Не по совести

Глава VII. Окончание ночных откровений

Как только одна из самых красивейшая девушек, уподобившись плывущему по волнам великолепному лебедю, мягкой поступью вышла из развлекательных помещений элитного ресторана, отец семейства, невольно провожавший ее взглядом, наполненным уважения, наконец, лишившись объекта своего созерцания, посмотрел грозным взором на сына и торжественно произнес:

– Вот, Андрей, и кончилось твое недостойное нашей семьи увлечение; надеюсь, ты понимаешь, что жить с проституткой для такого, как ты, – это просто недопустимо?! И хорошо еще, что она оказалась не такой «расчетливой стервой», как, например, все остальные девушки, посвятившие свою молодость этой «грязной профессии». Я рад, что мне не пришлось применять свое влияние, как офицера полиции, чтобы обезопасить тебя от этой роковой и бездумной ошибки, – высказав свое мнение, мужчина чуть помолчал, давая сыну «переварить» то, что услышал, после чего более мягким голосом произнес: – Не при матери будет сказано, но если тебе невмоготу, и хочется девушку, то «сними» себе такую же проститутку, заплати ей деньги, а жениться не обещай; поверь мне на слово, для создания семьи нужно выбирать жену, которая будет тебе надежной опорой всю твою долгую жизнь и в которой ты будешь уверен, что та не крутит за твоей спиной шашни и что она не предаст тебя в самый трудный этап твоей жизни; напротив, она должна тебя убедить, что пройдет с тобой весь путь до конца, где самым ярким примером является твоя мама… что ты мне на это ответишь сынок?

– Я не ведаю, что и сказать? – неуверенно ответил Андрей, потупив книзу глаза и придав себе стыдливое выражение. – Однозначно я знаю только одно: я очень сильно люблю эту девушку, причем очень давно, еще с самого детского возраста; пытался я смотреть на других, но ничего к ним не чувствовал, даже простой всепоглощающей страсти, невольно сравнивая их с той, что милее всех на всем остальном белом свете; недаром же все астрологи говорят, что Судьба не посылает людей в твою жизнь без какой-то определенной цели, значит, наша встреча была предначертана свыше, и вполне возможно, что сейчас я совершаю свою самую большую ошибку – послушавшись вас, отпускаю возлюбленную, ставшую и дорогой моему сердцу, и на весь остаток жизни единственной.

Во время этой пламенной речи глаза молодого курсанта наполнились жгучими слезами, а дыхание вдруг начало прерываться, предупреждая, что того вот-вот захватят безудержные рыдания. Состояние его было близким к критическому, поэтому пришлось вмешиваться Ирине Васильевне: увидев отчаянность сына, она, до этой минуты молчавшая и переживавшая, кстати сказать, ничуть не меньше его, своей материнской любовью и ласковым голосом попыталась вырвать ребенка из захватившей все его мысли любовной хандры и хоть немного отвлечь от тяжелой утраты:

– Послушай-ка, милый Андрюша, не стоит так убиваться из-за этого горя; не сомневайся, я отлично понимаю, как тебе сейчас тяжело, но… если бы эта девушка – пусть даже и проститутка! – вдруг оказалась нормальным, любящим, человеком, то она не стала бы нам показывать здесь свой норовистый характер, а напротив, осталась, и своим безропотным смирением, бесхитростной и бескорыстной натурой попыталась бы доказать, что готова прийти к обоюдовыгодному соглашению, всех здесь сидящих устраивающему, – в этом случае, скажу откровенно, я смирилась бы, наверное, с твоим непутевым выбором и согласилась бы…

Договорить до конца свою чувственную, материнскую речь, наполненную безграничной любовью, она не успела, потому что ее резко «оборвал» упивающийся своим исключительным превосходством полковник:

