрасная погода сегодня, не находите?

— Замечательная.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, потом Люк отвел глаза и кашлянул.

— Мисс Шиниз, вы готовы?

— Готова к чему?

— Разве вам не говорили вчера о том, что… ну…

И тут Ромейн вспомнила.

— Вы об этом! Я не думала, что это было серьезно.

— Это было серьезно. Мой господин всегда серьезен.

— Вы уж простите, мистер Тернер, но я в этом очень сомневаюсь, — ехидно отозвалась девушка, — и более того, мне кажется, что серьезным по-настоящему он бывает очень редко.

Тут Люк сдавленно фыркнул.

— Да, такое бывает… то есть, я хотел сказать, иногда мой господин склонен пошутить. Но не в этом случае. Он приказал мне сопроводить вас на дворцовую площадь.

— А если я не хочу? — сдвинула брови Ромейн, — потащите меня туда силой?

— Ни в коем случае. Что вы, мисс Шиниз, — запротестовал Люк, — но мне и самому бы хотелось… в общем, сопроводить вас на небольшую прогулку. Если вы не против, конечно, — добавил он торопливо, — мне было бы очень приятно. Поверьте, в этом нет ничего плохого. Это просто прогулка, не более того.

Ромейн посмотрела на него с подозрением.

— Что-то я не совсем понимаю. Так это вы хотите пригласить меня на прогулку, мистер Тернер? Это я с вами буду прогуливаться?

— Да, именно так.

— А при чем тут приказ его высочества?

— Он так распорядился.

— Как он заботлив, — едко заметила девушка.

Люк плотно сжал губы, чтобы не рассмеяться. Однако, это было гораздо труднее, чем кажется. Издав сдавленный звук, он отвернулся, не выдержал и рассмеялся.

Ромейн засмеялась тоже, уж очень заразительно он это делал. Жать, что этого никто не видел. Смеющаяся Ромейн — это было редкое зрелище.

— Ну, хорошо, — сказала она, отсмеявшись, — я пойду с вами на прогулку, мистер Тернер, даже если его высочество так распорядился. Хотя если уж на то пошло, его распоряжения кажутся мне довольно странными.

— Благодарю вас, мисс Шиниз, — снова поклонился Люк, — если вы готовы, то мы можем идти.

— Да, я готова, — Ромейн вышла из комнаты и закрыла дверь.

Произошедшая сценка только сильнее убедила ее в том, что Люк очень забавный. Ей показалось так вчера, а сегодня девушка была в этом уверена. Хотя приглашение само по себе выглядело достаточно странным. Что это творится? Принц приказал своему слуге пригласить ее на прогулку. Ну, разве это не странно? Что у него на уме?

Впрочем, ответ на последний вопрос Ромейн получила очень скоро.

Они чинно спустились вниз по лестнице, прошли через узкий длинный корридор, ведущий к выходу и оказались в небольшом дворике. Здесь Ромейн бывала, но так как это происходило нечасто, уже успела позабыть, как тут уныло. Впрочем, тут они не задержались. Прошли через ворота и вышли на садовую аллею.

— Уже недалеко, мисс Шиниз, — сказал Люк.

— Вы куда-то торопитесь? — поинтересовалась девушка.

— Думаю, минут десять у нас есть, — серьезно отозвался он, — должны успеть.

— Куда успеть?

— На дворцовую площадь.

После паузы Ромейн сказала:

— Я поняла. Там какое-то представление?

— Что-то в этом роде.

Она не стала допытываться, в чем дело, справедливо рассудив, что вскоре сама все узнает. До дворцовой площади оставалось совсем немного.

В самом деле, они свернули направо и площадь предстала перед ними во всей красе. Первое, что отметила Ромейн, была внушительная толпа народу, окружающая высокий деревянный помост. В центре этого грубо и наспех сколоченного сооружения находился столб с перегородкой посередине.

— Представление обещает быть очень интересным, — проговорила Ромейн вслух.

— Нужно подобраться поближе, — отозвался Люк.

— Думаю, поздно. Здесь не протолкнешься.

— Ничего, мисс Шиниз. Мы и не будем стоять в толпе.

Девушка не успела спросить, почему. Люк решительно взял ее за руку и повел куда-то в сторону.

— Мистер Тернер…

— Мы уже почти на месте, — успокаивающе сказал он.

— Куда вы меня ведете?

— Мы уже пришли.

Они оказалась у небольшой дверцы, которую Люк потянул на себя. За дверью была пыльная винтовая лестница, ведущая на балкон. А на балконе Ромейн заметила большое количество придворных и даже лиц королевской крови. В центре сидел сам король Эдуард вместе со своей женой, лицо которой было непроницаемо. Чуть в стороне находился принц Филипп с какой-то невысокой миловидной блондиночкой, которая почти беспрерывно хихикала и кокетливо стреляла коротенькими голубыми глазками.

