Некоронованные короли Америки

«Угол»

Официальные справочники утверждают, что местом средоточия высшей политической, экономической, административной и прочей власти в Соединенных Штатах Америки является город Вашингтон, расположенный в федеральном округе Колумбия. Первое, куда обычно ведут посетителя американской столицы, — это невысокое, в обрамлении зелени, построенное в ложноклассическом стиле здание, известное как Белый дом — резиденция президента США. «Здесь решаются судьбы страны, вершится мировая политика», — заученно твердят гиды, обращаясь к затаившим дыхание провинциалам.

Однако у воротил американского бизнеса на этот счет иное мнение. Двухэтажное грязно-серое сооружение, находящееся в нескольких сотнях миль от Белого дома, на одном из тихих перекрестков Нью-Йорка, вызывает у них значительно больше почтения, нежели любое из официальных зданий…

К нему теплым сентябрьским днем и направился автор этих строк. Его влекло сюда не праздное любопытство, а желание собрать как можно больше материалов о хозяевах дома — семействе Морганов.

Поскольку руководители моргановского клана, как правило, избегают шумной рекламы, не любят визитов посторонних, я решил действовать на собственный страх и риск. Чтобы добраться до цели, пришлось спуститься в душное подземелье нью-йоркского метро. Несколько минут грохота в мрачных катакомбах подземной дороги «самого богатого в мире города» — и позади остался центр с его фешенебельными кварталами, Бродвей. Нет, это не та, многократно описанная и изображенная в десятках кинофильмов, сверкающая огнями улица, так сказать, фасад города. Здесь, в Даун-тауне — Нижнем городе, протянувшаяся на много километров через весь гранитный остров Манхэттен улица, мягко говоря, весьма непрезентабельна.

Несколько десятков шагов вниз по Бродвею, и мы у церкви Святой троицы — готического собора средних размеров, к которому примыкает небольшое кладбище, Путеводитель по городу сообщает, что на этом кладбище нашли вечное успокоение знаменитые американцы Александр Гамильтон, Роберт Фултон. Здесь в маленьком домике в 1754 году начал свое существование Колумбийский университет, называвшийся тогда Кингз-колледжем.

Но не кладбищу, не мужам, на нем похороненным, и даже не экстравагантности основателей университета, избравших в качестве его колыбели кладбищенскую хижину, обязано это место своей всемирной, хотя й мрачноватой славой. От церкви Святой троицы берет начало протянувшееся всего на несколько сот метров узкое ущелье Уолл-стрита — улица, ставшая символом хищнического американского капитала.

Отсюда давно уехали состоятельные люди: жить здесь им и неудобно, и «неприлично». Одна за другой за ними перекочевывают и штаб-квартиры крупнейших банков, корпораций, когда-то густо гнездившиеся именно в этой части города. Сегодня признаком респектабельности фирмы является резиденция в центре города, где-нибудь на Мэдисон или Пятой авеню, где как грибы растут сверкающие медью, алюминием, стеклом и цветным пластиком пятидесятиэтажные и более высокие громады. Они словно говорят: смотрите, как богаты хозяева банков и фирм, расположенных здесь. Положение их незыблемо, как скальное основание, на котором стоит фундамент небоскреба, доходы так же высоки, как взметнувшиеся ввысь конструкции — чудеса современного инженерного и строительного искусства. Правления корпораций и банков одно за другим покидают знаменитый Уолл-стрит, перекочевывая в новые районы: ничего не поделаешь— мода. Не последуешь за ней — того и гляди, потеряешь доверие клиентов.

И тем не менее я не ошибся, направившись в суетливый и грязноватый Даун-таун. Банкирский дом Морганов, так же как и много десятилетий назад, занимает приземистое, старомодное здание. Этот дом не нуждается в рекламе. Он не гонится за блеском шикарных кварталов, его репутация в кругах большого бизнеса достаточно прочна, чтобы позволить себе пренебречь велениями моды. А пока Морганы остаются на Уолл-стрите, Уолл-стрит остается Уолл-стритом.

А вот и цель: на углу Уолл-стрита и пересекающего его Брод-стрита раскинулось оштукатуренным фасадом на обе эти улицы пузатое, словно бабушкин комод, претенциозной, но безвкусной архитектуры здание. На самом углу несколько ступеней ведут к стеклянной, оправленной в раму из потемневшей меди двери с золотыми цифрами «23». Дверь, как и положено парадному входу, — видно, это традиция международная — заперта. Вход с Брод-стрита, из соседнего с угловым большого дома, к стене которого привинчены крупные медные буквы — «Морган гаранти траст».

Вот он, знаменитый «Угол», в течение многих десятилетий играющий роль одной из подлинных столиц капиталистического мира, место, откуда хозяева этого дома вкупе с другими обладателями крупного капитала неприметно для посторонних глаз и вместе с тем весьма реально направляют экономическую и политическую жизнь Соединенных Штатов, оказывают самое существенное влияние на политический курс многих капиталистических стран.

В доме — чинный сумрак и прохладная тишина, важные клерки, впархивающие в солидные кабинеты за массивными дверями. Глубоко под землей — бетонированные подвалы, где за стальными 52-тонными дверями с дистанционным управлением, в бронированных отсеках, под охраной сложнейших систем, ключ к которым известен лишь двум-трем людям, хранятся несметные сокровища. В центре здания — зал со стеклянными стенами и перегородками. Отделенные друг от друга зеркальными стеклами, полтора десятка подчеркнуто старомодных конторок с не менее старинными письменными приборами. За ними восседают холеного вида мужчины. Это ответственные руководители моргановского бизнеса.

Они верны традициям. Предпочитают внешне невзрачный Уолл-стрит фешенебельной Мэдисон-авеню, неприметное старое здание — алюминиево-стеклянным чудесам, допотопную мебель а ля мистер Пиквик — ультрамодерну. Но не спешите с выводами. «Несмотря на приверженность традициям, ничего старомодного в стиле работы банка Морганов нет» — утверждает журнал «Лайф». А он знает, что говорит: Морганы среди тех, кому этот журнал принадлежит.

«Империя Морганов» — незримое государство в государстве. Как и всякое государство, эта империя имеет свои границы, историю, свою внутреннюю и внешнюю, тайную и явную политику, своих владык и визирей…

За несколько дней до описанного здесь путешествия на Уолл-стрит автор этих строк обратился к одному из нынешних руководителей «моргановской империи», мистеру Генри Клею Александеру (о нем еще речь впереди), с предложением о встрече. Уже миновали те времена, когда американские бизнесмены не интересовались контактами с представителями советской общественности. Беспокоясь, как бы английские, японские, западно-германские, итальянские и иные конкуренты не обошли их в заключении выгодных торговых сделок с социалистическими странами, представители американского делового мира используют любую возможность для того, чтобы встретиться с советскими специалистами, дипломатами, журналистами, приезжающими в США, обменяться мнениями о перспективах расширения торговли, обсудить другие интересующие их проблемы.

В дни пребывания в Соединенных Штатах мне не раз доводилось убеждаться в этом. У меня состоялась не одна встреча и беседа с видными представителями американского делового мира, и потому письмо на фирменном бланке «Морган гаранта траст компани» не столько удивило, сколько позабавило меня — ребячливость солидных людей, которым перевалило уже за 60, всегда смешна. Мистер Александер, оказывается, был обиженна советскую прессу! Он горько сетовал в своем послании на советский журнал, посвятивший его деятельности заметку. Ни одного из фактов, приведенных в этом объективном и сугубо деловом материале, господин Александер не опровергал, хотя бы потому, что это невозможно. Но поскольку общий тон заметки существенно отличался от восторженных панегириков, которыми обычно награждает его печать американских монополий, избалованный лестью бизнесмен счел себя обиженным.

Словом, рандеву не состоялось. Это, впрочем, не очень помешало мне достигнуть своей цели — собрать материал о деятельности, богатствах и стремлениях «моргановской империи» сегодня. Документы, хранящиеся в архивах, отчеты банков и промышленных корпорации, книги, материалы периодической печати, а также беседы с представителями делового мира США, в том числе и на Уолл-стрите, личные наблюдения и впечатления дали немало интересного и поучительного. Рассказывая о сегодняшнем дне банкирского дома Морганов, я, конечно, рискую еще больше разгневать неукротимого мистера Александера, но ничего не поделаешь, как говорится, бог не выдаст…

Рассказ о Морганах — это рассказ о сегодняшних владыках Соединенных Штатов, о тех, кто не стремится мелькать на авансцене, кто, предпочитая тишину деловых кабинетов политической трескотне и шумихе официального Вашингтона, стоит у истоков американского политического курса.

Первые миллионы

Вот уже несколько лет на книжный рынок США одна за другой выбрасываются десятки книг — от многотомных квазинаучных сочинений до рекламных, проспектов. Цель всех этих изданий — доказать, что создатели крупнейших состояний Америки, их первонакопители были вовсе не «баронами-разбойниками», каковыми их считает прогрессивная общественность, а некими «рыцарями без страха и упрека», руководствовавшимися в своей деятельности лишь благом ближних и достигшими богатства исключительно честными и праведными путями, в силу своей особой одаренности и деловой гениальности.

Одно из первых мест по количеству панегириков, основанных на сплошных фальсификациях, занимает Джон Пирпонт Морган-старший, известный в истории США под достаточно красноречивой кличкой Корсар, — основатель нынешней «моргановской империи». Правда, его сегодняшние биографы не в состоянии, рассказывая о Моргане-старшем, пустить в ход традиционную для Америки сусальную сказочку о бедном мальчике — продавце газет или чистильщике сапог, которому в награду за его трудолюбие и бережливость бог даровал миллион долларов.

Морган-старший, родившийся в 1837 году, был сыном миллионера. Его папаша, Юний С. Морган, не гнушаясь никакими средствами, сколотил немалое по тому времени состояние в несколько миллионов долларов. Готовностью на любые, в том числе самые темные, махинации он добился расположения одного из крупнейших банкиров США XIX века — Джорджа Пибоди. Во время войны Севера и Юга банк Пибоди, занимаясь различного рода противозаконными сделками, спекуляцией оружием, пробился в ряд крупнейших банков страны. Юний Морган, показав незаурядную изворотливость и полное пренебрежение нормами морали, сыграл в деятельности Пибоди заметную роль и в качестве награды был удостоен места компаньона своего босса — хозяина банка.

