Непостижимая тайна

Глава 1

Придется начать мой рассказ с объяснения некоторых непостижимых тайн. Потому что без этого вы просто ничего не поймете. Повсюду постоянно повторяется сияющий знак бесконечности – он похож на восьмерку, лежащую на боку. Это не случайность, потому что знак бесконечности представляет собой двойственную природу всех миров, которые похожи на спиральную туманность, скрученную наподобие мёбиус-вектора. Миры неисчислимы и к ним ежедневно прибавляются новые миры. Начало этому положили завоевания Корифоса Великого, который завоевывал одинаково и про-волшебные миры и контра-волшебные. Придется вам решить за себя – считаете ли вы, что число миров неизменно, или это правда, что они множатся с каждым днем, я и сам никогда не решу, что лучше. Однако два факта являются неоспоримыми: часть этих миров волшебно отрицательная или контра-волшебная, а другая часть – волшебно положительная или про-волшебная. Империя Корифоидов находится точно в центре спиральной туманности, в самом ее завихрении, и считает знак бесконечности своим особым отличительным имперским знаком. Эти знаки, похоже, в империи повсюду, они встречаются даже чаще, чем статуи Корифоса Великого. Уж я-то это знаю точно! Примерно год назад меня вызвали в столицу империи, Инфорион, чтобы я присутствовал на судебном процессе.

Некоторые – надо сказать, весьма и весьма древние законы – требовали, чтобы на суде обязательно присутствовал магид, иначе (зуб даю) они прекрасно обошлись бы без меня, впрочем, как и я тоже замечательно обошелся бы без них.

Империя Корифоидов далеко не самый любимый из всех миров, которые я вынужден посещать. Традиционно они находятся на попечении самого молодого магида с Земли, а я как раз и был тогда начинающим магидом. Помню, тогда я ужасно устал. Я всего один день назад вернулся из Америки, где каким-то чудом, почти без посторонней помощи продвинул нескольких людей, способных наладить мирную жизнь в Северной Ирландии и бывшей Югославии. Но вся моя гордость и довольство собой мигом испарились, как только я увидел этот проклятый вызов. Со стоном натянул я на себя официальные парчовые фиолетовые одежды и кремовые шелковые ленты и отправился в суд.

Первой моей мыслью по прибытии было – ну почему они не могут выбрать для судебного заседания какое-нибудь приличное помещение? В большом имперском дворце есть постройки, которым уже сравнялось по тысяче лет, и многие из них действительно величественны и прекрасны. Но этот суд проходил в очень новом зале, отчаянно вонявшем полиролью для дерева. Помещение напоминало коробку из-под обуви (как если бы вы оказались внутри нее), выглядело хмуро и неприглядно, к тому же там было попросту холодно. Деревянные гладкие скамьи тоже оказались на диво неудобными. На их резных спинках красовались те самые имперские знаки отличия – слишком уж объемные и слишком ярко раскрашенные золотой краской. Они больно давили мне поясницу и плечи, а глаза слепила огромная золоченая кафедра, предназначавшаяся для императора. Неизбежная статуя Корифоса Великого стояла в углу – она тоже была новой, позолоченой, но все-таки чем-то отличалась от всей прочей обстановки в зале. Можно было сказать, что статуя имела некую индивидуальность. Хотя по-идее, она была такая же, как все прочие статуи Великого императора – слишком идеализированное изображение, не дающее возможности понять, как этот человек выглядел на самом деле. Корифос стоял, слегка наклонив голову, и немного напоминал этим Александра Македонского с Земли. Он слегка неуверенно осторожно улыбался, будто собирался сказать: «Да-да, я вас внимательно слушаю, но поступлю все же по-своему!» Приглядевшись можно было понять, что великий император при жизни был упрям как сто ослов.