– Что за чушь вы – оба! – несете? Какая еще любовь? Какие астрологи? Она «грязная проститутка» – недостойная нашей семьи! А ты, Ира, совсем, что ли, ополоумела, что говоришь несмышленому пацану такую непревзойденную ахинею? Ты что, хочешь всю его жизнь поломать в самом ее начале и «пустить» с такой женой под откос? Ты разве не знаешь, что падшие женщины никогда не способны были быть поистине верными, искренними подругами? Я всю свою жизнь общаюсь только с такими и, поверьте, не видел ни одного исключения; короче, эта тема закрыта, и я искренне рад, что все закончилось именно так, и наш мальчик сам для себя сделал правильный выбор, – он на какое-то время замолк, пытаясь скинуть с себя негативные чувства, охватившие его и внезапно, и полностью завладевшие всеми его размышлениями, однако, видя, что собеседники внимают ему, придав физиономиям виноватые выражения и не в силах поднять кверху глаза, немного совладав со своими эмоциями, вновь продолжал: – Я понимаю любовь, когда она возникает у равных по социальному статусу и общественной жизни людей; но когда сын далеко не последнего в области человека встречается с какой-то «третьесортной шалавой», причем пророчит ее себе в жены, и даже покупает кольцо – тут, извините, я просто обязан вмешаться, чтобы уберечь его от огромной ошибки! Итак, все ли тебе, Андрей, понятно в этой части моего изречения?

Юноша поднял на родителя заплаканные глаза, наполненные соленой и в то же время «обжигающей» влагой, а затем голосом, охваченным неимоверной печалью, промолвил:

– Я прекрасно, папа, все сознаю, но вместе с тем ничего не могу с собою поделать: мои чувства настолько сильны, что я готов следовать за этой прекрасной девушкой хоть на самый край света; она запала в мое сердце с того самого момента, когда я стал понимать различия между мальчиками и девочками, и с тех самых пор она надежно поселилась в моей душе и, конечно же, в трепещущем сердце. Признаюсь, я пытался избавиться от этой занозы и даже специально, захваченный этой целью, не видел ее долгое время, но, едва лишь после раз повстречав, моя любовь вспыхнула только больше и завладела моим сердцем гораздо сильнее. Естественно, мне неприятно, что она пала так низко, но к тому ее заставила суровая жизненная действительность, не оставив попросту никакого иного выбора.

– Послушай, Слава, своего единственного ребенка, – поддержала слова говорившего сына добродушная женщина, сидевшая, как известно, напротив, – возможно, стоит все же дать ему шанс попробовать пожить с любимой девушкой, чем женить его по нашей с тобой воле, и все равно сделать при этом несчастным, а еще и быть потом виноватыми, что не дали ему пройти весь свой «путь» самому; другими словами, пусть он сам следует туда, куда ему предначертано, набивает шишки, влюбляется, ошибается, мучается и страдает, но пускай все это будет только его, без нашей с тобой медвежьей услуги – так, может, все-таки стоит дать ему эту возможность?

Полковник полиции смотрел на близких ему людей если и не ошарашено, то, по крайней мере, нисколько не понимая, как он, отдаваясь полностью своей нелегкой работе, смог упустить самое главное дело своей жизни и вырастил такого неприлично мягкотелого сына; ладно, женщина (ее с выражением столь глубокой нежности еще можно как-то понять), но вот здоровый, сильный, умный «парнина», подающий большие надежды – чтобы он так неоднозначно смог свернуть с намеченного пути? – это было для него совершенно непостижимо. В конце концов, выслушав мнения их обоих, он сделал неприятную отмашку рукой и, опечаленный, решил, что пришла пора этот разговор, никчемный и бесполезный, заканчивать, о чем и выразил свое неотвратимое мнение:

– Я вижу, что вы – ни тот, ни другая – со своею любовью никак не уйметесь, поэтому, извините, кто-то должен быть в этой семье человеком более жестким, жестоким, и где-то, может быть, и безжалостным, способным не поддаться на коварные чары какой-то там проститутки; и пусть я впоследствии и стану вам ненавистен, но именно я намерен взять судьбу единственного ребенка в свои надежные руки; в общем, с этой минуты, мои дорогие родные, я постановляю следующее волевое решение, не подлежащее никакому обжалованию: наш мальчик сегодня же уезжает в учебное заведение – я лично его туда отвезу! – и лишается впредь всех положенных ему карманных финансов; следовательно, он будет жить только за счет того, что причитается ему за учебу от нашего государства. И еще! Колечко, любезный сыночек, тебе придется отдать. На этом у меня пока всё, а если же, вопреки моему пожеланию, ты, Андрюша, все-таки наберешься смелости и пойдешь против моей отцовской воли, то с этой минуты будешь сам кормить и себя, и вновь созданную семью исключительно на заработанные собою средства – кто не согласен?

