Не по совести

Глава IX. Отчаянная битва

– Хватайте ее! – гнусавым голосом закричал незнакомец, делая кому-то взмах рукой, очевидно, стоявшему сзади Тагиевой.

В то же мгновение, словно бы только и ожидавшие эту команду, прекрасную девушку подхватили сзади сильные руки, причем и с той и с другой стороны, а затем чуть-чуть приподняли кверху. Азмира стала активно брыкаться, пытаясь вырваться из цепких объятий, но одной справиться с двумя пусть и худыми, но все же молодыми мужчинами – такое слабой девушке явно что было «не по зубам».

– Что вам от меня нужно?! – закричала молодая путана истерическим голосом, намереваясь разглядеть лица тех, кто ее держит.

– А ну молчать и смотреть на меня! – словно змея прошипел ужасающий человек, ей до сих пор неизвестный, и в ту же секунду тычковым движением «познакомил» переносицу жертвы со своим, едва ли не стальным, кулаком.

От резкого воздействия и одновременно испытанной боли у той из глаз самопроизвольно брызнули слезы, а разбитый нос хотя и не сильно, но все-таки стал кровоточить.

– Еще никто не смел перечить Баклану, – свое преступное имя мужчина возвестил своеобразным, совсем необычным, образом.

Азмира, не видевшая двух других его спутников, отлично смогла разглядеть «представившегося» ей человека; итак, оказавшись невысоким ростом, чуть выше Тагиевой, он между тем внушал какой-то неестественный, лучше даже сказать, неописуемый ужас: нескладная фигура, не обделенная физической силой, скрывалась за черным спортивным костюмом; руки были шершавые, словно заражённые какой-то неизлечимой кожной болезнью; лицо круглое, светлокожее, испещренное многочисленными жуткими язвами, обладало треугольным, выпирающим вниз подбородком; глаза, яркие, голубые, «излучали» беспощадный (хотя, скорее, все же безумный) огонь; нос большой, заостренный к концу, оказался сведенным в сторону, вероятно, от сильных побоев; брови отсутствовали полностью; губы толстые, влажные, они постоянно причмокивали; уши огромные, оттопыренные в стороны большой лопоухостью, на концах казались заостренными, словно у черта; голова, полностью лысая, блестела липким, отвратительным потом.

– Ну-ка, ребятки, посторонись! – крикнул он противным, гнусавым голосом, придав ему еще и крайне визгливую интонацию.

Как только его приказание было исполнено и как только двое его помощников отошли от девушки в стороны, Баклан принялся безжалостно избивать прекрасную жертву, постепенно превращая ее в окровавленную уродину, отличавшуюся кошмарно пугающим видом; он ее бил с невероятным остервенением, полностью отдаваясь этому страшному делу и словно бы растворяясь в своих беспощадных эмоциях, мгновенно наполнивших его жестокое сердце; отморозок успокоился только тогда, когда Азмира уже давно потеряла сознание и когда она покрылась многочисленными жуткими гематомами и противными синяками. Двое его товарищей стояли немного в сторонке, не смея беспокоить своего безжалостного подельника (как следует понимать, главаря), и разумно помалкивали. Редкие прохожие, едва лишь издалека завидев чудовищную картину, в тот же миг поворачивали обратно, побыстрее стараясь удалиться от этого ужасного места (у нормальных людей вмешиваться в разборки преступных группировок было непринято).

Наконец, насладившись жестоким побоищем, зверь, представленный в облике человека, отстранился от избитой девушки и резко крикнул своим верным подручным:

– Давай, хлопцы, тащи ее к нам на «базу»!

Приученные незамедлительно исполнять его грозные указание, те подхватили девушку за ноги и потащили ее так, что бессознательная голова, касаясь поросшей травянистым покровом земли, стала биться об нее своей затылочной частью.

– Вы че, с дуба рухнули, «на…»?! – заорал мужчина словно резанный поросенок, увидев, как незадачливые подельники неответственно подходят к выполнению его поручения. – Вы, как ее, «дурни», тащите?! Убить, что ли, хотите!? А ну, «на…», бери немного поаккуратней!

Его молодчики в тот же миг перехватились, взяв жертву один – за руки, другой – за ноги, и потащили ее дальше уже немного более сострадательным способом.

