Не отступать и не сдаваться. Том 4

Глава 24 Выстрелы в Мюнхене

Всю ночь после победы над Каррерасом я почему-то не мог заснуть. Маялся, лежа в постели, ворочался. Простыни и одеяло казались жаркими, комната душная от зноя.

Что за чертовщина? Никогда со мной такого не было. Уж чего-чего, а на бессонницу я никогда не жаловался. Разве что в прошлой жизни, когда долгими тоскливыми ночами, не способный передвигаться, я сидел в кресле и думал об упущенных возможностях.

Ну как, думал? Маялся, плакал, терзался. Жалел себя, черт подери. Только сегодня, пока лежал в удушливой постели, я подумал, а был ли у меня тогда шанс восстановиться? Может, если бы я тогда не отчаялся, а продолжил реабилитацию, то смог бы и вернуться к нормальной жизнедеятельности?

Хотя подняться к вершинам в боксе по любому уже не смог бы. Несколько лет, проведенных в медицинских палатах, наверняка отбросили бы мое развитие далеко назад. Или все-таки смог бы? Сейчас, когда я почти поднялся высшую на ступень Олимпийского пьедестала, я вдруг подумал, что в мире не существует ничего невозможного.

Все ограничено лишь только нашими мыслями, которые внушают нам окружающие люди. А еще зачастую мы сами охотно соглашаемся с этими внушениями, поддаваясь на уговоры страха и лени.

Хотя, что сейчас сожалеть об утерянном? У меня теперь совершенно другая реальность, другая история, другие тело, имя, внешность и даже характер. Все поменялось. Зачем горевать о пролитом молоке?

— Вы задолбали меня, — пробормотал я навязчивым мыслям, всю ночь атакующим мой воспаленный мозг. — Отстаньте от меня.

Я попробовал все средства от бессонницы, но ничего не помогало. Таблетки пить нежелательно. Да они мне никогда и не помогали.

Под конец ночи я решил использовать медитацию. Уселся на кровати поудобнее, закрыл глаза, начал постепенно расслаблять части тела, по очереди. Начиная с головы и заканчивая ногами.

Еще старался контролировать дыхание, чтобы оно было ровным и медленным. Через какое-то время мысли успокоились, ушли в сторону, перестали кружиться в бешеной хороводе. Я даже чуток задремал.

Но это только вначале. Все было хорошо, все получалось и я уже рассчитывал отдохнуть, когда в голову снова полезла какая-то дичь. Почему-то вспомнился сон Маши о том, что вокруг много крови. Я проснулся окончательно и увидел, что на часах уже четыре утра.

Какой тут к черту сон? И это при том, что сегодня у меня финальный бой. Вот же удружил я себе. Не выспался, лежу усталый и раздраженный.

Ничего нет хуже для боксера, чем бессонница перед турниром. Минус десять-двадцать процентов от боеготовности. А в решающем бою, где все происходит в доли секунды, такие просчеты могут стать роковыми.

Ладно, что теперь делать, злиться и переживать по этому поводу еще хуже. Как-нибудь разберемся и не такое видали. Правда, я уверен, что Гарбей, с которым мне как раз и предстояло драться за первое место, обязательно накажет меня за усталость и плохой сон.

Раз уж поспать не удалось, тогда я пошел на пробежку. Надеюсь, что приду в себя и взбодрюсь после зарядки и контрастного душа.

Я оделся и вышел из номера. Спустился вниз по лестнице и едва выйдя из коттеджа, где мы жили, побежал трусцой через парк.

Вокруг все еще было темно. Небо посветлело, хотя все равно оказалось затянуто облаками. Погода стояла хорошая, не жарко, не холодно, с севера дул легкий ветерок.

Я свернул с дорожки на газон, побежал по траве, срезая путь к выходу из Олимпийской деревни. Неподалеку между деревьев показался проволочный забор, окружающий наш оплот по периметру. А еще я заметил возле забора какое-то движение.

Поскольку мой путь проходил как раз рядом с забором, я приглянулся, стараясь понять, что там происходит. Подбежав еще ближе, я сумел разглядеть фигуры людей сквозь стволы деревьев.

Они по очереди перелезали через забор внутрь нашей деревни. Наверное, это загулявшие ночью спортсмены. Веселились до утра в каком-нибудь кабачке, а теперь возвращаются обратно.