Таковых не нашлось. Противоречить несгибаемому полковнику было бы глупо, потому-то, подтвердив свое отношение молчаливым согласием, и мама и сын не проронили больше ни единого слова вплоть до самого окончания ужина.

Азмира, к тому времени, находилась уже у себя дома и лежала в кровати, обдумывая произошедшее за день. «Я абсолютно правильно сделала, что рассказала Андрею всю правду, – размышляла она с огромной печалью, – еще до того, как это бы ему сообщил его высокомерный папаша – пусть теперь все узнают, что я не до такой степени «прожженная сука», и главной моей целью является отнюдь не «хомут», одетый на состоятельного мужчину. Жалко, конечно, что не удалось вырваться из этой мерзопакостной жизни, но Холод парень хороший, и обманывать его – лично у меня не хватило бы совести. Ну и что, что он по натуре своей трусоват и что «родаков» боится сверх меры?.. В душе он очень совестливый, а главное, до безумия преданный – такой, уж точно, никогда и ни за что не предаст. Пусть все идет своим чередом, и если Богу все же станет угодно соединить наши любящие сердца, значит, мы непременно будем с ним вместе; ну, а ежели, нет – так что ж? – разве только на нем весь свет клином сошелся… с моими-то внешним данными, разумеется, я одна не останусь».

Так рассуждала Тагиева, пока не зазвонил ее сотовый телефон. «Кому я понадобилась в столь позднее время?» – задалась она недовольным вопросом, поднося к глазам смартфон, представленный самой последней моделью iPhone-а; оказалось, звонила ее «сменщица» по «непутевой работе». «Этой-то чего еще надо?» – невольно удивилась молодая путана, но все же ответила.

– Что случилось? – промолвила она, обращаясь к подруге и прекрасно осознавая, что в столь неурочный час по незначительным пустякам звонить никто не отважится.

С той стороны послышался заплаканный голос, принадлежавший «коллеге» по опасному бизнесу; срывавшимся от боли и ужаса голосом Анжелика проговорила:

– Мира, помоги мне, пожалуйста, – послышались жалкие всхлипывания, – я попала в беду, и мне очень нужна сейчас твоя помощь.

В этот момент и Беркутов, и его огромный товарищ, предоставив измученной девушке один телефонный звонок и убедившись, что она звонит тому, кому надо (а не, скажем, в полицию), направились к захваченному у таксиста автомобилю, преспокойненько в него «погрузились», завели и вывели на прямое направление, собираясь следовать к городу. Азмира, находившаяся на том конце сотовой связи, услышав шум отъезжавшей автомашины, сразу же поняла, что ее подруга находится где-то на улице, и решила уточнить у нее это самое место:

– Ты сейчас где? Куда мне приехать?

Гордеева подробно объяснила, куда ее завела злодейка-судьба и, не переставая плакать, попросила поторопится. Действуя по неписанному закону взаимовыручки, Тагиева позвонила в ночное такси и, заказав к дому транспорт, принялась собираться в дорогу. На улице уже почти рассвело: время на циферблате близилось к четырем часам уже вовсю наступившего утра.

Двое же преступных друзей, решивших «подмять под себя» весь незаконный предпринимательский бизнес, направленный на оказание в Иванове сексуальных услуг, в то же самое мгновение продвигались по Ярославской дороге и находились в угнанном ими такси: продуманные, они решили предоставить «девочкам» поговорить без своего непосредственного присутствия, а заодно (как уже сказано, солнце вовсю выходило из-за горизонта) им еще нужно было куда-то надежно пристроить труп несговорчивого охранника декоративных посадок; они, конечно, могли закопать его на Ново-Талицком кладбище, но голову Константина посетила идея получше… однако сразу же доводить ее до подельника он не стал, а молча обдумывал, пока они двигались по загородной дороге.

– Скоро город, – сказал Михайлов, ведущий машину и предполагавший очевидные неприятности; на этот раз он сделал вполне справедливое замечание: – А там сейчас пост ГАИ, и, если нас на нем остановят, да еще и посмотрят в багажник, думаю, что они там найдут мертвое тело – как бы нам от этого не нажить себе неприятностей?

