Неотразимый дикарь

Глава 7

Будущий герцог Уоррик откинулся в кресле, с подозрением глядя на опасную бритву в руке Памелы.

— Если ты думаешь, что я подпущу тебя к своему горлу, то зря. Скорее я доверю свою шею палачу, а не тебе.

— Так и будет, если ты не дашь мне побрить тебя. Гораздо проще вывезти тебя из Шотландии, если ты будешь выглядеть как наследник герцога, а не как неотесанный мужлан.

Он сердито взглянул на нее сквозь спутанные пряди волос, придававшие ему вид скорее потенциального убийцы, чем аристократического отпрыска.

Комната, где провели ночь Памела и Софи, была залита утренним светом. Золотые солнечные лучи сверкали на опасном лезвии, которое держала в своей слегка дрожащей руке Памела.

— Почему нельзя сказать моим новым родственникам, что я воспитывался в волчьей стае? — поинтересовался Коннор, водя рукой по щетинистому подбородку. — Тогда их нисколько не удивит растительность на моем лице.

— Тогда уж, принимая во внимание твой темперамент, лучше сказать, что ты воспитывался… барсуками. Да, бешеными барсуками, — мило улыбнулась Памела.

Окунув кисточку для бритья в потрескавшуюся глиняную кружку, стоявшую на грубо сколоченном деревянном столе, она умело взбила мыльный раствор в пышную пену. Возможно, лицо Коннора станет менее зловещим, когда покроется пеной для бритья.

Стараясь унять дрожь, Памела подошла к нему с кружкой и кисточкой в одной руке и опасной бритвой в другой. К несчастью, она была настолько сосредоточена на своих дрожащих от волнения руках, что совсем забыла о ногах. Мыском сапожка она зацепилась за выщербленный край каменной плиты на полу и со всего маху полетела вниз, не в силах удержать равновесие.

В следующее мгновение она очутилась на коленях у Коннора, успевшего перехватить ее руку с опасным лезвием в полу дюйме от собственного горла.

Настороженно глядя на нее, он ловким движением забрал у нее лезвие.

— Спасибо, я лучше побреюсь сам, — тихо проговорил он. — Не хотелось бы лишиться головы, не позавтракав. Это испортит мне весь аппетит.

Памела чувствовала исходившее от его большого крепкого тела тепло. Ей вдруг захотелось прижаться к его груди, как это делает котенок в ожидании хозяйской ласки. Судя по тому, как властно его рука обнимала ее бедра, он тоже был не против предаться ласкам. Коннор так смотрел на нее своими пронзительными серыми глазами, что она чувствовала себя ведущей актрисой театра собственной жизни. Это было чарующее и одновременно опасное ощущение после многих лет пребывания в тени матери и сестры.

С усилием, высвободившись из его объятий, Памела встала и заглянула в глиняную кружку.

— Не вижу причин для недовольства. Я не уронила ни единой капли пены.

Взяв кружку, Коннор поставил кресло напротив обломка зеркала, вставленного в расщелину каменной стены.

— И зачем только англичане послали солдат, чтобы согнать нас с наших земель? — недоуменно проговорил он, поставив кружку между коленями и намыливая кисточкой подбородок. — Да если бы они снабдили тебя опасным лезвием, а твою сестру зонтиком, мы были бы завоеваны без единого выстрела.

Опершись о край стола, Памела разглядывала его отражение в зеркале.

— Почему ты так ненавидишь англичан?

— Неужели шотландцу нужна причина, их ненавидеть?

— Не знаю, но ты их ненавидишь.

Коннор метнул на нее быстрый взгляд блестящих серых глаз. В его руке лезвие выглядело куда опаснее, чем в ее. Не отвечая на ее вопрос, он принялся, нахмурившись, разглядывать свое отражение.

— Что, если я совсем не похож на отпрыска этого Уоррика?

— В том-то и прелесть моего плана. Никто не знает, как должен выглядеть взрослый сын герцога. Ему было всего лишь несколько недель от роду, когда он исчез вместе со своей матерью. На его голове еще не было волос, а глаза имели, как у всех младенцев, мутно-голубой цвет. Я выросла в театре и очень хорошо поняла, что люди видят то, во что хотят верить, и верят в то, что хотят видеть.

Коннор провел лезвием по щетинистой щеке, оставив полоску гладкой загорелой кожи.

— Так как меня теперь зовут?

Памела гордо выпрямилась и громко произнесла:

— Отныне ты будешь зваться Перси Эмброуз Бартоломью Реджинальд Сесил Смит, маркиз Эддивистл, будущий герцог Уоррик.

