Нельская башня

Действие пятое. Готье д’Онэ.

ГОСТИНИЦА ПЬЕРА ДЕ БУРЖ.

Сцена 1-я.

Ландри (один).

ЛАНДРИ (считает). Двенадцать золотых марок!.. Коли я верно считаю, это все равно что шестьсот восемнадцать турских ливров. Ежели капитан сдержит слово и отвалит мне этакий куш в обмен на эту железную шкатулку, за которую я не дал и шести парижских су, я, пожалуй, последую его совету и стану честным человеком. Однако заниматься-то чем-нибудь все равно будет. Только вот чем? Ба, с такими деньгами я навербую роту, стану капитаном, наймусь на службу к какому-нибудь знатному вельможе, жалование буду целиком класть в карман, а молодцы мои пусть живут за счет мужичья. Отец небесный! Да у меня же ни в вине, ни в девках нехватки не будет! Ну, а случись, пройдет какой-либо путник, чересчур нагруженный золотом или товарами, мы, глядишь, и поможем ему войти в царство небесное – богатым-то ведь попасть туда трудно. Черт побери, это же, если не ошибаюсь, и есть честная и счастливая жизнь! А если еще блюсти свой христианский долг и время от времени лупить какого-нибудь цыгана да обдирать жида, то и душу спасти будет не трудней, чем проглотить стаканчик винца… А вот и капитан.

Сцена 2-я.

Ландри, Буридан.

БУРИДАН. Молодец, Ландри!

ЛАНДРИ. Вы же видите-я вас жду.

БУРИДАН. И в ожидании пьешь?

ЛАНДРИ. Я не знаю лучшего товарища, чем вино.

БУРИДАН (вынимая кошелек). Кроме золота, на которое его покупают.

ЛАНДРИ. Вот ваша шкатулка.

БУРИДАН. Вот твои двенадцать золотых марок.

ЛАНДРИ. Благодарствую.

БУРИДАН. Слушай, я назначил здесь встречу с одним молодым человеком, он сейчас явится. Оставь нас ненадолго. Как только увидишь, что он ушел, вернись – мне надо поговорить с тобой.

Шум на лестнице.

ЛАНДРИ. Черт возьми, да он идет за вами прямо по пятам, слышите? Того и гляди, свернет себе шею на лестнице.

БУРИДАН. Ладно, оставь нас.

ГОТЬЕ (в дверях). Где капитан Буридан?

ЛАНДРИ. Вот он. (Уходит.)

Сцена 3-я.

Буридан, Готье.

БУРИДАН (улыбаясь). Я полагал, что вам известен мой новый титул и мое новое имя, мессир Готье? По-видимому, я ошибся. Отныне меня зовут Лионе де Бурновиль и именуют первым министром.

ГОТЬЕ. Не важно как вас зову и что у вас за титул. Вы – человек, и я человек, который требует, что вы исполнили свое обещание. Может вы его исполнить?

БУРИДАН. Я обещал назвать вам убийцу брата.

ГОТЬЕ. Нет, не то. Вы обещали мне совсем другое.

БУРИДАН. Я обещал рассказать вам, как Ангерран де Мариньи за один день прошел путь от Луврского дворца до Монфоконской виселицы.

ГОТЬЕ. Ничего подобного. Виновен он или нет – в этом его судьи дадут отчет богу. Вы мне обещали другое.

БУРИДАН. Вам, вероятно, хочется узнать, каким образом человек, которого вы вчера арестовали, сегодня стал первым министром?

ГОТЬЕ. Нет, нет. Не всю ли мне равно, кто помог ему – бог или дьявол? За всем этим кроются страшные тайны, и я не стремлюсь в них проникнуть. Мой брат погиб – бог отомстит за него; Мариньи умер – бог рассудит его. Все это не то. Вы обещали мне другое.

БУРИДАН. Объяснитесь.

ГОТЬЕ. Вы обещали устроить мне встречу с Маргаритой.

БУРИДАН. Значит, ваша любовь к этой женщине заглушает все другие чувства! Любовь к брату – пустой звук; кровавые придворные интриги не больше чем игра… Ого, да вы совершенный безумец!

ГОТЬЕ. Вы обещали устроить мне встречу с Маргаритой.

