Нечисть

Глава 7

29 Миртула, год Возвышения Эльфийского Рода

Аот и Яркокрылая разглядывали раскинувшуюся внизу деревню. На первый взгляд Дулос, куча сараев и домов с покрытыми дерном крышами, выглядел обычным поселком, но наездник отметил, что в полях не видно ни одного работника, а овцы, свиньи и прочий домашний скот валяются в загонах, разорванные на части. Наездник, опять использовавший чувства своего фамильяра, почти сразу уловил характерную вонь падали.

— Тут побывала нежить, — произнес он.

— О, неужели? — откликнулась Яркокрылая.

Зрелище внизу слишком сильно напоминало резню в Тазарской крепости и около реки, поэтому Аот не поддержал иронический тон грифонихи. Вдобавок перед ними стояла важная задача.

— Вопрос в том, покинули ли они эти места или до сих пор где-нибудь прячутся?

— Не знаю. Отсюда не поймешь.

— Верно. Может, Пылающие Жаровни или некроманты смогут что-нибудь выяснить. Поворачивай-ка назад.

Грифониха развернулась. Её крылья, отливавшие в солнечном свете чистым золотом, размеренно опускались и поднимались; вскоре впереди показался их отряд.

Он был гораздо меньше той армии, что встретила нежить в начале Тазарского тракта. Получив проход к центральному плато, орда распалась на множество маленьких групп, поэтому, чтобы как можно быстрее уничтожить этих тварей, Нимии Фокар также пришлось разделить свои войска.

Яркокрылая приземлилась рядом с группой лейтенантов — Красных Волшебников и жрецов Коссута. Нимия назначила главным Аота, и, теоретически, все они были его подчиненными, но Красные Волшебники не желали повиноваться кому-либо, не носящему алые одежды, а священники и вовсе возомнили о себе невесть что, почему-то решив, что Сзасс Тэм и другие зулкиры едва ли не умоляли Ифегора Ната послать их на это задание.

Аот по мере сил пытался улаживать разногласия между ними. Каждый раз перед тем, как принять окончательное решение, он выслушивал их советы, пусть его лейтенанты порой и демонстрировали глубокое невежество в вопросах военного дела, и делал вид, что взвешивает их слова. До сих пор, кажется, это работало.

— На деревню напали, — произнес он, спрыгнув со спины Яркокрылой. — Нежить.

Чати Оандем нахмурилась, вертя в руках свой красный металлический факел. Несмотря на то, что у этой кареглазой жрицы Коссута были старые шрамы от ожогов на левой щеке (возможно, результат неудачного заклинания), Аот все равно находил её довольно миловидной. Наверное, жрица казалась такой обаятельной из-за своей энергичности и живого ума.

— Они так далеко забрались на запад… все ближе к Элтаббару.

— Да, — ответил наездник. — Это тревожные вести. Интересно, решатся ли они атаковать Сураг и Тазрумарос? — У этих больших городов были шансы успешно отбить нападение. — Но сейчас мы не о том должны беспокоиться. Кто-нибудь может узнать, что творится в поселке?

Чати открыла рот, намереваясь предложить свою помощь, но её опередил Урхур Хапет. Этот болезненного вида некромант с мелкими, словно съежившимися чертами лица не довольствовался простыми одеяниями Красного Волшебника. Помимо обычной мантии он носил плащ и головную накидку до плеч самых разнообразных оттенков красного и позвякивающее ожерелье из человеческих позвонков и костяшек пальцев.

— Если это действительно поможет, — произнес он надменным тоном — ни дать ни взять лорд, снисходящий до просителя. — В любом случае, нам нужно подойти поближе, чтобы я смог увидеть деревню своими глазами.

Отряд двинулся вперед. Аот удостоверился, что воины сохраняют боевое построение и держат оружие наготове. Они с Яркокрылой только что осмотрели подходы к деревне и не заметили ни одного признака присутствия врагов, но после неожиданного появления лацедонов он не хотел больше полагаться на волю случая.

Но переход прошел без каких-либо происшествий. Вскоре вдали показался поселок. Сосредоточившись, Урхур свистящим голосом произнес заклинание и взмахнул сделанным из спаянных бедренных костей жезлом. Вокруг него сгустилась темнота — словно солнце на миг исчезло за облаками. Это неприятно напомнило Аоту способность ночного охотника поглощать свет.

— Там есть нежить, — сообщил некромант. — И немало.

— Тогда мы должны выбить их оттуда, — ответил Аот.

Урхур одарил Аота снисходительной улыбкой.

— Имеешь в виду — сжечь деревню? Так намного проще и безопаснее, вдобавок, готов поспорить, наши друзья-жрецы ждут не дождутся возможности пустить в ход свои новые игрушки.

В отличие от разозленных Пылающих Жаровен Аот всеми силами постарался скрыть свое раздражение.

— Может, и так, но там все ещё могут оставаться выжившие.

— Вряд ли. В любом случае, это всего лишь крестьяне.

— Если мы сожжем это место дотла, то не сможем ничего узнать о наших врагах.

— И что же ты хочешь узнать?

— Когда узнаю, то скажу. — Аот вспомнил о своем намерении по возможности избегать конфликтов и обернулся к остальным офицерам. — А вы что думаете?

Как он и ожидал, остальные некроманты все как один встали на сторону своего коллеги, а жрецы Коссута, к вящему облегчению Аота, согласились с наездником. Не стоило Урхуру их поддразнивать. В любом случае, теперь у Аота была возможность принять нужное решение, не опасаясь лишний раз задеть гордость Красных Волшебников — по крайней мере, он на это надеялся.

— Я очень уважаю ваше мнение, — ответил он Урхуру, — но, думаю, в данном случае имеет смысл пойти сложным путем. Мы разделимся на группы и обследуем дом за домом. В каждом отряде должен быть как минимум один жрец и некромант. Фанатики Черного Пламени, держитесь поближе к Пылающим Жаровням. Защищайте их, если появятся подавляющие или кто-нибудь в таком роде. Всем все понятно?

По-видимому, да. Хотя, отвернувшись, наездник услышал, как Урхур прошептал одному из некромантов, что это преступление — позволять ублюдку-рашеми ради горстки сородичей рисковать жизнями мулан.

Было похоже, что сражаться придется на земле, поэтому, когда отряд продолжил путь, Аот и Яркокрылая пошли плечом к плечу с остальными солдатами.

— Ты должен был наказать Урхура Хапета за непочтительность, — сказала наезднику грифониха.

— Да я тогда бы и глазом моргнуть не успел как оказался бы в цепях за решеткой, — возразил Аот. — Не сейчас, так по окончании похода.

— Если бы тебе удалось в достаточной степени запугать его, то нет.

— Как ты думаешь, легко ли запугать некроманта, привыкшего постоянно иметь дело с нежитью?

Но в словах Яркокрылой все же была толика здравого смысла. Пламенный Лорд видит, Аот никогда не стремился вести за собой людей. Вкусная еда, хорошая выпивка, женщины и полеты — вот все, что ему нужно от жизни. Самое забавное, что свою нынешнюю должность он получил не за участие в какой-нибудь победоносной кампании, что было бы более логично, а за то, что оказался очевидцем нескольких поражений и просто ухитрился выжить.

Аот знал, насколько он хорош как боевой маг и наездник на грифоне, но — командир? Так или иначе, ему не оставалось ничего иного, кроме как делать все, что было в его силах.

— Урхур может и не пережить эту битву, — продолжала Яркокрылая. — Так будет лучше для всех. — Иногда, несмотря на её выдающийся ум, дикая грифонья натура все же брала в ней верх над цивилизованностью.

— Нет, — возразил Аот. — Слишком рискованно, да и глупо было бы сейчас лишиться одного из наших самых ценных союзников. В любом случае, я так вопросы не решаю.

