Необычайное путешествие Петьки Озорникова

Подслушанный разговор

Петька остановился около зеленой беседки, из которой доносился громкий мальчишеский голос. Мальчик, видимо, читал вслух книгу. Петька хотел было уже пройти мимо, потому что он не очень-то уважал чтение, как вдруг услыхал знакомые ему имена, произносимые читающим книгу мальчиком. Петька подошел ближе и прислушался:

«Петька стоял у доски, а глаза его были устремлены на Митю Щеглова. Тот шевелил губами, стараясь подсказать Петьке ход решения задачи, но Петька ничего не мог разобрать. Против его фамилии в классном журнале появилась еще одна двойка.

В перемену Петька твердо решил отомстить Ольге Ивановне…»

«Это что-то на меня похоже», — подумал Петька. Он осторожно раздвинул крупные узорные листья винограда, обвивавшего беседку, и заглянул внутрь, В беседке за небольшим круглым столиком сидели шесть мальчиков. Один из них, худощавый и смуглый, читал вслух потрепанную книжку. Остальные, облокотившись на стол, внимательно слушали.

Дальше в книжке рассказывалось о том, как он, Петька, налил чернила в тряпку, как Ольга Ивановна испачкала себе руки и как Генька Егоров сказал, что это сделал Петя Озорников.

Когда читавший дошел до строчки — «Петька подскочил к «профессору» и под шумок ударил его кулаком в бок…», сидевший слева высокий мальчуган с черными, как смоль, волосами воскликнул:

— Ну, и драчун! Нарочно, когда зазвенел звонок, ударил! Вот если бы он по-честному, по-боксерски на ринге себя показал — другое дело было бы.

Высокого мальчугана перебил самый старший по виду из слушателей. У него были серые глаза, широкие темные брови и очень серьезное, даже взрослое выражение лица.

— Да, наверно, — сказал он, — Озорников и боксировать-то не умел. Вот он и старался под шумок удары наносить. Трус — и больше ничего! Я бы такому Петьке, пожалуй, за два раунда нокаут устроил.

— Интересно бы узнать, где он сейчас, — мечтательно сказал мальчик, который читал книгу.

— Лежит, наверное, где-нибудь и жиреет от безделья, — тонким голоском сказал самый младший из ребят. Ему было не более десяти лет.

— А что он еще может делать! — подтвердил сидящий рядом с ним белокурый парнишка. — Он и учился плохо и матери не помогал. Ясно, что он и сейчас нигде не работает. Живет на иждивении народа. Стыд какой! Обломов, так тот ведь, помещиком был, а этот — как-никак, советский человек, — заключил он.

Если бы только знали эти шестеро ребят, что тот, кого они так строго осуждали, стоит здесь, в полутора метрах от них, они, вероятно, подошли бы к нему и стали рассматривать, как величайшую музейную редкость.

Долго и горячо обсуждали прочитанное мальчики, а Петька все стоял, прислонившись плечом к деревянной стене беседки. Но он не слышал уже их голосов, потому что весь был поглощен своими мыслями.

«Обломов… Трус… Иждивенец… — теснилось в Петькиной голове. — Но кто же написал эту книгу? И неужели я действительно такой уж плохой? Значит, правильно ругала меня мама? И пионервожатая Лида тоже права?»

Нет, Петька не мог больше оставаться в саду! Хорошо веселиться этим ребятам, а каково ему, Петьке Озорникову, ученику четвертого класса восемнадцатой школы?!

Понурой походкой вышел Петька из сада. Он не услышал даже, как окликнула его Люся, когда он проходил мимо качелей. Присев на мраморную скамеечку у входа в сад, он снова глубоко задумался. Ему вспомнилось, что завтра должен состояться сбор пионерского отряда, а потом педагогический совет. А вдруг Павлик Соловьев сказал правду — и его, Петьку, действительно исключат из школы? Что тогда?

— Нет, не вернусь назад, останусь здесь, — вслух оказал Петька так громко, что проходившая мимо женщина чуть вздрогнула и потом несколько раз оглядывалась на него.

«Мама поплачет и перестанет, — думал Петька. — Федор Степанович скажет ей, что мне здесь очень хорошо. Он ведь знает. Геннадий Петрович отдаст меня в школу… Теперь уж я буду хорошо учиться, и никто, кроме Геннадия Петровича, не будет знать, что я приехал из далекого прошлого. А Геннадия Петровича я попрошу, чтобы он никому об этом не рассказывал». Петька поднялся и сунул руку в карман, чтобы достать листок с адресом Геннадия Петровича. Но листка в кармине не было. Он исчез. Петька, видимо, потерял его, когда бежал после неудачной езды на лесенке атомбуса.