Я как раз задался вопросом: почему же все-таки империя так любит этого Корифоса – он правил целых двадцать лет подряд и почти все время где-то воевал, причем, довольно далеко от своего мира, но они упорно продолжают считать его эпоху Золотым Веком, – и тут мы все встали, приветствуя входящего императора. Он оказался довольно заурядным маленьким человеком, совершенно непохожим на своего великого предка, но выглядел очень строго. Интересно, почему императоры всегда выбирают себе в жены красивейших женщин из нескольких миров, а в итоге производят на свет нечто несуразное – вроде Тимоса IX, встреть вы его на улице, нипочем не признали бы верховного владыку! Скорее всего, вы решили бы, что перед вами обычный бесцветный обыватель, сутулый, да к тому же с очень слабым зрением. Тимос IX оставался одним из немногих людей в своей стране, кто все еще носил очки. Это меня смутило, потому что я встал, и все смогли увидеть, что я тоже ношу очки – единственный в зале, кроме императора. Разумеется, в каком-то смысле магид равен императору, но в этом специфическом судебном зале я был всего лишь простым зрителем, прибывшим просто «для порядка», чтобы удостовериться, что обвиняемый действительно нарушил закон. Даже не предполагалось, что я смогу опротестовать приговор, когда он будет вынесен. Сей факт на всякий случай еще раз занудно довели до моего сведения после того, как все мы сели и приставы вывели обвиняемого. Это был весьма приятный молодой человек, двадцати одного года от роду по имени Тимоти. Мне он как-то не показался похожим на преступника. К моему изумлению оказалось, что «Тимоти» – это прозвище, и по каким-то неясным юридическим причинам его настоящее имя не будет названо. Я слишком устал и все еще не мог целиком сосредоточиться на процессе, поэтому снова отвлекся, глядя на Корифоса Великого. Как мне казалось, именно он поставил имперские идеалы превыше религии. В итоге у них появились тысячи и тысячи богов и демонов, но вера была личным делом каждого. Тимос IX, например, уже пятнадцать лет поклонялся какой-то странной жуткой богине. Она обитала в кустах на могилах своих прихожан, и ее культ налагал на верующих особенно суровый моральный кодекс. Это отчасти объясняло мрачное настроение императора и его металлический взгляд. Однако, похоже, никто в зале суда не жаждал разделить с Тимосом IX его веру.

Тут мне пришлось насторожиться. Сам император начал оглашать обвинительный вердикт на таком сложном и запутанном юридическом языке, что я едва улавливал смысл. То, что я понял, меня ужаснуло, это было немыслимо даже для империи. Так называемый Тимоти являлся старшим из сыновей императора. Закон, который, как предполагалось, нарушил этот молодой человек, гласил, что никто из детей императора, рожденный равно как от законных супруг, либо от первых леди, либо от младших наложниц, не должен знать, кто на самом деле его или ее родители. Карой за знание являлась смертная казнь. Такая же казнь грозила любому, кто поможет ребенку императора в поисках истины.

Затем император спросил Тимоти, признает ли тот, что нарушил этот закон. Тимоти, очевидно, знал о законе не больше моего. Он выглядел скорее потрясенным и рассерженным, чем напуганным.

– Отец, хорошо, я нарушил этот закон, но вы-то его тоже нарушаете, оглашая сейчас мое происхождение! – признаюсь, мне даже захотелось ему поаплодировать.

– Но закон ты, тем не менее, нарушил, – повторил император.

– Да, – ответил Тимоти.

«Похоже, не дожить ему до двадцати двух,» – подумал я, но что за глупый софизм! Самое плохое во всем этом было то, что бедняга Тимоти помимо приятной внешности обладал несомненным интеллектом. Клянусь, он наверняка мог бы стать лучшим императором, чем его отец. Очевидно, чтобы выяснить свое происхождение, он должен был поработать головой и проявить немалую изобретательность. Тимоти воспитывался в доме провинциального дворянина, вместе с тремя братьями. Похоже, они помогали ему, но Тимоти настаивал на том, что все расследование он провел самостоятельно.

Единственная ошибка, которую он совершил, заключалась в том, что он написал письмо своей матери, первой супруге императора.

– Тебе не приходило в голову, тебя могут похитить враги государства, чтобы угрожать мне? – спросил император.

– Но я вовсе не собирался всех оповещать! – возразил его сын, – и, кроме того, я могу и сам о себе позаботиться.

– Ты, наверное, хотел совершить переворот, чтобы сместить меня? – предположил император.

– Вовсе нет. Просто мне не нравилось не знать, кто я. Думаю, у меня есть право.

– Нет у тебя такого права, – заключил император. – Ты совершил государственную измену и будешь казнен.

Он посмотрел наверх, на меня и сурово произнес:

– Закон есть закон! Свидетель из иного мира, магид, вы слышали, что этот человек нарушил наш имперский закон!

Я поклонился. Говорить с ним мне что-то не хотелось.