БУРИДАН. А зачем вам для этого я? Разве вы можете войти к ней в спальню через потайную дверь? Или вы боитесь, что этой ночью, как и прошлой, Маргариты не будет в Лувре?

ГОТЬЕ (уничтоженный). Кто тебе это сказал?

БУРИДАН. Тот, с кем Маргарита провела ночь.

ГОТЬЕ. Кощунство! Нет, это ты сошел с ума, Буридан.

БУРИДАН. Успокойся, мальчик, и не хватайся за шпагу. Маргарита – красивая и страстная женщина, не правда ли? Что она тебе ответила, когда ты спросил, откуда у нее царапина на щеке?

ГОТЬЕ. Боже, боже, сжалься надо мной!

БУРИДАН. Она тебе, конечно, писала письма?

ГОТЬЕ. Какое тебе дело?

БУРИДАН. Она волшебным и пылким слогом описывала свою страсть, верно?

ГОТЬЕ. Надеюсь, твои проклятые глаза никогда не видели строки, написанные священной рукой королевы.

БУРИДАН (открывая железную шкатулку). Узнаешь руку?.. Читай: «Твоя возлюбленная Маргарита».

ГОТЬЕ. Наваждение!.. О ад!

БУРИДАН. А когда она рядом с тобой, когда она говорит о любви, как сладостно погрузить руку в ее распущенные косы и отрезать вот такую прядь? (Вынимает из шкатулки и показывает ему прядь волос.)

ГОТЬЕ. Ее рука!.. Цвет ее волос!.. Сознавайся: ты украл это письмо! Сознавайся: ты обманом отрезал эту прядь!

БУРИДАН. Ты спросишь у нее самой: я ведь обещал тебе встречу с ней.

ГОТЬЕ. Немедленно! Немедленно!

БУРИДАН. Но, быть может, она еще не явилась на свидание.

ГОТЬЕ. Свидание!.. С кем у нее свидание? Назови мне его! О, я жажду его крови, его жизни!

БУРИДАН. Неблагодарный! А если он уступит свое место тебе?

ГОТЬЕ. Мне?

БУРИДАН. Да. Допустим, она ему наскучила; допустим, в нем заговорило сострадание к тебе,– но он больше не хочет этой женщины. Что, если он тебе ее уступит, возвратит, отдаст?

ГОТЬЕ (выхватывая кинжал). А! Проклятие!

БУРИДАН. Молодой человек!..

ГОТЬЕ. О господи, смилуйся надо мной!

БУРИДАН. Половина девятого. Маргарита ждет. Готье, неужели ты заставишь ее ждать?

ГОТЬЕ. Где она? Где она?

БУРИДАН. В Нельской башне.

ГОТЬЕ. Хорошо! (Направляется к выходу.)

БУРИДАН. Ты забыл ключ.

ГОТЬЕ. Дай сюда.

БУРИДАН. Еще одно слово.

ГОТЬЕ. Говори.

БУРИДАН. Это она убила твоего брата.

ГОТЬЕ. Проклятие!.. (Исчезает.)

Сцена 4-я.

Буридан, затем Ландри.

БУРИДАН. Вот и отлично! Ступай к ней, и погубите друг друга. Отлично! Если Савуази так же точен, как они, он захватит не совсем обычных пленников. Теперь мне остается узнать, что стало с этими двумя несчастными детьми. О, если б я их нашел, чтобы разделить с ними мое счастье, чтобы опереться на них! Если я не вытяну из Ландри, что с ними стало, значит, он хитрее меня. Вот и он.

Входит ЛАНДРИ.

ЛАНДРИ. Вы хотели еще что-то сказать мне, капитан?

БУРИДАН. Ничего особенного… Скажи, сколько времени потребуется этому юноше, чтобы добраться отсюда до Нельской башни?

ЛАНДРИ. Сейчас лодки не достать, так что ему придется идти до Мельничного моста… Примерно с полчаса надо.

БУРИДАН. Хорошо. Поставь-ка на стол песочные часы. Я хотел поболтать с тобой, Ландри, о наше старой дружбе, о боях в Италии. Тащи второй стакан и садись.

ЛАНДРИ. Да, славные были походы и хорошие времена. Дни проходили в сражениях, ночи в разгуле. Помните, капитан, что за вина были у того богатого приора в Генуе? Мы их вылакали до последней капли. А помните, увезли из женского монастыря всех монашенок до последней? Воспоминания-то приятные, но и грехи тяжкие, капитан.

