Не дать воде пролиться из опрокинутого кувшина

... Нет, быть должен знак!

Знак?

Вот это облачко на небе, оно уже давно зависло над горною грядой.

Но так мало это облачко - о чём ты, Мухаммед?! А оно стало вдруг стремительно раздвигаться вширь. Отряд зрит глазами чудо, а разумом не верит, а облачко меж тем сползает на низину с гор невысоких. И не одно уже, их много, облаков. И в тучи, влагой полнясь, собираются. И скоро щедрый дождь польёт с небес. Напоит коней и верблюдов!..

Так и случилось: то был знак - переждать, не начинать первыми войны. Но откуда ни возьмись - бедуины, идущие к источнику, чтобы наполнить водой мехи. Узнали, что неподалёку отряд Мухаммеда, о ком наслышаны и благоволят к нему, а путь к источнику закрыт, там - вооруженные отряды мекканцев, преследующие Мухаммеда! И восприняли захват наглецами принадлежащего всем источника как оскорбление. Коварны бедуины, но и простодушны - вольные сыны пустынь. Умеренные в пище и еде - было б только верблюжье молоко да пресный хлеб и финики. И утварь бедуина не то что дворцы у мекканцев: палатка, седло, мехи для воды, шерстяная рубашка и плащ, ну и копьё и сабля. Но храбр и щедр до расточительности бедуин, когда надо принять гостя. Горд и отважен, а любовь к свободе превыше всего. И неумолимая мстительность за малейшее поругание - смывается лишь кровью обидчика, но не грех напасть, ограбить не то что наживы ради, а - удали, и лихость показать свою (скоро проедят и раздарят захваченное).

Мухаммед занял удобную позицию на возвышенности, восходящее солнце било в глаза мекканцам. "Под сенью мечей, - взбодрил воинов, - находятся врата рая, и падшему уготована дорога в рай!" И бросил в сторону курайшей горсть песка: Да сгинет враг! Тут же, как поведал пастух, разглядывавший бой с вершины холма, где пас овец, тысячи ангелов в белых и жёлтых чалмах и длинных сверкающих одеяниях, на белых и чёрных своих конях обрушились на курайшей, смяли их, издавая трубные звуки, и тем приблизили победу Мухаммеда.

Бой на рассвете. Началось, как всегда, рассказывает современник, с поединков. Мекканцы выставили Утба бин Рабиа, тестя Абу-Суфьяна, со старшим его братом Шайбой и сыном Валидом. Их вызов приняли Али, Хамза и Убайда бин ал-Харис. Младший с младшим - Али с Валидом, старый со старым - Убайда с Шайбой, обоим за семьдесят, а Хамза с Утбой. Али и Хамза справились с соперниками легко, но Шайба отрезал Убайде ногу до колена. Хамза и Али подоспели, зарубили Шайбу и унесли с поля боя раненого Убайду.

Мухаммед выстроил пехоту неподвижным строем с плотно сомкнутыми щитами, - мекканская конница в стремительном натиске уткнулась в щиты и была сбита пиками. Все видели, как Абу-Джахл, мчавшийся впереди, пал с коня! И тут бедуины, легкие, худые, быстрые на своих конях и верблюдах, ударили в тыл... Разрешено будет поживиться добычей, ибо - изрек говорящий устами Того Единого, Кому подвластны небеса и земли, Луна и Солнце - захват добра нечестивцев (имелись в виду мекканцы) угоден Богу! И мекканцы были смяты.

Предсказана была победа в откровении: Возрадуются верующие победе над курайшами, в бегство обратится сборище язычников, повернут они тыл! Да, тот час - их назначение, и тот час ужаснее и горше! Мухаммед предупреждал сородичей: "О мекканцы! Лучше для вас удержаться, уйти! Не начнёте войну вы, мы тоже уйдём. Но не говорите потом, что не слышали! Глухие - худшие из скотов пред Богом!"

Добычу йатрибцев и бедуинов - множество пленных, обуза для бедуинов оставили Мухаммеду. Оружие, кольчуги, десятки коней, сто с лишним верблюдов. Захваченное добро отдали бедуинам, которые как возникли, так и исчезли в пустыне, обещав, благодарные за щедрость, появиться там и тогда, когда Мухаммед о том лишь подумает: непременно услышат его мысленный зов. Пленные... - многодетные пусть уходят, дабы дети не остались сиротами и без кормильца. Таковой отыскался и здесь, поэт Абу-Изза. Трое у него дочерей уже пятеро? - пусть спешит домой, излечится от вражды! Отпустить женщин, но если кто пожелает стать чьей-либо женой... мало ли сказано о них?

Не о женщине речь - о матери: спроси у Зейда, носитель он суры, ниспосланной в канун мираджа! "Ночью перенёс"? Но у суры иное название: "Сыны Исраила"! Отчего-то его упрямо избегают? Тем умножая вражду! И в суре той... "Не поклоняйтесь никому, кроме Него, но и к родителям - благодеяние!"

"О пророк, кто из людей более всего достоин уважения?" - спросили Мухаммеда. "Родители твои!" - ответил. "А из родителей?" "Твоя мать". "Кто следующий?" "Мать". "Но следующий после матери кто?" "Снова мать, сказал. - А вот теперь, молвив про мать троекратно, назову тебе следующего после неё, к кому - благодеяние: отец твой!" "Так что же? Мать превозносена перед отцом?" "Узри в моих речах иные смыслы, ищи в своём вопросе, когда делить неразделимое замыслил".

96.

Мост к новому свитку:

Всевышний разделил истину и ложь

Поистине Мухаммед посланник Божий, если с малыми силами одолел в три раза превосходившее войско, и слава витала в небе, разлилась над пустыней. И пленные - вот они, со связанными на затылке руками уныло шагают по Йатрибу. "Убить их!" - сказал Омар. "Взять выкуп за них!" - Абу-Бакр предложил. Мухаммед передаст их во власть йатрибцев, вспомнив напутствие Божье: О Пророк! Скажи тем, в руках которых пленные: "Если Бог узнает про добро в ваших сердцах, Он дарует вам лучшее, чем взятое у вас, и простит вам!" Либо милость, либо выкуп, пока война не сложит своих нош, и полученное - на благо общины, в пользу мечети; кто не в состоянии откупиться, но образован, пусть учит мусульман грамоте, выкупая свободу. Добыча - всем поровну, даже воину, сломавшему ногу по пути в Бадр и не сумевшему воевать. И тем доля, чьё отсутствие небеспричинно: Осман не поехал, остался с женой Ругиёй, дочерью Мухаммеда, - умирала от лихорадки.

В память о победоносной битве - доставшийся Мухаммеду меч Зульфикар, или Обладатель позвонков вражьих, дабы срезать их, точно трав стебельки. А ещё подарок, кажется, перса: щит с изображением орла; взгляд хищной птицы был дерзок, закрыл рукой, ощутив будто жесткий его хохолок, а когда отнял руку, орла не стало, изображение исчезло.

И рыжий верблюд-скороход Абу-Джахля достался мне!

Равный раздел вызвал недовольство старейшин родов, роптали и особо отличившиеся в бою воины. Но на рассвете было ниспослано: Спрашивают тебя о добыче, скажи: "Принадлежит Богу и посланнику, бойтесь же Бога, разберитесь меж собой, повинуйтесь Богу и Его посланнику, если веруете!"

А вы, кто притворился больным? Кто изуродовал лицо гримасой недоверия? Вожди племён, не пожелавшие помочь? Будто собрались в странствие в поисках милостей, а сами позапрятались в домах!

(96) Не намёк ли на иудеев из числа арабов и евреев, которые, как потом узнал Мухаммед, подвергли насмешкам его видения ангелов в канун битвы при Бадре, которые помогли воинству Мухаммеда одержать победу?

Посрамлены те, кто воздержался от похода: мол, думали, что набег на караван, а не борьба за веру!

97. Палач, облачённый в красное

Главное средь мирных дел - всё распределить по справедливости. Какая война без поощрений? То - награды. Какая война без наказаний, высшее из которых - казнь!

...Али по приказу Мухаммеда обезглавил в ущелье ас-Сафра ан-Надра ал-Хариса, который позволял себе язвительные, а то и преступные насмешки против... Самого Бога, называя Его... зловредным. А также - против сводника Джебраила, бездельника. Заодно против пророка тоже! Разве называл он его по имени? Но трудно ли понять, кто он, разрушитель из рода хашимитов? Казнённый поэт употреблял, кажется, характеризуя Мухаммеда, два ха: "хадим хашимит"?* Речь о разрушаемых божках Каабы, коим поклонялись: Мухаммед, будучи в Йатрибе, не раз, известно, грозился сокрушить всех идолов в Каабе.

______________

* В арабском две буквы х: одна похожа на ладью, другая вроде сгустка; здесь употреблено второе начертание.

"Уж лучше, - говорил поэт, - поклоняться молчаливым, послушным и безвредным, даже сатане, нежели тому, кто Единый!"

Что именно его стихи, узнали по начальным буквам восьмистишия: отчётливо просматривалось: н, д, р, х, а, р, и, с.

- Иблис подвигнул тебя к дерзости!

- К правдивости! - возразил.

- Правда Иблиса преступна!

- Лучше суд Иблиса, нежели суд людской!

- Мухаммеду нашёптывает Бог, а тебе - Иблис!

- Хочу говорить с самим Мухаммедом!

- Не ты ли предлагал поймать его и отрезать ему язык?!

... То была казнь первая. В Ирк аз-Зубйа прятался мекканский враг Мухаммеда, Укба бин Абу Муайта, который покушался на жизнь Мухаммеда, объявил это убийство целью отпущенной ему жизни, что голову бросит у врат Каабы... Нашли, где прячется, и Хамза обезглавил его. Была казнь ещё: ночью убита в доме Асма бинт Марван - потому что сочиняла насмешливые стихи про Мухаммеда: что якобы смерть Ругийи - наказание богов Каабы? Ещё казнь старейшины рода амр бин ауф Абу Афака, за то, что не поддержал Мухаммеда?

(97) Смысл вопросов неясен: оспаривается причинность?*

______________

* Ибн Гасан не уточняет, что имеется в виду.

Казни были приостановлены, ибо радостная весть пришла: у Мухаммеда первенец-внук родился, это случилось в последних числах месяца рамазан, семимесячный? Гасаном назвали, Красивым.

А далее... - Но вижу - пленных ведут! Как?! Родичи Мухаммеда взяты в плен, и узнаёт о том только теперь?! Дядя его Аббас, двое братьев двоюродных - Науфал бин ал-Харис и родной брат Али - Агил, также муж дочери Зейнаб Абул-Ас, который не захотел покинуть Мекку, пошёл воевать против Мухаммеда! Да ещё бывший деверь Севды, жены Мухаммеда, Сухайль бин Амр ал-Джумахи!.. Может, зять уверует в пророчество своего тестя? Нет, упорен в верности богам Каабы. И тут Мухаммеду сообщили, что дочь Зейнаб прислала выкуп за мужа - ожерелье, подаренное ей Хадиджой, и, растроганный великодушием дочери, отпустил зятя безвозмездно. И за дарованную ему свободу он согласился отпустить к отцу его дочь, и Зейнаб вскоре прибыла в Йатриб.

Из последующего рассказа сына Аббаса - Абдуллы: "Отца пленил мужчина по имени Абуль-Йасар Каб бин Амр, человек неприметный".

Привели воина, пленившего дядю его Аббаса, дерзок:

- По закону пленный, говорит, достаётся тому, кто пленил.

- Но как такой щуплый пленил крупного и сильного Аббаса?

- Мне помогли... Я не видел его ни прежде, ни потом: помог, исчез.

- Это пречистый ангел, принявший облик человека! И помог в назидание: пленить и тем не дать моему дяде погибнуть в битве!

- ...Оставьте меня с моим дядей Аббасом, - повелел Мухаммед. - И ты оставайся, - сказал Али, - свидетелем будешь! Ниспосланные свыше законы ислама, - сказал Аббасу, - отменить не в силах даже я и потому изволь, человек ты богатый, уплатить выкуп.

- Я тайный приверженец ислама и вовсе не воевать пошёл, а чтоб тайна моя не раскрылась!

- Если твои слова правда, Бог наградит тебя, но все видели, что ты воевал против нас, так что выкупи себя!

- Не есть ли выкуп отобранное у меня золото, почти тысяча динаров!

- Что ж, то дал нам от тебя Великий и Всещедрый!

98. Священная пятерица

Явлено после Бадра, что Бог дал человеку: голову - по

справедливости мыслить; сердце - ближнего возлюбить, как

самого себя; руки - в молитве возносить к Богу, одаривать,

не отгонять просителя, помня, что и ты можешь стать

просителем; ноги - идти по пути Истины, спешить на зов, не

бежать пред злом; глаза - восторгаться совершенством Им

сотворённого.

(98) Священны и семь, добавить: спина тащит груз забот о ближнем, гнётся пред Богом в поклоне; желудок... - да не станет человек его рабом! [И девять священны, добавить: шея умная хранит голову, глупая её теряет; грудь - выставить щитом на пути Бога].

И под знаком пятерицы утверждается пять столпов веры:

салят - многократно повторяемая формула о единстве Бога и

посланника, и повтор угоден Богу: Нет Бога, кроме Аллаха, и

Мухаммед - пророк Его; закят (десятая часть доходов и

пятая, или хумс, добытая в войне, - в пользу Бога, мечети,

пророка и его семьи, на нужды паломников и иных

путешествующих мусульман - всем и на всё, что служит

исламу); и обязательны подаяния бедным; пост мусульманский

(прежде язычники постились в одно время с иудеями), или

саум, орудж, ураза в месяц рамазан, по-арабски рамадан;

хадж, или, как заявлено было Мухаммедом в победные дни

Бадра: "Мы непременно придём в Мекку и впредь будем

посещать святыню!" Намаз, или пятикратная молитва. О том,

сколь кратна молитва, поведано пророку, когда, покинув

пятый круг небесный, где Иса, но и шестой, и даже побывав в

пространствах Бога.

И очи ты возвёл к Богу?! - не унимается мушрик-лицемер:

якобы уверовал, но в душе глумится, туда вернулся вновь по

настоянию Мусы, чтоб сокровенную узнать ту цифру.

Встал Муса в кругу своём неба на пути Мухаммеда по возвращении его с вышних высей, где Божий престол:

- Стой, не спеши! Ты должен был спросить, за тем ведь явлен: узнать, сколь кратно правоверному молиться?

- Узнал!

- И что же?

- Но прежде девяносто девять тысяч арабских слов я произнёс, чтобы узнать, сколь кратно возноситься в молитве к Богу. Повелел Он: На дню пятьсот раз молиться! - Ушам Муса не верит, ослышался?

- Несчастен ты! - От возгласа Мусы качнулся купол неба: - Веление Бога невыполнимо! Вернись, пока на землю не сошёл, умоли Его убавить! Иначе люди только то и будут делать, что молиться! (а вывела рука писца: смолиться.)

- Что в том дурного?

- Безделье распространится в мире! Вернись, переспроси!

Вернулся: убавил Он по просьбе своего посланника до пятидесяти.

- О несчастный! - глас Мусы. - Сынов Израиля, как ни старался, не сумел заставить, ждёт и тебя неудача: упроси, чтоб сбавил!

И сократил Он число молитв до пяти. Но выразил сомнение Муса и тут: невыполнима пятикратная молитва!

