Небесное созданье

Чужой праздник

В конце дня, на заснеженной трамвайной остановке, у хлопчатобумажного комбината к девушке рабочего вида подошел моложавый мужчина.

— Скажите, пожалуйста, — заговорил он медлительным рокочущим баском, — каким номером можно добраться до центра города?

— На однерке, — отозвалась девушка механически, глядя вдаль, откуда должен появиться трамвай. Усталость и безразличие сквозили в ее озябшем остроносом лице, позе и голосе.

— Это значит, на первом? — уточнил он, улыбаясь мягко и застенчиво. И не отходил, ждал ответа.

— А вы что, иностранец? — огрызнулась она, презрительно дрогнув бледной щекой. — По-русски не понимаете?

— Но в русском языке нет слова «однерка». Есть «единица», — заметил он безо всякой обиды.

— Но ведь поняли же, — выдавила она уязвленно.

— Теперь понял. Большое вам спасибо. — Он склонил голову в знак благодарности, мягко улыбаясь, и все не отходил прочь, испытывая к довольно невзрачной особе какой-то устойчивый интерес.

Наверное, ей стало неловко за свою грубость, и она, помолчав, хрипловато поинтересовалась:

— А куда вам в центр?

— В гостиницу «Центральная».

— На первом доедете до Октябрьской площади. Там, по ходу, пересядете на первый троллейбус и еще проедете две остановки.

— Благодарю, теперь точно доберусь, — очень проникновенно проговорил мужчина и все медлил отходить. — Простите, еще один вопрос, — продолжил он со смущением. — Вы сегодня вечером свободны?

— В каком смысле? — настороженно осведомилась девушка, мельком глянув на незнакомца.

— В смысле, не идете ли на свидание или к друзьям.

— А в чем дело? — сузив глаза, она покосилась на него с недоверчивостью особы, не избалованной вниманием сильного пола, и ее бескровное худощавое лицо презрительно закаменело.

— Понимаете, в вашем городе у меня — ни друзей, ни знакомых. А сегодня, так уж вышло — мой день рождения. Дата, правда, не круглая, но все равно в такой вечер сидеть одному — грустновато.

— Ну и что вы хотите? — спросила она без былой настороженности, но все еще деревянным голосом.

— Хочу пригласить вас в ресторан. Посидеть вдвоем, отметить мой скромный праздник. Обещаю: все будет красиво и чисто.

Она окинула его внимательным женским взглядом, способным даже по незначительным мелочам оценить человека. Перед нею стоял не блистающий особой красотой или статью, но вполне приятный мужчина. Не нахальный, нет, стеснительный и вежливый, а судя по здоровому цвету лица, — непьющий, что само по себе достойно уважения. Ухоженный и явно женатый. Такие бесхозными не бывают. По одежде и манерам не похож на крутого бизнесмена или даже владельца заурядного «комка». Из инженеров или мелкий чиновник. Видать, приехал в командировку и мается в одиночестве.

Затянувшееся молчание девушки мужчина истолковал по-своему.

— Не верите? — пророкотал он и вытащил из внутреннего кармана пальто паспорт. Раскрыл его. — Смотрите: дата рождения — первого марта. То есть — сегодня. Не обманываю.

С безразличием пожав плечами, девушка нехотя заглянула в паспорт. Различила фотографию, весьма схожую с оригиналом и имя — Александр. Фамилия и отчество были скрыты под пальцами владельца. Впрочем, какое ей дело до его фамилии и отчества.

— Ну так как? — рокотал он своим бархатистым голосом. — Вы подарите мне свой вечер?

— Я же со смены, — усмехнулась она невесело, — и не одета для ресторана. Вам бы лучше пригласить кого-нибудь другого. Мало ли свободных девушек.

Пропустив мимо ушей ее слова, он сказал упрямо:

— Если вы, в принципе, не против, мы могли бы встретиться попозже. — Глянул на часы. — Часиков в семь. На дорогу и сборы у вас более двух часов. Соглашайтесь. Очень прошу.

— Даже не знаю… — вздохнула она и помолчала. Потом подняла на него недоверчивые глаза. — А почему вы это предлагаете мне?

— Хочется провести вечер с хорошей девушкой.

— Откуда вам знать, хорошая я или нет?

— Вижу, — легко улыбнулся он.

— А вдруг ошибаетесь?

— От ошибок никто не застрахован. Но, уверен, не ошибаюсь.

— Я не такая современная. Как некоторые…

— И я, наверное, не слишком современный.

— Я не шибко веселая.

— Представьте, и я тоже. Но вдвоем будет веселее.

— Ну хорошо, — помявшись, согласилась она. — Где встретимся?

— На троллейбусной остановке перед гостиницей. Ровно в семь.

Подошел трамвай, и она, торопливо кивнув на прощанье, заспешила к дверям. Невысокая, худенькая, в зеленоватом поношенном пальто с линялым песцовым воротником и в песцовой же видавшей виды шапочке она явно стыдилась своей бедности. И еще ей было неловко от сознания того, что мужчина наверняка смотрит ей вслед.