Источник богатств «империи Морганов» — государственная измена во время гражданской войны в Америке. Однако по сравнению с тем, что за этим последовало, деятельность первого Моргана — просто жалкое кустарничество. Корсар оставил своего папашу — ординарного, хотя и удачливого спекулянта и махинатора — настолько позади, что именно ему, Джону Пирпонту Моргану-старшему, досталась слава родоначальника «моргановской империи».

Среди наследства, оставленного Юнием Морганом сыну, которому суждено было положить начало самой могущественной из империй современного капитализма, имелось нечто более важное, чем даже первый из моргановских миллионов. Это — особое положение моргановского банка, послужившее тем рычагом, с помощью которого Корсар превратил банк в ростовщика мирового масштаба. Стечением обстоятельств моргановскому банку досталась роль посредника в деловых операциях между молодой заокеанской республикой и сначала Англией, а затем и всей Европой. Это сыграло значительную роль в дальнейшей судьбе моргановских миллионов. В условиях, когда торговля между Старым и Новым Светом приобретала решающее значение для американской экономики, связи с Англией и оказались тем «волшебным» средством, при помощи которого Морган сумел направить золотой поток в свои сундуки.

Обо всем этом официальные биографы семейства по понятным соображениям сегодня умалчивают. Их версия возникновения богатства дома Морганов основана на том, что в основе моргановского колоссального состояния лежат, во-первых, гениальные деловые способности старого Моргана и, во-вторых, его бережливость, которая позволила ему, отказывая себе во всем, во много раз приумножить миллионы, оставленные отцом.

Ни в том, ни в другом утверждении нет ни грана правды. «Гениальные способности» и феноменальное деловое «сверхчутье», будто бы присущие Корсару, — просто-напросто выдумка, не имеющая ничего общего с действительностью. История американского бизнеса зафиксировала ряд случаев, свидетельствующих о том, что Морган-старший не только не выделялся деловыми способностями среди своих коллег, но сплошь и рядом оказывался в делах безграмотным профаном, допускал ошибки, очевидные даже начинающим дельцам.

Авторы нынешних панегириков по адресу Морганов не любят вспоминать о книге «Дом Морганов», написанной добросовестным американским исследователем Льюисом Кореем несколько десятилетий назад. А между тем в этой книге немало примеров, камня на камне не оставляющих от мифа о «гениальных способностях» Моргана-старшего. Приведем лишь два из них.

Один из самых опасных конкурентов Морганов, банкир Гарриман (отец нынешнего уолл-стритского дельца и вашингтонского политика), упорно старался вытеснить моргановский капитал из правления Северной Тихоокеанской дороги. С этой целью он стал повсюду скупать ее акции. Этот усилившийся спрос привел к тому, что акции несколько подорожали. И вот «проницательный» Морган, не увидев очевидной опасности, поддавшись вульгарной жадности, решил использовать «выгодную», по его мнению, конъюнктуру и стал усиленно продавать свои акции, которые тут же покупали агенты Гарримана. Еще немного — и Морган лишился бы одного из самых доходных предприятий. Он сам лез в сети, расставленные конкурентом. Лишь в последний момент один из моргановских сотрудников осмелился намекнуть боссу, что тот делает ошибку. Только после этого Морган прекратил спекуляцию.

А вот еще пример, не менее характерный. В 1908 году Вильям Дюрант, известный биржевой делец, основал автомобильную компанию «Дженерал моторе». Банкиры старой закваски смеялись над его затеей. Они весьма скептически относились к будущему автомобильной промышленности и считали, что вкладывать в нее деньги — неуемная авантюра и чистый убыток. В то время как более предусмотрительные дельцы уже поняли, какие огромные перспективы у этой отрасли промышленности, Морган, о гениальных деловых качествах и сверхъестественной проницательности которого пишет сейчас буржуазная печать, рассуждал так же, как самые недальновидные его коллеги. Во всяком случае, когда Вильям Дюрант пришел к старому Моргану и предложил ему приобрести «Дженерал моторе» за полтора миллиона долларов, тот выгнал его. А 12 лет спустя, в 1920 году, наследникам Моргана, чтобы овладеть той же самой «Дженерал моторе», пришлось объединиться с Дюпонами, ибо за контрольный пакет акций надо было заплатить уже 80 миллионов долларов.

Таковы прославленные «проницательность» и «способность к предвидению» Джона Пирпонта Моргана-старшего.

Что же касается второго из китов, на котором, если верить словам моргановских писак, зиждутся богатства Морганов, — их традиционной семейной бережливости, начало которой будто бы положил Джон Пирпонт Морган-старший, то авторы этого мифа, очевидно, рассчитывают на короткую память и отсутствие любознательности у своих соотечественников. Достаточно полистать газеты прошлого века, чтобы увидеть — в чем, в чем, а в бережливости старшего Моргана упрекнуть никак нельзя.

Обратимся к свидетельству того же Корея, исследователя, которого никто не заподозрит в стремлении подрывать устои «американского образа жизни» и тем более капиталистической системы. Вот что он пишет: «Старый Морган отличался исключительной расточительностью. Его любовные истории буквально потрясали пуританскую Америку. Своих многочисленных любовниц, вербовавшихся из самых красивых женщин Европы и Америки, он одарял со щедростью, не уступавшей щедрости Людовика XIV к маркизе Монтеспан.

Он был религиозен, и поэтому имел собственную церковь и при ней пастора, находившегося на его содержании. В церковь обычно он приезжал с очередной любовницей, поджидавшей его в карете. В этом он не находил ничего предосудительного, совмещая, таким образом, одновременно блуд духовный с блудом телесным». Свидетельство вполне авторитетное и в достаточной степени красноречивое!

И уж если говорить о семейных традициях, то это отнюдь не бережливость. Внуки и правнуки старого Моргана, унаследовавшие его состояние, и в наши дни не чужды чудачеств и развлечений своего деда. Правда, в отличие от него, они стремятся не выставлять этого напоказ: не те ныне времена, чтобы на глазах у миллионов бедных, голодных людей бросать на ветер миллионы долларов ради удовлетворения прихотей и извращенных вкусов отпрысков моргановского семейства. Но нет-нет да и просочатся на страницы прессы скандальные факты, свидетельствующие, что и по сей час живы традиции старого Моргана в его семействе.

Так, некоторое время назад пронырливые американские репортеры обнаружили на одной из нью-йоркских улиц фундаментальное сооружение из мрамора. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что эти мраморные хоромы — конюшня на сотню лошадей, принадлежащая Томасу Моргану, одному из нынешних представителей семейства. Ему же принадлежит построенный по последнему слову техники дворец со специальным парком и искусственно вырытым прудом для купания, в котором обитает… несколько десятков собак.

Так обстояли и обстоят ныне дела с традиционной моргановской «бережливостью»!

Случайности и закономерности

Но если гениальные деловые способности и бережливость первонакопителей из рода Морганов — мифы, то в чем же секреты возникновения их гигантского состояния?

Это прежде всего цепь счастливых обстоятельств. Об одном из них выше уже говорилось: положение посредника в торговле между Старым и Новым Светом, волею случая выпавшее на долю моргановского банка, — один из тех волшебных ключей, который открыл моргановскому семейству дорогу к богатству.

Другое обстоятельство заключалось в следующем. К началу нынешнего века в условиях бурного развития американского капитализма возникла объективная необходимость в каком-то центральном финансовом учреждении, которое взяло бы на себя регулирование рынка ссудного капитала. Между тем такого банка в тот период в США не было. Кому-то надлежало взять на себя эту миссию. Но кому?

В Америке существовало тогда лишь несколько банкирских домов, способных возглавить размещение выпусков ценных бумаг. Даже наиболее крупные коммерческие банки занимались главным образом краткосрочным кредитом, их связи с промышленными монополиями были непрочными, большинством таких банков руководили предприниматели средней руки, В таких условиях превращение банкирского дома «Дж, П, Морган» во временного, но почти абсолютного диктатора Уолл-стрита явилось, так сказать, закономерным порождением эпохи. То, что эта роль выпала именно на долю моргановского банка, — счастливая для Морганов случайность. Ее мог взять на себя и кто-нибудь из его конкурентов.

Важным обстоятельством было и то, что с самого начала банкирский дом Морганов строил свое благополучие на «бизнесе смерти». Первая же деловая операция старого Моргана, совершенная им в 20-летнем возрасте, была связана с мошенничеством при продаже правительству Соединенных Штатов Америки партии устаревшего оружия. С тех пор любая война, где бы она ни вспыхивала, оборачивалась для семейства Морганов золотым дождем.

Во время американо-испанской войны, первой по своему характеру империалистической войны, Морганы заполучили главные подряды на поставку оружия правительству Соединенных Штатов, Когда английский империализм душил свободу Трансвааля, колонизаторы стреляли в буров из винтовок, поставленных им Морганами, В 1900 году банк Моргана реализовал для британского правительства заем в 15 миллионов долларов — сумма по тем временам значительная, несколько месяцев спустя — еще 28 миллионов, затем последовал новый заем, на сей раз уже 100 миллионов, и, наконец, еще один заем — 80 миллионов долларов.

Колониалистские авантюры Сесиля Родса в Африке в конце XIX века наложили тяжелое бремя на британское казначейство, и свыше 76 военных расходов Англии, связанных с ее колониальными захватами, было в то время покрыто займами, предоставленными банкирским домом Морганов. Захват зоны Панамского канала, осуществленный президентом Теодором Рузвельтом, — и новые десятки миллионов долларов перекочевали в бронированные подвалы моргановского здания на Уоллстрит, 23.

Когда в Европе вспыхнула первая мировая война, барыши моргановских банков стали стремительно возрастать. Воспользовавшись тем, что финансовые связи с банкирами Англии и Франции были почти целиком в их руках, Морганы скоро превратились в основного поставщика оружия для стран Антанты. На покупку оружия требовалось много денег, и через-два три года Европа оказалась в долговой кабале у дома Морганов.

Но вот силы воюющих сторон начали иссякать. В России произошла Февральская революция, и господа Морганы решили, что пора вмешаться в схватку, а то революционный пожар перекинется на всю Европу, и тогда плакали их и их сподвижников с Уолл-стрита денежки. Профессор-краснобай Вудро Вильсон, восседавший в президентском кресле, деятель, выдвинутый на политическую арену Морганами, по команде «Угла» в апреле 1917 года дал сигнал о вступлении США в войну. Американские парни отправились выручать моргановские миллионы.

