Нехоженые тропки

Глава 8. Жертвы ради высшего блага

Но что удивительно, бар «„Авалон“», как оказалось, располагался в действительно неряшливом районе, даже для Темной Стороны. Освещение плохое, улицы — грязные, и люди — такие же. Повсюду лежали тела — мертвецы, пьяные или захваченные демонами, драки на углу каждой улицы и кучкование в дверных проемах. Шестое столетие было особенно незатейливой эпохой, чтобы грешить. Я видел, как проповеднику делали минет, пока он вел мессу на тему греха Гностической ереси. Тем не менее, нас никто не беспокоил. Казалось, рассказы о наших деяниях и пресловутом недолгом терпении, окружают нас. В каком бы веке вы не находились, на Темной Стороне всегда найдется место для сплетен и дурных вестей.

Я все еще не мог привыкнуть к необходимости перешагивать через прокаженных. Даже если они не возражали.

Сам «Авалон» оказался пузатой невысокой башней, построенной полностью из протравленных и обесцвеченных костей, скрепленных между собой некоторыми невидимой, но чувствительной силой. Один лишь взгляд на нее замораживал мне сердце и кости. И не в последнюю очередь потому, что я видел его однажды, на миг проявившийся в «Странных Парнях», во время моего предыдущего дела. Прямо перед тем, как все пошло к черту, и будущая Сьюзи появилась, чтобы убить меня. Я не смог удержаться и не посмотреть на нее, и она заметила мой пристальный взгляд.

— Что случилось, Джон? — спокойно спросила она. — Ты странно смотришь на меня с тех пор, как мы начали это дело. Тебе известно что-то, чего не знаю я?

— Всегда, — ответил я, вымучивая улыбку. — Но ничего такого, о чем тебе следует волноваться.

Мы подошли к подножию костяной башни. На фоне вечернего неба она выглядела могилой мертвого бога, неестественной и зловещей. Приближение к ней вызывало ощущение спуска в открытую могилу. Вместо двери был лишь темный провал, а за ним ничего, кроме тишины и непроницаемой темноты. В другое время я бы, возможно, встревожился, но сейчас меня больше заботила Сьюзи. Она знала, что я что-то скрываю от нее, но как я мог сказать ей? К чему бы это привело? И я не мог избежать ощущения, что я могу сделать тот вариант будущего более возможным, более вероятным, просто говоря об нем вслух, принимая его. Я шагнул прямо в темное отверстие, пока вина, как живое существо, скручивала мне кишки, а Сьюзи и Томми последовали за мной.

Темнота быстро уступила дружественному янтарному сиянию, сам бар был вытянутой, заполненной дымом комнатой, примерно того же размера, что бар в моем времени. Окон не было, и масляные лампы и факелы наполняли горячий тяжелый воздух жирным стелющимся дымом, но общее впечатление не было отталкивающим. Как только я попал внутрь, стало ясно, что внешний облик костяной башни был мороком, созданным, чтобы отпугнуть нежелательных посетителей.

Я неторопливо прошелся между расставленными длинными деревянными столами, но каждый нарочито занимался своим делом. Так же, как и в мое время, это не было баром, в который приходят ради компании и добрых товарищей.

В одном углу сами по себе играли музыкальные инструменты, создавая общий, но приятный музыкальный фон.

Клиентами были обычные необычные субъекты, мужчины и женщины, носящие целую коллекцию одежд разных культур и происхождения. Где-нибудь в другом месте они бы бились друг с другом до смерти из-за религиозных разногласий, обычаев или просто происхождения, но не в «Авалоне». Люди держались вместе перед лицом очень многих иных, дополнительных угроз. Три ведьмы в вышитых сари сидели тесной кучкой, хихикая как мерзкие дети, оживив множество нарисованных фигурок и заставив их безумно танцевать на столе перед ними. Два достаточно уродливых гоблина-красношапочника были заняты борьбой на ножах, в то время как окружившие их зрители подбадривали и делали ставки на результат. Двое прокаженных играли в бабки своими собственными пальцами. Два еретических священника путем армрестлинга выясняли истинную природу Святого Духа, сквозь сжатые зубы выплевывая друг в друга ругательства. А в середине танцпола два дымных призрака танцевали, печально и изящно, дым их тел раздувало каждым мимолетным дуновением ветра, но они каждый раз восстанавливались.

И в полном одиночестве спиной к углу сидел могущественный и знаменитый колдун, Мерлин Сатанинское Отродье. Величайший маг всех времен. Рожденный, чтобы стать Антихристом, но отклонивший эту честь. Не заметить его было нельзя. Его присутствие явно доминировало над всем баром, даже когда он сидел спокойно, пристально уставившись в стакан. Находиться рядом с ним — это как делить одну комнату с кровавым уличным происшествием, или с человеком, медленно вешающим самого себя.

Он не слишком был похож на Мерлина, которого я знал, мертвеца с рваным отверстием в груди, где обычно должно быть сердце. Того, кто был похоронен в течение многих столетий в подвалах под «Странными Парнями», но иногда соизволял проявиться через его несчастного потомка, Алекса Морриси. Этот человек был цел и здоров, и, вместе с тем, кроваво ужасен. Он был великаном в эпохе карликов, добрых шести футов роста и широкий в плечах, закутанный в длинную алую одежду с отделанным золотом воротником. Под густой спутанной гривой ярко-красных волос, скрепленных глиной там и сям, его костистое лицо можно было назвать уродливо-уродливо-отталкивающим. Два огня ярко горели в его глазницах, прыгая кровавыми языками пламени, опалявшими тяжелые брови. Говорят, что у него глаза его отца… Большая часть его лица и обнаженных рук были покрыты темно-синими спиралями друидских татуировок. Его длинные, толстые ногти больше походили на когти. И я понял, что Мерлин, которого я знал прежде, только был бледной тенью реального, этого огромный и полного жизни человека, излучающего власть и ужас своим присутствием.

Я собирался подойти к нему, представиться, и потребовать от него помощи, но внезапно почувствовал, что вовсе не хочу этого. Я почувствовал гораздо более сильное желание удрать подальше до того, как он заметил меня, или спрятаться под столом на какое-то время, пока моя уверенность не вернется. Этот человек был опасен. Хватало одного взгляда на него, чтобы понять, что он может вырвать душу из вашего тела простым Словом. Быстрый взгляд на Сьюзи и Томми показал, что они тоже всерьез задумались, и это немедленно придало мне решимости. Боги, колдуны или вещи из Небывальщины — вы не должны показывать страх перед ними, или они катком пройдутся прямо по вам. Вы должны найти их слабое место…

— Купим человеку выпить, — предложил я.

— Не повредит, — согласилась Сьюзи.

— Давайте купим много выпивки, — сказал Томми. — И, по-моему, часть ее я смогу осилить и сам.

Мы направились к стойке в задней части зала. Это был та же длинная деревянная стойка из нашего времени, хотя ассортимент напитков, выставленных за ней, выглядел гораздо более ограниченным. А ближайшей барной закуской оказались крысы, наколотые на палки. Некоторые все еще дергались, даже при том, что их окунули в расплавленный сыр. За стойкой стояла милая мечтательная девочка в линялом платье римского стиля. У нее были длинные темные волосы, огромные глаза и победная улыбка.

— На вас действительно первоклассные чары, — радостно заявила она. — Возможно, других и одурачат, но на меня сходит благословение. Часто. Не не отсюда, не так ли, дорогие?

— Нет, — ответил я. — Мы путешественники, из будущего.

— Боже, — сказала барменша. — Как возбуждающе! И как оно?

— Шумное, — ответил я. — И движется побыстрее, но, в целом, все то же самое.

— Это уже утешает, — сказала барменша. — Почему бы не заказать целый букет напитков? Не стоит беспокойства, что вы собирались быть под маскировкой, только я вижу сквозь ваш морок, потому что я — одна из благословенных. Я — Хеб. Я была виночерпием старых римских богов, пока вера в них не пришла в упадок вместе с Империей, и они не решили идти дальше к новой пастве. И даже не предложили взять меня с собой, неблагодарные ублюдки. Я решила, что слишком молода, чтобы бросать распивочный бизнес, и поэтому приняла это место, и теперь я раздаю хорошее настроение всем и каждому. Проходите, дорогие, передохните с дороги. Добрая выпивка — хорошо для души. Доверьтесь мне, я в этом знаю толк.

Я посмотрел на моих спутников и убедился, что все мы в достаточной мере настроены экспериментировать в этом направлении, но, к сожалению, оказалось, что ассортимент бара почти полностью состоит из разных сортов вина и меда. Мы попробовали для сравнения, в духе научного исследования, но вина были слабыми и горькими, а меды — густыми и сладкими. Часто — с плавающим в них мусором. Мы натянули подобающие лица и вели вдумчивые разговоры, но Хеб не одурачили.

