Небеса подождут

20

Джек стоял почти рядом с ее домом, но зайти не решался. Он никак не мог придумать, как себя вести. Не слишком вежливо, но снять шляпу? "Мисс Полис, помните меня? Я Джек, сын Ориса Белмонта". Может, она заметит в нем перемену; его голос так тронет ее, что она поневоле испытает к нему нежность.

Когда он похитил ее и оказалось, что она знает, кто он такой, именно она дала ему ценный совет: "Если хочешь стать вором, иди и ограбь банк".

Надо будет ей напомнить.

"Нэнси, помнишь, что ты сказала мне тогда в доме Норма Дилуорта – в лачуге на окраине Кифера, у железной дороги?" А потом ухмыльнуться и добавить: "Вот я и последовал твоему совету".

Или сказать ей правду: "Нэнси, я всегда считал тебя женщиной, которая в любое время готова броситься в постель с мужчиной; хотелось бы знать, как там у тебя с Орисом, но я и сам всегда мечтал побывать у тебя между ног. Из-за того, что я питаю к тебе такую страсть, ужасно не хочется тебя убивать".

Что-то вроде того, только спокойнее.

Он бросил машину у отеля "Сент-Джеймс" и пешком прошел три квартала до большого двухэтажного деревянного дома, выкрашенного в белый цвет. Дом был ухоженный, вокруг цветочные клумбы и молодые деревца багрянника.

Нэнси Полис открыла дверь, когда Джек поднялся на крыльцо. На ней было ситцевое платье на тонких бретельках с длинной юбкой, браслеты на ногах и туфли-лодочки. Одной рукой она оперлась о приоткрытую дверь.

– Если хочешь еще раз меня похитить, – сказала Нэнси, – тебе не повезло. Я уже больше года не видела твоего папашу.

На прощание Орис угостил ее прочувствованной речью и дал достаточно денег, чтобы она безбедно жила до старости: сто тысяч долларов. Нэнси тут же посоветовала Джеку не питать иллюзий, потому что деньги лежат в Национальном банке. Орис поклялся, что банк никогда не лопнет, хотя, возможно, сменит вывеску. И еще – Орис просил ее сообщить, если у нее почему-либо кончатся деньги.

Джеку и в голову не приходило ее грабить. Но он помнил слова индейца – сокамерника из Макалестера о Вирджиле Уэбстере, который много лет хранит дома крупную сумму на тот случай, если его ферма разорится. Видимо, денег у него не меньше, чем у Нэнси, – сто тысяч! Господи боже, наличными! И они хранятся в доме.

Вот о чем стоило поломать голову. Одновременно прикончить Карлоса и прибрать к рукам денежки Вирджила, которые тот хранит в доме. Тогда путешествие в Окмалджи окажется вдвойне приятным. Еще один важный вопрос – мисс Полис. Фигурка у нее и сейчас что надо. Хоть и располнела немного, толстухой ее не назовешь. Пухленькая – вот точное слово. Как подушка, на которой приятно полежать.

Она держалась свободнее, чем когда он впервые увидел ее в форме официантки ресторана Харви. Джек зашел в дом, посмотрел на ее туфли-лодочки с бантиками и спросил:

– Куда ты собралась? Чечетку бить?

Глядя ему прямо в глаза, она ответила:

– Я бы не возражала.

Джек понял: она все равно что позволила ему лечь с собой в постель еще до заката.

В доме нашлись виски и домашнее пиво. На ближайшее дерево Нэнси повесила объявление: "Свободных мест нет". На втором этаже у нее было пять комнат, включая ее собственную, и восемь коек для жильцов, но на этой неделе ни одного постояльца не было; она повесила объявление и отправила в отпуск цветную девчонку Женеву, которая убиралась в комнатах и готовила за десять долларов в неделю. Нэнси пообещала известить ее, когда снова будет работа. После ухода Женевы дом оказался в их распоряжении.

Джек рассказал Нэнси, чем занимался с тех пор, как они виделись в последний раз: грабил банки, поджег нефтехранилище и управлял борделем.

Нэнси жадно слушала его, изумленно хлопая глазами. Она призналась, что и сама хотела бы управлять борделем. Когда она работала официанткой в ресторанчике Харви, ей все время представлялось, будто она служит в тюремной закусочной – если в тюрьмах есть закусочные.

Джек сказал:

– Тюремную баланду не стал бы жрать даже умирающий с голоду.