После окончания войны Морганы продолжали прибирать к рукам важнейшие позиции в экономике Западной Европы. Их внимание привлекла Германия. Пресловутый «план Юнга», способствовавший усилению агрессивных германских монополий, сыграл немалую роль в подготовке германским империализмом новой войны. Это сейчас общепризнано. Но зато немногим в Америке известно, что вместе с председателем правления концерна «Дженерал электрик» Оуэном Д. Юнгом непосредственным автором этого плана был Джон Пирпонт Морган-младший — сын Корсара. Так золото Морганов в немалой степени способствовало превращению сумасшедшего ефрейтора из завсегдатая мюнхенской пивной в германского «фюрера», залившего кровью мир.

И если уже говорить о традициях (речь идет не о рекламной приверженности к старому зданию и традиционным конторкам вместо письменных столов, а о действительных традициях, почитаемых Морганами всех поколений), то теснейшая связь с военным бизнесом, с его финансированием — едва ли не самая главная и стойкая традиция в деятельности моргановского семейства!

Взять хотя бы последние 10–12 лет. За этот период в американском министерстве обороны — органе, руководящем гонкой вооружений и распределяющем военные заказы между компаниями и фирмами, — сменилось несколько руководителей. Но по странному «совпадению» каждый раз во главе министерства оказывается либо непосредственный представитель моргановских компаний, либо человек, близкий к ним. Первым министром обороны в правительстве Эйзенхауэра был президент моргановско-дюпоновской корпорации «Дженерал моторе» Чарльз Вильсон, тот самый Вильсон, который прославил себя циничной формулой: «Что хорошо для «Дженерал моторе», то хорошо и для страны». В его устах эта формула с одинаковым основанием могла бы прозвучать и так: «Что хорошо для Морганов, то хорошо и для США».

Вильсона сменил президент другой моргановской компании— «Проктер энд Гэмбл», миллионер Нейл Макелрой. Его преемником стал Томас Гейтс — одна из наиболее влиятельных фигур сегодняшней «моргановской империи». И сменивший Гейтса на посту министра обороны США Роберт Макнамара попал в Пентагон с поста президента компании Фордов, связанной с моргановскими банками. Меняются правительства, приходят и уходят президенты и их министры, но одно остается неизменным — Морганы и военный бизнес.

И, наконец, говоря об обстоятельствах неимоверного обогащения моргановского семейства, которое сегодня, очевидно, является самой богатой семейной группой в мире, надо сказать и о личных качествах основателя «моргановской империи». Но не о тех, о которых пустословит буржуазная пропаганда, а о действительных, способствовавших созданию сказочных богатств этого семейства.

Полная беззастенчивость в выборе средств, презрение к каким бы то ни было моральным и человеческим нормам, жестокость и алчность — вот что характерно для человека, которого ныне в США буржуазная пропаганда причисляет чуть ли не к лику святых.

Сам старый Морган под конец жизни решил приукрасить себя в глазах потомков. Не потому, что он уж очень боялся их суда, — Корсар в действительности не верил ни в бога, ни в черта. Просто он считал, что приобретение некоторой респектабельности поможет его наследникам в бизнесе. С этой целью старый матерый волк решил предстать перед потомками в образе этакой невинной овечки, образцового христианина и печальника о судьбах человеческих. Завещание, которым он передавал сыну Джону Пирпонту Моргану-младшему сотни миллионов долларов, нажитые убийствами, мошенничеством и безжалостной эксплуатацией миллионов людей, началось словами: «Я предаю душу свою в руки моего спасителя в глубокой вере, что, искупленную и омытую в его драгоценнейшей крови, он представит ее безгрешной пред отцом моим небесным. И я умоляю детей моих ценой всякого риска и личной жертвы поддерживать и защищать святое учение о полном искуплении грехов кровью Иисуса Христа, некогда пролитой ради сего». Не много найдется в истории других примеров подобного ханжества, отвратительнейшего лицемерия и бесстыдного словоблудия!

Словеса христианского «смирения» были лишь последней ложью 76-летнего пирата. Характеризуя его, Л. Корей делает такой вывод: «Упорный в своей ненависти, Морган никогда не забывал и не прощал обид, а обижался он легко. Отличаясь железной решимостью, Морган неустанно беспощадно преследовал свои цели; и если при этом надо было затоптать людей — ну что ж, он их и топтал!» Что и говорить, «истинно христианская душа».

Нет, не любовь к ближнему, не деловая проницательность и не забота о процветании страны руководили деятельностью родоначальника моргановской империи. Целая цепь преступлений, от убийств до государственной измены, — таков путь создания крупнейшего состояния сегодняшнего капиталистического мира. Тот факт, что это состояние оказалось в руках Моргана, в известной степени случаен. Но то, что его обладателем стал человек, явившийся вместилищем почти всех человеческих пороков, — не случайность, а закономерность капиталистического общества.

Границы «империи»

Чем же владеют наследники старого Моргана, каковы их богатства, влияние, сфера деятельности, одним словом — каковы границы нынешней «империи Морганов»?

Ответить на этот вопрос не так просто. Сегодняшние Морганы предпочитают не афишировать своих богатств, стремятся прятать свои связи. Банки и промышленные корпорации, о которых всем известно, что они входят в состав «моргановской империи», еще не дают полного и реального представления о капиталах и влиянии семейства Морганов. Помимо этих компаний имеются десятки других, в которых моргановская власть, моргановский контроль замаскированы. На первый взгляд такие корпорации — совершенно самостоятельные предприятия, нередко с оборотами в десятки, а то и сотни миллионов долларов. Но стоит глубже познакомиться с составом совета директоров, личными и финансовыми связями компании, как обнаруживается совсем иная картина. Независимая корпорация на деле оказывается составной частью широко раскинувшей свои щупальца «империи Морганов».

Поэтому точных данных о размере активов, контролируемых семейством, нет. Американские исследователи приводят различные цифры. Новейшие данные вращаются вокруг огромной, поистине астрономической цифры в 91 миллиард долларов. Активы компаний, объединенных моргановской группировкой, составляют четверть всех капиталов корпораций США.

Для того чтобы наметить границы «моргановской империи», назвать хотя бы важнейшие «герцогства» и другие владения, входящие в ее состав, нам придется провести читателя через дебри цифр и наименований корпораций и банков, через сухие строчки деловых справочников и колонки цифр банковских отчетов. Без этого рассказ о «моргановской империи» был бы неполным и неконкретным.

Группа Морганов осуществляет в настоящее время прямой контроль над 5 крупнейшими банками США, 32 промышленными корпорациями, в том числе над такими, как «Юнайтед Стейтс стил корпорейшн», «Дженерал электрик» и др. Под контролем моргановского семейства находятся 13 крупнейших железных дорог, 3 гигантские страховые компании, 14 коммунальных предприятий.

Центром «империи Морганов» в течение многих лет являлась финансовая компания «Морган Дж. П. энд компани». В конце 1958 года этот банк объединился с моргановской «Гаранти траст компани» в единый банк — «Морган гаранти траст компани» с капиталом в 4 миллиарда долларов. Но размеры капитала, хотя сами по себе более чем внушительные, еще не дают полного представления о его влиянии и могуществе. Чтобы это оценить в полной мере, необходимо тщательно изучить списки правлений ведущих корпораций США. Только так можно установить, что имена членов совета директоров «Морган гаранти траст компани» фигурируют в списках директоров каждой четвертой из 100 крупнейших промышленных фирм США.

Это, так сказать, уния личная. А с 39 из 100 корпораций и фирм США моргановский банк имеет теснейшие финансовые связи. Под контролем главного банка семейства находится значительное количество финансовых учреждений, промышленных фирм, транспортных и страховых компаний, объединений коммунального обслуживания Америки.

12 моргановских компаний входят в число объединений, капиталы которых превышают миллиард долларов, — так называемые компании-миллиардеры. Важнейшие среди них — крупнейший уолл-стритский банк «Бэнкерз траст компани» (2785 миллионов долларов), ведущие страховые компании США, сталелитейная монополия «Юнайтед Стейтс стил корпорейшн» (3620 миллионов долларов), «Дженерал электрик» (1728 миллионов долларов), «Фелпс Додж корпорейшн» и др.

Большую роль в «империи Морганов» играет банк «Морган Стэнли энд К°». На первый взгляд этот банк не входит в разряд наиболее могущественных, во всяком случае по объему своих капиталов. Однако в течение многих лет он занимает первое место по стоимости ежегодно размещаемых ценных бумаг.

Наибольшая доля капитала банка (1/7 часть) принадлежит Генри С. Моргану — раньше она составляла, по разным данным, от 30 до 50 %. Общее руководство банком с 40-х годов осуществляют Генри Морган, внук Джона П. Моргана-старшего, и его партнеры. Влияние банка

«Морган Стэнли» объясняется тем, что он выбирает клиентов из числа лишь наиболее могущественных корпораций, являющихся лидерами в своих отраслях промышленности, В результате влияние банка значительно превышает размеры капитала, которым он располагает.

Банки — фундамент «моргановской империи», основа ее могущества и влияния. Но Морганы не были бы Морганами — ярчайшими и типичнейшими представителями современного монополистического капитала, — если бы ограничили сферу своей деятельности только банковскими сейфами. Слияние финансового и промышленного капитала — один из характерных признаков монополий в эпоху империализма, — можно сказать, в хрестоматийной форме нашло свое выражение в «империи Морганов».

Огромная промышленная машина, сотни предприятий в десятке отраслей промышленности приносят хозяевам этой «империи» многомиллиардные доходы. Здесь невозможно перечислить все виды моргановского бизнеса. Расскажем лишь о наиболее крупных бриллиантах в промышленной короне этой династии.

Знал ли скромный инженер Александр Бейл Грейам, собравший в 1876 году первый телефонный аппарат, что это, тогда еще нескладное сооружение из проводов и катушек, окажется золотым дном для моргановского дома? Конечно, не знал. Раньше других своих соперников почуяв запах больших денег, Морганы наложили руку на это изобретение. И уже в 20-х годах нынешнего века они практически были собственниками не только всей телефонной сети страны, но и владельцами многих заводов, научно-исследовательских институтов и других предприятий связи. И сегодня житель любого из американских городов или поселков, набирая на диске своего телефонного аппарата номер, сам того не ведая, кладет деньги в моргановский карман.

