Некоронованные короли Америки

Стереотип дельца

Те, о ком рассказано выше, играют главные роли на подмостках американского бизнеса. Они произносят монологи, к которым с почтением прислушиваются в политических департаментах столиц капиталистического мира. Они разыгрывают мизансцены, на которые с благоговением взирают простые смертные; изображая на сцене отцов-благодетелей, они за кулисами ведут циничный торг жизнями соотечественников, вершат политику. Они — премьеры. Миллионы, которыми они располагают, делают весомым каждое их слово, хотя бы и самое банальное, облекают флером респектабельности любую благоглупость, которую им заблагорассудится совершить. Но любая сцена, в том числе и сцена бизнеса, нуждается в исполнителях ролей менее значительных, без чего немыслимо ни одно действие. Основная задача этих актеров — подыгрывать сильным мира сего, создавать для них фон. Правда, время от времени из этой более или менее серой массы игрою случая выделяется то один, то другой персонаж, на чью долю выпадают и роли более заметные. Именно отсюда черпают руководители большого бизнеса своих доверенных лиц. Наиболее отличившиеся из таких доверенных после многих лет карабканья на вершину, ободрав кожу на локтях и коленях, вместе с кусками собственной кожи и мяса оставив на крутом извилистом пути карьеры то, что среди простых смертных именуется совестью, моралью, вступают в узкую замкнутую группу элиты большого бизнеса.

Если для наследников миллиардных капиталов и носителей громких имен путь к самой вершине могущества легок и краток, то это вовсе не значит, что семейные концерны, банки и корпорации возглавляют исключительно отпрыски знатных финансовых родов. Здесь нет полной аналогии с королевскими династиями. Королевствами могут управлять и кретины. История знает бесчисленное множество случаев, когда худосочные и скудоумные принцы, взойдя на престол, вершили судьбами народов. Бизнес прямолинейнее и безжалостнее к скудоумным. Он, как горизонтальный вращающийся круг в известном ярмарочном аттракционе, неумолимо сбрасывает со своей поверхности каждого, кто недостаточно ловок и изворотлив. Конкуренция позволяет выжить только сильнейшим. Нет, это не значит, что дела принцев промышленных и финансовых королевств обстоят так уж скверно. Само их рождение обеспечивает им жизнь легкую и безбедную. Балансирование на бешено вращающемся круге бизнеса можно возложить на изворотливых управляющих, а за собой оставить только несложное и приятное дело снятия пенок.

Выше уже рассказывалось о менеджерах — этих всемогущих визирях промышленно-финансовых империй. Власть их ограничена. Но и та, которой они располагают, достаточно велика. И потому многие из них, сколотив личное состояние, пытаются сменить свою роль хотя и могущественных, но управляющих, на роль хотя и маленьких, но владык.

Для того чтобы нарисованная в предыдущих главах картина была более полной и читатель мог представить себе не только тех, кто находится на вершине, но и тех, кто может оказаться на ней завтра, следует рассказать о группе дельцов, находящихся сейчас на дальних подступах к этой вершине. Трудно сказать, возьмут ли они в свои руки управление американским бизнесом в предстоящие десятилетия. Вполне возможно, что всплывут имена совсем другие: слишком изменчива фортуна в мире предпринимательства, слишком многое в нем основано на случайных поворотах судьбы. И потому никакая, даже совершенная электронносчетная, машина не назовет нам тех имен, которые завтра, через год или десять лет с почтительным придыханием будут произноситься на биржах Нью-Йорка, Чикаго, Далласа и Сан-Франциско. Но если мы не можем с полной достоверностью назвать имена, то тип дельца, одерживающего успехи в ожесточенной грызне, происходящей в деловом мире Америки, нарисовать вполне возможно.

В последние годы в США появилось целое созвездие новых промышленных и финансовых компаний. Десятки их, кометой промелькнув на деловом небосклоне, быстро погружаются в небытие. Но единицы, которым повезло, удерживаются на поверхности.

Я расскажу о нескольких оборотистых предпринимателях, вынырнувших на поверхность американского бизнеса в самые последние годы, бизнесменах, которых считают весьма перспективными в закрытых клубах, где коротают вечера толстосумы деловых центров Америки. Они далеко не во всем похожи друг на друга. Разными путями пришли они к солидному текущему счету, к директорским постам. У них разные характеры, темпераменты, привычки. Но тем не менее можно смело сказать, что эти люди фактически представляют собой один и тот же вид и подвид дельца, который можно определить как типичный для процветающего американского предпринимателя образца шестидесятых годов.

Раньше чем я назову имена тех, на ком хотелось бы остановить внимание читателей, — они почти наугад выбраны из группы в две с половиной — три сотни сделавших в последние годы быструю карьеру бизнесменов, — следует сказать, что их объединяет, делает экспонатами одной коллекции.

Прежде всего, все они своей карьерой, своим обогащением обязаны игре случая.

Многие представители предыдущих генераций американских бизнесменов разбогатели благодаря удачному стечению обстоятельств — об этом мы говорили выше. Это общее явление и для прошлого и для нынешнего поколений бизнесменов. Однако два-три десятка лет назад своенравная фортуна порой оказывалась равно благосклонной и к малограмотному карточному шулеру Ханту и к инженеру Эдисону. Сейчас же почти все ее избранники являются пусть чаще всего вполне ординарными, но тем не менее специалистами в разных областях— финансах, инженерном деле, рекламе, — людьми, профессионально овладевшими одной из тех областей, которые играют роль в современном бизнесе.

Ловкость, беззастенчивость, пренебрежение к моральным нормам, презрение к человеку и человечности по-прежнему остаются непременными, более того, главными качествами, которыми должен обладать делец, рассчитывающий на успех в мире американского бизнеса. Но сегодня для карьеры, помимо наглости и кровожадности, нужно обладать и какой-то суммой знаний и умения. Без этого не проживешь.