- Вернись и упроси!

Быть может, с именем Исы к Нему явиться, упросив? Но разве Иса выделен Им средь других пророков?! Отчего тогда возревновал к пророку? Земное это, ревность, небу чуждая! И Богу Мухаммед скажет... - нет, не рискнул к Нему явиться вновь!

- Да будет так, как повелел Он!

99.

В порядке состязательности (кого с кем?) два заголовка: Мимолётная жалость? или Гнев растаявший? Сомнение, будто прежде кто другой их придумывал, - о Боже! к чему хвальба?- то лишь однажды было!

Женщины Мекки оделись в синее и белое - цвета траура. У

Абу-Лахаба, когда пришла весть о поражении (и потрясение,

что сгинуло его богатство), что-то оборвалось внутри, точно

верёвка, успел подумать, унося эту думу с собой: сорвалось

ведро, полное воды, и с глухим стуком ушло на дно колодца

обмяк, испустив дух. Но какому божеству понадобилась его

душа?

Душа! Душа! - чей-то вопль раздался, смешанный с хохотом, когда Мухаммеду с пятого небесного круга открылся ад, и круча горная, как будто на земле - не на небе, и спуск в геенну адову по узким тропкам.

А там, где ад... - будто не кричавшего душа испытывала муки. Голос очень знакомый, грубый, с хрипотцой - это ж Абу-Лахаб! Неужто голос дяди услышал? А вот и сам: от злобы тело вздулось! И души - вложено кем-то знание в Мухаммеда - погубленных дочерей! грудь женская! капает с сосков не молоко, которою не вскормлены, а кровь! Вот и мать дочерей своих Умм-Джамиль! Но в чём моя вина?! И проклинает мужа.

Вспомнилось земное. Однажды...

случилось задолго до хиджры, были живы и Абу-Талиб, и

Хадиджа. Мухаммед услышал спор своих дядей.

- Душа!.. Душа!.. - захохотал Абу-Лахаб. - Христиане

придумали! А еще прежде - иудеи и персы! Кто видел душу? На

что похожа? Сколько весит? Я должен увидеть и оценить!

А уж услышаны в кругах небесных, откуда виден ад, и вопль, и вскрики, и проклятья:

- О, худшее жилище! - Запомнил от меня услышанное! - Рёв адского огня не перекричать! Эй, кто ты? Господь! Аллах! Спаси! Искры точно жёлтые верблюды! Пить!.. - задохнулся в кипящем, булькающем гное.

Я говорил глумящимся: в геенне сгорите! пить вам из источника кипящего! А вы, лицемеры и фарисеи, кричали: "Вздор! Неправда!"

В ад переместилась будто Мекка, полная зависти и злоязычья, алчности неуёмной, - чревоугодники, сладострастники!..

Сойти с тропы, ведущей вниз! "Я здесь! - услышал Джебраила. - А ты держись, чтобы с лестницы не пасть".

Новые головы в кипящем вареве: Абу-Джахл! Валид! красавица Хинда, жена Абу-Суфьяна, - грозилась в трупе верблюда его похоронить! Взгляд сверкнул Абу-Суфьяна из-под густых бровей, тянется к нему рука жены: "Спаси!" Кто б самому помог! Исчезли, захлебнувшись. И Хинды зов, мольба - удивлён чувству жалости, растаял гнев: ведь родичи они, к единому восходят предку - могучему Аднану! И Хинда...

- То не тела их видны, на земле истлели, - подсказка Джебраила, - а души, нет смерти им, хотели б умереть, не могут!

Смыто сострадание страстей земных живою кровью: "Будь проклят!" - крик Хинды. Но проклят ею кто?

Нутро Хамзы, клянусь богинями Каабы, я разорву! И

съем живьём его кровоточащую тёплую печень!

Абу-Суфьян затевает новый поход и, сколотив наспех

отряд... - то его голос, обращённый к всадникам, коих

поведёт в бой, земной, услышанный Мухаммедом на небе: Нет,

не корысти ради - начало популярного призыва тогда, и на

времена последующие - идём войной против Мухаммеда! И

двинулся с отрядом в четыре сотни воинов к горе Сайб, вошёл

в сговор с арабами-иудеями бану-надир, совершил набег на

ал-Урайд, разорил поселение, поджёг пальмы и посевы.

... Воины Мухаммеда, готовые к походу, выстроились на

площади Йатриба, чернели кольчуги, блистали острия

копий, ряды лучников с колчанами, набитыми стрелами,

но тут произошло непредвиденное - Айша!..*

______________

* Наконец-то! - возникло б непременно восклицание читателя, чьё нетерпение - мол, когда появится Айша? - не раз пробивалось на полях рукописи. Ибн Гасан не упустил бы возможности немедленно откликнуться: Радоваться рано! Ибо ему ведомо нечто такое, что... - но пока умолчит, лишь заметив: Всему своё время!

100. Невыносима боль земных страстей

Айша преградила путь Мухаммеду: - И я с вами! - в глазах

мольба; и свирепость от неслыханной её выходки - посмела

остановить Мухаммеда! - сошла с его лица, не исчезнув,

однако, о чём говорили сдвинутые брови.

Но прежде надобно сказать (пора, и время подоспело):

молился Мухаммед, и пред глазами - Хадиджа.

"О Хадиджа!" - вздохнул, завершая молитву, и вдруг

Айша с обидой: "Ты часто произносишь её имя!"

И назвала Хадиджу беззубой старой женщиной.

- Запомни: её никто не сможет заменить мне!

- А я?

- О, великая наивность!

- Но ты говорил... - Мухаммед ласково сказал ей однажды:

Моя несравненная!

- ...И все вы вместе, мои жёны, её не замените!

Растерялась: - Зачем тогда тебе я? Ночи проводить?

- Ты возгордилась, Айша, а гордыня - величайший грех!

Как соты - тайнопись, не подступиться к ним, и пересуды точно рой пчелиный: кого-то жалят, но кому-то - всласть. И сплетни... - когда? о ком? распущены кем?

Но разве завершилось пребывание Мухаммеда в небе Исы?

Засилие земных страстей в нём?

И Айша просится на войну: признание вины за выпад против Хадиджи?

А на возвратном пути...

(99) Тут нечто авторское в форме восклицаний: О, параллельность земной и небесной частей, графически показанная! Возвраты из настоящего в будущее, которое уже прошлое, и в прошлое, которое настоящее, сиюминутное?! [А сбоку чужой рукой: Не жди подмоги ниоткуда - надейся на себя.]

Мухаммед обиделся, а утром, уходя, промолвил:

- Увы, умерших место пусто навсегда.

Не успел Мухаммед выйти к войску - жест раскаяния Айши.

Вынесли её паланкин, она в него воссела, задёрнули

занавески, четыре раба подняли его и укрепили на спине

верблюда, меж двух горбов.

...Короткая стычка: разве могли каменные и деревянные

изваяния, названные богами, одолеть Единого Бога, Который

благоволит к Мухаммеду?

И отряд Абу-Суфьяна, предчувствуя поражение, к тому ж

услышано было: Прощайся с жизнью! - бежал, бросив, чтоб

груз не обременял, мешки с мучным пропитанием севик - это

высушенные, жареные, из пшеничной или ячменной крупы,

шарики, медовые или финиковые, долго не портятся, сохраняя

вкус. И Мухаммед съел горсть, не пробовал давно вкусной

еды, даже ячменного хлеба вкус забыл. Вспомнил, как удивил

йатрибцев, когда они в его честь зарезали ягнёнка.

Мухаммед, не притрагиваясь к еде и недоумённо глядя на

угощение, признался, что не видел никогда целиком

зажаренного ягнёнка. И заметил: "Худший сосуд, который

человек наполняет жадно, - его собственное чрево! А сыну

Адама для поддержания сил достаточно малой пищи: треть

чрева для еды, треть для питья, треть для лёгкости

дыхания".

...А войну прозвали Севикской.

Битва без сражения! Такая редкость в наши времена!

Но времена какие - те иль эти? И голос чей? И сказанный кому и кем в кругах земных услышан?.. Нет, то не на земле - в кругах небесных!

В пределах чьих? Мусы?

Но, кажется, Мухаммед уже ступил в пространства, где Иса, и разговор их, пока он там, не прерывался?..

И голос: - Кровь не пролита?!

Нет, не услышан, хотя они и рядом: и тот, кто молвит, и кому внимать. Не слышит, ибо оглушён биением в висках горячей крови.

Ахнул Иса при виде Мухаммеда: бледное чело, в глазах... - неведомо такое в высях: - Очнись! О чём ты?! - Мол, не пристало избранным пророкам в земную суетность ввергаться.

- Легко сказать и укорить легко, когда глядишь с небес!

- Невыносима боль земных страстей?

- В себе её попробуй подавить!

А на пути возвратном,

(100) Нежданная, прервав повествование, возникла тушью чёрной запись:

Отсутствует f i n a l ! Именно это слово, отмечает Ибн Гасан, и было в тексте, написанное латинскими буквами (значит, оригинал - латинский?).

101. Срезаемые стебельки

- ...Потом в ал-Кудре - но кто внимает Мухаммеду? - совершил поход на бану-кайнука.

Дабы изгнать из Йатриба иудеев?

Но лишь бану-кайнука! Доселе был с ними мир, но возжаждали они поражения моего в Бадре!

Изгнание в ответ на их вероломство?

Ушли, позапрятались в своих крепостях, когда вернулись мы победителями, и никто не вышел поздравить нас - траур лёг на их чело! И молвили, дабы подразнить, для передачи мне, и дерзостная угроза была в их словах: "Эй, Мухаммед! Не обольщайся тем, что случилось у тебя, ибо ты одолел людей, не искушённых в войне, а мы - дети войны, если вздумаешь сразиться с нами, познаешь горечь поражения!" И мечами кичились: мол, у тебя лишь Зульфикар, Обладатель позвонков (достался мне в битве при Бадре, и я добавил: да, вражьи позвонки срезать, точно стебельки трав!), а у нас таких мечей не счесть, - и вызвали, забыв про красное и чёрное, гнев у вспыльчивых моих мусульман.

А что это - красное и что - чёрное?

Красное - это кровь, а чёрное - это могила!

Но только ли слово дразнящее?

Но и глумления!

Ах да, любимицу твою, одну из девяти сестёр верного ученика Шюкраллы, на посмешище выставили!

Прежде им кричали: Безымянные! Зная, что мною им даны имена. И зная, что выданы мной за достойных мужей, особенно отличился в Бадре муж Айши, тёзки моей Айши, над нею насмехались! Пришла на базар бану-кайнука, стали вынуждать лицо открыть, прикололи подол платья к сиденью, когда встала, тело заголилось! Это возмутило мусульман, драка переросла в убийство. Боясь наказания, бану-кайнука бежали, спрятались в укреплённом квартале, и базар вмиг опустел.

Однако не выпустили ни одной стрелы, ни одного камня в вас!

В упрямстве признать вины не хотели! Надеялись, придёт подмога племён по вере, одержат верх! Но явлено мне было в те дни Богом: "А если опасаешься от кого измены, то и ты точно так же по справедливости отбрось договор с ними. Воистину Бог не любит изменников! Пусть не думают неверующие, что упредили, - они ведь не ослабят тебя!"

Поголовное выселение! Конфискация всего имущества!

"Их вождя спросите, как поступить с ними?- ответил ходатаю за изменников. - Как скажет, так и поступлю!" И потрясённый коварством сородичей, он молвил: "Мужчин казнить, жён и детей отдать в рабы!" И первым пал под тяжестью собственных слов!

Утешение, что ни вещицы не взял из захваченного, кроме оружия?

Наградой за наказание изменников - меч, изготовленный в Кала'а, знаменитом городе, мечи, которыми хвастали: ал-Баттар Разрубающий, ал-Хатф Несущий смерть, и стало их у меня восемь! Три копья досталось, стало их у меня четыре, первое - ал-Мунсани Гнущееся, слышит мой зов, чтобы вонзиться во врага. Ещё обретения: две в тонких кольцах кольчуги, одна - Са'дитская, отныне буду облачаться в неё, а прежняя да украсит дом мой, от деда, купленная у бедуинов, дошла от времен Давида, была на нём, защитила от смертельного удара, и он убил Джалута, или Голиафа.

...Нет, о другом финале речь! И след поспешный оставлен: мол, Кружение по замкнутому кругу! Обременила взваленная ноша? Духа не хватило завершить, ибо увлёкся поеданием пахучего севика? Разбухли животы, обленились воины? А поодаль - верблюды, кони...

102. Уползающий змеёй свиток

Странное ощущение от чтения свитка: край его, ниспадая, коснулся земли, стал стелиться по ней, точно змея, найдя на полу щель, уполз, затем, разворачиваясь, из щели появился, пополз к читающему, сначала обвился вокруг ног, затем стал их заматывать, коснулся тела, легко и незаметно намотался на шее, вот и подбородок с глубокой впадиной посередине - одну его половину спрятал, другую, затем уста закрыл, глаза и всю голову... И точно столб огромный, как статуя высокая, как идол - пал колонной.

(101) Что за свиток? кем сочинён? кто читал? где происходило? И это смешение трёх фигур, кстати, подчёркнутых в тексте и могущих определить его заглавие, к тому же все - языческие: столб, статуя, колонна, идол!

А на пути возвратном... Мухаммед дал команду устроить

привал, чтобы воины при въезде в Йатриб не выглядели

усталыми. Коней расседлали. Верблюды уселись. Сняли рабы со

спины двугорбого верблюда паланкин, в котором была Айша,

поставили на землю. Поступь верблюжья утомила, Айша, выйдя

из паланкина, чуть удалилась в пустыню, но по скором

возвращении

обнаружила, что нет на шее ожерелья, которым

дорожила: только что трогала руками и - потеряла!

Пошла искать, а в это время команда отправляться, и

приставленные к верблюду рабы, думая, что Айша вернулась,

ведь видели! - подняли паланкин, не обратив внимания, что

стал легче, - впрочем, какой вес у Айши? хрупкое

создание! - и установили на спине верблюда.

... Не найдя пропажу, Айша вернулась - нет каравана!

Вначале, расскажет потом отцу, не особенно волновалась:

скоро, убеждена, хватятся, что её нет, пошлют за нею. Но

время шло - никого!

- Но прежде иль потом ты шёл по следу Ибрагима?- спросил Иса.

- Разве я шёл?!

- В кругах небесных - не земных.

- Когда?

- Неужто позабыл?!

- Был огорчён, узнав о пасынстве народа моего.

- Кто молвить смел такое?!

- Но молвлено!

- Не ведаю о том!

- Иль после войн?

- Но разве войны все завершены?

- Ещё не начались!

...Идёт, идёт Мухаммед по следу Ибрагима - Сара, родившая ему сына законного, так повелела: сын - не первенец, ибо есть Исмаил. Но от кого рождён? От рабыни! Уводит Ибрагим, изгоняет Хаджар с сыном своим Исмаилом в неведомое. И вот Хаджар оставлена одна с малолетним сыном, они брошены Ибрагимом. А Бог обетовал ему благословение Исмаила, сказав: "И об Исмаиле Я услышал тебя: вот, Я благословлю его, и возращу его, и весьма-весьма размножу; двенадцать родятся от него предводителей; и Я произведу от него народ великий".

