Не самые хорошие соседи

7. Жаклин

После катастрофы

Пятница, 13 октября 2017 года

Микки уехал вслед за «скорой», а я так и стою у въезда в квартал. На земле лежит красный велосипед Бьянки, руль погнут, колесо смято.

– Пожалуйста, – говорю я Фабиану. – Я не могу этого видеть.

Он поднимает велосипед. Ула помогает отнести его к тринадцатому дому.

На улице воцаряется мрачная тишина, кожу царапает холод.

– Что мы будем делать? – спрашивает Фабиан.

Мне хочется закричать. Это случилось именно сейчас, когда все уже почти наладилось.

Передо мной стоит «БМВ» с разбитым бампером. Зачем я купила этот проклятый автомобиль? На меня смотрят Белла и Вильям. Хочется обнять их, прошептать что-то утешающее, но они отстраняются, держатся вместе, они начеку.

– Мама умрет? – спрашивает Белла.

– Зачем вы ее сбили? – спрашивает Вильям.

Я молчу, у меня нет сил отвечать.

– Это был несчастный случай, мы столкнулись, я не успела затормозить.

Вильям берет сестру за руку, я иду за ними к их дому.

– Пойдем! – кричу я Фабиану и Уле, они так и стоят у въезда во двор, ничего вокруг не видя.

– Я хочу домой. – Голос Фабиана звучит тихо и слабо.

– Сейчас, мы только дождемся Гун-Бритт и Оке. – Я поворачиваюсь и зову его. – Иди сюда!

– Может, мне тоже пойти с вами? – спрашивает Ула.

– Не нужно.

Я не могу его видеть. Не хочу иметь с ним никаких дел.

– Ты уверена?

Он делает шаг вперед, но я тащу Фабиана за руку к дому, у дверей которого Вильям пытается утешить отчаявшуюся сестру. Ула так и стоит у въезда, широко раскрыв глаза.

Через пять самых долгих в моей жизни минут в дом Андерсонов врываются Гун-Бритт и Оке.

– Что тут случилось? – Гун-Бритт сжимает детей в своих объятиях; Вильям всхлипывает, а плач Беллы пронзает мне сердце.

– Там приехала полиция, – говорит Оке.

За окном идут двое молодых мужчин в форме – о чем-то болтают, показывают на двор и потягиваются.

– Я ожидала чего-то подобного, – произносит Гун-Бритт, гладя детей по голове. Руки утешают, но всем своим видом она обвиняет.

– Прекратите, – прошу я, – не сейчас.

– Но что дойдет до такого… – продолжает Гун-Бритт.

Мне приходится прикусить язык. Ради детей. И Фабиана. Оке открывает дверь полицейским, те здороваются, их лица сама серьезность. Черные ботинки и широкие ремни с дубинкой и пистолетом.

Гун-Бритт и Оке представляются.

– Мы живем рядом. Микки попросил нас присмотреть за детьми.

Один из полицейских внимательно смотрит на меня:

– А вы?

– Я тоже живу здесь.

Фабиан сидит в кресле и вращает руками одна вокруг другой, он всегда так делает, когда нервничает. Взмахивает и крутит. Я осторожно присаживаюсь на корточки рядом с ним. Не слишком близко.

– Все будет хорошо, родной.

– А если она не поправится? – говорит он.

Я делаю глубокий вдох:

– Не надо так думать.

Слышу в прихожей раскатистые голоса полицейских. Пол скрипит под их ботинками.

– Жаклин? – окликает меня первый. – Нам надо поговорить с вами.

Они видят сидящего в кресле Фабиана. Второй полицейский наклоняется к нему:

– Как ты?

Фабиан молчит. Его руки продолжают вращаться.

– Это мой сын, – объясняю я. – У него шок, он сидел рядом со мной в машине.

– Ему нужна медицинская помощь?

Полицейский без предупреждения протягивает руку, намереваясь коснуться Фабиана.

– Не трогайте его! – вскрикиваю я.

Рука повисает в воздухе, полицейский удивленно смотрит на меня.

– Он не любит телесные контакты.

Полицейский какое-то время колеблется, но потом убирает руку:

– Понятно. Не торопитесь, мы можем поговорить и после.

Они оставляют нас в гостиной вдвоем, Фабиан дышит все прерывистее. Руки все быстрее вращаются одна вокруг другой.

– Полиция! – шипит он.

– Я знаю, не бойся.

Все его тело трясется.

– Тебя могут забрать в тюрьму.

В конце концов ему приходится сесть на собственные руки, чтобы они остановились.

– Не могут, – отвечаю я. – Это был несчастный случай.

Полицейский записывает мои показания. Мы сидим за столом друг против друга в кухне Андерсонов.

– К сожалению, нам придется изъять автомобиль.

– О’кей, – киваю. – Зачем? Что вы хотите проверить?

– Таков порядок, его должны осмотреть технические специалисты.