В то же самое время Костя-киллер разглядывал свой новый iPhone, недоумевая, что происходит; в частности, минут десять назад с номера Тагиевой ему поступил вызов, но, включив его на прием, он не услышал ее милого голоса, а лишь какие-то шлепки, удары, кряхтение и беспощадные крики; а затем, в дополнение ко всему, он стал свидетелем приказаний Баклана, отданных им своим подчиненным пособникам. Но как же такое стало возможным? А вот здесь как раз все очень просто и совсем незатейливо: последний разговор, который, часом раньше, молодая путана провела по своему новенькому смартфону, был подробный «доклад» сутенеру, что у них все нормально, – это происходило, когда тот сам ей позвонил и ненавязчиво решил справиться, нет ли у них каких пожеланий; в дальнейшем, закончив общение, она убрала телефон в сумочку, не закрывая страничку и машинально оставив ее в режиме прямого доступа; следовательно, едва только бешенный отморозок начал ее избивать, то случайно задел небольшое электронное устройство, находившееся в перекинутом через плечо дамском аксессуаре; а в следующий миг пошел тот самый вызов; в результате которого Беркутов невольно стал очевидцем жестокого нападения, осуществленного на его подопечную.

– Это что сейчас такое было? – в недоумении посмотрел он на неизменно находившегося рядом Михайлова. – Я с ней только что, вот буквально недавно, беседовал, и она мне сказала, что у них все вроде бы как нормально? Что, «…ее мать», такое все это может значить?

– Может клиент какой попался чересчур агрессивный? – попытался домыслить огромный мужчина.

– Какой, на «хер», клиент?! – закричал в бешенстве Костя. – Согласно ихнего же графика, она уже отработала и должна отправляться домой; а даже если и так – ну, так что ж? – все равно мы должны бросать все свои дела и бежать ей на помощь, ведь, если ты помнишь, за безопасность этих девиц мы и поручились, и взяли на себя прямую обязанность.

– Так чего мы тогда сидим? – поинтересовался Слон простодушно, однако, делая при этом лицо поистине зверским и немедленно поднимаясь на выход. – Пошли побыстрей разберемся.

– Ага? – усмехнулся Константин, оскаливаясь зловещим видом. – И ты, наверное, знаешь, куда нам надо идти – да?

– Естественно, к ним на квартиру – там и разберемся, где ее стоит искать.

– Ты, Слон, просто меня поражаешь, – удивленно оглядел напарника Беркутов, – какие простые, но вполне подходящие мысли ты иногда «выдаешь», – и закончил речь тут же пришедшей на ум поговоркой, – глупый свиснет, а умный осмыслит.

– Чего-чего? – не понял Михайлов, что именно имел в виду его «славный товарищ».

– Ничего, – отвечал Константин с невольной ухмылкой, приподняв чуть кверху левый край губ, – тебя это не касается – собирайся лучше искать нашу самую ценную проститутку.

Они стремглав выскочили с квартиры, снимаемой ими по случаю, и бросились в «приемные апартаменты», где заступила на смену небезызвестная Анжелика.

Тем временем Азмира очнулась и, едва выйдя из неприятного обморока, вдруг обнаружила, что ее тело абсолютно раздето (даже трусов на ней не оставили), а сама она висит вниз головой, привязанная к потолку на какой-то законсервированной, полуразрушенной стройплощадке. В тот же самый момент прямо напротив нее, расположившись на мягких автомобильных сидениях, вырванных с какой-то старой машины, перед каким-то подобием небольшого стола величаво восседал Баклан, а рядом с ним, но только по бокам, сидели его отмороженные подельники. Как оказалось, в итоге их было не двое, а трое; выглядели они все невероятно худыми, и имели различия как в возрасте, так и в росте; самому старшему было чуть более тридцати, как и самому предводителю, остальные были немногим старше лет двадцати, может, двадцати пяти, но явно не больше; все они были одеты в тренировочные костюмы черного цвета, единственное, в отличии от их главаря, их одеяния не исключали разнообразной расцветки.

Они не обращали на очнувшуюся жертву никакого внимания, увлеченно занимаясь употреблением спиртосодержащих напитков, горячивших их хулиганскую душу, а заодно и смачно покуривали наркотик «марихуану».

– Что будем делать со «шлюхой»? – спросил главаря тот, что сидел к ней спиной и выглядевший несколько старше. – «Кабыть», «трахнуть» ее – и в расход?