Дальше началось уже самое настоящее представление. Вызывали кучу свидетелей, разных сановников – и все только для того, чтобы подтвердить обвинение. Я сидел и думал, когда лучше будет попытаться перенести молодого Тимоти в другой мир, и медлил, так что теперь я обвиняю себя в том, что не сделал этого сразу. Он смотрел на своих обвинителей ошеломлено – только что шесть человек подряд прошествовали мимо него, и каждый предлагал его казнить. Они говорили о нем, как о смертельно больном, и я никак не мог принять это все всерьез. Я думал, что лучшее время, чтобы заняться спасением Тимоти наступит тогда, когда его снова поведут в камеру смертника. Потому что сейчас его со всех сторон окружали приставы, и забрать у них сына императора было бы довольно сложно. Я выжидал удобный момент.

И довыжидался. Все свидетели внезапно удалились. Император небрежно сказал:

– Думаю, можно и сейчас, – после чего поднял свою унизанную перстнями руку. В одном из них, должно быть, скрывался миниатюрный лучемет. Тимоти вдруг задохнулся и опустился на пол. Изо рта у него потекла кровь.

Все произошло так быстро, что я, признаться, понадеялся – вдруг это просто какая-то уловка? Я ведь и представить себе не мог, что даже в империи Корифоидов отец способен вот так запросто убить собственного сына! Пока я на негнущихся ногах спускался вниз, я все думал, что это просто обман, чтобы зачем-то заставить врагов императора поверить, что его старший сын мертв. Однако, это был не обман. Тело Тимоти было еще теплым, но мои пальцы не ощутили в нем никаких признаков души. Я не мог на это больше смотреть и отправился на Землю прямо оттуда, ни с кем не попрощавшись. Я ненавидел себя так же сильно, как и этого кретина-императора. Какой я был дурак! Как можно ожидать от кого-то в этой империи доброты и сострадания! У меня было достаточно времени, чтобы изругать себя всеми распоследними словами. Земля находится в контра-волшебном мире и путешествие туда похоже на медленный и тяжкий подъем в гору. На каждом переходе из одного мира в другой я всякий раз цеплялся своими дурацкими официальными одеждами, так что, приближаясь к дому, возненавидел заодно и их тоже. Едва я начал чинить прорехи, как зазвонил телефон. Ох, я всего только хотел сварить себе кофе и тихо посидеть с чашечкой, перед тем как смогу собраться с мыслями и написать старшему магиду официальную жалобу на императора. Проклиная все на свете, я схватил телефон.

– Что еще?!

– Плохой день? – осведомился мой старший брат.

– Кошмарный, – подтвердил я. – Империя Корифоидов…

– Можешь не продолжать, я тебе верю. Очень рад, что не должен больше за ними приглядывать. – Билл тоже был магидом. – Боюсь, что я тебе настроение не подниму. Я звоню из дома Стэна Чарнинга. Он очень болен и желает тебя видеть.

– Боже мой, – простонал я, – ну, почему все плохое обязательно должно случаться в один день?!

– Сам не знаю. Это не является непостижимой тайной, но так оно обычно и бывает, – согласился мой брат. – Руперт, похоже, Стэн умирает. Он так думает, во всяком случае. Мы пробовали достучаться до Си, но он вне пределов досягаемости. Как скоро ты можешь приехать?

– Через полчаса.

Стэн жил в Ньюмаркете (город к востоку от Оксфорда, знаменит скачками), а я за Кембриджем.

– Хорошо, тогда я останусь с ним, пока ты не приедешь.

И неплохо бы, чтобы он поддержал в Стэне жизнь, если в этом есть необходимость. Если Стэн и правда при смерти, то его магидские дела должны были перейти ко мне.

– Надеюсь, ты поторопишься, – сказал брат и отключился.

Я задержался только затем, чтобы все-таки доварить свой кофе и отправить факс старшему магиду – с предложением подать на империю жалобу в Верховную Палату. Старший магид живет в контра-волшебном мире через несколько миров от меня, и факсы ему я обычно отправляю достаточно долго. Но в тот день мне хватило нескольких секунд, чтобы накатать злое письмо и тут же его послать. Я был слишком занят мыслями о Стэне, и сел в машину, все еще думая о нем. Обычно, садясь за руль, я некоторое время сижу просто так и наслаждаюсь тем, что я владелец такого дорогого и красивого автомобиля. Именно о нем я мечтал, когда был подростком, и как только у меня завелось достаточно денег, купил его. Но в тот день все было иначе. Я глотал горячий кофе прямо из термоса и торопился к Стэну.