Люк пристроился почти у самого выхода сразу за столбиком. Ромейн он предоставил более выгодное место впереди себя. Девушка облокотилась о перила и бросила взгляд на площадь.

С балкона открывался замечательный вид. Все было видно, как на ладони. И большая толпа, шумная и волнующаяся, и главное, помост, возвышающийся в центре. Но теперь Ромейн разглядела еще и трибуну позади, трибуну, где важно заседали несколько человек с суровыми лицами.

— Что здесь будет? — тихо спросила она у своего спутника.

— Сейчас увидите.

В это время прозвучал удар гонга, раскатившийся далеко вокруг. Шум толпы постепенно смолк. Замолчали и важные персоны в центре балкона. Все глядели вперед и чего-то ждали. Высокий мужчина на трибуне поднялся со своего места.

— Вчера мы осудили преступницу. Ее преступление настолько серьезно и тяжело, что ни о каком снисхождении не может быть и речи. Мы огласили приговор и сегодня он будет приведен в исполнение.

Толпа радостно взревела. Человек на трибуне вскинул руку, требуя тишины.

— Ввести приговоренную! — припечатал он.

Снова послышался удар гонга.

Ромейн стало не по себе. Она завертела головой, пытаясь определить, откуда именно приведут ту несчастную, приговоренную к чему-то, девушка взглянула на помост, чему-то ужасному, без сомнения. И тут ее взгляд натолкнулся на большие кипы хвороста, которым был обложен центр площади.

Девушка застыла, стиснув перила руками. Хворост. А это значит, это значит…

Толпа со свистом и улюлюканьем раздвигалась, давая пройти какой-то процессии. Двое крепких мужчин вели женщину, голова которой бессильно болталась, а ноги даже и не пытались шевелиться. Казалось, женщина была в обмороке. Разглядев ее, Ромейн сглотнула и посильнее сжала зубы. На приговоренной было грязное изорванное платье, руки стянуты веревкой за спиной, и рот закрывала тугая повязка. Волосы всклокочены и сбиты, на одной ноге не хватало башмака, а на лице темнели синяки и ссадины.

— Ведьма! — завопила толпа, — ведьма, ведьма! Сжечь ведьму! Сжечь!

Двое стражников ввели преступницу на помост и установили точно у столба, после чего покрепче привязали к нему сперва руки, а потом и ноги несчастной. Та не сопротивлялась, на ее избитом лице застыла покорность судьбе и безучастность.

— Нет пощады ведьме! — громко выкрикнул человек с трибуны, — ни пощады, ни снисхождения. Остается лишь надеяться на божественное провидение, которое всегда сурово к отступникам.

— Сжечь ведьму! — снова закричали люди.

В женщину на помосте полетели камни, палки и прочий мусор. Что-то ударило ее по губе и на платье закапала кровь, которая, казалось, привела толпу в еще большую ярость, хотя дальше было уже некуда.

Ромейн зажмурилась. Она не будет на это смотреть, ни за что не будет. Боже, бедная женщина! За, что ей такое, она ведь нив чем не виновата!

Подумав это, девушка открыла глаза. Странно, почему она так решила? Откуда ей знать, каковы прегрешения этой несчастной? Кто знает, вдруг она и в самом деле делала что-нибудь такое… Хотя, с другой стороны, даже если она вообще ничего не сделала, а только обладала силой, для людей этого достаточно. Здесь казнят и за меньшее.

Вглядевшись в приговоренную, Ромейн вытаращила глаза. «Ведьма»? Они назвали ее ведьмой?

— Что она сделала? — шепотом спросила девушка у Люка.

— Как это, что? — удивился тот, — это же ведьма. Они насыпают порчу, сглаз и всякое такое прочее. Злобные создания.

— Но почему все думают, что она ведьма? Она не ведьма. Я же вижу, — тут Ромейн прикусила язык, но Люк не заметил ее оговорки.

— Думаю, им лучше знать. Наверное, ее поймали за чем-нибудь таким. Может, порчу на кого наводила.

Девушка, презрительно скривила губы. Какая глупость! Кажется, эти недалекие люди в самом деле думают, что это очень просто заметить. Или что ведьма загодя оповещает всех знакомых о том, когда, где и на кого ей вздумается навести порчу.

Да, глупо или нет, но эту несчастную собираются сжечь. И все это с полнейшей серьезностью. Сжечь женщину, которая даже не является ведьмой и не обладает никакой силой!

— Она не ведьма, — упрямо повторила Ромейн.

— Много вы видели ведьм? — хмыкнул Люк.

— Да разве стала бы ведьма такое терпеть? Она бы уже давно сбежала.

— Не думаю. Со связанными руками и закрытым ртом не много сотворишь заклинаний, — рассудительно заметил парень, — тем более, рядом шестеро священников. Уж они-то ее не упустят.