Памела ожидала, что Коннор испытает благоговейный трепет перед таким внушительным перечнем имен и титулов. Вместо этого шотландец недовольно скривился:

— Перси? Герцог назвал этого несчастного именем Перси? Да, ты была права насчет этого мерзавца. Да на месте жены я бы пристрелил его! Если кто-нибудь назовет меня Перси, я застрелю негодяя собственноручно!

— Вряд ли это будет способствовать хорошему первому впечатлению, — вздохнула Памела. — Видишь ли, имена редко используются в аристократических семьях. Твои родственники, скорее всего, будут звать тебя Уорриком, а слуги и те, кто ниже тебя по социальной лестнице, будут обращаться к тебе «милорд».

— А ты будешь выше или ниже меня по рангу?

— Я всегда буду выше тебя, — не колеблясь ответила Памела.

— Тогда, может, расскажешь, где я был все эти годы? — фыркнул Коннор.

— Мне почему-то кажется, — начала Памела, расхаживая взад и вперед за его спиной, — что, когда герцогиня заболела и поняла, что может умереть до того, как доберется до дома своего деда, у нее оставался единственный выход — положить тебя в корзину и оставить на пороге дома доброго старого купца и его бесплодной жены.

— Ага, — усмехнулся шотландец, — и с тех пор я помогал купцу торговать в его лавке, так?

Памела внимательно посмотрела на его широкие мускулистые плечи. Нет, Коннор был мало похож на лавочника, скорее на… кулачного бойца.

— Полагаю, нет, — сказала она. — После смерти добрых приемных родителей ты решил самостоятельно попытать счастья и найти свое место в жизни. Когда я тебя нашла, ты был…

Она замолчала, подыскивая подходящее занятие для отпрыска герцогского рода.

— Разбойником, отнимающим нижнее белье у беспомощных дамочек, — хохотнул Коннор.

Памела метнула на него гневный взгляд. Потом задумалась.

— Вот именно, — проговорила она, наконец. — Почему бы нам, не сказать герцогу, что ты жил под именем Коннора Кинкейда, главаря разбойников, грозы Шотландского нагорья?

— И насильника, — с усмешкой добавил горец, не переставая бриться. — Если мы заставим всех поверить в то, что я и есть наследник герцога, то злодей, в свое время убивший твою мать, может попытаться убить теперь и меня, ты это понимаешь?

Памела радостно захлопала в ладоши:

— Да! Да! Это так здорово!

Коннор недоуменно приподнял бровь, и она поспешно объяснила:

— Застав его на месте преступления, мы полностью изобличим негодяя!

— Это когда он будет подливать яд в мой бокал вина или резать мне горло во время сна? — с заметной долей иронии поинтересовался горец.

— Не будь смешным! Если убийца не хочет быть пойманным, ему придется подстроить правдоподобный несчастный случай. Поскольку мы будем настороже, мы сможем сделать так, чтобы он оказался в руках правосудия. Если ты что-нибудь заподозришь, то дашь мне знать, и я приведу полицию!

— Надеюсь, это случится до того, как он убьет меня.

— Я тоже на это надеюсь, — весело кивнула Памела. — В конце концов, он же не знает, насколько ты сам опасен для него. А пока мы будем ждать действий с его стороны, ты будешь учиться выдавать себя за джентльмена. Герцогу наверняка захочется заняться твоим образованием. Только представь себе, ты сможешь научиться читать!

— Да уж, представляю, — хмыкнул Коннор, бросая на нее загадочный взгляд.

— Может, он наймет для тебя учителя фехтования и учителя танцев.

Коннор подскочил на месте.

— Я не против фехтования, но ты не говорила, что мне придется скакать на балах в кружевах и трико!

Положив руки успокаивающим жестом ему на плечи, Памела сказала с улыбкой:

— Не стоит так волноваться, сэр. Трико вышли из моды несколько лет назад.

Ее руки невольно задержались на его широких мускулистых плечах, и Памела, быстро опомнившись, рывком спрятала их за спину.

— Хоть ты и прожил почти всю жизнь среди шотландцев, герцогу будет приятно увидеть в тебе проявления твоей благородной английской крови. Возможно, тебе придется поработать над своим произношением и лексиконом.

— Что-то я не понимаю, о чем ты, детка…

— Ну, к примеру, настоящий джентльмен никогда не станет грязно браниться в присутствии женщины, хотя в мужской компании он, конечно, может позволить себе какие-то грубости и вольности.

