Ненавидящий полицейских

Глава тринадцатая

Убийство – если оно не касается вас слишком близко – вещь очень занимательная.

Интересно бывает расследовать убийство, потому что это редкий случай в повседневной жизни участка. Это самое захватывающее преступление, ибо оно отнимает то, чему нет цены, человеческую жизнь.

Правда, обычно на участке приходится работать с менее увлекательными и более будничными делами. На таком участке, как 87-й, эти повседневные дела занимают много времени. Изнасилования и азартные игры, бродяжничество и поножовщина, хулиганство и грабежи, и еще угон автомашин, и уличные драки, и кошки, застрявшие в сточных трубах, – ну и тому подобное. Многими из этих происшествий сразу же начинают заниматься специальные отряды в рамках полицейского управления, но первоначально жалобы все же поступают в полицейский участок, на территории которого было совершено преступление, и эти жалобы могут заставить человека побегать.

А в жару бегать нелегко.

Дело в том, что, как ни странно, полицейские – тоже люди. Они потеют, как и мы с вами, и не любят работать, когда жарко. Некоторые из них не хотят работать, даже когда холодно. И никто не хочет идти на сбор, особенно в жару.

В четверг 27 июля Стив Карелла и Хэнк Буш должны были идти на сбор.

Им было особенно досадно, потому что сборы проводились только с понедельника по четверг включительно, и если бы их не послали на это мероприятие в четверг, они могли бы не думать о нем до следующей недели, а тогда, может быть, – если такое возможно – жара могла бы ослабеть.

Как обычно на этой неделе, утро началось обманчивой прохладой, как бы обещавшей восхитительный день вопреки прогнозам разных телепредсказателей. Это снова породило напрасные надежды. Однако уже через полчаса стало ясно, что опять будет жарко, как в бане, что знакомые будут спрашивать: «Ну как, жарко?» – или информировать вас о том, что «дело не в жаре, а во влажности».

Как бы то ни было, стояла жара.

Жарко было и в пригороде Риверхед, где жил Карелла, и в центре города, на Хай-стрит, где находилось Главное управление и где должен был происходить сбор.

Так как Буш жил в другом пригороде – Калмз Пойнт, к востоку от Риверхеда, – они решили встретиться у Главного управления в восемь сорок пять, за пятнадцать минут до начала. Карелла пришел точно.

Буш появился в восемь пятьдесят. Он с трудом дотащился до того места, где Карелла стоял и курил, и замер рядом.

– Теперь я знаю, каково в аду, – сказал он.

– Подожди, пока солнце начнет светить по-настоящему, – откликнулся Карелла.

– Люблю бодрячков, – ответил Буш. – Дай сигарету.

Карелла взглянул на часы:

– Нам пора идти.

– Подождут. У нас еще есть пара минут. – Он осмотрел сигарету, которую ему дал Карелла, зажег ее и выпустил клуб дыма. – Сегодня никаких новых трупов?

– Пока нет.

– Жалко. Я уже привык получать труп к утреннему кофе.

– Ну и город, – сказал Карелла.

– Что?

– Посмотри на город. Какое чудище.

– Большущий, дьявол, – согласился Буш.

– А все-таки я его люблю.

– Угу, – вяло отозвался Буш.

– Для работы сегодня слишком жарко. Сегодня пляжный день.

– На пляжах столпотворение. Ты приятно проведешь время на сборе.

– Ну конечно. Кому нужен песчаный пляж, прохлада, шум волн и...

– Ты что, китаец?

– Почему?

– Хорошо умеешь пытать.

– Пошли.

Они бросили сигареты и вошли в здание Главного управления. Когда-то дом привлекал взгляд ярким красным кирпичом и модным архитектурным стилем. Теперь кирпич покрывала копоть, скопившаяся за пять десятилетий, а архитектура была столь же современна, как пояс целомудрия.

Они прошли через облицованный мрамором вестибюль на первом этаже, мимо комнаты детективов, мимо лаборатории, мимо различных картотек. В полутемном холле на двери матового стекла значилось: «Комиссар полиции».