Грифониха раздраженно взмахнула крыльями, её перья вздыбились.

— Именно из-за своей щепетильности ты так и не попал в ряды Красных Волшебников.

— А я-то был уверен, что все мои беды только из-за маленького роста.

По мере приближения отряда жужжание мух над развалинами загонов становилось все громче, а вонь запекшейся крови и разложения — сильнее и омерзительнее. В такой теплый весенний денек, когда небо было чистым и голубым, эти запахи и звуки, как и само присутствие затаившейся нежити, казались до нелепости чужеродными.

Ему пришло в голову, что враги, оказавшись на свету, не смогут дольше прятаться. Если ему каким-то образом удастся открыть дорогу для солнечных лучей… Концом копья наездник указал на сарай, к которому приближался его отряд. Похоже, этим зданием некогда владели несколько семейств сообща, таким оно было большим.

— Можешь проделать дыры в крыше?

Яркокрылая не стала задавать лишних вопросов. Грифониха была достаточно умна, чтобы понять его с полуслова. Даже если нет, она могла быстро сориентироваться, используя их психическую связь.

— Могу, — она развернула крылья. Аот отступил на шаг, чтобы освободить ей пространство для взлета.

— Будь осторожна.

Грифониха взвизгнула — насмешливо, как он понял, — и взмыла в воздух.

Аот и остальные приблизились к двери. Наездник двинулся было вперед, но на пороге помедлил. Должен ли он, как их предводитель, первым броситься навстречу неизвестной опасности, или лучше послать кого-нибудь из простых солдат? После моментного колебания наездник решительно пошел вперед. Лучше рискнуть, чем поддаться трусости.

Внутри валялись изуродованные туши лошадей и коз. Жужжание мух стало громче, а в застоявшемся, теплом воздухе вонь тления заметно усилилась.

Крыша здания хрустнула, и первый луч солнца озарил эту безрадостную картину. Какое-то время ничего не происходило, лишь мухи продолжали роиться над тушами да пылинки плясали в солнечных лучах. А затем из-под груды сена поднялся первый зомби. Мужчина был до сих пор одет в домотканую одежду, а тление едва тронуло его плоть, но никто, увидев его остекленевшие глаза и безвольно обмякшее лицо, не принял бы его за живого. Зомби сжимал в руках косу, держа её, словно меч. Издав невразумительный каркающий хрип, он двинулся вперед. За его спиной из своих укрытий стали появляться остальные чудовища.

Направив кончик копья в сторону врагов, Аот приготовился применить какое-нибудь из заранее подготовленных заклинаний. Однако прежде чем он выбрал, что же пустить в ход, вперед шагнула Чати. Жрица не стала использовать свой факел. Уставившись на зомби горящим взглядом, она быстро вознесла молитву своему богу. По телу женщины заплясали голубые и желтые огоньки, и Аот отшатнулся, почувствовав исходящий от неё сильный жар. Тварей охватила яркая вспышка пламени, и они мгновенно рассыпались в пыль. Вооруженный топором солдат с лицом, искаженным от ярости и ненависти, встал перед единственным уцелевшим зомби. Легко увернувшись от неуклюжего взмаха дубинки, он отсек сжимавшую оружие серую руку. Следующим ударом легионер размозжил нежити череп.

«Неужели это все? — подумал Аот. — Мы очистили сарай?» Яркокрылая взвизгнула:

— Берегись! Сзади!

По краям кучи сена, лежавшей на глиняном, усыпанном соломой полу, клубился мрак, водопадом стекая вниз. На первый взгляд поток тени казался однородным, но, обрушившись, он разделился на множество изменчивых, призрачных фигур. Их было сложно различить, но Аот увидел силуэты людей и собак.

Даже те солдаты, кто не разбирались в речи Яркокрылой, правильно поняли смысл её предупреждающего вопля. Но твари все равно двигались слишком быстро, и кое-кто из воинов не успел среагировать вовремя. Тени вцепились в тела своих жертв, жадно терзая плоть. Пусть от прикосновений призраков не оставалось никаких видимых следов, атакованные духами воины начали задыхаться, а некоторые рухнули без сознания. Тот самый солдат, что только что уничтожил зомби, взревел и взмахнул топором, намереваясь разрубить ближайшего духа пополам. Но удар не нанес нежити никакого вреда, и призрак глубоко погрузил свои нематериальные пальцы в лицо противника. Воин рухнул навзничь, увлекая за собой присосавшегося к нему, словно пиявка, духа.

— Простым оружием этих тварей не возьмешь! — крикнул Аот. — Если вы не владеете магией, отступайте за спины тех, кто владеет! — Он повернулся, чтобы приказать Чати пустить в ход факел.

К несчастью, она выронила его при первой же атаке. В жрицу вцепился туманный силуэт призрачной гончей. Использовав ту же силу веры, что уничтожила зомби, она легко могла бы прикончить или, по крайней мере, отогнать врага, но то ли от волнения, то ли из-за слабости от невидимой раны женщине никак не удавалось сосредоточиться. А монах, который должен был её защищать, оказался втянут в схватку с двумя другими тенями — человекообразной и собачьей.

Зарядив копье силой, Аот пронзил тело напавшей на жрицу твари. Острие прошло через спину призрака и вонзилось в пол, и дух растворился в небытии.

— Благодарю, — запинаясь, проговорила Чати. Её зубы стучали, словно от холода.

— Подними факел и используй его, — Аот резко оборвал себя, краем глаза заметив какое-то движение. Он обернулся навстречу новому врагу.

Похоже, что эта тень сжимала в руках боевой топор. Несмотря на её размытый силуэт, Аот безошибочно опознал одежды легионера — это был тот самый воин, что прикончил зомби. Понадобилось всего несколько мгновений, чтобы после смерти солдат превратился в нежить и напал на своих бывших товарищей.

Наездник попытался взмахнуть копьем, чтобы пронзить врага, но наконечник оружия слишком глубоко ушел в пол. Ему пришлось потратить несколько драгоценных мгновений, чтобы высвободить его, и за это время зомби успел приблизиться и взмахнуть топором.

Аоту повезло, что оружие легионера утратило материальность, превратившись в собственную тень. Будь топор из стали и дерева, этот удар отсек бы наезднику правую руку у самого плеча. Когда лезвие коснулось Аота, рука его моментально онемела, а по всему телу начал растекаться леденящий холод. Наездника охватила слабость, колени его подогнулись. Он замешкался, и призрак поднял топор для следующей атаки.

Но ударить не успел. Духа охватила яркая вспышка пламени, и он растворился в воздухе. Этот огонь легко мог бы задеть и Аота, учитывая, насколько близко они стояли, но наездник не был склонен жаловаться.

— Благодарю, — выдохнул он Чати.

— Теперь мы в расчете, — ухмыльнулась жрица. Держа посох в вытянутой руке, она огляделась в поисках следующей цели.

Пытаясь выровнять дыхание, Аот воспользовался одной из своих татуировок, чтобы прогнать слабость и холод. Затем он быстро произнес заклинание. Вырвавшиеся из кончиков его пальцев стрелы голубого огня устремились в сторону призраков. Кое-кто из духов, вовремя заметив опасность, попытался увернуться, но магические снаряды, моментально меняя траекторию полета, безошибочно находили цель. Одним из достоинств этого заклинания было то, что в большинстве случаев им нельзя было промахнуться.

Затем наездник вызвал потрескивающую, разветвленную молнию. Это заклинание подействовало не хуже, чем предыдущие, и множество теней бесследно растворились в воздухе. Но оставшимся, кажется, его магия никак не повредила. Более того, они, похоже, вытягивали сущности павших и таким образом становились все сильнее. Наездник впервые задумался, сумеет ли он и Пылающие Жаровни уничтожить врагов до того, как духи прикончат весь его отряд.

