Непобежденная

Глава 3

Ида вздрогнула, очнувшись от сна, и тут же выругала себя. Преспокойно заснуть под носом у врага! Да она просто потеряла рассудок! Нельзя быть столь неосторожной, иначе она лишится последней возможности бежать из этих мест.

Девушка тихонько приподняла голову и вытянула шею, чтобы выглянуть в просвет между густыми ветвями, но внезапно замерла, почувствовав, что к ее укрытию приближаются всадники. Норманнов еще не было видно, но земля уже чуть заметно дрожала под копытами их могучих коней. Ида снова распласталась на земле, прижав собак за их длинные морды.

Всадники не заставили себя долго ждать. Они поднялись на холм и проехали так близко от кустов, где пряталась Ида, что она могла отчетливо слышать их разговор.

Мать Иды была норманнкой и старалась научить детей своему родному языку. Вспомнив эти уроки, Ида горько пожалела о том, что никогда не была особенно прилежной ученицей и что мать никогда не рассказывала ей о норманнских воинах. Ида даже не представляла себе, как они выглядят.

Солдаты остановились. Очевидно, поджидают отставших, подумала Ида и осторожно приподнялась, чтобы внимательнее рассмотреть иноземцев.

Норманны были облачены в кольчуги, отличавшиеся только длиной, на головах — кольчужные сетки, поверх которых надеты железные шлемы. Закрывающая нос железная полоска делала лица воинов необычными и угрожающими. Все четверо выглядели очень внушительно — могучие, вооруженные мечами гиганты на сильных лошадях. Если вес войско Вильгельма состоит из таких людей, то Гарольду будет нелегко победить врага.

— Почему я совсем не вижу здесь женщин? — недовольным тоном спросил Танкред.

— Мы ищем провиант, дружище, — напомнил Дрого, с трудом удержав вдруг забеспокоившуюся лошадь.

— Не хлебом единым жив человек.

— Когда доживешь до моего возраста, будешь думать только о том, как набить брюхо, — произнес Серл. — Мужчина никогда еще не умирал от недостатка женщин.

— Временами мне кажется, что я вполне могу от этого умереть! — чувством воскликнул Танкред. — Мой живот полон, и теперь мое тело жаждет, чтобы его ублажили.

— И этот человек еще способен держаться в седле и ехать за провизией. Какое мужество.

Норманны дружно захохотали. Ида презрительно скривила губы. Грязные животные! У них только две забавы — убивать мужчин и охотиться за женщинами.

— Твоя лошадь почему-то все время нервничает, Дрого, — удивленно сказал Танкред, поскольку Дрого вновь пришлось натянуть поводья и вернуть шарахнувшуюся в сторону лошадь на тропинку.

— Я и сам это заметил, — согласился он. — Одно из двух: либо она еще не пришла в себя после дороги, либо где-то неподалеку чует собаку.

Ида замерла и крепче сжала пасти собак, спрашивая себя, почему при звуках бархатного мелодичного голоса по ее телу словно пробегает теплая волна. Это был очень красивый, мужественный голос, которым она наслаждалась, хотя ей следовало бы сейчас дрожать от страха. Когда норманны наконец двинулись дальше, Ида облегченно вздохнула. Но радость ее была недолгой — девушка увидела, что всадники свернули и двинулись по направлению к хижине Старой Эдит.

Несколько мгновений Ида пыталась справиться с охватившими ее опасениями. Естественно, нападать на норманнов Эдит не станет, а для того, чтобы вызвать у них вожделение, она чересчур стара, так что у них не будет никаких оснований причинить ей вред. Однако Ида была слишком привязана к старухе, чтобы прислушиваться к доводам рассудка. Продолжая успокаивать себя, девушка выскользнула из своего убежища и, шепотом дав собакам команду не лаять, крадучись двинулась за всадниками. Норманны ехали не торопясь, и она без труда за ними поспевала. Гораздо сложнее оказалось не упускать воинов из виду, оставаясь в то же время незаметной для них. Ее чуть не обнаружили: один из норманнов неожиданно обернулся, и Ида еле успела пригнуть голову. Может, всаднику слепило глаза солнце или он не заметил девушку на фоне деревьев, но, внимательно оглядевшись, он снова двинулся вперед.