— Вв будущем выпивка лучше?

— Скажем так… более разнообразная. Это — правда все, что у вас есть?

— Ладно, — сказала Хеб, — у меня на самом деле есть товар для проницательных разборчивых клиентов, у которых денег больше, чем здравого смысла. Зимнее Вино, Старое Особое Бахуса и Слезы Ангела. Мерлин действительно их любит.

— То, что нужно, — ответил я. Бутылку Слез Ангела, пожалуйста.

Только, когда она начала искать под стойкой бутылку, до меня внезапно дошло, а как я собираюсь за нее расплачиваться — вместе с прочими напитками, которые мы уже выпили. Вне зависимости от того, что использовалось вместо денег в шестом столетии, я был уверен, что при себе у меня нет ни черта. Я по привычке засунул руки в карманы пальто и, к своему удивлению, обнаружил тяжелый кошель с монетами, который, конечно же, туда не клал. Я вытащил кожаный кошель, развязал стягивающие его шнурки, и тупо моргнул на целую россыпь золотых и серебряных монет.

— Внушительно, — заметила Сьюзи. — Ты что, обчистил чьи-то карманы в клубе «Londinium»?

— Даже не думал об этом, — ответил я. — Но, к счастью, кажется Дедушка Время думает обо всем.

Я предложил Хеб одну из больших золотых монет, и она опытно прикусила ее коренными зубами прежде, чем принять с улыбкой. Взамен я получил тонкую стеклянную склянку светло-голубого ликера безо всякой сдачи. Яркие искры блуждали внутри медленно перемешивающейся жидкости.

— Слезы Ангела, — сказал Хеб, наморщив свой восхитительно нахальный носик. — Ужасная штука. Пригодна для питья очень короткое время, а по окончании, напиток необходимо похоронить в освященной земле.

— Я хочу попробовать немного, — сказал Сьюзи.

— Нет, — ответил я очень твердо. — Это для Мерлина. — Я взглянул на Хеб. — Как он сейчас?

— Опасен, — сказала Хеб. Вряд ли он произнес полдюжины слов с момента смерти Короля. Он здесь пьет уже целых три недели. Не ест, не спит. Никто не беспокоит его, потому что, если это делают, он превращает их в… вещи.

— Какие? — осторожно поинтересовался Томми.

— Я не уверена, что у них вообще есть название, — ответила Хеб рассудительно. — Но независимо от этого, они не выглядят счастливыми от такого существования. Если бы мне пришлось их описывать, я бы назвала их… ожившими движущимися соплями.

— Может, тебе лучше поговорить с Мерлином с глазу на глаз, Тэйлор, — предложил Томми, и Сьюзи серьезно кивнула.

— Я бы не советовала говорить с ним вообще, — сказала Хеб. — Ведьма Нимуя — единственная, кто может сделать что-то с ним в эти дни.

Я глянул на Сьюзи и Томми. Все мы знали это имя. Легендарная вероломная ведьма Нимуя, которая околдовала сердце Мерлина, а затем украла его, буквально вырвав из его груди. Ведьма, которая обольстила и предала Мерлина, когда его защита ослабла, чем обрекла его на смерть.

— Пойдем поговорим с пьяным опасным волшебником, — сказал я, — прежде, чем все станет еще сложнее.

— Хотите оставить сообщение потомкам? — спросила Хеб.

— Не волнуйтесь о нас, — сказала Сьюзи. — Мы тоже можем быть довольно опасными, когда хотим этого.

Мы повернулись и посмотрели на Мерлина Сатанинское Отродье, и это было, как разглядывать дикое животное, которое съело хозяина и вырвалось из клетки.

— После тебя, — сказал Томми.

Мы направились к столу Мерлина в углу. В баре наступила тишина, когда все поняли, что происходит.

Я на всякий случай почти освободил свой дар, но не до конца, держа его на грани проявления, и мог чувствовать, что Томми сделал то же самое. У Сьюзи в руке уже была граната, и палец был небрежно засунут в кольцо. А затем Мерлин внезапно обернулся и посмотрел на нас, и это походило на прогулку в кирпичную стену. Неподвижность рухнула на нас, мы втроем замерли, пронзенные огнем, прыгающим в его глазницах. Все в баре задержали дыхание. А затем я медленно показал склянку Слез Ангела, так, чтобы Мерлин мог ее разглядеть, и его рот коротко дернулся в чем-то напоминающем улыбку. Я глубоко вдохнул и снова двинулся вперед, но Сьюзи и Томми остались, где стояли, неподвижные. Я остановился вплотную к столу и подарил Мерлину свой лучший твердый взгляд. Не позволяйте ублюдкам видеть, что Вы напуганы.

— Отпусти моих друзей, Мерлин. Они — часть того, что мне нужно тебе сказать.

Мерлин только поднял бровь.

— Я убивал людей только за то, что они говорили со мной таким тоном, чтобы посмотреть, как они умирают. Почему я должен потакать тебе, мальчик?

— Потому что я — единственный сын Лилит. И мы, полукровки, должны держаться вместе.

Он медленно кивнул, хотя невозможно было определить, был ли он впечатлен моими стальными нервами или именем моей матери. Я взял стул и сел напротив него. Сьюзи и Томми осторожно подошли и встали рядом. Я был благодарен за их присутствие. Я доводилось обманывать сильных мира сего, но это был Мерлин Сатанинское Отродье, черт возьми. Я был рад, что сел, так он не мог видеть, что мои ноги под столом дрожат. Я предложил ему Слезы Ангела, он обхватил бутылку и задумчиво взвесил в огромной руке. Он вытащил пробку крупными как глыбы зубами и вылил тяжелый синий ликер в серебряный кубок перед собой. Запах пошел ужасный. Мерлин заметил мою реакцию и неприятно ухмыльнулся.

— Это — благоприобретенный вкус. Прямо как ангельская плоть. Рассказывай, сын Лилит. Что ты хочешь от меня?

Я представил себя и своих компаньонов, и изложил ему краткую отредактированную версию. Он кивал время от времени, казалось, более интересуясь своим напитком. Все остальные в баре все еще наблюдали за нами, но общая болтовня началась снова, поскольку стало ясно, что никаких внезапных и печальных трансформаций в ближайшем будущем не предвидится. Я закончил свой рассказ, и Мерлин медленно кивнул.

— Интересная история, — сказал он. — Если бы я мог переживать, то был бы впечатлен. Но я не забочусь ни о чем больше. Не теперь, когда… он умер. Он был лучшим из нас. Он дал мне веру в Человечество. Он сделал меня лучше, просто веря, что я такой и есть, и я бы скорее умер, чем разочаровал его. Теперь он ушел, потому что я подвел его, когда он нуждался во мне больше всего. То, о чем я мечтал, ушло, — его мечта о Разуме и Уважении к каждому, Силе Правды. Луч света в темном царстве.

Он все еще размышлял об этом, когда Король Артур появился ниоткуда. Я знал, что это был он. Это не мог быть никто иной… Артур, Большой Медведь бриттов, встал внезапно перед нашим столом, огромный человек-глыба в сверкающей броне, тяжелых медвежьих шкура, стянутых кожаными ремнями. Меч на его боку сиял сверхъестественным блеском. Его лицо было сильным, добрым, немного печальным, но было в нем что-то такое… естественное величие, цельность и бескомпромиссная честность, простое великодушие, сила и правда… Я последовал бы за ним к вратам Ада и назад. Все в баре опустились перед ним на колени. Люди и нелюди, они склонили колена и преклонили головы пред тем единственным, которому все они поклонялись, которого боялись и обожали. Артур, Король Англичан.

Я соскользнул со стула, встал на колени и поклонился, вместе со Сьюзи и Томми. Раньше мне и в голову не приходило ничего подобного.

Это при том, что в действительности его с нами не было. Все мы могли сказать, что реально, физически, сейчас его в «Авалоне» нет. На короткое время его образ становился твердым и цельным, дрожа от неощутимых дуновений, а иногда он просвечивал насквозь. Но он не был призраком; была определенная человеческая жизненная сила. Он светился жизнью, целью и величием. Нет, это было послание, его ментальная проекция, он сам, но из какого-то другого места. Он казался смущенным, несобранным, нечетко глядя вокруг, хотя его взор всегда возвращался к Мерлину, сидящему за столом.

— Мерлин, — сказал Артур, и его голос прибыл из немыслимого далека, похожий на шепот в церковной галерее. — Старый друг, старый наставник. Я проделал длинный путь, чтобы найти тебя. Я послал слово в каждое место, где, как я думал, ты мог бы быть, но тебя не было ни в одном. Ты пошел за ней, не так ли? Даже при том, что я говорил тебе не делать этого. Сейчас — ночь перед решающим сражением, и я в своей палатке один, поэтому могу отпустить свои мысли на поиски тебя. — Он улыбнулся, сердечно и печально. — Ты так старался научить меня магии, но у меня никогда не было таланта к ней. Поэтому я должен был согласиться быть солдатом и Королем. Я всегда сомневался, не разочаровал ли я тебя этим.