Но сказанное Богом воспомянуто потом. Укор? Упрёк? Нет, не смеет Мухаммед осуждать прародителя! А ныне, в сей миг, вот же она - Хаджар, брошенная Ибрагимом, но и она не смеет осуждать, как и Мухаммед, прародителя, господина своего, и... как будто ни о чём не ведающая, держит за руку сына. И оба, мать и дитя, от жажды изнывают.

Кровоточат уши Хаджар: видела Сара, как Ибрагим целует мягкие, нежные и красивые мочки ушей Хаджар, и, сгорая от ревности, велела двум рабам повалить её наземь и, закалив на огне шило, вонзила в мочки ушей рабыни, изуродовав её облик. И уши её, продырявленные Сарой, пред тем как с младенцем изгнать, болят, ноют.

(102) Бог, не терпевший тогда несправедливости [слово тогда подчёркнуто: выходит, с несправедливостями Он сегодня примирился?], пожалел Хаджар: придумал серьги ей - ведь Он Величайший из Величайших Поэтов, - чтоб не расстраивалась. И ангел во исполнение Божьей воли чудесно преобразовал продырявленные уши Хаджар, повесил на них серьги, придав тем самым её облику красоту, и личико Хаджар засияло.

Жаркая знойная пустыня. Мухаммед рядом, но Хаджар его не видит.

Но ведь знаешь, - говорит себе, - что спасены будут!

И вместе они здесь, в великом пространстве пустыни, и меж ними, разделяет их, время! Мечется она в поисках воды меж холмами аравийскими Сафа и Марва - семь раз пробежала меж ними. Вот и совершать паломникам, - подумал Мухаммед, - семикратный пробег меж холмами во время хаджа!

Дабы не видеть, как будет умирать сын, Хаджар оставляет плачущего Исмаила одного и уходит. Но как уйти?! Отойдёт и оглянется. Прислонилась к скале отдохнуть в тени*. Подождать чуток - и случится чудо? Ударил Исмаил в нетерпении ногой по тверди земной, забил чистый источник, вода льётся и льётся. И уже ничего не страшно. Спаслись! Не дал Бог погибнуть Хаджар и Исмаилу, которому заповедано было стать началом начал двенадцати колен арабских.

______________

* Названа впоследствии Скалой Хаджар.

...Ибрагим вернулся к себе домой, сокрушается, что не было сил возразить жене, определённой ему волею Бога, и обрёк первенца на мучительную смерть. Но в глубинах живёт у Ибрагима надежда, что коль скоро Он дал ему сына, не позволит, чтобы погублен был сын. И слышит вдруг: "Ты сына навестишь и в жертву принесёшь Мне!"

Идёт Мухаммед по следу отца, который должен исполнить волю Бога, и сына, который несет в руках верёвку и нож и не знает, что предназначены именно ему, и держат путь к горе Мина. Навстречу им старец, ведомо Мухаммеду, что это сатана, принявший облик старца.

- Куда путь держишь, Исмаил? - спрашивает.

- Жертву идём принести с отцом Богу, - отвечает.

- Но знаешь ли, что жертва эта - ты сам! Воротись назад!

- По чьей воле, - спрашивает Исмаил, - жертва, отца или Бога?

- Бога!

- Смею ли ослушаться Его?

Трижды тот подступал к Исмаилу, но он отгонял его камнями.

- Я никого не вижу, - сказал Ибрагим сыну, - в кого ты кидаешь камни?

- В сатану! - ответил Исмаил.

Осенило Мухаммеда: вот и кидать паломникам, совершающим хадж, камни в сатану у горы Мина!

Идёт, идёт Мухаммед по пустыне, отчётливые на песке следы расплылись, стёрлись, еле уловимы, а он идёт, нет конца пути, и... - вот свежие, только что оставлены, от очень маленьких ног!.. - следы Айши!

Айшу обуял ужас: одна! в пустыне! Вдруг мимо путник

случайный на верблюде. Заметил её, а она... Сначала был

испуг: друг или недруг? А он... - это ж Сафван ибн

Ал-Муаттал!.. Тотчас узнал Айшу, видел однажды, до хиджаба:

платок на голову не успела накинуть, на миг обнажила лицо,

тотчас платком накрылась. Посадил её на верблюда и помчался

догонять ушедший караван.

(103) Следовало бы пояснить, что "хиджаб" (накидка на голову, платок, чадра, паранджа), введённый первоначально лишь для жён пророка и впоследствии, в уподобление им, принятый всеми мусульманками, - это образ целомудрия, знак замужества, символ не унижения, как принято считать, а особой власти над мужчинами [сбоку - чужой рукой: Это что же: ирония? шутка?].

... В Йатрибе хватились: нет Айши.

103. Разверзлись облака

С кругов неба Мухаммед увидал себя на земле,

даже биение сердца коня от езды быстрой услышал под собой!

скачет к её паланкину - занавески задвинуты! спешит её

увидеть! Но ведь знаешь, её нет в паланкине!

Рабы стоят бледные: потерять жену Пророка! за такое

им грозит суровая кара. И знаешь ещё о том, что на

рассвете, когда солнце только-только появится на небосклоне

из-за высоких барханов, ступит на площадь бедуин, знакомый

тебе!

Статный молодой бедуин важно, как показалось, на

верблюде восседал, гордый - ведь спас жену пророка: за

спиной его, все видели, сидела Айша!

(104) Нашлись злопыхатели, наговорили немало непотребного об Айше, даже преданные Мухаммеду мухаджиры засомневались!* Среди них - двоюродный брат

______________

* С какой изобретательностью, достойной подражания, отвоёвывается для манёвров пространство. Но кем? Автором? Переводчиком?.. Пусть определят те, кто возьмётся от скуки исследовать проблему авторства в кораническом повествовании.

Айши Мистаг ибн Усасат; Абу-Бакр поклялся, что отныне не станет оказывать помощь ему - сыну любимой тёти со стороны матери; а Хамна, двоюродная сестра покойной жены Мухаммеда Зейнаб, распространяла слухи о неверности Айши, мстя любимице пророка за сестру, которую та невзлюбила. "Ничего нового добавлять не станем, - замечает Ибн Гасан, - достаточно сослаться на известные в мусульманском мире от Красного моря до Индостана три письма индийского принца из династии моголов, чья жизнь трагически оборвалась, явившись итогом его богохульства, своему другу персидскому принцу: "Вот Айша, молодая, красивая, выданная за старика, отстаёт от каравана, на целую ночь остаётся с молодым красивым парнем - как не подозревать любовной связи? Сафван якобы следовал за отрядом и, найдя Айшу в пустыне, на верблюде доставил в отряд. Пророк в порыве ревности выпросил у Бога заклинание для затворничества женщин. А какова Айша! Вышла-де из носилок, даже погонщик не заметил, пошла искать оторвавшееся от шеи ожерелье из сердоликов, подарок самого пророка! А ведь знала, что отряду дан приказ сняться!"*

______________

* Подлинность писем учёными оспаривается, но нашёлся грамотей, который поверил в их реальность, доказывая, что письма сочинены в подражание франкским фарисеям. "Как тут не подивиться, - спрашивает грамотей, фортелям фортуны? Оспорить фатумных фанатиков? Фимиамы как облачко, фуфф!"

104. Перо птицы Симург

Айша заболела и, заметив в глазах Мухаммеда замешательство,

замкнулась, а вечером, оскорблённая недоверием к ней,

попросилась к родителям. Мухаммед впал в уныние: не ест, не

пьёт, - с кем посоветоваться? С Абу-Бакром, её отцом? С

Омаром? Строг, посоветует из сердца выкинуть! Али

согласился с Омаром: "Стоит ли убиваться? Столько женщин

мечтают стать женами пророка!" И вдруг Мухаммед услышал

голос: - Эй, Мухаммед! Услышь аяты, светом озарённые!

В них - ясные знамения: быть может, призадумаетесь? Кто навет на целомудренных возводит - да приведёт четырёх свидетелей!

Что ж до тех, кто жён своих подозревает и неверности свидетель лишь сам, да осмелится Богу четырежды дать слово в том, что он воистину правдив, также слово пятое он даст, что, если лжёт, да проклянёт его Бог!

И вопрошает Джебраил Мухаммеда:

- Ответь, готов ли дать такую клятву, эй, Мухаммед!

- Нет, не готов!

- Так слушай, что велит услышать Он, Который Милосерд,

Прощающ, Мудр!

Снято будет наказание с невинно обвинённой, когда четырежды: И да услышит слово моё Бог, скажет, что солгал воистину мой муж! И также клятва пятая пусть прозвучит в её устах: Да покарает меня гнев Божий, если правду говорит мой муж!

- Ответь, клялась иль нет?!

- Клялась, и пятикратно! - Айша впрямь с такою убеждённостью

клялась, что он прервал её: "Да, ты права, я верю!" И

молвил: "Не подобает сплетням повода давать: ни словом, ни

жестом, ни взглядом, ни делами". И Айша от услышанного

расстроилась, покинув дом.

Воистину великую возведшие ложь - из вас самих!

Но отчего, скажи им, о, верующие мужчины и женщины, услыхав ложь, не обратились душой к благому, не сказали: "Это явная ложь!" Не призвали для подтверждения, правда это или навет, свидетелей числом четыре? Подхватывая ложь устами своими, передаёте то, чего не знаете, и мнится вам, что ваш проступок незначителен пред Богом?!

О, ложь - грех великий! Отчего не сказали злорадствующим: "Не подобает болтать вздор - великий то навет!" Бог Ведающ и Мудр, разъясняет вам знамения!

Воистину тем, кто возжелал, чтоб мерзостная ложь распространилась об уверовавших, уготовано мучительное наказание в мирах обоих - том и этом!

Джебраил исчез, оставив Мухаммеду розу белую в том месте,

где стоял, - что бы это значило? Был белый голубь, и с

белой лилией, то символ непорочности Марйам - к ней спешил

с вестью чудодейственной ангел Джебраил, предсказав

рождение сына, чтобы назвала его Исой.

...Мухаммед направился к Абу-Бакру. Айша вышла не

сразу, а, увидав Мухаммеда, расплакалась. Вне подозрений

жёны избранных Богом! И жён пророков подозревать - грех

тягчайший!

В руках у Айши - крыло райской птицы, некогда купцом ей

подаренное; уронила птица перо, решили отыскать, но соловью

некогда - не отпускает любовь к розе, попугай из-за красоты

помещён в клетку, куропатка не желает покидать холмы,

цапля - родное болото, сова - милые сердцу развалины...

вот с каким пером вышла к

Мухаммеду Айша! Я - твоё перо!

...С детства у Айши было заведено: отец утром будил её,

любимицу, и спрашивал: "А что моей Айше сегодня

приснилось?" Она рассказывала свой сон, Абу-Бакр поражался

красочности её видений, - сон её был началом сказки, а

разгадка отца - продолжением.

И это стало у них постоянной игрой. Айша так привыкла

видеть при пробуждении отца, что в первое время, как пришла

жить в дом мужа, было невмоготу, долго не могла привыкнуть.

Однажды спросонья отцом назвала Мухаммеда. И сны как будто

стали посещать её реже.

...Рассказать или нет о том страшном, что ей сегодня

приснилось? Может, сначала отцу? Мухаммед утром уловил её

беспокойство: Что-то хочешь сказать? Решилась: "Мне

приснилось, что ты умер". Я такой, как все, и смерть никого

не минует. "Ты дежал в гробу, а гроб - на огромном ковре

посреди большого каменного дома". Ковёр - символ царства,

большой ковёр - большое государство. "Я горько плачу, хочу

подойти к тебе, не пускают, вокруг гроба - мужчины, и отца

не вижу, чтоб помог, жёны другие оттесняют меня. Убеждена:

лягу к тебе, чтоб меня приласкал, непременно оживёшь. Вдруг

всё исчезает. Лишь ковёр, рядом - печь, жарко горят дрова.

Потом оказалась одна в пустыне, белое облачко, как дым печи

или туман с гор, быстро приближается, за ним возникает твоя

фигура, ты огромен, говоришь: "Не плачь, не убивайся, а то

мне придётся здесь тяжко!" "А разве ты не у престола

Бога?" - спрашиваю. Не слышишь будто меня. "Если будешь

сильно горевать, мы не сможем, - говоришь, - здесь

встретиться с тобой".

105. Нежданно в небе клич

Крик убиенного!

Хамза иль кто другой?

Качнулась на небесном своде золотая нить.

И Солнца свет померк.

Но прежде... - реальность бытия земного?

Пронзила сердце Мухаммеда боль.

А вместе с криком - клич вероломный Хинды, жены Абу-Суфьяна: Мухаммеда убить!

Жена Абу-Суфьяна Хинда, выплакав все слёзы по отцу и брату, решила участвовать в войнах против Мухаммеда - Охудской и Хандакской, или окопной. В знак траура женщины договорились не подпускать к себе мужей, пока не отомстят Мухаммеду. День начинался с проклятий: могилу разрыть, где мать Мухаммеда Амина похоронена, кости её разбросать! Сколотила женский отряд, обучаются владеть копьём: одно - для метания, другое - для рукопашного боя, древко из бамбука, чтоб легко было нести, метать, орудовать... Глядит на сильного мужчину с восхищением - чёрный раб, принадлежит всецело ей. Убить? Что ж, он готов! Мухаммеда? - нет, его не тронет, очарованно слушал, как тот на ярмарке состязался с поэтами. Али? - нет, молод, пусть поживёт! А Хамзу запросто прикончит!.. И час настал - сражение у горы Охуд.

Ранним утром отряды Мухаммеда выступили из города, фланговым движением двинулись мимо врага к нагорью, чтоб разместиться в узкой седловине, упирающейся на вершину горы. На левом неприкрытом фланге оставлены лучшие стрелки. И встало войско, чтоб ни одно плечо не выступало из рядов.

- Эй, - крикнули мекканцы, - выходи на единоборство!

Вышел Али. И не успел знаменосец мекканцев настроиться на бой, как Али тотчас сразил его. Отряды Мухаммеда теснили мекканцев. Тщетно искусный полководец мекканцев Халид пытался конницей пробраться на левый фланг, но тучи стрел лучников посыпались на них. Йатрибцы вдруг оказались в логове врага - лагерь с несметными богатствами, глаза разгорелись, и, думая, что мекканцы сломлены и бегут, стали забирать добычу. Это заметили и стрелки бросились за наживой, оголив левый фланг, куда устремилась конница Халида.

...Вахши, применив хитрость, упал на спину, заманив на себя воина, и вонзил ему в грудь свой короткий африканский дротик; и не успел покончить с нападающим, как увидел бегущего к нему Хамзу, увернулся от удара копья и проворно прыгнул, точно зверь, тому на спину, пронзил насквозь дротиком. И, смертельно ранив Льва ислама, взвалил его на себя и, уже бездыханного, бросил в ноги Хинде. При свете костра, дабы вдохновить воительниц неслыханным бесстрашием, ловко рассекла ножом грудь Хамзы, вырезала печень и, кровавую, дымящуюся, не успевшую остыть, стала рвать зубами, - пусть эта весть потрясёт душу Мухаммеда: женщина, съевшая печень своего врага!