А он на самом деле смотрел. Взгляд его был изучающ и строг. Но, похоже, его вполне устраивало увиденное, потому что на его полноватых губах означилась сочувственная улыбка.

Без пяти семь он вышел из гостиницы на широкое крыльцо, посеребренное ломким ледком. Сумерки уже опустились на город, растушевав подробности улиц. Неподалеку густо желтели фонари. В струящемся от них зыбком свете посверкивали бока и крыши легковых автомобилей, дремавших у подъезда гостиницы. Над некоторыми из них курился сизый парок от работающих моторов — грелись водители в ожидании хозяев.

Он постоял на крыльце самую малость и начал неторопливо спускаться. Из приоткрытого окна женственно округлой темно-фиолетовой иномарки его тихо окликнули, но он, не услышав, продолжал идти к троллейбусной остановке, вглядываясь в лица встречных людей.

Она приехала, запоздав самую малость.

— Добрый вечер, — пророкотал он, галантно беря ее под руку. — Я должен бы обратиться к вам по имени, но не знаю его. Не находите, что нам пора познакомиться?

— Ольга, — произнесла она сдержанно.

— Александр, — отозвался он в тон и рассмеялся, видя ее смущение. — Расслабьтесь, Оленька, мы же идем праздновать.

В вестибюле ресторана было довольно людно, но швейцар в ливрее тотчас нашел их взглядом, отчего-то выделив эту пару из числа других гостей заведения. Уважительно склонил седую голову и сделал изысканный жест рукой в сторону гардеробной, куда и сам последовал за ними.

— Прошу вас, — сказал швейцар Ольге, готовно становясь у нее за спиной.

Она не помнила, чтобы кто-то помогал ей раздеваться, и засмущалась, но, встретив ободряющий взгляд своего кавалера, стала расстегивать пуговицы пальто.

Под полой у нее оказался целлофановый сверток с гвоздиками.

— Это вам, — сказала она, подавая Александру цветы. — Будьте здоровы и счастливы.

Он бережно принял сверток из ее рук, и его серые глаза растроганно повлажнели.

— Вы грели их возле сердца, и это самый дорогой для меня подарок. Огромное спасибо.

Ольга оказалась в нарядном черном, с блестками, платье. Глаза Александра выразили немое восхищение. И пока она, отойдя к зеркалу, приводила в порядок прическу, он внимательно оглядывал девушку. Платье ей было чуточку великоватым и, кажется, она не очень уверенно себя в нем чувствовала.

Наверное, Ольга увидела в зеркале его изучающий взгляд и прочла в его глазах откровенную жалость, потому что когда она вернулась, выражение ее лица было дерзким, и щеки порозовели от внутренней борьбы.

— Все хорошо? — участливо спросил он.

— Почти, — прошелестели ее подкрашенные тонкие губы. Она глядела на него с вызовом, хотела что-то произнести, но швейцар распахнул перед ними стеклянную дверь в зал, и она отчаянно шагнула вперед, будто ныряя в воду.

В зале перед ними возник гибкий, прилизанный официант, весь внимание и благорасположение. Профессионально белозубо улыбаясь, пригласил их к пустующему столику у стены, не слишком бросающемуся в глаза и откуда хорошо просматривался весь зал.

— Цветы поставьте в воду, — сказал ему Александр, протянув целлофановый сверток.

— Сделаем, сей момент, — сверкнул тот белозубой улыбкой. Положил на скатерть раззолоченную папку меню и исчез.

— Нас тут встречают как родных, — с неопределенной усмешкой заметила Ольга. — Даже как-то странно.

— Благодаря вам, — спокойно отозвался Александр.

— Приятно слушать комплименты. Даже если они и не совсем искренние, — невесело усмехнулась она.

— Считаете, я не искренен?

Неопределенно пожала плечиками.

Он внимательно заглянул ей в глаза.

— У вас пропало настроение. Почему?

— Да так… — поморщилась и вяло махнула рукой.

— Я что-то не так сделал?

— Дело не в вас, — чуть дернула напряженной щекой. — Забудем об этом. Давайте веселиться. И будь что будет.

— Но сначала загляните в меню.

Она отстраненно откинулась на спинку стула.

— Закажите сами. Я сто лет не была в ресторане. Опыта нет.

— Как скажете, — несколько обиженно проговорил он, пододвигая к себе меню. — Постараюсь вам угодить.

Подлетел официант. Поставил вазу с гвоздиками на стол, развернул блокнотик. Карандаш с готовностью завис над бумагой.