Наверху что-то затрещало. Протиснувшись в созданную ею в крыше дыру, Яркокрылая рухнула вниз, увлекая за собой целый водопад кусков древесины и гонта. Очутившись между несколькими тенями, грифониха сразу же пустила в ход свои когти и клюв.

Её вмешательство переломило ход битвы. Прошло совсем немного времени, и последние призраки уже растворились в воздухе.

Грифониха встряхнула головой.

— Послал меня на крышу делать дырки. Отличная идея.

— Это и вправду было бы полезно, — возразил Аот, — имей мы дело с другим видом нежити, например, с вампирами или кое-какими из прятавшихся тут призраков. — Что-то из сказанного ему показалось неправильным, но он не был уверен, что именно. В любом случае, времени на то, чтобы разбираться в своих мыслях, у наездника не было. Аот повернулся к Чати. — Можешь позаботиться о раненых?

— В первую очередь о тебе, — ответила она. Жрица пробормотала молитву, и вокруг её руки вспыхнул ореол голубого пламени. Кончиками пальцев она коснулась лица Аота. Раньше наездник уже получал исцеление от священников Огненного Лорда, но и на этот раз он едва удержался от того, чтобы не отшатнуться с дрожью.

Но исцеляющая процедура оказалась неожиданно приятной, и не только потому, что струящееся по его телу пламя не обжигало, а дарило согревающее тепло, смывая холод и истощение. Так же, как и его, её пальцы были покрыты мозолями — пальцы женщины, способной одинаково умело сражаться с врагами своей веры как магией, так и простым оружием, — но её прикосновение оказалось неожиданно нежным. После окончания исцеления Чати не сразу отвела руку от его лица.

Тут было над чем подумать, но не сейчас. Он не знал, какие ещё твари скрываются в деревне и как идут дела у остальных групп. Подождав, пока жрица позаботится об остальных пострадавших от призраков воинах, наездник отдал приказ построиться, и отряд двинулся дальше.

Аот не имел понятия, почему нежить не разбрелась по деревне поодиночке, а засела в четырех разных местах довольно большими группами. Может, они так сделали для того, чтобы в случае чего легче было защититься, или из-за какого-то стадного инстинкта? Он не слишком хорошо знал повадки этих тварей, чтобы судить об этом. Уничтожить три оставшиеся группы оказалось непросто, но ни одна из этих схваток и сравниться не могла с той, что произошла в сарае. Наконец все закончилось. «Тэйские войска успешно зачистили деревню, понеся допустимые потери», — так, наверное, сказала бы Нимия Фокар.

Окинув хмурым взглядом лежащие на земле тела павших солдат, Аот понял, что ему сложно разделить её точку зрения. За годы службы он успел привыкнуть к смерти товарищей, но никогда ещё ему не приходилось самому отправлять их навстречу гибели.

Урхур Хапет подошел, чтобы осмотреть тела. Его позвякивающее ожерелье светилось зеленоватым светом — возможно, это было одним из побочных эффектов использованного в бою заклинания.

— Понятно, — произнес некромант. — Кажется, выживших все-таки не оказалось.

— Нет, — ответил Аот.

— Тогда, полагаю, ты получил какие-то новые сведения, которые бы оправдали наши потери.

Аот заколебался, пытаясь вспомнить, что за смутная мысль пронеслась в его мозгу, когда Чати сожгла зомби. Она все ещё продолжала от него ускользать.

— Не знаю. Наверное, нет.

Урхур насмешливо оскалился.

— Во имя Темного Солнца! Если ты претендуешь на звание волшебника, веди себя соответственно. Хватит мямлить. Тут ты оплошал, но тебе повезло. К счастью, у тебя есть мы. Некроманты все исправят. А теперь просто отойди и дай мне сделать свою работу.

Аот послушался Красного Волшебника. Урхур бросил на тела полную горсть черного порошка, а затем проделал посохом несколько сложных пассов. Хоть Аот и сам был магом, он не смог опознать тот грязный, скрежещущий язык, на котором некромант прочитал заклинание, но само звучание грубых строф заставило его ощутить тошноту. Земля с рокотом дрогнула.

Аот не знал, почему его вдруг охватило сильное желание прервать ритуал. Он и сам не раз сражался плечом к плечу с зомби — даже сейчас благодаря некромантам в его отряде насчитывалось несколько этих созданий — вдобавок Сзасс Тэм лично позволил своим подчиненным использовать тела павших солдат. Конечно, любой нормальный человек испытывал инстинктивное отвращение к некромантии и её деяниям, но он все равно не понимал, почему происходящее его так взволновало.

Мертвецы поднялись на ноги. Они не были похожи на вялых, неуклюжих зомби — эти существа двигались с той же ловкостью, что и при жизни. В их глазницах вспыхнули желтые огни, и ужасающие воины, повернувшись к Урхуру, отдали ему честь.

— Видишь? — спросил Красный Волшебник. — Вот тебе солдаты, готовые служить нам и дальше. Только сейчас они будут беспрекословно повиноваться приказам и не смогут испытывать страх. Они стали более сильными и устойчивыми к ранам. С какой стороны ни глянь, они стали лучше.

Покорный воле Ксингакса зомби горного великана возился с множеством линз, закрепленных на вращающихся кронштейнах. Неповоротливое создание пыталось дать своему близорукому хозяину с его расфокусированным зрением возможность в подробностях рассмотреть, что происходит внизу. Но, как бы зомби ни старался, ему никак не удавалось выстроить стекла в правильном порядке. Наконец Ксингакс отослал слугу, приподнялся на сиденье и ухватился за рычаги кривыми, короткими ручками с маленькими, гниющими пальцами.

Дело пошло быстрее, и к тому моменту, когда двое одетых в алые мантии волшебников завершили своё сложное многозвучное заклинание, он как раз успел отрегулировать линзы.

Позвякивая, куча костей в середине магической фигуры зашевелилась и начала изменяться. Конечно, для этого ритуала требовалось несравнимо меньше умения, чем для поднятия человеческого или звериного скелета. Заклинателю даже не нужно быть настоящим некромантом. Но, если все пойдет как надо, то груда костей внизу, состоящая из останков нескольких разных существ, превратится в кое-что новое, куда более любопытное.

Несмотря на то, что от создания Ксингакса Красных Волшебников отделали границы магического рисунка, каждый из них, когда куча зашевелилась, инстинктивно сделал шаг назад. Полусформированное создание подняло то, что предположительно было одной из его конечностей, и протянуло её в сторону стоящего слева мага. Но затем кости со скрежетом опали, и Ксингакс почувствовал высвободившуюся при этом силу. Волшебник, к которому тянулось существо, выругался.

Ксингакс не разделял досады своего помощника. Эта неудача всего лишь означала, что он все ещё не сложил вместе все детали головоломки. Нужно лишь немного терпения…

Возможно, дело в третьей и четвертой строфах заклинания. Ксингаксу казалось, что они были не совсем верными. Развернувшись к своему заваленному грудой пергаментов письменному столу, он взял иглу и погрузил её в чернильницу. Тем временем внизу неуклюжие зомби, шаркая ногами, собирали и уносили кости, а Красные Волшебники начали очищать покои. Чтобы следующая попытка могла завершиться успешно, в зале не должно было остаться ни единого следа только что проведенного ритуала.

Ксингакс полностью погрузился в свои мысли, когда его вырвал из раздумий скрип деревянной лестницы, ведущей в его покои. Гигант-нежить захрипел, требуя его внимания.

Вот теперь Ксингакс почувствовал укол раздражения. Его мало волновали неудачи с экспериментами, но вторжение в его уединенную обитель — совсем другое дело. С негодующим видом он развернулся к лестнице.

