Ненужная крепость

Глава 25

Не зря нубийские колдуны считаются самыми сильными и сведущими. К моему удивлению, новости последовали скоро. Но я уже ждал их с нетерпением и страхом — лишь на следующий после разговора с шаманом день я осознал, какая опасность всему живому исходит от Измененных и почему колдун так серьезно к этому относится. Это колдовство у маджаев и нехсиу повсеместно запретно, хотя некоторые исподтишка и практикуют другие запретные ворожения, связанные с плотью и жиром людей и их поеданием. Сами знания о ритуалах, связаных с созданием и подчинением Потеряных душ считались уничтоженными вместе с теми видящими, кто обладал ими, еще в незапамятные времена. Оказалось, что кто-то из знающих все же уцелел…

Видящие быстро проверили, кто из сильных колдунов отсутствует в доме своем. Таковых не нашлось. Тогда искали менее знаменитых колдунов и даже учеников — и снова без успеха. Тогда задумались — кто еще может использовать колдовские умения? Кузнецы и старейшины воинских сообществ обладают своей магией, и некоторые из них неимоверно сильны в колдовстве. Тут выяснилось, что запропал некий кузнец с дальнего юга. Он и раньше исчезал, кроме того, он был изгоем — никто не знал, какого он роду-племени, не помнил, сколько ему лет… Он единственный во всем Куше и Вавате делал смертоносное оружие из самой сильной черной бронзы. Шептались, что при сотворении оружия он приносит в жертву неведомым богам и духам детей, убивая их голыми руками, а затем закаливает в их плоти и жире оружие. Плоть же он якобы потом пожирает. Но — лишь шептались. Однако дети воистину пропадали. Дети — беспокойный народ, и иногда, по своей неуемности, встревают в опасные приключения, не понимая всей меры опасности. Иногда — погибают в этих приключениях. Иногда — пропадают без следа. Кругом пустыня. Львы, гиены и шакалы могут скрыть многое. Тревожно было то, что там, где кузнец останавливался выполнять заказ, всегда пропадали вдовьи дети — родившиеся после смерти своего отца. Известно всем шаманам, что запретные заклятья особенно сильны, если сопровождаются жертвоприношением такого ребенка, и смерть его мучительна и страшна. Но связать с этими пропажами кузнеца впрямую было невозможно.

Он жил там, где был заказ на его работу, и жил пока не исполнит работу эту и не получит за нее плату. И никто не осмеливался обмануть его с наградой или утеснить его, хоть он и был изгоем, а изгои всегда — легкая и законная добыча в пустыне. Кузнец был пожилым, но очень сильным. У него были светлые глаза — как у госпожи, и уши без мочек — верный признак сильного колдуна. Он был седым. У него был единственный ученик, огромный и очень черный, с дальнего юга, но выпытать у него было ничего не возможно, ибо он был немым. И снова шептались, что, в обмен за обучение, кузнец лишил его не то языка, не то — заколдовал заклятьем немоты…

За «Садами Радости Хора» неусыпно наблюдали лучшие охотники и воины разных племен Куша — те, кто получил приказ от колдунов и глав воинских сообществ. Были забыты распри между племенами в дозорах этих, и вот одному из дозорных удалось разглядеть за стенами того самого немого ученика. Он что-то пытался получить от управляющего, жестикулирую и показывая знаки руками. Эти жесты и привлекли внимание наблюдателя. Удачей было то, что он когда-то видел кузнеца и его ученика, и то, что он был, несомненно, умен, ибо тогда не знали еще колдуны об этом кузнеце доподлинно. Оставив наблюдать напарника, он спешно и скрытно направился к условленному месту и рассказал и о немом ученике, и о кузнеце. Все стало ясно. Для проверки распустили слух о заказе к кузнецу этому, как обычно это делали — через караванщиков и сообщество кузнецов, но никто не откликнулся, а потом от кузнецов дошла весть, что кузнец уже трудится над заказом и ему сейчас некогда, ибо заказ — самого наместника. Я считал, что Измененные сидят на цепи потому, что хранят какую-то тайную вещь или место в поместье том. Колдун же, с которым я спознался, полагал, что они-то и есть этот секрет.