90 % всех капиталовложений в американские предприятия связи принадлежат сегодня «Америкен телефон энд телеграф компани» — одной из самых прибыльных моргановских фирм. Этот гигант не только эксплуатирует подавляющую часть телеграфной и телефонной сети США, но и производит большую часть телефонного и телеграфного оборудования. В последние годы в связи с растущим значением различного рода электронных систем, прежде всего военных, а также счетно-решающих устройств семейство, не жалея денег, щедро вкладывает капиталы в весьма прибыльную электронную промышленность. С этой целью оно использует «Уэстерн электрик компани». А другая компания — «Белл лабораториз», сконцентрировавшая в своих руках значительную часть научно-исследовательских работ, призвана и впредь сохранять за Морганами господствующие позиции в этой области.

«Юнайтед-Стейтс стил корпорейшн» часто называют символом американского «биг бизнес» — большого бизнеса. И действительно, у сотен домен и мартеновских печей в Питсбурге и Чикаго, Бирмингеме и Джениве, в разных районах Соединенных Штатов круглые сутки трудятся на потомков Корсара сотни тысяч рабочих-сталелитейщиков. И когда ночное небо озаряется всполохами жидкого металла, сталевары знают: в их ковши льется не просто сталь — льется золото, которое оседает все в тех же подвалах моргановского банка — хозяина сталелитейного гиганта.

О размерах «Юнайтед Стейтс стил» нет необходимости много распространяться. Достаточно сказать лишь, что мощности одной этой компании равны мощностям всей металлургической промышленности Англии и Франции, вместе взятым.

На заводах «Юнайтед Стейтс стил» производится самая разнообразная продукция — от стальных конструкций до различного сложного машинного оборудования; от рельсов, кабелей, труб, проволоки и листовой стали до военных кораблей, грузовых и пассажирских судов и плавучих доков; от удобрений и предметов домашнего обихода до целых домов.

Одна из характерных особенностей бизнеса семьи Морганов — стремление, подобно ядовитой плесени, распространяться вширь. Вступая в деловые связи с теми или иными компаниями вначале в качестве поставщика, в данном случае металлических конструкций, «Юнайтед Стейтс стил», опираясь на финансовые резервы моргановских банков, нередко затем прибирает эти компании к рукам. Так в ее орбите появились заводы, изготовляющие сборные дома, компания по производству оборудования для нефтедобывающей промышленности, завод изоляционных материалов и др.

Залезая на чужую территорию, корпорация в то же время ревностно следит за неприкосновенностью своих собственных владений. Ее руководители делают все, чтобы обеспечить себе максимальную независимость от конкурирующих фирм. Именно поэтому «Юнайтед Стейтс стил», не ограничиваясь выплавкой металла, держит в своих руках и добычу руды, и добычу угля. Ей принадлежат десятки рудников и шахт как на территории США, так и в других странах.

Современная черная металлургия требует больших масштабов производства и централизованного руководства. Объединив под своим контролем крупные металлургические комбинаты, «Юнайтед Стейтс стил» провела между ними специализацию, связанную с расширением ее хозяйственной территории и внешней экспансией.

«Сердце» компании — «Сентрал оперейшн», ее центральное отделение, мощности которого составляют примерно половину всех мощностей «Юнайтед Стейтс стил». В «Сентрал оперейшн» входят две компании, добывающие уголь и производящие кокс. Остальные отделения организованы либо по территориальному признаку (на западе — «Коломбиа Дженива стил», на юге — «Теннеси коул энд эйрон»), либо по производственному («Америка стил энд уайр» — проволока, «Нейшнл тьюб» — трубы и т. д.).

Своими нынешними размерами «Юнайтед Стейтс стил» обязана не только богатствам хозяев, но и просто шулерской ловкости их рук. В годы второй мировой войны, когда президент Рузвельт обратился к предпринимателям с призывом поддержать усилия американского народа в войне с фашизмом и, в частности, расширить производство металла, Морганы, как и другие их собратья по предпринимательскому Олимпу, заявили, что «у них нет свободных средств для строительства новых заводов».

Правительству пришлось за счет налогоплательщиков построить несколько металлургических заводов. Вскоре после войны эти заводы правительство США передало «Юнайтед Стейтс стил». За новехонькие, находившиеся на полном ходу предприятия «патриоты» с Уолл-стрита заплатили всего лишь около 1/3 их стоимости: если правительству заводы обошлись в 350 миллионов долларов, то Морганам они достались за 120 миллионов. Как им удалось это устроить, остается семейной тайной. А фактом является многомиллионный подарок, преподнесенный им правительством, очевидно, в награду за «патриотизм». Щедрость вашингтонских министров оплатили рядовые американские налогоплательщики…

Томас Альва Эдисон был великий изобретатель. Но, на свою беду, он был профаном в области финансов. Подарив человечеству лампочку накаливания, фонограф и много других полезных вещей, Эдисон, сам того не желая, заложил фундамент под одно из наиболее прибыльных сегодняшних моргановских предприятий — компанию «Дженерал электрик».

Этот монополистический гигант возник в 1892 году в результате слияния компаний «Эдисон дженерал электрик» и «Томпсон Хаустон электрик». Верные себе, Морганы, прорвавшись в новую область, сразу же повели широкое наступление на всех своих конкурентов. Уже после первой мировой войны «Дженерал электрик» заняла господствующее положение в перспективной области электротехнического производства — радиопромышленности. В 1919 году эта компания создала дочернее общество «Радио корпорейшн оф Америка», которое вскоре почти полностью монополизировало производство и сбыт радиоаппаратуры и установило контроль над радиовещанием.

Еще более обильной для «Дженерал электрик» была жатва второй мировой войны. Если в 1939 году компания располагала 39 крупными предприятиями, то в 1947 году их число возросло до 125. За последующее десятилетие обороты «Дженерал электрик» увеличились ни много ни мало на 326 %.

Основа сегодняшнего могущества компании — производство ядерного оружия и электронного оборудования. Ее предприятия производят атомные реакторы для подводных лодок, боеголовки с атомными и водородными зарядами к ракетам «Атлас», «Тор» и др., реактивные двигатели военных самолетов и управляемых снарядов, турбины для военных судов, выпускают электронные системы управления для ракет и самолетов, оборудование для запуска управляемых снарядов, радиоаппаратуру военного назначения. Хозяев «Дженерал электрик» отнюдь не смущает то, что их миллионные прибыли основаны на бизнесе смерти. В своем отчете они цинично хвастались: «По объему бизнеса для обороны мы занимаем в настоящее время второе место среди всех компаний США».

Кстати сказать, на первом этапе создания атомной и электронной промышленности компания не спешила заявить свои претензии на руководство ею. Ведь предстояли крупные капиталовложения на исследовательские работы, следовательно, доходы обещали последовать не сразу. Поэтому возможность осуществления таких работ монополисты с готовностью предоставили правительству, которое финансировало их из государственной казны. Но затем, когда наступил момент получения прибылей, монополисты заявили правительству, что этот бизнес не дело государственных организаций, и рекомендовали передать его в руки частных корпораций. «Рекомендации» монополий для Вашингтона вещь более чем весомая, и все было сделано в соответствии с ними. Вот тут-то на авансцене и появилась «Дженерал электрик», которая прикарманила результаты многолетних и дорогостоящих работ, проведенных на деньги налогоплательщиков — трудового народа США.

«Дженерал электрик» состоит из 100 оперативных отделов. Каждый из них является специализированным предприятием; 6 отделов занимаются выпуском ламп, 19 — производством бытовых электроприборов и электронных изделий потребительского назначения, 40 готовят оборудование для электростанций и промышленных предприятий. Компания имеет специальный отдел, управляющий атомным заводом в Хэнфорде, и отдел, производящий атомное оборудование и двигатели. 8 отделов заняты производством военной продукции. Кроме того, в последнее время создан отдел по изучению межпланетного пространства.

Все подразделения компании «Дженерал электрик» объединены в производственные группы: по аппаратуре, по промышленным изделиям и материалам, по изделиям потребительского назначения и по электронике, атомной энергии и военной продукции.

Знаменитая «Дженерал моторе» — крупнейший промышленный концерн США — также входит в моргановскую орбиту. Правда, Морганам приходится делить контроль над ним с семейством Дюпонов. Но и та часть дивидендов, которая приходится на долю Морганов, даже если бы они не обладали больше ничем, сделала бы их одной из могущественнейших групп в деловом мире. Автомобили многих марок, самолеты, танки, автомобильные, танковые и авиационные моторы, сложнейшее оборудование, строительная техника, судостроение — вот неполный перечень продукции, изготовляемой на десятках заводов «Дженерал моторе». Об этой корпорации, неизменно находящейся на одном из первых мест по количеству военных заказов, о коварных методах, применяемых ее директорами, связях с правительственным аппаратом, взятках, хитроумнейших махинациях и прочем можно говорить много. Скажем только одно: чистый доход, который «Дженерал моторе» ежегодно приносит своим хозяевам, перевалил за полтора миллиарда долларов — рекорд не только для Америки, но и для всего капиталистического мира.

Среди других крупнейших промышленных корпораций, входящих в «моргановскую империю», назовем самую большую в капиталистическом мире компанию по добыче природной серы — «Техас галф салфер компани» и ведущую фирму по производству синтетического каучука «Б. Ф. гудрич компани».

Когда-то одним из основных рычагов, при помощи которых Корсар и его сын имели возможность оказывать влияние на всю американскую экономику, была принадлежавшая им обширная сеть железных дорог. Сейчас значение железных дорог в «моргановской империи» упало. Это связано как с уменьшением роли железнодорожного транспорта, поскольку он утратил свое монопольное положение, потеснившись в пользу авиации и автомобильного транспорта, так и с тем, что ряд железных дорог перешел от Морганов в руки их конкурентов. Но и сейчас такие крупные железнодорожные компании, как «Пенсильваниа рейлоуд», «Эчисон, Топека энд Санта Фе рейлуэй компани» и «Нозерн пасифик рейлуэй компани», играют немалую роль в моргановском бизнесе.