По ней поднялись двое магов. У обоих хватало и знаний, и умения, чтобы защититься от губительных эманаций Ксингакса, но пузатый Со-Кехур, одетый в испачканную едой мантию, все равно выглядел неважно. Похоже, его подташнивало.

При виде столь явной нервозности Ксингакс почувствовал презрение к магам. Он знал, какое впечатление на обычных смертных производит его раздутое, изуродованное тело, похожее на человеческий эмбрион. Чистое уродство — а ведь, если бы его мать выносила его, он стал бы полубогом! В любом случае, уж кто-кто, а некроманты должны бы уже были привыкнуть к зрелищам, способным повергнуть обычного человека в ужас.

Ну, по крайней мере Мутот не выказывал никаких признаков отвращения, пусть Красный Волшебник и выглядел сейчас не лучшим образом. Его правая рука была замотана повязками, а мантия — измазана кровью. Хотя она давно высохла, от пятен все ещё исходил соблазнительный, медный аромат. Его татуировка с запечатанным фамильяром-гулем исчезла.

Мутот поприветствовал Ксингакса со смесью высокомерия и опаски. Неудивительно. Будучи Красными Волшебниками, Мутот и Со-Кехур привыкли свысока смотреть на всех, кроме своего непосредственного начальства, но они оба едва вышли из ученического возраста, а Ксингакс обладал здесь немалой властью. Поэтому маги не были уверены, могут ли они по привычке отдавать ему приказы, как всем остальным, или им все же стоит относиться к нему с уважением.

Ксингакс подумал, что когда-нибудь ему придется вернуться к вопросу, кто же кем командует, — но не сейчас. Сейчас ему всего лишь хотелось побыстрее отделаться от неожиданных визитеров и вернуться к своим расчетам.

— Что с вами стряслось? — спросил он.

— Кое-какие проблемы в пути, — ответил Мутот. — На нас напал человек.

Ксингакс поднял голову.

— Человек? Всего один?

Некромант изменился в лице.

— Это был бард, он и сам владел магией.

— А я-то думал, что вы, Красные Волшебники, верите в превосходство своего магического искусства, — протянул Ксингакс. — В любом случае, полагаю, вы заставили его сполна расплатиться за свою дерзость.

Мутот заколебался.

— Нет. Он куда-то переместился.

— Во имя посоха Велшаруна! У вас, конвоиров, было одно простое задание — купить рабов и доставить их сюда, не привлекая ненужного внимания… А, неважно. Просто расскажите, что произошло.

Пока Со-Кехур стоял, переминаясь с ноги на ногу, слово взял Мутот. Несмотря на то, что Ксингакс хотел поскорее вернуться к своим экспериментам, он не пожалел потраченного на выслушивание его рассказа времени. Любопытная история. Сам он не был способен на любовь ни физически, ни эмоционально. Конечно, имея дело с менее рациональными существами, он составил общее представление о подобных чувствах, но до сих пор не мог понять, что же заставляло мужчину желать женщину так сильно, что ради неё он не боялся отправиться на верную гибель.

Конечно, с практической точки зрения загадки человеческого поведения не имели значения, и Ксингакс подумал, что ему стоит уделить внимание более важным вещам.

— Вы же не сказали этому Барерису Анскульду, что направляетесь в Дельхумид, не так ли? — спросил он.

— Конечно, нет! — резко ответил Мутот.

— Даже если он догадается, — произнес Ксингакс, — полагаю, он все равно ничего не сможет поделать. Осмелится ли он сунуться сюда вслед за вами? Тогда стражи его быстро прикончат. Начнет болтать? Мы сделаем все возможное, чтобы найти его и не допустить этого; в любом случае, он знает слишком мало, чтобы доставить нам серьезные проблемы. Возможно, он вообще никому не решится рассказать о том, что произошло. Воля Красных Волшебников — это закон, и, перейдя вам двоим дорогу, он стал преступником.

Мутот кивнул.

— Я тоже так считаю.

— Нам просто жаль, — добавил Со-Кехур, — что этот бард убил нескольких наших охранников, а орки были вынуждены прикончить парочку рабов.

Мутот ожег своего товарища злобным взглядом. Естественно, в своем рассказе некромант предпочел опустить эти подробности.

— Вы подняли мертвецов? — спросил Ксингакс.

— Да, — ответил Мутот.

— Тогда, полагаю, особого ущерба это нам не нанесло. — Ксингакс начал было поворачиваться к своим бумагам, но волшебники продолжали выжидающе на него смотреть. — Ну, что ещё?

— Мы полагали, — произнес Мутот, — что вы захотите лично заняться сортировкой товара. Или мне сделать это?

Скривив свое изуродованное лицо, Ксингакс погрузился в раздумья. Ему не хотелось отрываться от своих исследований ради настолько плебейской работы сейчас, когда он чувствовал — ещё немного усилий, и ответ на загадку окажется у него в руках. Но, с другой стороны, несмотря на все усилия курьеров, рабы так быстро заканчивались. Он не был уверен, сможет ли кто-нибудь, кроме него, верно определить, на что они лучше всего годятся.

— Я сам этим займусь, — со вздохом ответил он.

Ксингакс подозвал громадного зомби и заставил слугу посадить его себе на плечи, словно он был ребенком, а эта безмозглая скотина с низким лбом и узловатыми обезьяньими руками — его отцом. Истертая, сальная пуповина Ксингакса свисала с груди зомби.

По правде говоря, ему не нужна была помощь, чтобы передвигаться самостоятельно. Он и сам прекрасно мог это делать, но из-за внешности окружающие считали его слабым и беспомощным, и он не собирался их в этом разубеждать. Пока что он и его партнеры были на одной стороне, но жизнь, проведенная по большей части в Абиссе, научила его, что порой ситуация может очень быстро измениться. Возможно, когда-нибудь ему захочется преподнести одному из своих коллег неприятный сюрприз.

С его балкона, расположенного на одной из выгодных позиций, открывался прекрасный вид на раскинувшееся внизу подземелье. Несмотря на то, что для его исследовательской работы нужно было много места, он приказал соединить балконы узкими переходами. Ксингакс лишь в случаях крайней необходимости спускался вниз, к своим смертным помощникам. Даже некроманты не могли постоянно поддерживать защиту от его вредоносной ауры. И, конечно, и речи не могло идти о нормальной работе, если его помощники содрогались в пароксизмах рвоты, страдали от жесточайших головных болей или бились в конвульсиях.

Мертвый носильщик неуклюже ковылял впереди, за ним по пятам следовали Мутот и Со-Кехур. Ксингакс с удовлетворением окинул взглядом кипящую в лаборатории работу. Слуги, живые и мертвые, были заняты своими делами, и лаборатория работала как единый отлаженный механизм. Отлично, так и должно быть. Только так ему удастся успешно завершить исследования и добиться желаемого.

Когда они оказались на месте, один из Красных Волшебников вызвал облако тьмы, окутавшее все окружающее пространство, за исключением большого подвала, в котором разместили свежую партию рабов. Взгляды пленников не могли проникнуть через мрак, но их самих снаружи было превосходно видно. Это давало Ксингаксу возможность разглядывать рабов, не пугая их своим внешним видом.

Он ни на ком не задерживал взгляд дольше, чем было необходимо. Несмотря на близорукость, Ксингакс привык доверять первому впечатлению.

— Корм, — говорил он, указывая пальцем. — Основной. Основной. Продвинутый. Корм. — Затем он заметил, что волшебники просто стояли и слушали. — Почему вы не записываете?

— Незачем, — объяснил Мутот. — Со-Кехур все запомнит.

