Непогода

Глава 16

– Что думаешь делать? – спрашивает Таня с беспокойством в голосе.

– Не знаю. – Отвлеченно пожав плечами, я с преувеличенным интересом изучаю обстановку крупной сетевой кофейни, куда нам обеим наконец-то удалось выбраться на совместный обед.

В общем-то стандартный интерьер делают уютным первые украшения к приближающемуся Новому году, а бесконечный поток новых и новых посетителей у кассовой зоны внушает определенное доверие к местным бариста. Мне совершенно не к месту вспоминается, что одним из хороших знакомых Антона является владелец этой самой сети. Я с ним, однако, ни разу не встречалась. Близкое и не очень окружение мужа так и осталось для меня загадочной шкатулкой с неведомым содержимым.

– Наверное, иск нужно в суд отправлять, – предполагает Таня задумчиво, – или как там это у юристов называется? Вам же теперь только через суд разводиться?

– Да, – я киваю и перевожу взгляд на подругу. Становится неудобно за свой отсутствующий вид: нахмурившись, Таня очевидно изо всех сил ломает голову над тем, как лучше мне поступить в сложившейся ситуации, пока главное действующее лицо (то бишь я) сидит и озирается по сторонам, слушая в пол уха. – Я посмотрела, там несложно. На выходных напишу и отправлю. Можно даже онлайн.

– Уверена?

– Да, конечно, я у них на сайте прочитала.

Таня торопливо трясет туда-сюда головой с кудрявой копной рыжих волос.

– Вер, я не про то. Ты уверена, что точно хочешь развестись? – Взгляд карих глаз взирает на меня серьезно и пристально, будто пытается просканировать на процент сомнений в организме. – Может, раз твой Антон так сопротивляется разводу, не все потеряно?

С ответом я не спешу. Нельзя сказать, что схожие мысли не приводили меня в замешательство последние несколько дней, но ни единого весомого довода в их пользу тем не менее не нашлось. Иллюзии, да и только.

– Мне так не кажется, – говорю я ровно, задумчиво покручивая в руках полупустую кружку с ягодным чаем. – Он… – Тяжелый вздох заполняет короткую паузу, а я часто-часто моргаю, почувствовав, что к глазам внезапно подбираются жалостливые слезы разочарования. – Он не потому против, что ему нужна я, понимаешь? – Вновь смотрю на Таню, стремясь заручится у нее невербальной поддержкой. – Ему просто не хочется менять свою жизнь в угоду чужим – в смысле моим, – капризам.

– Как-то слишком много упрямства только ради удобства, – замечает Таня, не найдя мои слова убедительными.

– С одной стороны, да, – соглашаюсь я, вполне понимая, почему мотивация Антона в прозвучавшем объяснении не кажется правдоподобной, и, не обращая внимания на тянущую боль, возникающую в разных участках тела, едва стоит представить наше с мужем раздельное будущее, добавляю: – С другой же… Он правильно мне сказал, что жили мы нормально. Хорошо даже. Все было, как мы и договаривались с ним изначально, – и вот этот устроенный комфорт он не хочет терять, Тань. Представь, если… Кхм. Когда мы разведемся, Антону придется начинать поиски подходящей жены заново, а у него работа в приоритете, не до свиданий. Вот и результат.

– Да уж, – Таня сочувственно вздыхает. – Неужели он такой циник?

У меня вырывается горьковатый смешок.

– Скорее прагматик. Он, знаешь, любит эффективно решать поставленные задачи. – Я невольно улыбаюсь, вспоминая про себя в подтверждении сказанного случайные эпизоды из нашей с Антоном супружеской жизни. – Не отвлекается на эмоции, ищет лучшие способы для достижения нужного результата и все такое…

– Наверное, в его работе хорошо таким быть.

– Да, так и есть.

– Жалко, что в жизни это ему мешает и он не видит дальше своего носа. – Таня печально и одновременно разочарованно поджимает губы. – Дурак.

Я грустно улыбаюсь и делаю глоток успевшего остыть чая. Душу морозит, и оттого меня будто знобит изнутри, хотя мое далеко не худосочное тельце сегодня укутано на славу: безразмерный и очень теплый вязанный свитер и свободные шерстяные брюки согреют не то что в промозглом ноябре, но и в метелях сурового февраля. Однако ничего не поделать, когда сердце не работает, как надо.