– Обязательно «трахнешь», Годзилла, только чуть позже, – злобно промолвил Баклан, гневно «сверкая» выпученными до невероятных размеров глазами, – сначала стрясем с нее все ее денежки, а потом можешь делать с ней все, что, «на…», не захочешь, ведь – если ты помнишь? – мы нашли в ее сумке только пятнадцать тысяч рублей; а это, возьмусь предположить, лишь ее однодневная выручка; теперь же, «безмозглые идиоты», только себе представьте: сколько она «зашибает» за месяц? В общем, надо у этой шалавы забрать всю ее прибыль, потом заставить работать на нас; а не то, спрошу я вас, как вы себе разумеете: где мы уже завтра будем брать денег на выпивку и наркотики? Одним разбоем долго не проживешь; вспомните: сколько раз каждый, из здесь сидящих, бывал уже за решеткой? Еще раз охота? Можешь не отвечать: вижу, что нет. В таком случае теперь надо быть немного умнее: собрать всех местных «шаболд» под нашу опеку, и припеваючи за их счет жить-поживать, ни в чем себе не отказывая и ни в чем уже не нуждаясь – весело и сердито… ну как, верна моя мысль?

– Да, – хором согласились пособники, бесспорно соглашавшиеся с любым предложением безжалостного бандита; в тот же момент они почему-то решили, что пришла пора открывать очередную бутылку, содержащую водку.

– Извините, ребята, – решилась подать голос Азмира, понимая, что долго в таком положении, да еще и с сотрясением мозга, она провисеть просто не сможет, – но я уже «хожу» под Костей-киллером и, если он вдруг узнает, как вы сейчас со мной обошлись, то останется очень и очень вашим поступком расстроен, априори недоволен, а в гневе, говоря его же словами, он становится попросту страшен.

– Лично мне все это «по ровному барабану»! – в бешенстве заорал предводитель этой небольшой группы преступников, сидевший к девушке вполоборота. – Я сам себе киллер и могу «замочить» кого только угодно, даже твоего знаменитого Костю! – тут он встал, приблизился к жертве вплотную и, присев на корточки, чтобы их лица оказались напротив, брызгая на нее из вонючего рта омерзительными слюнями, продолжил гневно орать: – Пусть приходит сюда – я ему вмиг брюхо вспорю и его же кишки на башку намотаю! Я «беспредельщик» Баклан – и мне никто не указ!

Тут он откуда-то из-за спины извлек длинный острозаточенный нож и стал им вертеть перед самым лицом у Тагиевой, словно выбирая какую его часть начать разрезать. В то же самое мгновение он услышал позади себя грубый окрик:

– Вот я и здесь – можешь уже говорить, «гнида», чего захотел!

На этот уверенный возглас, прозвучавший настолько неожиданно, насколько остальные члены этой маленькой группировки повскакали со своих мягких сидений и, пошатываясь на пьяных ногах, похватали, кто что успел: двое, в том числе и Годзилла, бейсбольные биты, а третий достал из кармана остроконечную «выкидуху».

– Ага!!! – заголосил в гневе Баклан, делая лицо пунцовым просто невероятно. – Давай нападай – посмотрим, что ты за Киллер?! Я сейчас твои гениталии вырежу и заставлю их проглотить в моем же присутствии!

– Не поймав сокола, а уже хвастаешь! – крикнул Беркутов, давая отмашку своему компаньону, что пришла пора действовать, сам же бросился прямо на омерзительного главаря, представлявшего это небольшое сообщество.

Но следующее действие Константина для лысого отморозка, по-видимому, явилось полностью неожиданным, когда он, сделав резкую отмашку рукой, разложил складную металлическую дубинку, сделанную по принципу телескопической удочки; не давая своему противнику опомниться и произвести хоть какую-то рокировку, сутенер подлетел к нему резко, словно бы вихрь, одновременно ударяя своим нехитрым орудием по ладони, сжимающей нож. Любой нормальный человек от такого болезненного воздействия, конечно же, разжал бы захват и уронил остроконечное лезвие; но только не этот беспредельный мужчина: он будто бы и не чувствовал боли, и смог не только удержать свой остроконечный клинок, но и перешел в активное нападение, тычковым движением попав Косте в плечо чуть выше сердца. Беркутов в свою очередь не оставил этот выпад беспощадного неприятеля без своего внимания и успел увести поражаемое место несколько в сторону, и резко назад, получив ранение лишь по касательной; оно не явилось опасным, во всяком случае хотя и образовало довольно широкую длинную рану, но практически не кровоточило. В секунду оценив ситуацию, защитник ни в чем неповинной жрицы-любви, сделав из указательного и среднего пальца левой ладони комбинацию буквы «V», в тот момент, когда Баклан собирался сделать очередной удар своим острым ножом, резким движением воткнул эту фигуру прямо в его беззастенчивые глаза; наконец-то удалось достигнуть желаемого эффекта: «отмороженный» неприятель отпрыгнул назад, не довершив своего опасного нападения, а напротив, оказался временно деморализован и замотал своей головой словно телок, отгоняющий надоедливых мух; ну, а в следующую секунду ударом ноги, произведенным системою ножницы (в прыжке левая согнута в колене, правая стремится вперед), Константин сбил противника с ног; а в дальнейшем, набросившись на него, стал прижимать руку, сжимавшую острый клинок к бетонному полу, одновременно нанося многочисленные удары своей своеобразной дубинкой по лысой голове и лицу безжалостного врага, постепенно и целенаправленно превращая их в одно, сплошное, кровавое месиво.