Еще одной чертой, типичной для всех удачливых дельцов, основавших в последние годы процветающие компании, является то, что все они появились не на пустом месте, не возникли из ничего, спонтанно и внезапно, а, если можно так выразиться, отпочковались от могущественных, крупных и уже давно занявших прочное место в мире бизнеса корпораций.

Это вообще очень характерно для американской промышленной машины последних лет. С одной стороны, пришедшему «со стороны» становится все труднее, почти невозможно найти себе место под долларовым солнцем. Все, на чем можно поживиться, заработать, учтено и оприходовано в книгах крупнейших компаний, на всех золотоносных и даже потенциально золотоносных участках расставлены этими корпорациями заявочные столбы, предназначенные для отпугивания непрошеных пришельцев.

С другой стороны, усложнение современного бизнеса, появление все новых отраслей, вызванное разворачивающейся научно-технической революцией, ведет к раздроблению некогда единой компании, появлению все новых и новых производств, в течение короткого срока уходящих далеко в сторону от первоначального направления деятельности корпорации. Например, в прошлом веке компания, возникнув как железоделательная, оставалась таковой на протяжении многих десятилетий. А ныне, пожалуй, нельзя назвать ни одной корпорации, которой удалось бы сохранить строго определенный профиль на протяжении длительного периода.

И дело здесь не только в субъективных желаниях тех или иных оборотистых предпринимателей, стремящихся возможно шире распространить свое влияние, застраховать себя от неприятностей на одном участке бизнеса, за счет других, но и в не меньшей степени в самом характере современного производства, стремительном темпе его развития. Быстро распространяясь вширь, производство часто становится все менее контролируемым из единого центра, где сидят руководители корпораций, чем нередко и пользуются оборотистые дельцы.

Быть может, сами по себе они никогда бы не выплыли на поверхность. Но за годы пребывания в недрах, скажем, меллоновской «АЛКОА» или концерна Хьюза, эти дельцы набрали силу, установили прочные связи, используя влияние и авторитет своих могущественных патронов, проникли за двери, закрытые для обыкновенных смертных. Теперь они уже не малоизвестные и нежелательные пришельцы извне, а персонажи, допущенные в святая святых.

И, наконец, самое главное и характерное. Можно смело утверждать, что ни одно сколько-нибудь заметное состояние последнего десятилетия, ни одна сколько-нибудь влиятельная компания, обратившая на себя внимание в последние годы, ни один из удачливых дельцов, имя которого замелькало в 50—60-е годы в финансовых разделах американских газет и журналов, не находится в стороне от военного бизнеса. Больше того, каждое из крупных новых состояний возникло прежде всего за счет гонки вооружений.

Этим обстоятельством в облике, в стереотипе американского бизнесмена новейшей формации определено почти все: его. необыкновенная оборотистость, почти сверхъестественная способность проникать в любую щелку на пути к деньгам. Если современная физика ввела такое понятие, как сверхтекучесть гелия, то нынешний бизнес подарил миру феномен, дающий основание говорить о сверхтекучести некоторых человеческих особей.

Произрастание на ниве изготовления орудий истребления рода человеческого предопределяет такие их качества, как махровая зоологическая реакционность, мистический ужас перед малейшей перспективой того, что улучшение международного климата отразится на барышах.

Военный бизнес требует определенной поднаторелости в вопросах современной техники, умения ориентироваться в новейших ее достижениях, повышенного внимания к науке, рассматривания научно-технических идей как товара, на котором можно заработать, а носителей этих идей — ученых и конструкторов как своеобразный, но существенный источник дивидендов, наряду, к примеру, с богатой нефтяной скважиной.

Представители военного бизнеса льнут к политическим кругам, они завсегдатаи политических салонов.

К политикам они относятся не как к назойливым болтунам, а как к рычагам получения выгодных военных заказов Пентагона. Именно поэтому их имена можно значительно чаще увидеть на чеках, оплачивающих расходы по различного рода предвыборным кампаниям национального и местного масштаба, нежели, быть может, более громкие имена представителей известных миллиардерских семей. Именно поэтому военные промышленники стали своими в апартаментах министров и сенаторов, а те в свою очередь запросто посещают их виллы.

И наконец, еще одно характерно для современной формации американского дельца. Все они — игроки, Азартные ловцы счастья. Осмотрительность, расчетливость, осторожность — качества, высоко котировавшиеся у дельцов раньше, все больше выходят из моды, С осмотрительностью ныне легко остаться за флагом, оказаться обойденным азартно рвущимися вперед ловцами фортуны, расчетливость может стать на пути к «дурным деньгам», осторожность — помешать в рискованной игре военного бизнеса.

Кто же они, эти «молодые волки», как выглядят, чем занимаются, на кого охотятся?

Один из них

Зовут его Дэвид Карр. Еще несколько лет назад в мире большого бизнеса о нем никто не знал. Больше того, не знали о нем и в мире бизнеса небольшого. Карр подвизался на журналистском поприще, будучи мелкой газетной сошкой, из тех, кто с утра до вечера рыскает по Нью-Йорку в поисках информации для одного из китов американской журналистики Дрю Пирсона. Сегодня этот, плотного сложения, с развязными манерами, с бегающими глазками, мужчина восседает в президентском кресле «Фаирбэнкс Уитни» — компании хотя и не самого первого калибра, но занимающей вполне определенное место в военном бизнесе.

Не так-то просто среди видавших виды американских предпринимателей стяжать славу одного из самых оборотистых и беззастенчивых дельцов. Карру это удалось. Его коллега, калифорнийский финансист Кранстон, характеризуя бывшего газетчика, однажды заметил: «Если ему удастся прожить еще полсотни лет, я не удивлюсь, если он прикарманит все деньги в Америке».

Говорят, что в каждой шутке есть доля правды. Во всяком случае, Карр действительно стремится прикарманить как можно больше. При этом президент «Фаирбэнкс Уитни» отнюдь не проявляет особой щепетильности и разборчивости в средствах. Больше того, собственную беззастенчивость он возвел в своего рода принцип, которым кокетничает и который рекламирует.