...Вдруг Мухаммед с телохранителями, которые отчаянно его защищали, оказался в толпе врагов-мекканцев, в челюсть угодил камень, разбив передний зуб, кольца бармицы - чешуи шлема, впились в щеку, кровь залила лицо. В то же мгновение удар сабли по кольчуге свалил его в яму, и, падая, услышал: Пророк убит! А следом - голос Абу-Суфьяна: Этот день - за Бадр! Сыновья Абу-Бакра Абдулла и Мухамм были рядом, когда исчез из виду пророк, первый вмиг свалил с ног убийцу, вонзив меч в шею; второй видел падающего Мухаммеда и тотчас закрыл собой его тело. Йатрибцы, обезумев от ужаса, с воплем: "Пророка убили!" - кинулись вверх по горе. "Жив пророк! - бросил Абдулла, ударив беглеца мечом, тот замертво рухнул. - Так будет с каждым, кто покажет спину врагу!"

Тем временем Абу-Суфьян повернул воинов к лагерю, который грабили йатрибцы, а Мухаммед, придя в себя, с горсткой верных воинов поспешил по ущелью вверх. Только тут Абу-Суфьян понял, что Мухаммед жив! Помчал коня, попирающего копытами трупы, к горе. Видя, что тот надёжно защищён, повернул к лагерю. Что ж, отмщение состоялось, воины пересели на верблюдов с коней, ведя их на поводу: битве конец.

... Мухаммеда излечила весть: любимая дочь Фатима внуком вторым его одарила, имя ему - Гусейн. О, как любезны с Мухаммедом старейшины арабского племени иудеев бану-надир, клянутся в верности, и он принял приглашение посетить синагогу, их Божий храм. Подали сладкий напиток, подождать, пока соберутся, и Мухаммед присел в тени соседнего дома.

Но задумал старейшина Амр бин Джахш сбросить с крыши на голову Мухаммеда жернов. И тут... - Эй, Мухаммед! - будто на ухо шепнул Джебраил. Очнись! Мухаммед вскочил и в окружении сторонников быстро покинул квартал бану-надир*. И сказал собравшимся в мечети: Передайте мекканцам! Арабам и евреям! Всем, кто кровью не насытился! Бизанцам и персам! Не довольно ли Таифской и Колодезной, Севикской и Охудской войн?.. Но зрела новая битва, Хандакская, Окопная, ибо местью полыхает душа Абу-Суфьяна: близится с десятью тысячами воинов к Йатрибу. Мухаммед... Но как обороняться? Перебежчик, уверовавший в него, подсказал хитрость: вырыть ров, укрепиться окопами. Разделили участки меж племенами, сам Мухаммед от зари до позднего вечера копал ров... "Предательство! - кричали в негодовании мекканцы, застигнутые врасплох рвами. - Война не по правилам! Арабы так не воюют! Трусливо спрятаться за рвом!"

______________

* Существует версия, что, когда Амр бин Джахш подошёл к жернову, чтобы сбросить на Мухаммеда, Всевышний схватил его руку и с такой силой сжал её, что тот вскричал, и вероломство открылось.

Евреи Йатриба, поддерживающие Абу-Суфьяна, выжидали, а предводитель племени бану-надир Нуййаб ибн Ахтаб, живший в Хайбаре, специально прибыл с отрядом в лагерь Абу-Суфьяна, чтобы помочь ему: ещё в Каабе они поклялись быть вместе, пока не падёт община Мухаммеда. "Вы, единобожники, люди Писания, - обратился к евреям-йатрибцам, - выжидающие, кто победит, не заодно ли тем самым с язычниками?"

Битва у рва случилось через четыре года, десять месяцев и пять дней после хиджры. Поведать - строки достаточно, описать - страницы, но когда войско держит долгую в бездействии осаду города, время зверем становится, с которым начинаешь воевать! Ропот в войске - недуг, ниспосланный свыше на тех, кто вздумал воевать с избранником Бога!

Абу-Суфьян вдруг неожиданно снял осаду Йатриба: отныне каждый разумеющий поймёт, что Мухаммеда не одолеть, ибо поддерживаем Богом!.. Мухаммед, преследуя по пятам Абу-Суфьяна, стал свежими силами наносить ему удары, пока те не взмолились о пощаде.

Уступили родичи-мекканцы моему натиску, заключили со мной Худайбийский договор, первая строка которого: Во имя Твоё, Аллах!

Соглашение сроком на десять лет с тремя условиями: (1) право на паломничество в Мекку и посещение Каабы, обязуются разрешить, записал писарь-раб, с будущего года Мухаммеду трёхдневный хадж для поклонения; (2) арабы Аравии - свободные люди, и каждый, кто желает, может переходить в новую веру, за исключением, сказано, зависимых рабов, которые без разрешения и согласия своих господ или покровителей примкнули к Мухаммеду, и если таковые есть, должны быть возвращены, отосланы; и (3) я, Мухаммед, обязуюсь пропускать без препятствий мекканские караваны - да пребудет меж нами нелицемерная прямота, не будет места ни тайной неприязни, ни хитрости.

...Свитки написаны для отправления чужестранным правителям с приглашением принять ислам, соединиться в единую веру, почитающую всех пророков Бога. Рисковали купцы в долгих путях к императору Бизанса Гераклиусу, шаху Персии Хосров Парвизу*, Мукавкысу - правителю Египта, гассаниду Харису VII - вассалу Бизанса, абиссинскому негусу Умману, эмирам Йемамы и Бахрейна, Базану - вассалу Персии в Йемене.

______________

* Неточность: Хосрова Парвиза тогда не было в живых.

(105) Тут вставка: Многие века спустя, ближе к нашим дням - не указывается, когда - приглашение в новую веру, не допускающее принуждения, оформилось в чуждую духу Корана концепцию, по которой - раскроем её суть предшествующие исламу религии объявляются не только утратившими смысл, но и не имеющими права на существование. Ибо по-Богу, что якобы фиксируется в Коране, иудеи и христиане исказили смысл Его учения, и потому Он ниспослал через Мухаммеда Коран. А раз так, то быть не может, чтобы Бог, доселе посылавший в мир пророков, - дерзостно дозволяет себе человек вмешиваться в Божий промысл - явил человечеству вслед за Мухаммедом кого бы то ни было ещё из пророков. Случись такое, новая Книга и новый пророк отменили бы ислам, а это невозможно! И потому... - фраза не завершена: вырван лист; текст, хоть подписано: Ибн Гасан, - не его, ибо смущает свежесть чернил. Впрочем, и тогда осмеливались договаривать за Бога, и сегодня не перевелись воинствующие невежды, мнящие себя и никого больше приверженцами Единого Бога.

"...Если бы всем удалось понять истинный смысл исламского правления, толмач добавил: в захолустном Йатрибе пастух пророком себя объявил, - то основа дурных течений (уж не христианства ли?! подумал Гераклиус) была бы изведена; и убеждение, что к исламу примкнут все здравомыслящие; что пред пророком трепещет весь мир!"* Послание поучает: не стремиться к материальному преуспеянию; обязать торговцев (!) продавать беднякам дешевле. "Ну да, - пояснял толмач, - сам беден, к тому ж сиротская доля, не преуспел в богатствах!" (запечатлел летописец). Кажется, но о том умалчивают свитки, никто Мухаммеду не ответил, а византийский император, причисленный к ищущим знания, - мол, лучше говорить им, ищущим знания, нежели, зная, сохранять молчание, - впрочем, Мухаммед при этом всегда добавлял (не включено в послание), что лучше молчать, нежели вести пустой разговор.

______________

* Перевод с пояснениями обнаружен был в летописи времён Гераклиуса (Ираклия), превращенной после захвата турками Константинополя в рукопись торговых сделок стамбульского купца; записи из-за нехватки бумаги велись поверх смытой греческой; подобное уже встречалось, текст на пергаменте был даже четырёхслойный. Части хроники с переводом послания оказались спрятанными под слоем иноязычного текста - арабских букв, это случайно выявил собиратель древних манускриптов.

Хохотал император над посланием о создании на земле идеального общества рабов Бога, перевели: тварей, мол, смысл ниспосланных Мухаммеду откровений утвердить основу уразумений жизни, главные из которых: пятикратная молитва, полезная для души и тела; омовение даже песком, если нет воды (ну да, дикие безводные пустыни, не то что у нас: царский град окружён бирюзовыми водами!*); взнос в пользу бедных и общественную (!) казну (но где ей храниться, казне?!); пост, это у них самих тоже; ну и паломничество в священные города... Константинополь? Иерусалим? Нет, в Мекку и... нет, не в Йатриб, переименован в Медину, - на карте Бизанса название старое. И о вере - пятикратно повторено слово вера: в Единого Бога, Его пророка Мухаммеда; в предопределение судьбы, ибо и впрямь случится то, что должно случиться, коль скоро случилось; в тот мир, куда все переселятся, в воздаяние за добрые и злые дела, воскресение мёртвых, когда наступит Страшный суд. "Впрочем, сказывают, - заметил Гераклиус от кого-то услышанное, выдав за своё, - что мышь приняла ислам, но число мусульман не увеличилось" (добавить бы: но и число христиан не убавилось!).

______________

* Описание омовения умилило императора: Если молящийся, свершая омовение, прополоскает рот и нос, то стекут вместе с водой совершённые им прегрешения злоязычия и гордыни; омоет лицо - стекут с кончиков волос бороды прегрешения от недоброты лица и завистливости взгляда; омоет руки до локтей, а ноги до щиколоток - стекут с кончиков пальцев рук и ног прегрешения рук его, если зарились на чужое, и ног, если вели к преступному; и станет чистым и безгрешным, каким был в тот день, когда родила его мать.

А шах персидский заявил такое, что стыдно повторять - гореть ему в адском огне! - и тронный зал затрясся от хохота... А что до правителей других, то известно, что египетский послал Мухаммеду, напуганный его успехами, вместо письма двух рабынь, красивых месопотамок, но они, не покинув пределов Египта, были перепроданы. А персидский ставленник в Йемене, понимая, что Персия далека и не сможет спасти от вожделений близкого соседа абиссинцев, обитающих по ту сторону моря, принял ислам и покровительство Йатриба, и Мухаммед назначил его своим наместником не только в Йемене, но и в Неджране.

106. Небо шестое!

- то был голос Джебраила, и взору предстал сияющий свет, такой камень Мухаммед видел впервые; ясно различим покровительствующий Сатурн (в скобках: Кейван у персов и Зохаль у арабов), и кружится небо шестое вкруг него. Взору Мухаммеда открылось бескрайнее пространство, населенное похожими на людей гигантскими существами. Защищающие Бога ангелы? Каждый больше земли, имел семьдесят тысяч голов, каждая голова - семьдесят тысяч ртов, каждый рот семьдесят тысяч языков, и каждый язык изъяснялся на всех семидесяти тысячах наречий, известных миру, - языки воспевали Бога.

Вдруг неведомая сила перенесла Мухаммеда на дерево, цветущее справа от невидимого престола Бога, ветви широко раскиданы, объемля небосвод. И ангелы числом более, нежели песчинки пустынь или капли морских вод, веселились под сенью охватного лишь мыслью древа. Брали из-под корней древа начало пять рек - две протекали в рай, три - на землю: Нил, Евфрат и Тигр. Отсюда Мухаммед ступил в Дом поклонения, окружённый мириадами негасимых лампад. Джебраил предложил три кубка на выбор: с вином, чья терпкость ощущалась в багровом цвете, прозрачным мёдом, блистающим желтизной, а третий наполнен молоком, чья белизна светилась. Каждый кубок манил, чтоб именно он был испит. Не раздумывая, Мухаммед взял кубок с молоком и вмиг осушил его.

- Что минует твоя рука вино, я знал, - молвил Джебраил, - хотя не прочь был некогда в Мекке припасть к кубку с вином!

- Ты говорил, я повторял Его слова: Вино - из благ, дарованных Богом человеку! А далее: Из пальмовых плодов и виноградных лоз берите напиток жаркий и пьянящий!

- Но в том, - напомнил Джебраил, - воистину знамение для разумеющих! И добавил: - Но явлен был Им и запрет!

- Лишь пред молитвою не пить вино! - Тотчас повторил Мухаммед услышанное: О вы, которые уверовали! Не приближайтесь к молитве, когда вы пьяны, пока не будете понимать, что вы говорите!

Не слышит будто Джебраил: - ...Испей вино, весь народ твой сбился бы с дороги, не ведая, куда идти. И благо, что запрещено Им винопитие!

взгляд озарило видение: осада крепости! упорство арабского

племени иудеев! и сподвижники, долгим стоянием

утомлённые... пьяны! жаркий спор в игре майсир: кому какая

доля верблюжьей туши достанется! храп воинов, сражённых

вином! явлено: Спросят о вине и майсире, кубок протягивая.

"Грех в обоих великий!" - скажи. Но в опьянении молвят, что

некая есть польза! Скажи: "Больше греха, нежели пользы!"

... Когда Мухаммед после недолгой осады проник в крепость

Камус аль-Низар, то увидал раненую иудейку - уж не засада

ли, а приманкой на пути - красавица?

Поражённый её красотой (напомнила кого-то... но бой, не до

раздумий), Мухаммед бросил свой плащ, чтобы укрылась, велев

воину стеречь её. Из-за угла ринулись на Мухаммеда двое

защитников крепости, воин, оставив женщину, бросился

защищать пророка, с ходу вонзив кинжал в нападавшего, а

второго убил другой воин, оказавшийся рядом, и тут женщина,

ожив, с криком: О, мои братья!.. - кинулась к рухнувшим, но

воин стал на пути: сделай шаг, убьёт! "Пусти!" - крикнул

Мухаммед, и она склонилась над убитыми, зарыдала. Вспыхнула

строка: Иудейских разрез твоих глаз... - неужто та, что им

с Абу-Бакром на крепостной стене встретилась, девочка,

красавицей ставшая, Сафийа её имя? Тут же вспомнил, как в

небе Ибрагима, будто было вчера, нет, в сей миг, сказал ему

праотец: "Из иудеев она, и не забудь, о чём мы с тобою

говорили!" Мухаммед велел стражнику немедля доставить её к

нему. Нет, лишь очень похожа на ту! Узнал, что вся её семья

сражалась против него: два убитых брата, муж пленённый ждёт

своей участи.

(106) Далее у Зейда скороговорка:

Казнили братьев за убийство сподвижников Мухаммеда.

Сафии было предложено стать женой Мухаммеда, но

воспротивились отец и дядя. "Предать их казни!" - Омар

повелел. Мухаммед распорядился не трогать, пусть живут в

оазисе, где уцелел их дом.

- Но могу ли я, о пророк, - осмелилась спросить Сафийа,

чувствуя неодолимую тягу к ней Мухаммеда, - приняв ислам,

оставаться верной пророку Мусе?

Сговорились с Марией?! И та просила остаться верной Исе.

Мухаммед промолчал, Мария к своей просьбе больше не

возвращалась. Но как могли договориться? Мухаммед и на сей

раз промолчал: разве он сам не верен Мусе? Исе? Возвращался

к просьбам, не найдя решения: как можно, приняв ислам,

оставаться верным... - ведь о верности не иудейству или

христианству просили, а пророкам! Но разве верность Мусе не

верность иудейству, а Исе - не верность христианству? Но,

призывая в ислам, разве он имеет в виду верность себе?

Нет - Богу! Будто кто возразил: Но и тебе, Его посланцу! На

свадебном пиру Мухаммед, чувствуя, что по пятам враг

гонится, не стал есть предложенное мясо: бросил собаке

тут же околела.