БУРИДАН. В день смерти грехи наши лягут на одну чашу весов, а добрые дела на другую. Надеюсь, ты совершил их достаточно, чтобы они перевесили.

ЛАНДРИ. Точно, точно, я сделал несколько добрых и похвальных дел. Надеюсь, за них…

БУРИДАН. Расскажи-ка про них. Это весьма назидательно.

ЛАНИДРИ. Когда в начале этого года судили тамплиеров, не хватало только одного свидетеля, чтобы дело господне восторжествовало и можно было приговорить к смерти Жака де Моле, их великого магистра. Один почетный бенедиктинец обратил на меня взор и подучил меня дать ложное показание,– а я его слово в слово повторил на суде, как чистую правду. На следующий день еретиков сожгли во славу господа и нашей святой веры.

БУРИДАН. Продолжай, любезный! Мне еще рассказывали какую-то историю о детях…

ЛАНДРИ. Да, случилось это в Германии! Бедный ангелочек! Надеюсь, уж он-то на том свете молит бога за меня. Представьте, капитан, охотились мы как-то за цыганами – вы сами знаете: они язычники, идолопоклонники и неверные. Мчимся мы через их деревню, а деревня уже вся в огне. Вдруг я слышу плач в одном горящем доме, вхожу туда и вижу: лежит там несчастный забитый цыганенок. Я туда, сюда, нашел воду в ведре и в один миг окрестил его. Вот он и стал христианином. Ну, ладно, вынес я его из огня да подумал,– завтра родители-то вернутся, и все крещение пойдет насмарку. Взял я ребенка аккуратненько положил обратно в люльку да и вернулся к товарищам. Только вышел, а крыша тут же рухнула.

БУРИДАН (рассеянно). И ребенок погиб?

ЛАНДРИ. Конечно. Но конфуз-то кому? Сатане, который пришел за языческой душой и обжег пальцы о душу христианскую.

БУРИДАН. Да, я вижу, ты всегда был человек праведный. Но я хотел узнать о других детях, о тех двух младенцах, которых Орсини…

ЛАНДРИ. Знаю, знаю, про что вы говорите.

БУРИДАН. Ну?

ЛАНДРИ. Да, да, это были двое несчастных малюток. Орсини приказал мне утопить их, как слепых котят, а я поддался искушению оставить их на этом свете: он ведь уверил меня, что они крещены.

БУРИДАН (живо). И что же ты с ними сделал?

ЛАНДРИ. Я подкинул их на паперть собора богоматери, где принято оставлять таких малышей.

БУРИДАН. Знаешь ты, что с ними стало?

ЛАНДРИ. Нет. Знаю, что их подобрали, вот и все, потому что вечером их уже на том месте не было.

БУРИДАН. Ты не оставил какого-нибудь знака, чтоб их можно было впоследствии опознать?

ЛАНДРИ. Как же, как же? Я им нацарапал кинжалом,– ох, и ревели они, да ведь это было для их же блага,– по крестику на левой руке.

БУРИДАН (вскрикивая). Крест? Крест на левой руке. Одинаковый у обоих? О! Скажи, что не крест, скажи, что не на левой руке, скажи, что ты оставил какой-то другой знак…

ЛАНДРИ. Именно крест и никакой другой знак, именно на левой руке и не на какой другой.

БУРИДАН. О горе, горе! Дети мои! Филипп! Готье! Один погиб, а другой близок к смерти… Оба убиты – один ею, другой мною! Суд божий! Ландри, где достать лодку, чтобы опередить этого юношу?

ЛАНДРИ. У рыбака Симона.

БУРИДАН. Тогда бери лестницу, шпагу и следуй за мной.

ЛАНДРИ. Куда капитан?

БУРИДАН. В Нельскую башню, несчастный!

НЕЛЬСКАЯ БАШНЯ.

Сцена 1-я.

Маргарита, Орсини.

МАРГАРИТА. Понимаешь, Орсини? Это крайняя необходимость. Еще одно убийство, но последнее. Этот человек знает все наши тайны, а значит, речь идет о жизни и смерти – и для меня и для тебя. Если бы я не боролась с ним так упорно все эти три дня, хотя чуть не уступила ему, мы с тобой уже погибли бы.