— Я уж надеюсь, — сказал Ксингакс. Он продолжил распределять рабов по соответствующим категориям, пока не остались только две забившиеся в угол молодые женщины. Длинноволосая, похоже, была слишком ошеломлена тем, что увидела в пути, и теперь полностью ушла в себя. Её подруга уговаривала её попробовать принесенную тюремщиками кашу.

— Корм и корм, — решил Ксингакс. Его с новой силой охватило желание вернуться к проблеме несовершенного ритуала. — Что-нибудь ещё?

Невыносимо, но да.

— Моя ладонь, — произнес Мутот, поднимая забинтованную руку. — Говорят, ты мастерски умеешь пересаживать ткани. Я думал, ты сможешь что-нибудь с ней сделать.

— Конечно, почему бы и нет, — ответил Ксингакс. — У меня сотня жизненно важных дел, но я, без сомнения, отложу их все, чтобы помочь магу, который был настолько некомпетентен, что даже с помощью толпы охранников и своего коллеги не смог отбиться от одинокого безумца. Мне именно такого должника и не хватало.

Мутот с яростью уставился на него, и Ксингакс подумал, что некромант вот-вот потеряет над собой контроль. Со-Кехур, по-видимому, разделял его опасения. Он сделал шаг назад, чтобы случайно не попасть под магическую атаку.

Обратившись к своей смертоносной сущности, Ксингакс уставился Мутоту в глаза и высвободил малую часть своей силы. Он хотел, чтобы это напомнило некроманту о её разрушительной мощи — так щелканье кнута напоминает рабам о сокрушительной силе удара, наносимого плетью.

Вздрогнув, Мутот отвел глаза.

— Хорошо! Если ты слишком занят, я понимаю.

— Принято, — произнес Ксингакс. Он приказал было слуге унести его прочь, но заметил, что во время их стычки внизу, кажется, назревала ещё одна маленькая драма.

Во временный загон зашел кровавый орк. С его стороны было довольно неосмотрительно сунуться туда в одиночку, но воин, очевидно, надеялся, что запуганные рабы не осмелятся на него напасть. По всему выходило, что его расчет оправдался. Рабы спешили убраться с его пути.

Взгляд орка упал на двух сидящих в углу женщин. Искоса посмотрев на них, воин начал расстегивать свои кожаные штаны, жестом велев женщине с короткими волосами отойти от своей товарки.

Волшебники и охранники имели право развлекаться с рабами так, как они пожелают, с единственным условием — не причинять своим жертвам существенного вреда, так что в действиях орка не было ничего противозаконного или необычного. И все же Ксингакс, несмотря на страстное желание вернуться к работе, решил задержаться и пронаблюдать за дальнейшим развитием событий. Порой он находил чуждое ему чувство сексуальности столь же интригующим, сколь и отвратительным, пусть никогда и не признал бы этого вслух.

К его удивлению, коротковолосая рабыня встала между орком и своей подругой.

— Найди себе кого-нибудь ещё, — произнесла она.

Орк схватил её, намереваясь отшвырнуть в сторону, и тогда женщина врезала ему по голове миской с кашей. Глиняная посудина разбилась, а воин, споткнувшись, отступил. Бросившись к нему, рабыня попыталась ударить его ещё раз, но орк быстро выровнялся и тыльной стороной ладони отвесил ей пощечину. Рабыня замешкалась, и орк успел вытащить саблю из ножен.

Воин двинулся на неё, и женщина отступила.

— Помогите мне! — крикнула она. — Если мы все навалимся на него, то сумеем его прикончить! Он всего лишь охранник, но и это лучше, чем ничего!

Но остальные рабы, похоже, совсем пали духом. Ни один из них и с места не двинулся, чтобы помочь ей. Женщина поняла, что ей придется встречать опасность в одиночестве. Она побледнела от страха, но, преисполненная решимости, перехватила оставшийся у неё в руках осколок миски острым концом.

— Она храбрая, — отметил Ксингакс.

— Это та самая, которую хотел купить бард, — произнес Со-Кехур.

— Правда? Тогда, возможно, его одержимость имеет кое-какое разумное основание. Я ошибался насчет неё, — Чтобы орк смог его увидеть, Ксингакс, махнув рукой, уничтожил магическую темноту. — Отстань от неё!

Удивленный воин задрал голову, чтобы выяснить, кто на него кричит. Он помедлил с ответом, разрываясь между настойчивым зовом гнева и благоразумием, велящим ему подчиниться, не задавая лишних вопросов, а затем взревел:

— Но она меня ударила!

— И она сполна за это расплатится, не бойся. — Ксингакс повернулся к Со-Кехуру. — Я забираю эту женщину.

После того, как отряд Аота уничтожил засевшую в Дулосе нежить, он решил остановиться в поселке на ночь. Измученным воинам, как и ему самому, был необходим отдых.

Но как бы наездник ни пытался расслабиться, сон не шел к нему. Не в силах усидеть на месте, он вскоре отказался от бесплодных попыток отдохнуть. Аот вышел из хижины, в которой остановился на ночь, и принялся обходить границы поселка.

Бессмысленное занятие. Перед самым закатом он и Яркокрылая облетели все окрестности и не обнаружили ни одного признака присутствия врагов. Вдобавок он все равно приказал расставить часовых.

И все же Аот никак не мог избавиться от навязчивого чувства беспокойства. Может, причиной его тревоги было то, что в темное время суток нежить становилась сильнее. Так что, если в округе кто-нибудь выжил, то сейчас был самый подходящий момент, когда враги могли решиться нанести удар, чтобы отомстить за товарищей.

Неожиданно в тени одного из вязов Аот заметил чью-то фигуру. Её очертания были едва различимы в темноте, но он сразу понял, кто это был. Ни один живой человек не смог бы стоять в такой согнувшейся, кривобокой позе — только неспособный чувствовать неудобство зомби, движения которого зависели от полученных им смертельных ран.

Перехватив копье, Аот уже набрал в легкие воздух, чтобы поднять тревогу, когда заметил сияющие в глазницах существа желтые огни. Это оказался один из тех ужасающих воинов, что некроманты призвали на службу его отряду. Разума у этих тварей хватало, чтобы сражаться, используя свои прижизненные умения, — и на то, чтобы стоять на страже, очевидно, тоже. Видимо, Урхур Хапет или кто-нибудь из его коллег именно для этого его здесь и поставил. Наверное, этот сукин сын считал, что принятых Аотом мер безопасности было недостаточно, или некроманта тоже мучили дурные предчувствия.

— Не нападай на него, — произнес женский голос. — Это свой.

Удивленный, с бешено колотящимся в груди сердцем, Аот оглянулся и в нескольких шагах поодаль увидел улыбающуюся ему Чати Оандем. Он попытался взять себя в руки и вернул ей улыбку.

— Да я и не собирался, — ответил он. — Я узнал его как раз вовремя, чтобы не выставить себя полным дураком.

Жрица приблизилась. Её факел все ещё был при ней, но женщина сняла броню и шлем, оставшись в украшенной узорами из языков пламени одежде. Порывы ночного ветерка подчеркивал изящные изгибы её фигуры.

— А я-то думала, что у всех волшебников глаза, как у сов, и вы можете видеть в темноте.

Аот пожал плечами.

— Я знаю это заклинание, но сейчас его не подготовил. Раз в случае нужды я могу в любой момент воспользоваться глазами Яркокрылой, то предпочитаю иметь наготове только боевую магию.

— Вот только сейчас бедняжка спит.

Если Чати заметила это, значит, она заходила в его жилище. При мысли о том, что она, возможно, специально заглянула туда, чтобы с ним увидеться, и, не застав его на месте, продолжила поиски, Аот почувствовал укол возбуждения.

— Хорошо. Она заслужила немного отдыха.