Хотя, какие здесь кабаки, работающие так поздно? Большинство питейных заведений закрываются очень рано. Ладно, видать нашли какую-то таверну, работающую до самого утра.

Ну, и придурки, конечно же. Как им теперь выступать на соревнованиях? Если я хотя бы отдохнул немного, валяясь на кровати, то эти идиоты гуляли всю ночь и теперь выйдут на состязания с красными глазами. Если их еще допустят, узнав, что они употребляли алкоголь.

Я решил, что эти дела меня не касаются. Побежал дальше. Какого хрена, пусть эти ребята сами теперь разбираются со своими проблемами.

Парни позади начали что-то говорить приглушенными голосами. На бегу я оглянулся еще раз. Они тащили за плечами вещевые мешки, чем-то наполненные.

Весело они однако посидели, еще и что-то захватили с собой. Меня они вроде не заметили, быстро побежали куда-то к коттеджам, стоявшим недалеко от забора. Мешки подпрыгивали за спинами.

Повезло им, что поселились рядом с оградой, теперь завалятся в свои номера, а тренер даже духом ведать не будет. Я усмехнулся и побежал дальше.

Пробежка в этот раз длилась у меня недолго. Внезапно я снова почувствовал сильнейшую резь в животе.

Вот зараза. Я не страдал этим гребаным недугом вот уже почти с полгода. Последний раз боли были у меня еще осенью, потом зимой.

Ну, и еще в конце зимы, аккурат на двадцать третье февраля. Я тогда должен был выступать на показательном турнире ЦСКА, но не смог из-за болезни.

Колики в животе тогда были чрезвычайно жестокие. Я свалился на пару дней в постель и пропустил все турниры и тренировки.

Врачи не могли понять, в чем дело. Мне назначили строго диету, провели десятки обследований. Больше всего помогли не лекарства и препараты, а настойка из трав, которую мне готовила Маша.

Девушка повела себя как настоящая ведунья. Отправилась куда-то в дальнюю деревню, к знакомой знахарке, набрала у нее редкостных трав и кореньев.

Притащила все это домой, приготовила некое пахучье зелье и отпаивала меня три дня. После этого боли отступили. Млин, а вот сейчас у меня не было никаких чудодейственных зелий. Помнится, Маша предлагала приготовить мне его в дорогу, но я опасался, что непонятное снадобье конфискуют на границе.

Да и боли к тому времени отступили. Поэтому я беспечно отмахнулся и сказал, что в лекарстве нет надобности.

И вот теперь оказалось, что надобность имеется, причем чертовски сильная. Сначала у меня просто заболел живот, но вполне терпимо и я думал, что это вскоре пройдет.

А потом желудок скрутило с такой болью, будто там поселился инопланетянин из американского триллера. И сейчас он выгрызал мне желудок и все внутренности под корень. И судя по всему, не собирался останавливаться.

Я остановился недалеко от ворот, упал на колени. Наклонился вниз к бетонному покрытию. Захрипел, думал, что сейчас исторгну кишки наружу. Боже, как больно.

Через полминуты боль отпустила, но все равно осталась. Я поднялся, заметил, что рядом остановилась машина, оттуда выглядывали двое, пожилой мужчина и женщина, почтенная немецкая пара. Включенные фары освещали дорогу.

Опустив боковое окно, они что-то встревоженно спросили у меня. Ясен пень, интересуются, не нужна ли помощь. Я к тому времени уже чувствовал себя получше, поэтому покачал головой, улыбнулся и поднялся. Затем медленно пошел обратно в Олимпийскую деревню.

Все, пробежка на сегодня закончена. Хер его знает, может и бой придется отложить. Если во время поединка неведомый зверь опять начнет грызть мои кишки и Гарбей саданет по корпусу со всей дури, мне кранты. Нокаут гарантирован, а может и еще чего похлеще.

Хотя могу ли я отложить бой по этой причине, неизвестно. Неизвестно в том плане, что я никогда не прощу себе этого. Иметь возможность получить золотую медаль Олимпиады, быть в двух шагах, нет, в одном шаге от нее, и добровольно отказаться? Да я потом места себе не найду от сожаления.