Пока Александр заказывал, Ольга оглядывала зал. Народу было много, все столы заняты. На крошечной эстраде, расцвеченной мигающими огоньками, вовсю старались музыканты. Певичка в прозрачном розовом платье, чуть не заглатывая микрофон, пела популярный шлягер, старательно копируя московскую телезвезду. В пространстве между столов плавали танцующие пары. Мужчины — в кожаных куртках, а то и в модном ныне камуфляже. Куртки — нараспашку, на расписных футболках и рубашках мотались кресты и просто цепочки. Партнерши — в блескучих лосинах, в коротких юбочках, с распущенными волосами, с густой косметикой на кукольных лицах.

Люди постарше, посолиднее, в танцах почти не участвовали, восседали за столами, уставленными бутылками и явствами. Женщины среди них сидели в умопомрачительных платьях, сверкая дорогими украшениями, холеные и счастливые.

Ольга не покривила душой, сказав, что давно не была в ресторане. А если точнее, то и была-то всего один раз, да и то три года назад. Они тогда с подружками из бригады обмывали первую Ольгину зарплату. Народ в ресторане был попроще, не то что теперь. Сейчас сюда не только из-за бедности не пойдешь. Вокруг — чуждые люди. Горько рабочей девушке смотреть на их роскошества, и зря она согласилась пойти в ресторан.

Медленно ведя глазами, Ольга приметила: за соседним столом, за спиной Александра, скучали два парня. В плечах — квадратные, шкафоподобные, с короткой стрижкой, отчего их головы, в сравнении с туловищами, казались несоразмерно малыми. Поразили их лица — пустые, без какого-либо выражения, словно маски. И пустые глаза, без проблеска чувств. Парни равнодушно озирали людскую толчею. Перед ними, на скатерти, матово мерцал графинчик с водкой, стояли тарелки с закуской, но они изредка потягивали лишь пепси-колу и дремали с открытыми глазами.

Ольге подумалось, что она не случайно обратила на них внимание. Парни, кажется, тайком на нее посматривали. Женское чутье подсказывало, что она чем-то интересна им. Неужели понравилась? А что, не совсем она и дурнушка, хотя не размалевана тенями и не разодета, как некоторые. Кажущееся внимание шкафоподобных парней несколько взбодрило Ольгу, и она стала наблюдать за ними, но осторожненько, боковым зрением.

Вскоре на столе Ольги и Александра появилась плетеная чаша с фруктами. Уложенные затейливой горкой бананы, яблоки, груши, свисающие кисточки винограда были такие свежие, с капельками росы на боках, что у Ольги сами собой округлились глаза, и она невольно залюбовалась великолепием южных щедрот.

Откровенное восхищение девушки не ускользнуло от кавалера. Его полноватые губы тронула довольная улыбка, хотя глаза оставались сосредоточенно-спокойными. Они у него были очень внимательными, от которых не ускользнуло ничто. И еще в его серых глазах Ольге, временами, виделись начальственно-властные точечки уверенного в себе человека.

Рядом с фруктами встали бутылка шампанского, коньяка, сухого вина, бутылочки пепси-колы и газировки.

— К нам еще кто-то сядет? — озабоченно поинтересовалась она.

— Нет. Только вы и я.

— Тогда зачем всего столько?

— Праздник же… — улыбнулся он.

Стол сервировался с удивительной быстротой. Появились салаты из свежих овощей, бутерброды с красной икрой, янтарные ломтики копченой рыбы с кружочками лимона.

— Вы разоритесь, — обронила Ольга сочувственно.

— День рожденья — только раз в году, — шутливо продекламировал он, откупоривая шампанское и разливая по бокалам. — Начнем? — И поднял бокал на уровне глаз.

— За вас, — сказала она, — подняв бокал. — Чтобы в вашей жизни все было хорошо-хорошо!

— Спасибо, — кивнул он с чувством.

Ольга пригубила из бокала до половины, Александр осушил до дна и показал глазами на фрукты.

— Это — для вас. Так что не стесняйтесь.

Она благодарно улыбнулась, взяла банан.

Бросив себе в рот ягодку винограда, Александр свинтил пробку с коньячной бутылки, спросил:

— Что будете пить дальше? Шампанское, коньяк, сухое?

— Шампанское, — сказала она, слегка заалев от выпитого.

— А мне коньячок больше нравится, — признался он виновато, наполняя ее бокал шампанским и рюмку — коньяком. — Не осуждаете за такое пристрастие?

— Вы — мужчина, вам надо покрепче.

— Молодец, Ольга. Понимаете нашего брата. Кстати, расскажите о себе. Если, конечно, не секрет.

— Какие у меня секреты, — искренне рассмеялась Ольга. — Я из Повалихи. Есть такая деревня на той стороне Оби. После школы приехала сюда и вот работаю.

— Поступить в институт не пытались?

— На очное отделение? Где уж мне. Я средненько училась. Мать хотела дояркой устроить, а подружки на комбинат сманили. Из нашей деревни многие на комбинате работают. Утром — в город, вечером — обратно. Мотаются туда-сюда.

— Но это же так неудобно.

