Ненавижу. Хочу. Люблю

Глава 23

Выпиваю долгожданный кофе, заедая целой плиткой «Алёнки», и выдыхаю с облегчением. А, если честно, то легче ни хрена не стало. Но прочь тяжёлые мысли!

— Всё будет хорошо… Хорошо… — наговариваю себе под нос, словно молитву (хотя, возможно, и правда стоило помолиться), натягивая юбку-карандаш.

Оделась я сегодня достаточно скромно и строго. Юбка молочного цвета и такая же мягкая, тонкая кофточка с треугольным вырезом на груди. Наручные часы, низкий хвост и шоколадные замшевые сапоги по колено. Гриша, как обычно — костюм, белая рубашка, туфли. Сверху на обоих пальто, ведь за окном начало октября. На улице так же промозгло, как внутри меня сейчас. Чувствую, всё же лучше помолиться.

Что я и начинаю делать, когда мы выезжаем. Но раздражает этот звук в тишине салона от накрапывающего дождя, через несколько минут уже хлынувшего как из ведра. Ведь нужно было в этот день ещё и его добавить! Обычно этот звук действовал на меня успокаивающе. Но не сегодня! Бесит!

Сердце отбивает дробью барабана всё больнее, когда я мысленно зачитываю импровизированную молитву в очередной раз. Прошу того, кто наверху, чтобы прошло всё так, как я планирую. Господи! Только бы прошло всё так, как нужно мне в этой всей ситуации!

А ещё… совсем скоро я увижу свою дочку. Мою маленькую частичку. Как она? Сильно ли изменилась за эти месяцы? Настроил ли бывший муж мою кровиночку против меня?! Боже! В этом возрасте так легко воздействовать на восприятие ребёнка. Только одно представление о том, что я могу не увидеть в глазах своей дочки радость от встречи, режет меня без ножа…

В связи со смерчем эмоций и мыслей моя правая нога всё не может успокоиться и отбивает носком сапога нервный ритм по мягкому коврику машины. А левая рука сжимает бедро Гриши.

В какой-то момент, видимо, перестаралась, потому что сквозь апокалипсис в моей голове вдруг пробивается его тихое шипение.

— Прости! — выкрикиваю ошарашенно и виновато, резко отцепив от него ладонь и повернув голову.

— Щипни ещё, если станет легче, — улыбается одним уголком губ Гриша, на мгновение повернувшись ко мне. А затем находит мою руку и сплетает наши пальцы. Большим пальцем начинает поглаживать внешнюю сторону ладони. Втирает в меня уверенность, поддержку. И это помогает мне вдохнуть воздух свободней.

Откидываю голову на сидение и прикрываю глаза. Гриша… мой Котов. Терпит такое моё состояние уже на протяжении последних двух недель. Терпит меня у себя в голове на протяжении нескольких лет…

Обрываю и эти мысли, ведь ещё чуть-чуть и разревусь. Влага в глазах уже с готовностью собралась в уголках глаз.

Дальше всё какими-то вспышками перед глазами, сопровождающимися оглушающими ударами сердца в ушах.

Мы паркуемся. Выходим из машины и направляемся в здание. Ноги кажутся ватными, делаю шаги на автомате. Каждый шаг отдаётся в голове гулким эхом. Почти не дышу.

Шаг. Шаг. И ещё шаг. Вижу впереди лишь размазанные тёмные пятна. И маленького человечка. Её я вижу чётко. Она оборачивается, застывает с широко раскрытыми глазами на несколько мгновений, а потом взвизгивает.

— Мамочка!..

— Дочка… — сиплю и ускоряю шаг, никого и ничего по-прежнему не замечая вокруг. Только бегущую ко мне со всех ног Мию.

Через секунду и я срываюсь, перед глазами всё размывается окончательно. Зажмуриваюсь и, резко присев, ловлю под свой громкий всхлип дочку. Крепко сжимаю.

— Мама!

— Маленькая моя… Любимая… Доченька… — шепчу, лихорадочно покрывая её быстрыми поцелуями. Нежные щёчки, глазки, лоб… Сама еле сдерживаюсь, чтобы не зарыдать в голос. Только чувствую, как мои тихие слёзы смешиваются со слезами Мии.