— Нет, — ответил Мерлин. — Ты никогда не разочаровывал меня, Артур. Никогда.

— Но времени мало, а моя нужда отчаянна, поэтому я возвращаюсь к старым, полузабытым урокам, отправки и прогулки мысли. И вот я здесь, и ты здесь. Где бы это ни было. Я не могу видеть ясно ничего, кроме тебя, старый друг. Я нуждаюсь в твоей помощи, во время завтрашней битвы. Мой сын Мордред собрал великую силу против меня. Возможно, самую большую армию из всех, что когда-либо видела эта земля. Я собрал воедино своих рыцарей, солдат и всех добрых и верных людей, но, тем не менее, я боюсь, что этого может не хватить. Мой сын… я знаю, что ты никогда не воспринимал его, как моего сына, но мужчина узнает свою собственную кровь… Мой сын Мордред призвал древние и мерзкие создания, которые будут биться с ним заодно. Ты нужен мне, Мерлин. Я нуждаюсь в твоей магии, твоей силе. Почему ты не здесь?

— Потому что я был занят, — ответил Мерлин. — Занят делом, приведшим меня к величайшему провалу, — моей жаждой мести.

— Я могу видеть тебя, но не могу услышать, — сказал Артур. — Мерлин! Мерлин!

— Ты снова перепутал временные координаты, — сказал Мерлин. — Ты никогда не был силен в математике, мальчик. Вы пришел ко мне слишком поздно. Слишком поздно.

— Ты должен был предупредить меня, Мерлин, — сказал Артур. — О цене, которую я должен заплатить, за то, что был Королем. За Камелот, за Круглый стол и Великую Мечту. Жена, которая любила другого. Сын, который никогда не любил меня. Справедливость для всех, но никогда для себя лично. Почему ты не предупредил меня, Мерлин?

— Я никогда не обещал тебе справедливости, — произнес Мерлин. — Только шанс стать легендой. Мой бедный Артур…

— Я не могу больше оставаться, — сказал Артур. — Ветры между мирами толкают меня, тянут назад. Мои люди ждут. На заре мы выходим на битву. И к победе, с Божьей помощью. Без сомнения, у тебя есть серьезная причина быть там, где ты есть. Поговорим об этом позже, после сражения. И больше всего я сожалею, что, после того, как я стал Королем, нам никогда не хватало времени, чтобы как следует поговорить.

Он говорил что — то еще, но это осталось неизвестным, потому что его образ медленно таял, как призрак на рассвете, пока не исчез совсем. Понемногу все в баре встали с колен и снова занялись своими делами. Никто даже не смотрел на Мерлина. Я сел на стул. Мерлин снова смотрел в свой кубок.

— Я должен был быть там, — сказал он. — Но я был настолько зол, что все, о чем я мог думать, была месть. Той вероломной суке, матери Мордреда. Морган ЛеФэй. Артур принял их, дал им все, и вместе они разрушили все, что мы с Артуром построили. Мне потребовались годы, чтобы найти доказательство против них, и тогда они бежали, как крысы. Мордред — к его тайно подготовленным силам. Моргана к старым лесам и древним местам, и Силам, которым она там поклонялась. Я не мог перенести мысли о самой возможности, что она избежит наказания, скроется с этим с этим. Поэтому я оставил Артура готовить армию, а сам отправился по следу Морганы. Я был совершенно уверен, что вернусь вовремя. Но Моргана устроила мне веселую гонку, а убийство суки потребовало больше сил, чем я ожидал. К тому времени, когда я вернулся, все было кончено. Поле битвы было пропитано кровью, все, что охватывал взор, было покрыто телами. Немногие выжившие рыцари смотрели на меня так, как будто во всем этом был виноват я, и, возможно, так оно и было. Они называли меня предателем и фальшивым другом, трусом, мерзостью. Они даже не позволили мне увидеть его тело. Я мог убить их всех, взглядом или словом, заставить их страдать — так, как страдал я, но не сделал этого. Потому что Артур не хотел бы этого.

— Я не мог даже оплакать его. В моих глазах нет слез. Но если бы я мог, я бы плакал. О моем Короле, моем друге, моем сыне. Если бы это имело смысл.

Я все еще пытался понять, что я могу сказать тому, чья потеря столь велика, а горе и чувство вины столь глубоки, когда яркий молодой голос выкрикнул имя Мерлина. Все мы оглянулись, когда яркая и оживленная юная штучка легкой походкой прошла через бар, улыбаясь и махая во всех направлениях, но неотвратимо направляясь к нашему столу. Она была маленькой, светловолосой и грудастой, наивной и большеротой, одетой в мерцающие шелка, выглядевшие слишком неуместными в этой грубом окружении. Она двигалась стремительно, словно в ней была вся энергия мира, сверкая юной молодой сексуальностью. Ей вряд ли было намного больше шестнадцати. Она была привлекательна, в общеизвестном смысле, с синей татуировкой третьего глаза на лбу. Еще больше кельтских и друидских рисунков вились вверх и вниз по ее обнаженным рукам. Она прошагала прямо к нашему столу, запрыгнула к Мерлину на колени, смеясь в его негодующее лицо и игриво таская его за длинную бороду.

— О, милый, посмотрите на это вытянутое лицо! Кто расстроил тебя на этот раз? Честно, любимый, тебя нельзя оставить одного даже на минуту. Как хорошо, что твоя маленькая Нимуя здесь, чтобы позаботиться о тебе! — Она безыскусно поцеловала его, сделала глоток из его кубка, скорчила рожицу, пропищала какое-то детское ругательство, а потом поцеловала его снова и назвала Глупым старым медведем. Мерлин медленно улыбнулся, затем рассмеялся и стал играть с ее грудями, а она в это время счастливо хихикала. Я изо всех сил пытался не дать своему рту широко открыться. Это была легендарная ведьма Нимуя?

— Это — Нимуя, — сказал Мерлин через некоторое время, оглядываясь на меня. — Мое единственное утешение. Нимуя, это — Джон Тэйлор.

Она по-детски на меня надулась.

— Ты и правда тот, кто расстроил моего милого? Стыдно! Давай, Мерлин, покажи, как он превращается во что-нибудь хлюпающее.

— Тихо, дитя, — сказал Мерлин. — Он проделал длинный путь, чтобы попросить моей помощи. Я все еще в раздумьях, как мне поступить.

— Это — ведьма Нимуя? — спросил я, пытаясь не допустить недоверия в голосе.

— Конечно, — ответил Мерлин, вынимая руку у нее из платья, чтобы почесать свой большой, похожий на клюв, нос. — Друидская жрица-отступница, а теперь моя ученица в магических искусствах. Из всего, что я когда-либо делал, роль учителя мне всегда нравилась больше всего.

— Это не все, что тебе нравится, похотливый старый козел, — сказала Нимуя, довольно прижимаясь к колдуну. — Побег от Друидов был лучшим, что случилось в моей жизни. — Она жалобно посмотрела на меня своими огромными темными глазами.

— Мои родители продали меня им, когда я была еще ребенком, но я по-настоящему так и не привыкла. Мне очень нравилось почитание природы, я бегала голышом по лесу и многочисленные занятия сексом для плодородия зерновых, но вот человеческие жертвоприношения с прибиванием их кишок к старому дубу — по-моему, очень неприглядно. Поэтому я прихватила кое-что ценное, что не было прибито гвоздями, и убежала. — Она внезапно надулась и игриво стукнула Мерлина по уху. — А ты обещал, что будешь учить меня магии. Настоящей магии. Когда ты собираешься преподать мне чуть-чуть реальной магии, сладкий?

— Всему свое время, — ответил Мерлин, игриво сжав зубами мочку ее уха.

— Все это очень хорошо, мой сладкий, — сказала Нимуя, толкнув его, сидя на его же коленях. — Но тем временем разные лавочники настаивают на расчете. Девочка должна жить, любимый…

И было еще много подобного. Нимуя болтала, Мерлин улыбался ей снисходительно, и оба они обнимались как подростки. Я не знал, что сказать. Это Нимуя? Могущественная и коварная ведьма, похитившая сердце Мерлина и убежавшая с ним? Эта симпатичная и безвредная маленькая охотница за деньгами? Я обернулся, чтобы смотреть на Сьюзи и Томми, но они были явно так же растеряны, как и я, поэтому я встал, извинился перед Мерлином и Нимуей, которые лишь кивнули в ответ, и наша троица отошла к другому столу, чтобы обдумать ситуацию. Было ясно, что какое-то время Мерлин будет не до нас.

