Не самые хорошие соседи

18. Mикаэль

После катастрофы

Пятница, 13 октября 2017 года

Еду домой из больницы на огромной скорости. Съезжаю с Е6, опасно перестраиваясь прямо перед круговым съездом на Чёпинге. Паркуясь, вижу Улу.

– Как она? Послушай! Я должен знать, как она.

Закрываю за собой калитку, но Ула не оставляет попыток, подходит ближе и смотрит в щель между досками.

– Ее оперируют, – говорю я. – Больше ничего не известно.

Его глаза за очками округляются.

– Это серьезно.

Я разворачиваюсь к нему спиной и ухожу. Не хочу его знать.

Как только я захожу в дом, ко мне выбегают дети, и уже в следующую минуту мы все плачем на диване.

– Когда мы увидим маму?

– У нее на голове останется шрам?

– Они сбреют ей волосы?

Вильям и Белла беспрерывно задают вопросы, я пытаюсь их успокаивать, хотя ни одного ответа у меня нет.

– Идите домой, – говорю я Гун-Бритт и Оке. – Спасибо за помощь.

– Если нужно, мы останемся, – отвечает Гун-Бритт.

Не нужно. Не хочу слушать ее странные обвинения. Я должен сам заботиться о собственных детях. Их мама лежит на операционном столе, и наше будущее неизвестно.

– Сюда едет сестра Бьянки, – говорю я. – А мы сейчас что-нибудь съедим и снова поедем в больницу.

– Сколько времени будет длиться операция? – спрашивает Оке.

– Неизвестно. Несколько часов. Потом понадобится время, чтобы она пришла в себя после наркоза.

Я спрашиваю у детей, помнят ли они тетю Сиенну. Вильям качает головой.

– Странное имя, – произносит Белла. – А у нее есть дети?

– Взрослые. Им лет по пятнадцать.

– Такие же, как Фабиан, – говорит Белла.

Да. Хотя надеюсь, не такие. Но вслух это, разумеется, не говорю.

– Кажется, я ее вспомнил, – говорит Вильям. – А зачем она едет?

– Она мамина сестра и беспокоится за маму.

– Я тоже, – говорит Белла.

Я обнимаю ее:

– Родная, мы все о ней беспокоимся.

Выхожу в прихожую, где Гун-Бритт надевает пальто.

– Как вы могли позволить этому случиться? – спрашивает она меня.

Оке открывает дверь и выходит на крыльцо, впуская в дом холодный ветер.

– Прекратите! – перебиваю ее я.

На самом деле я не должен до этого опускаться, я сдерживаюсь, хотя у меня даже руки чешутся.

– Бьянка знала больше, чем вы думаете, – говорит Гун-Бритт. – Она как чувствовала, что что-то случится. Летом она…

– Замолчите!

Я не намерен говорить об этом. Бьянка постоянно была чем-то встревожена. Сколько я ее знал, она всегда была невротиком. К Жаклин это не имеет никакого отношения.

– Это был несчастный случай, – говорю я тихо.

Гун-Бритт застегивает верхнюю пуговицу на пальто. Делает два шага вперед и заглядывает мне в глаза:

– Вы действительно в это верите?