Это неправильно, это несправедливо! Это нечестно, наконец! Разве можно вот так, огульно обвинить человека в колдовстве и отправить его на костер? Нужно что-то сделать. Может быть, подойти к судьям… Нет, Ромейн даже передернуло. Они сидят с такими суровыми и неумолимыми лицами. Да они ее уже в мыслях жгут и наслаждаются агонией. Обратился к королю? Почему-то Ромейн казалось, что и это не сработает. Не станет король отменять казнь даже в том случае, если сомневается в приговоре. Особенно, в таком приговоре.

Ну, а что ей тогда делать? Развязать веревки и приказать «беги»? Куда ей бежать? Толпа в мгновение ока разорвет ее на кусочки. Все ненавидят ведьм.

Взгляд Ромейн скользнул по куче хвороста, по высокому помосту, потом на столб и тут ее озарило. Что там судьи говорили о божественном провидении? Неизвестно, получится ли у нее, но попытаться она просто обязана. Нельзя допускать, чтобы такое происходило. Эти суровые фанатичные священники собрались сжечь невинного человека, даже не ведьму, Да и много ли ведьм попадалось им в руки? А что, если это не первая их ошибка?

«И не последняя», — мрачно подумала про себя Ромейн.

И последнее, статус «ведьма» слабо равнял приговоренную с самой Ромейн, хотя она не думала, что окажется на этом помосте. Пусть сперва попробуют ее поймать.

— Огласите приговор, — велел король со своего места.

— Эта женщина виновна в самом страшном из всех преступлений. Она пошла против самого Господа нашего, — торжественно начал высокий человек на трибуне, — она попрала его законы, она насмехалась над его силой, она подвергла сомнению его власть.

Над площадью потемнело, стремительно сгущались тучи. Откуда-то подул резкий холодный ветер. Но ни на кого подобное не произвело впечатления, люди были слишком заняты происходящим.

— За свои преступления эта женщина приговаривается к казни через сожжение. Но перед казнью она может покаяться в своих прегрешениях. Наш Господь милостив. Спаси свою душу, ведьма, пока у тебя есть время! — возвысил голос священник и подал знак страже.

Один из последних поднялся на помост и соврал с приговоренной повязку. Толпа охнула, и некоторые с опаской отступили назад.

— Я не делала этого, — чуть слышно прошептала несчастная, собираясь духом, — я не делала этого. Я не делала этого! — вдруг завопила она на всю площадь — не делала, нет, я не ведьма! Это ошибка! Пожалуйста…

Священник вновь махнул рукой и стражник вернул повязку на место, хотя это было не просто. Женщина исступленно мотала головой, выкрикивая какие-то просьбы и мольбы, по ее лицу текли слезы, оставляя на грязных щеках светлые полосы.

— Она не захотела уповать на милость Господню, — заговорил священник, — так пусть же свершится правосудие!

Над головами людей прогрохотал гром и последние слова судьи были заглушены его раскатами. А потом на площадь упали первые капли дождя.

— Сжечь ведьму, сжечь ведьму! — вскричала толпа.

Один из стражников, повинуясь указаниям судьи, зажег факел и поднес его к грудам хвороста у помоста. Хворост был сухим и занялся мгновенно. Вскоре яркие языки пламени образовали кольцо вокруг места казни. Люди отступили назад, не отрывая глаз от происходящего.

И тут ливень хлынул в полную силу. Именно ливень, а не дождь, вода хлестала как из ведра, сплошным потоком. Пламя вокруг помоста начало оседать, уменьшаться и еще через пару минут потухло совсем.

На некоторое время воцарилось молчание. Толпа молчала, заворожено глядя на происходящее.

— Вот это да, — послышался чей-то озадаченный голос с балкона.

Священник на трибуне опомнился.

— Зажгите хворост, — велел он стражнику тоном, не допускающим никаких возражений.

Впрочем, кое-кому в его голосе послышалась некоторая растерянность.

Дождь не унимался, напротив, казалось, даже усиливался. Притихшая толпа наблюдала за жалкими потугами стражника поджечь хворост, но тот промок до такой степени, что даже удар молнии не сумел бы поправить дела.

— Да сожгите же наконец эту ведьму! — вскричал судья и растерянность в его голосе стала слышна уже всем.

— Ваше преосвященство, — тихо проговорил его сосед, — мне кажется, что…

— Принесите масло! — рявкнул священник, — живо!

Масло принесли через несколько минут, целое ведро. Им щедро окатили привязанную к столбу женщину, промокшую до нитки и трясущуюся так, что казалось, даже столб сотрясается мелкой дрожью.

Один из стражников бестолково чиркал кресалом, высекая слабые искры, которые тут же гасли. Масло категорически не желало загораться. В толпе послышались первые смешки. Все это начинало напоминать какой-то фарс.