— Зато отработал в городе смену и дыши дома чистым воздухом. А у многих еще хозяйство. Коровы, свиньи, куры…

— Получается, вы наполовину крестьяне?

— Ага, серединка наполовинку.

— А квартиры вашим в городе дают?

— Раньше семейным часто давали. Но это еще при Советской власти. А теперь бесплатно — сами знаете… Строить — у комбината денег нет. Зарплату бы давали вовремя.

— Но вы, как я понял, в городе живете?

— В общаге. Так что я — настоящая рабочая. А вы?

— Закончил политехнический. И самый настоящий итээровец, то бишь, инженерно-технический работник.

— Я сразу так и подумала, — призналась Ольга. — Наверно, к нам на комбинат приехали?

— Вы очень догадливы, — легко согласился он. — Впрочем, хватит о работе. Мы же веселиться пришли. — Поднял рюмку с коньяком, показал глазами на бокал с шампанским. — Давайте выпьем за то, чтобы всем жилось хорошо. И рабочим, и инженерам, таким, как я. И чтобы все мы понимали друг друга.

— Хороший тост, — похвалила Ольга.

Две девицы в тесных юбочках, едва прикрывающих низ живота, и в ажурных блузках, с полуприкрытыми грудями, вызывающе раскрашенные, брели по проходу, ожидающе взглядывая в лица сидящих мужчин. У соседнего, сбоку, стола обе замедлили шаг, искательно уставясь на примеченных Ольгой двух парней. Один из них отрицательно повел головой, и девицы, сразу заскучав, двинулись дальше. Одна обернулась и, уловив прямой взгляд Ольги, скорчила ей гримаску. Позавидовала, должно быть.

Александр вынул из кармана пиджака пачку сигарет, нерешительно повертел в пальцах, спросил:

— Хотите?

— Спасибо, не курю, — мотнула головой Ольга, аккуратно разрезая столовым ножом мягкую плоть груши. — А вы — пожалуйста.

— Можно?

— Конечно. Со всех сторон курят.

Пока он искал в кармане зажигалку и прикуривал, Ольга оглядывала окружающих. Парни за соседним столиком по-прежнему скучали, будто отбывали здесь какую-то повинность. Водка в их графинчике не убавилась. Пить пепси-колу им, видно, тоже надоело, и они лениво курили. Скользящий взгляд Ольги парни, кажется, не заметили, но один из них мимолетно и как бы нечаянно глянул на нее с ощутимым недовольством. И она, будто обжегшись, увела глаза, стала смотреть в центр зала, где за сдвинутыми столами гуляла компания солидных господ и дам. Там громко произносились тосты и звенели бокалы, суетились официанты.

Александр проследил взгляд Ольги.

— Хозяева жизни, — заговорил он задумчиво и негромко. — За этот вечер они прогуляют столько, сколько вам не заработать и за полгода. Представляете?

— Что делать… — вздохнула она.

— Вас это не волнует? — с некоторым удивлением спросил Александр, глядя ей в лицо, подталкивая голосом и взглядом на откровенный ответ.

Ольга отстраненно пожала плечиками, не поднимая глаз. Старательно выковыривала ножом из сердцевины груши коричневые семечки. Ей не хотелось говорить на эту тему и портить себе настроение. Иной раз в цехе бабы накричатся, всех политиков помянут мужицкими словами, а потом одна за сердце держится, у другой голова заболела, а настроение у всех — ни к черту. Ольга и с подругами-то не любила мусолить эту тему, а с малознакомым человеком — тем более. Вдобавок к этому, Ольгу что-то интуитивно настораживало в Александре. Может, то, что он значительно старше, образованнее и выше по положению? А может, и еще что-то их рознит, ей неведомое? Но она понимала главное: они не ровня и подспудно чувствовала перед ним свою униженность, с которой никак не могла справиться, и внутренне напряглась от его вопроса.

— Заметили «мерседесы» у подъезда? — тихо, но настойчиво пытал он, и уже не удивление, а укор сквозил в его голосе.

— И что? — произнесла она простодушно.

— За эти лимузины не деревянными рублями заплачено, а трудом простых людей. В том числе и вашим. Не обидно? В вас не протестует классовое чувство?

— Не думала об этом, — обронила она уклончиво.

— А на работе не клянут бизнесменов всех мастей? За то, что ограбили народ и жируют?

— Там у нас всех подряд ругают.

Ее ответ, похоже, не устроил Александра. Он разочарованно помолчал, смял в пепельнице сигарету и снова спросил:

— Вам бы хотелось, чтобы все обратно вернулось? Советская власть и прочее? Только откровенно.

Она поразмышляла самую малость.

— Наверное, нет. Раньше тоже не рай был.

Александр оживился, в глазах появился азартный блеск.

— А родители ваши? Они ведь в деревне живут?

— В Повалихе, где же еще. Мама — доярка, отец — тракторист.

— Они скучают по Советской власти?

— Скучают, — смущенно улыбнулась Ольга.