Памятуя, очевидно, о своей прежней профессии, в свободное от деловых обязанностей время Карр настрочил книгу, которую назвал «Борьба за контроль». Под «контролем» этот теоретик от бизнеса и бизнесмен от теории понимает захват позиций в промышленных фирмах и банках. А в слово «борьба» он вкладывает смысл, не имеющий ничего общего ни со спортом, ни с чем-либо еще, вмещающимся в рамки того, что принято называть этикой и порядочностью. «Правила, — провозглашает этот представитель новейшей формации американских бизнесменов, — существуют для того, чтобы их нарушать». А вот еще: «Сражения в конторах и правлениях наших крупнейших корпораций — это беспощадная борьба, показывающая худшее в человеке».

Не правда ли откровенно? Впрочем, к самому Карру такая характеристика относится в полной мере, что он и не считает нужным скрывать.

Откуда же взялся этот новоявленный воротила, каким образом в течение нескольких лет ему удалось из мелкого репортеришки скандальной хроники превратиться в респектабельного президента влиятельной военной корпорации, почему коллеги прочат Карру «блестящее будущее», считая его восходящей звездой американского бизнеса?

Сам Карр в полном соответствии с истертой рекламной моделью американской пропаганды рассказывает о себе традиционную сказочку, составленную в сусальнорождественских тонах. Сидя у себя в конторе в низком кресле, в помятой, мокрой от пота рубахе, со сбившимся набок галстуком немыслимой расцветки, в ярких, до рези в глазах, канареечного цвета подтяжках, он проникновенным голосом рассказывает, что родился в нью-йоркской трущобе. Мальчишкой ушел от родителей и тяжким трудом вынужден был зарабатывать себе на пропитание. Откладывая цент за центом, получив на эти трудовые гроши образование, собственными руками проложил себе дорогу к успеху.

Однако хилая сказочка эта рассчитана на легковерие собеседника. Стоит покопаться в справочниках, как картина предстает в совершенно ином, хотя и не соответствующем привычной схеме американской пропаганды, виде. Дэвид Карр действительно родился в нью-йоркском районе Бруклин в 1918 году. Но детство провел не в трущобах, а во вполне респектабельном особняке средних буржуа, принадлежавшем его отцу, Папаша Карр был известным в Нью-Йорке торговцем алмазами, которые импортировал из Южной Африки.

Так что насчет трудовых грошей и учебы на последние крохи Дэвид Карр, мягко выражаясь, приврал. Алмазных крох родителя вполне хватало ему на учебу в дорогих частных колледжах. Папа Карр мечтал видеть сына блестящим офицером. С этой целью он определил своего отпрыска в военную академию в Сан-Антонио в Техасе. Однако военная дисциплина была не по нутру юному наследнику торговца алмазами. Сказалась, очевидно, фамильная коммерческая жилка, и он вернулся в Нью-Йорк, где закончил торговую школу.

После смерти отца дела семейства пошатнулись. И Дэвиду Карру пришлось перепробовать немало профессий. Впрочем, долго он не задерживался нигде. Журналистика привлекла внимание Карра отнюдь не потому, что он рвался «сеять разумное, доброе, вечное». Слишком циничный, чтобы уверовать в вечное», слишком беспринципный, чтобы быть приверженным к доброму, и слишком расчетливый и практичный, чтобы поклоняться разумному, Карр задержался на журналистской ниве по совершенно иной причине.

С детства отравленный бесом сребролюбия, не верящий ни во что, кроме доллара, он рвался к одному — к богатству, и только к нему. Колеся по огромному Нью-Йорку в поисках сплетен, скандальных подробностей бракоразводных процессов или кровавых деталей убийств, втираясь в великосветские гостиные, подглядывая в замочные скважины дверей, ведущих в «коридоры власти», он видел в этом не цель, а средство. Думал не о громком журналистском имени, а о том, чтобы установить связи с теми, кого всесветные мещане именуют «нужными людьми», стремился постигнуть сложный, хитрый и грязный механизм, движущий американским бизнесом и политикой.

Надо сказать, что в этом Карр преуспел вполне. Дрю Пирсон — шеф пронырливого репортера — фигура в газетном мире США заметная. Многие ему не доверяют, большинство не любит, и почти все боятся. Хорошо информированный, владеющий многими тайнами американского высшего света, Дрю Пирсон на своем веку уничтожил не одну репутацию, был источником многих громких политических скандалов и сенсационных разоблачений. Не будем касаться здесь истинных пружин подобной деятельности одного из столпов буржуазной журналистики Соединенных Штатов, — это особая тема. Скажем лишь о том, что портить отношения с этим влиятельным человеком мало кто решается в Америке. Если не дружбы, то сотрудничества с ним или, по крайней мере, его нейтралитета ищут многие влиятельные деятели из политических кругов и делового мира США.

Нужно ли удивляться, что перед молодым сотрудником могущественного газетчика открылись многие двери, наглухо закрытые для других. А Карр думал вовсе не об интересах своего патрона, а лишь о своих, исподволь готовя позиции для собственной деловой карьеры.

Неплохо разбирающийся в людях, Дрю Пирсон знал цену своему оборотистому помощнику. Характеризовал его Пирсон достаточно красноречиво. «Главным ценным качеством Карра, — обронил он как-то, — помимо трудолюбия и наглости являются умение втираться в доверие и красноречие. Он прирожденный коммивояжер. Большинство не думает о журналисте как о коммивояжере, но репортеру мало уметь написать. Ему надо заставить людей говорить, убедить их дать ему важные документы. В этом Карр мастак».

Скажем прямо, характеристика меткая. Безусловно, нельзя отрицать трудолюбие Карра, о котором говорит Пирсон. Правда, как показали последующие события, трудолюбие это несколько особого рода. Карр движим бешеным честолюбием. Его гонит вперед, заставляя тратить многие часы на осуществление всевозможных хитроумных деловых комбинаций, корыстолюбие, жажда богатства. Что же касается наглости, то она с того времени, когда Карр работал репортером, возросла многократно, став одной из его наиболее характерных черт.