И тут король принял решение. Он шагнул вперед, так что его фигура выделялась на общем фоне особенно ясно и громко проговорил:

— Что это, как не божественное провидение? Мы все стали свидетелями того, что наш Господь проявил свою безграничную милость к осужденной. Или быть может, таким образом Он хотел указать нам на ошибку?

По площади прокатился вздох волнения. Судья на трибуне пошел красными пятнами. Он открыл рот, чтобы возразить, но тут же закрыл его.

— Развяжите ее, — заключил король, — мы не можем оспаривать Его решение.

Никто ничего не сказал. Двое стражников поднялись на помост и перерезали веревки, стягивающие руки и ноги несчастной осужденной. Она бессильно сползла на помост, сжавшись в комочек.

— Эта женщина свободна. Все остальные могут расходиться по домам.

Король первым подал пример, уйдя с балкона вместе с женой. За ним потянулись придворные. Люди на площади зашевелились, почувствовав, как промокли и замерзли. Даже судьи на трибуне сошли вниз, стоя у помоста, и глядя на него с изумлением. Кое-кто поглядывал на небо.

Люк повернулся к Ромейн. Глаза у него были широко раскрыты.

— Вот это да, — тихо произнес он, — я впервые такое вижу. Божественное провидение!

Лицо Ромейн выглядело застывшим, зубы были плотно сжаты, а глаза смотрели, куда-то сквозь Люка.

— Мисс Шиниз, с вами все в порядке?

— Да. Со мной. Все. В порядке, — раздельно проговорила она.

— Неудивительно, что вы поражены. Тут все поражены. Говорю же, до сих пор такого никогда не случалось. Это просто немыслимо!

Дождь постепенно начал утихать и уже не шумел сплошной стеной.

— Свершилось чудо, — прозвучал чей-то насмешливый голос и Люк обернулся.

Он тут же склонился в поклоне. Ромейн среагировала чуть погодя. Она, конечно, узнала этот голос, хотя ей приходилось нечасто слышать его до сих пор.

— Странно только, что это произошло лишь сегодня, — продолжал Филипп, — но все равно, это было очень эффектно. Могу заметить, что происходящее мне понравилось гораздо больше, чем любая обычная казнь. А вам, мисс Шиниз?

— До сих пор я не видела ни одной казни, ваше высочество, — отозвалась она чопорно, — но думаю, что мне и не стоит на это смотреть. Но в любом случае, я благодарю ваше высочество за столь «познавательное зрелище», — последние слова девушка выделила.

Он усмехнулся.

— Хорошая память, — похвалил ее принц, — ценное качество.

Люк открыл, было, рот, но тут же закрыл его, сделав вид, что собирался зевнуть. Видимо, он подумал о том, что вмешиваться в беседу, которую ведет принц, не очень уместно.

— Вообще-то, я думал позабавить вас интересным зрелищем, — сказал Филипп, — в наших краях казнь ведьмы — одно из развлечений.

— Мне было интересно, — сдержанно ответила Ромейн, — вот, только я не думаю, что смотреть на смерть человека, пусть даже и ведьмы — развлечение.

На лице Люка появился неприкрытый ужас. Принц хмыкнул:

— Жалеть ведьму — пустая трата времени. Они никогда этого не оценят. Лучше бы подумали, сколько жизней они погубили.

Ромейн стояла с каменным лицом, потому что очень старалась держать себя в руках.

Погубленные жизни — вот как?! А как насчет тех погубленных жизней, которые на счету у так называемых «судей»? Только что они едва не сожгли невиновную. А сколько таких было прежде?

— Мне пора идти, — сквозь зубы проговорила девушка, — прошу прощения.

С этими словами она развернулась и пошла вперед. Не успела сделать и пары шагов, как в ответ донеслось:

— А вас никто еще не отпускал, мисс Шиниз.

— Через десять минут я должна быть у королевы, ваше высочество, а она не любит ждать.

— Ничего с ней не случится. Подождет, — пренебрежительно заметил Филипп.

— Да, только ее гнев падет не на вашу голову.

И Ромейн ушла, невзирая на негласный запрет. В этот момент ей было наплевать на любые запреты, уж очень она злилась. Даже начало слегка трясти, знобить и лихорадить, как в жару, а кончики пальцев ощутимо покалывало.

Почти бегом девушка добралась до своей комнаты, не обращая внимания на попадающихся ей на пути людей. Захлопнула за собой дверь и быстро окинула помещение взглядом. Ей нужно, ей просто необходимо что-то совершить. Хоть что-то, иначе будет плохо.

На глаза Ромейн попался камин. Кто-то уже развел в нем огонь, который сейчас горел достаточно сильно. Не раздумывая, девушка метнула в него стремящуюся на волю силу.