— Мамочка!.. Я так скучала!.. М-мама-а-а-а!.. — совсем взрывается детским плачем она, заставляя моё сердце ещё больнее сжиматься.

— Мама рядом… рядом… Чш-ш-ш, мылыш мой…

Поднимаю Мию на руки и сажусь на ближайшую скамью. Она тут же окутывает меня своими маленькими ручками и утыкается лицом мне в грудь, всё ещё продолжая громко всхлипывать.

Качаю Мию, прикрыв глаза, и не могу насладиться осознанием, что она наконец в моих руках. Не могу остановиться целовать её в макушку и гладить одной рукой по волосам. Она со мной… со мной. Всё хорошо. Теперь всё будет хорошо. Душа пропитывается покоем. Ощущаю свою частичку, и боль постепенно отступает. Со мной. Вернулась…

В какой-то момент разлепляю мокрые глаза и вижу Гришу, возвышающегося над нами. Точно статуя он смотрит на нас не мигая. Вот ты её и увидел. Примешь? Примешь. Полюбишь так же сильно, как и я. Другое исключаю.

Переводит стеклянный взгляд на меня, а я аккуратно укладываюсь щекой на макушку подрагивающей Мии и улыбаюсь ему. Позже, Гриш…

Только сейчас могу заметить всех, кто находится в широком коридоре, выполненном в бежевых и коричневых оттенках. В дальнем конце коридора, откуда прибежала Мия, стоят несколько человек, в том числе бывший «благоверный» и его два амбала. Перевожу взгляд вновь на Гришу, смотрящего уже в пустоту, и замечаю тех, кто стоит за ним. Шамиль и Макс, как вторая и третья гора возвышаются за его спиной, волками осматривая других «участников». Не знала, что они приедут. Но, видимо, и они решили поддержать Гришу, зная, как и для их друга важно это судебное разбирательство.

Внезапно все трое напрягаются. Поворачиваю голову в сторону их устремлённых взглядов и вижу, как на нас надвигается муж-ублюдок со своими цепными охранниками. И по выражению лица Разумовского могу догадаться, что ему явно не понравилось, как на меня отреагировала Мия.

Сжимаю дочку сильнее, воззрившись на него волчицей. А он, кинув быстрый взгляд на Гришу, смотрит на меня уже с ухмылкой.

— Ну, здравствуй, жёнушка.

Даже сидя я чувствую, какой дикий гнев исходит от Гриши в сторону Димы. Слышу, как скрипят его зубы и хрустят сжатые кулаки. Ведь когда-то я выбрала именно Разумовского.

— Бывшая, — цежу я, сжигая его мерзкую тушу глазами.

— Да какая разница? — смеётся он, хоть и в глазах злое презрение. У-у-у-у-у, как мне хочется его придушить! — Готова проиграть? — ухмыляется уже, представая во всей своей «красе». В этом весь Разумовский. Эта мерзкая ухмылка сопровождала каждое его оскорбление в нашем браке. Этот яд всегда пропитывал каждое его слово в мой адрес. Когда унижал меня, указывал на моё «место».

Гриша от вопроса придурка резко дёргается в его сторону, но кидает быстрый взгляд на Мию в моих руках и сдерживается. Только рычит тихо и предупреждающе:

— Лучше тебе заткнуться.

— А ты ещё кто такой? — громко восклицает Разумовский всё с той же гадкой ухмылкой, выказывая ей всё своё превосходство.

— Дима! Пожалуйста, не устраивай концерт при Мие, — пытаюсь осадить его, тем самым предотвращая намечающееся шоу.

Но Гриша всё-таки не выдерживает. Подходит, впивается ему в плечо и разворачивает Диму в другую сторону.

— Пошли-ка отойдём.

Бывший муж пытается вывернуться, что-то шипит, но куда ему. Он на голову ниже Гриши, хоть и в ширине не уступает, отнюдь состоящей не из мышечной массы. Два амбала делают шаг с готовностью «выдрать» своего хозяина из лап потенциальной угрозы. Но Шамиль и Макс, не уступающие в размерах, перекрывают им дорогу.

— Спокойно, — легко, но угрожающе кладёт Шамиль ладонь на плечо одного из итальянских громил.