Уже шла речь о том, что одной из отличительных особенностей нынешних американских бизнесменов является знание дела, которым они занимаются, профессиональный подход к бизнесу. В какой же степени это относится к Дэвиду Карру, бывшему журналисту, возглавляющему ныне промышленную корпорацию? Насколько разбирается он в сложных технологических процессах, в хитросплетении финансовых операций, о каком профессионализме в данном случае можно говорить?

Действительно, вряд ли президента «Фаирбэнкс Уитни» можно заподозрить в знании тонкостей производства или финансового дела. Но в одной, и притом немаловажной, области американского бизнеса он безусловно профессионал. Речь идет о рекламе.

О роли рекламы в американском бизнесе написано немало. Сакраментальная фраза: «Реклама — двигатель торговли», многократно повторенная, стала банальностью. И тем не менее она здесь вполне точно отражает положение вещей.

Реклама действительно одна из основных пружин американского бизнеса. Хороший специалист по рекламе ценится в корпорации не меньше талантливого конструктора, технолога, финансиста. «Дайте мне хорошую рекламу, и я всучу американцу дохлую кошку вместо паштета из соловьиных язычков, дистиллированную воду под видом эликсира молодости, старую кастрюлю выдам за космический аппарат», — шутят в конторах Мэдисон-авеню — цитадели американской рекламы.

Помимо установленных в годы работы у Пирсона связей, о которых шла речь впереди, Карр в период своей журналистской деятельности стал настоящим мастером рекламы. И это одна из причин, по которой владельцы «Фаирбэнкс Уитни» обратили свои благосклонные взоры на предприимчивого и нахрапистого дельца.

Одна из, но не главная. Главную роль во внезапном и стремительном взлете Карра сыграл все тот же всемогущий случай, случайный поворот колеса фортуны, столь немилостивой, к миллионам, но внезапно улыбающейся избранным. Перстом этой фортуны в случае с Карром было его знакомство с самим Амедео Джаннини. В бытность свою помощником Пирсона Карр наезжал в Сан-Франциско, где и познакомился с этим могущественным финансовым воротилой. Что-то в Карре понравилось престарелому банкиру, и он стал приглашать проныру репортера в свой дом, познакомил его со своим сыном Марио, ближайшим другом и сподвижником, хозяином огромной промышленной империи Генри Кайзером и другими представителями сан-францисской элиты. Хорошо зная, где что лежит, Карр вскоре стал посредником между Генри Кайзером и своим боссом. И Кайзер не один раз прибегал к помощи Пирсона для обделывания различных делишек…

Вот, собственно, тот трамплин, с помощью которого Карр из прокуренных редакционных комнат перепрыгнул в святая святых американского бизнеса. Покинув Пирсона, он стал подвизаться в качестве специалиста по рекламе в ряде крупных компаний. В конце 50-х годов одна из компаний, в которой действовал Карр, оказалась в тяжелом финансовом положении. Новообращенный бизнесмен сделал шаг лукавый и расчетливый. Он предложил ее владельцам свою помощь, пообещав устроить им большой заем.

Предложение Карра было встречено с недоверием. Хозяева фирмы безуспешно обращались уже во многие банки, но везде встречали отказ. Однако Карр настаивал на своем. Естественно, что ловкач был движим отнюдь не альтруизмом, не желанием помочь ближнему. Он почуял, что пришел его час. Свое предложение он обставил рядом условий, которые на языке военных именуются ультиматумом, а среди средневековых разбойников умещались в формулу «жизнь или кошелек». У акционеров компании выбора не было. Они приняли условия Карра. Сев в самолет, он улетел в Сан-Франциско. В это время ни Амедео Джаннини, ни сына его Марио уже не было в живых. Но введенный отцом и сыном Джаннини в круг калифорнийских финансовых тузов, Карр сумел убедить их дать ему деньги. Компания была спасена, а Карр оказался в президентском кресле.

Целая цепь случайностей, связанных друг с другом обстоятельств. Не будь у Карра опыта в рекламном деле, он не обратил бы на себя внимания руководителей крупных корпораций, не представлял бы для них никакой ценности. Не обладай он целым комплексом качеств — беззастенчивостью, неразборчивостью в средствах, напористостью, тем, что Пирсон, говоря о своем сотруднике, назвал наглостью, — ему не удалось бы даже обратить на себя внимание, выйти за рамки деятельности специалиста по рекламе. Не обладай он отличным знанием всей неприглядной изнанки политического и делового мира Америки, не впитай он в себя нравы и принципы, а точнее, беспринципность этого мира, у него не было бы ни одного шанса на успех, И наконец, не сведи его благоприятный, исключительный, один на миллион, случай с тем, кого причисляют к самым могущественным заправилам большого бизнеса Америки, Карр, несмотря на столь «благоухающий» букет присущих ему качеств, никогда не оказался бы в президентском кресле крупной промышленной корпорации.

Те, кому пока везет

Не соответствует традиционному мифу о бедном мальчике — разносчике газет, упорством и трудолюбием прокладывающем себе путь к успеху, и карьера другого «молодого волка» большого бизнеса, человека, о котором уолл-стритские кумушки судачат как об одном из тех, кто в 70-е годы будет находиться на вершине американского делового Олимпа,

Чарльз Перелли, президент «Америкэн Бош Арма компани», ровесник Карра, родился на Аляске в семье управляющего крупными золотыми приисками. Его отец, итальянец, прожил бурную и беспорядочную жизнь. Покинув в молодости родину, он приехал в поисках богатств в Америку, сменил немало профессий и, несколько уравновесив свой бурный темперамент южанина женитьбой на спокойной флегматичной финке, возможно, под влиянием жены подался на север, где преуспел на поприще золотоискателя.

Так же как сын торговца алмазами Карр, отпрыск золотопромышленника Чарльз Перелли получил вполне приличное образование, закончив инженерный факультет Вашингтонского университета. Правда, возня с машинами не увлекала молодого Перелли, он мечтал совсем о другом, И потому, вместо заводских цехов, он в начале 30-х годов оказался слушателем Бостонской школы управления бизнесом.