– Может, тебе тоже не стоит терять времени? – спрашивает Таня внезапно.

– Ты про что?

– Про то, что и тебе в таком случае нужно поскорее выбросить Антона из головы и поискать взаимной любви? – предлагает она неуверенно, вероятно, опасаясь моей негативной реакции на непрошеные пинки вперед, на встречу лучшей жизни.

– Вряд ли, – отвечаю я сразу и морщусь.

Мне и задумываться не надо, чтобы определиться со своим отношением к перспективе новых знакомств и свиданий. Не уверена, что скоро смогу второй раз выбраться из тесного, но комфортного футляра одинокой жизни ради мечты о любви и семье. И смогу ли вообще.

– Извини, – виновато тушуется Таня. – Не хотела напирать. Просто обидно за тебя.

– Я знаю. – Губы сами расплываются в краткой улыбке, а мне становится чуть теплее от искренней дружеской заботы. – Знаю. Всему свое время, – приободряю я то ли себя, то ли переживающую за мою судьбу Таню и, не удержавшись, шутливо подливаю масла в костер ее почти потухшего энтузиазма: – В крайнем случае есть старый-добрый Петр с политфака.

Понимающе переглянувшись, мы обе прыскаем со смеху и невоспитанно похрюкиваем в кружки следующие тридцать секунд, без слов синхронно прокручивая в памяти все многозначные ситуации, время от времени случающиеся со мной и моим коллегой и другом, пусть уже и не столь близким, как в наши студенческие годы.

В прошлом мы однокурсники и хорошие друзья, теперь – коллеги и скорее близкие приятели, между которыми витает что-то… этакое. До сих пор не знаю, действительно ли я нравилась (или все еще нравлюсь?) Петру, но шутка о том, что он и есть тот самый друг, за которого я выйду замуж в сорок, отчаявшись повстречать кого-нибудь получше, живет со студенчества.

Может быть, окажись Петя когда-то порешительнее, моя жизнь сложилась иначе. Однако друг мой молчал, ни разу не предприняв попытки выразить мне симпатию, а я… Я, похоже, не слишком-то верила в его чувства, сколько бы Кристина, моя подруга и сокурсница, о них не твердила, оказываясь в общей с нами компании. Ведь если любишь, волей-неволей себя проявишь, а со стороны Пети я признаков любви не замечала. Теперь же, когда мы с ним и видимся-то раз в несколько недель, о не случившейся между нами романтике можно смело шутить в попытке поднять собственную самооценку с пола.

– Ну а вдруг после того, как ты успела побыть женой другого, твой Петя активизируется? – посмеявшись, Таня, однако, не бросает благодатную тему для веселого разговора. – Вот будет забавно.

Я только качаю головой, не прекращая улыбаться. Ничего подобного не случится, как не случалось и прежде.

К сожалению или к счастью, мне довелось угодить в число тех, похоже, немногочисленных женщин, которым для пересчета поклонников излишни даже пальцы одной руки. Мой законный муж – и тот обошелся без любви, что уж говорить об остальных мужчинах, в чье поле зрения я, кажется, никогда всерьез не попадаю.

– Лучше расскажи, как у тебя дела? – Совсем не хочется потратить редкую встречу с подругой на бесконечные жалобы о почти бывшем муже, поэтому я спешу сменить тему беседы. – У меня сложилось впечатление, что в этом месяце ты работаешь без выходных.

Таня отвечает мне улыбкой и непринужденным пожатием плеч.

– В общем-то так и есть. Хочу взять внеплановую недельку – или даже две – отпуска, вот и пришлось поменяться с Элей, отрабатываю ее смены.

– А зачем тебе сейчас отпуск? – Никаких предположений нет, и во мне зарождается беспокойство. – Что-то случилось?

– Все нормально, – верно истолковав мой вопрос, Таня быстро поясняет: – Тема пообещал, что приедет в декабре! – Теперь в ее голосе чистый и совершенно обоснованный восторг.

– Серьезно?! – У меня широко распахиваются глаза и рот, и даже уверенный кивок напротив не снижает степени моего удивления. – Артем возвращается?