Яркая вспышка озарила комнату, посыпались искры, а после туман, окутал все пространство кругом, сопровождающийся громким шипением. Ромейн привалилась спиной к двери и зажмурилась. Что она натворила, Господи? Судя по всему, разнесла всю комнату в прах. И как теперь оправдываться перед слугами?

Глубоко вздохнув, набираясь мужества, девушка осторожно приоткрыла глаза и обомлела.

Туман понемногу рассеивался, стали видны слабые очертания предметов, становясь все четче. Кажется, кое-что осталось цело. По крайней мере… Ромейн пригляделась. Вроде бы, все было на месте. Вот стол, вот шкаф, стены, потолок, даже канделябры и те целы. Что же, никаких разрушений вообще?

Тем временем, туман рассеялся полностью и она увидела, что произошло. Огня в камине больше не было. Было кое-что иное. Языки пламени застыли, попросту заледенев. В одно мгновение девушка превратила огонь в лед. Со стороны это выглядело даже красиво. Ледяные языки пламени.

— Боже мой, — прошептала Ромейн, прижав ладони к щекам.

Ей показалось, что они должны пылать не хуже пламени в камине. Оказалось, наоборот, были холодными. Такими же, как и руки. Сердце при этом стучало, как сумасшедшее, зато дыхание стало слабым, как у спящего. Ноги подкашивались, но все же Ромейн добралась до стула и почти упала на него.

Вот это и есть Сила с большой буквы, Сила, до сей поры дремлющая в ней, но начинающая пробуждаться. «Выплескиваться», как говорил Меор. Он был прав. Он знал, что так и будет. Знал, и оставил ее здесь одну, предоставив самой справляться с этим.

Кожа левой руки на запястье горела, зудела и чесалась. Обратив на это внимание, девушка поспешно сняла широкий браслет. Метка была ярко красной, она пульсировала, и под тонким слоем кожи угадывались какие-то линии, теперь гораздо более четкие. Ромейн пригляделась, пытаясь различить, что именно там изображено. Кажется, какая-то птица. Но вот, какая? Это пока было неясно.

Что-то со звоном разбилось, заставив Ромейн подпрыгнуть от неожиданности. Она резко обернулась и увидела застывший огонь. Лед постепенно таял и некоторые язычки стали истончаться и ломаться. Девушка слегка сосредоточилась, чуть сдвинув брови — и пламя в камине вспыхнуло.

Посидев еще немного, девушка встала, прислушиваясь к собственным ощущениям. Занятно, но она чувствовала себя нормально, почти как обычно, разве что, была немного возбуждена. И это после того, что совершила. Это была уже не пустячная магия, вроде перемещения предметов и зажигания огня в камине. Сегодня ей удалось вызвать дождь, даже не дождь, а настоящий ливень, потом заморозить огонь. Да такие штуки сам Меор себе не позволял. И после всего этого она чувствует себя бодрой? Видимо, в самом деле в ней начала пробуждаться Сила и ее так много, что она рвется наружу. Для того, чтобы вызвать дождь, Ромейн не потребовались заклинания. Заклинания — это костыли для калек и помочи для младенцев. Сильному магу все это не требуется, достаточно лишь представить, чего хочешь, И это уже появляется перед твоим мысленным взором почти оформленным.

— Мне нужно держать себя в руках, — сказала Ромейн вслух.

Судя по всему, ей это было просто необходимо. Трудно всякий раз после резких слов искать подходящий камин. Что, если его не будет под рукой? А она в последнее время становится все более агрессивной, нужно это признать. Вместо того, чтобы спокойно отреагировать, хочется начинать метать молнии, причем, в прямом смысле этого слова. Да. А неплохо было бы метнуть в принца Филиппа молнией, пусть и самой слабенькой. Он тут же научился бы уважать ведьм. И бояться. Ну, этому их учить не надо, сами додумались.

Приведя себя в порядок, Ромейн отправилась в общую залу на обед. Как водится, опоздала, но никто не стал указывать ей на это или пенять. Кажется, слуги и не заметили ее прихода. Они как раз обсуждали происшедшее на площади и считали его из ряда вон выходящим. Одни упирали на то, что это и в самом деле было божественное провидение, вступившееся за жертву судебной ошибки, а другие, напротив, считали, что ведьма оказалась слишком сильна.

— Сильна, — фыркнула Сэлли, — как же. Глупости говорите. Да если б она была сильна, стала бы дожидаться, пока ее на костер поволокут? Она б и в руки им не далась.

Ромейн молча слушала споры и была полностью согласна с Сэлли. Ни одна уважающая себя ведьма не допустит, чтобы ее поймали, избили, а потом сожгли на глазах у ликующей толпы. Уж лучше сразу выпить яду. Или, что куда приятнее, наслать на них порчу.

После обеда королева прислала за Ромейн молоденькую служанку, которая передала девушке повеление ее величества немедленно явиться к ней. Та не стала терять времени и отправилась в королевские покои.