Школа эта — своеобразный инкубатор, где по строго научной системе руководители большого бизнеса высиживают птенцов, которым впоследствии надлежит, оперившись, превратиться в стервятников делового мира. Отбор в такие школы весьма строг, и попасть туда — значит в какой-то степени обеспечить себе карьеру. Семейные связи, диплом инженера, рано проявившиеся специфические личные качества и открыли перед Чарльзом Перелли двери привилегированной школы начинающих бизнесменов.

Инженерное образование стало немаловажным козырем и в дальнейшей карьере Перелли. Не проявив особых талантов конструктора или технолога, он тем не менее оказался весьма полезным для крупной корпорации управляющим, ибо мог профессионально разбираться в сложных вопросах производства и технологии. Именно это и привлекло к начинающему бизнесмену внимание Говарда Хьюза — одного из богатейших промышленников Америки, могущественного владельца десятков заводов и фирм. Мелким подручным Хьюза и начал Перелли свою предпринимательскую деятельность.

О Хьюзе, его норове, ухватках и методах ведения дел выше рассказывалось. Можно поэтому представить себе, какими качествами нужно обладать, чтобы обратить на себя благосклонное внимание этого нечистоплотного и беспардонного деятеля, выделяющегося даже среди отнюдь не ангелоподобных обитателей вершины американского делового мира. Перелли обладает этими качествами в полной мере, и именно поэтому Хьюз, двигая его со ступени на ступень, по прошествии нескольких лет доверил ему ответственный пост генерального управляющего одной из своих главных компаний — «Хьюз эйркрафт».

Впрочем, на сей раз прожженный делец просчитался. Помните, как у гоголевского городничего: «Мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!..» Положив в карман круглую сумму, Перелли без сожалений и угрызений совести покинул своего разбойного патрона и перешел в компанию «Америкэн Бош Арма». Но мало этого. Он знал положение дел в «Хьюз эйркрафт», многие секреты фирмы и воспользовался этим, чтобы, бросив ей открытый вызов, превратить «Америкэн Бош Арма» в одного из опасных конкурентов хьюзовских предприятий. Недаром говорят, что Говард Хьюз раз и навсегда запретил приближенным упоминать в своем присутствии имя Чарльза Перелли.

Когда заговариваешь с завсегдатаями деловых клубов Нью-Йорка или Сан-Франциско о Чарльзе Перелли, то обычно слышишь многозначительное «О-о-о!». Трудно сказать, что звучит в этом возгласе — восхищение, зависть, презрение? Пожалуй, все понемногу, В чем секрет стремительного взлета этого предпринимателя? Ответить на такой вопрос — значит в какой-то степени повторить перечень черт, типичных для процветающих американских предпринимателей формации 60-х годов.

Успех Перелли предопределило прежде всего то, что основную, если не единственную, свою ставку он сделал на бизнес торговли смертью, Именно в этой области поднаторел Перелли у Хьюза, именно здесь выступил он хьюзовским конкурентом, использовав знания и связи для того, чтобы перехватить у своего благодателя наивыгоднейшие военные заказы, «Америкэн Бош Арма» сумела проникнуть в такую область, как производство электронного оборудования для ракет «Титан», «Атлас», и другие, оттягав у компании Хьюза производство электронных машин и систем управления подводными лодками,

Компания, возглавляемая Перелли, располагает контрактами на конструирование и производство механизма, управляющего огнем «летающей крепости» — бомбардировщика «Б-52» и рядом других заказов Пентагона, ежегодно приносящих ей десятки миллионов прибыли. Орган большого бизнеса журнал «Форчун» следующим образом объясняет успехи бизнесмена; «Гонка вооружений дает Перелли основание думать, что оборонный бизнес не пойдет на убыль, а будет расти, Пока военное производство остается жизненно необходимым, страна нуждается в поколении Перелли».

Что же, сказано откровенно, Причем, заметьте, речь идет не об одном Перелли, а, видите ли, о поколении. Ну, поколение — это уж слишком, но одно журнал схватил верно; молодые стервятники американского империализма взращены и преуспевают на кровавом бизнесе.

Обладает Перелли и некоторыми, так сказать, специфическими качествами. О том, каковы они, можно судить по кличке, данной ему коллегами, — «драчливый петух». Действительно, агрессивность и злобность молодого хищника удивляет даже видавших виды завсегдатаев деловых контор, Перелли всегда стремится что-то захватить, прикарманить, кого-то подчинить. Он даже возвел это в особый принцип: «Чтобы выжить в этом бизнесе, — говорит он, — надо непрерывно расти, надо стать большим, как можно крупнее, иначе смерть».

Обладатель крупного состояния, Чарльз Перелли чудовищно скуп. Те, кто его знают, давно заметили, что Перелли, в отличие от многих своих соотечественников, не любит водить машину. Днем он всегда ездит в автомобиле, за рулем которого сидит штатный шофер фирмы. Но вечером за баранку садится сам босс. То же самое происходит в воскресенье и в праздничные дни. Один из подчиненных Перелли как-то осмелился его спросить о причинах столь странной причуды. Ответ Перелли долго служил предметом острот на светских раутах и в деловых клубах: «Днем шофер получает обычную зарплату, которую все равно так или иначе ему следует платить. Но мне невыносима мысль, что этому парню нужно платить дополнительные доллары за вечернюю и воскресную работу. Уж лучше я откажусь от этой роскоши и буду водить машину сам».

И еще одно качество, свойственное этому респектабельному, с точки зрения американского делового мира, и процветающему бизнесмену, как и другим удачливым богатеям. Многое в успехах Перелли сродни успеху азартного игрока, рискнувшего и неожиданно для себя сорвавшего большой куш. Перелли — игрок. Азартный и пока удачливый. Стремясь объяснить его взлет, подхалимствующие журналисты говорят о его необычайной расчетливости, умении разобраться в сложном переплетении цифр, учитывать множество факторов. Однако сам Перелли опровергает эти панегирики. Любимая его поговорка — «Ненавижу статистиков, — они всегда оглядываются назад». Какой уж тут расчет, какая осмотрительность? Пренебрежение к фактам, азартные ставки, деловой авантюризм типичны для этого человека. Пока ему везет.