Стэн поддержал сперва Билла, потом нашего среднего брата, Саймона, и наконец меня, когда мы по очереди решили стать магидами. Он научил меня почти всему, что я сейчас знаю. Честно говоря, я не знал, что я буду делать без него. Я надеялся, что Билл ошибся, и Стэн вовсе не умирает. Но одну вещь про магидов я знаю точно – мы никогда не ошибаемся относительно времени собственной смерти.

– Вот черт! – выругался я. Не переставая усиленно мигать, я ехал почти наугад, не видя дороги, и едва не врезался в заросший сорняками порог дома Стэна.

Бунгало Стэна иначе как омерзительным нельзя было назвать. Так испортить пейзаж еще постараться надо! Оно напоминало большой ломоть сыра стильтон, потерянный кем-то посреди огромной пустоши. Мы обычно подшучивали над уродством этого дома, но Стэн всегда говорил, что счастлив жить в нем. Люди, знавшие меня или всех нас, троих братьев Венаблесов, никак не могли понять, что хорошего мы находим в общении с бывшим жокеем, вроде Стэна. Нас все время спрашивали, какое удовольствие наносить визиты в его старый неказистый дом. Мало кто знает, что все магиды ведут двойную жизнь. Все мы в своем мире должны зарабатывать на жизнь обычным способом. Стэн свой человек на конных бегах и разные богачи платят ему за профессиональные советы относительно лошадей. Я создаю программное обеспечение, главным образом, игры, конечно.

Я припарковался возле машины Билла. Вечером и в темноте она сильно смахивала на лендровер, но среди бела дня вы бы поняли, что ваше воображение сыграло с вами злую шутку. Я обошел обе машины и открыл бутылочно-зеленую дверь.

– Быстро ты, – сказал мой брат вместо приветствия. – Я пойду, подою коз, он в гостиной слева.

– Как он? – спросил я.

– Еще жив, – ответил Уилл. – Я уже попрощался. Это ужасно, но Си никак не найдут. Он где-то в отдаленных мирах, которые опекает, и никто не может войти с ним в контакт. Стэн написал ему записку. Ты мне потом расскажешь, что было, верно?

Он обошел меня и сел в свою подозрительную машинку. Я направился в бунгало. Все пять футов Стэна возлежали на узкой кровати у окна. Он был в комбнезоне детского размера и один из его носков прохудился. На первый взгляд невозможно было поверить, что ему очень плохо. Но, приглядевшись к его лицу, вы бы поняли, что все-таки что-то тут не так. Его кожа слишком уж сильно обтягивала череп, а глаза под высоким, обрамленным седыми кудрями лбом чересчур ярко блестели.

– Что тебя так задержало, Руперт? – он еще мог шутить. – Твой брат дозвонился до тебя только пять минут назад.

– Империя Корифоидов. – ответил я. – Послал старшему магиду жалобу.

– Эка невидаль! – Стэну явно трудно было дышать. – Он получает жалобы от каждого, кто туда суется! Злоупотребление верховной властью, нарушение прав человека, к тому же вечное давление на магидов. Они уже насквозь прогнили изнутри. Я думаю, старший магид просто помещает все жалобы в файл «рассмотреть позже» – и этот файл благополучно теряется.

– Я могу что-то сделать для вас? – спросил я.

– В общем, ничего. Но если принесешь стакан воды, я буду признателен.

Я принес ему воды и помог сесть, чтобы он мог напиться. Стэн был очень слаб и от него шел тот самый необъяснимый запах, который я привык связывать со смертью – с тех пор как умер мой дедушка.

– Позвонить врачу? – спросил я.

– Пока не надо, – ответил он. – Прежде я должен тебе многое сказать.

– Тогда поторопитесь.

– Перестань шутить, – поморщился он. – Так. Надеюсь, ты знаешь и без меня, Руп, что поскольку ты младший магид на Земле, то именно ты будешь искать мне замену.

Я кивнул. Число магидов всегда должно оставаться неизменным, и мы стараемся возместить потери так быстро, как только можем. Именно так Стэн помог мне и моим братьям, когда по разным причинам на Земле умерли три магида подряд – и все в течение шести месяцев. До того Стэн оставался младшим магидом целых десять лет подряд. Но как я сам же верно заметил, все неприятности обязательно происходят одновременно.

– В общем я должен рассказать тебе поподробнее про это, – продолжил Стэн. – Сначала список кандидатов. Открой левый ящик моего стола. Там мое завещание и рядом лежит этот список. Никому его не показывай.

– Что, прямо сейчас? – испуганно спросил я.