Я долго и внимательно рассматриваю полицейского – открытое лицо, добрый взгляд.

Из-за двери доносятся всхлипывания Беллы и вопросы, которые растерянно задает Вильям и на которые у Гун-Бритт нет ответов.

Каждое их слово режет меня на части, это полный крах; мысли и чувства наталкиваются друг на друга, в глазах слезы.

– Вам известно, что с Бьянкой? Что-то серьезное?

– К сожалению, сведений об этом у нас нет, – отвечает полицейский.

Черт, что же я наделала!

Он протягивает мне стакан воды и пачку бумажных носовых платков:

– Вам сейчас тяжело, я понимаю, но я должен задать вам несколько вопросов. Что именно произошло? Что вы можете вспомнить, Жаклин?

Я закрываю глаза и впиваюсь правым указательным пальцем в тонкую кожу на левой ладони.

– Я ее не увидела.

– Она ехала на велосипеде, верно? Мы думаем, она выехала из своих ворот примерно тогда же, когда вы свернули на территорию общего двора.

– Да.

По-другому быть не может.

– Но вы ее не заметили?

– Нет.

Это не так.

– Ну или я заметила, я увидела велосипед, что-то красное, но уже было поздно. Я поздно затормозила.

Эхо удара непрерывно звучит в голове.

– Я закричала. Я помню, что я закричала. А потом затормозила.

Полицейский пишет в блокноте.

– Вы спешили?

– Нет, совсем.

– С какой скоростью вы ехали? Там довольно крутой поворот.

– Я не смотрела на… на…

– Спидометр?

– Не знаю.

Под блузкой стекает холодный пот. Я будто покидаю собственное тело, взмываю к потолку и оттуда наблюдаю за происходящим. Сидит и отвечает на вопросы полицейского совсем другой человек.

– Я не понимаю. Как я могла на нее наехать?

Полицейский снова записывает. Я пытаюсь дышать спокойнее, но при каждом вдохе в груди жжет.

– Ваш сын, Фабиан, тоже был в машине?

– Да.

– Сколько ему лет?

– Пятнадцать.

Полицейский записывает, покачивая головой. Я думаю, чтó говорить о Фабиане.

– Вам же не обязательно беседовать и с ним? Я не уверена, что он это выдержит. У него шок.

– В этом нет необходимости, – уверяет полицейский.

Я закрываю глаза и снова вижу перед собой Бьянку на велосипеде, слышу визг тормозов и удар.

– А вдруг она…

Все во мне кричит от страха.

– Послушайте… – начинает полицейский.

– Это я виновата, – всхлипываю я.

– Иногда случаются страшные вещи, в которых не виноват никто, – произносит он.

Не уверена, что он в это верит.

– Мы можем пойти домой?

Он поднимает голову:

– Еще несколько вопросов. Выдержите?

Киваю. Лучше сразу покончить с этим.

– Какие у вас отношения с Бьянкой Андерсон?

– Отношения?

Странный вопрос.

– Мы соседи.

– Вы поддерживаете с соседями тесные контакты?

– Ну да, немного. Как обычно в таких районах.

Полицейский понимающе кивает:

– То есть вы общались с семьей Андерсон?

Он произносит «общались» так, как будто вкладывает в это слово еще какой-то смысл.

– Иногда, – сдержанно отвечаю я.

О чем, собственно, он?

– Как бы вы описали ваши отношения?

– Не знаю…

Как можно описать отношения? Два года назад я бы сказала, что семья Андерсон – лучшие соседи на свете. Но с тех пор многое изменилось.

– Вы с Бьянкой дружили?

Я смотрю на него, пытаясь догадаться, что он успел узнать.

– Я бы так не сказала.

– А с Микаэлем, ее мужем?

Я вздрагиваю. Чуть-чуть, едва заметно, но наметанный взгляд полицейского, скорее всего, это фиксирует.

– Что с Микки?

Слегка качаю головой, и несколько прядей с вполне достоверной случайностью падают мне на лицо.

– Какие у вас с ним отношения? Вы часто видитесь?

С ответом я не медлю. Видимо, он уже успел побеседовать с Гун-Бритт.

– Честно говоря, я не понимаю, как это относится к делу.

Я же не отрицаю: это я сбила Бьянку. Я была невнимательна и наверняка ехала слишком быстро.

– Конечно-конечно, я просто пытаюсь получить более общее представление о случившемся. Узнать предысторию.

– Нет никакой предыстории. Это был несчастный случай.

Я отвела взгляд всего на миг, сотую долю секунды. Для того чтобы разрушить жизнь, больше не требуется.

– Вы же понимаете, что это был несчастный случай? – говорю я.

Полицейский молчит. Потом кладет на стол какой-то черный прибор.

– Я должен попросить вас выдохнуть сюда.

Это алкотестер.

Я снова вздрагиваю, и теперь полицейский это точно замечает.