Радость, которой Таня только что сияла, чуть тускнеет, выражение лица едва заметно меняется, на коже проступают крошечные морщинки, появившиеся уже очень давно, еще до нашего с ней знакомства. Моя любимая, молодая и активная подруга словно стареет на десяток лет за секунду, и я начинаю жалеть о крайне неудачной фразе. Было опрометчиво посчитать, что переезд младшего сына и брата в другую страну спустя время перестал причинять их маленькой семье как фантомную, так и реальную боль.

– Не знаю. – Таня печально вздыхает и смотрит на меня со страданием во взгляде. – Он сказал, что приедет на неопределенный срок, и мне это не нравится, Вер! И вроде бы прыгать от счастья надо – брата впервые за столько лет увижу в живую, а не через монитор, – а я паникую.

– Ты думаешь, что?.. – Я не успею произнести свое предположение до конца.

– Что он все-таки хочет отомстить или вроде того? Да, – Таня нервно кивает головой и почти яростно трет лицо ладонями, пытаясь привести себя в чувства. – Да, я боюсь, что он не успокоился и не смирился. Да и как? – Она отворачивается от меня и смотрит в сторону; наверное, неосознанно пытается скрыть повлажневшие глаза, и шепчет: – Кто вообще с таким смирится?

– Тань… – зову я тихо и медленным, осторожным движением тянусь рукой к ее, мягко сжимаю ладонь, надеясь передать через тактильный контакт хотя бы капельку сил и душевного тепла. – Милая…

Она шмыгает носом и оборачивается ко мне, пытается растянуть губы в улыбке, но получается криво и недостоверно.

– Знаешь, иногда мне ужасно паршиво от того, что из всех нас только Темка не пожелал мириться с несправедливостью, с тем что наша Настя… – Танин голос срывается, а я прикусываю губу, чтобы не расплакаться самой. – Что она так и осталась не отомщенной. Те ублюдки землю топчут, как ни в чем не бывало, пока она в ней лежит. Даже работу не потеряли, погоны носят, уроды, – выплевывает она с горечью и подавленно замолкает.

– Вы сделали все, что могли, – говорю я уверенно. – Все, что было возможно, чтобы добиться справедливости. Не ваша вина, что эту систему не перекроить, когда большинству на все плевать. Силы просто не равны.

– Да, – соглашается Таня, но я вижу, что сейчас мои слова для нее недостаточно убедительны, что застарелая рана снова кровит, благодатно принимая в себя опасную заразу извне, и рискует загноиться при первом удобном случае. – Да, силы были не равны…

Смотреть на Таню сейчас больно: взгляд пустой, бледный рот искривлен, как от нестерпимой, пробравшейся в каждый кусочек ее тела муки, плечи сгорблены. Она вся похожа на резко выцветшую и источившуюся от тяжелых невзгод фотографию или слабого, полупрозрачного призрака, застрявшего на границе миров. И мне за нее очень страшно.

– Знаешь, – произношу я достаточно громко, чтобы вывести Таню из ступора и привлечь ее внимание к себе, – я предлагаю сегодня поехать ко мне. Напьемся под какой-нибудь уютный фильм из нашей постоянной коллекции и отвлечемся от всего, давай?

В этот раз лицо Тани действительно светлеет. Сделав парочку глубоких и медленных вдохов и выдохов, она соглашается:

– Давай. Иначе я, кажется, рехнусь.

– Тогда точно смотрим «Мумию»! – затеваю я тут же незамысловатое обсуждение будущего вечера, и удачно: Таня издает слабый смешок.

– Только если две части подряд. – Вот уже и условия ставит.

В ответ я обиженно фыркаю, поддерживая наш целебно-бессмысленный диалог, и серьезным тоном заверяю:

– Разумеется, мы посмотрим сразу первую и вторую.

Третью часть мы обе терпеть не можем и включаем ее лишь в самых крайних случаях, когда четырех часов доброго и смешного приключенческого кино с главным героем – красавчиком и милашкой – оказывается недостаточно. К счастью, сегодня не настолько плохой день и нам хватит стандартной дозы обоюдно любимого нами Брендана Фрейзера.

Да, у строгих и высоколобых преподавательниц философии (это обо мне) и стойких трудоголиков-ветеринаров (это про Таню) есть свои тайные слабости. Например, геройские фильмы с действием в Древнем Египте.