– Держу пари, что он уж точно на пляже, – сказал Карелла.

– Он здесь, прячется за своим столом, – возразил Буш. – Боится, что маньяк с 87-го до него доберется.

– Ну, может быть, и не на пляже, – передумал Карелла. – По-моему, тут в подвале есть бассейн.

– Два, – сказал Буш. Он вызвал лифт. Несколько минут они молча ждали. Дверь лифта открылась. Полисмен в лифте был весь мокрый.

– Добро пожаловать в железный гроб, – сказал он.

Карелла усмехнулся. Буш вздрогнул. Они вошли в лифт.

– На сбор? – спросил полисмен.

– Нет, в бассейн, – проворчал Буш.

– Я в такую жару шутки не воспринимаю, – сказал полисмен.

– Тогда не напрашивайся на них, – сказал Буш.

– Ну прямо комики, – ответил полисмен и замолчал.

Лифт полз вверх, скрипя и потрескивая. На стенках оседала влага от дыхания.

– Девятый, – сказал полисмен.

Дверь открылась. Карелла и Буш вышли в освещенный солнцем коридор. Одновременно они достали кожаные футляры, к которым были приколоты их значки, так же одновременно прикололи значки к вороту и подошли к столу дежурного полисмена.

Взглянув на значки, дежурный кивнул, и они прошли мимо стола в большую комнату. Главное управление использовало ее в различных целях. Комната имела размеры спортивного зала, и здесь действительно были две корзинки для баскетбола. Окна, большие и высокие, затягивала металлическая сетка. Тут занимались спортом, читали лекции, приводили к присяге новичков, а также проводили собрания Благотворительной полицейской ассоциации, встречи членов Полицейского почетного легиона и, конечно, сборы.

Для проходившего с понедельника по четверг «смотра» нарушителей закона в дальнем конце комнаты, под балконом, рядом с баскетбольной корзиной, была оборудована постоянная сцена. Сцена была ярко освещена. Позади была белая стена с размеченной черным шкалой, чтобы узнать рост стоящих у стены арестантов.

Между сценой и входом в зал стояло около десяти рядов складных стульев. Когда Буш и Карелла вошли, большинство стульев было занято детективами со всего города. Шторы на окнах уже спущены, начальник детективов – уже на своем месте на помосте с микрофоном в заднем ряду, и через несколько минут должна была начаться «демонстрация». Слева от сцены стояла группа правонарушителей под наблюдением тех полисменов и детективов, которые произвели арест. В это утро на сцене должен был появиться каждый нарушитель закона, задержанный в городе накануне.

Вопреки распространенному заблуждению, «смотры» производились совсем не ради опознания преступников потерпевшими – на практике это удается гораздо хуже, чем в теории. Целью «смотров» было ознакомление возможно большего числа детективов с правонарушителями города. Конечно, было бы идеально, если бы на каждом «смотре» присутствовали все детективы каждого участка, но это было невозможно из-за других неотложных дел. Поэтому всякий раз каждый участок направлял на сбор двух человек, исходя из принципа, что если нельзя собрать всех людей одновременно, то можно собрать хотя бы некоторых из них.

– Так, – сказал в микрофон начальник детективов, – начали!

Карелла с Бушем сели в пятом ряду, а первые двое преступников вышли на сцену. Обычно правонарушителей показывали так, как задержали: парами, группами по трое, по четыре и так далее. Просто чтобы установить модус операнди. Если преступник один раз «работал» в паре, чаще всего он и потом так действует.

Стенографист-полицейский приготовился. Начальник детективов провозгласил:

– Дайамондбэк, номер один, – называя район, где был произведен арест, и номер правонарушения по этому району на данный день. – Дайамондбэк, номер один. Ансельмо Джозеф, 17 лет, и Ди Палермо, Фредерик, 16 лет. Взломали дверь квартиры на Кэмбридж и Гриббл. Хозяйка позвала на помощь, полисмен забрал их. Показаний обвиняемых не имеется. Как насчет показаний, Джо?