Когда говорят о нефти и ее хозяевах, то в Америке называют прежде всего Рокфеллеров, а затем Меллонов и техасских «нефтяных баронов» — Ханта и некоторых других. Однако Морганы не были бы самими собой, если бы они прошли мимо такого «золотого дна», коим является в наши дни нефть. Их позиции в нефтяном бизнесе значительно сильнее, чем обычно думают. Прежде всего, они использовали финансовые возможности своих банков, чтобы внедриться в рокфеллеровские заповедники «Стандард ойл (Нью-Джерси)» и «Сокони мобил ойл». И хотя эти компании по-прежнему остаются в сфере контроля Рокфеллеров, Морганы и здесь извлекают немалую толику доходов.

Но этим дело не ограничивается. Создали Морганы и свои собственные нефтяные компании, такие, как «Континентал ойл», «Ситиз сервис», и крупную газовую компанию «Коломбиа гэс систем».

Финансы, тяжелая промышленность, военный бизнес — все это слагаемые их могущества. Но картина была бы неполной, если бы мы не сказали о том, что хозяева «моргановской империи» отнюдь не отказываются от доходов, если их сулят не только сталь и нефть, займы и танковые моторы, но и, скажем, прохладительные напитки.

Кому не известно название «кока-кола»? Этот отличный освежающий напиток заполонил в послевоенные годы многие страны мира. Много лет конкурирующие фирмы пытаются либо выведать тщательно охраняемый секрет его приготовления, либо создать что-либо подобное. Однако пока эти попытки остаются безуспешными и принадлежащая Морганам компания «Кока-кола К⁰» приносит своим хозяевам прибыли не меньше, чем их многие крупнейшие предприятия тяжелой промышленности.

Американец моет руки мылом фирмы «Проктер энд Гэмбл» и дарит своей возлюбленной духи и помаду той же фирмы, а Морганы в результате кладут в свой карман ежегодно несколько десятков миллионов долларов. Домашняя хозяйка, экономя время, готовит обед из концентратов компании «Кампбелл суп», ее детишки лакомятся вафлями и печеньем, предлагаемыми фирмой «Нэшнл бискит», — и здесь Морганы не в накладе: пищевая промышленность — один из весьма прибыльных бизнесов «моргановской империи».

Ее могущество не ограничивается рамками США. Деньги Морганов вложены в добывающую промышленность Южной Америки, Канады и Африки. В частности, через посредство «Кеннекот коппер корпорейшн», «Фелпс Додж корпорейшн», «Сент Джозеф лид компани» группа Морганов контролирует значительную часть добычи цветных металлов в Чили, Мексике, других странах Латинской Америки, в Канаде, в ряде стран Африки.

В развитых странах владыки Уолл-стрита вкладывают свои деньги в обрабатывающую промышленность. Главная сфера их интересов — Западная Европа и Япония. В последнее время моргановская нефтяная компания «Континентал ойл» начала инвестировать крупные суммы в ряде стран Азии,

В течение многих десятилетий дом Морганов особенно тесно был связан с английскими и французскими финансистами и предпринимателями. Сейчас он делает особый упор на Западную Германию, Так, «Дженерал электрик» приобрела более 12 % акций «АЭГ» — второй по величине западногерманской компании электрического и электронного оборудования, и около трети акций «Осрам» — треста электроламп.

Своим большим успехом директора «Дженерал электрик» считают строительство первой в Западной Германии атомной электростанции. Это обстоятельство наводит некоторых представителей общественности на невеселые мысли о том, что, быть может, пока буржуазные политики ведут шумный торг об условиях допуска западногерманских милитаристов к ядерному оружию, американские и западногерманские монополисты давно уже договорились между собой. Ведь в сейфах «Дженерал электрик» хранятся все данные, необходимые для производства термоядерного оружия.

До сих пор наиболее сильные позиции в Западной Германии были у Рокфеллеров. Они воспользовались тем, что с 1946 по 1949 год военную администрацию американской зоны оккупации Германии возглавлял генерал и промышленник Клей — одно из наиболее доверенных лиц рокфеллеровской династии. Его сменил один из руководителей главного рокфеллеровского банка «Чейз Манхэттен бэнк» — Макклой. Сей банкир, который по линии жены был связан родственными узами с Аденауэром, вытащил эту зловещую фигуру из политического небытия и посадил в канцлерское кресло. Рокфеллеровский клан не замедлил воспользоваться ситуацией, внедрившись во многие отрасли западногерманской промышленности.

Однако сейчас Морганы явно догоняют своих конкурентов. И «атомная карта» — патенты атомного производства, которыми располагает «Дженерал электрик», — возможно, играет здесь не последнюю роль.

То обстоятельство, что Морганы находятся на одном из первых среди американских монополий мест по размерам капиталов, вложенных за рубежами США, в немалой степени предопределяет могущество этой группы. Ревностно оберегая свои позиции, делая все, чтобы не подпускать конкурентов к наивыгоднейшему делу — иностранным инвестициям, которое по доходности соперничает с военным производством, династия Морганов сохраняет в своих руках решающие рычаги экономической власти.

В последние годы американская печать очень много пишет о «закате» старейшей уолл-стритской династии, о том, что могущество и влияние этой семейной группы коренным образом подорвано и сходит на нет. Однако подобные утверждения ни в какой степени не соответствуют действительности.

Спору нет, ныне влияние этой династии относительно уменьшилось. Если несколько десятилетий назад Морганы являлись наиболее сильной группировкой американского капитала, царствовавшей практически безраздельно и превосходившей не только всех своих конкурентов, но и любую возможную их комбинацию, то сейчас такого положения не существует. Возникли новые гигантские объединения, а влияние и могущество некоторых из них настолько возросло, что они вплотную приблизились к некогда полновластным хозяевам Уолл-стрита.

Среди причин, приведших к такому положению, помимо всего прочего, играет роль то обстоятельство, что многие годы основой индустриального могущества Морганов было их монопольное положение в угольной и сталелитейной промышленности и железнодорожном транспорте. Между тем, как известно, роль этих отраслей в современной экономике относительно уменьшилась. В то же время Морганы не располагали соответствующими позициями в таких ведущих в последние годы отраслях, как химия, алюминий. Именно за счет этого и происходит стремительный рост могущества их основных конкурентов.

Однако в самое последнее время наметились тенденции, которые в ближайшие годы могут привести к новому изменению в расстановке сил среди монополистических групп США. В частности, моргановская группировка захватила важнейшие позиции в атомной промышленности, финансирует работы в области «энергетики будущего». Заполучили они важные позиции и в химической, электронной и нефтяной промышленности. Одним словом, разговоры о «закате» Морганов, о том, что они перестали играть ведущую роль в экономической и политической жизни, не имеют с действительностью ничего общего. О каком «закате» можно говорить, когда речь идет о самой богатой в мире семейной группе, объединении, равного которому по размерам капиталов, международным финансовым связям, общему экономическому могуществу капиталистический мир не знает!

Объяснимые парадоксы

Откуда же взялась версия, будто Морганы сходят на нет, кто ее авторы?

Пусть не удивляется читатель, но истинными авторами этой странной, не соответствующей действительности легенды являются прежде всего… сами Морганы и их наемные писаки.

Зачем понадобилась столь странная «операция» сегодняшним заправилам этого семейства? Казалось бы, наоборот: чем больше богатств, чем-больше банков, заводов, страховых компаний, тем выше деловой престиж, тем больше возможностей. Секрет открывается просто: прошли времена, когда старый Корсар демонстративно, с шумом бросал на ветер миллионы. Его наследники не любят яркого света.

Вот они и прячут свои богатства от глаз людских, тщательно скрывают нити, которые объединяют их компании; дескать, мы не такие, как прежде, и капиталы не наши, а акционеров.

Немаловажную, а быть может, главную роль в стремлении Морганов упрятать от посторонних глаз свои богатства играет их желание укрыть от налогообложения как можно большую часть своих доходов. Существующая, в США налоговая система внешне очень сурова и жестка по отношению к обладателям крупных состояний. На словах она исходит из принципа: «Чем больше богатство — тем больше налогов». Но сей принцип действует лишь на бумаге. В действительности же обладатели крупнейших состояний находят тысячи лазеек, чтобы обойти формально существующие правила налогообложения, перекладывая всю тяжесть налогов на плечи трудового народа.

Вряд ли можно придумать что-либо более сложное, чем система налогообложения, существующая в США. Различные законы и постановления, правила и комментарии к правилам, параграфы и подпараграфы составляют десятки и десятки томов. Во всем этом организованном хаосе могут разобраться лишь очень опытные юристы, имеющие специальную подготовку и большой опыт в распутывании казуистических положений, или, точнее, в запутывании в сетях этих положений чиновников налогового ведомства. Воспользоваться услугами таких многоопытных крючкотворов могут лишь люди очень состоятельные. Крупные корпорации содержат целый штат юристов — специалистов в области налогового законодательства. Они и разработали множество обходных путей, пользуясь которыми миллионеры избегают уплаты причитающихся с них налогов.

Рокфеллеры, к примеру, держат значительную часть своих богатств в так называемых благотворительных фондах, которые по американским законам не подлежат налогообложению. Такой же трюк применил и старый Форд, чтобы без выплаты налога на наследство передать свои капиталы сыну и трем внукам. Моргановские юристы используют другой прием. Они формально дробят компании на множество дочерних предприятий, нагромождая весьма сложную систему подчинения и переплетающихся интересов, маскируя связи компаний с моргановскими банками, запутывая таким образом налоговое ведомство.

Если Рокфеллеры придают огромное значение рекламной шумихе, считая необходимым всячески превозносить свою филантропическую деятельность, создавать у американской общественности — притом, надо признать, небезуспешно — впечатление, что именно филантропия и благотворительность являются ныне главной сферой их забот и интересов, то Морганы прибегают к другой форме камуфляжа: они пытаются спрятать свое могущество от глаз общественности — «уходят в подполье». Всерьез говорить о том, что они перестали играть одну из решающих ролей в экономической и; политической жизни США — значит поддаваться на эту моргановскую удочку.

Попытка спрятать свое состояние весьма характерна для многих миллиардеров середины XX века. Так безопаснее. Неровен час, можно лишиться богатств, как лишились их все пауки-кровососы в странах, где народ взял судьбу в собственные руки.