...Спросил у Айши, что она думает о Сафийи? Не ожидая

такого вопроса, побагровела: "Иудейка и христианка!" - "Не

говори так! Они приняли ислам!"

(107) Пояснить, что непременное условие женитьбы на иноверке - принятие ею ислама. Но как это сообразуется с вышеприведённым?

Жёны трёх вер - нечто вроде заголовка: вслед за иудейкой

Сафией, христианкой Марией мусульманка Джувайрийа, дочь

ал-Хариса, вождя арабского племени хилал, во имя укрепления

союза с ним.

Однажды Сафийа пришла к Мухаммеду в слезах: её обидели,

назвав дочерью врага, тайной иудейкой.

Ответь каждому, кто обижает: "Мой отец Муса! "

Потом Айша сдружилась с нею, и сёстры, как все три молодые

жены, Айша, Хафса и Сафийа, себя именовали, заключили

негласный союз против остальных, старых жён Мухаммеда:

Севды, Умм-Сальмы, Умм-Шарик, дочери бедуина, и Зейнаб,

бывшей жены Зейда.

(108) Сочинитель пересказал запись Зейда о жёнах трёх вер, выученную Шюкраллой: он повторял услышанное, каждый раз опасаясь, что упустил важное, и задумывался над произносимым, соединяя порой несоединимое. "А теперь, будто Ибн Гасан обращается к самому себе, - поведай о Шюкралле [получается, Ибн Гасан знал историю Шюкраллы, хотя прежде выражал недоумение, не ведает-де о нём. А может, пытается создать иллюзию неучастия в сочинении и сгущает таинственность, окутывающую свитки?], прежде получив Божье благословение, сказав: Иншалла' - Да поможет мне Аллах!"*.

______________

* Здесь бы рассказать притчу о Ходже (Молле) Насреддине - якобы услышана Ибн Гасаном из уст самого любимца Востока: решил Ходжа на базар пойти, говорит жене: Посижу в чайхане, людей послушаю, вернусь к вечернему намазу. А жена ему: Бисмилла' скажи! Ходжа вскричал: Что ты мне Бисмилла' да Бисмилла'?! Аллаху делать нечего, как в пустяшном деле мне помогать: пойду и вернусь! Зазевавшись на безлюдной улице, он угодил в яму, ушиб ногу, идти не может. Лежать бы долго, если б не путник: увидел несчастного, вытащил из ямы, взвалил на осла и привёз до дому. Стучит Ходжа в калитку. Кто там? жена спрашивает. Это я, Бисмилла'! Ходжа, Бисмилла'! Насреддин, Бисмилла'! Пришёл, Бисмилла'! Открой мне дверь, Бисмилла'!

107. Как разнятся ваши помыслы!

Утром, пред полуденным намазом, женщина пришла к Мухаммеду,

с нею девять девочек, а самый младший, десятый, - мальчик.

Лицезреть пророка? Стоят похожие, черноглазые, густые

ресницы, черные курчавые волосы, а мальчик, что стоит рядом

с матерью, - круглолицый, широкоскулый.

- Кто вы и откуда? - спросил.

- Из Йемамы, а это мои дети.

- Вижу. Как тебя зовут, женщина?

- Как незабвенную жену твою, Хадиджа я. - Изумлённо слушал:

что ещё она скажет? - Пришли послужить тебе.

- Как детей твоих зовут?

- Вот первая, вторая... девятая, а десятый - мальчик.

- Не сколько их, спросил, а имена.

- Это и есть имена, назвал отец их. Дал обет: девочки

получат имена, когда родится мальчик. Не дождался, бросил

меня, беременную десятым младенцем, боясь, что опять будет

девочка. Взмолилась я Единому твоему Аллаху, чтоб родился

мальчик, мольба была услышана, тогда решила дать сыну имя

Бисмилла!

- Но Бисмилла, Во имя Аллаха, - первое слово молитвы,.

Назови Шюкралла, Благодарение Аллаху...Объявился ли муж,

узнав о рождении сына?

- Исчез и не отыскался.

- Прежде надо дать имена дочерям. Не подобает человеку,

кому Бог даровал жизнь, без имени быть.

- Дал имя сыну, дай и дочерям.

- Имя старшей дочери - Лейли.

- Потому что как ночь черна [Лейли - ночь]? - Потому что

красива! Не знаешь разве, что ночь сменяет жаркий день,

когда солнце жжёт нещадно и кипят пески пустыни? Ночь

яркие звёзды на небе. В ночи рождается юный месяц! А

чернявая дочь у тебя - самая младшая, пусть будет Асмар,

Чернявая. Ну вот, назвал старшую и младшую, остальных

назовёшь сама.

- Если не возражаешь, дам имена твоих дочерей.

- Но их у меня четыре, а у тебя дочерей девять.

- Дам имена жён твоих!

- Имя первой моей жены носишь сама, остальные... Что ж, будь

по-твоему!

- О Мухаммед, ещё я обет дала: родится мальчик, отдам тебе

в услужение.

- Но у меня уже есть слуги.

- Такого второго на земле не сыщешь!

- Чем же успел прославиться Шюкралла?

- Удивительной памятью. Стоило мне произнести вслух

суру, как слово в слово повторил. Сам убедись!

Мухаммед велел Зейду прочесть мальчику новую суру. Какую?

Первую йатрибскую!

Алиф, Лям, Мим. Это аяты книги мудрой.

...Есть такие, уста которых молвят: Уверовали в Бога мы Единого и в день последний! Но - лицемеры, не веруют! Пытаются Бога обмануть и тех, которые уверовали, но лишь самих себя обманывают!В их сердцах - болезнь! Им уготовано мучительное наказание за то, что лгут. Не раз то было: сеющие на земле нечестие в том разве признаются?

...Они подобны туче дождевой, в ней - мрак, и громыхание, и молний огненных сверкание. И в страхе смерти затыкают уши, - Бог Своё могущество являет нечестивцам!..

Не успел Зейд прочесть, как Шюкралла (что ж,

послушаем!) слово в слово повторил.

- Но понял ли ты, - спросил Мухаммед, - произнесённое?

- Что-то понял, а что-то нет, - ответил Шюкралла.

- Что ж понял ты?

И тот нашелся с ответом: - Пойдешь не своей дорогой,

угодишь в пропасть.

...Арабская речь! Вспомнил, как укоряли его, мол, так и

скажи, что твой Бог - араб, чуть ли не курайш, и говорил с

тобой на известном тебе наречии!

- О поучающие меня! - не стерпел Мухаммед, ввергнув

сказанным далее в изумление укоряющих его. - Язык Бога

слышится каждым пророком в его собственном наречии, в

котором он родился.

В ту ночь Мухаммеда трясло, как никогда прежде, глаза запали

так глубоко, что ушли, казалось, в небытие. Забескоились

родные: неужто?.. И вдруг заговорил, все тотчас собрались,

чтобы запомнить:

Но вся ли Его Книга явлена тебе? Узри: Я о Себе как о Нём! Как может весь Он явлен быть кому-то? Так и Его до дна исчерпанное Слово не может быть ниспослано! К тому ж Творение Творцом Творится постоянно, - но и тебе, последнему из явленных пророков, лишь список с той Единой Книги дан.

А разночтения людьми Писания Божественного Слова Его... - что ж, ведомо то Мне, но ни Бог в том, ни Джебраил, ни тот, кто первый услыхал, и ни другой, к кому являлся Он, ни ты, никто из тех, кто был, и тех, кто будет, не повинны! Повинен кто? Или повинно что? Ушей несовершенство! Первогреха непослушание! Вина Моя?! Ну да, за всё в ответе! И тут - несовершенство слуха: Я сотворил, но волю дал, наказывать устав! И не желая, жалостью тревожим, творение Своих разрушить рук! А может, в том неведомая даже Мне есть тайна! И тайна - вершить кружение помыслов и дел, дню днём являться, ночи - в ночь, и течь ручью, и быть дождю, питающему землю, и чтобы чаша ни одна не перевешивала, - купечество в пределах собственного разумения! *

______________

* Ни в одной из сур Корана эти аяты не обнаружены.

Зейд, как это ему всегда удавалось, уловил пожелание

Мухаммеда - еще не раз придется улавливать, однажды

коснется его самого, и он решится! *

______________

* Имеется в виду, что Зейд, уловив желание Мухаммеда, подарил ему свою жену Зейнаб?

И назвал любимую пророком и им самим суру Ночь.

- Я знаю эту суру! - сказал Шюкралла. И тут же, не успели

Мухаммед с Зейдом настроиться на слух, в одно дыхание

произнёс, спеша и без пауз, ибо волновался: "Нами путь

прямой открывается, в Нашей власти две жизни: в начале одна,

другая - в конце. - И, отдышавшись, на сей раз

выразительно: Сокрывающей ночью да восхитимся, и днём

сияющим, и Тем, что мужчину и женщину создал, - да

восхитимся! О, как разнятся ваши помыслы!"

...А на небе шестом Мухаммед никак не отведёт взгляда от кубка с мёдом, который манит:

- Что если бы, - спросил у Джебраила, - ведь возжелал он! до дна испил я кубок мёда?

- Вкуси ты мёд, - ответил Джебраил, - его бы сладость тотчас обратилась в горечь! И услада безделья вас сразила б!

А далее... - к удивлению Мухаммеда, туда, куда вела небесная дорога, маня и зазывая, Джебраилу не было ходу.

108. Небо седьмое

Мухаммед один перенесён невидимой силой через пять необъятных пространств; два из них - пространства света бледного, предутреннего, он нежен; и предвечерний - в нём тревога, потом мрак глубокий, и в нём увяз Мухаммед, то ли двигается, то ли недвижим, застыл, вдруг... - скорее почувствовал, нежели увидал себя в пространствах, которые описанию словами не поддаются: свет разлит во тьме, не узришь ничего, и тьма растворена в свете, но ясен взор - Храм Небесный возник вдали, и тут же будто знание кем вложено в него: Здесь ежедневно молятся по семьдесят тысяч ангелов и больше сюда не возвращаются, уступая место следующим тысячам ангелов, и сонмище их неисчислимо!

Божьи пределы! Его престол! Он отстоял от Мухаммеда на расстоянии двух полётов стрелы! И лицезрел Бога с небес высоких?

Нет, Божественный лик закрыт семижды семьюдесятью тысячами покрывал, дабы человек вмиг не уничтожился при взгляде на Его чело. Протянул к Мухаммеду... да, это руки! слегка коснулись его груди, его плеча. Мухаммеда охватил леденящий страх, тут же сменившийся неизъяснимой радостью. Но более блажен, - вдруг мысль зажглась, - кто существовал до того, как появился! А может, нет ещё меня?! А за престолом что? Сокрытые владения Божьи?

Звёзд небо неподвижное, за ним - беззвёздный небосклон.

А там - тьма, за которой - тьма, темнее темени.

Я видел!

Позволь, но сказывают...

Кто сказывает, если я - свидетель?

Что путь твой далее семи небес не простирался.

Я проник!

Что ангелы-защитники, тьма-тьмущая их было, тебе дорогу преградили, не допустив к Его престолу.

Преодолел я!

И лицезрел Бога?

Туманны были очертания Его!

Он Дух иль Человек, а если Дух, то как объять и лицезреть? Может, Нечто Он, и обликом Своим никак непредставимо? Упрятано от взоров?

Лишь покинув пределы Божьи, Мухаммед вспомнил про молитвы: сколько ж раз на дню молиться? Но так ли важно, сколько: чем больше, тем лучше! Но прежде... - и мысль, как те пространства, через которые прошёл он, то страх в ней и тревога, то нежность в ней, как будто и не мысль - сердечное движение, и тайна: сын или не сын? Но молвлено Джебраилом внушённое ему: Он не рождён и не родил Он! По воле ли своей поведал Джебраил? Не в исполнение ль Его, Бога, предначертания? Однако... - но что? Как сметь ему, Мухаммеду, в том усомниться, что, вспыхнув, жаром разлилось в груди, и болью голова от мысли сей пронзилась?!

И думу, что тревожила, ангел Джебраил... - нет, не прочёл и не услышал: она светилась, дума Мухаммеда, и Джебраил её постиг!

О дерзостная мысль!

Но разве...

Как смеешь ты, Мухаммед?! Есть истина, а если есть она...

Лишь ангел он и не допущен был в Его пределы!

Нет, Мухаммед не успеет!

Но что? Спросить и постичь? Узнать и поведать? Лишь молвлено: Вернешься в Мекку!

109. Всепрощение побеждённых

И вот долгожданный поход на Мекку десятого числа месяца

рамадан, признанного священным, - сколько событий именно в

этом месяце: и ниспослание Корана, и победный Бадр!.. Но и

смерть Хадиджи! Убиение... - не случилось ещё, но

непременно случится, увиденное с одного из небес

Мухаммедом, - соратников тоже в месяц рамадан! И с войском

в десять тысяч - пока Мухаммед шёл, новые племена примыкали

к нему, бедуины... - без единого пролития крови овладел

Меккой! Случилось через семь лет, восемь месяцев и

одиннадцать дней после хиджры.

Дядя его Аббас просил, умолял мекканцев не сопротивляться:

иначе - гибель всех курайшей, такова воля Единого Бога,

чтоб пророк ступил на мекканскую землю. Аббас вышел из

города ночью, чтоб примкнуть к Мухаммеду, уговорив пойти с

ним Абу-Суфьяна; тот согласился признать, что Аллах един,

но что Мухаммед - посланец Аллаха, долго не соглашался.

"Так унизиться, - кричала ему в ярости жена (но примет

ислам, дабы избежать гонений), когда Аббас его уломал, а

затем схватила мужа за усы и стала кричать: - Эй, люди,

чего вы смотрите, как овцы, убейте этого старого жирного

труса!"

Въехав победителем, Мухаммед раскинул шатёр у кладбища, где

похоронены дед, Абу-Талиб, Хадиджа, дети... - со сладостью

победы горечь утрат смешалась. "Нет у меня дома в Мекке!"

сказал.

В Каабу! Очистить от скверны идолов! Смыть изображения на

стенах водами священного Замзама.

И невежды вопрос Мухаммеду: Как быть с фигуркой Аллаха

брата Хубала?

Но разве это Аллах Всевышний Бог, чьим пророком является?!

Сохранить... оглянулся Мухаммед - нет фигурки Девы Марйам с

младенцем, исчезла!

Лишь после уничтожения идолов вошел в Каабу. Собираясь

молиться, задумался: в других мечетях велел обращать взор к

Мекке, а здесь, в Каабе, куда обратиться при молитве?

Расположился между Чёрным камнем и южным углом лицом на

север - не в сторону ли Эль-Кудса?! Да, только туда! Так

угодно Богу!

И тем предрешил судьбу Храмовой горы и скалы Мориа,

ас-Сахры, откуда совершил мирадж: Да будет там возведена

мечеть!Мухаммед стоял на пороге Каабы, говорил: Бог

покончил с родовой, племенной, всякой иной сегодня и

навсегда гордостью, ибо все происходим от Адама,

сотворённого из праха, посему кто благочестивей, тот и

благородней!