— Почему? — нетерпеливо вопрошал Александр. Обнаруживалось, что к политике он питает слабость.

— Зарплату совхоз не дает. Да и раньше их дровами обеспечивали и комбикормом. Теперь спекулянты все захватили и дерут три шкуры. Вообще, в деревне многие недовольны, — проговорила Ольга и подосадовала на себя. Не хотела, а размитинговалась.

Александр мягко улыбнулся.

— Родители не довольны, а дочка довольна.

— Я не говорю, что довольна, — нахмурилась она. — Мы и раньше не шибко богато жили. И соседи — тоже. То-то молодые бежали в город. Не хотели чертомелить от темна до темна.

— Согла-а-сен, — потеплевшим голосом пропел Александр. — И раньше — не рай был. Это вы точно подметили. Однако и не такой ад, как сейчас. Давайте выпьем за светлое будущее.

— Коммунизма или капитализма? — спростодушничала Ольга.

— А вы насмешница.

— Я просто спросила, — произнесла она ровным голосом, уже подустав от скользкого разговора и начиная злиться на кавалера, навязывающего даме политическую беседу. И где? В ресторане, за праздничным столом. Но своего раздражения не выказала.

— Просто? Пусть будет просто, — согласился он и внимательно, с прищуром смотрел ей в глаза. — Давайте, Ольга, выпьем за светлое будущее нашей России.

Ольга кивнула, торопливо подняла бокал и вдруг спохватилась:

— Может, нам встать? Тост-то государственный. Сидя — нельзя.

Он продолжал смотреть ей в глаза, и уже что-то новое появилось в его взгляде, похожее на уважение.

— Да ладно, выпьем сидя, — пророкотал примирительно. — Никто не услышит, а потому — не осудит.

Выпили, закусили деликатесной рыбкой.

Официант принес горячее, точно угадав момент.

— А вы — не простушка, — задумчиво изрек Александр.

— О чем вы? — безмятежно поинтересовалась Ольга, чувствуя, что выкарабкивается из состояния приниженности.

— Да все о том же. Значит, вы не завидуете им?

— Кому — им?

— Сильным мира.

— Я вообще никому не завидую. Что имею, тем и живу.

— Мудро сказано, — похвалил он. — Завидовать никому не надо. Зависть разъедает душу, как ржавчина. Кстати, жизнь у новых русских не такая безоблачная, как может показаться со стороны.

— Откуда вы знаете?

— Знаю… Есть у меня один знакомый. К слову, его мать работала на вашем комбинате… — Поднял рюмку. — Давайте под бифштекс. — И когда выпили и принялись за горячее, продолжил: — Так вот, есть у меня знакомый. Однокашник, вместе в политехе учились. После института он пришел на завод инженером. Толковый был парень, активный. Избрали освобожденным комсомольским секретарем. Потом — секретарем парткома завода. Позже послали секретарем райкома партии в бийскую зону. Представляете, рост? А когда пошла заваруха с перестройкой и демократией, ушел в бизнес. Стал ворочать миллионами. Сейчас — миллиардами… Вы, Ольга, спокойно спите по ночам?

— Не всегда. Когда сильно расстроюсь, долго ворочаюсь.

— Что вас может расстроить?

— Да мало ли что… В декабре брак у меня пошел. Премии лишили. Из зарплаты высчитали. Считаете, пустяки?

— Это досадно. Ну а еще?

— Купила на базаре сапоги с рук, а через неделю у одного подошва отвалилась напрочь. Полночи проплакала.

— И это огорчительно, согласен. А вот отчего не спит мой знакомый? В нескольких коммерческих банках он взял под проценты почти миллиард рублей. Представляете себе такие деньги?

— Наверное, целый мешок?

— Не смейтесь, это действительно много. На эти деньги он купил товар и сдал в торговлю. У торгашей с реализацией возникла проблема. Денег-то у людей нет. Им зарплату, как вашим родителям, задерживают, они и не покупают. А дни идут. Пора возвращать кредиторам деньги с процентами, а где их взять? Но это банкиров не волнует. Они включили счетчик. Представляете ситуацию?

— У всех свои беды. У одних — жемчуг мелкий, у других — суп жидкий. Как говорит моя мама.

— Ваша мама верно говорит. Но слушайте дальше. Расскажу, какие у моего знакомого еще есть заботы…

— Знаю, знаю! — перебила его Ольга. — Еще у вашего знакомого есть конкуренты, которым он мешает жить. И они мечтают его убить. Так ведь? Скажите!

— Вы поразительно догадливы. А потому мой друг держит…

— Телохранителей, — подсказала Ольга.

— Ну вы прямо все знаете, — развел руками Александр.

— Посидите у телевизора, еще не то узнаете.

— Так вот, мой знакомый платит охране большие деньги, а в безопасности себя не чувствует. Представляете, каково знать, что за тобой охотятся, и в любой момент может прогреметь выстрел?