— Что-нибудь не так? — спросил Дрого Танкреда, когда тот в очередной раз начал осматриваться вокруг.

— Да нет, — ответил д'Уллак, медленно обводя взглядом густые заросли деревьев и сжимая рукоять меча, — Но у меня ощущение, что за нами кто-то следует. Должно быть, это Серл запугал меня своими рассказами о притаившихся в лесу врагах.

Серл тут же возразил, и между ним и Танкредом завязалась шутливая перепалка. Но Дрого не склонен был относиться к опасениям друга столь же легкомысленно, тем более что лошадь продолжала оглядываться, пугливо кося блестящим глазом. Тщательно оглядев лес, Дрого снова двинулся вперед, твердя себе, что воину не к лицу бояться любой тени, и все же невольно прислушиваясь к каждому шороху.

Через несколько минут всадники оказались на просторной поляне и увидели маленький ветхий домик. Не успели они к нему подъехать, как из дверей выбежала старая сгорбленная женщина. Потрясая в воздухе мечом и еще каким-то предметом, она бросилась на четверку норманнов. Дрого не успел произнести ни слова — его лошадь, которая все никак не могла успокоиться, шарахнулась в сторону и сшибла старуху. Все произошло так внезапно, что Дрого не успел даже натянуть поводья. Женщина неподвижно распростерлась на траве… Остановив лошадей, норманны быстро спешились и обступили лежащую на земле старуху. Кожа на ее голове была рассечена, и из раны сочилась кровь; руки застыли в неестественной позе.

— Не-ет! — закричала Ида, выскочив из-за кустов, в которых пряталась. — Нет, — повторила она тихо; в ее голосе звучала глубокая скорбь.

Норманны мгновенно обнажили мечи, но тут же опустили их — перед ними была всего лишь маленькая, хрупкая девушка. Собаки с лаем набросились на лошадей, те шарахнулись в сторону, и воины поспешили схватить их под уздцы.

Ида с рыданиями склонилась над неподвижным телом старухи.

Несмотря на то что лицо девушки было исполнено горя, Дрого был поражен его красотой. На ее плечи блестящими волнами ниспадали великолепные льняные волосы. Бросив взгляд на ее полную, упругую грудь, Дрого невольно подумал о том, как давно у него не было женщины. Голос девушки был низким, а язык, на котором она причитала над старухой, казался грубоватым. Слезинки на ее округлой щеке блестели и переливались на солнце, и Дрого вдруг нестерпимо захотелось слизнуть их языком.

— О, Эдит, почему ты иногда поступаешь так безрассудно? — задыхаясь от горя, спросила Ида. Она хотела поднять старую женщину, но остановилась при мысли, что может причинить Эдит боль.

— Я пыталась остановить судьбу, — еле слышно прошептала старуха. — Нет, неправда. Просто я сделала то, что было угодно судьбе. Так будет сказать вернее. Я знала, что сегодня умру. Возьми меня за руку, дитя мое.

— Тебе будет больно.

— Я ничего не чувствую. Это так странно — дыхание смерти унесло все ощущения из моего тела. — Ида осторожно коснулась пальцев Старой Эдит, и та улыбнулась. — А теперь слушай меня внимательно, девочка. У меня нет времени на подробные объяснения.

— Не нужно тратить силы на лишние разговоры.

— В могиле мне уже не понадобятся силы. Так слушай, Ида из Пивинси. Тот человек, о котором я тебе говорила, стоит рядом с тобой и смотрит на тебя.

— Как! Так это тот, кто тебя убил?! — изумленно воскликнула Ида, на секунду повернув голову.

— Он был всего лишь орудием в руках Божьих. Я сама выбежала навстречу его лошади. — Эдит негромко рассмеялась, но ее смех быстро перешел в сухой кашель. — Не проклинай его за это, моя девочка. Он не убийца. Я видела ужас на его лице, когда лошадь сшибла меня. Не проклинай его, Ида, потому что он твой суженый. Но и не будь с ним слишком уступчивой. Да моя Ида никогда такой и не будет. У нее есть и воля, и разум. Это много больше того, что мужчины хотят видеть в женщине.

— Эдит, я не могу.