— Так же, как ты и я — но мы-то здесь, разгуливаем в темноте. Тебя что-то беспокоит?

Он подумал, должен ли командир признаваться в мучавших его дурных предчувствиях кому-то, кто (хотя бы теоретически) находится под его командованием, но решил, что это неважно.

— Да нет, а должно? Мы выиграли бой, а после полудня пришло послание, что остальные отряды тоже побеждают. Все хорошо, все же… — он вздохнул. — Возможно, я просто чересчур мнителен.

— Тогда и я тоже. Знаешь, чтобы бороться с врагами Коссута, я тренировалась с самого раннего детства. С кем я только ни сталкивалась в бою, но это! То ли потому, что наши враги — нежить, то ли потому, что мы до сих пор понятия не имеем, что заставило этих тварей спуститься с гор, но они по-настоящему беспокоят меня. И даже после победы мы не можем толком расслабиться и отпраздновать наш успех.

— Мне кажется, дело и в том, и в другом. — И в кое-чем ещё, хотя он пока ещё не был уверен, в чем же.

Улыбнувшись, жрица прикоснулась к его щеке. Она делала это и раньше — для исцеления, — но даже без ореола пламени её твердые пальцы оказались лихорадочно горячими.

— Я задаюсь вопросом — если мы так отважно сражались, разве ты и я, несмотря на наши плохие предчувствия, не можем все-таки отпраздновать нашу победу?

Аот желал её сильнее, чем любую другую женщину в своей жизни, но проблема была в том, что, пусть Нимия постоянно нарушала границы между собой и своими подчиненными, он задавался вопросом, имеет ли и сам на это право. Она была тарчионом, а он — всего лишь свежеиспеченный капитан.

— Если это только из-за того, что я спас тебе жизнь, — произнес наездник, пытаясь немного оттянуть время, хотя в глубине души он уже принял решение, — так ты мне её тоже спасла. Мы квиты, ты сама сказала.

— Это не имеет никакого отношения к благодарности — это пламя внутри меня. Когда оно вспыхивает, ни одна жрица Коссута не ищет способа его погасить, — Чати улыбнулась. — Это было бы богохульством. Она подбрасывает в него топливо, позволяя гореть столько, сколько необходимо — так что, может, вернемся в твою комнату?

Наездник сглотнул.

— Думаю, одна из хижин перед нами пустует.

— Прекрасная идея! Неудивительно, что именно ты наш предводитель.

Когда жрица расстегнула свои одеяния и они упали на землю у её ног, Аот увидел, что её бог оставил такие же следы шрамов на её теле, как и на лице, но и эти отметины не показались ему отталкивающими. На самом деле, их он целовал с особой страстью.

Таммит не сопротивлялась, когда два кровавых орка за руки потащили её к дверному проему. Возможно, защищая Ильдру, она исчерпала свой бунтарский порыв, вдобавок девушка понимала, что серокожие воины с поросячьими клыками всего лишь выполняют свой долг. Даже если бы ей удалось сбежать, она понятия не имела, куда идти. В любом случае, надежды на это было мало.

За дверью оказались заклинательные покои некромантов, освещенные, как и остальные катакомбы, вечными факелами, пылающими холодным зеленоватым пламенем. Таммит никогда не бывала в подобных местах, но и сложные, нарисованные мелом на полу фигуры, и полки, заполненные бутылками с разными жидкостями и банками с порошками, и резкий аромат ладана, перекрывающий запах разложения, и стойки с жезлами и волшебными палочками были знакомы ей из рассказов.

В комнате находилась пара Красных Волшебников и полудюжина зомби. Двое мертвецов, пошатываясь, двинулись вперед и протянули руки, чтобы схватить Таммит.

Боги были более чем жестоки, заставив её поверить, что она вновь обрела и Барериса, и свободу только для того, чтобы тут же отнять у неё всё это. Девушка не знала, почему не пала духом, погрузившись в пучину отчаяния. Наверное, потому, что её возлюбленному все же удалось бежать. Пусть её собственное существование окончательно покатилось под откос, у Барериса все же осталась возможность прожить нормальную жизнь.

В любом случае Таммит не поддалась парализующему волю ужасу и девушка, собрав всю свою храбрость, поклялась себе достойно встретить конец — каким бы он не оказался. Но то, что к ней станут прикасаться холодные, склизкие пальцы зомби и ей придется вдыхать зловоние их гниющих тел, было отвратительно.

— Пожалуйста! — воскликнула Таммит. — Не нужно, чтобы эти создания меня держали. Я знаю, что не могу сбежать.

Красные Волшебники проигнорировали её просьбу, и зомби с обмякшими ртами и пустыми глазами успели подойти на шаг ближе, когда сверху раздался чей-то голос:

— Звучит здраво. Просто разместите пару зомби у выхода на случай, если она окажется не такой разумной, как выглядит.

Кинув взгляд наверх, Таммит увидела балюстраду, где стоял гигантский зомби со своим хозяином. Перед похожим на зародыш существом, словно яблоки на яблоне, висело несколько прикрепленных к разветвленному металлическому каркасу круглых линз. С того места, где она стояла, казалось, что его тело разбито на множество искаженных кусков. Из-за этого создание выглядело ещё отвратительнее, хотя, вроде бы, хуже быть уже не могло.

Существо приказало ей приблизиться, и она приготовилась достойно предстать перед ним, как бы в итоге все не обернулось. Но все же его вид заставил её содрогнуться, и рот девушки пересох. Как может что-то, настолько похожее на ребенка, выглядеть столь ужасно и излучать такую осязаемую враждебность? Таммит приложила все усилия, чтобы наскрести остатки мужества.

Ни голосом, ни жестом Красные Волшебники не отдали команду своим прислужникам, но, когда существо-зародыш произнесло свои слова, зомби прекратили двигаться. Орки посмотрели на одного из некромантов, и тот махнул безволосой татуированной рукой, отпуская их. Стражники незамедлительно ретировались; похоже, им было неприятно здесь находиться.

Таммит заставила себя без содрогания посмотреть на похожее на ребенка существо.

— В любом случае, благодарю вас. Я уже устала оттого, что все, кому не лень, обращаются со мной, как с вещью.

— Было бы ещё обиднее, если бы вещи стали обращаться с тобой, как с вещью? — оно улыбнулось своей собственной легкой игре слов. — Не беспокойся. Это может быть началом длинного и плодотворного сотрудничества, так что почему бы нам не начать по-дружески? Меня зовут Ксингакс, а тебя?

Она представилась.

— Долгое и плодотворное сотрудничество? Значит… вы не собираетесь меня убивать?

— Вообще-то собираюсь, но смерть ещё не означает окончания существования. К счастью для меня! Иначе я бы не протянул долго после того, как матушкин супруг-рогоносец вырвал меня из её утробы.

— Я… я не стану одной из них, — она указала на зомби. — Я сделаю все возможное, чтобы ваши прислужники сперва растерзали меня на части.

Ксингакс хихикнул.

— Не думаешь ли ты, что я и частям твоего тела не смогу найти применения? Если так, ты ошибаешься, но, пожалуйста, успокойся. Я не собираюсь превращать тебя в зомби. Для тебя у меня припасена куда более интересная перспектива. Ты увидела достаточно, — продолжало существо-зародыш, — чтобы понять, что это место на самом деле — фабрика нежити. У нас достаточно ресурсов, но мы создаем только тех, кто наиболее полезен для нашей цели — сильных, разумных созданий. Увы, для того, чтобы создать призрака или кого-нибудь вроде него, требуется значительно больше магии, чем на то, чтобы поднять безмозглую тварь вроде моего великана или помощников моих помощников. И, учитывая наши ограниченные возможности, мы предпочитаем действовать рационально. Поэтому многие из рабов станут зомби или гулями. Другие пойдут на корм тем новым созданиям, кто нуждается в такой пище, и после мы поднимем их скелеты. Только некоторые получат шанс стать более совершенным существом.