— Она похожа на сладкую юную штучку, — сказал Томми. — Хотя, по-моему, он несколько староват для нее.

— Она не столь беспомощна, как старается казаться, — сказала Сьюзи. — Я встречала таких — они находят старого дурака, чтобы получить от него все, что им нужно.

— Внутренние установки человека это не наше дело, — заявил я твердо. — Какие бы ни были причины для его пьяной жалости к себе, он по-прежнему могущественный колдун. Если кто-либо в этом времени и в силах отправить нас дальше, то это он.

— Но ты же слышал, — возразил Томми. — Ему нет дела ни до нас, ни до наших проблем.

— Не стоит переживать раньше времени, — ответил я.

Сьюзи смотрела на меня долгим взглядом.

— Это круто даже для тебя, Тэйлор. Я имею в виду Мерлина, о котором мы говорим. Единственное порождение Сатаны. Черт, мы не можем даже надеяться заставить его сделать то, чего он не хочет.

— Я думаю об этом, — сказал я. — И мне пришло в голову, что раз эта ведьма Нимуя явно совершенно неспособна похитить сердце Мерлина… может быть, мы могли бы это сделать вместо нее. И с его сердцем в наших руках, Мерлин будет вынужден сделать все, что мы ему скажем.

Они оба посмотрели на меня, как на сумасшедшего.

— Ты спятил! — воскликнул Томми. — Я имею в виду твой чокнутый план! То есть предполагается, что мы вырвем живое сердце из его груди? У Мерлина? Величайшего волшебника и этого, и всех прочих времен? Ты спятил!

— Не сдерживайся, Томми. Скажи, что ты действительно думаешь.

— Даже если мы сможем вывести Мерлина из строя, — сказала Сьюзи, — это будет довольно грязно… Я вырезала несколько сердец в свое время, но мне ни разу не приходилось беспокоиться об их сохранности, чтобы вставить их снова.

— Не смей ему потворствовать, — вмешался Томми. — Мы все закончим как существа из соплей.

— Все не так же безнадежно, как выглядит, — терпеливо продолжил я. — Многие колдуны вынуждены вынуть свои сердца и в целях безопасности спрятать их в другом месте, за мощными магическими щитами. В этом случае, независимо от того, что случилось, из невозможно убить, пока сердце находится в безопасности. Используя правильные обряды, можно извлечь сердце Мерлина, не убивая его, и как только оно будет у нас, мы станем контролировать ситуацию. Смотрите — мы знаем, что кто-то когда — то попытается похитить его сердце. Почему не мы? Мы не причиним вреда больше, чем необходимо.

— Мне это не нравится, — категорично заявил Томми. Действительно не нравится. Фактически, я прямо ненавижу этот план.

— У него пунктик, — заметила Сьюзи. — Если мы вмешиваемся в Прошлое…

— А кто вмешивается? — ответил я. — Мы знаем, что кто-то взял сердце Мерлина. Мы все видели дыру в его груди. Делая это, мы можем считать, что помогаем укрепить Настоящее, из которого мы пришли.

— Все равно, — упрямо заявил Томми. — Это неправильно. Мы используем человека, может быть, даже убиваем, только чтобы получить то, что нам нужно.

— «Что нам нужно», — повторил я. — Мы обязаны остановить Лилит любыми средствами, чтобы спасти Темную Сторону и, возможно, весь мир.

— А… как насчет такой альтернативы, — горячо заговорил Томми, наклоняясь через стол. — Помните рыцарей в броне, которых мы видели в Комнате ожидания Дедушки Время? Из будущего, где Камелот и его идеи по-прежнему обладают властью? Что, если мы здесь… чтобы вызвать то будущее? У нас есть шанс изменить все. Камелот не должен пасть, здесь и сейчас. Если Мерлин никогда не утрачивал сердце, и большую часть своего могущества… возможно, то мы могли бы вернуть ему благоразумие и чувство собственного достоинства. Дать ему причину продолжать жить. Мы могли сказать ему, что будет, предупредить его о Темных Годах, Средневековье, которое продлится почти тысячу лет, если он не будет действовать, чтобы предотвратить его. С нашими советами он мог вернуть свое могущество и влияние, а с его поддержкой Камелот мог бы восстановиться. И наследие короля Артура продолжило бы существовать!

— С нашими советами, — сказал я. — Ты имеешь в виду — с твоими, Томми? Ты — один из тех, кто очарован Артуром и его временем.

— Ладно, почему нет? — дерзко заявил Томми. — Я всегда любил легенды о Камелоте. Мир при Артуре был лучше, ярче, чем когда-либо прежде или после него! Подумайте о том прогрессе, что могли вызвать пятнадцать столетий наследия Артура… Может быть, нам и не нужна бы была Темная Сторона.

— Достаточно, — сказал я. — Мы должны придерживаться того, что нам известно. А нам известно, что Лилит планирует разрушить Темную Сторону, и — что наиболее вероятно — остальной мир вместе с ней. Я видел это будущее, Томми, и я готов сделать что угодно, чтобы предотвратить его. Тот мир — это худший кошмар, какой тебе когда-либо снился, Томми. Если бы ты видел это…

— Но я не видел, — ответил Томми. — И никто не видел, кроме тебя. И у нас только твое слово.

— Хватит, Томми, — сказала Сьюзи холодным тяжелым тоном.

— Планы Лилит угрожают всем живущим на Темной Стороне, — сказал я. — Вспомните, что сказал Дедушка Время о том, что сходятся воедино все возможные варианты будущего, пока не завершатся единственным, неизбежным будущим? Именно поэтому мы должны сделать это, Томми. И я не могу сделать этого без твоей помощи. Слабое место Мерлина в том, что он должен установить невероятно сильные щиты, способные его защитить, когда у него закончатся силы или он ослабнет. Я могу использовать свой дар, чтобы найти их, но у меня не хватит сил, чтобы отодвинуть или отключить их. Но ты… можешь использовать свой дар, чтобы внести в защиту путаницу достаточно надолго, что позволит нам проскользнуть мимо них и сделать то, что должны.

Томми долго и пристально смотрел на меня, и я не мог ничего прочитать по его лицу. Он прекратил свои бесплодные попытки. — Никогда не знал, что ты такой… жестокий, — произнес он наконец.

— Только потому, что должен быть, — ответил я. — Будущее зависит от меня, и Бог с нами, а дьявол с ними.

— Или сын Дьявола, — сказал он, и оставалось только думать, имел ли он в виду Мерлина или меня. Он снова медленно опустился на стул. — Что мы собираемся делать с сердцем потом, когда все закончится?

— Ну, мы не можем просто вернуть его, — сказал я. — Мерлин найдет способ убить всех нас, независимо от нашего согласия. Нет, я думаю спрятать его в безопасном месте а потом сказать Нимуе, куда мы его положили, после того, как мы благополучно исчезнем в Прошлое.

— Мы втянем в это ведьму? — спросила Сьюзи. — Эту маленькую глупышку с ветром в голове?

— Мы нуждаемся в ней, — сказал я. — Вряд ли Мерлин хоть когда-нибудь расслабится в нашем присутствии, но он никогда заметит угрозы, исходящей от Нимуе.

— Почему она должна помогать нам? — спросил Томми, хмурясь.

Я улыбнулся:

— День, когда я не смогу обмануть охотницу за деньгами, будет первым днем моей пенсии. Ты не единственный, кто может убеждать людей, Томми.

Это правда, — сказала Сьюзи. — Ты можете быть экзистенциальным, Томми, но Тэйлор — коварный ублюдок.

— Спасибо, Сьюзи, — сказал я. — Надеюсь. Все, что нам нужно, это убедить ведьму подсыпать кой-чего Мерлину в выпивку, и рано или поздно он отключится. Такой план всех устраивает?

— По-моему, звучит подло и до конца не продуманно, — сказал Сьюзи. — Я в деле. После того, как мы вынем сердце… я могу попробовать застрелить его, просто чтобы посмотреть, что получится?

— Нет, — ответил я.

— Это больше не смешно, Тэйлор.

Я взглянул на Томми:

— Ты с нами или нет?

— Неохотно, — сказал тот, наконец. — И с серьезными оговорками. Но да, я с вами. Кажется, мечтам не место в реальном мире.

— Придерживайся этого, чтобы быть экзистенциальным, — дружески заметил я. — Тебе гораздо лучше так, не будучи уверенным в вещах.