Те сжимают челюсти и опасливо косятся по сторонам. Затем кидают быстрый взгляд на своего хозяина, где Гриша что-то тихо, но доходчиво ему объясняет, и всё-таки отступают на несколько шагов. Правильно, вы на чужой территории, мальчики.

Я выдыхаю с облегчением, продолжая поглаживать по голове дочку, которая, похоже, уснула. Или так только кажется, ведь она так ни разу и не подняла головы, продолжая прятаться у меня на груди.

Но спокойствие моё не продлилось долго. На «чистое поле заплывает новый воин». Ко мне подходит высокая девушка с копной чёрных кудряшек на голове и внушительным таким беременным животом.

— Сiao, — кивает она мне, встав напротив, и продолжает на чистом итальянском: — Я Лолита, невеста Димы.

Я округляю глаза от такого заявления. С удивлением ещё раз осматриваю её живот. Козлина! Они заделали ребёнка, когда мы ещё были женаты! Да там не меньше семи месяцев срока!

— Ну привет, Ло-ли-та, — чеканю по слогам её имя, пропитываясь ещё более несветлыми эмоциями.

Эта мадам вдруг, охренев в конец, усаживается со мной рядом. От такой наглости я щурюсь, обращая весь свой внимательный взор на швабру. А она вздыхает очень натурально и поднимает голову.

— Я знаю, Таня, что вам скорее всего неприятно со мной общаться. Но знайте, я за вас. Если честно, мне бы хотелось иметь только наших с Димой общих детей. Я, конечно, полюбила Мию, но всё же чужой ребёнок мне не нужен.

— Встала и пошла отсюда, — цежу я на русском, но она меня понимает, ведь выражение моего лица, уверена, не оставляет простора для фантазий.

Она хмыкает, пожав плечами, встаёт и отходит. Курица! Ещё смеет со мной разговаривать! Мне плевать, что у них там с этим Круглым, но тот факт, что он заделал ребёнка будучи ещё моим мужем, не на шутку меня вздраконил. Он всё спланировал! Ведь уверена, ему так же не было дела с кем я там себя удовлетворяю.

— Таня! — звучит справа знакомый голос, отчего я резко поворачиваюсь.

Родители Ани и сама подруга с Каримом. И они не смогли не приехать, что поселяет во мне ещё больше уверенности.

Мы тихо здороваемся. Гриша тоже присоединяется. Без Димы. Видимо, разговор прошёл «удачно», ведь не думаю, что бывший козлина так быстро бы отвалил.

«Мой мужчина. Моя крепость.» — впиваюсь я в его профиль со всем обожанием, пока он тихо переговаривается со своими друзьями.

— Мия, привет! — наклонившись, улыбается подруга и берёт за руку уже «вынырнувшую» дочку. — Я тётя Аня, самая обожаемая подруга твоей мамы! — подмигивает она и хихикает, заставив улыбнуться и меня с дочкой.

— Здравствуйте, — смущённо здоровается моя малышка уже на русском, и это так смешно у неё получается, что я вновь не могу сдержать счастливой улыбки и немного слёз.

Сжимаю её сильнее, а про себя думаю: «Ничего, научим!».

Мия быстро обводит всех прибывших взглядом, а затем вновь обнимает меня и прячется. Сердце болезненно пропускает удар, из-за чего и улыбка с моего лица тут же пропадает, сменяясь выражением сокрушения. Бедная моя девочка. Боится, что мама снова уйдет.

— Танечка, через десять минут нас пригласят. А за Мией сейчас уже придут. С ней пообщается психолог из органов опеки. А потом во время суда предоставят нам её ответы, — уведомляет меня Рузиля Асхатовна, проверяя наличие всех нужным документов в своей папке.

— Хорошо, — соглашаюсь тихо я, прикусывая губу. Только вот нервная дрожь всё больше овладевает всем телом. И мозгом. Перед глазами вновь немного плывёт обстановка и присутствующие.

— Тань, не волнуйся, всё получится! — сжимает вдруг Аня мне плечо, заметив моё состояние. И я снова немного успокаиваюсь.

И правда, мне не стоит так волноваться. Находясь среди всех этих родных людей, я чувствую себя, как за каменной стеной, облицованной толстым слоем титана. Они не допустят иного исхода, встанут горой и отвоюют дочку вместе со мной.