Морганы в этом отношении не одиноки. Они, как и другие тузы современного империализма, боятся будущего, боятся своих соотечественников. Характеризуя этот процесс, один из виднейших современных буржуазных экономистов, американец Дж. Голбрейгг, пишет: «Американские богачи издавна обладали удивительным чувством страха перед экспроприацией. Это страх объясняет, почему они рассматривали даже самые слабые реформы, как предвестников революции. Депрессия и особенно «Новый куре» еще больше напугали богачей. Одним из последствий было временное самоограничение личных расходов. Расходы на чисто показные мероприятия, в особенности на дома, яхты и женщин, стали считаться опасными, побуждающими массы к насилию… С уменьшением этой показухи в ее наиболее вульгарных формах богатство и, стало быть, неравенство уже не рекламировались столь скандально, как прежде. Поэтому и богатство и неравенство стали менее заметными и менее вызывающими негодование. В свое время богачи сами помогли сделать неравенство острой проблемой. Теперь они отказались от этого».

Что касается «самоограничений» миллиардеров, то здесь Дж. Голбрейт, мягко говоря, заблуждается. И дома, и женщины, и яхты — все это не в меньших, а в значительно больших масштабах существует и ныне. Но сейчас это очень редко выставляется напоказ.

Сам факт попыток Морганов «уйти в подполье» весьма симптоматичен. Он свидетельствует, что наиболее ловкие представители монополистического капитала считают нужным использовать новые методы, маневрировать, считаться с настроениями общественности.

Итак, один из главных «секретов», которому обязаны своим возникновением моргановские миллиарды, — тесная связь с военным бизнесом. Так было в прошлом веке, так обстоят дела и сейчас. И тем не менее здесь ныне не все столь уж просто, как это может показаться на первый взгляд.

…Разговор продолжался уже больше двух часов. Мои собеседники, удобно расположившиеся в низких креслах в большой комнате, обставленной дорогой старинной мебелью, резко контрастировавшей с заполнившим всю Америку крикливым модерном, явно не торопились завершить беседу, хотя она происходила в разгар делового дня. И уже одно это было необычным. Ведь передо мной находились два крупных предпринимателя: один — промышленник из Кливленда, другой — влиятельный уолл-стритский финансист, заметная фигура в моргановских банках. А известно, что американские бизнесмены меньше всего расположены к неторопливым беседам.

Не потому, конечно, что все они эдакие счетно-решающие машины в облике людей, без человеческих слабостей, какими их иногда рисует подхалимствующая пресса, а потому, что они рабы лихорадочного темпа. Того темпа, который ощущаешь прямо-таки физически, когда, стоя на галерее в главном зале фондовой биржи (расположенной, кстати сказать, рядом с моргановской штаб-квартирой на Уолл-стрите), глядишь на большой экран, где непрерывно бегут, стремительно вытесняя одна другую, черные строчки биржевых котировок. Сменяются названия компаний и фирм, цифры стоимости их акций, нервно и неритмично бьется пульс американской экономики. И если стоимость акций одной компании на мерцающем биржевом экране вдруг поползла вверх, принося барыш их держателям, то чаще всего это происходит за счет другой компании, акции которой тут же падают вниз, унося доллары из кармана тех, кому принадлежат обесценившиеся бумаги, а для мелких держателей оборачиваясь разорением, потерей средств, которые копились всю жизнь, нищетой…

Нет, не располагает обстановка, в которой живет бизнесмен, к неторопливым беседам.

И когда я, пройдя через вестибюль (нечто среднее между королевскими хоромами и картинкой рекламного проспекта) отеля «Региз» (само по себе местоположение отеля в одном из наиболее шикарных районов Нью-Йорка, на углу Пятой авеню и Пятьдесят пятой стрит, — свидетельство наивысшей деловой респектабельности его обитателей), поднялся в номер, где меня ждали, то не предполагал, что беседа будет столь продолжительной.

Деловых людей интересовало многое, но особенно — перспективы расширения советско-американской торговли. «Дальнейшее наращивание гонки вооружений, — заметил один из финансистов — вещь, на мой взгляд, бесперспективная, надо искать для нашей экономики новые стимулы, и торговля с Востоком вполне может быть таким стимулом». К этой мысли он возвращался несколько раз. Признаюсь, в тот момент я не придал этому должного значения, предположив, что это фразы, так сказать, для установления лучшего контакта с собеседником.

Но вскоре после этой встречи в мои руки попал бюллетень, который издает для своих клиентов главный банк «моргановской империи», «Морган гаранти траст». Он так и называется «Обозрение «Морган гаранти»». Вот что было написано в одном из номеров бюллетеня: «В настоящее время кажется более разумным, чем когда-либо раньше, во времена «холодной войны», начать искать поворот с дороги все растущих и растущих военных расходов».

Это уже не отдельное высказывание в частной беседе. Заявление адресовано акционерам банка и в какой-то степени отражает позицию его хозяев. В последнее время американские наблюдатели обратили внимание на то, что некоторые представители моргановских компаний иногда выступают против линии Пентагона, критикуют крайности гонки вооружений, высказываются за некоторое сокращение военных ассигнований, настаивают на бездефицитном бюджетном планировании и сбалансированном бюджете.

Парадокс? Или, быть может, Морганы решили изменить своим вековым традициям? Но почему же? Ведь кто-кто, а эта могущественная группа монополистов США располагает возможностью получить и получает немалую часть правительственных военных заказов и, следовательно, имеет свою долю, и притом отнюдь не малую, военных прибылей.

Некоторые американские экономисты, социологи и публицисты либерального толка пытаются объяснить такое, по их мнению, почти парадоксальное явление «наибольшим политическим опытом», «прозорливостью» этой старейшей монополистической династии, тем, что Морганы, дескать, понимают всю опасность (экономическую и политическую) политики безудержной гонки вооружений.

Но подобное «объяснение» уж слишком наивно, чтобы его можно было принять всерьез. Прежде всего, ни в коем случае не следует преувеличивать «оппозицию» Морганов официальному курсу Вашингтона, на который они оказывают немалое влияние. В то же время нельзя отрицать и того, что некоторые нюансы в их позиции действительно имеют место.

Разгадать эту загадку можно было бы, побывав на семейных советах Морганов и их управляющих, заглянув в документы, которые хранятся за семью печатями. Но поскольку такой возможности автору этой книги пока не представилось, приходится заняться выдвижением гипотез. Одной из таких гипотез может быть следующая: интересы моргановской группы в достаточной степени разнообразны — финансы, различные отрасли промышленности (как военной, так и гражданской), страховые компании, научно-исследовательские центры и т. д. Однако основной для Морганов по-прежнему остается финансовая сфера деятельности. Несмотря на огромную промышленную империю, им принадлежащую, Морганы и сегодня прежде всего банкиры.

А интересы Морганов-банкиров иногда приходят в противоречие с интересами Морганов — военных промышленников. Если, с одной стороны, усиление гонки вооружений им выгодно безусловно, то, с другой стороны, их тревожит непомерный рост милитаризации экономики. Ведь чрезмерные военные ассигнования, создавая систематическое перенапряжение бюджета, стимулируют инфляцию, обесценение доллара, которое в годы «холодной войны» приняло невиданные прежде темпы и размеры. А обесценение доллара невыгодно тем, кто хранит в своих подвалах огромные денежные суммы. Да и вообще, все, что подрывает финансовую стабильность, не может не тревожить банкиров. Морганы же, как мы сказали, все-таки прежде всего банкиры, а уж потом промышленники, в том числе и военные. Потому-то они и пытаются, не выступая против гонки вооружений в целом, ибо она приносит им немалые барыши, ввести ее в какие-то рамки, регулировать дело таким образом, чтобы не нарушались их финансовые интересы.

Вполне возможно, что одна из причин этого, как считают иногда, «необъяснимого парадокса» коренится именно в таком противоречии. Но то причина, так сказать, специфически моргановская. В последние годы дают о себе знать и некоторые общие обстоятельства, заставляющие наиболее опытных деятелей американского бизнеса проявлять в отношении дальнейшего раздувания военного производства некоторую осмотрительность, еще совсем недавно совершенно несвойственную им. Поскольку это в какой-то степени объясняет «моргановскин парадокс» и представляет более широкий интерес, следует сказать здесь о нем несколько слов.

Как это ни странно на первый взгляд, но вот уже в течение некоторого времени не только дельцы из моргановского клана, но и некоторые их коллеги иногда говорят, что гонка вооружений и неуклонное увеличение государственных ассигнований на ее финансирование, служившие основным средством активизации американской экономики на протяжении последних полутора десятков лет, уже теряют свою эффективность.

В чем же дело? Уж не вознамерились ли пушечные короли, наслушавшись воскресных проповедей, перековать мечи на орала? Нет, конечно. Дело в другом. Руководители американского делового мира столкнулись как с серьезными трудностями, возникшими в результате ярко выраженной и возрастающей диспропорции в американской экономике, — непомерно раздутые военные отрасли и отстающие остальные, так и с совершенно необычной экономической ситуацией, связанной с новым характером военной продукции.

Что касается первого обстоятельства, то возрастающая концентрация материальных и людских ресурсов в узко специализированных областях ракетно-ядерного производства, замораживание колоссальных ценностей на складах вооружений — все это привело в последнее десятилетие к резко отрицательным последствиям для экономики США. Промышленные товары США в результате известного отставания гражданских отраслей промышленности становятся неконкурентоспособными не только на мировых рынках, но и внутри страны. Их стали теснить западноевропейские и японские изделия. Это бросается в глаза, когда идешь по Пятой авеню или какой-либо из нью-йоркских улиц, где расположены крупные универсальные и другие магазины. Мелькают витрины, товары с табличками цен; видишь, как торговцы, стремясь привлечь покупателя, на самых видных местах обычно помещают итальянскую обувь и трикотаж, английскую шерсть, западногерманские автомобили, японские радиоприемники и оптику. Все эти товары и добротнее, и дешевле американских. Постояв полчаса в торговом зале магазина, убеждаешься: американцы предпочитают изделия импортные.

Нечего говорить о том, сколь отрицательно сказалась гонка вооружений на таких областях жизни США, как народное образование и здравоохранение. Гонка вооружений пагубно отразилась и на состоянии государственных финансов США, вызвав хронические бюджетные дефициты и как результат огромный рост государственного долга. В связи с уменьшением доли США в мировой экспортной торговле, а также с высокими военными расходами за границей острый и хронический характер приобрел дефицит американского платежного баланса, вызвавший в свою очередь резкое сокращение золотых запасов страны.