– Помнишь, какой у меня был кружевной передник? – спросила Нэнси. – Тамошние официантки до сих пор носят такие. Никакой косметики, на форме не должно быть ни единого пятнышка. Не болтать и не флиртовать с посетителями. Старшая официантка – все равно что тюремная охранница.

– Ты до сих пор вспоминаешь о ресторане как о тюрьме? А мне нравилась курица по-королевски.

– И мужчин к себе водить нельзя было.

– Тебе хотелось нарядиться и выйти на волю? Помню, вы с отцом все время перешептывались.

– Вы уходили, а мне влетало от начальницы смены. Приходилось украдкой выбираться из общей спальни.

– Я помню и твою форму, и пучок на голове.

– И обязательные сетки для волос. Но знаешь что? – Нэнси вдруг заулыбалась. – Иногда мне ужасно нравилось быть "девушкой Харви". Нас узнавали на улице, как кинозвезд. Девчонки просили автографы.

Она увела Джека на кухню и налила ему пива. В кухне пахло перекипевшим супом из капусты.

– Знаешь, чем я все время занимаюсь с тех пор, как познакомилась с Орисом? – спросила Нэнси. – Жду. Четырнадцать лет жду. Жду с тех пор, как мне исполнилось двадцать лет. И я все время одна. Сама с собой.

– Почему не бросила его?

– Думала, он уйдет от твоей мамы.

– Он тебе обещал?

– Иногда говорил, что сбежит из особняка на Мэпл-Ридж... с катком на третьем этаже, о который Эмма колотит кукол.

– Он и про нее тебе рассказывал?

– Он рассказывал мне все. Мне бы давно понять, что он никогда не бросит жену.

– Мама у меня серьезная, – кивнул Джек. – Сдается мне, стоит мне показаться дома, и она вытащит пушку из корзинки с вязаньем и прикончит меня.

– Все четырнадцать лет, – сказала Нэнси, – я была так одинока!

Джек пил пиво и курил сигарету; у него появилась мысль попросить у нее прощения за прошлое, но ненадолго: как появилась, так и ушла. Зачем? Он затушил окурок.

– Все кончено, чего ты ждешь? – сказал он Нэнси. – Хочешь работать со мной? – Он увидел, как загорелись ее глаза. – Машину водишь? Быстро ездить умеешь? Я дам тебе десять... нет, двадцать процентов добычи. Что скажешь?

Она смотрела на него не отрываясь, потом закурила, два раза затянулась – и смяла окурок в пепельнице.

– Я хочу лечь с тобой в постель, – прошептала она. – Прямо сейчас!

– Я готов, – ответил Джек. – Значит, хочешь сделаться бандитской подружкой?

– А какой у меня должен быть прикид?

– Наверное, что-нибудь броское.

На следующий день они сидели дома и разговаривали. Нэнси спрашивала его о детстве, Джек отмалчивался. Тогда Нэнси рассказала ему, что выросла на ферме. Ее рассказ был скучным, как и все истории о детстве на фермах. Только ближе к вечеру она выбралась в лавку за кофе и еще за кое-чем. Вернулась с последним номером "Уорлда".

Джек отодвинул стакан с виски и пепельницу, раскрыл газету и увидел передовую статью на две колонки: "Маршал, в которого стреляли, звонит предполагаемому убийце". Над статьей красовалась большая фотография Карла Уэбстера – та, на которой он держит кольт.

– Смотри-ка, и мое фото есть – помельче, чем его, и с тюремным номером. Правда, для полицейского снимка совсем не плохо. Вот сукин сын! Он ведь знал, что в него стрелял не я!

Нэнси перестала складывать продукты в холодильник, повернулась и стала слушать, как Джек читает статью вслух, повторяя:

– Вот сукин сын!

Джек направился к телефону с газетой. Попросил телефонистку соединить его с Талсой, назвал номер.

Поговорив с Карлом, он вернулся за стол, отпил виски, закурил и объяснил Нэнси, как обстоят дела. Рассказал о "резне на Лысой горе" – и не только о том, как управлять публичным домом.

Нэнси слушала очень внимательно, вцепившись руками в спинку стула.

Он рассказал, как пристрелил семерых идиотов в простынях, о перестрелке внутри дома и, не упомянув о Норме Дилуорте, перешел к тому, как ему удалось ускользнуть в машине Тони и приехать в Канзас-Сити. О Хейди он тоже умолчал.