Как и сказала Рузиля апа, через несколько минут к нам подходит приятной вещности женщина среднего возраста. Она по-доброму улыбается нам.

— Здравствуйте, я детский психолог. Нам нужно пообщаться с девочкой.

Протягивает руку Мие, но дочка вдруг вцепляется в меня ещё сильнее и вновь громко плачет.

— Нет!.. Я хочу с мамой!..

Боже! Как моему сердцу выдержать всё это?! Сама еле сдерживая очередные слёзы, я обхватываю ладонями щёки дочки. Целую в лоб, задерживаясь на какое-то время. Нужно брать себя в руки, чёрт побери!

— Малышка моя, послушай, — немного отстраняюсь и заглядываю ей в глаза. — Мама больше никуда не денется, слышишь? Я заберу тебя. Теперь мы всегда будем вместе. Но сейчас ты должна пройти с этой девушкой, она поговорит с тобой, а после мама тебя заберёт. Верь мне, солнышко.

Несколько секунд ещё требуется Мие, чтобы успокоиться. Вытирает слёзы и, шмыгнув носом, всё-таки кивает.

— Хорошо… Только не уезжай никуда, ладно? — смотрит на меня красными глазками с мокрыми ресничками так доверчиво и одновременно боязливо.

— Обещаю, — быстро киваю я, жмурюсь, целуя её ещё раз, после чего отпускаю Мию.

Как только дочка с психологом скрываются за дверьми комнаты поблизости, Гриша садится рядом со мной и обнимает двумя руками.

— Помнишь, что я тебе говорил? Мы заберём её, — шепчет он мне на ухо и, дождавшись моего кивка, прижимает к себе плотнее.

Чувствую исходящую от него поддержку, ауру силы и непоколебимости, которую он источает. И заряжаюсь от него ими. Скоро всё это закончится. Главное, мы все теперь вместе…

Уже скоро нас приглашают в просторный зал заседания. Мы с Рузилей Асхатовной садимся за стол, находящийся на левой стороне, а позади нас устраиваются Гриша и все остальные. По правую сторону от нас с видом, что дело они уже выиграли, садятся Дима со своим адвокатом — Паоло. Первоклассный юрист, как человек — дерьмо. Это он занимался нашим с Димой разводом. С маской холодного безразличия на лице он уверял судью, что я аморальная, неуравновешенная женщина и такую, как я, нельзя подпускать к Мие. Но даже несмотря на его «блестящие речи» и предоставленные фото, суд разрешил мне видеться с дочкой без ограничений. Паоло итальянец, но по-русски говорит отменно. Но ничего удивительного. За те деньги, которые ему платит Дима, не только язык выучишь…

Мы должны заставить его выкусить.

Сев, они оба ухмыляются, а я зло щурюсь в ответ. Выкусят оба.

Мы стихаем, когда из внутренней комнаты в зал заседания выходит судья — женщина в возрасте с затянутой гулькой на голове и очках с почти невидимой оправой.

Ещё одна девушка — секретарь, сидящая сбоку от стола судьи провозглашает:

— Всем встать, суд идёт!

— Прошу садится. — судья благодарно кивает своей коллеге и, поправив свои очки, усаживается за длинный стол. — Судебное заседание шестого кассационного суда общей юрисдикции города Самары считаю открытым. Подлежит разбирательству решение суда иного государства об опеке над совместным ребёнком в связи с расторжением брака между истцом — Разумовской Танзилёй Толгатовной и ответчиком — Разумовским Дмитрием Андреевичем. Суду предоставлены соответствующие документы о раннем решении суда; документы, подтверждающие наличие работы и жилья у истца, а также материалы, подтверждающие измену истца в сторону ответчика в браке. Суд рассмотрел и принял материалы дела.

До этого напряжённая, я немного расслабляю плечи. На экран те снимки не вывели и уже хорошо.

Рузиля апа встаёт со своего места, без промедления обращаясь к судье:

— Ваша честь, мы хотели бы предоставить дополнительные материалы, подтверждающие измену со стороны ответчика во время брака и неподобающего поведения в сторону моей подзащитной. Ранее эти материалы, влияющие на решение суда, не фигурировали в бракоразводном процессе.

