Не оглядывайся, Джин...

Глава шестнадцатая

Услышав настойчивый стук в дверь своего кабинета, мисс Керолайн Хилтон — для всех в больнице Св. Катерины просто «матрона» — посмотрела в ту сторону и слегка нахмурилась. Дверь открылась, прежде чем она дала разрешение войти.

Однако, когда она узнала того, кто так рано нарушает ее распорядок, выражение ее лица изменилось.

— Доброе утро, мистер Марстон, — проговорила она, казалось бы спокойно, хотя спокойствия не было и в помине. — Я уже собиралась узнать, не приехали ли вы. Мне необходимо…

— Где Джин? Что с ней случилось? — отбрасывая свою обычную вежливость, торопливо прервал Блейр.

— Я надеялась, что вы расскажете мне это, — ответила матрона.

— Значит, вы знаете, что она исчезла. Где она? Ради Бога, скажите мне.

— Я бы сама хотела знать, — ответила она. — Надеялась, что вы мне скажете.

Видя его бледность и взволнованность, она еще больше встревожилась. Они были старыми друзьями, она не только уважала его, и восхищалась его великолепной работой в больнице — он всегда был для нее образцом достойнейшего человека.

— Вот что я получила утром. — Она протянула листок бумаги.

Взяв записку, Блейр быстро прочел ее; когда он поднял голову, лицо его застыло, и она увидела в его глазах боль.

— Это все? — спросил он. — Она написала и мне. — Хотя Блейр знал, что может полностью ей доверять, он не собирался обсуждать причину, которую указала Джин.

— Вы хотите сказать, что она вас не предупредила? — спросила матрона.

Блейр отрицательно помотал головой.

— Пока я не получил письмо, я и не догадывался, что что-то не так!

— Должно быть она просто спятила! — гневно воскликнула матрона.

— Нет. — Блейр принялся расхаживать по комнате. — Она сообщила мне более важную причину своего отъезда, чем вам. Но вы меня простите, если я сейчас не стану обсуждать ее с вами. — Он остановился и снова посмотрел ей в лицо. — Вы должны мне помочь. Вы должны знать больше о ее окружении. Я в своей глупости узнал слишком мало. Вы, конечно, знаете, откуда она; должен существовать какой-то адрес, откуда я, по крайней мере, мог бы получить о ней известия.

На лбу матроны появилась изумленная морщинка.

— Насколько мне известно, у нее нет родственников. Она была удивительно сдержанной девушкой. Приехала с отличными рекомендациями от матроны из больницы с Севера, где проходила практику. Эта матрона — моя старая подруга. Но с тех пор Джанет Карсон вышла замуж, переехала, и я не знаю куда.

— У Джин была родственница — или подруга… где-то на Шотландской возвышенности, кажется.

— Я об этом ничего не знаю.

Он вздохнул.

— Я надеялся, что вы мне поможете.

— Хотела бы помочь, — ответила она. — Все это совершенно необъяснимо. От Джин я меньше всего ожидала истерики.

— Она вбила себе в голову, что не должна выходить за меня. — Голос Блейра прозвучал жестче. — Что-то произошло вчера, из-за чего она так решила. Но не буду отнимать у вас время. Еще только одно, — сказал он, уже подойдя к двери. — Если возможно, найдите какое-нибудь правдоподобное объяснение ее внезапного отъезда для персонала. Буду чрезвычайно вам благодарен, если все будет выглядеть нормально.

Она колебалась. Как матрона, она считала, что личные проблемы, какими бы важными они ни были, должны отходить на второй план перед обязанностями сестры и потребностями больницы. Казалось немыслимым, что старшая сестра, с ее очень важной работой, может так легко от нее отказаться. Но она понимала, что Блейру тяжело будет переносить толки и сплетни, к тому же, помимо того что он ей друг, он старший консультант больницы.