ОРСИНИ. Да у этого человека на службе сам дьявол, если он знает о наших делах.

МАРГАРИТА. Не все ли равно, как он узнал о них,– важно, что он о них знает. Одним словом, этот человек бросил меня к своим ногам, как рабыню. Он видел, как я, одну за другой, разрезала на нем веревки, завязанные по моему приказу. И этот человек, который знает наши тайны и видел мое унижение, имел неосторожность назначить мне свидание – свидание в Нельской башне! Вначале я колебалась, но, подумай сам: совершить такую неосторожность – значит искушать бога. Он сам напросился сюда, тем меньше у нас оснований для угрызений совести.

ОРСИНИ. Ну ладно, пусть еще и этот. Я сам запросил передышки, но теперь первый говорю: да, это необходимо.

МАРГАРИТА. Правда ведь необходимо, Орсини? Видишь, ты тоже хочешь его гибели. Если бы даже я тебе не приказывала, ты покончил бы ради собственной безопасности, не так ли?

ОРСИНИ. Да, да, но уж потом передышка. Если ваше сердце еще не насытилось, то наши ножи уже притупились. Пора кончать, или не видеть нам вечного покоя на этом свете.

МАРГАРИТА. Да, но покой нам нужен и на этом. Пока жив человек, я не королева, и ни мое могущество, ни мои сокровища, ни моя жизнь не принадлежат мне. Но с его смертью… О! Клянусь тебе, не будет больше ночей, проведенных вне Лувра, ни оргий в башне, ни трупов в Сене! Я дам тебе столько золота, что на него можно купить целую провинцию,– и делай что угодно: возвращайся в свою прекрасную Италию или оставайся во Франции. Слушай, я сравню с землей эту башню и на ее месте воздвигну монастырь, я щедро одарю монастырскую общину, и монахи, босые, на голых камнях, до самой смерти своей будут возносит молитвы за меня и за тебя. Клянусь тебе, Орсини, я не меньше твоего пресытилась любовными утехами и убийствами… Мне даже кажется, что господь отпустит мне мои грехи, если я не умножу их число этим последним преступлением.

ОРСИНИ. Нет, этот человек знает наши тайны и может погубить нас. Как он попадет сюда?

МАРГАРИТА. По лестнице.

ОРСИНИ. И он будет последним?

МАРГАРИТА. Клянусь кровью христовой!

ОРСИНИ. Пойду расставлю людей.

МАРГАРИТА. Погоди, ты нечего не видишь?

ОРСИНИ. Лодка, и в ней два гребца.

МАРГАРИТА. Один из гребцов – он. Нельзя терять ни минуты! Ступай, ступай, но запри эту дверь, чтобы он не вошел ко мне. Я не могу, не хочу его видит: вдруг у него в запасе еще несколько тайн, которые спасут ему жизнь?.. Иди, иди, и запри меня.

Орсини выходит и запирает дверь.

Сцена 2-я.

Маргарита (одна).

МАРГАРИТА. Ах, Готье, возлюбленный мой! Мы еще не принадлежали друг другу, а этот человек уже захотел нас разлучить. Пока он требовал только денег,– я осыпала его ими; пока он требовал только почестей,– он их получил. Но он пожелал разлучить нас – и умрет. О, если бы ты знал, что он хочет разлучить нас, ты простил бы мне его смерть. Готье! Пусть этот Лионе, этот Буридан, этот демон возвратится в преисподнюю, откуда вышел. Это он толкнул меня на все мои преступления. Это он заставил меня пролить столько крови! О, если господь справедлив, пусть все падает на голову. А я, я?.. Не знаю, смогла ли бы я отпустить себе грехи, если бы сама судила себя! (Прислушивается у двери.) Ничего не слышно… Ничего…

ЛАНДРИ (у подножия башни). Вы уже залезли?

БУРИДАН (на балконе). Да.

МАРГАРИТА. Кто-то заглянул в окно! Ах!

Сцена 3-я.

Маргарита, Буридан.

БУРИДАН (разбивает стекло и прыгает в комнату). Маргарита! Маргарита! Ты одна? Хвала господу – ты еще одна!

МАРГАРИТА (ОТСТУПАЯ). Ко мне! Ко мне!