– А что не так? – возмутился Стэн.

Просто небольшое суеверие. Я не хотел вести себя так, словно Стэн уже умер. Но тем не менее я подошел к его столу, вынул список и глянул в него.

– Тут очень мало кандидатов, – заметил я.

– Ты можешь сам добавить еще, но рассмотри сперва этих. Я приложил все усилия, чтобы подобрать на свое место действительно достойных людей. Двое из них даже были магидами в прошлой жизни.

– Разве это хорошо? – спросил я. Стэн, похоже, был очарован идеей перерождений. На мой взгляд, даже слишком. Он был готов верить всему, что когда-либо придумывали на эту тему. Все, кто заявлял, что помнит свои прошлые рождения, почему-то обязательно оказывались королями, королевами или как минимум великими жрецами.

Кривая улыбка исказила и без того уже страшное лицо Стэна. Он отлично знал, что я думаю по этому поводу.

– Знаешь, если они потрудились заново родиться, это значит, что им очень хотелось совершить на Земле нечто очень важное. Ты поймешь, что в этом есть большое преимущество – они легко вспоминают то, что знали раньше. Ну и таланта к волшебству у них побольше. Весь мой список – интересные, способные люди. Лучшие из тех, кто никогда не учился магии. – Он сделал паузу, дышать ему явно становилось все труднее. – Пожалуйста, не пожалей времени и познакомься с каждым. Я знаю, предполагается, что ты поторопишься, но это не так срочно. У тебя есть примерно год, чтобы кого-то выбрать. Я тоже так поступал. Знаешь, когда мне в кандидаты предложили сразу трех братьев, я сначала не хотел воспринимать это всерьез, но затем подумал «А почему и нет? Если в семье есть один талантливый волшебник, то почему не может быть второго и третьего?» Должно быть, наследственность играет определенную роль, однако дело не только в этом. Я ведь никогда не говорил тебя, почему я изменил свое мнение относительно тебя, верно?

– Вы заметили мое очевидное превосходство над другими? – предложил я. Стэн только хихикнул.

– Нет. Просто я узнал, что как минимум в двух предыдущих жизнях ты уже был магидом.

Если бы это был обычный разговор, я бы, наверное, здорово разозлился.

– Никогда не мог вспомнить ничего из прошлых жизней, – сказал я натянуто, – даже не могу представить, что я жил когда-то раньше.

– Но есть и другие способы выяснить это, – терпеливо сказал Стэн.

Я решил, что сейчас не тот момент, чтобы спорить с ним.

– Хорошо, – сказал я. – Я рассмотрю каждого кандидата из вашего списка.

– И не обязательно выбирай того, кто больше всех хочет стать магидом. Устрой испытание. Прежде чем начать учить их приемам магидов, дай им какое-нибудь простое задание. Билла я оценил, когда он разобрался с нефтяным кризисом, а тебя – когда ты перерыл каналы доступа порнографии из про-волшебного мира.

– А Саймон что сделал? – не утерпел я. – Никто никогда мне не рассказывал.

– Это было мое упущение, – признал Стэн. – Кто-то замаскировал торговлю белыми рабами под брачные агентства. Девушек с Земли и еще нескольких сопредельных миров переправляли в империю Корифоидов. Я случайно позволил Саймону увидеть полицейскую команду из империи. Половина из них были кентавры. Я никак не мог выдать их за земных людей. После этого случая я должен был сделать Саймона магидом – он слишком много знал. На мое счастье он оказался хорошим. Но не переживай, что и ты совершишь подобную ошибку.

– Надеюсь нет! – воскликнул я.

– И не получится, – утешил он. – Потому что в случае чего я тебя остановлю.

– Эээ… – промычал я, задаваясь вопросом, что он еще выдумал.

– Я буду рядом, – сказал он. – Я уже договорился, и меня отпустят побыть здесь еще немного. Магид может немного поработать после смерти, и я собираюсь так поступить, пока ты не уладишь все дела.

Немного озадаченный я спросил:

– Вы, что, мне не доверяете?

– Доверяю, разумеется, – сказал Стэн. – Но ты был магидом менее двух лет. Опыта у тебя маловато. Кстати, раньше было в порядке вещей, чтобы у молодого магида наставником был бесплотный дух, я нашел это в старых отчетах. Так что я запросил Верховную Палату, смогу ли я остаться пока на Земле и помогать тебе. Они нашли, что это вполне разумно. Так что я буду рядом, не волнуйся. – Он вздохнул и уставился в потолок – не слишком белый и местами подозрительно пятнистый.