— К счастью, — ответила она, — я уже подготовила замену сестре Кемпбелл. Она должна была уйти с работы в субботу, но я могу сказать, что срочная необходимость заставила ее уйти немного раньше.

— Спасибо. — Блейр вышел, закрыв за собой дверь.

Он шел по коридору к своему кабинету, плотно сжав губы и по-прежнему проклиная себя за то, что не почувствовал вовремя, что что-то случилось. Но откуда ему было знать, что рассказанная Лорной история могла быть связана с Джин? Это ему и в голову не приходило. И теперь в ярости от поведения своей троюродной «сестрицы», которое справедливо считал предательским, сердце его разрывалось от любви и жалости к девушке, потеря которой оставит пустоту в его жизни, и ничто в мире не сможет ее заполнить.

Он должен найти Джин, она должна вернуться к нему! Блейр разбирался в людях и говорил себе, что не мог ошибиться в том, что связано с его возлюбленной. Ни на мгновение не усомнился он в ее невиновности. Но он с горечью спрашивал себя, почему она не дала ему возможности самому принять решение, убедить ее, что никакая угроза скандала, даже риск потерять собственную карьеру не заставят его отказаться от нее. Ее нужно убедить в этом. Но он не понимал, что она исчезла именно потому, что знала: он может пойти на любой риск. И она не хотела этого допустить…

Взгляд его стал стальным. Блейр поднял трубку внутренней связи. Он нарушает правила поведения в больнице, но должен немедленно поговорить с Лорной.

— Говорит Марстон. Пришлите сестру Темпл в мой кабинет, пожалуйста, — сказал он ответившей молоденькой сиделке; не ожидая ответа, положил трубку и сидел, пока в дверь не постучали. В ответ на его повелительное: «Войдите!» появилась Лорна.

Когда ей сказали: «Звонил мистер Марстон. Он хочет немедленно вас видеть», — Лорна поторопилась в его кабинет, испытывая всего лишь легкое возбуждение.

— Ты хотел меня видеть, Блейр? — спросила она.

— Я послал за тобой, — поправил он.

— Да? — Встретив ледяной взгляд, она испугалась.

— Как смела ты рассказать вчера эту историю? — спросил он. — Какое у тебя право так презренно шпионить за Джин?

Значит, она ему рассказала! Лорна почему-то не верила, что это произойдет. Считала, что Джин ни за что не захочет, чтобы он узнал правду. Отведя взгляд, она проговорила:

— Я… я не очень понимаю…

— Отлично понимаешь! — Голос его, всегда такой любезный, прозвучал, как удар хлыста. — Ты знала, чья это история. Какое у тебя право рыться в жизни Джин?

Этот рассерженный человек совсем ей незнаком — он пугает ее своей сдержанной яростью. Но злоба подавила испуг и заставила Лорну прийти в себя.

— Значит, она сказала тебе, что именно она героиня моей маленькой истории, — негромко проговорила Лорна. — Немного запоздавшее признание, не правда ли? Но, конечно, она опасалась, что если не расскажет сама, это сделаю я.

— А почему ты должна это сделать? — спросил он так резко, что она отшатнулась. — Какое тебе до этого дело? Откуда ты знала, что мне это неизвестно?

— Дорогой Блейр, но ты ведь не знал… — заговорила она умоляюще, — Почему ты сердишься? Я ведь пыталась спасти тебя. Было бы преступлением стоять в стороне и позволить тебе попасть в ловушку, хитро расставленную этой негодяйкой.

— Придерживайся фактов и не увлекайся своей любовью к дешевой театральности, — резанул Блейр. — Отвечай на мой вопрос. Какое право у тебя вставать между мной и девушкой, на которой я хочу жениться?

— Но, Блейр, ты не можешь на ней жениться! — воскликнула Лорна. — Разве ты не понимаешь, что я так поступила именно потому, что не хотела твоей гибели? Разве ты не видишь, что это мое дело — дело всех, кому ты не безразличен? Ты должен был узнать. Конечно, она очень хитро играла твоими чувствами, но ты ведь не дурак.