Мы сели и наблюдали за пьянкой Мерлина. Прошло несколько часов, а она все продолжалась — с восторженной помощью Нимуе и в ее игривой компании. Но, наконец, колдун дошел до точки, когда прекратил подносить кубок к губам и просто сидел, уставившись в никуда. Даже Нимуя не могла вытянуть слова из него. Что интересно, как только она убедилась, что он был в ауте, она отключила чары и откинулась на спинку стула, мрачно постукивая каблуками, а потом соскочила со стула и метнулась к стойке за добавкой. Где я ожидал случая, готовый купить ей чего-нибудь дорогого. Я улыбнулся ей и сделал комплимент, а она захихикала, как подросток на первом свидании. Через какое-то время я пригласил ее присоединяться к нашему столу, и после быстрого взгляда на Мерлина, чтобы удостовериться, что он по-прежнему клюет носом, она понеслась, чтобы присоединиться к нам. Ее лицо горело от чрезмерной выпивки, волосы были в беспорядке, но речь была по-прежнему ясна. Она была очаровательна при встрече с Томми, но значительно сильнее пренебрегла Сьюзи. Я влил в нее еще несколько порций, а потом выложил наш план. Нимую не потребовалось долго уговаривать. У нее была мораль кошки и мозги щенка.

— Нам нужна помощь Мерлина, — сказал я, стараясь излагать все максимально просто. — Но он слишком погружен в собственные проблемы, чтобы слушать. Но если мы возьмем его сердце, он вынужден будет слушать. И когда его сердце будет у нас, то есть вне его тела и, значит, вне его защит, ты сможешь наложить на него заклятие, и он забудет все свои тревоги и не будет думать ни о чем, кроме тебя. Когда закончишь, ты сможешь вложить сердце обратно, и каждый получит то, что ему нужно. Что может быть проще и прекраснее?

Нимуя нахмурилась над кубком, пытаясь сконцентрироваться.

— Сердце может сделать меня могущественной… дать настоящую магию… Но, на самом деле, я просто хочу, чтобы мой старый мишка был таким, как всегда. Видели бы вы его в зените, в Камелоте. На своем месте рядом с Королем. Все поклонялись ему, тогда. Конечно, сама я там не была. Тогда я была лишь глупой маленькой жрицей, собиравшей омелу и поклонявшейся Гекате, три в одном… Но я всегда была хороша в Дальнем Взоре, и Камелот очаровал меня. Мерлин очаровал меня. Я следила за ним при Дворе, и даже тогда я знала, что он нуждался в заботе. Необходим кто-то, кто заботился бы о нем. Все остальные возвышали его, чтобы иметь возможность обратиться к его магии, чтобы он выручил их в трудный момент. Когда силы мускулов не достаточно для спасения ситуацию.

Ее эмоции накалялись, голос становился неясным.

— Даже Король, да будет благословен… даже он, на самом деле, никогда не заботился о Мерлине. Не так, как я. Глупая маленькая жрица, глупая маленькая захудалая ведьма, так они говорят…, но я — единственная, кто может получить сейчас его сердце… И когда я получу могущество, я заставлю их всех заплатить…

При этом нижняя губа ее дрожала, и большие круглые слезы сбегали по щекам. Я не оглядывался на других. Я уже чувствовал себя достаточно виновным в том, что использую в своих интересах большого ребенка по имени Нимуя. Но это должно было быть сделано…

— Итак, ты нам поможешь? — спросил я. — Так будет лучше для всех. На самом деле.

— Если вы так говорите, — сказала Нимуя. — Я всегда нуждаюсь в людях, которые скажут мне, что лучше.

Кое-что в ее голосе подсказывало, что так будет всегда. Томми тоже услышал это и впился в меня взглядом, но я сконцентрировался на ведьме.

— У тебя есть что-нибудь, чтобы добывать ему в выпивку, Нимуя? Что-то, что усыпит его?

— О, конечно, — ответиля Нимуя небрежно. — Друиды знают все, что можно знать, о снадобьях. Я часто подмешиваю наркотики в его напитки. Это — единственный способ, благодаря которому он может спать в эти дни. Бедняжка.

Так и было. Мы подождали, пока часть клиентов не разошлась, а потом я подкупил Хеб, чтобы закрыть бар на время. Потребовалась большая часть монет из моего кошелька, особенно когда Хеб поняла, что нам нужно, чтобы она тоже ушла домой раньше, но деньги на Темной Стороне решают все, как обычно. Несколько клиентов уходить не хотели, но Сьюзи их убедила при помощи короткого, но поучительного примера работы дробовика, и они достаточно быстро нас покинули. Два дымных призрака укоризненно посмотрели на меня, а затем медленно уплыли, продолжая танцевать. Бар казался огромным, когда ушли все, и тишина было поистине жуткой. Мерлин сидел и спал, сползая со стула, в то время как Нимуя, сидя со скрещенными ногами в торопливо нарисованном мелом кругу, создавая чары, не позволявшие никому снаружи заметить что-нибудь необычное в баре. Была чертова уйма людей, и не только, которые схватились бы за шанс убить Мерлина, если б они просто заподозрили, что его щиты ослабли. Сьюзи охранял дверь, в то время как мы с Томми разглядывали бесчувственного колдуна.

— Итак, — сказал Томми. — Как мы это сделаем?

— Очень осторожно, — ответил я. — Если будет хотя бы похоже, что что-то идет не так, то я со всей скоростью рвану к ближайшему горизонту. Попробую не останавливаться.

— Это — действительно плохая идея, — несчастно сказал Томми.

Я вызвал свой дар, открывая мой третий, частный глаз, и сразу же увидел все щиты Мерлина. Они притаились вокруг его спящего тела как множество рычащих сторожевых псов, слой на слое защитных заклятий и проклятий, готовых наброситься на все, что их потревожит. Они тревожно зашевелились от одного только взгляда. Я схватил Томми за руку, и сразу же он смог их увидеть тоже. Он вскрикнул от шока и ужаса, и попытался вырваться, но я не мог отпустить его.

— Заткнись, — зашептал я отчаянно. — Хочешь, чтобы они тебя услышали? Используй свой дар. Быстро!

Его рот искривился, как у ребенка, которого наказывают, но я почувствовал проявление его дара. И медленно, один за другим, щиты стали сомневаться, почему и для чего они есть, пока, наконец, они не исчезли туда, откуда пришли, для коллективного обсуждения, оставляя Мерлина спящим и совершенно беззащитным. Я быстро двинулся вперед. Я не знал, как долго продлится эффект. Я мог услышать Томми, который резко дышал позади меня, концентрируясь на поддержании своего дара, чтобы не позволить защитам вернуться, пока я проверял состояние колдуна.

Его глаза были закрыты, скачущее в них пламя на миг притухло. Его дыхание было ровным, хотя он изредка шевелился во сне, как если бы его беспокоили дурные сны. Я распахнул его алые одежды, обнажив выбритую грудь, покрытую жирными переплетенными друидскими татуировками. Я сдавленно прошипел Сьюзи, чтобы подошла ко мне, и она неохотно покинула свой пост около двери.

— Как мы будем это делать? — спросил я.

— Твои прикидки не хуже моих, Тэйлор. Я вытащила несколько сердец из милости, но это нельзя было назвать хирургией, — она извлекла длинный нож из-за голенища высокого ботинка, и задумчиво подняла его. — Я предлагаю грубую силу, импровизация на этот раз не годится.

— Дай мне нож, — покорно согласился я, — И возвращайся охранять дверь. Томми, иди ко мне и помогай.

— Я ничего подобного прежде никогда не делал, — сказал Томми, неохотно подходя ко мне.

— Надеюсь, что нет, — сказал я. — Давай, закатывай рукава и действуй, как я, попытайся помогать и, главное — не мешай. А если соберешься блевать, постарайся не попасть во вскрытую грудь.

— О, Боже, — только и смог сказать Томми.

Я вскрыл грудную клетку Мерлина, чтобы быть уверен, что разрез достаточен, чтобы в него проходили обе руки. Времени для точной хирургии не было, к тому же, держу пари, — Мерлин сможет все восстановить, как только получит свое сердце обратно. Крови было очень много, и мне приходилось отскакивать, чтобы не попасть под внезапно бьющие струи, фонтанирующие из разверстой раны. Как мог, я обмыл рану вином, чтобы хотя бы видеть, что я делаю. В конце мне пришлось вырезать и вырывать сердце обеими руками с его места в грудной клетке, и я был по локоть в крови. Томми только повторял: О, Боже! - убирая другие внутренние органы с моего пути.

Наконец, в моих руках оказалось сердце Мерлина — огромная алая глыба мышц. Оно было больше, чем я ожидал, и все еще сокращалось, выбрасывая крупные брызги темной крови. Я перенес его на другой стол и тщательно обернул тканью, покрытой нанесенными Нимуей защитными символами. Та все еще сидела в своем кругу, бормоча с закрытыми глазами заклинания, и поэтому не видела происходящего. Я отошел назад и встал рядом с Томми, который с дрожью смотрел на огромную кровавую рану, сделанную нами. Это, действительно, был не его случай. Я хлопнул ему по плечу, но он даже не оглянулся. Мерлин по-прежнему был жив, ровно дыша и продолжая спать. Я попытался сомкнуть края раны, скрыть то, что я сотворил, но отверстие в груди было слишком велико. В конце концов я просто прикрыл его одеждой.