— Да? — В его голосе появились бархатные нотки, от которых у нее по спине побежали мурашки. — Тогда тебе придется напоминать мне о том, как нужно говорить.

Памела снова вспомнила тот поцелуй в лесу и, смешавшись, не нашла ничего лучшего, чем сказать в ответ:

— С удовольствием…

Через мгновение ей удалось взять себя в руки, и она решительно произнесла:

— Полагаю, мне следует предупредить тебя о том, что и в Лондоне тебя будут продолжать преследовать, но уже не слуги закона, а толпы честолюбивых девиц, которые мечтают стать герцогинями. Их внимание к тебе только усилится, когда они увидят, что ты молод, физически развит и… — она пожала плечами, — вполне симпатичен.

— Спасибо, что заметила это, — сухо произнес Коннор. — Так это и есть те самые женщины, которые, как ты обещала, будут рады переспать со мной?

— Не совсем так, — покачала головой Памела. — Если ты окажешься в компрометирующей ситуации с молодой незамужней леди, тебя могут вынудить жениться на ней против твоей воли.

— Значит, мне можно забавляться только с замужними леди?

— Нет! — с чувством воскликнула Памела. — Это исключено! Какой-нибудь ревнивый муж может сразу вызвать тебя на дуэль. Возникнет скандал, в результате которого мы рискуем быть разоблаченными. Коннор тяжело вздохнул.

— Получается, несмотря на все твои обещания, мне придется воздерживаться от любовных утех. Такая участь больше подходит монаху, чем герцогу.

— Ну, всегда найдется какая-нибудь вдова, куртизанка или… француженка, — презрительно фыркнула Памела, — готовая откликнуться на зов страждущего мужчины.

— Ах да, француженки, — мечтательно улыбнулся Коннор. — Помню, как-то я остановил карету, в которой ехали богатая дама и служанка-француженка. Когда я потребовал у дамочки ее драгоценности, полногрудая служанка бросилась под дуло моего пистолета и стала умолять взять ее вместо хозяйских драгоценностей. — Ностальгическая улыбка горца приобрела дьявольский оттенок. — Помнится, ее мольбы были уж очень убедительны…

— Уверена, ты не смог устоять перед ней и с радостью принял ее жертву, — с притворным безразличием сказала Памела.

— Увы, пришлось разочаровать милашку, — вздохнул Коннор, возобновляя бритье. — Наслаждение мимолетно. Золото — вот вечная ценность.

— А как же любовь? — тихо спросила Памела. — Разве она не вечна?

— Любовь — роскошная привилегия дураков, поэтов и богачей. А бедняку гораздо важнее миска горячей сытной еды и пара новых крепких сапог.

— А как же твои родители? Разве они не любили друг друга? — спросила Памела и тут же покраснела от смущения.

— Любили, — ответил Коннор после небольшой паузы, — но это продолжалось недолго. Лишь до того дня, когда их убили английские солдаты.

Наступило напряженное молчание. Неожиданно послышались легкие шаги Софи, и Памела с облегчением перевела дух.

— Памела, я нашла костюм! — певучим голосом произнесла Софи, входя в комнату. Ее светлые кудряшки весело подпрыгивали в такт шагам. — Вот только подтяжки куда-то запропастились. Впрочем, можно обойтись и без них.

Вслед за Софи, словно дрессированная собачка, покорно шагал здоровяк Броуди, держа на вытянутых руках охапку одежды. Судя по всему, он уже всецело подпал под очарование белокурой феи.

— Костюм? Какой еще костюм? — грозно переспросил Коннор, отодвигая от себя кружку с пеной и бритву.

Кивнув в сторону его черного разбойничьего облачения, Памела сказала:

— Я велела сестре принести тебе более подходящий дорожный костюм из моего сундука. Похоже, она явилась вовремя.

Памела красноречиво посмотрела на Коннора, вытиравшего остатки мыла со щек и подбородка полой собственной рубашки.

— Мы не имели ни малейшего представления о том, в каком состоянии найдем наследника герцога, поэтому прихватили с собой на всякий случай театральный костюм.

Софи взяла из охапки одежды на руках Броуди мужскую рубашку и развернула ее перед собой.

— Эта рубашка была на Петруччио из «Укрощения строптивой», — восхищенно сказала она. — Просто прелесть, не правда ли?

Глядя на изысканные кружевные оборки у ворота и на рукавах, Броуди прыснул со смеху:

— Ай да рубашка! Наш Коннор будет так хорош в ней, что даже мне не устоять перед его красотой!..