Но особенно важное обстоятельство, в котором начинают отдавать себе отчет лишь наиболее опытные дельцы, заключается в новом характере военного производства и в его последствиях. Если раньше в течение многих десятилетий и даже столетий основную роль в военном производстве играл фактор количественный — произвести как можно больше винтовок, патронов, пулеметов, танков, пушек, самолетов и т. д., — то ныне происходящая научно-техническая революция кардинальным образом изменила и изменяет как вооружение современных армий, так и, следовательно, весь характер военной промышленности.

Военное производство настоящего и в еще большей степени ближайшего будущего имеет тенденцию терять характер массового производства. По подсчету крупнейшего американского ученого Л. Поллинга, разрушительная сила всех бомб и снарядов, примененных в ходе второй мировой войны всеми воюющими сторонами, вместе взятыми, составляла примерно 6 мегатонн. Сила одной современной термоядерной бомбы средней величины— 10–15 мегатонн. Следовательно, создание миллионов снарядов и бомб заменяется значительно менее массовым, можно сказать, почти штучным выпуском атомного и термоядерного оружия. На смену десяткам и сотням миллионов единиц различных средств ведения войны приходит неизмеримо меньшее количество более сложных современных средств — ракет, электронных систем и т. д.

Речь идет о том, что в руках нынешних вашингтонских руководителей и тех промышленных воротил, которые стоят за ними, военные расходы — уже не такой действенный препарат взбадривания производства, каким они были еще несколько лет назад. Быстро изменяющаяся технология военного производства, намечающаяся тенденция — переход от массового производства самолетов, танков, артиллерии к специализированному малосерийному производству ракет и атомных боеголовок — все это означает, что каждый доллар прироста военного бюджета приводит в движение меньше производственных мощностей и меньше рабочей силы, оказывает меньшее воздействие на экономику, чем прежде.

Таким образом, массовое военное производство, типичное для многих десятилетий, производство, в котором были заняты тысячи предприятий и миллионы людей, неизбежно должно отойти в прошлое. На смену этому приходит ограниченное число специализированных предприятий, обладающих более или менее ограниченным числом специалистов высокой квалификации. Место массового производства винтовок и пулеметов все больше занимает создание сравнительно небольших серий сложных и дорогостоящих систем современного оружия. Физическая масса оружия сокращается за счет многократного увеличения его силы и мощи.

Последствия этого процесса для массового промышленного производства очевидны. Если в 40-х и 50-х годах значительная часть мощностей американской промышленности, миллионы рабочих рук были заняты в военной промышленности, то в качестве перспективы предстоящих лет вырисовывается значительное сокращение как заводских мощностей, так и рабочих рук, занятых в военной кузнице, что отнюдь не означает само по себе разоружения и уменьшения опасности войны.

Военная промышленность США в начале 60-х годов, в свете всех этих обстоятельств, оказалась подобной насыщенному соляному раствору, который не в состоянии более поглощать то, что в него вкладывается.

Новая ситуация требует новых решений, новой тактики. Но то, чего не видит еще большинство бизнесменов средней руки, то, что не в состоянии пока осознать и многие крупные воротилы, моргановская группировка почуяла раньше других. Почему? Да потому, что, располагая штатом самых квалифицированных служащих — управляющих, экономистов, инженеров, финансистов, наследники старого Моргана могут прежде, чем их конкуренты, уловить, куда дует ветер конъюнктуры.

Итак, «парадокс» объясним. Нет, Морганы не отказались и, судя по всему, не собираются отказываться от военных прибылей. Но и они вынуждены приноравливаться, применяться к обстановке.

Моргановские «свои люди»

Есть у банкирского дома Морганов и еще одно секретное оружие, которое на протяжении многих десятилетий дает им большие преимущества перед конкурентами, приносит огромные дополнительные доходы. Если в кругах широкой общественности бытуют иллюзии о том, что Морганы, дескать, чуть ли не растворились в американском обществе, то в Вашингтоне таких иллюзий не питают. Не один, не два и даже не десять крупных тузов вашингтонской административной иерархии действуют в соответствии с указаниями, которые дает «Угол» — штаб-квартира моргановской «империи» на Уолл-стрите.

Пожалуй, Морганы раньше многих по достоинству оценили все преимущества, которые дает пребывание «своего человека» на ключевых постах государственного аппарата. Уже давно используют они свое могущество и неисчерпаемые финансовые возможности, чтобы наряду с контрольными пакетами акций, патентами и компаниями приобретать собственных сенаторов и министров.

Бывают среди моргановских ставленников в Вашингтоне и личности покрупнее. Теперь уже ни для кого не секрет, что если бы не решение, принятое на семейном совете Морганов в начале нынешнего века, не быть бы заурядному профессору Вудро Вильсону президентом Соединенных Штатов. Но в тот период политический небосклон над Европой начал затягиваться тучами, и банкирский дом Морганов, вложивший к тому времени в Европу многие миллионы долларов, счел целесообразным посадить в президентское кресло человека, которому он мог доверить защиту своих капиталовложений. Как мы уже говорили, Вильсон оправдал доверие своих патронов: не поколебавшись, он бросил сотни тысяч молодых американцев в мясорубку мировой бойни для спасения моргановских денег.

Шли годы. И по мере того как тенденции государственно-монополистического капитализма приобретали все большее значение в жизни и деятельности буржуазных государств, в том числе и США, Морганы уделяли насаждению своих людей в вашингтонских министерствах и ведомствах все большее внимание. Правда, и здесь они остаются верны себе: если один из братьев Рокфеллеров открыто домогается поста президента Соединенных Штатов, а главный юрисконсульт семейства Рокфеллеров Джон Фостер Даллес был выдвинут ими на пост руководителя американской внешней политики, то Морганы предпочитают действовать скрытно, незаметно, чаще всего пряча от посторонних глаз нити, при помощи которых они передвигают фигуры на политической шахматной доске.

Вспомним правительство Эйзенхауэра. Все знали: Даллес руководил внешней политикой США, будучи «человеком Рокфеллеров». Но мало кому было известно, что самый могущественный человек в окружении Эйзенхауэра, которого американская печать окрестила «серым кардиналом» Белого дома, Шерман Адамс, — ставленник Морганов. О том, какую роль играл этот человек, можно судить по словам журнала «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт», хорошо знающего тайны вашингтонской политической кухни: «Адамс является вторым после президента лицом, который несет наибольшую личную ответственность за политику Белого дома. Он является организатором повседневной деятельности исполнительной власти».

Обычно Адамс оставался за кулисами. Но в 1955 году, когда с Эйзенхауэром случился тяжелый сердечный приступ и президент длительное время не мог выполнять свои обязанности, Адамс вышел на авансцену. Он оттеснил от руководства бывшего тогда вице-президентом Ричарда Никсона, взяв бразды правления в свои руки.

Фактически этот «моргановский человек», не занимавший никаких выборных постов, на протяжении долгих месяцев руководил исполнительной властью в стране.

Не пренебрегают Морганы и непосредственным захватом важнейших постов в государственном аппарате, правда, в отличие от Рокфеллеров, не претендуя на них самолично, а направляя туда своих людей. Одним из наиболее влиятельных членов правительства Рузвельта был сын партнера Моргана II Эдвард Стеттиниус. В состав правительства Трумэна входил президент моргановской «Дженерал электрик» Чарльз Вильсон. В правительстве Эйзенхауэра, как уже говорилось, пост министра обороны последовательно занимали бизнесмены из моргановских корпораций — Вильсон, Маккелрой, Гейтс.

Когда к власти пришло правительство демократической партии во главе с Джоном Ф. Кеннеди, некоторые органы американской печати заговорили о том, что Рокфеллеры потеснили Морганов в государственном аппарате. Однако это не соответствовало истинному положению вещей. Министр обороны Макнамара пришел в Пентагон из концерна Фордов, который тесно связан с Морганами. Министром финансов стал крупный уолл-стритский банкир Дуглас Диллон. Его банк также входит в орбиту моргановского влияния.

Эти факты общеизвестны. Значительно меньше знала широкая публика о том, что президент Кеннеди к интересам Морганов был привязан родственными узами: отец его жены Жан Бувье в течение многих лет является весьма заметной фигурой в моргановских банках.

Кеннеди в Белом доме сменил Джонсон. Однако Макнамара продолжал занимать в его правительстве ключевой пост. Макнамару сменил Кларк Клиффорд — также креатура Морганов. Не чужд моргановских интересов и Лэйрд — министр обороны в правительстве Никсона. Такова одна из вашингтонских традиций: министры приходят и уходят, а позиции Морганов остаются незыблемыми. Вряд ли здесь следует много говорить о том, как используют Морганы свое влияние в Вашингтоне. Их компании всегда среди первых по числу военных заказов, а решения, принимаемые правительством в области промышленности и финансов, всегда в максимальной степени соответствуют моргановским интересам.

Но разве дело ограничивается только этим? Нисколько не боясь впасть в преувеличение, можно сказать: на всем, что предпринимает Вашингтон, в той или иной степени всегда лежит печать интересов банкирского дома Морганов.

Призраки или люди?

Существуют ли Морганы сегодня? Не моргановские капиталы, а люди с этой фамилией? И если существуют, то какую роль играют они в «моргановской империи», сохранили ли власть и богатство, или, подарив свое имя крупнейшему финансово-промышленному объединению современного капиталистического мира, сами отошли в небытие?

Это не праздный вопрос. Джона Пирпонта Моргана-старшего знало множество людей. Знали его необузданный нрав, его привычки, его жестокость и надменность, словом, знали конкретного человека по имени Джон Морган и по кличке Корсар. А кто такие сегодняшние Морганы? Или же это просто имя-символ?

Бывают такие имена, которые не воспринимаются как имена каких-то конкретных людей, со своими физиономиями, привычками, вкусами. Имя Морганов, безусловно, относится к такой категории. Мало кто даже в самой Америке знает сейчас членов семейства Морганов, отчетливо представляет себе роль, какую они играют в экономической и, политической жизни страны.

Причин такого на первый взгляд парадоксального явления несколько. Тут и предумышленное стремление скрыть свои богатства и свою деятельность, тут и просто-напросто безликость нынешних членов этого семейства.