Да и дух Касдаманова наверняка никогда не простит меня. Будет являться по ночам и мучить, всю мою оставшуюся жизнь. Старик никогда бы не допустил такого. По его мнению, даже если ты разваливаешься на части, все равно должен выйти на ринг. Нельзя сдаваться без боя.

Я попробовал побежать обратно. Желудок бултыхался внутри меня, как пустой бурдюк с вином. Я пробежал пару шагов и почувствовал, что боль снова усилилась. Вот ведь зараза, чтобы вас всех черти разорвали!

Я с проклятьем замедлил шаг и вошел обратно на территорию Олимпийской деревни. Сонный охранник в униформе и плаще приветствовал меня. Когда я выбегал, его нигде не было видно.

Я прошел мимо и срезал дорогу к своему коттеджу через парк. Пошел медленно, прислушиваясь к ощущениям в теле. Вот идешь вот так, спокойно и вроде бы боль отступает.

А стоит ускорить шаг, как сразу возвращается. Что за напасть такая?

Я прошел мимо домиков, стоящих ближе к забору и услышал крики. Мужские крики. Остановился, покрутил головой во все стороны. Что за чертовщина творится?

Сначала вроде все утихло. Но потом, стоило мне двинуться дальше, как крики снова раздались. Они доносятся из коттеджа неподалеку. Я двинулся было туда и тут услышал выстрелы.

Опа, вот это уже другое дело. Это все меняет. Я остановился и немедленно побежал в сторону. Укрылся за стволом дерева и поглядел в сторону крайнего коттеджа. Шум и выстрелы доносились именно оттуда. А еще я услышал звон стекла.

Что за дичь тут творится? Я вспомнил недавних спортсменов, перелазавших через забор. Они кажется, бежали именно сюда, к этому домику. Это что же получается, именно они и устроили весь этот бедлам.

Подождав еще немного и ничего не услышав, я успокоился. Вокруг постепенно светлело. Все утихло, больше никаких подозрительных звуков. Наверное, дебоширы успокоились.

Вот только как объяснить выстрелы, причем автоматные? Или мне это почудилось? Наверное, боль в животе была такая сильная, что у меня возникли слуховые галлюцинации.

Я медленно вздохнул и выдохнул, вышел из-за ствола дерева и отправился дальше. Что за день сегодня дурацкий такой? Выспаться не удалось, и нормально пробежаться тоже. А теперь еще и всякая лютая дичь под носом творится.

Когда я проходил мимо коттеджа, оттуда из окна, взломав стекло, со звоном и в облаке осколков, выскочил человек. Не просто так, а со второго этажа.

Свалился вниз, приземлился, к счастью, на газон. А если бы на асфальт? Так и ногу сломать недолго.

— Ты совсем озверел, что ли? — спросил я у человека. — По лестнице нельзя было спуститься?

Не удостоив меня ответом, человек рванул было прочь. Он был одет в спортивный костюм и шлепал ногами по земле. Явно какой-нибудь участник Игр.

Кажется, он даже и не услышал меня. Потом оглянулся, махнул рукой и громко прошептал:

— Сваливаем отсюда, быстро!

Я удивился, ведь он говорил по-русски, а насколько мне известно, здесь члены нашей делегации не размещались. Только я хотел спросить, кто он такой, как в коттедже снова раздались выстрелы и крики.

Причем не приглушенные, как до этого, а отчетливые и сильные. Прямо над ухом. Недолго думая, я рванул вслед за незнакомцем, который дал мне такой полезный совет. Если уж он знал кое-что о происходящем, то, значит, и знал, куда теперь сваливать.

Причем, судя по его сноровистому бегу, мой благодетель и в самом деле знал, куда скрываться. Сзади продолжали раздаваться выстрелы, и одиночные, и автоматные. Что за дьявольщина, тут какое-то учения проводятся, что ли?

Мы обежали следующий коттедж, завернули за угол и вскоре тот дом, откуда раздавались звуки, остался далеко позади. На мгновение незнакомец остановился, тяжело дыша и оглядел окровавленные ладони. Я только сейчас заметил, что он был в одних носках на босу ногу.

Вот дерьмо, оказывается, тут все серьезно.

— Что тут происходит? — спросил я и прижал руки к животу. Боль только что вернулась. Вернее, она уже давно терзала меня, но я обратил внимание только сейчас. — Там что, действительно, стреляют из автоматов?