Джозеф Ансельмо был высокий, тонкий юноша, черноволосый, с темно-карими глазами. На белом как полотно лице глаза казались еще темнее. Бледность объяснялась тем, что Джозеф Ансельмо боялся.

– Как насчет показаний, Джо? – повторил начальник детективов.

– Что вы хотите знать? – сказал Ансельмо.

– Взломали вы дверь той квартиры?

– Да.

– Зачем?

– Не знаю.

– Ну если вы ломаете дверь, то должна быть причина. Вы знали, что в квартире кто-то есть?

– Нет.

– Ты один ломал?

Ансельмо не ответил.

– Ну так как, Фредди? Ты был с Джо, когда вы ломали замок?

У Фредерика Ди Палермо были светлые волосы и голубые глаза. Он был меньше ростом, чем Ансельмо, и выглядел аккуратнее. Они были схожи только в одном: оба совершили уголовное преступление и оба теперь испытывали страх.

– Я был с ним, – сказал Ди Палермо.

– Как вы взломали дверь?

– Сбили замок.

– Чем?

– Молотком.

– Не боялись, что будет шум?

– Мы только раз ударили, – сказал Ди Палермо. – Мы не знали, что кто-то есть дома.

– Что вы хотели взять в этой квартире? – спросил начальник детективов.

– Не знаю, – ответил Ди Палермо.

– Послушайте, – терпеливо продолжал начальник детективов, – вы оба вломились в квартиру. Мы это знаем, и вы только что это признали. Значит, у вас была причина сделать это? Что вы скажете?

– Нам девочки сказали, – сказал Ансельмо.

– Какие девочки?

– Так, просто девчонки, – ответил Ди Палермо.

– Что они вам сказали?

– Взломать дверь.

– Зачем?

– Просто... – сказал Ансельмо.

– Что просто?

– Просто так.

– Только просто так?

– Я не знаю, почему мы взломали дверь, – сказал Ансельмо и бросил быстрый взгляд на Ди Палермо.

– Наверное, чтобы что-нибудь взять в этой квартире? – спросил начальник.

– Может быть... – пожал плечами Ди Палермо.

– Может быть, что?

– Может, пару кусков. Знаете, так просто.

– То есть вы замышляли ограбление, так?

– Вроде так.

– Что вы сделали, когда увидели, что в квартире есть люди?

– Леди закричала, – сказал Ансельмо.

– И мы побежали, – добавил Ди Палермо.

– Следующее дело, – сказал начальник детективов.

Сойдя со сцены, подростки подошли к арестовавшему их офицеру – он их ждал. Фактически они выболтали гораздо больше, чем следовало. Они имели право не отвечать ни слова на «смотре». Не зная этого, как и того, что отсутствие показаний при аресте действует в их пользу, они отвечали на вопросы начальника детективов с необычайной наивностью. Хороший адвокат легко мог бы сделать так, чтобы их признали виновными не во взломе с целью грабежа, а в хулиганстве. Однако, когда начальник детективов спросил ребят, замышляли ли они грабеж, они ответили утвердительно. А статья 402 Уголовного кодекса дает следующее определение грабежа первой степени:

"Лицо, проникающее с преступной целью путем взлома в ночное время в жилище, где находятся люди:

1. Имеющее при себе предметы, могущие представлять угрозу для жизни, или

2. Вооружившееся подобным предметом в самом жилище, а также

3. Действующее совместно с сообщником; или..."

Ну и так далее. Ребята легкомысленно накинули петлю на свои молодые шеи, возможно не понимая, что грабеж первой степени наказуется заключением в государственной тюрьме на срок не менее десяти и не более тридцати лет.

Очевидно, «девочки» дали им плохой совет.

– Дайамондбэк, номер два, – объявил начальник детективов. – Притчет, Вирджиния, 34 года. В три часа ночи нанесла своему сожителю удары по голове и шее топором. Показаний не дала.