Приняли присягу верности Богу: каждый в отдельности

мужчина, каждая в отдельности женщина. Всепрощение

побеждённых! И ласковое обхождение с теми, кто принял

ислам, и первый - Абу-Суфьян, который выдал любимую дочь

Умм-Хабиба от третьей жены за Мухаммеда сразу после битвы у

рва и в знак завершения всех войн; и якобы просил дочь

накануне свадьбы повлиять на мужа, чтоб помиловал, а она

наутро после свадьбы, уже став женой пророка, не позволила

отцу - ведь он ещё многобожник! - сесть на ковёр в её доме!

Абу-Суфьян поклялся: Нет божества, кроме Аллаха, и

Мухаммед - пророк его!

Кто покаялся, - сказал Мухаммед, - тот прощён! Я пришёл не

казнить курайшей, а открыть им дорогу в новую веру!

И вдруг... Хинда, жена Абу-Суфьяна, предстала перед ним:

"Да, я Хинда, - сказала, - можешь меня казнить за Хамзу! Но

и ты убил в Бадре моих детей, которых я родила и вырастила!

Простим друг друга за прошлое!"

"Знаю, что приняла ислам, - ответил Мухаммед, - не смею

потому тебя преследовать, ибо ты отныне Божий человек!"

Джебраил был явлен Мухаммеду с новым повелением от Бога,

слышали мекканцы:

Даровали Мы тебе, Мухаммед, явную победу, и Я простил тебе, что из твоих грехов предшествовало и что было позже.

- Но какие грехи у меня, о Боже?- Сам о том знаешь!

Так и не узнал - ни тогда, ни потом. Впрочем, что-то всегда, постоянно беспокоило: Так ли я слышу Его?

- Вот-вот!

Не ошибиться б!..

Аллах - Он Бог Единый, Творец всех Писаний, и потому не может Он... нет, мысль важная, тревожащая, трудно уловимая недодумывалась никак, улетучивалась, возникая снова: Но можешь ли Ты, о Боже правый, высказывать то, что я, раб Твой ничтожный, до конца не разумею? (а в глубинах глубин лишь дуновение мысли: не приемлю!). Нет, - поспешил оправдаться, - то не ропот, то - согласие, смею ли? Но тут же следом невольно продолжилось: да-да, согласие несогласия! Каюсь! В том не вина моя, в том... О Боже, как разобраться в тексте, исчёркан, местами стёрт, что-то важное кроется, прячется в этом согласии несогласия, впечатление такое, что тот, кто вяжет фразы (так в свитке! - Ч.Г.), и хочет, чтоб прочиталось написанное, и явно противится обнаружить сокровенное; такая вот странная, прямо-таки загадочная стилистика*.

______________

* Домыслилось (логика + интуиция?) после завершения перевода со среднетюркского свитков и - забегая вперёд, скажу - сур Корана. Отталкивался от фразы, приведённой в свитке: Аллах - Он Бог Единый, Творец всех Писаний, и потому не может Он... Но что? А вот что: не может Он высказывать мысли, которые хоть в малой степени противоречат нормам нравственности, морали, образу жизни на все времена, и для Него не существуют заповеди к случаю, для временного пользования! А если Он всё же, судя по Писаниям, в том числе составленному Корану - не забудем, что это делали люди, - высказывает таковое, то это не что иное, как приписанное Ему людьми, пророками, включая и Мухаммеда, которые, очевидно, не сумели адекватно расшифровать, озвучить на своих родных языках Его символы и знаки, зачастую или порой шли по пути очевидному, разумели в пределах своего известного, связанного с их временем, традициями, обычаями, им знакомыми, ибо так было легче понять явленное. И Мухаммед в озарении, вдруг вспыхнувшем в нём, кается, что мог не так Его понять, Всемудрого и Всезнающего.

...И чтобы милостью Своей Я одарил тебя, повёл прямым путём, помог великой помощью. И да наказаны будут мушрики, лицемеры и лицемерки, думающие о Едином Боге думами зла: против них - поворот зла. Воистину тот, кто присягает, - присягает Богу. Рука Его - над их руками. А кто нарушит - разве тот против Меня? Нет - против себя!

...Лишь Фатима одна у меня осталась! (И года не пройдёт

после смерти Мухаммеда, как умрёт и она.)

- Спросите у Зейда, сколько я совершил походов, - он вам

ответит, и не надо переспрашивать меня, точен ли он.

- Уже спросили.

- И что он ответил?

- "Девятнадцать: в семнадцати я был вместе с ним, а в двух

походах - каких, не уточнил - Мухаммед был без меня".

- Но это - потом, я ещё не начал ни одного!

...Вдохновлённый успехами, Мухаммед отправил в Сирию три

тысячи воинов, не ведая о том, что там солдаты императора

Ираклия, их сто тысяч, только что изгнали персов, которые

туда вторглись, - первое сражение с византийцами и первое

поражение. Вскоре второй поход в Сирию - в летний зной, и

новая неудача: не помогли ни увещания, ни угрозы, что зной

ада будет жечь сильнее. И бедуины подвели, разбрелись по

кочевьям. Вернулся хворый, и в том году паломничество в

Мекку возглавил Абу-Бакр. "И проповедь, - сказал

Абу-Бакру, - прочтёшь!" Айша уговорила не поручать это

отцу: суры так сильно на него действовали, что, заслышав

их, Абу-Бакр не мог сдержать слёз. Тогда Мухаммед велел Али

прочитать их. В те же дни явлено было: О посланник! Что

тебе низведено от твоего Бога, передай, пусть поведает он,

через Али!* А если ты этого не сделаешь, то как иначе

передашь Его послания? Бог защитит тебя от людей!

______________

* Сунниты сказывают, что ссылка в Коране на Али - позднейшая шиитская добавка, хотя и в ранних списках подобный аят значился.

И тут Абу-Бакр сказал Мухаммеду: в Мекке стычка между

племенами мусульманскими, пролилась кровь!

- И что же ты?

- Взял огонь от священного очага, положил меж живыми и

мёртвыми и прекратил рознь! - ...Да, завершил походы,

изведал поражения и победы, но знаешь, о чём я умолчал? Эта

боль всегда при мне и не избыть её: изгнание из мечети!

(109) Ибн Гасан: Пусть запасётся читатель терпением, ибо мною руководит стремление ничего не утаить: "Пророк, - рассказывает Айша, - однажды явился домой расстроенный. Сколько ни допытывалась, не сказал о причине. Лишь спустя неделю признался: "Айша, случилось невероятное! Меня прогнали из мечети! Нож мне в спину вонзили набожные невежды!" Это случилось в канун смерти. Но о том... - не успелось о том сказаться, как в свитке - хотите верьте, хотите нет! - взволнованный голос раздался, и носитель его, обладающий говорящим каламом, опустим эпитеты из пиитических сочинений, попытался вырваться из комментария, куда был загнан, точно в ловушку. Заглянем туда, в кем-то названный нижним этаж текста, дабы...*

______________

* ...и он - продолжено в свитке, - человек с взрывчатым темпераментом, возжелал, по всей вероятности, не столько начать новую страницу, оказавшись на воле и предоставленный самому себе, сколько разъяснить дразнящее правоверного недоразумение о неслыханном святотатстве. Сказать такое о пророке: Изгнание из мечети! И тем самым размотав словесный клубок... - хотя, вторгнувшись в старый текст, он его ещё более запутал.

110. Очищение

- Вот что скажу, Абу-Бакр, вернее, повторю, что мне явилось. Те, которые придут после нас, а может, и те, которые придут после-после, будут лучше нас, а далее... - Помолчал. Абу-Бакр терпеливо ждал. И вдруг взгляд Мухаммеда стал жёстче: А далее явятся те, которые станут давать обеты, но не исполнять, множесто расплодится тучных, сытых. Искушением моей общины будет жажда власти и богатств! Но ничто и никто вам не грозит, защищены рядами выстроившихся ангелов, пока жив посланник Бога!

- И даже... - Абу-Бакр сделал паузу: недавно в общине Мухаммед, и повода не было, стал рассказывать об... Антихристе, да, это слово произнёс, а не привычное аль-Масих ад-Даджжаль, или Лжемессия: что будет сеять зло; поразит людей засуха, рассыплются в прах скот и дома; самых красивых юношей сразит мечом, дабы род человеческий прервался, каждый в расцвете сил будет разрублен на две части, которые разлетятся друг от друга на расстояние полёта стрелы; не останется на земле ни одного человека, имеющего в сердце благо или веру хотя б с пылинку, которого ветер не унесёт, и спрятаться никому даже внутри горы не удастся - и туда проникнет ветер. И наихудшие останутся, не признающие ни доброго, ни дурного.

- Ты имеешь в виду Антихриста? Увы, Абу-Бакр, с ним, - ответил Мухаммед, - не справится никто, ибо явится после меня, и продлится его царство не сорок дней, как я говорил в умме - общине, а все сорок лет! И знаешь, кто спасёт мир от него?

- Очевидно, Аллах?

- Да, Он Всевластен надо всем, но кого Он пошлёт погубить Антихриста?

- Не тебя ли?

- Нет, не меня, я простой смертный, сила моя - пока я жив.

- Но не ты ли рассказывал, что слышал, как люди, оказавшиеся меж раем и адом, когда солнце приблизилось к ним и нещадно жгло, взмолились к первому пророку Адаму, чтоб заступился за них пред Богом? Адам сказал: Бог на меня разгневан, что некогда ослушался Его, - сам я, сам я нуждаюсь в Его защите: просите Нуха! Молвил Нух: Бог на меня разгневан, заступался пред Ним за жену и сына, - сам я, сам я в Его защите нуждаюсь: просите Ибрагима! Горестно вздохнул Ибрагим: Бог на меня разгневан, ибо трижды я солгал, - сам я, сам я нуждаюсь в Его защите: просите Мусу! Муса покачал головой: Нет, - сказал, как могу заступиться за вас, когда я убил человека и когда на миг шевельнулось в душе моей сомнение в обещанной Богом земле обетованной, - сам я, сам я нуждаюсь в Его защите: просите Ису! Молвили: О Иса ибн Марйам! Ты Слово Его, дух от Него, заступись за нас! Сказал Иса: Бог сегодня на меня разгневался, как не гневался никогда прежде и не будет гневаться никогда впредь, ибо...но умолчал, за какие его грехи разгневался на него Бог, это осталось тайной. - Сам я нуждаюсь в Его защите: просите Мухаммеда! Сказали: но Мухаммед пребывает на земле, он не слышит нас!

- Ну вот, ты сам себе ответил! Он не пошлёт на схватку с Антихристом ни Адама, ни Нуха, ни праотца Ибрагима, ни Мусу, ни меня. Да разве сравнится с явлением Антихриста просьба ожидающих участи своей меж раем и адом? Знай: не будет ничего более значительного во времени между сотворением Адама и наступлением часа Судного, когда дети сделаются седыми, чем появление Антихриста.

- Но если так, кто ж справится с Антихристом? Может... - Абу-Бакра вдруг осенило: - Неужто пророк Иса?

- Да, Бог именно пророка Ису пошлёт, чтоб победил!

- Так христиане правы?!

- Воистину Иса ибн Марйам волею Бога возложит руки на крылья двух ангелов, опустится на землю у белого минарета в восточной части Дамаска в одежде, окрашенной в шафранный цвет. И каждый неверный, ощутив его дыхание, которое распространится на сколько хватит глаз, тотчас умрёт. Всего лишь взглядом Иса убьёт Антихриста. Но после семи дней земля снова расплодит лицемеров и неверных, бросаться будут при виде богатства друг на друга подобно диким зверям, возбуждаться при виде женщин подобно ослам. Будут праведные уходить один за другим, останутся подобные плевелам ячменным или отросточку от финика. Наихудших будет девятьсот девяносто девять из каждой тысячи. Живой, проходя мимо могилы, скажет: "О, если б оказаться мне в этой могиле!" Средь мусульман будут такие, кто, выдавая себя за правоверного, возжелает построить мечеть. Но не из-за почитания Бога, а ради собственной выгоды, из соперничества, кто кого затмит богатством, это - лицемерие и неверие. Не стой никогда в подобной мечети, ибо она - постройка на краю осыпающегося берега. И с ними сокрушится мечеть в огнь геенны. Лишь мечеть, возведённая из богопоклонения, на любви к Богу основанная, достойна, чтоб в ней стояли. - И выстроились те, кому открыты врата мечети:

кающиеся,

поклоняющиеся,

прославляющие,

странствующие,

кланяющиеся,

очищающиеся,

падающие ниц,

приказывающие добро,

удерживающие от зла,

охраняющие заповеданное - только это, ничего более: так обрадуй верующих!

(110) Так в тексте. - Ибн Гасан.

111. Рухнувшая мечеть*

______________

* Стёрто, но можно прочесть: (версия первая). Свиток, как выявилось по мере погружения в текст, первоначально состоял из трёх частей, точнее - трёх версий, и каждая составляла законченную историю.

(111) Судя по расположению текста с отступом, можно предположить, что это - земная часть Небесной книги и помещена после встречи с Мусой; по содержанию свиток связан с изгнанием Мухаммеда, но не в хиджранском смысле, а... из мечети!

- ...Я, я, Мухаммед, - шумел, - и есть телохранитель

Мухаммеда!

- Сам себя охраняешь?

- Вы что же, не узнаёте меня?!

- Много Мухаммедов стало с тех пор, как был объявлен Богом

пророк с редким именем, почитаемый нами.

- Но я... - и тут кто-то узнал его:

- Это ж младший сын Абу-Бакра, вырос как, не узнаешь!

- Да, я телохранитель пророка!

- Что с того? - бросил бедуин, пригнавший пару овец на

йатрибский базар, и они вздрагивали от резких голосов

кричавших. - Что сказать хочешь, смущая покупателей?.

- Чтоб знали! - Круглое большое лицо, волосы курчавые,

глаза из-под густых бровей точно совиные, круглые, всегда

удивление в них, будто диковинное видит.

- Откуда прибыл к нам и с какою целью?

- Из Хейме прибыл!

- Но где твой шатёр?

(112) В свитке обыгрывается слово "хейме", означающее "шатёр".

- Сгинуло поселение, а с ним и обитатели его!

- За что им такое наказание?

- Потому что изгнали пророка! Вошёл он в только что

сооружённую мечеть без меня, повелел оставить его одного,

дабы послушал, о чём говорят. Потом смотрю, когда солнце

чуть с зенита сошло, выходит Мухаммед, а следом: Вон

отсюда! - ему кричат. Лица на нём не было, бледный, руки

трясутся, подхватил его на руки и понёс. Вдруг стал тяжёлый.

"Уложи меня на землю", - говорит мне. Я постелил плащ, он

лёг, встал над ним, прикрывая телом солнечные лучи, чтобы

тень ему, будто я пальма

средь пустыни, создать, и вдруг он: "Не стой, - говорит

мне, - эй, Абу-Бакр, - не моё имя называет! - в подобной

мечети никогда!" Говорю: "Я не Абу-Бакр, я сын его!"

Не слышит. "С виду, - говорит мне, - мечеть, а нутро - дом

дьявола, сотворённого из дыма и огня!" И что же с той

мечетью? - спросите вы меня. Не успел Мухаммед произнести

проклятие, как над мечетью собрались тучи, молния сверкнула,

я пал, прикрыв телом Мухаммеда. Гроза прошла, смотрю

ровная пустыня, нет мечети, рухнула она!

(113) Свиток обрывается. Породил множество толкований. Был даже учёный [Ибн Гасан называл его мой тёзка, известен как Ибн Гасан-2], который нашёл продолжение*, но со ссылкой не на телохранителя, а на Шюкраллу:

______________

* Это был, как о том сказано выше, самостоятельный свиток с тем же названием - стёрто, но читается: Рухнувшая мечеть (версия вторая).