Таммит тряхнула головой.

— Как я понимаю, вы думаете, что это будет благом для меня. Но почему вы предлагаете это именно мне, ведь я не раз поднимала руку на ваших слуг?

— Именно поэтому и предлагаю. Ты смелая, а, учитывая то, что нужно для трансформации, мы найдем твоей отваге наилучшее применение. Я должен объяснить ещё кое-что. Я не только воссоздаю вымершие многие годы назад виды нежити, но и вывожу абсолютно новые. Это часть моих обязанностей — более того, это моя страсть. Моё искусство. Только таким образом я и могу приобщиться к тому, что называется отцовством. Проблема в том, что нам приходится улучшать магию путем проб и ошибок. Естественно, наши ритуалы несовершенны, пока мы не сделаем их совершенными.

Таммит представила, что может случиться с пленником, когда ритуал все ещё неисправен. Она словно воочию увидела свое тело, искореженное, словно горшок, который неопытный ученик пытается в первый раз вылепить на гончарном круге, и услышала свои вопли, полные бесконечной муки. Невыносимая картина! Девушка поняла, что была дурой, раз так боялась того, что станет зомби. В сложившейся ситуации это было бы для неё наилучшим выходом. Пусть её тело окажется в плену, но душа, освободившись, будет ждать Барериса в посмертии.

Таммит бросилась к ближайшему Красному Волшебнику. На поясе у него висел кинжал с кривым лезвием. Она схватит его и перережет артерию на боковой части шеи, и весь её страх и унижение смоет потоком крови.

Очевидно, некромант ждал, что она предпримет что-нибудь в таком роде. Он выкрикнул непонятное слово и левой рукой очертил в воздухе какую-то магическую фигуру. Вокруг его ладони спиралью закружились пятна тьмы.

Девушка обнаружила, что не может оторвать от них взгляда, хотя никакого другого вреда это заклинание ей не нанесло. Остановившись, Таммит заворожено уставилась на них. Часть её разума вопила, что так делать нельзя, но над волей своей девушка была уже не властна.

Волшебник отошел, и зомби, ковыляя, приблизились к ней. Их липкие руки крепко вцепились в её тело. Спираль исчезла, и к Таммит вернулась способность сопротивляться. Она забилась в руках зомби, колотя тварей по ногам, рукам и пытаясь ударить их головой; девушка даже вцепилась зубами в подгнившую, склизкую плоть. Все было бесполезно — как бы она ни пыталась освободиться, зомби крепко держали её. Раз они не чувствовали боли, никакие усилия не могли заставить их ослабить хватку.

— Я ожидал этого, — произнес Ксингакс, — но, все равно, какой позор. Ведь ты так хорошо вела себя.

— Мне её подчинить? — спросил маг с кинжалом.

— Думаю, так будет лучше всего, — ответил Ксингакс.

Из потайного кармана мантии Красный Волшебник извлек оловянную пробирку и откупорил её, держа в вытянутой руке. Он поднес сосуд к носу Таммит. Девушка попыталась отвернуться, но зомби крепко держали её, и ей это не удалось.

Дым имел сильный металлический запах, и она почувствовала его привкус на своих зубах. Её конечности моментально ослабли. Как бы она ни пыталась напрячь руки или ноги, тело, словно во сне, больше её не слушалось.

— Положите её в пентаграмму, — произнес Ксингакс.

Зомби положили её на спину, раскинув ей руки и скрестив лодыжки. Через некоторое время Красные Волшебники начали читать заклинание на неизвестном ей языке. При этом маги размахивали дымящимся кадилом, тонким, мерцающим мечом и черной чашей, вырезанной из куска дыма.

Она совершенно не понимала, что происходит, хотя выглядело все это довольно зловеще. Затем некромант с кинжалом — у неё создалось ощущение, что в этой паре верховодит именно он, — опустил указательный палец в черную чашу. Когда он вынул его, тот оказался покрыт чем-то красным. Склонившись над ней, волшебник принялся смазывать её губы, десны, зубы и язык. Таммит почувствовала во рту солоновато-медный привкус крови.

После этого ей каким-то образом удалось почувствовать разлитую в воздухе силу и понять безумную, пугающую истину: эти чары были самостоятельны, являлись в некоем роде живыми, тем самым позволяя магам осуществлять задуманное посредством чтения трёх— и четырёхстиший. Она не до конца понимала, что происходит, но девушка почувствовала — то, чего хотели добиться некроманты, вот-вот произойдет, и вынести это она не сможет.

Над Таммит сгустилось бурлящее облако тьмы. Вскоре девушка едва могла разглядеть потолок и Ксингакса, жадно изучавшего её через пару закрепленных друг перед другом линз. Сгусток тьмы, похоже, начал обретать материальность — в нем обозначились углы, выпуклости и грани.

И тогда он взорвался стаей огромных летучих мышей. С шелестом бесчисленных крыльев, отражавшимся от каменных стен, они разлетелись во все стороны. Ксингакс закричал от возбуждения. Хотя Красные Волшебники вызвали эту стаю и, похоже, каким-то образом могли её контролировать, они отступили к стене.

Опустившись на плечо зомби, летучая мышь впилась клыками в его шею. Труп никак не отреагировал на укус, но, не обратив на это внимания, тварь тут же взлетела, захлопав крыльями.

Три её товарки опустились на другого зомби, укусили его и тут же отвергли. «Потому что они жаждут крови живого существа, — с бешено колотящимся сердцем подумала Таммит. — Потому что они жаждут меня».

Она напряглась изо всех сил, пытаясь перекатиться на живот. Если ей удастся немного сдвинуться с места, она сможет уползти из центра комнаты, и тогда… и тогда, наверное, ничего. Та часть её, что все ещё могла мыслить здраво, поняла, что вряд ли от этого будет хоть какой-то прок, но девушка должна была попытаться. Все лучше, чем безропотно склониться перед судьбой, неважно, какой бы неотвратимой она ни была.

Её руки и ноги слабо шевельнулись — эффект дыма наконец стал ослабевать. Таммит почувствовала дрожь возбуждения, призрачную надежду, и затем одна из этих тварей наконец обнаружила её. Стремясь получить желаемое, летучая мышь вцепилась холодными, словно пальцы зомби, когтями в её грудь, и отыскала клыками горло.

Пока тварь насыщалась, остальная часть стаи опустилась на девушку, погребая её под собой, словно шевелящийся ледяной ковер. Те из них, что не могли добраться до её тела, распихивали своих товарок, словно поросята, желающие дорваться до сосков матери. Таммит почувствовала, как её плоть пронзило множество ледяных игл.

Если бы она могла представить, что с ней когда-нибудь произойдет такое, то решила бы, что из-за такого сильного холода наверняка потеряет чувствительность. Но этого почему-то не произошло. Боль от нападения была ужасной.

Летучие мыши рвали её губы, нос, щеки и лоб. Только не глаза, молча взмолилась Таммит, только не глаза! Но они вырвали и их, и тогда девушка наконец-то потеряла сознание.

Таммит очнулась в полной темноте, чувствуя боль, слабость и иссушающую жажду. Сперва она не могла вспомнить, что же с ней произошло, но затем память с резкостью бросающейся на мышь кошки вернулась к ней.

Девушка подумала, что вряд ли Ксингакс собирался создать столь изувеченное и слепое создание, каким она стала. Эксперимент провалился. Это могло произойти — как он и предупреждал.

— Так прикончи же меня! — прохрипела она. — Я бесполезна для тебя!