Нэнси слушала с интересом, иногда ахая от ужаса. Она присела за стол.

Джек рассказал, как Карл обманом вернул его в Талсу; рассказал о своем намерении застрелить маршала в упор или почти в упор, чтобы не слушать его чушь: "Если мне придется вытащить оружие..."

– Что? – спросила она.

Он не произнес фразу до конца, чтобы не повторять ее самому. В статье, которую он только что прочел, фразу приводили. Джек переключился на историю о свидании со знаменитым адвокатом и о том, как сбежал из Макалестера в трамвае. Как во второй раз украл машину Тони и бросил ее на задворках гостиницы "Сент-Джеймс", сменив по пути на другую.

Нэнси налила им еще выпить; оба закурили.

– По телефону он спрашивал, где я. Я ответил: "Ты и представить себе не можешь". А он спросил: "В Сепульпе?"

– Господи! – воскликнула Нэнси. – Теперь и я замешана!

– Все дело в том, – объяснил Джек, – что они идут по следу украденных машин. Теперь им нужно проверить все машины, которые угнали отсюда; проверить, продолжаю ли я их угонять.

Нэнси спросила:

– Он знает, что я здесь живу?

– Карл? Может быть, но я в этом сомневаюсь.

В отделение Службы федеральных маршалов позвонили из полицейского участка Сепульпы: неподалеку от конечной остановки трамвая нашли "форд"-купе, угнанный в Маскоги. Маршалы проследили путь Джека по угнанным машинам, начиная с "форда" Энтони Антонелли в Хартшорне. Белмонт угнал его "форд"-купе во второй раз. Были основания полагать, что он еще здесь.

На следующий день Карл Уэбстер обследовал окрестности отеля "Сент-Джеймс" и показывал всем полицейский снимок Белмонта. Безуспешно! Отдыхая в своем "понтиаке" рядом с отелем, он задавался вопросом: может, Джек и в самом деле отправился навестить подружку своего отца?

Зачем? Неужели они с отцом так близки?

В ту минуту, когда Джек отвернется или пойдет в туалет, она выбежит из дома и позовет полицию.

"Ты так уверен? – спрашивал себя Карл. – А если они встречаются, если Джеку показалось забавным последние несколько лет встречаться с отцовской подружкой, пока папаша покупает ей разные разности, как, например, "Шевроле-32?"?"

По словам Норма Дилуорта, Джек однажды пытался похитить ее – давно, после поджога нефтехранилища. Он увез Нэнси в дом Норма в Кифере. Но Нэнси узнала Джека, и похищение не удалось.

Тогда в борделе происходило столько всего, что не было времени заниматься тем происшествием. Джек сел за порчу имущества компании, а Нэнси Полис не подавала жалобы о том, что ее похитили.

Можно заехать к ней и сказать, что он проверяет слухи о похищении.

Только сейчас, да? Ее ведь похищали семь лет назад!

Джек сидел в гостиной с открытой дверью; заметив подъехавший "понтиак", он крикнул:

– Нэнси! Ты где?

– Наверху! – отозвалась издалека Нэнси.

– Посмотри в окно!

– Что там?

– Ты только посмотри!

Джек взбежал по лестнице, перепрыгивая через две полированные ступеньки. Ноги скользили, так как он был в одних носках. Нэнси стояла у окна спальни, в которой они провели ночь. Постель была разобрана, повсюду разбросаны вещи. Она смотрела на "понтиак"-седан, припаркованный на улице, и на человека в светло-сером костюме и панаме, который шел по тротуару. Не представляя, кто перед ней, Нэнси сказала:

– Похож на страхового агента. Если не открыть дверь, он уйдет.

– Придется открыть, – хмыкнул Джек. – У нас все окна открыты – ясно, что дома кто-то есть. А еще играет пластинка – Лэнни Росс разоряется на всю улицу.

– Он просто чем-то торгует.

– Значит, тебе все равно, если я от него избавлюсь. – Джек полез под подушку, достал отнятый у Фаусто Басси автоматический пистолет. – Детка, это тот самый маршал, Карл Уэбстер. Представляешь, он пришел повидаться со мной!

– Ты ведь не собираешься на самом деле его убивать? – Нэнси даже улыбнулась, давая понять, что Джеку ее не провести.