– Всегда поражался, как вовремя ты умеешь подавать интересные мысли, – не без усмешки заметил более умный товарищ, – ты что же, мог предположить, будто бы я не знаю, что впереди располагаются наши «доблестные гайцы»? Ты, наверное, забыл, что всегда имеются объездные пути, или, может быть, без моего прямого указания сам, что ли, догадаться не сможешь? Короче, правь на Песочево, а там через мост – на Авдотьино.

Так в итоге и не достигнув опасного места, два «отмороженных спутника» оказались недалеко от реки, носящей интересное название Уводь. Было еще очень ранее утро, и движения автотранспорта в этом месте не наблюдалось.

– Стой, – скомандовал Беркутов, когда до города оставалось чуть менее километра, – надо подготовить наш «особый груз» к «дальнему плаванию».

Скрипящим смехом Слон подтвердил, что отлично понял криминальные мысли, посетившие его главенствующего подельника. Они остановили машину, съехав чуть в сторону от основной трассы, затем открыли багажник и без особого труда извлекли оттуда легкое тело худого охранника; в продолжение своих преступных замыслов бандиты достали моток «сетки-рабицы» и, расстелив ее на земле, стали заматывать в нее убитого ими Арсентьева. Чтобы «сверток» поместился обратно в багажник, предварительно (пока еще шла «упаковка») пришлось покойнику сломать обе ноги, а потом сложить их, чтобы все получилось более или менее «респектабельно». Когда же наконец труп был погружен обратно, а закрытая крышка спрятала его от постороннего глаза, двое преступных соучастников посчитали возможным, что могут двигаться дальше.

Подъехав к мосту, они остановились точно по его середине. Время к этому моменту плавно перевалило за отметку пяти часов, поэтому по трассе уже начинали сновать пускай пока еще и редкие, но все-таки посторонние транспортные средства́. Пропустив четыре машины, Костя-киллер выбрал момент очередного «затишья» и возбужденным голосом произнес:

– Всё, Слон, давай скидывай – и будь что будет!

Без какого-либо особенного труда большой человек подхватил своеобразную ношу, оказавшуюся для него совсем нетяжелой, перегнул ее через перила, а затем сбросил вниз, не позабыв ехидно пожелать спокойного плаванья. Едва закончив заметать за собою следы, оба преступника энергично сели в угнанную ими машину и быстренько поспешили убраться со «стрёмного» моста восвояси.

В тоже самое время Азмира на вызванном ею такси подъезжала к местечку Буньково, где располагался питомник декоративных растений; без труда найдя место, указанное ей подругой, она покинула удобный салон желтой «Волги» и устремилась в одиноко отстоящий в сторонке сарай. Чудовищная картина, представшая ее взору, была просто кошмарной: на полу без движений лежал человек, по-видимому имевший черепно-мозговую травму; ее же подруга, кряхтя и обливаясь слезами, сидела, прислонившись к деревянной стене, а все ее тело было «синим» от выскочивших выразительных кровоподтеков и отвратительных гематом; но лицо, однако, оставалось нетронутым.

– Что случилось? – с ужасом спросила Тагиева, искренне переживая за искалеченную подругу, ближайшую ей в этом суровом, жестоком мире. – Кто с тобой всё это проделал?

– Не спрашивай, – трясясь от страха, прошептала Анжелика измученным голосом, не в силах даже пошевелится от терзавших ее болевых ощущений, – потом расскажу, а сейчас отвези меня отсюда куда-нибудь подальше, только, пожалуйста, не в лечебницу: не хочу лишних расспросов – боюсь, что не выдержу и во всем сознаюсь, а тогда всё… хана, однозначная смерть.

Вторая девушка, подгоняемая страхом и состраданием, выбежала на улицу и позвала себе в помощь водителя; вдвоем они перетаскали обоих пострадавших, изувеченных и измученных, в машину такси и, несмотря на отчаянные протесты Гордеевой, повезли их в первую городскую больницу, оказавшуюся от этого ужасного места ближе, нежели чем все остальные лечебные заведения.