— Только попробуй! — грозно рявкнул горец.

Надеясь предотвратить крушение всех планов, Памела поспешно подошла к Броуди и схватила первую попавшуюся вещь из охапки. Увы, это оказался жилет из блестящего лилового шелка.

— Не стоит так пугаться, — повернулась она к Коннору, стараясь справиться с собственным замешательством. — Сейчас такие жилеты в моде, их носят почти все джентльмены…

— Джентльмены? Или леди? — скривился Коннор, с сомнением разглядывая мелкие желтые цветочки, которыми была усыпана блестящая ткань.

Броуди просто давился от смеха.

— Очевидно, ты предпочитаешь носить разбойничью маску, — резко проговорила Памела. — А вместо элегантной трости ты возьмешь свой пистолет, чтобы иметь возможность сразу пристрелить всякого, кто заденет твою гордость. В этом случае вместо галстука можно набросить на твою шею… веревочную петлю.

Бормоча себе под нос неразборчивые, слава Богу, проклятия и ругательства, Коннор двинулся к Софи. Та мгновенно отскочила назад, полагая, что он собирается разорвать ее на части, но он лишь выхватил из ее рук рубашку, взял у Памелы жилет и всю прочую одежду у Броуди. И потом решительным шагом вышел из комнаты.

Когда Коннор снова появился в комнате, Памела не знала, плакать ей или смеяться. Судя по всему, актер, на которого был сшит этот костюм, был гораздо меньше Коннора.

Лиловый жилет, обтягивавший широкую грудь горца, не застегивался ни на одну пуговицу, грозя треснуть по швам. Тонкая ткань рубашки, не выдержав натиска его мускулистых плеч, начала расползаться. Брюки так тесно облегали ноги, что, казалось, в любое мгновение были готовы порваться.

— Закрой глаза, Софи! — приказала сестре Памела. Та немедленно подчинилась, но Памела отлично знала, что она подглядывает сквозь неплотно сомкнутые пальцы, и хорошо понимала ее любопытство. Она сама не могла отвести глаз от этого зрелища. Другой мужчина в одежде, которая была ему безбожно мала, выглядел бы на его месте просто смешно. Коннор же выглядел грозным и даже опасным.

Броуди наконец не выдержал и расхохотался.

— У меня есть идея получше, — буркнул Коннор, укоризненно глядя на Памелу, потом повернулся и вышел из комнаты.

* * *

Коннора долго не было. Так долго, что Памела решила, что он передумал участвовать в хитроумной игре с герцогом и, бросив ее и Софи на милость Броуди и банды разбойников и головорезов, ускакал прочь на своем громадном жеребце.

Пока Софи обучала Броуди словам непристойной песенки, которую она выучила еще в театральном хоре, Памела стояла перед пустым оконным проемом. Прошлой ночью, окружавшее замок море показалось ей темным и бездонным, как тушь. Но теперь пробивающиеся из-за туч солнечные лучи освещали сине-зеленую морскую воду, будили воображение, и она представляла себе качающиеся на ветру пальмы и белые песчаные пляжи, которых в действительности она никогда не видела. Если бы не порывы холодного ветра, она могла бы полностью уверить себя в том, что она находится на острове Барбадос, а не в Шотландии.

Прямо перед ее взором медленно таяла в воздухе радуга, все еще шел мелкий дождь, хотя из-за туч то и дело выглядывало солнце. Неожиданно слева от первой, почти погасшей радуги, засияла свежими красками вторая.

Впервые Памела подумала о том, будет ли счастлив человек, выросший среди необычайно красивых пейзажей Шотландии, под серыми, пропитанными сажей облаками лондонского неба.

Услышав шаги, она повернулась, готовая сказать Коннору, что все это плохая идея и большая ошибка с ее стороны. Они с Софи вернутся в Лондон, и будут устраивать жизнь без его помощи.

Но в этот момент она услышала восхищенный вздох Софи. На пороге стоял Коннор. На нем был клетчатый черно-зеленый шерстяной килт. Высокие гольфы обтягивали мускулистые икры до колен. На ногах красовались блестящие черные кожаные башмаки с пряжками. Пышное жабо рубашки цвета слоновой кости подчеркивало его мужественность. Через одно плечо был, перекинут плед из той же ткани, что и килт, застегнутый медной брошью.

Откинув от лица длинные пряди буйных волос, он затянул их на затылке черным бархатным шнуром. Солнце придавало его волосам медового оттенка особую золотистость. Чисто выбритое загорелое лицо было невероятно притягательным. Лишь строгий взгляд и слегка крючковатый нос мешали назвать его идеально красивым.