Пока начальник говорил, Вирджиния вышла на сцену. Эта маленькая женщина едва достигала головой отметки «пять футов один дюйм». Тоненькая, мелкокостная, с тонкими, как паутинка, рыжими волосами. Губы были не накрашены. Застывшее лицо, безжизненные глаза.

– Вирджиния, – заговорил начальник детективов.

Женщина подняла голову. Она прижимала руки к поясу. Глаза не изменили выражения. Глаза были серые. Она смотрела на яркий свет не мигая.

– Вирджиния?

– Да, сэр. – Голос был очень тихий, едва слышный. Карелла наклонился вперед, чтобы разобрать, что она говорит.

– Вы когда-нибудь привлекались к уголовной ответственности, Вирджиния? – спросил начальник.

– Нет, сэр.

– Что случилось, Вирджиния?

Молодая женщина пожала плечами, как будто сама не могла понять, что произошло. Жест был почти незаметный. Так люди проводят рукой по глазам, думая о чем-то страшном.

– Что случилось, Вирджиния?

Женщина выпрямилась в полный рост для того, чтобы говорить в стабильно закрепленный микрофон, висящий на крепком стальном стержне в нескольких дюймах от ее лица, отчасти потому, что все смотрели на нее, и она вдруг почувствовала, что стоит ссутулившись. В комнате стояла мертвая тишина. Ни малейшего движения воздуха. За яркими прожекторами сидели детективы.

– Мы поспорили, – вздохнула она.

– Вы нам можете рассказать об этом?

– Мы начали ссориться с утра, как только встали. Жара. В квартире было очень... очень жарко. С самого утра. В жа... в жару быстро выходишь из себя.

– Продолжайте.

– Он начал придираться с апельсиновым соком. Сказал, что апельсиновый сок недостаточно холодный. Я сказала, что всю ночь держала его в леднике, так что не моя вина, если он нагрелся. Мы в Дайамондбэке небогаты, сэр. У нас в Дайамондбэке нет холодильников, а в такую жару лед тает очень быстро. Ну и он все жаловался, что сок не такой, как надо.

– Вы были замужем за этим человеком?

– Нет, сэр.

– Сколько времени вы прожили вместе?

– Семь лет, сэр.

– Продолжайте.

– Он сказал, что пойдет завтракать в кафе, а я сказала, чтобы он не ходил, потому что глупо тратить деньги зря. Он остался, но все время, пока ел, жаловался на сок. И так весь день.

– Вы имеете в виду сок?

– Нет, еще всякое. Не помню что. Он смотрел по телевизору бейсбол и пил пиво и весь день ко всему придирался. Он был в одних трусах из-за жары. Я сама была почти раздета.

– Дальше.

– Мы ужинали поздно – так, всякие холодные остатки. Он все время ко мне придирался. Не хотел ложиться спать в спальне, хотел спать в кухне на полу. Я сказала, это глупо, пусть даже в спальне очень жарко. Он ударил меня.

– Как ударил?

– Ударил по лицу. Подбил мне глаз. Я сказала ему: не трогай меня, а то я тебя вышвырну из окна. Он засмеялся, положил одеяло на пол в кухне возле окна и включил радио, а я пошла спать в спальню.

– Да, Вирджиния, говорите.

– Я не могла спать из-за жары. И он включил радио на всю катушку. Я пошла в кухню, чтобы попросить его сделать немножко потише, а он сказал, чтобы я шла спать. Я пошла в ванную, умылась и там увидела топор.

– Где лежал топор?

– Он держал инструменты на полке в ванной: гаечные ключи, молоток, и там был топор. Я решила выйти и опять сказать ему, чтобы он приглушил радио, потому что было очень жарко, а радио говорило очень громко, и я хотела немножко поспать. Но я не хотела, чтобы он опять меня ударил, и взяла топор для защиты, если он снова разозлится.

– И что вы сделали?