— Да, — согласился он, — не дурак. И ни на минуту не поверю, что Джин виновна…

— Ты, должно быть, сошел с ума! — прервала она. — Подозрения с нее так и не были сняты…

— Молчи! — приказал он.

Ее охватила паника. Неужели Джин завладела им? Он все еще собирается на ней жениться?

— Не буду молчать! — вызывающе сказала она. — Конечно, ты спятил из-за нее! И тот убитый тоже… Но Блейр! Позволь мне сказать! Разве ты не понимаешь, что невозможно приводить такую тварь в семью? Подумай. Если что-нибудь станет известно…

— А ты уж позаботишься, чтобы стало!

— Да! — гневно бросила она ему, уверенная теперь, что добьется успеха, только если не поддастся слабости. — Я должна была знать, что она будет скулить и лгать тебе!

— Ты замолчишь?!

— Нет! Блейр, если не хочешь прислушаться к доводам разума, подумай, какое потрясение испытает твоя мама, когда узнает, что твою жену… не только судили за убийство, но что она была любовницей человека, которого убила!

— Это ложь! — Он не повышал голос, но хотя она не была настолько бесчувственной, чтобы не ощутить его зреющую ярость, ревнивая ненависть к Джин заставила ее продолжать.

— Спроси, кто ей поверит! Поздно работала! Невинные девушки не задерживаются допоздна в комнате незнакомого мужчины из-за секретарской работы! Не смеши меня! Когда придешь в себя, согласишься, что я поступила очень великодушно, когда зажгла перед ней красный свет.

Блейр несколько мгновений молча смотрел на нее. Если бы она была мужчиной, он знал бы, как с ней поступить; даже сейчас ему трудно было сдержаться и не дать волю рукам; подобно многим сдержанным и спокойным людям, он мог становиться опасным, если давал себе волю. И хотя он знает ее с детства и всегда считал членом семьи, Блейр понял в эти минуты, что просто терпел Лорну и она никогда не была подлинно родственной. Но если бы кто-то рассказал ему, какие планы строит Лорна относительно их общего будущего, Блейр был бы поражен. Поэтому он никак не мог понять причину такой открытой враждебности по отношению к Джин.

— Мне было бы любопытно узнать, кто рассказал тебе эту нелепую историю, — сказал он. — Наверно, детективу пришлось немало поработать.

— Мне не потребовалось шпионить за ней. — Даже уже начав понимать, что ее действия оборачиваются бумерангом против нее самой, Лорна решила стоять на своем. Надо любым способом убедить Блейра, что безумие — позволить Джин остаться в его жизни. — Просто повезло. Думаю, что сама судьба позволила мне это узнать. Но не собираюсь делать вид, что она мне когда-нибудь нравилась или что я верила ей. Да, она умеет завладевать людьми, но не забудь, что я с ней работала.

— Избавь меня от этих подробностей и отвечай, — приказал Блейр.

— Хорошо, — покорно согласилась она. — В пятницу вечером я зашла к ней. Мне она никогда не нравилась, но из-за тебя я хотела… быть с ней ласковой. Когда я пришла, ее не было, но в коридоре ее ждали. Пьяный опустившийся бывший барристер, который вцепился в меня в надежде, что я угощу его выпивкой. Ты должен поблагодарить мое любопытство: если бы я не познакомилась поближе с мистером Нилом Макнейрном, могла бы произойти катастрофа.

— И что? — Он ничем не выдал испытанный шок. Так вот как это произошло!