Он выглядел как самый настоящий принц!

Рядом с матерью и сестрой Памела часто чувствовала себя невзрачным воробышком, оказавшимся рядом с роскошными павлинами. Теперь же она была в роли робкой мышки, рискующей попасть в острые когти ястреба, способного в одно мгновение проглотить ее.

Первым опомнился Броуди. Негромко присвистнув, он проговорил:

— Фу-ты! В первый момент мне показалось, что это призрак самого Красавчика принца Чарли, сына последнего шотландского короля.

— Сэр, вы никогда не думали о том, чтобы стать актером? — поинтересовалась Софи, кокетливо хлопая ресницами. — Из вас получился бы замечательный Макбет!

Памела подошла к Коннору и потрогала толстый шерстяной плед на его плече.

— Где ты все это нашел?

— У одного высокомерного англичанина, которому нравилось разыгрывать из себя шотландского лэрда. Он выгнал всех шотландцев-арендаторов с земли и заменил их отарами овец. — Коннор хитро улыбнулся. — Однажды он в этом наряде пешком отправился через вересковую пустошь, чтобы полюбоваться своими отарами, но по дороге встретил меня.

У Памелы сердце ушло в пятки.

— И тогда ты убил его, — бесстрастно сказала она, отдергивая руку от пледа, словно увидела на ткани кровь убитого англичанина.

— Он был безоружен, поэтому я только взял его кошелек и велел раздеться. Последнее, что я помню, — это как он бежал, в чем мать родила через пустошь, проклиная меня, моих родителей и будущих детей. — Коннор неожиданно хохотнул. — Наверное, его камердинеру понадобилось немало времени, чтобы вытащить все колючки из его…

Памела предостерегающе кашлянула, взглянув на ошеломленную Софи.

— …ступней, — закончил Коннор. При этом Броуди разочарованно закатил глаза, а Памела одобрительно кивнула.

В этот момент в солнечном свете в пышном жабо Коннора что-то ярко блеснуло. Заинтересовавшись непонятным блеском, Памела выудила из складок золотой медальон на тонкой цепочке.

Разглядывая на свету чудесную безделушку, она спросила:

— Это тоже принадлежало англичанину?

— Нет, — коротко ответил он, забрал у нее медальон и с непроницаемым выражением лица снова опустил его за ворот рубашки, где его никто не мог увидеть.

Памела опустила глаза, чувствуя непонятное смущение. Должно быть, этот медальон был ему подарен какой-то женщиной, которую он любил, а может, и теперь еще любит. Иначе, зачем носить его у сердца?

— Ну и когда мы отправляемся в Лондон? — спросил Броуди.

— Мы? — хором переспросили все остальные.

— Ну да, — невинно захлопал ресницами Броуди. — Нельзя же, чтобы такой изысканный джентльмен, как наш Коннор, путешествовал без преданного камердинера!

Памела хотела, было что-то ему возразить, но Коннор схватил ее за руку и отвел на лестничную площадку, чтобы поговорить наедине.

— Мне не помешало бы иметь в доме герцога человека, которому я могу полностью доверять, — тихо сказал он.

— Но почему именно он? — прошептала сквозь зубы Памела.

— У Броуди не так много мозгов, но у него доброе и храброе сердце, — ответил Коннор, наблюдая, как в этот самый момент его друг показывает Софи свою татуировку на руке. — Он будет беззаветно драться на моей стороне.

Глядя на бочкообразную грудь Броуди и его огромные мускулистые руки, Памела со вздохом произнесла:

— Можешь взять его с собой, если ты так настаиваешь. Но ему никогда не стать настоящим джентльменом, и я ни за что не позволю ему жениться на моей сестре.

— На этот счет можешь не волноваться, — мрачно заверил ее горец. — У него будет много шансов украсть себе невесту, когда мы окажемся в Лондоне.

Памела раскрыла рот от удивления.

— Нет! Нельзя позволить ему… — Она остановилась на полуслове, заметив лукавый огонек в глазах Коннора. Ее губы невольно растянулись в улыбке. — Ах ты, бесстыжий…

Внезапно раздался сильный взрыв, и Памела упала в объятия Коннора.

— Что это? — выдохнула она, вцепившись в мягкие складки его пледа.

— Если я не ошибаюсь, — мрачно ответил Коннор, — это явились английские солдаты, чтобы спасти тебя и сестру.