Пророк с отчаянием, растерянный, говорил Айше, когда та

спросила: "Отчего огорчён, о пророк, ведь вышел из дому в

добром расположении духа?"

А в добром потому, что Айша рассказала, как в сон её

явилась мама Мухаммеда. И он всю дорогу думал об удаче, что

выпала на долю с первой и последней женой, - Хадиджа и Айша

для него отчего-то, сам не объяснит, как первая и последняя

жёны. Мухаммед удивился совпадению снов: некогда

Амина-хатун приснилась и Хадидже. Но та знала его маму,

"помню, - говорила Хадиджа, - её густые чёрные волосы, а

тут вся голова белая-белая, поседела, но глаза молодые".

Айша - нет.

"Как же ты могла её видеть во сне? - спросил у Айши. - Она

умерла, ты ещё не родилась!"

"Она меня узнала: "Ты Айша, жена моего сына", - сказала. И я

сразу поняла, что она - твоя мама. Тут ты появляешься, идём

по Йатрибу, она говорит тебе: "Сын мой, у Айши нежные щёки,

а у тебя такая колючая, жёсткая борода, и ты больно

колешься, когда целуешь жену!" Хочу возразить, "Мне

приятно!" сказать, но не смею её прервать".

...Шёл к ученикам...Вдруг слышу Джебраила: Ученики твои

подождут, эй, Мухаммед! Встань и направь свои стопы в новую

мечеть, что в Хейме! Поспеши, и да услышишь, о чём говорят

там, ссылаясь на тебя! Как рьяны и неистовы проповедники в

невежестве своём, будто не боятся ада и не желают рая, как

искажают они смысл и дух слов, в тебя вложенных Аллахом!

"Но меня могут узнать!"

Скройся, чтоб не признали!

...Некий, выдававший себя за мусульманина, выступал с

проповедью, и... - ни слова я не понимал, какой-то чужой,

другой, неведомый мне был язык. Выступая, то переводил дух,

и тогда казалось, переживает сказанное. В очаровании

услышанным забылось предостережение Джебраила, такое было

впечатление от непонимания слышанного, что ах как жаль, не

знаю, о чём речь! Много полезного и умного слышится в

незнакомых словах. И так умело держит внимание собравшихся

в мечети, что, даже не зная, о чем проповедь, невольно

вовлекаешься, втягиваешься в ход его размышлений, и тебе

уже кажется, что понимаешь, всё тебе ясно. Изредка и, как

мне думалось, с почтением называл он порой моё имя, но

часто - Аллаха. Не выдержав, спросил у соседа: "На каком

языке он говорит?" Тот удивлённо глянул на меня: "Как на

каком?! На арабском!" Но... - вдруг кто-то на ухо: Не спорь

и поймёшь! И тут же речь перестала быть неведомой, и, как

только уловил, о чём говорит, такая нелепица обнажилась в

прежде неведомых и оттого казавшихся мудрыми словах, что я

обомлел: "Не слушайтесь, говорил, учёных мужей, не нужны

нам их знания, ибо в знаниях - грех, наказание от Аллаха

страшное, если внемлем призыву постигать знания. Так

учит нас пророк Мухаммед!"

"Неправда!" - выкрикнул я с места.

"Кто сей наглец, меня прервавший?!"

"Не говорил так Мухаммед, ибо..." - но сдержался, чтобы не

сказать: Ибо я сам Мухаммед! Народ зашумел. "Со знанием

человек не лучше ли того, кто лишён знания? И разве

сравняются те, которые знают, с теми, которые не знают?

"Стремитесь, говорил Мухаммед, получать знания, начиная с

колыбели и до могилы", и мне довелось это слышать из его

уст!"

"Как мог ты его услышать, лжец, когда Мухаммед давно

умер?!" Но вот он я, Мухаммед! - хотел сказать, сдержался:

"Не противна, - продолжил я, - вера знаниям! О том слова

Мухаммеда в записанных сурах!"

"Кто их записал?! Вроде тебя выдумщики!"

"Знаете ли вы... - Но меня прервали: "Шайтанские это

листки, сатанинские строки!" Но я успел изречь, пока тот

завершал сказанное, стараясь перекричать меня, что "мы

уничтожаем эти листки!" - Знаете, сколько слов в Коране?

Затихли на миг. - Семьдесять восемь тысяч

сто тридцать три слова в Коране!"

"Что с того?"

"А то, что семьсот восемьдесят слов из них, или одно из

каждых ста - это слово "знание".

И тут произошло чудо: цифры белокрылыми голубями

разлетелись по мечети: Глядите да не усомнитесь!

Увы, птиц видел лишь я! Двое из толпы, точно услыхав

повеление шайтана, схватили меня. В глазах их, будто лично

были оскорблены, светился гнев. "Не смеете, - крикнул,

гнать верующего из Божьего дома!"

"Но приходящий сюда тоже не смеет оспаривать меня! Ибо

преданным мечети правоверным говорю".

"... которых призываешь быть невеждами!"

"Лучше один незнающий, но покорный воле Аллаха, чем сто

таких, как ты, дерзких знатоков!"

"Ибо незнающих легко превратить в стадо баранов!"

"Я говорю от имени и именем Мухаммеда!"

"Не творите из пророка идола! Истинно лишь "Во имя

Аллаха, Милостивого и Милосердного!""

"Мухаммеда отрицаешь?!" - проповедник что-то ещё говорил,

но речь вдруг снова непонятной стала, язык чужеродный,

ужасающий. Меня потащили из мечети. Толпа гудела, заглушая

мой голос. На губах кричавших выступила пена, требовали,

руками размахивая и указывая на выход, моего изгнания;

вскоре ни толпа себя не слышала, ни я не слышал себя, как

во сне порой случается, но чувствовал, что силой защищён

неведомой. И бросил в толпу, готовую растерзать меня: "Вы

изгоняете человека, который даже в сей миг общается с

пророком Мухаммедом! - Продолжал говорить, за воротами

мечети оказавшись: - Аллах поднимает весомость тех, кто

обладает знанием!" Мне казалось, слова через забор

перелетают, будто стрелы, из лука выпущенные. И мечеть

шаталась от слов моих, рухнула.

И вдруг...я оказался в пределах чужой земли, и сердце

моё, точно горячее солнце над выжженной пустыней, проникшее

в меня, стало изнутри жечь, и я чувствовал, как иссушается

тело моё, превращаясь в великое сухое ничто. А может, и

точно нет меня в живых... - лишь кожа истончившаяся, сквозь

которую, разорвав её, вышло в зенит солнце, не различишь на

земле, где я и где на мой похожий след на песке, точно тень

от холма, чьи тёмные линии изгиба и есть то, что от меня

осталось.

О чём ты? Но ведь твой дух!

Мой дух, покуда живы, витать над вами будет, неистребимый,

невесомый, меж мирами с легкостью летающий, как птица...

усилий не затратив, воспарила, небесное пространство

поперёк окна острым прочертив крылом и оцарапав стекло,

промчалась.

(114) В скобках: Превыше богобоязненности любовь. Спор с Мухаммедом в одной из новых мечетей, который мог завершиться, ибо был острым, изгнанием. Но никто никого не изгонял, ибо известно: когда спорят знающие - обе стороны правы *.

______________

* Очевидно, все тексты имели общее название Рухнувшая мечеть, но различались версиями - здесь после заголовка следовало: (версия третья).

- Ты не сказал о богобоязни!

- Что любви она превыше?

- Но ведь её превыше не любовь!

- Превыше! Ибо сказано: Отдай себя Богу с любовью, отдай

себя любви, тогда постигнешь Его, Всещедрого. Любовь поможет

путь преодолеть к Нему!

И тут было названо второе, равноценное любви, что угодно

Ему: тяготение к знаниям - чем больше знаний, тем ближе к

Нему. И произнесено третье, после любови и знаний, в ряду

ценностей, коими должен быть

наделён человек, идущий навстречу Богу: душевное состояние,

вдохновенное и несуетное служение Ему. Ведь первейшее

качество Бога, а у Него прекрасные имена! - любовь Его к

чадам Своим. Любовь как ипостась Бога, а также богобоязнь

как заповедь правоверным, это как две чаши весов, и одна

Превыше любви богобоязнь! - не может перевесить, а тем более

заменить вторую: Превыше богобоязни любовь! Так бы мирно

спорили, называя ипостаси Бога, кто какие вспомнит, Его

девяносто девять имён, а сотое, или первое, - Аллах,

Всевышний *, и выстроились, будто свисая с неба, мелкой

вязью начертанные на шёлковых лентах:

______________

* Напомню, что девяносто девять или сто - метафора множества, и потому невозможно счесть все ипостаси Всевышнего, к примеру: "Не овладевает Им дремота и сон" или "Исполняется Его слово", не включённые в предложенный перечень.

Аввал и Ахир - Первый и Последний, Авфу - Великодушный,

Всепрощающий, Адил - Справедливый, Азиз - Могущественный

[тюрок-огуз Гасаноглу тут уточнил бы: Азиз - Дорогой],

Азим - Недосягаемый в величии, Али - Вышний, Алим

Знающий, Ахад - Единственный, Ахмед - Благоразумный [не

одного ли корня с именем Мухаммед, означает Достойный

восхваления],

Бади - Творец, Зачинающий, Баис - Воскрешающий, Баки

Вечный, Бари - Зиждитель, Барр - Всеблагостный, Басир

Всевидящий, Басит - Расстилающий, Наделяющий, Батин

Сокрытый,

Ваджид - Самодостаточный, Ни в чём не нуждающийся,

Вадуд - Любвеобильный, Вакил - Опекающий, Вали - Друг, но и

Вали - Властитель, Варис - Наследующий, Васи - Вездесущий,

Вахид - Единый, Ваххаб - Дарующий,

Гаффар - Всепрощающий, Гафур - Снисходительный, Гани

Богатый в самодостаточности,

Дарр - Вредящий, Джаббар - Всевеличественный, Джалил

Всевеликий, Джами - Собиратель (всех в Судный день),

Захир - Видимый, Зуль-джалали ва-л-икрами - Обладатель,

или Держатель, или Владыка Величия, Славы, Щедрости,

Кабид - Сжимающий, Кабир - Великий, Кави - Всесильный,

Кадир - Могущественный, Каййум - Присносущий, Карим

Великодушный, Каххар - Всепобеждающий, Куддус - Всесвятый,

Латиф - Всеблагий, Проницательный, Тонкий в разумении,

Маджид - Преславный, Благородный, Досточтимый, но и

Маджид - Внимающий просьбам, Малик - Всецарствующий,

Вседержатель, Малик ал-мулк - Владыка царств, Мани

Лишающий, Предотвращающий, Матин - Крепкий, Надёжный,

Несокрушимый, Муаххир - Отодвигающий, Мубди - Начинающий

творение, Мугни - Одаривающий богатством, Муджиб

Отзывающийся, Музилл - Принижающий, Муид - Повторяющий

творение, Воскрешающий, Муизз - Дающий силу, Мукит

Свидетельствующий о тайном, Муккаддим - Выдвигающий вперёд,

Муксит - Справедливо воздающий, Муктадир - Всемогущий,

Муним - Благодетель, Мунтаким - Отмщающий, Мумин

Всеверный, Мумит - Умерщвляющий, Мусаввир - Придающий образ,

Наделяющий образом, Мути - Одаривающий, Мутаали - Высший,

Мутакаббир - Превосходящий, Мухаймин - Охраняющий, Мухйи

Дарующий жизнь, Мухси - Постигающий исчисляемое,

Учитывающий,

Нафи - Благоволящий, Нур - Светоносный, Раззак - Дающий

пропитание, Ракиб - Опекающий, Рауф - Всемилующий, Рафи

Возвышающий, Рахим - Милосердный, Рахман - Милостивый,

Рашид - Наставляющий на правильный путь, Правящий по

справедливости,

Садиг - Истинный, Салам - Дарующий мир, Самад - Вечный,

Никем не рождённый, никого не родивший, Сами - Всеслышащий,

Сабир - Терпеливый, Саттар - Покрывающий,

Тавваб - Принимающий покаяние, Благосклонный к кающемуся,

Фаттах - Даритель победы,

Хабир - Сведущий, Хади - Ведущий верным путём, Хайй

Вечно живущий, Хакам - Судящий, Хаким - Господствующий,

Мудрый, Хакк - Истинный (Истина), Халик - Творец, Халим

Кроткий, Хамид - Достохвальный, Хасиб (корень - счёт)

Считающий, Требующий отчёта о деяниях, Хафид - Унижающий,

Хафиз - Хранящий, Оберегающий, Хафу - Прощающий,

Шакур - Благодарный, Шахид - Свидетельствующий.

Но тут кто-то призвал к взаимотерпению, именно Мухаммед

сказал: "Бог не только Терпелив, но и Многотерпелив!"

"Быть надлежит терпеливым человеку, а не Богу!" - возразил

кто-то. "Чуждо Ему многотерпение!" - сказал другой. Что ещё

последует? "Богу - наказывать и карать, и Он быстр в

расплате, из твоих мы уст это слышали, Мухаммед:

Сари-уль-Хасаб, а нам - терпеливо сносить удары!" И

посыпалось: "Слова из Корана, мы их слышали из твоих уст:

Бог - Владыка возмездия, Строгий в наказании

Шадид-аль-Акаб! Сказано Богом: "Казнь Моя крепка!" И кого

настигает Его гнев, тому не скрыться в горах, не зарыться в

земле, не залечь в глубинах вод. И потому сказано: "Бойся

наказаний Бога и помни: у грешников правая рука привязана к

затылку, а левая - к спине, и потому они не могут взять

книгу своих деяний, чтобы оправдаться пред Богом, но и

нечем оправдаться, и она приносится им из-за спины, а у

правовзерных руки свободны, и они берут книгу своих деяний

в правую руку".

- Но кораническая строка: "Разве не Он устремляет на людей

Свою неиссякаемую любовь, или Махабба?" И ещё: "Нет такой

мудрости, как мудрость Бога! Нет большего наслаждения, чем

исполнение заповедей Божьих! Нет лучшего деяния, нежели

добродеяние! Нет опаснее врага, чем искушение! Лучший

страх - страх пред Богом и ни пред кем другим!"

[Кстати, подсчитано, что слово кара употреблено в Коране

117 раз, а слова, образованные от глагола прощать,

антиподные каре, употреблено ровно вдвое больше - 334 раза,

то есть опять-таки подавляюще доминирует не столько мотив

наказания, сколько - прощения.]

112. Доколе?!

И в небе услышано: - Наказывая... - неужто стал бы Я стращать, наказывать тем более? О, сколько прежде Я являл чудес, знамений! Адам? Что создан он из праха - разве то не чудо? И Нух.

- Но разве стал предупреждением урок его?

- Ты не поймёшь!

- Но понято ли кем?

- И даже Мною до конца не понято! Был явлен Ибрагим, Муса и Сын мой... - промолвил Сын? или ослышался? Настроившись на имя, ждал, спешил узнать, чтоб прозвучал Иса в Его устах, и по тому, как назовётся имя и как услышится в Его пределах, постигнется ответ - обресть, чтоб утратить, как не раз случалось? И в том признаться? Но когда?! Пред кем? Спросить как перебить!