Она продолжала:

— Этот человек — настоящий алкоголик. Но, напившись, не засыпает — ничего подобного. Только становится разговорчивым. Утомительно рассказывает историю своей жизни — во всяком случае мне вначале было скучно. Он оплакивал свою загубленную карьеру, потом принялся описывать свои величайшие триумфы. Слышала ли я об убийстве Кардайна? Какое это было замечательное дело! Он все мне рассказал. Я спросила, что стало с девушкой и считал ли он ее виновной? Он ответил, что если бы не его великолепная защита, ее неминуемо признали бы виновной. Во всяком случае, она была ему благодарна. И он недавно встретил ее. «Здесь, в Лондоне?» — спросила я. Тут он стал отвечать уклончиво, но еще одна порция виски заставила его проговориться. Он сказал, что если бы кто-нибудь написал такое продолжение романа, ему бы никто не поверил. Кто поверил бы, что эта «девчонка» так преуспела? Она стала старшей сестрой в детской больнице и собирается выйти замуж за известного врача, будь она благословенна! «Да, да, Джинни Стюарт всего этого достигла». Я не дура, Блейр, — продолжала Лорна. — Неожиданно все встало на свое место. Ведь Джин сестра в больнице, а он заходил к ней в тот вечер. Я прямо спросила его, не Джин ли Кемпбелл его бывшая клиентка. Должна признаться, что он сразу протрезвел и замкнулся, как моллюск. Когда я его оставила, он выглядел очень встревоженным.

Блейра едва не вытошнило. Он вспомнил человека, которого встретил в квартире Джин, и понял, что Лорна сознательно подпоила его и заставила разговориться. Блейру показалось, что он слышит сентиментально-плаксивый голос, повествующий о «триумфах», а собеседница тем временем старательно доводит Макнейрна до такого состояния, когда он ничего уже не сможет утаить.

— Понимаешь, — оживленно продолжала Лорна, ошибочно истолковывая причину молчания своего собеседника, — этот человек знает, и если он рассказал мне, то может рассказать и другим. Он способен даже шантажировать тебя. Я уверена, что Джин платила ему. Наверно, чтобы он молчал. — Подойдя к столу, она положила руку на плечо Блейра и умоляющим голосом продолжала: — Блейр, дорогой мой. Я знаю, что сейчас ты меня ненавидишь, но когда-нибудь ты поймешь, как я тревожусь за тебя. Я пошла бы на все, чтобы уберечь тебя от этого брака и всех тех опасностей, которые он принес бы с собой…

Он снял ее руку. В его движении не было ничего насильственного, но чувствовалась пугающая решимость.

— Блейр! — взмолилась она, снова охваченная паникой. — Ты не должен меня ненавидеть…

Он ответил:

— Я тебя не «ненавижу». Просто надеюсь, что больше никогда тебя не увижу. Что касается остального — если хочешь, можешь рассказать эту историю всему Лондону. Мне это безразлично. Ты своего добилась: твоя злоба заставила Джин уйти от меня; но даже если придется последовать за ней на край света, я ее найду и женюсь на ней. — Он помолчал и подчеркнуто добавил: — Ты только что говорила о моей матери. Когда она узнает, что ты пыталась сделать, ты поймешь, что тебе больше никогда не разрешат перешагнуть через порог Арли. Она не больше, чем я, захочет осудить Джин и не сможет простить твое глупое и злобное вмешательство. Что касается меня, мамы и — совершенно определенно — Аннет, ты просто перестала для нас существовать. А теперь убирайся!

Она, побледнев, смотрела на него. Ей и присниться не могло, что ее интриги приведут к такому результату. Она знала, что тетя лишь терпит ее присутствие, а с Аннет они никогда друг друга не любили. Но у нее была семейная гордость; и слова Блейра, что больше никогда ей не бывать в Арли Холле, вонзились в нее, словно нож в сердце.

— Блейр, ты не можешь… — начала она. Но слова замерли у нее на устах, когда она встретила его холодный взгляд. Ни слова не добавив, она повернулась и вышла из кабинета.