— Это ужасно, — с наигранным сочувствием вздохнула Ольга. — Слава богу, я — бедная. Правда, вечером иду с работы, тоже боюсь. Особенно, если с зарплатой. Всю дорогу молюсь.

— Мой знакомый тоже частенько молится.

— Когда сильно приспичит, — продолжила Ольга в тон.

— Как и вам, — рассмеялся Александр. — У нас ведь, пока гром не грянет… Впрочем, не об этом речь. Богатый свою мольбу, а точнее, просьбу должен подкрепить материально. Например, купить автомобиль для детдома. Или пожертвовать на ремонт церкви. Устроить обед для инвалидов. То есть, к своей мольбе он должен присовокупить деньги на богоугодное дело. И вообще хотя бы раз в год обязан совершить что-то хорошее для бедных. Безо всякой просьбы к господу. Этот день мой знакомый называет прощеным.

— И это помогает ему?

— Представьте, да. После доброго дела его душе легче.

— Успокаивается совесть, — кивнула Ольга, и вскинула на него зеленоватые, цвета жухлой травы глаза. Огорошила вопросом:

— А вы очень богаты?

Он даже поперхнулся дымом и вмял окурок в пепельницу.

— С чего вы взяли?

— У вас сигареты «Мальборо». Их курят крутые.

— Только и всего? — рассмеялся облегченно. — У меня же — праздник, а потому могу себе позволить кое-какую роскошь. Кстати, хочу задать нескромный вопрос.

— Сколько мне лет?

— На сей раз не угадали. Вы ведь не замужем?

— Была бы замужем, не сидела бы сейчас с вами.

— Это еще ни о чем не говорит. Некоторые замужние женщины ходят в ресторан с любовниками.

— Надеюсь, я к таким относиться не буду. Когда выйду замуж.

— Прошу прощения. Я не это имел в виду. Вопрос задал совсем по другому поводу. Нынешние девушки грезят о богатом женихе. Вы тоже? Если откровенно…

Ольга рассмеялась, но невесело.

— Лично мне это не грозит.

— Почему?

— Богатые хотят иметь все красивое. Квартиру, обстановку, посуду, собаку. И жену красивую. Чтобы украшала существование. И дети бы от нее пошли красивые…

Александр, слушая, смотрел на нее и видел опущенные уголки губ, различил ранние морщинки под глазами. Представил ее себе лет через десять. Усталая, издерганная, погасшая. И мужа ее разглядел дальним зрением. Такой же замухрыжистый бедолага, да еще и запивает от безысходности.

Словно прочтя его мысли, Ольга спросила с хрипотцой:

— Я страшненькая, да? Только честно.

Он ошарашенно втянул голову в плечи.

— Кто вам это сказал?

— Сама знаю. Каждый о себе все знает. Вот сижу и гадаю: почему вы пригласили меня? Ведь могли найти и покрасивее. Я что, показалась такой доступной?

— Я не думал, доступная вы или нет.

— А зачем взрослому мужчине, да еще командированному, приглашать девушку в ресторан, тратиться на нее, а потом просто проводить домой? Какой смысл?

— Вы меня, Ольга, ставите в тупик.

— Да вы сами себя туда загнали. Потому что на остановке говорили одно, а думали другое.

— Интересно, что же я думал?

— Думали, после ресторана пригласить к себе в номер.

— А вы пошли бы? — усмехнулся он, откинувшись на спинку стула и скрестив на груди руки.

— Нет, — решительно тряхнула кудряшками. — Нам, некрасивым, нельзя растрачиваться. На лице нет красоты, так пусть хоть в душе останется какая-то ценность. Больше у нас ничего нет.

— По-вашему, если мужчина приглашает девушку, то думает только о том, как бы с нею переспать? И другого расклада быть не может? — усмехнулся он с грустью.

— Это не только по-моему. В жизни так сплошь и рядом.

— А если мужчине просто интересно поговорить с девушкой? Это вы исключаете напрочь?

— Не я исключаю. Жизнь исключает.

— Зачем же вы пошли со мной?

— Вы были на остановке такой скромный, одинокий…

— А теперь?

— Теперь совсем другой.

— Интересно, какой?

— Итоги подводить рано. Ведь вечер еще не кончился.

— Хотите потанцевать?

— Не очень, — поморщилась она. — Но если желаете, пойдем.

— Ладно, повеселимся, не вставая, — махнул он ладонью, как бы отметая свое предложение. — Не будем людям глаза мозолить. Давайте поиграем в откровение. Я вопрос вам, вы — мне.

— Годится.

— Начинаю первый. Что вы вообще обо мне думаете?

Посмотрела на него задумчиво и затаенно.

— Ну, вы — приятный мужчина. Спокойный, вежливый, грамотный. Вы женаты, и есть ребенок. Наверное, уже в первый класс ходит. В семье — ладите. И еще: вы — какое-то начальство. Может, даже больше. Все угадала или нет?