Пока…

…Шла вторая мировая война. После долгих проволочек и интриг войска США высадились наконец в Европе и двигались навстречу Советской Армии, приближавшейся к логову фашистского зверя.

Заокеанские газеты были в те дни полны восхищения по адресу героического советского народа. Американские генералы с величайшим вниманием изучали операции и планы советских военачальников, как классические образцы, на которых следует постигать высшее военное искусство современности.

Заурядный политикан, сенатор Трумэн, волею судеб, случая и политических интриг вытолкнутый на вашингтонскую авансцену, лишь в кругах очень близких ему людей позволял злобные высказывания в адрес Советского Союза, а публично восхвалял мужество советских солдат. Одним словом, то были дни, когда широкие массы американского народа испытывали чувства искреннего восхищения и благодарности к советским людям, совершившим величайший подвиг и избавившим мир от угрозы коричневой чумы. Руководители Вашингтона говорили о необходимости вести линию на укрепление отношений с Москвой. А американская буржуазная пропаганда, вынужденная считаться с настроениями общественности, на время отказалась от привычных штампов антисоветчины. Именно тогда в одном из дешевых вашингтонских ресторанчиков, где за безвкусным традиционным ленчем общалась и судачила в час обеденный мелкая столичная сошка, встретились два человека. Тучный не по возрасту, лет тридцати бизнесмен средней руки, один из управляющих отделения меллоновской алюминиевой компании «АЛКОА» — Джон Эрик Джонссон и совсем молоденький лейтенант Патрик Юджин Хаггерти из инженерной службы военно-морского бюро.

Разговор, который вели они в тот день, потягивая пиво, мог бы показаться неправдоподобным, если бы один из них сам не поведал о нем много лет спустя.

В те дни, когда ровесники лейтенанта Хаггерти гибли на полях Европы, когда советские дивизии, для того чтобы ослабить нажим гитлеровских войск на американскую армию, оказавшуюся в тяжелом положении, двинулись в новое наступление, спасая тем самым жизнь десятков тысяч американских солдат, Джонссон и Хаггерти хладнокровно калькулировали, сколько можно заработать на будущем военном соперничестве между США и их союзником — СССР.

Далеко от полей сражения эта пара окопавшихся в тылу дельцов цинично рассуждала о том, что после окончания войны с гитлеровской Германией и ее союзниками следует ожидать возникновения «холодной войны» Соединенных Штатов против СССР. И на этом можно неплохо заработать. На смену войне не придет мир, считали Джонссон и Хаггерти. На смену войне придет новая война. Потребуется новое оружие, большую роль будет играть электроника (радары уже появились, но они были редкой и сложной новинкой).

А если так, то следует, опережать других, сделать ставку на международную напряженность и основать новый бизнес. Джонссон и Хаггерти должны немедленно покинуть свою нынешнюю службу и, объединив капиталы, которые к тому времени успел сколотить меллоновский управляющий, и инженерные знания в области электроники другого партнера, основать компанию, которая с самого начала будет ориентироваться исключительно и только на производство орудий смерти.

Предвидение? В какой-то степени безусловно. Разумеется, инженер Хаггерти — специалист в электронике, этой новой и перспективной отрасли, яснее других представлял себе ее большое будущее. Джонссон — опытный делец, раньше многих почувствовавший запах жареного и сообразивший, как можно заработать на новом достижении человеческого ума, обратив это достижение во вред человечеству.

Однако суть дела не в способности предвидеть будущее, а в другом. Военные промышленники хотели такого развития событий, которое было бы им выгодно. Установление подлинного, прочного мира их не устраивало, ибо грозило снижением прибылей. Именно стремление влиятельных кругов американского бизнеса превратить колоссальные доходы времен войны в нечто постоянное является одним из объяснений того, что произошло в последующие годы. Именно в этом один из корней политики Вашингтона в послевоенные годы, когда американские империалисты разорвали и растоптали отношения, сложившиеся между СССР и США в годы войны, когда антисоветизм и курс на подготовку новой войны стали главной линией правящих кругов Америки.

Впрочем, это не ново. Вильям Рандольф Херст-старший, крупнейший предприниматель конца прошлого — начала нынешнего века, создатель газетного треста и отец желтой скандальной журналистики, как-то вызвал к себе репортеров, предложил им отправиться на поле боя для того, чтобы давать военные репортажи. В ответ на недоуменный вопрос газетчиков: «Но, босс, ведь войны нигде нет» — Херст ответил фразой, ставшей знаменитой: «Ваше дело присылать отчеты, мое — обеспечивать войну».

Американские толстосумы, сделавшие ставку на войну и гонку вооружений в соответствии с херстовским рецептом, обеспечили нужную для раздувания гонки вооружений обстановку.

Среди них были Джон Джонссон и Патрик Хаггерти. И надо сказать, что они преуспели. Личные капиталы Джонссона исчисляются ныне весьма внушительной суммой— 100 миллионов долларов. Круглый капитал и на счету Хаггерти.

Сегодня эти два сотрапезника, четверть века назад калькулировавшие в вашингтонской забегаловке, сколько можно заработать на вражде Соединенных Штатов к Советскому Союзу, возглавляют один из крупных военных концернов Америки — «Тэксэс инструмент».

Журнал «Форчун» почтительно писал об этой корпорации: «Одно определенно — она будет легендарной. Конкурируя с такими гигантами, как «Дженерал электрик», эта новая компания стала крупнейшим производителем полупроводников, превратившись в одну из наиболее сенсационно растущих компаний в Соединенных Штатах Америки».