— Сделано? — спросила Сьюзи от двери. — Вы закончили?

— О да, — ответил я. — Вряд ли я смог бы навредить сильнее, даже пытаясь это сделать специально.

— Не переживай, — сказала она. — С каждым разом получается все лучше и лучше.

Я резко на нее оглянулся, но решил ни о чем не спрашивать. Мне не хотелось знать. Я увел Томми от тела колдуна, и мы, как смогли, вином отмыли руки и оружие. Мы ничего не смогли сделать с нашей забрызганной кровью одеждой. Переодеться было не во что. Одна надежда, что чары Дедушки Время скроют запекшуюся кровь от посторонних глаз. Томми обвиняющее посмотрел на меня:

— Есть хоть что-нибудь, чего ты не сделаешь, Тэйлор? Или кто-нибудь, чью жизнь ты не станешь разрушать, чтобы отомстить своей матери за то, что сбежала и бросила тебя в младенчестве?

— Это не так!

— Правда?

— Да! Все, что я здесь сделал, и все, что сделаю, — все это ради спасения Темной Стороны и мира! Если бы вы видели то, что видел я…

— Но мы не видели. И ты нам об этом не рассказываешь. Почему, Тэйлор? Что ты от нас скрываешь? Или мы должны верить тебе на слово?

— Да, — ответил я, выдерживая его сердитый пристальный взгляд.

— И какого черта я должен это делать это?

— Потому что он — Джон Тэйлор, — сказала Сьюзи, отходя от двери с дробовиком в руках. — И он заработал право на доверие.

— Конечно ты его поддерживаешь, — ответил Томми горько. — Ты же его женщина.

Сьюзи остановился, а потом коротко рассмеялась:

— О, Томми, ты ничего не знаешь, правда?

В этот момент дверь за ней распахнулась, и огромный, как гора, человек в кольчуге ворвался в бар. У него была та функциональная плотная мускулатура, которая дается и испытывается постоянным тяжелым трудом, а его рваная кольчуга с кожаным поддоспешником несли на себе следы долгого использования и сильного износа. У него было квадратное, грубое, почти зверское лицо, покрытое шрамами, пересекавшими его вкривь и вкось. Рот был безжизненной чертой, а взгляд холоден и непреклонен. В одной руке он держал огромную булаву с покрытой жуткими зубцами головой. Я в жизни не встречал человека, выглядевшего более опасным.

Он шагал к нам через бар, легко отпинывая с дороги столы и стулья. Сьюзи развернула на него дробовик, а мы с Томми быстро встали по обеим сторонам от нее, но вновь прибывший не остановился, пока не смог увидеть Мерлина сквозь нас. Увидев кровь, пропитавшую спереди одежды Мерлина, он начал улыбаться, но улыбка исчезла, как только он понял, что колдун все еще дышит.

— Он не мертв, — сказал он, и его голос походил на трение камня о камень.

— Он не мертв, — согласился я. — Кто вы?

— Я — Kaй, — ответил он. — Брат Артура. Сводный брат, по крови, но он всегда называл меня братом. Мы дрались в великих битвах, плечом к плечу и спиной к спине. Поражали зло везде, где находили. Проливали друг за друга кровь и спасали друг другу жизнь дюжину раз. Он был Королем и нес на своих плечах ответственность за целое королевство, но всегда находил для меня время, и я знал, что не было дня, когда бы он не думал обо мне. Я никогда не доверял Мерлину. Никогда не доверял магии. Я пытался предостеречь Артура, но он всегда был слеп к ошибкам колдуна. И где был Мерлин, когда Артур нуждался в нем больше всего? Ушел. Его нигде не нашли. Я видел храбрейших рыцарей, сваленных на землю шакалами. Я видел хороших людей, уничтоженных превосходящими силами. Мы бились много часов, топтались в кровавой грязи, и в конце… никто не победил. Артур и ублюдок Мордред умерли, на руках друг у друга. Гордые рыцари Камелота пали или рассеяны. Королевство разорвано на части гражданской войной, — так падальщики бьются за останки, а Мерлин… все еще жив. Разве это правильно? О какой справедливости может идти речь, когда предатель все еще жив? Я — Kaй, брат Артура, и я буду мстить за его смерть.

— Потому что Мордред мертв, — сказал я. — И у тебя больше никого нет.

— В сторону, — сказал Кай.

— Не приближайся, — сказала Сьюзи, нацеливая дробовик ему в лицо.

Кай лишь презрительно усмехнулся.

— Я защищен от любого волшебства, любого сверхъестественного оружия, — сказал он холодно. — Чары, доставившие меня сюда, защитят меня от всего, что могло бы удержать от меня мою законную добычу.

— Но ты же не веришь волшебству, — сказал я, пытаясь выиграть немного времени на раздумья.

Кай коротко улыбнулся.

— Нужда заставит. Если понадобится, я продам душу, чтобы купить справедливость. А теперь — в сторону, или умрите вместе с ним.

Он шагнул вперед, поднимая зубчатую булаву, и Сьюзи выдала ему дуплетом прямо в лице. Или, по крайней мере, попыталась. Дробовик не сработал. Она без толку попробовала еще раз и отбросила оружие в сторону, поскольку Kaй возник прямо перед ней. Она выхватила длинный нож из-за второго голенища и рубанула его по незащищенному горлу. Кай инстинктивно отпрянул назад, и я сбоку ударил его плечом, надеясь, что скорость моего удара выведет его из равновесия. Вместо этого он сместился едва ли на дюйм, и отшвырнул меня в сторону одним движением закрытой кольчугой руки. Я врезался в связку стульев и тяжело рухнул на землю. Столкновение выбило из меня дыхание и зацепило голову. Я с трудом поднялся на колени, когда Сьюзи с Каем схватились, одна с ножом, а второй — с палицей, — с рыком и ворчанием. Он был больше, но она была быстрее.

Томми схватил завернутое в ткань сердце, и защитным жестом прижал его к груди, глядя на борьбу широко открытыми, потрясенными глазами. Ведьма Нимуя оставила свой меловой круг мела и склонилась над Мерлином.

— Что-то не так! — закричала она. — С чарами, которые Kaй принес сюда, — они вмешиваются в магию, поддерживающую его жизнь! Заставьте Кая убраться, или Мерлин умрет!

— Делаю, что могу! — прорычала Сьюзи.

Она качалась и изгибалась, когда Kaй махал своей булавой. Та, должно быть, весила целую тонну, но Kaй управлялся ей, как игрушкой, только ветер свистел между кривыми шипами. Сьюзи поднырнула, ударив Кая ножом, но лезвие лишь бессильно отскочило от его кольчуги. Kaй провел большую часть жизни на полях сражений, и это сквозило в каждом его движении, экономном и убийственном.

Но Сьюзи Стрелок — дитя Темной Стороны, и ее гнев уравновешивал его умение. Она била в лицо и горло, локти и паха, но каждый раз его булава была там вовремя, чтобы ее блокировать. Сьюзи была охотником за головами, бойцом, и искусным убийцей; но Kaй был одним из рыцарей Артура, проливавшим кровь в тысячах войн и пограничных конфликтов. Он теснил ее, шаг за шагом, его руки поднимались и падали с ужасной силой, безжалостно, как машина.

К тому времени я сумел подняться на ноги и доковылять до стола, где лежал Мерлин. Сьюзи сама могла о себе позаботиться. Я же должен был видеть, что происходит с Мерлином. Его дыхание стало рваным, и цвет его лица стал хуже. Я ударился обо что-то головой, и она болела нещадно. Кровь прилила к лицу. Я не походил на человека, способного ясно мыслить. Томми беспомощно толкался около Нимуи, творившей заклинания над Мерлином. По растущему на ее лице отчаянию я заключил, что они слабо помогали. Томми захватил меня за руку, чтобы привлечь мое внимание, но потом оценил состояние, в котором я находился, и помог мне устоять на ногах.

— Вы должны что-нибудь сделать! Мерлин умирает! Я должна использовать собственную жизненную силу, чтобы удержать его!

Томми приблизил свое лицо к моему, чтобы быть уверенным, что я его услышу.

— Мы должны вернуть щиты Мерлина на место!

— Верно, — ответил я. — Конечно. Стоит засунуть сердце на место, и его собственная магия излечит его. Правильно. Ну же, дай мне сердце. Мертвый он для меня бесполезен.

— Это не сработает, — сказал Нимуя. Она разочаровалась в песнопениях и размахивании руками, и присела рядом с Мерлином, держа его руку в своих. — Чары Кая не позволят его защитам вернуться… Вы должны изгнать его. Я даю Мерлину… все, что у меня есть, но не думаю, что этого достаточно. Я только человек…, и он тоже.