Когда старый Морган в 1913 году отправился в мир иной, он передал все свое дело сыну — Джону Пирпонту Моргану ІІ.

Главным индивидуальным качеством наследника Корсара было отсутствие всяческой индивидуальности. И поэтому, когда 30 лет спустя, в 1943 году, Джон Пирпонт Морган II последовал за своим отцом, составители некрологов попали в крайне затруднительное положение: они были не в состоянии сказать о покойнике ровным счетом ничего, кроме астрономических цифр его состояния. Но и тут им пришлось признать, что рост этого состояния ни в какой степени не связан с деловыми качествами Джона Пирпонта Моргана-младшего. Просто миллионы делали новые миллионы, а «младший» при сем присутствовал. В годы, когда династию возглявлял Морган II, ею фактически руководил крупнейший банкир Томас У. Ламонт, которого старый Морган приставил к своему наследнику, зная бездарность последнего.

Сейчас дела в моргановском семействе вершат представители третьего и четвертого поколений. Изредка, даже не в разделе бизнеса, а чаще всего в рубрике «светской хроники» американских журналов можно увидеть фотографию пожилого долговязого господина с большими залысинами и узким, как щель копилки, злым ртом. Это внук Моргана-старшего, 70-летний Генри Старгис Морган — старший член этого семейства в настоящее время. Он восседает во главе стола в своем загородном поместье, где время от времени собираются Морганы для обсуждения дел.

В 1960 году умер его старший брат Джуниус Спенсер Морган, формально числившийся главой третьего поколения Морганов, но предпочитавший жуирование скучным бухгалтерским книгам и потому еще при жизни передоверивший трон главы династии Генри Старгису. Своего сына (он перешагнул за пятый десяток) Джуниус Морган назвал Джоном Пирпонтом. Таким образом, династия пополнилась Джоном Пирпонтом Морганом III.

К этому же, четвертому, поколению Морганов принадлежат 67-летний Уильям Артур Морган и 62-летний Аллен Морган. Имеет голос на семейных советах и кузен Джуниуса и Генри Морганов 83-летний Томас Альфред Морган.

Кто же из них хозяин моргановского бизнеса?

Пожалуй, все… и никто.

Все, потому что сегодняшние Морганы в не меньшей степени, чем их отец и дед, держат в руках огромные капиталы своей «империи», вопреки побасенкам, распространяемым моргановскими борзописцами, о том, что единственное моргановское, оставшееся в «империи Морганов», — это фамилия, а все капиталы давно уже перешли в руки тысяч акционеров и, таким образом, империя, дескать, превратилась в «демократическую республику».

Никто, поскольку ни один из сегодняшних Морганов не располагает властью и бесконтрольностью Корсара.

Сложное переплетение финансовых связей, свойственное современным монополиям, а также безликость и деловая посредственность нынешних отпрысков семейства привели к тому, что ни один из этих людей не претендует на роль полновластного хозяина и не в состоянии взять ее на себя.

Наследники и прямые потомки старого Моргана и сегодня играют в американском предпринимательском мире заметную роль, занимая видные посты в иерархии большого бизнеса. Но являются ли они хозяевами того дела, которое носит их родовое имя? На сей счет мнения расходятся.

И действительно, завсегдатаи Уолл-стрита, биржевые маклеры и другие бизнесмены среднего калибра значительно лучше знают в качестве руководящих деятелей моргановских корпораций и банков таких людей, как Г. Александер, А. Слоун, Т. Гейтс, и некоторых других, нежели, скажем, Джона Пирпонта Моргана III.

Сложен ныне бизнес. Он требует обширных профессиональных знаний. Но зачем Морганам, обладателям десятков миллиардов, чрезмерно себя утруждать? За свои деньги они могут нанять самых лучших специалистов и заставить их работать на себя.

И если можно говорить о каких-то талантах сегодняшних Морганов, то это, пожалуй, лишь нюх на самых лучших администраторов. «Основная сила банка Морганов, — писал «Форчун», — в кадрах, в оборотистых, хорошо знающих свое дело управляющих». Впрочем, дело даже не в талантах нынешних Морганов, а в их деньгах. Гигантские богатства дают им возможность покупать все самое лучшее — заводы, рудники, дворцы, яхты, а также и управляющих.

И здесь нам следует вернуться к мистеру Генри Клею Александеру, о котором уже шла речь. Именно он в настоящее время возглавляет всю иерархию моргановских управляющих, является главным визирем «империи Морганов». Этот высокий сухопарый 63-летний мужчина с глубокими складками на лице и брезгливо опущенными уголками рта сосредоточивает в последние годы в своих руках наивысшую власть в том огромном деле, которое именуется бизнесом дома Морганов. Кстати, и сама чувствительность Александера к правде о нем, очевидно, порождение своеобразного «комплекса неполноценности», результат сознания призрачности своего могущества, зависимости от хозяев, для которых он всего лишь слуга, хотя и хорошо оплачиваемый.

Александер — типичная для менеджеров фигура — начал свою деятельность после окончания юридического факультета йельского университета в качестве юрисконсульта одной из моргановских компаний. На первый взгляд может показаться странным, что банкиры и предприниматели Морганы обратили свое благосклонное внимание не на финансиста, не на инженера, а на юриста, ловко маневрировавшего» в лабиринтах американского законодательства.

Случилось так, что в 30-е годы, в обстановке «великого кризиса», под напором трудящихся правительство Рузвельта предприняло некоторые действия, создавая видимость борьбы с монополиями. Против ряда корпораций было выдвинуто обвинение в нарушении так называемых антитрестовских законов. Среди них оказался и банкирский дом Морганов. На этом хозяева Вашингтона того времени рассчитывали заработать особенно большой политический капитал — дескать, на самих Морганов замахнуться не побоялись. Рост рабочего движения в тот период требовал мер экстраординарных, чтобы, «приоткрыв клапаны», снизить опасное давление народного гнева.

Бывшему в то время главой банкирского дома Джону Пирпонту Моргану II пришлось отправиться в Вашингтон и предстать перед сенатской комиссией по делам банков. Его советником во время этих заседаний был Александер. Ловкости Александера в немалой степени Морганы обязаны тем, что обвинение в нарушении антитрестовских законов с них сняли. Впрочем, а сущности, не в Александере дело. Ведь всерьез притеснять Морганов, не для вида, не для демагогии, а по существу предпринять шаги для ослабления их влияния ни один буржуазный правитель Вашингтона не решался и не решится. Именно это обстоятельство и использовал оборотистый и сообразительный юрист.

С этого момента карьера Александера была обеспечена. Он стал компаньоном своих хозяев, их доверенным лицом. В годы войны, когда правительственные военные заказы приобрели в бизнесе особое значение, Александер командируется моргановским семейством в Вашингтон. Юрист, сугубо штатский человек, становится вице-председателем правительственного управления стратегической бомбардировочной авиации. Сколько заработали на этой операции Морганы, знают лишь их семейные архивы. Александер, получив от правительства высокую награду — медаль «За заслуги», вернулся к своему бизнесу. И очень скоро Джуниус Спенсер Морган, тяготившийся бременем руководства, решил уйти с поста председателя правления семейного банка, назначив на это место верного человека — Генри Клея Александера.

Это произошло в 1950 году. Александер принял бразды правления от Джорджа Уитни, бывшего «премьер-министра» «моргановской империи» с 1940 года, когда он сменил постаревшего Ламонта.

К голосу Александера сегодня внимательно прислушиваются на биржах Нью-Йорка и Лондона, в вашингтонских департаментах. Ведь это голос моргановских миллиардов. Не случайно поддержки Александера искали и ищут руководящие деятели американской столицы. Одним из своих главных политических капиталов в ходе избирательной кампании 1960 года Ричард Никсон считал сочувствие Александера.

А когда, вскоре после убийства Д. Кеннеди, Александер посетил Белый дом и пообещал свою поддержку Линдону Джонсону, печать США расценила это как факт первостепенной политической важности, который должен был сыграть и действительно сыграл важную роль на выборах 1964 года.

Но Александер стареет. Ему уже труднее рыскать в поисках прибылей для своих хозяев. И все чаще на Уоллстрите говорят, что недалеко то время, когда Морганы сменят своего «премьер-министра». Называют уже и кандидатуру его преемника. Это Томас Гейтс-младший. Он потомственный банкир. Его отец Томас Гейтс-старший возглавлял крупную финансовую компанию в Филадельфии и считался представителем Морганов среди филадельфийских банкиров.

Гейтс, хотя и именуется «младшим», — вполне зрелый муж: ему далеко за пятьдесят, и он имеет большой опыт и в бизнесе, как компаньон своего отца, и в политике. В 1959 году Эйзенхауэр назначил его на один из ключевых постов в своем правительстве — на пост министра обороны, вручив этому ставленнику моргановских банков распределение правительственных военных заказов среди предпринимателей. Надо думать, что, с точки зрения Морганов, Гейтс справился с этим делом неплохо. Во всяком случае, когда правительство Эйзенхауэра, потерпев поражение на выборах, ушло в отставку, Гейтс не только был принят с распростертыми объятиями в штаб-квартире Морганов, но и стал ближайшим помощником Александера. А сейчас служащие моргановских компаний обращаются с ним особенно почтительно: слух, что он наследует пост, занимаемый Александером, распространился широко.

Но как бы ни было велико влияние и могущество Александера и Гейтса, они остаются спицами в моргановской колеснице. А Морганы остаются Морганами, что бы там ни утверждали авторы побасенок о «революции управляющих», «демократизации капитала», «народном капитализме» и тому подобных сказок.

Да, люди, носящие сегодня фамилию Морганов, входящие в состав одного из самых богатых и могущественных семейств капиталистического мира, обладающие ценностями, с которыми не может потягаться никто, посредственны, ординарны, лишены деловых талантов и индивидуальности. Они неспособны управлять и не управляют своим гигантским бизнесом, паутиной опутавшем десятки стран, сотни банков, страховых компаний, производств и отраслей промышленности.

Но Морганы не столько реальные люди — обладатели несметных богатств, сколько имя-символ. Это не Джон, или Генри, или Томас, или Аллен Морганы. Морганы не они, Морганы — их деньги, их миллиарды, награбленные жесточайшей эксплуатацией миллионов людей.