В это же самое время его огромный товарищ расправлялся с остальными троими, оказавшимися более худыми противниками. Рассказывая вкратце о его поединке, стоит сказать, что ему не составило особого труда мощным тумаком своего кулака, напоминавшего большую кувалду, превратить лицо первого, кто посмел прыгнуть в его сторону, в нечто бесформенно синее, заодно заставив того надолго распроститься с сознанием; однако, отвлекаясь на этого, он совсем упустил из виду, как второй, вооруженный ножом, смог приблизиться к нему с правого бока и нанести удар, направленный в межреберный отдел его корпуса; напряжением всех своих «стальных» мускулов Михайлов не позволил клинку углубиться достаточно глубоко, одновременно переводя туловище лицом к нападавшему и наотмашь ударяя по голове… послышался хруст трещавшего черепа, и молодой парнишка, неприятно «хрюкнув» осел и сей же миг, «испуская свой дух», повалился мертвый на бетонное половое покрытие. Оставался только Годзилла, вооруженный деревянной дубиной. Он прекрасно понимал, что в любом случае, раз он набрался смелости ввязаться в такое опасное дело, пощады допроситься у него не получиться; стало быть, в тот момент, когда первый валялся без сознания, а второй умирал, он с бешенным криком «Убью, “тварь вонючаяˮ!», бросался вперед, двигаясь на Слона и с силой размахиваясь прочным орудием; он целился в голову, и удар пришелся точно по выбранной им для нападения «цели». Обыкновенный человек, не наделенный подобной мощью, от такого воздействия непременно получил бы черепно-мозговую травму, но… только не этот верзила, которого природа обделила умом, зато наградила непробиваемой твердолобостью как в прямом, так в точности и переносном смысле; другими словами, будь бейсбольная бита несколько тоньше, то она бы непременно сломалась: такой силой наделено было то нападение; однако ничего подобного не случилось, да и звероподобный детина остался стоять на ногах, перегруппировавшись своим вниманием на единственного нападавшего, пока еще оставшегося стоять на ногах. Итак, Алексей стал медленно надвигаться на этого неприятеля, раздувая в бешенстве ноздри и водя желваками; как у быка, увидевшего красную тряпку, глаза его вмиг наполнились кровавым оттенком. Годзилла замахнулся для очередного удара, но, хорошо помня никчемный эффект от первого, наносить его не решался, отступая назад, пока не уперся спиной в возникшего позади Константина, не менее беспощадного и «выросшего» словно бы из неоткуда; а тот в свою очередь непринужденно, но в то же время и уверенно взялся ладонью за продолговатую часть этой дубины, предоставив Слону возможность обхватить жертву двумя руками за голову и резким доводящим движением, направленным сначала влево, а затем резко возвращенным вправо, закончить жизненный путь очередного неразумного «беспредельщика». Далее, Михайлов вернулся к первому нападавшему, так и лежавшему без движения, но все же еще живому, и проделал с ним аналогичную «операцию».

Закончив с врагами, Костя-киллер и его верный товарищ наконец-то смогли заняться и своей измученной подопечной; освободив девушку от веревки, они аккуратно опустили ее на забетонированные полы и позволили минут пять полежать, давая время немного прийти в себя. Когда она, корчась от боли, смогла в конечном итоге присесть, Беркутов, глядя на ее избитое тело, подошел к поверженному Баклану, недавно такому «геройскому», а сейчас измочаленному его дубинкой и пускающему кровавые пузыри, после чего без всякого зазрения совести произнес:

– Вот твой обидчик, Азмира, можешь делать с ним все, что только не пожелаешь; возьми любой предмет, какой захочешь, – нож, бейсбольную биту, мою металлическую дубинку – и убей эту «мерзкую гниду».

– Нет, я так не могу, – «потерянным голосом», но с гордо вскинутой головой ответила девушка, – я не убийца.

– Дело твое, – одобрительно сказал Константин и, подойдя к окровавленному врагу, повторил с ним все те же нехитрые действия, что недавно Михайлов проделал с его, уже скончавшимися, товарищами, не позабыв поделиться с ним напутственной фразой, для этого отморозка ставшей последней: – Не стоит алтына, а тянется за полтиной.