Я тоже вздохнул и подумал: «надо быть честным, Стэн. Просто вы не хотите уходить. Но, кто бы знал, как я этого не хочу!»

– Да, наверное, – сказал Стэн. – Мне не нравится мысль о смерти. Мне всего только восемьдесят девять, для магида я очень молод.

Я решил, что он ошибается. Не похоже, чтобы ему было более чем шестьдесят лет.

– О, да, – ответил он, – я хранил это в секрете. Многие из нас так поступают. Но однажды тебе говорят: «все, дорогой, завтра ты умрешь» – и ты понимаешь, что это правда. У меня есть время до заката.

Я не удержался и глянул в окно. На дворе был ноябрь, и вечерние тени стали очень длинными.

– Вызывай доктора как раз на закате. – Сказал Стэн и надолго замолчал.

Я дал ему еще воды, сам выпил еще кофе и все ждал-ждал… Через некоторое время он снова начал говорить. На сей раз обобщенно – просто подводил итог своей жизни.

– Я помог вымести из этого мира столько политического мусора, его было так много в нашем столетии. Мы получили возможность многое переменить к лучшему в будущем. Но от чего я испытываю особое удовольствие, так это оттого, что мир стал лояльнее думать о волшебниках. Постепенно, незаметно. Когда я был молодым человеком, Руп, вроде тебя, никто даже помыслить об этом не мог. Но теперь вовсю пишут книги о бытовом использовании магии, о прежних воплощениях, о других мирах, и никто не подумает, что ты чокнутый, если ты начнешь о чем-то таком рассказывать. Я думаю, в этом есть и моя заслуга. Я тянул этот мир назад по спирали – как раз на то место, где ему положено было быть. Земля – один из самых древних миров, ты, конечно, хорошо это знаешь. И наше место среди про-волшебных миров.

– Знаю, – сказал я напряженно, наблюдая как тень от моего автомобиля все удлиняется и удлиняется.

– Ты должен сделать немного больше, чем успел я, – сказал Стэн.

– Это одна из моих задач, – ответил я, нервничая все сильнее и сильнее.

Позднее, когда в доме стало совсем темно, Стэн внезапно сказал:

– Ты же знаешь, в этот город меня привела ностальгия.

– Что вы имеете в виду?

– Я попал на эту работу примерно так же, как и Саймон. Но я выбрал кетавров. Я всегда их любил, всегда хотел работать с ними. Когда я узнал, что во многих про-волшебных мирах есть кентавры, то не задумываясь ушел с Земли. Думал, никогда не вернусь сюда. Кентавры нуждаются в волшебстве, чтобы поддержать свое существование. Поэтому они все погибли в том рейде, против работорговцев. В течение трех лет я работал с кентаврами и был очень счастлив – я изучал их, выяснял их особенности и привычки. Думаю, нет ничего, что я не знал бы о кентаврах. Тогда я затосковал по дому, почти как сейчас. Я не могу этого объяснить словами, просто тот мир не был Землей, вот и все. Ветер там дул не так. Запахи не те. Трава неправильного цвета, хотя и зеленая. Много мелочей, вроде воды – ты ведь заметил, что ее вкус везде разный? Тогда я вернулся сюда и решил стать жокеем. Это было не так хорошо, как быть кентавром, но все-таки здорово.

После длинной паузы он добавил:

– В новом рождении я хотел бы стать кентавром. Может быть, так оно и будет. Попытаюсь устроить.

После еще более долгой паузы он сказал:

– Думаю, уже время звонить доктору.

Телефон у него был на кухне.

Я тщательно набрал номер и вспомнил, как я вспылил, когда брат позвонил мне, а я все еще злился из-за убийства молодого Тимоти. Похоже, я был чуть не единственным человеком, кто по-настоящему жалел о том, что он умер. Но сейчас мое горе было сильнее воспоминаний. В тот момент, когда мне ответили, я забыл про Тимоти. К моему удивлению, доктор обещал приехать минут через десять. Я быстренько положил трубку и кинулся в спальню.

– Стэн? – сказал я в темноту.

Ответа не было.

Он свесился с кровати и не шевелился. Стэн умер, как и хотел, в одиночестве. Я осторожно уложил его назад.

– Стэн? – снова позвал я, но ничего не почувствовал. Не было вокруг никакой магии.

– Вы так много говорили, что будете рядом, – произнес я громко.

Но ответа так и не дождался.