Оливетт снова металась по комнате, сжимая руки, в которых была зажата какая-то бумага, и покусывая губы. Увидев Ромейн, она остановилась и повернулась к ней.

— Пришла наконец, — сказала королева довольно раздраженно, — скажи на милость, где тебя носило все это время?

— Но вы же сами…

— Мне не нужны оправдания, Роми, мне нужно точное и четкое исполнение обязанностей. Впредь будь добра, приходи сразу, как только тебя позовут.

Ромейн присела, крепко сжав губы. Она была обижена несправедливым обвинением Оливетт. Разве не королева сказала утром, что сегодня она отпускает ее на весь день?

— Ты должна передать принцу Филиппу вот это, — королева показала девушке бумагу, которую до сих пор сжимала, — лично в руки. Поняла?

— Да, госпожа.

— И, разумеется, никто не должен видеть, как ты это делаешь.

— Конечно, госпожа.

— Ответа не дожидайся. Сразу возвращайся сюда. Ясно?

— Да, госпожа.

Оливетт шагнула к ней и протянула записку, Ромейн взяла ее и уже хотела положить в карман, но королева вдруг схватила ее за запястье.

— Не смей читать ее, Роми, — прошипела она.

Глаза у девушки расширились.

— Я и не собиралась, — отозвалась она довольно резко.

— Вот и хорошо. И не пытайся. И не болтай лишнего.

Сказав в третий раз «да, госпожа», Ромейн убрала записку в карман и вышла в корридор. Злость снова поднялась в ней душной волной. Да что же это такое? У Оливетт плохое настроение и она срывает его на всех подряд? Три нешуточных обвинения в ее адрес! Нерадивая, нерасторопная, читающая чужие письма и болтающая об этом направо и налево. Раз так, то зачем она вручила ей это послание? Если никому не доверяет, пусть несет его сама.

Ромейн прервала свои мысли, с силой вонзив ногти в ладонь. Хватит. Что бы там ни было, ей нельзя злиться. Теперь-то она прекрасно осведомлена о том, что бывает потом. Все довольно.

Люк встретил девушку с каким-то встревожено-виноватым лицом. Узнав, зачем она пришла, парень кивнул и покосился на дверь, не спеша подходить к ней. Ромейн догадалась о причине мгновенно. Видимо, не только у королевы сегодня плохое настроение.

Все же, слуга пересилил себя и отправился докладывать. Дверь он прикрыл за собой плотно, но все равно девушка уловила одну фразу, сказанную достаточно громко. И эта фраза, звучала следующим образом:

— Пусть проваливает к чертям.

Люк недолго задержался после сказанного. Вернувшись в приемную, он посмотрел на Ромейн совсем виновато. Потом кашлянул и проговорил:

— Мисс Шиниз, мне очень жаль.

— Я слышала, — отчеканила она, поворачиваясь к выходу.

— Прошу вас, не обижайтесь, — Люк протянул руку, чтобы удержать ее, но Ромейн отстранилась даже не глядя, — мисс Шиниз, мне очень неприятно вам это говорить, поверьте.

— Вас я не виню, мистер Тернер, — девушка пожала плечами.

Дверь покоев отворилась и повелительный голос сказал:

— Мисс Шиниз, зайдите.

Люк прерывисто вздохнул. Ромейн, сузив глаза, глядела на образовавшуюся щель, борясь с желанием отплатить принцу той же монетой. Победила выдержка и хорошее воспитание, вбитое ей в голову так прочно, что магическим основам до него было далеко. Она развернулась и вернулась обратно. Вошла в комнату. За ее спиной громко хлопнута дверь.

— Что там еще? — холодно осведомился Филипп.

Впрочем, тон у него был не просто холодным, он был ледяным. А серые глаза смотрели на Ромейн так, словно хотели вогнать в пол по самые уши.

— Послание от ее величества, — девушка церемонно поклонилась, вручая ему записку.

Смотрелось это очень изысканно, жаль, что посланию королевы было до этого далеко. Сдерживая злость, Ромейн не думала о том, что лежит у нее в кармане, скомкав бумагу так, что та стала похожа на бесформенный ком.

— Что это такое? — презрительно фыркнул принц, не спеша брать записку и смотря на нее, как на дохлую крысу.

Только сейчас Ромейн обратила внимание на то, что ему протягивала. Она закусила губу.

— Вот черт, — вырвалось у нее.

И хоть прозвучало это тихо, Филипп все равно услышал.

— Простите, — девушка развернула скомканную бумагу и как могла, разгладила ее.

— Как мило, — заметил принц, вдоволь насладившись этой неловкой сценой, — и вы предлагаете мне «это» читать?

Ромейн посмотрела на послание, даже в разглаженном состоянии выглядевшее жалко и поняла, что влипла.