Заием стало известно, что Князь Юга сильно возвысил некоего нубийца, поговаривали, что за искусство ворожбы. И он даже даровал ему должность и звание чиновника Та-Кем. Такое бывало, но — колдун? Это было неслыханно! Тем временем пришли тайные вести и с севера, от людей Чати. Им не удалось прояснить, с чем отправлялись посланцы в чужедальние страны, но зато доподлинно стало известно, зачем доверенные посланцы царского сына Куша направлялись им в Уасет[153], в Анх-Тауи[154], в Та-Меху[155] и в Дом Счета в Нен-Несу[156]. В Доме счета они искали все, связанное с Тотом и делали списки старых папирусов. И тут я все понял. Не все знают это, но я знал, ибо в годы ученичества учился прилежно и усердно, и именно в Нен-Несу, в Доме Жизни при храме Хорсафеса. Но бог Тот особенно почитаем в Нен-Несу, почти так, как на сыоей родине, в Шмуне[157], и многое я постиг тогда о мудрости его. Тот — воплощение языка и сердца Ра, и именно он произносил все заклинания, выражавшие волю и мысли Ра-молчащего, что и привели к сотворению мира. Он — бог мудрости и знаний всяких, и людских, и божественных. Именно он дал нам божественное письмо, создал и составил все магические формулы и устроил движение светил по небу. И я узнал во время своего обучения, что именно в Доме Счета должен храниться кремневый ларец, скрывающий в себе не книгу Тота, как многие наивно полагают, а магический ключ к хранилищу книги. Говорят, что она хранится в драгоценнейшем ящике из чистого небесного железа. Внутри него заключен медный сундук, в котором, в свою очередь, сокрыт сандаловый сундучок. В том сандаловом сундучке помещен сундучок из эбенового дерева, инкрустированного слоновой костью, внутри коего — серебряный ларчик, скрывающий золотую шкатулку. И уж в ней-то и сберегается книга Тота. Многие искали ее, от царей до пастухов и разбойников, и многие века длились эти поиски, но никто не слыхивал, чтобы ее нашли. Ходили слухи, что она надежно сокрыта от смертных в городе мертвых в Анх-Тауи, или в дельте Хапи. Вот почему посланы были туда доверенные, вот что они там искали! А в Уасет — самые большие архивы страны. И там они списывали все древние записи, содержащие в себе упоминание о Тоте, имея строгий приказ не напутать ни в единой линии!

Книга Тота, как полагают мудрые херихебы[158], содержит все секреты магии и тайну вечной жизни. Когда я поделился этими сведениями с колдунами-маджаями, они, подумав, неохотно рассказали мне, что существует легенда, будто бы из тел Измененных можно приготовить снадобье, дарующее вечную жизнь. Все сошлось. Значит, князь ищет вечной жизни. С какой целью? В самих этих поисках злого и преступного нет. Но вот потерянные души… Это само по себе уже преступление против богов и людей. И посланцы в чужедальние страны — тоже не дозволяли думать о добром. Но что же делать мне? И жрецы — они считали, что их долг, невзирая на жертвы, истребить Измененных и убить злокозненного кузнеца. Но сделать это в месте отдохновения князя Юга… Мы совместно решили направить посланцев в столицу, дабы тайно сообщить Чати и жрецам в Ипет-Сут[159], в великом храме Амона. Это было исполнено, и один из колдунов отправился на север, в столицу, дабы рассказать все из первых уст, в сопровождении того, кого мне выделили как гонца от Хранителей тайн Чати. Их не было долго, вернулись они лишь на день раньше корабля, доставившего личное письмо от Великого Быка к князю. Письмо было написано лично благим богом, да еще в день годовщины воцарения, и оно потрясло царского сына Куша. Более того — в исполнение царской воли он должен был в кратчайший срок высечь его в камне, что и сделал (кроме тайной его части, о наличии которой я знал от вернувшихся с севера). Надпись и по сей день можно видеть, правда, само имя Усерсатета теперь затерто:

Послание казалось запутаным и невнятным только на первый взгляд. Оно гласило, что царю все известно. В начале его царь напоминал о совместных походах и намекал, что все, чем стал Усерсатет и чем он может гордиться в своей жизни — дано ему из рук Его Величества. А все эти жены и служанки — это были лишь презрительные именования владык, с которыми связывался князь в чужедальних странах. Очевидно, Хранители тайн чати смогли перехватить не одного гонца. Ну, и напоследок, о колдунах Куша… В тайной части, о которой мне сообщили, говорилось о том, что в память старой приязни и совместных боевых походах, царь дает единственный шанс Усерсатету. Немедленно все следы злого колдовства и сами колдуны должны быть уничтожены, дальнейшие поиски книги Тота — прекращены. И князю еще предстоит объясниться с царем во время ежегодной подачи дани. Люди чати не сочли нужным сказать мне, в чем была суть переписки с чужедальними странами и почему Его Величество не счел это изменой и не велел казнить царского сына Куша, ибо, на мой взгляд, даже более добродушные и снисходительные цари, чем наш повелитель, обычно предавали в подобных ситуациях уличенных мучительным казням. И, тем не менее, благой Бог дал князю возможность оправдаться. Мне нужно было, по приказанию от чати, продолжать розыск — не захочет ли князь нарушить волю царя. В то же время я понимал, что мне, во избежание злой смерти, надо всеми силами отвести от себя подозрения, ибо не было сомнений — князь будет искать, от кого известия устремились в столицу, подобно тому, как вода, прорвавшая плотину, устремляется в низину.