Однако когда закрыла дверь — хотя руки ее дрожали, — ей пришла в голову мысль, что Блейру все равно придется с ней встречаться по работе. И если Джин действительно исчезла (какое облечение принесла эта мысль!), возможно, еще удастся убедить его, что она, Лорна, действовала ради его блага…

Но, вспомнив жесткость взгляда и холод в голосе, она почувствовала прилив гнева. И злорадно сказала себе: «Если я и потерпела поражение, то, по крайней мере, эти двое расстались. И, надеюсь, ему не удастся найти Джин…»

Джин стояла на террасе невысокого дома с розовыми стенами и смотрела на великолепную голубизну Средиземного моря. Хотя уже поздняя осень, в саду виллы все еще масса цветов, которые заполняли своим ароматом теплый, прогретый солнцем воздух. За воротами проходит дорога к Монте-Карло, этому раю международных плейбоев и их женских соответствий.

Джин редко бывала в Монте-Карло: за увитыми цветами стенами временного дома Джона Баррингтона она нашла — пусть ненадолго — убежище. Ее защищало торжественное обещание отца Тима никому не выдавать ее местонахождение. Но невозможно было спастись от воспоминаний, которые преследовали ее днем и ночью. Да и хочет ли она спастись от них? Ведь эти воспоминания — все, что осталось от человека, которого она с каждой разделяющей их неделей любит все сильнее.

Сможет ли Блейр когда-нибудь простить ее? Или поверит, вопреки ее отрицаниям, что тот, другой, был ее любовником?

Сознание долга и любовь к Тиму заставили ее отказаться от первоначального плана уехать в Шотландию и найти убежище у старой женщины, пока она не сумеет начать новую жизнь в какой-нибудь далекой заморской стране, где никакая тень прошлого не сможет повредить ее любимому.

Она уже знала, что нашла в Джоне Баррингтоне верного друга. Чем ближе она узнавала его, тем больше восхищалась цельностью и определенностью характера, которые он сохранил в своей суматошной и трудной жизни. Привыкнув к нему, она все чаще сожалела, что все его богатства не смогли дать ему счастье, в котором нуждается каждый человек. Хотя ему приходилось встречаться со множеством людей, он оставался одиноким; близких друзей у него как будто нет, и, помимо работы, единственная цель его жизни — Тим. Собственное одиночество заставляло Джин глубоко сочувствовать ему. Она знала, что Блейр ему очень нравится, но с тех пор как она доверила ему свою тайну, он не упоминал его имени.

С Тимом было гораздо труднее. Вначале ее пытка усиливалась из-за бесконечных расспросов мальчика о «моем мистере хирурге». Конечно, он хотел знать, когда они с Блейром поженятся. Она объяснила ему, что этого не будет, потому что мистер Марстон слишком занят, чтобы жениться; и слишком занят, чтобы приехать во Францию и повидаться со своим другом Тимом.

Позже Тим перестал говорить о Блейре, и Джин решила, что он смирился с мыслью, что не увидит своего друга. Джин прекрасно понимала детей и в другое время почувствовала бы, как обижен ее маленький подопечный: он ведь справедливо считал, что Блейру известно о его болезни; как же тот не написал ему, не прислал весточки? Но Тим был необычным ребенком и, как и его отец, рано научился многое держать в себе.

Мальчик катался по дорожкам сада на своей великолепной детской машине, а Джин смотрела на него и неожиданно ощутила боль в сердце: она знала, что приближается время, когда ей придется покинуть его. Ее дальнейший путь не лежит в этот ароматный оазис; она должна вернуться в мир и найти настоящую работу, чтобы заполнить пустоту в жизни.

Всю последнюю неделю Джон Баррингтон отсутствовал, но его ждали сегодня вечером. Джин не представляла, куда он уехал, но он всегда куда-нибудь улетает, и ее больше всего беспокоило, что будет с Тимом, когда она уедет.

— Я ухожу в дом, дорогой, — крикнула она. — Не забудь: через полчаса чай.