Двумя пальцами Филипп взял у нее бумагу и не разворачивая, порвал в клочки, которые не бросил на пол, а держал на ладони.

— Протяните руки, мисс Шиниз, — велел он, — не так. Сложите их лодочкой. Правильно.

И он высыпал в протянутые руки Ромейн обрывки бумаги.

— Передайте ее величеству мой ответ и не вздумайте обронить хоть кусочек. Откуда у вас кровь?

Ромейн не сразу сообразила, что это был уже вопрос. Она очень спокойно и неторопливо пересыпала обрывки в карман и только после этого посмотрела на ладони. На обеих темнели полукруглые вмятины от ногтей, но левая рука поработала лучше, чем правая и теперь из порезов выступила кровь.

— Порезалась, — равнодушно сообщила девушка и вновь присела, — я передам ее величеству ваш ответ, ваше высочество.

Она шагнула к выходу, но Филипп преградил ей путь.

— Вас никто не отпускал, — отрезал он, — свою манеру громко хлопать дверью приберегите для других. И не забывайтесь. Разве маг не говорил вам, как следует себя вести с особами королевской крови? Или он упустил это из виду?

— Он говорил мне об этом каждый день, ваше королевское высочество, — с убийственной вежливостью отозвалась Ромейн, — и если я что-то поняла неправильно, то это только мое упущение. А посему я нижайше прошу прощения у вашего высочества за допущенный мною промах, — и она склонилась в низком поклоне.

— Как вы умеете играть на нервах, — уже более человеческим тоном сказал Филипп, — вот это точно заслуга нашего уважаемого мага. Он хотел воспитать себе достойную замену.

— У меня нет способностей, ваше высочество.

— «Эти» способности у вас есть. Я имею в виду умение доводить людей до бешенства в самые короткие сроки. Присядьте, мисс Шиниз. Стул за вашей спиной.

— Ее королевское величество велела мне незамедлительно возвращаться сразу после того, как я передам вам записку, ваше высочество.

— Неужели? — протянул принц, — так вот, запомните хорошенько, меня совершенно не волнуют приказы ее величества. И если у нее есть ко мне какие-нибудь претензии, она может изложить их мне лично.

— В отличие от вас, ваше высочество, приказания ее величества очень волнуют меня. Поскольку за неимением вас под рукой, она срывает свое неудовольствие на моей скромной персоне.

Тут Филипп не выдержал и расхохотался.

— Да, это было сказано очень вежливо, — заключил он погодя, — мисс Шиниз, излишнее воспитание вас только портит. Скажете королеве, что я был слишком занят, чтобы принять вас и вам пришлось дожидаться аудиенции в приемной около часа.

— Сколько? — Ромейн вытаращила глаза.

Что это он имеет в виду? Она должна целый час сидеть тут и терпеть его? Господи помилуй!

Он издал смешок.

— Я уже заметил, что вы без ума от моего общества. И почему-то кажется, что вы до сих пор злитесь на то, что когда-то я вас едва не отколотил.

Девушка покачала головой.

— Что вы, ваше величество, это давно предано забвению. Но у вас появились новые качества, которые забываются труднее.

— Сядьте, — после паузы велел Филипп, — а то я передумаю и увеличу сроки до двух часов. А может, и до трех. Я еще не решил.

Тут Ромейн села. Трудно противиться такому приглашению.

— Да, кстати, — что-то вспомнил он, — ногти следует стричь короче. Иначе вы можете истечь кровью от злости.

Девушка сжала кулаки, чтобы скрыть следы от ногтей.

— У вас платок есть?

— Да, конечно, ваше высочество, — она достала его из-за манжеты, — вот он.

— Мне он не нужен. Завяжите свою ладонь, вы испачкали платье.

В самом деле, несколько капель крови упало на подол. Ромейн в точности исполнила приказание принца. Нужно стараться не обращать внимания на его слова, не злиться, не язвить и не ехидничать. Побольше поклонов, вежливых слов и покорности. «Да, ваше высочество», «как скажете, ваше высочество», «чтоб тебе провалиться…». Нет, этого не надо.

— Мисс Шиниз, у меня будет к вам просьба, — заговорил Филипп, — впредь все письма ее величества, которые она захочет передать мне, сюда приносить не надо. Я все равно не стану их читать.

— Но что же мне с ними делать? — спросила Ромейн.

— Рвите смело. С обрывками можете поступать на ваше усмотрение. Можете выбросать, можете вернуть ее величеству с подобающими выражениями соболезнования, — он фыркнул.

— Хорошо, ваше высочество, — чуть помедлив, отозвалась девушка.

Она ведь обещала себе во всем с ним соглашаться, не так ли?

— И это все? — он приподнял брови, — я думал, вы сейчас что-нибудь съязвите. Между прочим, я проявляю огромное терпение, спуская это вам.