БУРИДАН. Не бойся.

МАРГАРИТА. Ты? Ты пришел через окно. Это приведение, призрак…

БУРИДАН. Не бойся, говорю тебе.

МАРГАРИТА. Но почему через окно, а не через дверь?

БУРИДАН. Сейчас все объясню, но прежде выслушай меня. Каждая потерянная минута – подобна сокровищу, брошенному в бездну. Слушай…

МАРГАРИТА. Ты опять пришел угрожать мне, ставить условия?

БУРИДАН. Нет, нет, не бойся больше ничего. Вот смотри-я отбрасывая шпагу! Прочь кинжал! Прочь шкатулку – хранилище наших тайн! Теперь ты можешь убить меня, я безоружен и беззащитен,– можешь убить меня, взять шкатулку, сжечь все, что находилась в ней, и спокойно спать на моей могиле… Нет, я пришел не угрожать. Я пришел сказать… О, если б ты знала, что я хочу сказать тебе! То, что еще может вернуть нам дни счастья, нам, которые уже считали себя проклятыми!

МАРГАРИТА. Говори… Я не понимаю тебя.

БУРИДАН. Маргарита, остались ли в твоем сердце хоть какие-то чувства женщины, чувства матери…

МАРГАРИТА. О чем ты?

БУРИДАН. Неужели та Маргарита, которую я знал когда-то, глуха ко всему, что свято для бога и для людей?

МАРГАРИТА. Ты, ты разглагольствуешь о добродетели и невинности? Сатана, на которого снизошла благодать! А ты не находишь, что это странно?

БУРИДАН. Мне все равно, как ты назовешь меня, лишь бы мои слова дошли до твоего сердца, Маргарита. Был ли у тебя когда-нибудь миг раскаяния? Отвечай мне, как ответила бы богу, потому что, так же как бог, я мгновенно могу сделать тебя счастливой или ввергнуть в отчаяние, могу осудить на муки или отпустить тебе грехи. В моей воле распахнуть перед тобой ад или небеса… Считай, что за эти три дня между нами не произошло ничего, забудь все, кроме твоего прежнего доверия ко мне…Разве тебе никогда не хотелось высказать кому-нибудь все, что ты выстрадала?

МАРГАРИТА. О да, да… Ведь на свете нет священника, которому можно доверить мои тайны! У меня есть только один сообщник, соучастник всех моих преступлений,– и это ты. Да, Буридан, или, вернее Лионе, да, все мои преступления идут от моей первой ошибки!.. Несчастные, если бы юная девушка не пренебрегла ради тебя своим долгом, она не совершила бы своего первого самого ужасного преступления. Для того чтобы меня не заподозрили в смерти отца, я погубила моих сыновей! А затем, преследуемая угрызениями, я погрязла в преступлениях. Кровью и наслаждениями хотела я заглушить голос совести, беспрестанно кричавший мне: «Горе!.. » Никто вокруг меня ни единым словом не напомнил мне о добродетели. Придворные улыбались мне, их уста твердили, что я прекрасна, что весь мир создан для меня, что я вправе разрушить его за один миг наслаждения!.. У меня не было сил бороться. Страсти… укоры совести… Ночи, не отданные сладострастию, были полны призраков… О!.. Да, да, такое можно рассказать только своему сообщнику!

БУРИДАН. А если бы с тобой были твои сыновья?

МАРГАРИТА. О! Разве я посмела бы творить все это на глазах моих детей, слыша, как они называют меня матерью? Разве посмела бы думать об убийствах и любовных усладах? Мои сыновья спасли бы меня и вернули бы на стезю добродетели… Но я не уберегла своих детей… Мои сыновья! О, я не смела произносить эти слова, потому что среди призраков, которые являлись мне, я никогда не видела моих сыновей и, трепеща, сама призывала их, воскрешая в памяти их образы!

БУРИДАН. Несчастная! Они были подле тебя, и никто не сказал тебе: «Маргарита, вот твои сыновья!»

МАРГАРИТА. Подле меня?

БУРИДАН. Одного из них, несчастная мать, ты видела у своих ног, когда он молил о пощаде под кинжалом убийцы! Ты была рядом, ты слышала его мольбы, но не узнала своего ребенка и сказала: «Рази!»

МАРГАРИТА. Я? Я?.. Но где это было?