— Что?! — от неожиданности шипит Разумовский, вызывая мою удовлетворённую ухмылку.

Абель хоть и не смогла приехать, чтобы подтвердить измены, но зато она достала видеозаписи с камер наблюдения, развешанных по всему дому. Мы с ней так хорошо общались, что она не смогла отказать мне помочь в этом деле. Женщина пробралась в кабинет начальника охраны и перекинула себе на флешку нужное видео. Взамен я пообещала ей хорошее место у одной хорошей семьи в Италии. Абель знает каково это, когда разлучают мать с ребёнком.

На экране небольшой плазмы около девушки-секретаря вспыхивает видео. Я знала точную дату этого момента, поэтому не составило труда отыскать именно его.

Действия происходят в гостиной. Вот Дима раздевает какую-то швабру, сидящую на диване, залазит на неё и пытаясь комично двигаться. Видео без звука, но всё равно его противное пыхтение отражается у меня в ушах. Вот вбегаю я, начинаю кричать, швабра резко подрывается, хватает свои шмотки и выбегает из комнаты. Дима надевает брюки в то время, как я всё ещё кричу на него. Он в два шага подлетает ко мне ко мне и с размаху залепляет пощёчину, отчего я валюсь на диван…

На этом моменте слышится скрип стула о напольную плитку и рычание Гриши…

— Сука…

И самый коронный момент, как я встаю с дивана и врезаю козлине между ног, отчего этот ублюдок падает на колени, а я выбегаю из гостиной. Видео обрывается…

Но только я знаю, что после этого мне ещё пришлось отсиживаться в запертой гостевой комнате, в дверь которой ломился Разумовский. Благо, муженьку позвонили, после чего он свалил в закат, а, вернее, в офис. А по прибытии домой через несколько дней уже успокоился, лишь, как обычно, поливал меня помоями.

— Материалы приняты к сведению, — делает пометку судья.

— Я протестую, — восклицает Паоло, вскочив на ноги. — Неизвестно, откуда взялось это видео, и происходило ли это ещё во время брака моего ответчика и истца!

— Ваша честь, у нас есть документ, подтверждающий подлинность данного видео, а также его дату! — тут же реагирует на протест Рузиля апа и относит экспертизу судье.

Та принимает, пробегается взглядом по документу и кивает нам.

— Протест отклонён.

— Мразь! Как ты его достала?! Откуда у тебя это видео?! — оглушает зал своим воплем побагровевший Разумовский. Как были проблемы с самообладанием, так и остался козлиной психованным.

Тук! Тук! Тук! — раздаётся стройный ряд ударов молоточком.

— Ответчик, ведите себя прилично в зале суда!

Кинув ещё один яростный взгляд в мою сторону, он отворачивается к Паоло, который тут же начинает успокаивать его, говоря что-то тихо на ухо.

— Слово предоставляется истцу, — тем временем объявляет судья.

— Спасибо, — благодарно кивнув, я поднимаюсь, чувствуя, как кружится голова и противный ком в горле. Боже, как душно! Но я прочищаю горло и стараюсь говорить ровно. — Ваша честь, мой бывший муж изменял мне всё время нашего брака. Я знала это и видела, как ранее было показано на видео. Но продолжала жить как прежде, терпя постоянные оскорбления…

— Да ты жила, как грёбанная принцесса, и ещё смеешь жаловаться?! Я подобрал тебя с помойки! Да ты должна была быть счастлива только от того, что человек подобного статуса вообще обратил на тебя внимание!

Молча выслушиваю его словарный понос. Даже не смотрю на него. Мне становится ещё дурней, в горле появляется горечь. Продолжаю, когда замолкает:

— …Терпела измены и полное отсутствие интимной жизни. Мой бывший муж наплевал на меня…

— Заткнись! — теперь слышу, как он вскакивает с места.

Тук! Тук! Тук!

— Дайте высказаться истцу, вам слово будет дано позже! — сверкает судья предупреждающим взглядом в сторону придурка, а затем кивает мне. — Продолжайте.