– Поговори с ним, пока я надену туфли, – велел Джек. Со времен Билли Кида плохая примета оставаться в носках – ведь Билли застрелили. Это факт. Он спросил по-испански: "Кто там?" Хотел выяснить, кто явился навестить его посреди ночи.

– Джек, ты не застрелишь его в моем доме и не впутаешь в дело меня, – довольно решительно возразила Нэнси.

Хорошо, что она не потеряла голову, не закатила истерику. Ее слова имели смысл, но не тронули Джека. Он сунул пистолет под подушку и присел на край кровати, чтобы обуться.

– Я думал, ты хочешь стать бандитской подружкой, – заметил он, улыбаясь.

Нэнси не ответила ни да, ни нет. Джек поднял голову и увидел, что она стоит рядом с кроватью и держит в руке пистолет Фаусто.

– Я выкину его в окно, – сказала она, – а потом побегу вниз и буду кричать во все горло.

Зазвонил звонок.

Они замолчали. Наконец, Джек сказал:

– Стоило только ухватить тебя за задницу, как ты уже раздумала становиться моей подружкой? Один раз в банке мне попалась истеричка; было совсем не смешно.

В дверь снова позвонили.

– Жаль, – вздохнул Белмонт-младший, – потому что ты баба умная. Ты старше меня, но, по-моему, мы бы с тобой сработались. По крайней мере, на какое-то время... Возвращайся, когда закончишь, – сказал Джек.

Они разделись в другой спальне, чтобы лечь в чистую постель.

– Он интересовался, почему у меня вывеска" "Свободных мест нет", хотя кроме меня нет ни единого жильца. Я сказала, что готовлюсь к генеральной уборке и мне нужно, чтобы дом был пустой.

– А про меня он не спрашивал?

– Я сама завела разговор. Спросила, не по поводу ли Ориса Белмонта он заехал? Притворилась, будто нервничаю. Он ответил: нет, дело в его сыне, Джеке. Только я собралась сказать, что никогда в жизни тебя не видела, как он напомнил, что ты собирался меня похитить. Вот зачем он явился. Ну и дурак же ты – как будто я не знала, кто ты такой. Он спросил, видела ли я тебя с тех пор. Я ответила: "По-вашему, такое возможно?"

– Когда ты спустилась вниз, – ответил Джек, – я передумал убивать его в твоем доме. Тогда нам пришлось бы прятать труп... Хотя место превосходное. Вот бы он удивился, увидев меня на лестнице! Нет, сначала тебе надо было сказать, что тебе некогда.

– Я так и сказала. Объяснила, что готовлюсь к генеральной уборке.

– Да, а потом ты бы позвала его: подождите, у меня для вас сюрприз. И тут сверху спускаюсь я. Он не поверил бы собственным глазам. Мы оба потянулись бы за пушками, но я опередил бы его на миг.

– А если бы он оказался проворнее? – спросила Нэнси.

Они занялись любовью, потом Нэнси оделась, чтобы идти в бакалейную лавку, купить чего-нибудь на обед. Джек напомнил ей про газету. Сам он пока собирался остаться в спальне и немного поспать.

Как только Нэнси вышла из дому, Джек пробрался в спальню, где они провели ночь. Нашел в шкафу старый отцовский костюм-тройку и несколько галстуков, а в комоде – полдюжины белых рубашек. Костюм был сшит по моде двадцатых годов. Потом он стал искать деньги и нашел чуть более трехсот долларов в ящике секретера. Джек надел костюм с рубашкой и галстуком; когда к дому подъехала Нэнси в своем "шевроле"-купе, он был уже готов. Нэнси остановила машину у двери черного хода, чтобы удобнее было вносить покупки в кухню.

Джек вошел, когда Нэнси ставила пакеты на стол. Рядом лежали газета и ключи от машины.

– Ты надел папашин костюм, – ахнула она.

– Думаешь, он будет против?

– Как ни странно, он тебе как раз.

– В талии великоват.

– Смотрится неплохо. – Она оглядела его со всех сторон, спросила: – Уходить собрался?

– Да, пора.

– А я собиралась приготовить обед. Купила отбивные, помидоры, кукурузу в початках...

– Я лучше пойду, – сказал Джек. – Возьму твою машину.

– Вернешься?

– Вряд ли.

– Тогда как ты возьмешь машину?

Джек расстегнул пиджак.

– Она тебе больше не понадобится, – ответил он, вынул из-за пояса пистолет Фаусто и дважды выстрелил в Нэнси, которая в упор смотрела на него.