— Можешь. Тебе еще за многое придется побороться, но ты уже знаешь волю Бога. Запомни, что я сказала тебе сегодня. И еще: в шкафу в большом ящике есть шкатулка. Возьми ее себе, и ты многое узнаешь. Когда-то у меня была другая жизнь, был муж, ребенок…

— Где они сейчас? — торопливо спросила Ида, раздумывая, правду ли говорит умирающая или у нее уже начинают путаться мысли.

— Совсем близко. Когда я уже почти оставила всякую надежду иметь ребенка, Бог даровал мне счастье стать матерью и дал мне способность угадывать грядущее. Немногие люди способны жить с этим. Потом я потеряла все — и едва не лишилась жизни… Возьми шкатулку, девочка, и прочитай те откровения, которые в ней содержатся. Прими и другой мой дар, хотя потом ты, может быть, еще не раз проклянешь меня за него…

Ида хотела спросить, что старая женщина имеет в виду, но Эдит внезапно схватила ее за руку с такой силой, что это изумило девушку. Глаза Эдит стали огромными, их бездонная глубина тянула Иду к себе, как водоворот. Девушку охватил суеверный ужас, она попыталась отстраниться, но цепкие пальцы старухи сжали ее руку, словно тиски.

— Прежде чем принять решение, всегда сначала подумай, Ида, — хрипло проговорила Эдит. — Но главное — проверь, хочет ли этого твое сердце. И всегда помни старую женщину, которая тебя любила.

— Я никогда не смогу тебя забыть, — прошептала Ида; слезы душили ее. Она нагнулась, чтобы поцеловать Эдит; в этот момент скрюченные пальцы старухи безвольно разжались, освободив руку девушки, — жизнь покинула изможденное тело.

Трясущимися пальцами Ида осторожно закрыла глаза Эдит; она чувствовала невыразимую горечь утраты и острое одиночество. Всего за каких-нибудь несколько часов она потеряла родной дом, ее семья бежала в неизвестном направлении, а теперь и Старая Эдит умерла на ее глазах. Ида поднялась, но ослабевшие ноги не слушались ее, и девушка пошатнулась, готовая упасть.

Норманн, стоявший рядом, поддержал ее, проворно схватив за руки. Совсем близко Ида увидела большие карие глаза; секунду она словно завороженная смотрела в них, но затем переполнявшие ее горе и гнев выплеснулись наружу, и девушка, извернувшись, набросилась на норманна, изо всех сил молотя кулаками по его груди.

— Убийца! — зло выкрикнула она, вложив в это слово всю свою скорбь и гнев. Хотя все внимание Дрого было направлено на то, чтобы удержать Иду за руки, он успел отметить, что и в ярости эта девушка с прекрасными синими глазами остается красивой, очень красивой… Ида рванулась и сшибла Дрого с ног. Оба повалились на траву. Шлем Дрого откатился далеко в сторону, но тот даже не стал искать его. Не до шлема — надо попытаться обуздать эту буйную незнакомку. Но не тут-то было: не успел ошеломленный Дрого опомниться, как она схватила его за кольчужную сетку и начала бить головой о землю. К счастью, это продолжалось недолго — один из воинов обхватил девушку сзади и, грубо оторвав от поверженного Дрого, поднял ее в воздух, так что ноги Иды беспомощно повисли над землей.

— Отзови собак, — раздалась у нее над ухом отрывистая команда. — У них острые зубы, но наши кольчуги им все же не прогрызть.

Тут только Ида заметила, что ее охотничьи псы, которые отнюдь не были бойцовыми собаками, ощерив зубы и грозно рыча, наступают на норманнов.

Иде хотелось скрыть, что она знает французский язык, но она решила повиноваться; девушка недоуменно взглянула сначала на продолжавшего держать ее воина, затем на собак и, сделав вид, что поняла причину его недовольства лишь по тону его голоса и выражению лица, крикнула:

— Лайгульф! Ордуэй! Ко мне!

Услышав голос хозяйки, псы притихли и завиляли хвостами.

— Хорошие собачки, хорошие. Ну, успокойтесь, никто вас не обидит, — ласково проговорила Ида.

Собаки тут же уселись рядом, вывесив языки. Видя, что псы больше не собираются нападать, а девушка перестала сопротивляться, норманн поставил ее на землю. Вспышка ярости словно обессилила Иду, девушка чувствовала усталость и опустошенность, и меньше всего на свете ей сейчас хотелось видеть человека, которому, по словам Старой Эдит, она была предназначена судьбой.