Никто не ответил. Она гадала, была ли одна или Ксингакс с Красными Волшебниками тоже находились тут и сейчас изучали её в полном молчании, решая, прервать ли наконец её муки или — боги, только не это! — готовя ей новые пытки.

Неожиданно ей ужасно захотелось узнать это, и слепота показалась девушке невыносимой. Она почувствовала какое-то движение в своих пустых глазницах, и затем перед её взором замелькали пятна тени и света. Через несколько мгновений мир обрел четкость. Таммит поняла, что исцелила свои поврежденные глаза, или, если мыши все-таки уничтожили их, создала себе новые.

Кажется, в конце-концов эксперимент Ксингакса не окончился полным провалом. Но, тем не менее, кроме неё, в маленькой комнатушке, с деревянной дверью, в которую её хозяева бросили её, никого не оказалось. Под потолком в стене виднелась дыра — возможно, это отверстие соединяло помещение с вездесущей сетью переходов. Но, даже если тот ужасающий зародыш и изучал её оттуда, она не могла его разглядеть.

Что, как она вспомнила, вовсе не означало, что его там не было. Ксингакс легко скрывался, разглядывая новую партию рабов. Она прохрипела его имя, но ответа не услышала.

Таммит подумала, что хорошая была бы шутка, если бы оказалось, что эксперимент по её превращению прошел с грандиозным успехом — или чем-то вроде того — а он не оказался свидетелем собственного триумфа. Красные Волшебники вложили в неё достаточно сил, чтобы сохранить её существование и восстановить зрение, но, когда девушка вернула себе способность видеть, она почувствовала себя ещё более слабой и вымотанной, чем прежде. Таммит уставилась на множество точечных ранок на руках и предплечьях, желая, чтобы они закрылись, но ничего не произошло.

И тогда её захлестнуло горе. Хотя её новые глаза, похоже, не были способны ронять настоящие слезы, девушка свернулась калачиком и разрыдалась. Она плакала до тех пор, пока не послышался скрежет ключа в замке. Дверь со скрипом отворилась, и орк, втолкнув внутрь Ильдру, тут же её захлопнул. Замок клацнул ещё раз.

Таммит протянула дрожащую руку. Она знала, что пленница ничем не может облегчить её беду, но Ильдра могла хотя бы поговорить с ней, подержать за руку или, возможно, обнять. Хоть немного простого человеческого тепла, хоть немного общения с кем-то, кроме безжалостных мучителей, — уже лучше, чем ничего.

Но при виде её искалеченного тела Ильдра вздрогнула, судорожно всплакнув, повернулась и забилась в угол. Она присела и отвернулась, вновь отгораживаясь от окружающего мира.

— Сколько раз я о тебе заботилась? — воскликнула девушка. — А теперь ты поворачиваешься ко мне спиной?

Но не только Ильдра её предала. Всю свою жизнь Таммит заботилась о других. Об отце, пьянице и игроке. О брате-идиоте. И что же она получила в ответ? Даже Барерис, клявшийся в любви к ней, отверг её и последовал в дальние страны за своей мечтой, за золотом и приключениями.

Таммит осознала, что стоит на ногах. Пусть её все ещё мучила жажда, а в глотке пылал огонь, девушка стряхнула с себя слабость. Гнев дал ей силы.

— Посмотри на меня, — бросила она.

Её голос был резким, словно щелчок хлыста, и подействовал так же, задев что-то в сознании девочки. Выйдя из оцепенения, Ильдра начала было поворачиваться, но затем стряхнула с себя её власть.

— Хорошо, — произнесла Таммит, двинувшись вперед. — Сделаем это жестко.

Она не знала, что именно с ней происходит. События, подгоняемые мгновенно охватившей её яростью, слишком быстро сменяли друг друга. Но, когда её верхние резцы закололо и они удлинились, превратившись в клыки, Таммит наконец-то все поняла.

Осознание происходящего повергло её в ужас, слегка приглушивший ярость — но не жажду. «Я не могу поступить так!» — подумала она. «Я не могу быть этим. Ильдра — мой друг».

Девушка застыла на месте, борясь с охватившим её порывом. Поначалу ей казалось, что она побеждает, но затем её тело взорвалось облаком летучих мышей, похожих на тех вызванных заклинанием тварей, что атаковали её ранее. Мир изменился. Зрение, которого ей так не хватало ранее, стало куда менее важным, чем слух и способность улавливать эхо собственных отраженных криков, но её сознание, разделившись, изменилось куда больше. Она полностью осознавала себя, управляясь с дюжинами тел с той же легкостью, что и с одним, но кое-что все же исчезло — наверное, её совесть или способность к сопереживанию и самоотречению. Сейчас она была просто хищником, и летучие мыши набросились на Ильдру, словно стрелы.

К удивлению Таммит, рабыня, вместо того, чтобы по обыкновению беспомощно съежиться, попыталась дать ей отпор. Размахивая руками, она хватала летучих мышей, швыряла их об стены или сжимала, словно тряпку для мытья посуды, с такой силой, что непременно раздавила бы их, будь на их месте обыкновенные животные. Хотя Таммит это поначалу показалось очень больно, настоящего вреда действия девочки ей не причинили.

Вцепившись в рабыню, она вонзила свои многочисленные клыки в её вены и артерии. Удовлетворяя свою страсть, Таммит воистину наслаждалась происходящим, и, когда она наконец насытилась, чувство облегчения не стало слабей.

Вскоре Ильдра обмякла и прекратила сопротивляться. Выпив девочку досуха, летучие мыши взлетели. Они закружились друг вокруг друга и растворились, превращаясь в единое целое — её тело, на котором теперь и следа не было от тех ран, что уродовали его раньше.

Но от этого ей не стало легче перенести то раскаяние, что нахлынуло на неё вместе с восстановлением оригинальной формы. Вина обрушилась на неё, словно удар молота, и девушка почувствовала, что внутри неё зарождается стон боли.

— Замечательно, — произнес Ксингакс.

Она посмотрела наверх. Теперь, когда он развеял скрывавшие его чары, она увидела, что он, как она и подозревала, все время наблюдал за ней через дыру в стене.

— Я думаю, что, испытав это, — продолжал он, — ты поймешь, что можешь оставаться разделенной в течение долгого времени. Уверен, что вскоре ты обнаружишь у себя ещё кое-какие необычные способности, что отличают тебя от обыкновенных вампиров

— Почему ты не ответил, когда я звала тебя? Почему не предупредил меня раньше?

— Я хотел увидеть, насколько далеко заведут тебя инстинкты. Это многообещающий знак, что ты смогла воспользоваться столькими своими способностями и взять свою первую жертву без какого-либо руководства свыше.

— Я убью тебя, — произнесла она. Приняв решение, Таммит вдруг поняла, что ей даже не придется менять форму, чтобы сделать это. Там, наверху, Ксингакс был полностью беззащитен. Бросившись к стене, девушка начала карабкаться вверх, словно муха. Это было не сложнее, чем идти по горизонтальной поверхности.

Таммит успела проделать часть пути, когда её вдруг охватила тошнота и головокружение. Её ноги и руки потеряли способность держаться за стену, и она рухнула на пол. Будь она прежней, то от этого падения наверняка переломала бы себе все кости, но её новая ипостась даже не была ошеломлена.

Когда неприятные ощущения начали проходить, Ксингкс произнес:

— Неужели ты и вправду думала, что мы наделили тебя такими силами, не убедившись в том, что ты будешь использовать их так, как мы захотим, а? Боюсь, доченька, ты все ещё рабыня, или в лучшем случае вассал. Если тебе станет легче от этого, то и я, и Красные Волшебники — тоже, но, пока мы следуем правилам, нам предоставляют хорошие условия для службы, а через несколько десятков лет мы можем рассчитывать на неплохую награду.