Ромейн промолчала. Ее пальцы снова непроизвольно сжались.

— Как вы думаете, почему?

— О разумеется, лишь из-за вашей безграничной снисходительности, ваше высочество.

— О Господи. Давайте поговорим нормально.

«Нормально — это как?», — спросила про себя Ромейн и добавила: «ты не умеешь этого делать».

— Сейчас я скажу вам правду, мисс Шиниз, — продолжал Филипп, — ваша госпожа почему-то, не знаю почему, вообразила, что я от нее без ума. Не спрашивайте, откуда в ее голове появилась эта идиотская мысль, но она засела там столь глубоко, что королева в это поверила. Возможно, это и забавно, но уже начинает недоедать. Она хочет, нет, она требует, чтобы я выразил ей всю глубину моей страсти и… Мисс Шиниз, сделайте лицо попроще и глаза поменьше.

Ромейн только сейчас сообразила, как глупо выглядит с вытаращенными глазами и полуоткрытым ртом. Она вдохнула в себя воздух и постаралась расслабиться. Вот это да. Ну и номер выкинула королева Оливетт! С ума сойти можно.

— Если вы знаете способ ее переубедить, скажите мне, потому что лично я не знаю, — закончил Филипп.

— Но… но вы можете сказать ей об этом, — робко предположила девушка.

— Сказать? Что может быть проще, не так ли? Но я уже говорил ей. Тогда, когда королева пригласила меня к себе и попыталась соблазнить. Да-да, перестаньте наконец таращить глаза, мисс Шиниз. Вам пора избавляться от иллюзий насчет вашей госпожи. Говоря открытым текстом, ей очень хочется затащить меня в свою постель. И для этого она использует любые средства. Надо ли говорить, что я об этом думаю?

Ромейн считала, что после того, что он уже сказал, можно смело выкладывать и все остальное. Но все-таки покачала головой отрицательно. Только полный кретин не понял бы до сих пор, что думает принц Филипп о намерениях ее величества.

— Королева прогнала мага потому, что он знал о намерениях. Не знаю, как он догадался, но…

— Он умеет читать мысли, — сообщила ему Ромейн.

Филипп хмыкнул.

— Теперь понятно. А занятные, должно быть мысли бродят в вашей голове, мисс Шиниз.

«Только вам их не прочесть», — ответила она мысленно.

— И что вы думаете обо всем этом? — спросил принц и тут же сам ответил, — ах, да, ведь вас наняли не для того, чтобы вы думали. Я и забыл.

Ромейн промолчала в который уже раз.

— Все это полная чушь, — Филипп поднялся с места и прошелся перед девушкой, словно профессор перед внимательной аудиторией, заложив руки за спину, — но меня это нервирует. Думаю, вас больше нервирует другое. Что скажет королева, когда увидит ответ.

Девушка скосила глаза на карман.

— Ладно. Что было в этой записке?

— Не знаю, ваше высочество.

— Вы опять ничего не прочли? Это немыслимо. И где же ваше любопытство, мисс Шиниз?

Впрочем, он и не дожидался ее ответа. Просто шагнул к столу и быстро нацарапал что-то на листе бумаги. Даже не складывая, протянул Ромейн.

— Передайте мой ответ ее величеству.

Она, помедлив, взяла листок и тут же сложила его вчетверо, стараясь не смотреть на написанное. Принц хмыкнул.

— Вы ужасно упрямы, мисс Шиниз. Наверное, хоть это и невозможно, еще упрямее меня. Ладно, ступайте.

Девушка поднялась со стула и присела. Ей почему-то казалось, что ее снова остановят, но этого не произошло. И на том спасибо.

Королева Оливетт почти выхватила записку из рук Ромейн и жадно вчиталась в ее содержимое. Лицо ее сперва омрачилось, а потом перекосилось. Пальцы яростно скомкали бумагу и швырнули ее на пол.

— Негодяй, — процедила она сквозь зубы, — гнусный мерзавец. Ступай, Роми, на сегодня все.

Ромейн сделала реверанс и ушла. Работа наперсницы с некоторых пор стала казаться ей очень утомительной и нервотрепной. Проще говоря, она оказалась между двух огней. И теперь ей придется выслушивать упреки обеих сторон, сносить гнев и раздражение. И это в ее положении! Лучше б наперсницей оставалась Мэгими, она более привычна к такому.

По пути в свою комнату Ромейн на ходу выбросила бумажные обрывки из своего кармана. Они были большие, неровные и, конечно, смятые. Вряд ли, там можно было что-то разобрать.

Взявшись за ручку двери и уже собираясь ее открыть, девушка вдруг замерла и прислушалась. А потом резко обернулась. Как будто, все было тихо. В корридоре темно и пусто. Странно, секунду назад ей почему-то показалось, что за ней кто-то идет.