— Насчет «приятный» — решать не мне, — улыбнулся он, — но за добрые слова — спасибо. Есть жена и сын. Он в первый класс ходит. Вы что, ясновидящая?

— Насчет сына? Простая арифметика.

— А то, что в семье ладим?

— Видно, что о вас заботятся. Вы ухоженный, домашний. И еще в вас есть спокойная основательность. Холостяки — совсем другие.

— Логично рассуждаете. Теперь угадывать — моя очередь.

— Только, чур, пощадите мое самолюбие. И не говорите, что я — приятная, симпатичная и прочее.

— Но вы на самом деле — приятная девушка. И это не комплимент, а факт. И еще — умница.

— Ой, ну, пожалуйста, не надо! — мило зарумянилась Ольга, — а то возьму и поверю.

— Да, да, вы — умница. С вами интересно разговаривать. Послушаешь и не поверишь, что простая рабочая.

— Рабочие разные бывают, Александр.

— Вам бы еще умного мужа.

— Буду искать, у которого красота — не на лице.

Александр долил ей шампанского.

— Да поможет вам бог.

— Спасибо. — Ольга чуть пригубила из бокала. — Вот вы спросили, завидую ли богатым. Богатым не завидую, а красивым — грешна — завидую. Сколько я слез пролила… Вот подружка моя. Вика… До чего хорошенькая! Ну прямо куколка! Она не сильно задумывается, как выйти замуж. Ей — не страшно. Живет вольно, берет от жизни все. А надо будет — жених сразу найдется. Любой посчитает за счастье. И скольких она перебрала до него — не в счет. Вика свою судьбу симпатичной мордашкой устроит. А как мне? Вся надежда — только на свои силы. Вот поступила в текстильный институт, заочно. Работать и учиться — это личной жизни не видеть. А куда деваться? Не до пенсии же мотальщицей стоять. Лет через пять, может, тоже итээрэшницей стану, как вы… — Ольга вдруг беспокойно встрепенулась. — Который час?

— Без пяти десять.

— Какой ужас! Мне пора домой.

— Может, с полчасика еще посидим?

— Я бы рада, да на смену рано вставать. Большое вам спасибо за вечер. Все было чисто и честно. Как и обещали.

Он обескураженно развел руками.

— Жаль. Но как скажете.

Александр подозвал официанта и рассчитался.

Поднимаясь, Ольга бросила сожалеющий взгляд на оставшиеся фрукты в плетеной чаше, и это от Александра не ускользнуло.

— Возьмите их с собой в общежитие.

— Ой, нет! Что вы! — Ольга испуганно отстранилась.

— Вам их уложат в пакет.

— Нет, нет. Спасибо.

— А ведь жалко их оставлять?

— Очень даже жалко. Но не возьму. Не обижайтесь.

Оделись и вышли на улицу.

— В какой стороне ваше общежитие? — спросил Александр, достав сигареты и похлопывая себя по карманам.

— Близко. Всего две остановки. Да вы не беспокойтесь. Я сама как-нибудь доберусь.

— Зачем же «как-нибудь». Я обещал проводить до дома. А если обещаю, непременно делаю.

— Ну как хотите…

— Одну минуту, Ольга… — Александр поозирался и, держа в пальцах сигарету, свернул к одной из легковых машин, где маячила фигура водителя. Прикурил и вернулся. — Кажется, зажигалку на столе оставил, — сказал он беззаботно.

— Так сходите за ней, я подожду.

— Потом схожу. — И взял ее под руку.

Они втолкнулись в автобус, через две остановки вышли и медленно шагали узкой темной улочкой. Вокруг — ни фонарей, ни прохожих. Ольга зябко поежилась.

— Я такая трусиха. Всегда боюсь тут поздно ходить. И хотя взять у меня нечего, все равно — мурашки по коже.

— У девушки всегда есть что взять, — усмехнулся Александр и, чувствуя, как вздрогнула ее рука, добавил укоризненно: — А еще хотела одна идти.

— Мне просто неловко было, — смущенно рассмеялась она. — Какая тишина и безлюдье. — Вам не страшно?

— Нет, — со смешком ответил он. — Верю в своих ангелов-хранителей. Надеюсь, не дадут в обиду.

— У вас их много?

— Не много, но надежные.

— А говорят, у каждого человека только один ангел-хранитель. — Ольга улыбнулась во тьме. — Чем вы лучше других?

— Это от бога — один.

— А от кого остальные?

— От самого себя.

— Разве так бывает?

— Почему бы нет. Если очень хочется. Впрочем, это шутка.

Некоторое время шли молча, слушая, как хрустит снег под ногами. Оба они понимали, что скоро их общая дорожка кончится и что теперь нужны какие-то прощальные слова.

— А вон и мое общежитие, — сказала Ольга с легкой грустью и облегчением одновременно, показав рукой на двухэтажное здание старой постройки, темнеющее в глубине двора. Перед входом тускло светил фонарь, оттеняя окружающую тьму.