Итак, военный бизнес, работа на Пентагон поставили на ноги «Тэксэс инструмент». Сегодня она располагает не только многими заводами на территории Соединенных Штатов Америки. Ее филиалы действуют во Франции и Бразилии, в Англии и Швеции, в Италии и Аргентине, в Венесуэле и Голландии, в Мексике и ФРГ, в Швейцарии и Панаме. Труд сотен тысяч людей более чем в десяти странах обогащает хозяев этого военного концерна.

Президент компании Джонссон не чужд рекламе. Но он не хочет выглядеть в глазах соотечественников циничным дельцом, сколотившим состояние на торговле смертью. По нынешним временам это опасно, куда безопаснее прикинуться овечкой, филантропом, радетелем человечества. Джонссон предпочитает рассказывать посещающим его журналистам все ту же хрестоматийную сказочку о трудолюбии, которое выводит скромного и бережливого рядового американца в люди. Больше всего он любит рассказывать, как начинал карьеру в качестве торговца газированной водой. Впрочем, газированная вода действительно имела место: отцу Джонссона принадлежал большой магазин, имевший отделения, ларьки и тележки по всему городу.

Но вряд ли среди слушателей этого военного воротилы находятся простаки, готовые поверить в то, что своим богатством он обязан газированной воде с сиропом и без оного. На сиропе Джонссон заработал деньги, которых ему хватило на то, чтобы получить образование в школе, готовящей управляющих для фирм и корпораций. Отцовские связи обеспечили ему место в меллоновской компании. Что же касается сотни миллионов долларов, превратившей этого дельца в одного из тузов американского промышленного мира, то сироп здесь ни при чем. Торговля Смертью — вот бизнес Джонссона и ему подобных. За него они держатся зубами.

Когда разговариваешь с приближенными боссов «Тэксэс инструмент», то невозможно без улыбки наблюдать, как эти вышколенные и хорошо оплачиваемые люди из кожи лезут вон, стараясь доказать, что всеми своими успехами компания обязана необыкновенным талантам Джонссона и Хаггерти. Между тем даже журнал «Форчун», который давно сделал своей специальностью превознесение до небес необыкновенных качеств «сверхчеловеков», возглавляющих американский бизнес, даже этот журнал, характеризуя руководителей «Тэксэс инструмент», вынужден констатировать, что ни тот, ни другой не блещут какими-либо талантами.

Описывая причины успеха этих бизнесменов, журнал прежде всего отмечает цепь удачных случайностей в их карьере. Вместе с тем, пишет «Форчун», ни Джонссон, ни Хаггерти, не обладая каждый в отдельности качествами, необходимыми крупному дельцу, объединившись и дополняя друг друга, в комбинации представляют собой явление более заметное, нежели каждый из них в отдельности.

«Хаггерти, — говорится в журнале, — отнюдь не блестящий ученый или изобретатель, как о том иногда говорят. Он — яркий представитель того поколения инженеров-администраторов, которые появились в американском бизнесе в последние годы». Достаточно технически образованный для того, чтобы профессионально разбираться в служебных вопросах современной техники, этот типичный представитель современной формации американских бизнесменов проявляет себя не в лаборатории, не за чертежной доской, не на производственной площадке. Его умение в другом — вовремя найти и перекупить светлую голову, золотые руки, закабалить талант, поставить его себе на службу, выжать из него все, что он может дать.

Мещане во дворянстве

Дельцы, подвизающиеся на различной ниве, достигающие своих целей разными методами, они тем не менее принадлежат к одной породе, обладают качествами, общими для всего выводка послевоенных миллионеров.

Вот, например, Черльз Блюдорн. Ему 43 года. Он возглавляет нью-йоркскую компанию «Галф энд Уэстерн индастрис». Явившись в Америку уже после войны, бросив в голодной тогда Вене своих родных и друзей, он ринулся в водоворот махинаций. Этот авантюрных наклонностей человек являет собой законченный и незаурядный тип спекулянта. Чем только не занимался он, очутившись в темных закоулках нью-йоркского бизнеса! Торговал хлопком, осуществлял темные махинации с контрабандным кофе, манипулировал с дефицитными запасными частями к автомобилям. Он охотно брался за все, что сулило прибыль, нимало не заботясь о моральной стороне дела. По сравнению с Блюдорном знаменитый Остап Бендер с его подчеркнутым почтением к уголовному кодексу поистине невинный агнец и образец благочестия.

Соблюдение уголовного кодекса нимало не заботило махрового спекулянта. Беспрецедентная наглость, между тем, помогла ему избежать не сулившее ничего хорошего столкновение с законом, дала в руки более или менее увесистые суммы, при помощи которых он взялся за весьма перспективный бизнес. Его нынешняя компания конечно же работает на Пентагон. Части ракетных моторов, оборудование и обмундирование космонавтов и многое другое приносят солидный доход.

Когда сегодня этот вертлявый человек с бегающими глазами и вечно потными руками появляется в гостиных сенаторов и крупных промышленных воротил, с ним здороваются с подчеркнутым почтением. Никто не вспоминает темного прошлого дельца. Еще бы! Он удачлив.

И все двери открываются перед респектабельным президентов компании, капитал которой приближается сегодня к 200 миллионам долларов. Это вообще характерно для сегодняшней американской морали. Разные бывают критерии в обществе. Главным критерием в обществе американском является доллар.

Мерлин Френсис Микельсон не неумел осилить курс средней школы. Убоявшись бездны премудрости, он бросил учебу на полдороге и пустился во все тяжкие.

Сегодня никто из тех, кто почтительно выслушивает высказываемые Микельсоном безапелляционным тоном сентенции о значении кибернетики в современном обществе, не улыбается. Не шибко грамотные сентенции эти воспринимаются вполне серьезно. Еще бы! Они изрекается президентом самой крупной в Америке фирмы, выпускающей так называемые запоминающие устройства — счетно-вычислительные машины, которые используются правлениями большинства корпораций и банков Америки.

Четыре завода, принадлежащие компании Микельсона, приносят ему около 20 миллионов чистой прибыли ежегодно. Главным клиентом Микельсона, как и во всех предыдущих случаях, является военное ведомство США.