Ида молча подняла тело умершей старухи, поразившись, каким невесомым оно стало, и так же молча внесла его в дом, чтобы приготовить там все необходимое для церемонии захоронения.

Дрого поднялся; отряхивая с себя землю и приставшие листья, он наблюдал за Идой, удивленно покачивая головой. Он и представить не мог, что хрупкая девушка способна сбить с ног сильного мужчину и легко поднять и перенести тело умершей старухи. К тому же эта необычная девушка умела незаметно и неслышно, словно опытный лазутчик, следовать за военным отрядом. Так вот из-за чего так нервничала его лошадь — она чуяла поблизости собак, которые сопровождали незнакомку! Дрого мотнул головой, отгоняя эти непрошеные мысли, и подозвал друзей.

— Нам придется выкопать могилу для этой женщины, — негромко сказал он. — Танкред, ты учился на священника и должен знать, что требуется произносить в подобных случаях.

— Кое-что я помню, — задумчиво потер лоб Танкред, — но мне нужна пара минут, чтобы приготовиться.

— Время у нас есть, — буркнул Дрого.

Остальные принялись разыскивать инструмент, которым можно было бы вырыть могилу. Тем временем из хижины вышла девушка с кувшином в руках и направилась к колодцу.

Проницательный взгляд Танкреда отметил жадный интерес, с которым Дрого следил за каждым движением ее гибкого тела.

— Ты вроде бы что-то говорил о поисках провианта? — с невинным видом спросил Танкред. — И о чем-то, на что мы не должны отвлекаться?

Дрого молча поднял свой шлем с земли.

— Учти: прежде чем ты до нее доберешься, тебе придется иметь дело с ее милыми собачками, — подал голос Серл, выносивший из дома какой-то длинный ящик.

— Серл, расскажи ему, что мы нашли! — крикнул Унвин, который шел следом с деревянным крестом в руках.

— Нам не нужно делать крест, Дрого, и даже ничего не придется писать на нем, если только я правильно разобрал эти каракули. — Серл поставил ящик, оказавшийся примитивной, грубо сколоченной домовиной, и взял у юноши крест.

Дрого, обучавшийся в монастыре, мог прочитать самые неразборчивые надписи.

— Ну-ка, дай взглянуть, что здесь нацарапано. «Эдит из Чичестера», а ниже — сегодняшняя дата, — тихо проговорил он, пытаясь справиться с внезапным волнением.

— Ведьма, — прошептал Унвин и перекрестился.

Серл удивленно хмыкнул:

— Я знал многих людей, которые, отправляясь на битву, точно знали, что она будет для них последней, и, поскольку все эти люди были христианами, я полагал, что Господь даст им такое знание, дабы они успели исповедаться. Правда, не помню случая, когда этим знанием кто-нибудь воспользовался.

— Женщины, предсказывающие судьбу, часто живут уединенно, вдали от людей, — вслух размышлял Дрого. — Таких ведуний обычно боятся и ненавидят. Но какое отношение имеет к ним эта девушка?

— Ты боишься, что у нас будут неприятности, если ты возьмешь ее с собой? — спросил Серл.

— А кто говорит, что я хочу ее взять?

— Не кто, а что — твой взгляд. Я даже опасался, что ты начнешь обнимать эту девушку, прежде чем старуха сможет спокойно умереть, — насмешливо пояснил Серл.

Дрого слегка покраснел. Его друг попал в точку. Только уважение к смерти не позволило ему сразу пустить в ход руки. Девушка снова появилась на пороге; она несла тело старухи, уже обернутое в саван. Дрого подумал, что и на сей раз ему будет трудно сдержаться.

Серл подошел к девушке.

— Дай я отнесу покойницу, детка, — мягко сказал он. — Боюсь, ты ее уронишь. Будет лучше, если я помогу тебе оказать ей последние почести. — Не будучи уверенным, что девушка его понимает, Серл постарался показать знаками, что ему нужно.

Секунду поколебавшись, Ида кивнула и передала ему мертвое тело. Они подошли к вырытой могиле. Увидев надпись на кресте, девушка горько вздохнула. Эдит говорила правду — она действительно знала дату своей смерти.