Не сворачивая с тротуара в глубь двора, Александр остановился. Остановилась и Ольга.

— Спасибо вам за чудесный вечер, — проникновенно сказала она.

— И вам спасибо, — отозвался Александр. — За то, что поверили. За то, что украсили мой скромный праздник. Мне было с вами интересно. Общение душ — выше общения тел.

— Это верно, — прошептала она.

— Тогда дайте вашу руку.

Она сняла варежку, протянула ему теплую ладонь и почувствовала на запястье прикосновение чего-то металлического.

— Что это?! — вскрикнула она тревожно.

— Симпатичные часики с браслетом, — успокоил он.

— Зачем? Что вы! Не надо!

— Примите, Оленька, от чистого сердца.

— Но ведь не у меня день рождения, у вас!

— А когда ваш?

— В мае.

— Всего через два месяца? Ну вот, считайте это моим подарком к вашему дню рождения.

— Но мне так неловко…

— Не мучайтесь, Ольга, все нормально. Желаю всего самого светлого. И прощайте.

— Вам тоже всего-всего… — выдохнула она и пошла в глубь двора к освещенному входу.

Когда Ольга вошла в комнату, подруга в постели читала, явно дожидаясь ее. Откинула в сторону книжку, на кукольном личике — неутоленное любопытство.

— Ну, как твой залетный?

— Улетел, — ровным голосом ответила Ольга.

Сняла пальто и шапку. Подошла к окну, поглядела в темень и задвинула шторку. Стащила с себя платье с блестками, аккуратно повесила на спинку стула. Все это она проделала спокойно, но глаза от подруги прятала, не хотела встречаться с нею взглядом. А та следила за движениями Ольги, сгорая от нетерпения.

— Как тебе было в моем платье? — не удержалась подруга. — Ты, наверно, так шикарно смотрелась!

— Спасибо, — тусклым голосом отозвалась Ольга. Откинула покрывало на своей кровати и легла, невидяще глядя в потолок.

Подружка подпорхнула к ней, присела на кровать.

— Ну, Оль, ты че такая-то? — надув губки, заговорила она, бережно расправляя розовые кружевчики на комбинации Ольги. И увидела на руке часики. — Ух, ты! Какие красивые! Дорогие, наверно. — Вертела Ольгину руку так и эдак, разглядывая часы. — Заработала что ли? А такую скромницу из себя строила…

— С ума сдурела! — вспыхнула Ольга. — Просто подарил.

— Ни за что, ни про что?

— Представь себе.

— И хочешь, чтоб я поверила?

— Я бы и сама не поверила, но это так.

— Расскажи толком-то: что и как. Хорошо ли в кабаке погудели? Что ели, что пили? Ты, прям, как замороженная.

— Нормально посидели. Было шампанское, фрукты, разная вкуснятина. Проще сказать, чего не было. Представляю, сколько истратил. Аж жалко его стало.

— Ясно-ясно. Посидели. А потом?

— Проводил до общаги.

— И все? — округлила подруга глазки.

— Все.

— Ну, хоть поцеловал?

— Даже не пытался.

— И там в номер к себе не звал?

— Нет.

— Чего ж ему надо было?

— Просто поговорить.

— Но так же не бывает.

— Как видно, бывает.

— Может, он втюрился в тебя?

— Нет, Вика. Я бы почувствовала.

— Не обещал еще приехать?

— Ничего не обещал. У него жена и сын.

— Чокнутый какой-то… Девке мозги напудрил и слинял.

— Да нет, не чокнутый, — со вздохом проговорила Ольга. — Мужичок он особенный.

— Все они особенные, пока в постель не затащат. А потом…

— Не надо, Вика, — поморщилась Ольга. — Не надо.

Помолчали, глядя в разные стороны. Ольга — в потолок. Вика — в затаенное лицо подруги.

— Может, еще приедет? — обнадеживающе обронила Вика.

Ольга медленно повела головой из стороны в сторону.

— Не приедет.

— И что теперь?

Ольга невесело рассмеялась.

— А ничего. Буду жить дальше.

Александр видел, как легкая фигурка приблизилась к крыльцу, отворила дверь, оглянулась, глядя во тьму, где он стоял, помахала напоследок варежкой и исчезла за хлопнувшей дверью.

Он достал сигарету, щелкнул зажигалкой. Мельком глянул на часы и, немного пройдя по темной улице в обратную сторону, остановился, озирая окрестности.

Сзади, без света, бесплотной тенью подкатил темный легковой автомобиль. Распахнулась передняя дверца. Александр молча опустился в мягкое кресло, продолжая задумчиво курить.

На заднее сиденье, с двух сторон, плюхнулись два крупных парня, возникшие из темноты.

Александр бросил сигарету в снег и захлопнул дверцу. Автомобиль тронулся с места и, включив фары, понесся безлюдными улицами к выезду из города.