«Темна вода во облацех» — так можно квалифицировать секрет процветания этого кибернетического короля, который, как утверждают, не способен решить элементарного уравнения из тех, с какими легко справляются школьники старших классов. Одно несомненно — каменные палаты, в которых он обитает, не являются плодом его собственных трудов праведных. Американский журнал «Тайм», посвятивший не так давно Микельсону и его процветанию немало восторженных строк, не поскупившись на целую коллекцию эпитетов в превосходной степени, предпочел начисто обойти вопрос о секрете превращения радиотехника из компании «Ремингтон Рэнд» в обладателя многомиллионного состояния. Обычно словоохотливый и не скупящийся на подробности, когда речь идет о головокружительных карьерах миллионеров, этот журнал на сей раз напустил такого тумана, в котором, как говорят в Америке, даже кошка не в состоянии разглядеть кончик собственного хвоста.

Надо думать, сделано это не случайно. Достаточно несколько минут побыть в обществе мрачного, напоминающего скорее персонаж фильма о чикагских гангстеpax, нежели завсегдатая деловых контор, косноязычного и вульгарного предпринимателя, чтобы догадаться о причинах фигуры умолчания, к которой в данном случае прибегнул журнал.

Джона Болда также называют восходящей звездой американского бизнеса. Внешне он отличается от Микельсона, Элегантно одетый, чисто выбритый, сдержанный, Болд работает под профессора. Щеголяет изысканным университетским выговором, любит порассуждать на отвлеченно-философские темы. На первый взгляд он сделан совсем из другого теста, А между тем отлично уживается с Микельсоном, находит с ним общий язык, собирает свою жатву на той же ниве. Электронно-вычислительная аппаратура, выпускаемая его корпорацией, используется ведущими военно-промышленными концернами Соединенных Штатов Америки — моргановской «Вестингауз», Дюпонами, калифорнийской авиастроительной компанией «Локхид».

Лоск и изысканность мигом соскакивают с него, как только речь заходит о возможности улучшения международного климата. Философское настроение сменяется откровенной злобностью, когда в прогрессивной печати он читает о том, что программа гонки вооружений, принесшая ему в последние годы многие миллионы долларов и введшая его в круг процветающих дельцов, неоправданна, губительна для американской экономики, непосильным бременем ложится на американцев.

Зоологический эгоизм, ограниченность и мещанское самодовольство отличают представителей этой породы. Они кичатся своим богатством и с вульгарностью, типичной для мещан, попавших во дворянство, стремятся его продемонстрировать,

Микельсон живет в доме стоимостью 700 тысяч долларов. Его любимое развлечение — азартная игра во время футбольных матчей. Ставки, которые он делает в тотализаторе, нередко доходят до сотни тысяч долларов. Другой из нуворишей — Блюдорн истратил сумму, которой хватило бы для безбедного существования сотен семей рабочих в течение долгого времени, для того, чтобы купить в Англии замок XVI века, разобрать его по кусочкам и перевезти в свое имение в Америке.

Дурной вкус, стремление к показной роскоши — одна из характерных отличительных черт новых богачей Америки. Впрочем, не только Америки. Нувориш — быстро и внезапно разбогатевший делец — это тип международный и не новый. С удивительной меткостью великий драматург назвал эту разновидность «мещанами во дворянстве». Конечно же не трудно обнаружить разницу между мольеровским господином Журденом и Дэвидом Карром или Чарльзом Блюдорном. Другая эпоха, другие критерии. Карр не берет уроков французского языка, хороших манер или бальных танцев. Он озабочен иным, иначе проявляется его тщеславие.

Есть и другое, еще более глубокое и существенное различие — внезапно разбогатевший мещанин прошлого, не задумываясь и с отменной наглостью, стремился выставить напоказ свое богатство, видя в том возможность самым наглядным образом подчеркнуть собственное превосходство над окружающими. Современный мещанин во дворянстве куда как осторожнее. Он раздираем противоречиями.

С одной стороны, ему страсть как хочется покрасоваться, распустить павлиний хвост свой, продемонстрировать всяческие погремушки, сопутствующие современному богатею, потешить тщеславие, убедить самого себя в своей значимости и превосходстве над ближним.

Но с другой стороны, он страшится. Страшится чрезмерно подчеркивать свое богатство в море окружающей его нищету. Страшится тех, за чей счет наживается, из чьих карманов извлекает свои миллионы, на которые приобретаются шикарные виллы и фешенебельные яхты, дорогие машины и драгоценности, которыми он увешивает своих жен и содержанок. С тех пор как в ряде стран народы свергли власть буржуазии, финансово-промышленные тузы живут в постоянном страхе.

И все-таки тщеславие нередко оказывается сильнее страха. Особенно это типично для вновь обращенных, тех, кто лишь недавно оказался сопричастным к элите. Желание покрасоваться берет у них верх над расчетливостью и благоразумием.

Тщеславие, нестерпимый зуд показухи — типичное и общее качество новых американских миллионеров. Под ним, очевидно, имеется своеобразная психологическая основа. Это способ самоутверждения. Не просто стремление воспользоваться благами, доступными обладателю тугого кошелька, а желание убедить и себя и других в своей значимости.

Именно в этом психологическая основа роскоши, выставляемой напоказ, именно потому новые миллионеры, презрев благоразумие, преступив осторожность, забыв о чувстве меры, выставляют на всеобщее обозрение свои богатства.

И все-таки, несмотря на изворотливость и известную квалифицированность в какой-то узкой области, необычайную настырность и собачий нюх на доллары, все они, эти любимцы случая, им отмеченные, безнадежно заурядны. В этой заурядности их, не выходящей из ряда вон, заключено нечто страшное. Посредственные и недалекие, самодовольные и злобные — «молодые волки» американского бизнеса являют сегодня собой разновидность опасную. Их заурядность не препятствует, но, наоборот, способствует их успеху на поприще бизнеса. Не отягощенные совестью, не ведающие жалости, презирающие все, кроме успеха и денег, они готовы ввергнуть весь мир в пучину истребительной войны во имя своих барышей.