— Мы должны что-то придумать, Тэйлоре! — сказал Томми прямо мне в лицо. — Тэйлор! Джон! Ты меня слышишь?

Его слова доносились до мне, но откуда-то издалека, как если бы мы оба были под водой. Я провел рукой по ноющей голове, и она покрылась кровью. Что бы ни привело меня в такое состояние, оно сослужило мне службу. Мгновение я тупо разглядывал свою окровавленную ладонь, а потом оглянулся на Сьюзи и Kaя.

Kae крутанул вокруг себя булаву невероятно быстрым движением, но Сьюзи проскользнула под ней и сделала глубокий выпад, от которого лезвие ножа прямо через кольчугу и кожаную броню ушло в тело. Kaй взревел от гнева и боли, и его булава полетела назад с невозможной быстрой. Шипастая стальная голова врезалась в лицо Сьюзи и разорвала половину его. Она закричала, и, отлетев назад, упала на пол. Кай проворчал что-то, как удовлетворенное животное, и повернулся взглянуть на Мерлина, не обращая внимание на рукоятку ножа, торчащую у него в боку.

Я двинулся вперед, чтобы преградить ему путь. Томми не боец, а Нимуя была занята. Это должен был быть я. Через не хочу я на какое-то время заставил боль и беспорядок уйти из моей головы и попытался вызвать свой дар. Если бы я только смог найти чары, принесенные Kaeм с собой… но голова была повреждена слишком сильно. Я не мог сконцентрироваться, не мог Видеть. Kaй по-прежнему шел, направляясь прямо ко мне. Я засунул руки в карманы пальто, ища хоть что-нибудь, что можно было использовать против него.

И тут Сьюзи с ужасным криком поднялась.

Половина ее лица превратилась в кровавую маску с пустотой вместо левого глаза, но, несмотря на это, она с ревом поднималась с залитого кровью пола — как боец, каким она и являлась. Она вырвала нож из бока Кая, и от вспышки боли он на миг замер. И пока он колебался, Сьюзи на всю длину вогнала нож в его незащищенный пах. Ее торжествующий смех заглушил его крик боли. Она вырвала нож, и толстая струя темной крови залила его ноги. Он закачался и почти упал. Она бросилась на него с ножом, и почти без усилия перерезала запястье руки, держащей булаву. Та упала на пол, когда пальцы перестали чувствовать, и секунду он глупо пялился на это.

Сьюзи поднялась на ноги, чтобы нанести ему последний, смертельный удар, но он, взревев по-медвежьи, обхватил ее, прижав ее к покрытой кольчугой груди огромными мускулистыми руками. Она вскрикнула, когда ее ребра с отчетливым треском сломались, и жестоко ударила Kaя головой в лице. Он снова заревел и выронил ее. Сьюзи отчаянно усмехаясь сквозь кровавую маску, в которую превратилось ее лицо, пошла на него с ножом. Но Кай выхватил пылающий факел из железного крепления на стене и ткнул им прямо в ее разорванное лицо.

Были дым, и плюющийся жир, и ужасный запах горящего мяса, но она не закричала. Упала, но не закричала.

Закричал я. И пока они оба опешили, я скользнул вперед, схватил с пола стальную булаву и врезал Kaю по башке со всех сил, какие были. От удара его голова мотнулась вперед, в воздух взлетели брызги крови, но он не падал. Я бил его снова, и снова, и снова, вкладывая в каждый удар весь свой гнев и ужас и вину, и, наконец, он упал, вытянувшись во весь рост на залитом кровью полу, как забитое жертвенное животное. Я выронил булаву, опустился на колени рядом со Сьюзи и взял ее руку в свои.

Она вцепилась в меня так, словно она тонула, пряча свое обезображенное, окровавленное лицо в моем плече. Я держался за нее, и все, что я мог сказать, было: мне жаль, так жаль, и опять, и опять…. Через какое-то время она отодвинула меня, и я немедленно отпустил ее. Для Сьюзи трудно позволить кому-то трогать ее, даже другу. Даже сейчас. Бедная маленькая сломанная птичка. Я заставил себя смотреть на то, что осталось от ее лица. Вся левая половина исчезла, сменилась рваным перемешанным нечто, удерживаемым лишь обугленной и почерневшей плотью. Но на моих глазах ужасные раны начали заживать. Разорванная плоть соединялась, медленно превращаясь в старый шрам. Даже пустая глазница закрылась сросшимися веками. И в конце это стало ужасным, знакомым изуродованным лицом, которое я уже однажды видел однажды — лицом Сьюзи Стрелка из будущего.

Я притащил Сьюзи сюда, в это место и время, и сделал и это лицо и эту Сьюзи возможными.

Она улыбнулась мне, но только половина ее рта пошевелилась. Она осторожно коснулась кончиками пальцев поврежденной части, а потом опять убрала руку.

— Не смотри так потрясенно, Тэйлор. Помнишь, ты дал мне кровь оборотня, чтобы спасти мою жизнь, тогда, во время войны ангелов? Кровь не была достаточно сильна или достаточно чиста, чтобы обратить меня, но она действительно наделила меня чертовски целительным свойством. Очень полезным в деле охоты за головами. Мое лицо… никогда снова не станет прежним, я знаю. У моего дара исцеления есть свои очень четкие пределы. Но я могу жить с этим. Я ведь никогда не старалась выглядеть привлекательно… Джон? В чем дело, Джон?

Я не мог ей сказать. Я пошатнулся и стал искать брошенную мной булаву. Kaй… Это все было виной Кая. Он встрял и все разрушил… все. Сьюзи знала меня достаточно хорошо, чтобы понять ход моих мыслей, и она заставила себя подняться и встать передо мной.

— Нет, Джон. Вы не можете убить его.

— Увидишь.

— Ты не можешь, Джон. Потому что Артур не хотел бы, чтобы ты это делал. И потому что ты не убийца. Как я.

И еще потому, что, в конце концов, я все еще надеялся, что она была права, я отвернулся от бесчувственного тела Кая, и мы вместе со Сьюзи медленно и осторожно пошли через бар к столу, где лежал Мерлин. Томми был все еще там, держа на руках ведьму Нимую, с твердо сжатыми губами на холодном лице. Было очевидно, что Нимуя не дышит. Ее лицо после смерти выглядело детским еще больше, чем прежде.

— Она умерла, поддерживая Мерлина силой собственной жизни, — сказал Томми. Он смотрел только на меня, пристально, с открытым обвинением. — Она отдала ему свою жизнь, настоящее и все свое будущее, но и этого не хватило. Он тоже мертв, если тебя это интересует. И все из-за нас.

— Мы никогда не хотели, чтобы это произошло, — сказала Сьюзи.

Томми коротко взглянул на нее, заметив обезображенное лицо, но почти сразу же его холодный пристальный взгляд возвратился ко мне: — И поэтому все нормально, да?

— Нет, — ответил я. — Но что сделано, то сделано. Мы не можем помочь им, но все еще можем помочь себе. Нам не нужен Мерлин, у нас в руках его сердце, — я наклонил сверток и отогнул угол ткани, чтобы показать, как сердце все еще медленно бьется, даже при том, что крови в нем не осталось. — Мерлин поместил в сердце столько своего могущества, что в нем по-прежнему значительная часть его магии. Мы можем освободить ее и использовать, чтобы попасть еще дальше в Прошлое.

Томми опустил Нимую, устраивая ее поудобнее на стуле, как спящего ребенка, после чего встал лицом ко мне.

— Ты всегда знал об этом, Тэйлор? Ты планировал именно это?

— Нет, — ответил я. — Мой дар показал мне это, когда я изучал его щиты.

— Почему я должен верить тебе? — спросил Томми, и Сьюзи рядом со мной шевельнулась, уловив кипящую в нем ярость.

— Я никогда не лгал тебе, Томми, — осторожно произнес я. Мне жаль Нимую и даже Мерлина, но я пошел в Прошлое, чтобы остановить Лилит, и это — то, что я буду делать.

— Не смотря ни на что? И все равно, кто пострадает?

— Не знаю, — сказал я. — Возможно.

— Если мы заберем сердце с собой, еще глубже в Прошлое, неудивительное, что никто и никогда не смог его найти, — сказала Сьюзи. — Его всегда искали не в том месте, не в том времени.

— Мы возьмем с собой тело Нимуи, — сказал я. — Похороним где-нибудь в Прошлом. Чтобы Мерлин, восстав из мертвых, никогда не узнал, что Нимуя умерла, пытаясь его спасти его.

— Твоя забота принимает причудливые формы, Тэйлор, — сказала Сьюзи.