БУРИДАН. Здесь, где мы сейчас.

МАРГАРИТА. Ах! Когда?

БУРИДАН. Позавчера.

МАРГАРИТА. Филипп д’Онэ? Месть господня!

БУРИДАН. Вот что стало с одним из них… Маргарита, подумай о другом.

МАРГАРИТА. Готье?

БУРИДАН. Любовник своей матери!

МАРГАРИТА. О нет, нет! Слава богу, это не так! Благодарю тебя, господи, на коленях благодарю… Нет, нет, я могу еще назвать Готье сыном и Готье может назвать меня матерью.

БУРИДАН. Ты говоришь правду?

МАРГАРИТА. Клянусь кровью мученика, пролитой здесь! О да, да, рука самого всевышнего, который правит нами, вложила мне в сердце эту странную любовь – любовь матери, а не любовницы. Бог, сам милосердный бог, наш спаситель, пожелал, чтобы вместе с раскаянием ко мне возвратилось счастье! О боже! Благодарю тебя, благодарю! (Молится).

БУРИДАН. Теперь ты меня прощаешь, Маргарита* Ты все еще видишь во мне врага?

МАРГАРИТА. О нет, нет, ты – отец Готье!

БУРИДАН. Мы еще можем быть счастливы! Наши честолюбивые замыслы осуществились, борьба между нами окончена. Наш сын привязывает нас друг к другу… Наша тайна будет погребена между нами троими!

МАРГАРИТА. Да, да.

БУРИДАН. Ты веришь, что еще может быть счастлива?

МАРГАРИТА. О, верю ли я! А ведь десять минут назад я нес могла надеяться на это.

БУРИДАН. Для нашего счастья не хватает сейчас только олного, не правда ли?

МАРГАРИТА. Нашего сына, нашего сына, нашего Готье!

БУРИДАН. Он сейчас придет.

МАРГАРИТА. Как?

БУРИДАН. Я вручил ему ключ, который ты мне дала. Он придет сейчас по той лестнице, по которой должен был прийти я.

МАРГАРИТА. О горе! Я ведь ждала тебя и приказала… О проклятие! Я приказала расставить убийц на твоем пути!

БУРИДАН. Узнаю тебя, Маргарита!

Крик на лестнице.

МАРГАРИТА. Его убивают!

БУРИДАН. Бежим!..

Бегут к двери и трясут ее.

МАРГАРИТА. Кто запер эту дверь? О! Это я, я!.. Орсини, Орсини, не трогай его, несчастный!

БУРИДАН (тряся дверь). Дверь ада!.. Сын мой! Сын мой!

МАРГАРИТА. Готье!

БУРИДАН. Орсини!.. Сатана!.. проклятие!.. Орсини!..

МАРГАРИТА. Сжалься! Сжалься!

ГОТЬЕ (за сценой кричит и зовет на помощь). Ко мне! Ко мне! Спасите!

МАРГАРИТА. Дверь открывается!

Они отступают.

Сцена 4-я.

Те же, Готье.

ГОТЬЕ (входит, окровавленный). Маргарита! Маргарита! Я принес тебе ключ от башни.

МАРГАРИТА. Несчастный, несчастный! Я твоя мать!

ГОТЬЕ. Моя мать? Будь же проклята, мать… (Падает и умирает.)

БУРИДАН (опускаясь на колени у тела сына). Маргарита, Ландри сделал каждому из них отметку на левой руке (Разрывая рукав Готье и смотрит на руку). Ты видишь – это они, дети, проклятие во чреве матери. Убийство сопутствовало им при рождении, убийство прервало их жизнь.

МАРГАРИТА. Пощады! Пощады!

Сцена 5-я.

Те же, Орсини, Савуази, стража.

ОРСИНИ (которого вводят двое солдат). Монсеньер, вот настоящие убийцы: убивали они – не я.

САВУАЗИ (подходя). Вы арестованы!

МАРГАРИТА И БУРИДАН. Арестованы? Мы?

МАРГАРИТА. Я? Королева?

БУРИДАН. Я? Первый министр?

САВУАЗИ. Здесь нет ни королевы, ни первого министра. Есть труп, двое убийц и приказ, подписанный рукой короля,– арестовать этой ночью любого, кого бы ни застал в Нельской башне.