— Я хочу забрать дочь, так как Мие нужна мама. А мне жизненно необходима она. Я дам ей жизнь не хуже бывшего мужа, а заботиться буду ещё и лучше, ведь её отца постоянно не бывает дома. У меня есть сведения, что он оставляет дочь с чужим человеком на продолжительное время. Ребёнку нужна семья, а не няня.

— Она моя невеста, а не чужой человек!

— Прошу принять к сведению, что эта невеста беременна от него, а, судя по её животу, смею предположить, что зачали ребёнка они ещё во время нашего брака.

— Это не имеет отношения к делу, — выдаёт Разумовский уже спокойнее, чем заставляет меня удивлённо повернуться к нему.

— Ты трахал её, ещё будучи женатым на мне, и говоришь, что это не имеет отношения к делу?!

— Ваша честь, нет доказательств того, что это ребёнок моего подзащитного, и того, что он имел связь с той девушкой будучи женатым человеком, — пытается «обелить» своего подзащитного Паоло.

— Это мой ребёнок! — брызжа слюной, рычит бывший ублюдок.

И мне кажется, или судья и правда закатила глаза?

— Мы примем к сведению все ваши слова. Истец, это всё?

Я киваю, чувствуя небольшое облегчение, и сажусь. Рузиля Асхатовна вновь поднимается на ноги.

— Ваша честь, ещё прошу принять к сведению, что моя подзащитная не ведёт разгульный и аморальный образ жизни. Прошу принять характеристику, составленную в ходе опроса близких и коллег Танзили.

После утвердительного кивка судьи, она относит очередной документ на рассмотрение.

— Хорошо, — кивает женщина в очках и переводил взгляд на Разумовского. — Слово даётся ответчику.

Козлина поднимается спокойно, но вот его гневно раздувающиеся ноздри красноречиво говорят о том, что сейчас польётся очередное…

— Моя бывшая жена просто потаскуха и грёбанная шлюха! Она только и делала, что высасывала из меня деньги! Я был примерным мужем для той, кто после родов превратилась в серую моль! Слышишь?! У меня просто не вставал на тебя!

— Прошу соблюдать нормы приличия в зале суда! — пытается судья осадить разбушевавшегося Разумовского, орущего уже в мою сторону.

— Что ты можешь дать ей?! Чему можешь научить?! Быть такой же шлюхой?! Я не собираюсь отдавать тебе свою дочь! С какой стати? Я обеспечивал вас все эти годы!..

Он выплёвывает что-то ещё, но в ушах у меня звенит лишь оглушительная ярость. Тело сковывает внезапный липкий страх. Бьётся мысль, что он заберёт у меня её! Что суд тоже посчитает меня плохой матерью! Что его деньги решат и, увы, не в мою сторону!

Я так смертельно боюсь иного исхода, из-за чего не до конца понимая, что собираюсь сделать, чем всё это обернётся, резко встаю и выкрикиваю, повернувшись к нему:

— Да потому, что это не твоя дочь! — тут же прикрываю рот ладонями, от того, как разрезало это заявление воздух, распороло звуки в зале, полоснуло по моей груди… мгновенно затопило осознанием того, что я сделала.

Откуда-то со стороны слышу громкое «Ох!».

Очередные вопли бывшего мужа:

— Что?! Как не моя?! Что ты мелишь?!

Возглас Ани:

— Таня!

Я падаю на стул, онемев всем телом. Вне пространства слушаю свой оглушительный пульс, сглатываю и сглатываю вязкую, горькую слюну. Не могу пошевелиться. Не так всё должно было быть. Не так я должна была об этом рассказать. Не здесь… Не так…

Ни одна живая душа не знала этого. Ни мама, пока была жива. Ни Аня…

Ни Гриша…

Похоже, одна Рузиля Асхатовна не теряется и, встав, сразу выпаливает:

— Ваша честь, прошу перенести суд до выяснения результатов экспертизы ДНК!

— Если это так, то это многое меняет в деле. Истец, вы знаете, кто отец ребёнка? — спокойный вопрос судьи застывает в помещении грозовой тучей.

В зале тишина. Но я знаю, что Гриша сейчас сидит застывшим, и даже будто слышу, как больно и быстро колотится его сердце.

— Да… — зажмуриваюсь и выдыхаю: — Котов… Григорий Александрович.