- Однако ж дерзок ты! Но и похвальна дерзость: в ней твёрдость есть и стойкость, достигнуть чтобы цели. И есть надежда, дерзостью питаемая!.. Потом тебе послал Я откровения.

- Сочли, что одержим нечистым духом!

- Но одержимость - чистый дух, который огнь озарения, и в нём сгорая, сжигаешь, разорвав на клочья, собственную кожу, чтоб тело бренное, физическую плоть преодолев, к небу вознеслось. А что до чуда... - то были чудеса природы нелюдской: и волны, и змея, и посох. И были чудеса, творимые людьми: умерших оживить и бесноватых, дух дьявольский изгнав, умиротворить. Но чудеса людских сомнений не изжили - чем удивить ещё Мной созданное племя?

- О том, что явлен я, Тобою избранный, кто знает? Лишь Джебраил!

- В храм отдалённейший ступил - не чудо разве? Все семь небес пройдя, взошёл к престолу Моему, - разве не чудо? Но... - в голосе Его прозвучало огорчение: - Пока ты здесь, проходит... уж прошла твоя земная жизнь!

- Кто мне поверит?

- Есть духа чудеса: с тобой явил Я Книгу! И чтоб в тебя уверовали, Её заслышав. Она парила над тобой - страницами раскрылась, точно крыльями. Та Книга, знаю, поначалу отвращает, что это так, Мне ведомо, Я терпеливо ждал! И вызывает неприятие, потом как будто зазывает.

- И привлекает!

- И радость удивления!

Но как спросить: "Твои ль все те слова, которые я слышал, и они как эхо..." - не отвлекаться!

- Я каждому на языке его ниспосылал той Книги части, не вся она вам явлена: в скрижалях на небе хранима! И назван вами Я по-разному: в той Книге Книг все имена Мои, имён Моих не счесть, но Дух и Мысль едины.

...Спустя десять лет после хиджры, точнее - без трех недель

десять лет, совершил, понимая, что прощальное,

паломничество в Мекку*.

______________

* И точная - день, месяц и год - дата, особо выделенная латинскими цифрами: DCXXXII, 632, сентября четвертого числа.

И откровение явилось в Муздалифской долине: Сегодня

завершил Я для вас вашу веру и закончил для вас Мою

милость...Люди, совершавшие с ним хадж, ждали, что он им

скажет. Не знаю, придётся ли мне опять стоять перед вами и

обращаться к вам, как обращаюсь сейчас.

Но ответьте: какой сейчас месяц, какой день и где мы

находимся?

На священной земле, - ответили, - а месяц - хаджа.

Но как священны и земля и месяц, - продолжил, - и каждый

человек священен, лишать его жизни, в раба его превращать

великий грех. Все вы, предавшиеся Единому Аллаху, - братья,

и каждый - лишь раб Его!

А в Каабе... - народ ждал, что им скажет Мухаммед. И тут он

сказал: "Настал день, когда Аллах, предоставил Своему рабу

выбор между этим временным, - обвёл рукой вокруг, - и тем

вечным, что у Него, - показал рукой на небо. Да не

забудется услышанное от меня:

(115) Есть иные версии продолжения прощальных слов Мухаммеда в Каабе после "Все мусульмане - братья"; текст опущен в свитке: "Запрещается мщение за кровь. Брак нерасторжим. Жёнам приличествует целомудрие и послушание, а мужьям - обходиться с жёнами кротко и заботиться о благоденствии их. Щадить рабов, не убивать их за прегрешения, продавать в крайнем лишь случае".

Вера в Бога - память моя. Молитва - свет моих очей. - И

добавил: При молитве не ты приближаешься к Господу Богу, а

Он приближается к тебе! Надежда... - время стёрло, съело

написанное. Любовь - опора моя".

Вскоре смерть? И вспыхивает в памяти, что говорили древние,

частые думы: смерть неосознанная - просто смерть,

осознанная... когда? во имя чего? - бессмертие.

Не слышит, ибо ещё на небе! Но тут будто ступенька под ногами дрогнула, зашаталась.

...Мухаммед обвёл взглядом всех, кто был в мечети, и, не

говоря ни слова, вернулся в дом Айши. А дома потребовал,

чтобы принесли бумагу и калам. "Хочу, - сказал, - последнюю

волю продиктовать". Услышал Омар: "Рано, пророк, - сказал

ему, - о том думать". Мухаммед не стал возражать. А

наутро... - открыл дверь из комнаты Айши и тут же оказался

в мечети, отодвинул занавес и возник на пороге. Молящиеся

повернули к нему головы и замерли. "Не прерывайте

молитвы!" - сказал им и почувствовал, как лицо озарилось

светом и головная боль отступила... - нет, боль, возникшая

в небе Исы, возобновилась с новой силой и, как тогда,

билась о висок. Вернулся к Айше, и точно ей передалась его

боль: "О моя голова! - стонала, лицо её исказилось.

Вот-вот расколется!.." - попыталась улыбнуться. Мухаммед

стал гладить её голову, казалось, собственная боль

приутихла.

"Не умирай раньше меня", - пошутил.

"Если умру позже, - промолвила Айша, - кто ж меня

достойно похоронит?"

"Возьму тебя на руки и понесу со слезами на кладбище".

"Чтобы тут же, - ответила Айша, - после похорон пойти спать

к дочери Абу-Суфьяна, бывшего своего врага? Кстати, где он

будет после смерти, в раю или в аду?"

"Если вера его истинна и раскаялся - будет в раю. - А потом

уже всерьёз: - Не страдай, если я умру. Не то изменишься и

станешь другой, не сможем с тобой встретиться там".

"В раю?" - спросила Айша. Мухаммед не ответил.

...Вышел от Айши, прошёл во двор подышать и воротиться в

мечеть, но... - плохо себя почувствовал и, теряя

сознание, - вспыхнуло: домик Маймуны! - упал.

Очнулся когда, увидел себя лежащим на коврике, в окружении

жён - даже Севда, которой давно дал развод, пришла. Где ж

Фатима? - Точно уловив его вопрос, чуткая Севда - о, она

всегда читала его мысли, родной человечек, - тихо сказала:

"Фатима скоро будет".

Айша бледна и растеряна, Хафса, дочь Омара, смотрит

испуганно, Умм-Сальма, Зейнаб, бывшая жена Зейда, быстро,

увы, поблекла её красота, и глаза погасшие, Сафийа,

жена-еврейка, Иудейских разрез твоих глаз! Мария,

христиантка-коптка, и обе, Сафийа и Мария, впервые рядом и

вместе со всеми жёнами. Нет лишь Умм-Шарик: поехала

навестить отца, вождя бедуинского. Обводит глазами жён,

частая в последние дни мысль - более покаяние, нежели

раздумье: Сумел ли, Мухаммед, поровну разделить свои

чувства между ними? Нет, - отвечает самому себе, - не

сумел! Давно у Маймуны не был, притащили сюда в

беспамятстве. "Где же я буду завтра?" - спросил, взглянув

на Айшу. Вопрос поняли так, будто просит, чтобы перенесли

спать в комнату Айши, где жил последние дни. Вскоре после

часа полуденного... - слышит Айшу, но кому рассказывает?

Мухаммед почувствовал себя плохо, прилёг, я подсела к нему,

взяла за руку и стала гладить её, беспорядочно следовали

тяжкие вздохи, а потом вдруг рука стала тяжёлой, взор

заметался, и я услышала: "Мои товарищи в раю, Айша!"

Да, Мухаммед их видел в раю, даже... - вот же он, Хамза! И на небе... рядом я, всё вижу на земле и слышу!

...вдруг рука Мухаммеда стала тяжёлой и повисла.

Айша побледнела: нет, этого быть не может! не

должно случиться! "Но я такой же, - услышала Мухаммеда,

как все!" Сообщить отцу! нет, Омару! отцу и Омару, они

подскажут! Фатиме? Али? Нет, потом!.. Не иначе как чутьё

подсказало Омару, что пришла беда: тотчас явился к Айше,

следом - отец. Но как узнали люди? Абу-Бакр вышел к ним.

Расходитесь по домам, но знайте: бессмертен лишь Аллах, и

Он явил нам пророка, который вывел нас из тьмы неверия к

свету истинной веры, возвестил нам путь к спасению! Да

благословит и приветствует его Аллах!*

______________

* С той поры упоминание имени пророка сопровождается вышесказанным: "Да благословит..." итд. С Абу-Бакром связана традиция отмечать день смерти пророка, когда он родился для жизни вечной. День рождения, или мовлуд, стал отмечаться много позже, приуроченный, однако, ко дню смерти.

... Столько народу вокруг дома! А на прилегающих

улицах... - движутся будто улицы! Даже тропки,

скрытые за поворотом, пришли в движение.

Он в доме, никем не видимый. Прижат к стене! От тесноты не

шелохнуться! А народ, вливаясь в дом, прощается... - с ним,

с небес спустившимся? Нет, лежащим в гробу. Глядит,

замерев, Мухаммед на того, кто окутан в белый саван, и

ужасается... - нет, то был не ужас, а недоумение, что

лежащий - он! Даже знает про саван - три куска белой

йеменской хлопчатой ткани, из Сахуля ему когда-то привезли!

Чалму свою чёрную видит на подоконнике, рядом висит чёрная

шерстяная одежда, узорами в виде верблюжьих сёдел расшитая!

И джубба из Шама с узкими рукавами!.. Люди входят и, не

задерживаясь, выходят, уступая место другим, идут, и нет

конца шествию. Но более удивлён не тому, что видит себя

завёрнутым в саван: здесь же в доме могила вырыта! И никуда

хоронить не понесут, ни на какое кладбище: "Здесь жил,

слышит чей-то голос, но не различит, чей, - и здесь

покоиться будет!" Забыли повеление его?! Ведь говорил им:

"Не следует пророков в Божьем доме хоронить!" Но то

жилище Айши! Нет, не жилище - часть мечети!

И заменятся могилы пышными гробницами, которые

разрушат, чтоб заново отстроить - для новых разрушений!

Склонились над ним, приподняли чуть-чуть, подвели к краю

могилы, осторожно опускают, даже чувствует, как крепко

держат его за ноги и руки. У Абу-Бакра красные от слёз

глаза, и Али тут, брат надёжный, с Фатимой - давно их не

видел, дочь и брата... Ах да, обижены на него, а из-за

чего... вспомнил! Ссора с Айшей! История с ожерельем! Али

сказал о ней: её коснулось дыхание чужого мужчины! И Осман

тут, зять, голову - Мухаммед чувствует её тяжесть - бережно

держат сильные руки Омара... - опустили в могилу.

(116) Впоследствии рядом похоронят первого и второго халифов, Абу-Бакра и Омара. Против могилы Мухаммеда оставлено свободное место для Исы, здесь ему якобы суждено окончить свои дни (после второго пришествия на землю).

Где Айша? Плач её детский - ну да, ещё ребёнок, ей только

восемнадцать! И слышат, как Омар уже присягает Абу-Бакру,

да, именно ему - первому после Мухаммеда халифу, а за

Омаром Абу-Бакру присягают... Осман?

Но хмур Али: не ему ли доверено было общую

возглавить молитву? Случилось: присягают Абу-Бакру.

И не успел стать халифом... только то и делает, чтоб, явив

силу, не дать распасться крошечному государству двух

городов: Мекки и уже Медины, халифату, как промолвил

однажды. И великий, по словам Мухаммеда, полководец

правоверных Халид присягнул, после колебаний, Абу-Бакру, с

десятитысячным войском вышел к устью Евфрата, не встретив

сопротивления, прошёл в Вавилонию и Халдею. Но пред тем

Абу-Бакр, копируя меня, наставлял воинов десятью

заповедями:

первое - говорить всегда правду; второе - не красть;

третье - вероломным не быть; четвёртое - не увечить

никого в бою; пятое - не умерщвлять детей, стариков,

женщин; шестое - не сдирать для топки кору с пальм, ибо

живые; седьмое - не срубать плодовые деревья;

восьмое - не уничтожать посевы; но как воспретить, чтоб не

начинали поход в пору созревания плодов, хлеба на полях,

когда уничтожаются посевы, вырубаются деревья?.. девятое

не умерщвлять без надобности овец, быков, верблюдов, помимо

потребного для поддержания жизни; десятое - не трогать

людей в кельях, узнаете их по одежде из верблюжьего волоса,

питаются диким мёдом, это отшельники, пусть исполняют свои

обеты.

...Войско пересекло низины Месопотамии, через Евфрат

переправилось в персидские владения. Было разгромлено в

местечке Уллейс наспех собранное войско персов: люди

ненавидели персов за то, что ограничивали их свободу, не

допускали стада до низовий Евфрата; и Бизанс заносчивый с

непосильными налогами, нетерпим, к иноверцам жесток. И река

потекла кровью, как обещал Халид, прозванный Неустрашимым

под свистом стрел.

Пред тем пала Южная Палестина, без особого труда рассеялись

воины-греки у Мёртвого моря, Дамаск оборонялся семьдесят

дней и взят был штурмом!

...Абу-Бакра лихорадит, все одеяла в доме на него брошены,

вспыхивают перед глазами круги, мелькают люди, и не

отвязаться от слов: Счастлив ли ты, отвечу после твоей

смерти. И ловит ухом звуки свирели - идут, идут войска под

эти звуки!.. И чувствует, как тают, тают силы. Поражение

Фёдора, брата императора Византии Ираклия, неподалёку,

всего лишь в трёх милях от Йерушалайма, Эль-Кудса!..

весть была последней радостью Абу-Бакра. Но успевает взять

с соратников

клятву, чтоб присягнули Омару.

И был день Кадисии, когда воины Омара наголову разбили

лучшую армию мира - персов, и старинное знамя сасанидов не

помогло из леопардовой кожи, и конники, закованные в броню,

и три десятка слонов боевых, и союзники, среди коих были

испытанные в боях армянский князь Мушег и легендарный вождь

агванцев, чьё войско не знало поражений, Джеваншир.

...Арабы расположили воинов по племенам, дабы состязались в

битве за лучшую долю. Неделю бились войска, исход решила

ночь грохота, как она была названа, когда поднялся, точно

по велению Божьему, пришедшему на подмогу войску пророка,

сильнейший вихрь и ветер бросал в лицо персам тучи песку.

Даже слоны, точно их подучили, свирепо бросились на своих,

арабы перерезали широкие подпруги, рухнули башенки,

установленные на слонах, насмерть разбились сидящие в них

воины.

Воцарились арабы в Междуречье, преодолев свирепые воды

Тигра, - коль скоро река, как и сопутствующий ей Евфрат,

берёт начало на небесах, разве мог не помочь им победить

Бог? Белый дом царя царей неверных - Хосрова потряс детей

пустынь арабов; бедуины зачарованно глядели, не веря, что

такое возможно, на серебряного верблюда в настоящую

величину с всадником из золота, на золотого коня с зубами

из настоящего жемчуга и глазами из драгоценных камней;

пыльными они ходили ногами в стёртых сандалиях по

занимавшему огромный тронный зал знаменитому ковру, на

котором выткан был, казалось, весь мир цветов... Собрали и

перевезли ковёр в Медину, но где и

как разостлать?! Разрезали на куски и поделили, достался

кусок и Али - продал потом за двадцать тысяч дирхемов.

Одно за другим падают города и провинции, вот и