Один из норманнов начал бормотать слова молитвы. Наверное, следовало его за это поблагодарить, но Ида подумала, что все-таки он не священник, да и лесная поляна вовсе не кладбище, освященное церковью. Судьба оказалась на редкость несправедлива к предсказательнице — она заставила ее большую часть жизни прожить в одиночестве, и в том же одиночестве Эдит будет покоиться и после своего погребения.

Засыпав могилу, норманны отошли, оставив Иду одну. Девушка навалила на холмик земли несколько камней, чтобы отметить место захоронения и защитить тело от хищников. Она была так поглощена этой печальной работой, что совершенно забыла о норманнах; закончив ее, она обернулась и от изумления широко раскрыла глаза: все норманны, кроме того, которого они называли Дрого, скинули с себя кольчуги и, оставшись в одних рубахах, с завидным усердием гонялись за домашней живностью Эдит. Однако животные и птицы оказались удивительно увертливыми, и титанические усилия воинов не приносили никакого результата. Уперев руки в бока, Ида пару минут наблюдала эту нелепую сцену и в конце концов пришла к выводу, что чужеземцы, должно быть, имели опыт общения с домашними животными только за обеденным столом, где последние фигурировали исключительно в жареном, вареном или печеном виде.

— Вы что, никогда не работали на земле, увальни, что ничего не знаете о созданиях, которыми питаетесь? — громко произнесла Ида, решительно подойдя к норманнам. — Никогда не видела ничего смешнее. Может, вы и мастера размахивать мечом, но для того, чтобы справиться с домашним скотом, вам надо было захватить своих слуг. Если вы будете добывать себе еду сами, то скоро умрете от голода.

— Что ей надо, Дрого? — недоуменно спросил Танкред, отступая от наседающей на него девушки. — Может, она не хочет, чтобы мы брали этих животных?

— Думаю, она тебя за что-то ругает, — предположил Дрого.

— Это я понял, но за что? За работу, которую нам приходится выполнять? Или, может, она хочет нас о чем-то предупредить?

Секунду Дрого внимательно смотрел на девушку, затем сказал:

— Думаю, за работу. Наденьте кольчуги, — распорядился он. — Пока что здесь никого больше не видно, но это не значит, что мы в безопасности.

— Я хочу забрать эту лошаденку и повозку, — сказал Унвин, поспешно облачаясь в свои доспехи.

Ида сама загнала домашнюю живность Эдит в клетки, с грустью думая, что в этом году старуха могла бы выручить на рынке хорошие деньги. Когда один из норманнов подвел повозку, Ида поставила в нее корзину с яйцами. Все, чем владела Эдит, перешло в собственность человека, который ее убил. При этой мысли в душе Иды снова вспыхнул гнев, но она постаралась его погасить. Что случилось — то случилось, и тут уже ничего не поделаешь; она должна смириться с судьбой и выполнить последнюю волю Старой Эдит — взять завещанную ею шкатулку.

Опустив голову, Ида медленно направилась к хижине. Когда девушка скрылась внутри, Серл, который привязывал позади телеги скотину, окликнул Дрого.

— Мне эта девушка не нравится, — в ответ на вопросительный взгляд друга заявил он.

— Чем же именно? — спросил Дрого.

— Мне кажется, она понимает наш язык. А если это так — она не из простой семьи. Взгляни на ее платье. Да, оно измято, местами испачкано, но совсем не похоже на платье девушки из бедного дома. Так что, прежде чем с ней связываться, хорошенько подумай.

Немного помолчав, Дрого пожал плечами:

— Она одна из саксов, наших врагов.

— Из саксов ли? Здесь есть и немало знатных норманнов.

— Тогда почему она находится в этой убогой лачуге? Я возьму ее с собой, Серл. И тут меня ничто и никто не остановит.

С этими словами Дрого, не обращая внимания на скептическую улыбку Серла, двинулся к домику. Чтобы пройти в низкую дверь, ему пришлось нагнуть голову. Девушка стояла на коленях возле открытого шкафа и разглядывала лежащую перед ней небольшую шкатулку. Дрого шагнул вперед. Услышав, что кто-то вошел, девушка вздрогнула, схватила шкатулку и обернулась. В глазах ее горела такая ненависть, что Дрого замер, словно налетев на невидимую преграду. Эта ненависть, подумал он, исчезнет не скоро. Если вообще исчезнет.