Человек посмотрел на меня и кивнул.

— Это террористы, — хрипло ответил он. — Они напали на нас.

Вот дьявол, оказывается, дела еще хуже, чем я мог предполагать. Террористы здесь, в Олимпийской деревне?

— Вы шутите? — спросил я и тут в моем мозгу вспыхнуло давнее воспоминание. Что-то я такое слышал, еще тогда, в прошлой жизни. — Какие такие террористы?

— Вот такие, — ответил мужчина. — Самые настоящие. Надо немедленно вызвать полицию. Там мои товарищи, члены израильской олимпийской сборной. Они их сейчас убьют!

И вот теперь я вспомнил о чем идет речь! Идиот, придурок, тупица! Как же я мог забыть про теракт на Олимпиаде в Мюнхене? Правда, я никогда не знал, в каком году произошло это трагические происшествие, но когда-то, еще в прошлой жизни, краем уха слышал о нем.

И почему теперь ни разу не вспомнил об этом? Вот что значит не интересоваться историей и политикой. Не знаю, смог ли бы я предотвратить его, но по крайней мере, мог бы попытаться.

Отдаленные выстрелы прекратились, но теперь я явственно услышал сдавленные стоны. И еще крики вперемешку с ругательствами. Голоса ожесточенные, лютые, сразу ясно, что кричащие не поздравляют окружающих с наступлением нового дня и не желают им долгих лет жизни.

— Полицию, скорее, — сказал мужчина.

Я опомнился и заторопился. Хватит стоять на месте.

— Сейчас, сейчас, — я рванул к будке охранника. — Я вызову полицию.

Несмотря на дикую боль в животе, я в мгновение ока примчался к охране. На ходу мучительно вспоминал, что же там было, на этом теракте. К сожалению, я не помнил подробностей. Знал только, что там было много жертв и память об этом надолго врезалась в сердца людей.

— Там вооруженные люди! — закричал я охраннику. — Террористы!

Сомневаюсь, что он понял меня, потому что вряд ли знал русский язык. Но вот последнее слово не требовало перевода. Охранник и так уже выглядел встревоженным.

Само собой, он уже слышал выстрелы. Стоял, думал, показалось ему это или нет. Может быть, отправил кого-то из коллег на проверку. И мое появление, наконец, заставило его шевелиться.

Он нырнул в будку и принялся звать подмогу по рации. Я постоял рядом, да так и сполз бочком на траву. Боль в животе снова стала невыносимой.

Уже через несколько минут появилась куча народу. Прибежали охранники, издали примчалась полиция. Вой сирен, спешка, ругань, беготня. Пространство вокруг заполнилось людьми в форме.

Ко мне подошел полицейский, осмотрел, помог подняться, что-то спросил на немецком. Потом на английском. Я понял, что он интересуется, не ранен ли я.

— Все в порядке, — ответил я и указал на живот. — Болит немного. А так все ок.

Он все-таки дождался, когда приедет скорая и передал меня врачам. От домика, где террористы напали на спортсменов, слышались звуки переговоров, усиленные громкоговорителем.

Я усиленно мотал головой на все вопросы врача. Появился переводчик, я объяснил, что видимо, у меня несварение. Не стоит волноваться. Потом пожелал им удачи и отправился в свой домик.

К тому времени территория вокруг места происшествия оказалась оцеплена полицией. Я прошел мимо, глазея на суетящихся полицейских.

Вам не позавидуешь, ребята. Видать, еще не сталкивались с подобным. Я остановился на мгновение и заметил вооруженных людей с балаклавами на голове в окнах второго этажа захваченного коттеджа.

Вот дерьмо, это действительно террористы. Я бы мог предотвратить эту катастрофу, но не знал о ней. Вернее, забыл.

Мимо проходил полицейский и приказал мне уходить. Я вернулся к себе в номер и лег на кровать. Вскоре по телевизору объявили о произошедшем. Я маялся животом и лежал в постели.

А еще потом ко мне ворвался Худяков.

— Видал, че творится? — спросил он и выглянул в окно. — Неужели я вижу это собственными глазами?

Мы остались в номере и смотрели происходящее в прямом эфире по телевизору. Ну, а потом я решил, что нужно как-то помочь заложникам.