– Я вошла в кухню и держала топор. Он встал с полу, сидел на стуле у окна и слушал радио. Он сидел ко мне спиной.

– Да.

– Я подошла к нему, и он не обернулся, и я ничего ему не сказала.

– Что вы сделали?

– Я ударила его топором.

– Куда?

– По голове и по шее.

– Сколько раз?

– Не помню точно. Я все била его.

– А потом что?

– Он упал со стула, а я выронила топор и пошла к мистеру Аланосу, он наш сосед, сказала ему, что ударила мужа топором. Он мне не поверил. Он зашел к нам, а потом вызвал полицию, и пришел офицер.

– Вы знаете, что вашего мужа отвезли в больницу?

– Да.

– Вы знаете что-нибудь о его состоянии?

– Мне сказали, что он умер, – ответила она очень тихо. Она опустила голову и больше не смотрела на присутствующих. Руки сжались в кулаки у пояса. Глаза были мертвые.

– Следующее дело, – проговорил начальник детективов.

– Она убила его, – прошептал Буш. От волнения его голос звучал странно. Карелла кивнул.

– Маджеста, номер один, – сказал начальник детективов. – Бронкин, Дэвид, 27 лет. Имеется заявление, что он разбил прошлым вечером в 10 часов 24 минуты уличный фонарь на углу Уивер и 69-й Северной улицы. Электрическая компания тут же поставила полицию в известность, а потом сообщили о том, что разбит другой фонарь недалеко от первого, затем поступило сообщение о стрельбе из пистолета. Полисмен арестовал Бронкина на углу Диксен и 69-й Северной. Бронкин был пьян и шел по улице, стреляя по фонарям. Как все было, Дэйв?

– Я Дэйв только для друзей, – сказал Бронкин.

– Так как же?

– Чего вы от меня хотите? Я перебрал и разбил пару фонарей. Я заплачу за эти чертовы фонари.

– Что вы делали с пистолетом?

– Вы знаете, что я делал. Стрелял по фонарям.

– Вы собирались именно стрелять по фонарям?

– Ага. Слушайте, я не обязан ничего вам говорить. Мне нужен адвокат.

– Вам придется еще много беседовать с адвокатом.

– Не буду отвечать ни на какие вопросы, пока не будет адвоката.

– Какие вопросы? Мы пытаемся понять, что заставило вас сделать такую глупость: бродить и стрелять по фонарям.

– Я выпил. Какого черта, вы что, никогда не были пьяны?

– Когда я пьян, я не стреляю по фонарям, – сказал начальник.

– Ну а я стреляю.

– Теперь насчет пистолета.

– Так я и знал, что рано или поздно вы до этого дойдете.

– Он ваш?

– Конечно, мой.

– Где вы его взяли?

– Брат прислал.

– А где ваш брат?

– В Корее.

– У вас есть разрешение на пистолет?

– Это подарок.

– Пусть даже вы его сами сделали! У вас есть разрешение?

– Нет.

– Тогда почему вы решили, что можете с ним разгуливать.

– Просто решил. Куча народу носит пистолеты. Какого дьявола вы меня забрали? Я только разбил пару фонарей. Почему вы не занимаетесь гадами, которые стреляют в людей?

– Откуда нам знать, что вы не один из них, Бронкин?

– Да, конечно. Может быть, я Джек Потрошитель.

– Может, и нет. Но может быть, вы вышли с 45-калиберным пистолетом, не только чтобы пострелять по фонарям.

– Ага. Я собирался застрелить мэра.

– 45-й калибр, – шепнул Карелла Бушу.

– Да, – сказал Буш. Он уже встал со своего места и шел назад, где сидел начальник детективов.

– Ну хорошо, умник, – сказал начальник, – вы нарушили закон, знаете, что это означает?

– Нет, а что это означает – умник?

Еще узнаете, – сказал начальник. – Следующее дело.

Остановившись рядом, Буш сказал:

– Шеф, мы бы хотели еще допросить этого человека.