Мне снова помогли колдуны нехсиу и маджаев. Они все равно считали своим долгом перед богами убедиться, что Потерянные души уничтожены и носитель смертельной тайны погублен. Они даже смогли добиться того, что среди людей списка[162], отправленных на работы в место отдохновения князя оказались несколько их верных людей. Эти посланные понимали, что, в случае разоблачения наверняка погибнут, но отправились в проклятое поместье. Вскоре условленным образом от них стали приходить сообщения. На первый взгляд, все выглядело так, как будто Усерсатет полностью подчинился цареву письму. Внутренний двор усадьбы больше не был местом тайны. Ворота были открыты, никаких Измененных и колдунов. Под покровом ночи оттуда вывезли мертвые тела — пятеро неизвестных, из которых один был очень высоким и черным при жизни, трое выглядели, будто умерли давно и один — сильно обгорел, но было видно, что это мощный мужчина пожилых лет. И четырнадцать стражников — тех погребли с почестями и даже отправили большое вознаграждение их семьям. Совет знающих и видящих, как и было условлено, отправил посланца в Кубан, где все это было сообщено тайным людям чати. Но лучшие следопыты отправились по следам каравана мертвых. В пустыне было обнаружено место, где тела предали огню. Они сильно обгорели, но было видно, что головы у всех проломлены булавой. Более сказать ничего было нельзя.

Тем временем в резиденции князя было тревожно. Я боялся. Но боялись и все прочие, не зная чего. Всем чиновникам и писцам, всем жрецам из приближенных князя запретили покидать резиденцию без его повеления. Нам отвели покои и ущерба никому не приключилось. Пока. Было всем понятно, что его милость навлек на себя гнев царя, и это могло отразиться на каждом. Но причину гнева и меру опасности знали лишь немногие. Я не входил в число посвященых князем в тайну. Сделав вид, что лишь опасаюсь за свою будущность, я позволил себе спросить у царского сына Куша со всеми приличествующими извинениями — какова причина царской немилости. Усерсатет прикрикнул, что это не мое дело, но, видимо смягчившись, сказал, что, возможно, Его Величество недоволен размерами дани этого года, после чего озадачил меня приказом не медля изыскать дополнительные источники поступления в казну. Казну Куша, которой распоряжался сам князь.

Князь, хотя и плохо себя чувствовал — у него в последнее время часто болела голова — время от времени вызывал приближенных чиновников и подолгу с ними уединенно беседовал. Иногда при разговоре присутствовал и хранитель тайн царского сына Куша. В один из дней пропали те два презренных из детей дворца. Очевидно, Усерсатет решил, что нашёл источник угрозы. Никто о них не справшивал, словно их и не было. Князь как будто оправился от невзгод и нездоровья, и снова, как и ранее, стал тем же великолепным вельможей, которого любят и слушают подчиненные и чьи приказы исполняются сразу. Работа кипела, гонцы сновали, писцы готовили отчеты. Царский сын повеселел и с головой ушел в новые планы и стройки, повеселели и мы. Очевидно, что царев друг единственный решил не искушать судьбу и рисковать своим высочайшим положением, властью и доходами, успокоенно думал я. И раз Его Величество не видит в том угроз, то кто я такой, чтобы порицать князя. Он как раз одобрил мое предложение по новым рудникам, золота и камня хесемен. Прищелкнув от удовольствия пальцами и сказал, что это именно то, чего он желал. После чего он еще больше возвысил меня и начал призывать чаще, чем других и даже допускал без доклада. Я был рад этому, пока, входя в палаты князя, не столкнулся с незнакомым мне человеком. Это был пожилой, но явно очень сильный маджай в прекрасной льняной юбке, парике, ожерелье из золота и хесемен, достойного знатного человека. У него были светлые глаза, и не было мочек на ушах.