— Хорошо, — отозвался Тим. Но когда полчаса миновали и она выглянула в окно, чтобы окликнуть своего подопечного, его не было видно. Джин послала служанку, ждавшую в комнате для занятий, поискать его, но еще до возвращения Терезы — с противоположного направления из-за дома выбежал Тим и через несколько мгновений уже был в комнате. Извинившись за опоздание, он сообщил:

— Я ходил отправлять письмо другу. — А когда добавил: — Это очень важно! — Джин снисходительно улыбнулась, зная, как поглощают его им самим придуманные игры.

— Письмо королеве? — спросила она: королева была любимым вымышленным адресатом.

Тим покачал головой.

— Расскажу тебе потом. Это большая тайна — ты будешь удивлена — и обрадуешься, когда узнаешь. — Он явно не хотел с нею делиться, и она тактично оставила эту тему.

Поздно вечером вернулся Джон Баррингтон, и на следующий день Джин с ним отправилась в город обедать.

После обеда, когда они пили кофе, Баррингтон неожиданно сказал:

— На обратном пути я побывал в Лондоне и встретился с Марстоном.

Вздрогнув от неожиданности, Джин проговорила:

— С Блейром? Но вы не…

— Все в порядке, — успокоил он. — Никаких тайн я ему не раскрыл.

— Я и не сомневалась, — спокойно ответила она.

Глядя на кончик своей сигары, он небрежно продолжал:

— Мы провели вместе вечер. Я тогда был не в своей тарелке. Была… годовщина моей свадьбы. Он мне очень помог. Если подумать, он единственный человек, с которым я могу говорить о своей личной жизни — за исключением вас.

— Спасибо за то, что включили меня, — импульсивно отозвалась она.

— Вы доверились мне — я должен быть способен говорить с вами. — Его улыбка утратила горечь. Теперь он знал всю ее историю, потому что она считала, что должна все рассказать ему, если он захочет, чтобы она осталась. — Послушайте, Джин, — продолжал он, — не хочу причинять вам боль, но… Марстон очень несчастен. Естественно, он не рассказал мне о… о том, о чем рассказали вы. Но сказал, что вы разорвали помолвку. Что он понятия не имеет, где вы, и в мире нет для него другой девушки. Должен сказать, что чувствовал себя негодяем: любая новость о вас помогла бы ему. Что плохого в том, чтобы послать ему письмо: просто сообщить, что вы куда-то благополучно добрались.

— Не могу! — воскликнула она. — Не смею! На письме будет почтовый штемпель. Он меня найдет. А не должен. Вы ведь понимаете, что не должен.

— Не уверен. Он одинок. И очень страдает.

— Не нужно!

Но он считал, что должен продолжать, хотя и знал, что причиняет ей боль. Его преследовали несчастные глаза Блейра.

— Неужели вы позволите, чтобы вас преследовал призрак, который никогда не материализуется? — резко спросил он. — Если Блейр все еще хочет на вас жениться, если он готов идти на любой риск, какое право вы имеете отказывать ему в счастье?

Этот старый аргумент! Тот самый, к которому ее уговаривал прислушаться Макнейрн. Счастье Блейра! Но она не поддастся искушению вторично.

Она покачала головой.

— Я знаю, что избрала единственно верный путь. Я никогда не должна с ним видеться, вступать с ним в контакт. Ради него самого.

— Но что вы сделаете со своей жизнью? — спросил Баррингтон.

Она ответила:

— Я как раз хотела поговорить с вами об этом. Я уже думала. Пора мне куда-нибудь уезжать, мистер Баррингтон.

— Куда?

Она помолчала, потом ответила:

— Сестры нужны по всему миру. Я подумала, что могла бы уехать в Австралию или куда-нибудь еще.

— Вы решительно не хотите больше видеться с Марстоном?

— Решительно.