— Если вернуть сердце на место, — медленно произнес Томми, — есть реальный шанс, что спрятанной в нем магии хватит, чтобы вернуть его.

— Этого мы не сделаем, — возразил я. — И нам нужна эта магия…

— Мы не можем позволить ему умереть! — с отчаянием закричал Томми. — Если есть хотя бы малейший шанс спасти его! Иначе это ничуть не лучше убийства.

— Подумай вот о чем, — сказал я. — Если это не сработает, мы впустую потратим магию, и застрянем здесь. А если Мерлин восстанет и обнаружит, ЧТО мы убедили Нимую сделать, и от чего она умерла в результате… он убьет нас всех. Медленно и ужасно мучительно. Мы ведь говорим о Мерлине Сатанинском Отродье.

— И поэтому мы ничего делать не будем? — спросил Томми. В его глазах появился опасный блеск.

— Да, — сказал я. — Он умрет здесь, без своего сердца, — как нам это известно, — и будет похоронен в подвалах под баром. Это — часть нашего Прошлого, нашего Настоящего, нашего времени. Мы только помогли осуществиться тому, что, как мы уже знаем, случилось так или иначе.

— Ты — жестокий сукин сын! — Томми был настолько зол, что его лицо потеряло все цвета, а его руки на боках были сжаты в кулаки. — Как далеко ты собираешься зайти ради своей драгоценной мести?

Я не смотрел на Сьюзи. На ее знакомое, изуродованное лицо.

— Я просто делаю то, что должен, — ответил я, сохраняя голос насколько можно спокойным и разумным. — Давайте выйдем отсюда, пока Кай не очнулся. Вряд ли возможно остановить надолго такого воина, как он, просто ударив его по голове.

— Нет, — сказал Томми, продолжая смотреть на меня, и его глаза были холодными, очень холодными. Вряд ли я когда-нибудь видел его таким сердитым. — Все кончено, Тэйлор. Ты достаточно натворил в своих безумных поисках. Лицо Сьюзи. Смерть Нимуи. Мерлин… все ради твоей мелкой, мстительной вендетты. К черту Лилит, и к черту тебя, лежачий мешок дерьма. Ты готов принести в жертву все и вся, лишь бы отомстить своей матери. Не понимаю, зачем… В конце концов, ты превратил себя в такого же порочного и жестокого монстра как и она. Ты — до капли сын своей матери.

— Не надо, — сказал я. — Не говори так, Томми.

— Это не правда, — сказала Сьюзи. — Не надо, Томми. Тэйлор знает, что делает. Он всегда знает, что делает.

Это походило на руку на моем сердце, мучительного сжимающую его, — услышать в ее словах надежду и веру в меня, даже после… всего, что случилось. Я не был достоин такого доверия. Я должен был что-то сказать, но не мог перевести дыхание.

— О да, — ответил Томми. — Думаю, он точно знает, что он делает. Просто я больше не доверяю его побуждениям.

— Я никогда не собирался причинять кому-либо вред, — смог я, наконец, произнести. — Я не хочу, чтобы кому-то был причинен вред. Я видел будущее, которое наступит, если Лилит не остановить. У меня до сих пор кошмары… И я готов умереть, чтобы предотвратить его. Но… Я не имею права спросить об этом кого-то другого. Что по-твоему, Томми, мы должны сделать?

— Мое слово — вернуть Мерлину сердце, — сказал Томми упрямо. — Это может сработать. Мы спасаем ему жизнь, и я использую свой дар и отговариваю его убивать нас. Ты знаешь, каким убедительный я могу быть. С возвращенным сердцем и восстановленным могуществом он сможет восстановить лицо Сьюзи и возвратить Нимуе жизнь. И не надо на меня так смотреть! Это — Мерлин; он может это! Я знаю, что может. А потом при правильном руководстве и консультациях, он восстановит славу Камелота и создаст лучший мир, лучшее будущее!

— О Иисус, мы вернулись к тому же? — сказал Сьюзи. — Томми, мы это проходили. Мы не смеем менять Прошлое, из-за того, что это может сделать с нашим Настоящим. И хватит разговоров о будущем, которое ты с полусумасшедшим Мерлином мог бы создать.

— Лилит по-прежнему необходимо остановить, — сказал я.

— Почему? — сказал Томми. — Зачем ее нужно останавливать? Не беспокойся, Мерлин справится с ней.

— Мерлин Сатанинское Отродье? — переспросил я. — Единственный урожденный сын Дьявола? Из всего нам известного, он скорее поможет ей.

— Я могу использовать свой дар…

— Против Мерлина?

— Ты — единственный сын Лилит, — сказал Томми. — Ты позволил мечте Камелоте умирать лишь ради достижения собственных амбиций. Я вижу тебя насквозь, Тэйлор. И первым увижу, как ты умрешь!

Он включил свой дар, но мой уже был активирован, и весь бар задрожал, когда наши силы показались и столкнулись. Я использовал дар, чтобы найти его слабые места, а он — чтобы вызвать реальность, в которой я никогда не попадал в шестое столетие. Мой дар имел дело с бесспорными фактами, его — с вероятностями, и ни один не был силен настолько, чтобы одолеть другой. Мы оба выкладывались в этом столкновении воли, и сама реальность вокруг нас стала туманной и неопределенной, пока не стало казаться, что сам бар растворился, оставляя нас единственно неподвижными и реальными в целом мире.

Неизвестно, где могла бы закончиться эта безумная и опасная борьба, если бы Сьюзи не положил ей конец, просто ударив Томми в затылок прикладом дробовика. Он вскрикнул и упал на колени, его дар резко отключился, боль в голове не давала ему концентрироваться. Он попытался встать с коленей и сражаться, но Сьюзи спокойно и хладнокровно выбивала из него дерьмо. Под конец он отключился, а я использовал свой дар, чтобы найти на нем метку Дедушки Время и удалить ее. Томми немедленно исчез, вытащенный назад, в наше Настоящее.

(И вот тогда я, наконец, вспомнил, где я встречал Томми Забвение раньше. Он появился в «Странных Парнях» из ниоткуда, во время дела Соловья, несколько месяцев назад. Он был сильно избит, и выкрикивал в мою сторону угрозы на меня, пока его не выкинули. Теперь я знал, почему. Он, очевидно, вернулся на Темную Сторону раньше, чем вместе с нами покинул ее. Однако, это не давало ответа на вопрос, почему, если Томми знал, что произойдет во время этой поездки, он не нашел свое младшее я, и не ввел его в курс дела… Если только что-то случилось со старшим Томми, что помешало этому… Именно поэтому я ненавижу Путешествия во времени. Одна лишь мысль об этом приносит головную боль).

Я сел на стул, пока Сьюзи рассматривала рану на моей голове, а потом стирала кровь с моего лица. Я сидел, глядя на сердце Мерлина, лежавшее на столе передо мной, планируя, что мне делать дальше. Даже после всего, что произошло, я был по-прежнему настроен продолжать. Я должен был успешно закончить миссию, чтобы оправдать все страдания и вред, нанесенные мной.

— Если даже больше ничего не будет, — сказал Сьюзи, — мы разгадали одну из величайших тайн Темной Стороны — кто похитил сердце Мерлина. Это мы. Кто бы мог подумать… Оно и в правду может доставить нас глубже в Прошлое?

Она говорила спокойно и профессионально, и я сделал то же самое.

— Я не вижу причин для обратного. Сила, определенно, в нем, и я могу управлять ей.

— И тебя не волнует, что Враги могут найти тебя здесь?

— По-моему, они нашли бы и сейчас, если бы захотели, — ответил я.

Я взял сердце в руку и взглянул в обезображенное лицо Сьюзи без содрогания. Я сделал ее такой. Я должен остановить Лилит, или вся боль Сьюзи была напрасной.

Я медленно, бессмысленно осматривал бар, все повреждения, нанесенные мной. Я должен был задаться вопросом: возможно ли, что лишь мое собственное непримиримое упорство привело к возникновению мертвого будущего.

Кто послужил причиной? Я спрашивал Эдди Бритву из будущего, умирающего у меня на руках. Ты — сказал он. Как остановить это? Спросил я его. Убей себя — ответил он.

Я обещал ему, что умру, но не дам этому будущему наступить. Я обещал Сьюзи тогда, назад во время войны ангелов, что никогда не позволю снова причинить ей боль. Я подвел ее. Она не обвиняла меня, я сам обвинял. Она простила бы, но я — никогда. Возможно… единственный способ остановить ужасное будущее убить себя сейчас, до того, как станет слишком поздно…

Нет. Я все еще мог остановить Лилит. Я был единственным, кто мог ее остановить.

Поэтому я кивнул Сьюзи, чтобы она брала тело Нимуи, а сам запустил свой дар, выпустил силу из сердца Мерлина, и мы вновь помчались дальше назад во Времени.