— Но он вам по-прежнему не безразличен?

— Да. Я не могу отречься от своих чувств, — еле слышно ответила она.

— Не хочу быть грубым, но все это кажется мне таким нелепым, — сказал он. — Я мог все дать женщине, но она не хотела ничего этого. Иногда, Джин, я думаю, каким я был дураком: ведь она всегда была ко мне совершенно равнодушна. Ну, с этим покончено. Самое странное, — задумчиво продолжал он, — что у меня не осталось ничего, что я мог бы дать. А вы с Блейром разбиваете на куски свое счастье. С этим нужно что-то сделать.

— Сделать ничего нельзя.

После паузы он спросил:

— У вас есть друг, который смог бы попробовать выяснить, кто на самом деле убил Кардайна?

Джин смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— О таком никто и не подумал. Видите ли, я была подозреваемой. Все указывало на меня. У меня была возможность унести с собой оружие и спрятать его.

— Знаю, — ответил он. — Я изучал это дело. Я… простите меня за вмешательство… я даже сделал кое-какие запросы. Но ничего не выяснил. Мне всегда казалось, что приговор «за отсутствием доказательств» — обоюдоострое оружие. Разумеется, он освобождает подозреваемого, но…

— Не говорит, что он не невиновен. Мне ли этого не знать? — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Интересно, что вы на самом деле думаете?

— То же, что и Блейр. Кто бы ни устроил эту провокацию, вы невинны, я убежден в этом. — Но ей это не поможет — и Блейру тоже, гневно подумал он. — Значит, вы хотите уехать в Австралию? Что ж, это большая страна. А как же Тим?

— Тим? Конечно, я буду скучать по нему и буду любить всегда. Но он меня со временем забудет. Ведь он пойдет в школу.

— Еще несколько лет он не сможет учиться в интернате — хотя годы, конечно, летят. Тиму нужен дом, Джин. Такое место, куда бы он мог возвращаться, даже когда вырастет. Если бы вы с Марстоном поженились, я попросил бы вас присматривать за ним. Вы слишком молоды, чтобы управлять моим домом — хотя я и отсутствую подолгу. Мир отвратителен, и я не хочу, чтобы начались скандальные сплетни.

Дом для Тима и для этого одинокого человека, куда он мог бы возвращаться! Мысль показалась ей привлекательной, хотя и неожиданной, но она сразу увидела препятствие. Должна ли она сказать ему, что ей все равно, что будут говорить? В конце концов, это будет в какой-то чужой стране.

Он задумчиво продолжал:

— Если я куплю участок на Бермудах, то смогу чаще видеться с Тимом. Он где-то должен жить. Я не могу таскать его с собой по всему свету. У меня много интересов в этой части мира, но… вы все-таки слишком молоды и привлекательны, чтобы вести хозяйство мужчины, если только… — И когда она вопросительно взглянула на него, произнес то, что долго не решался вымолвить: — Есть только один выход, Джин. Вы должны выйти за меня.

— Выйти за вас! — воскликнула она.

— Не торопитесь. Это может быть нечестно по отношению к вам. Но подумайте обо всем. Я не влюблен в вас, Джин, но вы мне очень нравитесь; я вам благодарен и считал бы честью для себя, если бы вы носили мое имя. Не думаю, чтобы Блейр Марстон мог когда-нибудь забыть или заменить вас кем-нибудь, но постепенно привыкнет к потере и — слава Богу! — у него по-прежнему есть его работа, которая так много для него значит. Но Тим обожает вас, и вы ему нужны. Может быть, мне тоже. Вы подумаете об этом? Не отвечайте немедленно. Ответьте через неделю. Через неделю от сегодня. Да?

Несколько секунд она молчала, потом ответила:

— Хорошо, Джон. Я… подумаю.

И слыша свой голос, подумала, что скоро сожжет корабль и возврата не будет.

Но была ли вообще возможность возврата?