Непреодолимое влечение

11

Когда гости наконец улеглись, была почти полночь. Вероника закрыла дверь своей спальни, радуясь, что хотя бы эта территория принадлежит только ей. Вероника наскоро приняла душ, раздумывая о том, как же нравилось ей одиночество — присутствие в доме четырех незваных гостей напоминало нашествие. Ей стало вдруг легче понять отца, требовавшего, чтобы все было тихо и мирно, — но это не значило, что она начнет бросаться кистями в Найджела и Джерри, когда они слишком шумят!

Она надела шелковую ночную сорочку и вышла на маленький, как у Джульетты, балкончик. Порыв ветра поднял ее сорочку, но красоваться было не перед кем. Вокруг царила беспросветная тьма. Крупные капли, оставляя на серо-коричневом шелке сорочки расплывчатые пятна, струйками стекали по голым ногам Вероники. Она подняла лицо к небу, чтобы дождь намочил ее лицо, — тогда не придется признавать, что она плачет.

Что это на нее нашло? Эмоции эти можно было понять. И слезы тоже. Конечно, она скучала по Деймону, но пора уже было привыкнуть к разлукам. Хотя для стоического, бронированного «я» Вероники было очень болезненно признать, что она влюбилась в Деймона, это не стоило мелодрамы и слез.

Она слишком сильная для того, чтобы плакать. Особенно из-за мужчины. Мать Вероники пускала слезу всякий раз, когда Фергюс на всю ночь оставался в студии с новой натурщицей. Сестра Джулия в первые дни разлуки с мужем израсходовала три коробки бумажных платков.

Но, она, Вероника сделана из более прочного материала. Она независима и уверена в себе. Дождь намочил ее лицо. Она не плачет. Это просто дождь.

Через минуту она ушла с балкона, приказав себе забыть про слезы. Она отказывается быть одним из этих жалких созданий, которые кончают тем, что пялятся на молчащий телефон и ждут звонка от мужчины. Или стоят под дождем, настолько пропитанные желанием, что от него пульсируют кончики пальцев.

— Я женщина, слышите, вы? — пробормотала Вероника уныло, стаскивая с себя намокшую сорочку и ища полотенце. — Я сама все решаю!

Вспомнив, что она вытащила рубашку Деймона из корзины с грязным бельем и припрятала ее подальше в своем шкафу, Вероника набросила ее на голое тело и глубоко вздохнула от удовольствия. Конечно, хуже, чем быть в объятиях Деймона, но лучше, чем холодные объятия дождя и жалости к себе.

Она взяла с тумбочки телефон и набрала номер.

— Алло? — Сонный голос Деймона.

Вероника вдруг онемела. Она не знала, что говорить.

— Вероника? Вероника? Пожалуйста, скажи, что это ты.

Она прочистила горло.

— Это я. Мне жаль, что разбудила тебя…

— А мне не жаль.

— О. Так, значит, я могла позвонить тебе три дня назад и не подвергать себя этой пытке?

— Я ждал. Не скажу, что терпеливо, но ждал. — Деймон натужно засмеялся. — Видишь, какой я внимательный парень — даю тебе время, даю возможность самой решать, а не давлю на тебя своим мужским авторитетом.

— Ладно, ладно, я поняла. Спасибо. И моя измученная душа тоже благодарит тебя.

— Мне нравится, как это звучит. Не то чтобы я хотел, чтобы ты мучилась, но…

Свобода. Он не ненавидит ее за то, что она так… так… отдалилась. Вероника растянулась на кровати, подложив одну руку под голову, в другой она держала трубку.

— Ты был бы прав, если бы вышвырнул меня из лодки после того, что я сказала.

— А ты бы утонула? Или всплыла бы?

— А как ты думаешь? Утонула бы — значит, невинна, а если бы всплыла…

— Ох, ты точно ведьма, Вероника. Сексуальная, очаровательная ведьмочка. Ты колдуешь со стеклом и, похоже, околдовала меня.

Она помедлила, не готовая сразу нырнуть с головой в полную интимность. К этому лучше идти постепенно.

— Гм, кстати о стекле. Угадай, кто спит сейчас в комнате с двухъярусными койками?

— Слава Богу, не я.

— Джулия.

— Тогда кто же спит в гостевой? — спросил Деймон. Вероника слышала, как он ворочается в кровати. Она представила, как ворочается вместе с ним. Под ним. — Кто бы он ни был, его обслуживают по первому классу, так?

— Удобства по первому классу, но не обслуживание. Это все для тебя. — Отныне и навсегда, добавила она мысленно.

— Могу я проверить это прямо сейчас?

Вероника прикусила язык: она едва не предложила Деймону делать это всю жизнь.

— Мы говорим о госте. Это Брайнер Уординг. Помнишь такого?

— Тот парень с галереей? Прилизанный манипулятор?

Вероника хмыкнула. Да, Деймон умеет подметить в человеке главное.

— Да, ты его помнишь.

— Ага. И как же он прибыл? На вертолете?

— На машине. Он сам за рулем, поэтому и ночует. Джулия отказалась отсылать его домой.

Слово «круто» в исполнении Деймона прозвучало как саркастическое рычание.

— Он наверняка очень хотел тебя увидеть, если решился забраться в такую глушь!

— О, это было не так уж и плохо. Я накормила его тако. Джулия с ним кокетничала, он выпил почти весь мой запас виски и отправился спать относительно счастливым.

С минуту Деймон молчал, Вероника даже забеспокоилась, что на линии помехи.

— Ну, если ты позвонила мне за полночь только чтобы сказать, что Брайнер Уординг надел мой халат… — наконец заговорил Деймон.

— Я никому не отдам твой халат!

Вероника уткнулась лицом в подушку и засмеялась. Просто ей стало очень легко, когда она поняла, что все у них с Деймоном в порядке. Но она еще чувствовала необходимость смягчить свою резкую реакцию на признание Деймона в любви.

— Так зачем же приехал Брайнер? — спросил он сердито.

— Точно не знаю. Были кое-какие вопросы по делу, но ничего такого, о чем нельзя договориться по телефону. Может, он захотел посмотреть на панно, над которыми я сейчас работаю, проверить, как продвигается дело. И, может быть…

— И, может?

— Я думаю, он понял, что я не единственная, кто может представить его Фергюсу Филдингу — голубая мечта всех галерейщиков.

— О… — Сначала Деймон облегченно вздохнул, но снова заговорил озабоченно: — Хочешь сказать, он ухлестывает за Джулией, несмотря на то что она замужем?

— Она считает себя свободной. — Вероника перевернулась на живот. — И я не могу во всем обвинять только Брайнера. Моя сестра кокетничает с ним напропалую — она думает, что это игра.

— Хм, может быть, но я повторяю, что этот парень — манипулятор. Объясни мне еще раз, зачем ты связалась с его галереей.

— Она одна из лучших. Он невероятно продвинул мою карьеру. — И она рассказала о том, какие неоднозначные чувства испытывает к Брайнеру и продолжает работать с ним, несмотря на то что он ни разу не упустил возможности выдоить из фамилии Филдинг все, что мог. — Но у нас налажен контакт. Плюс — ну я об этом говорила, — мне нравится успех. То, что я Филдинг, открывает передо мной какие-то двери, но у меня достаточно оснований верить, что мою работу узнают, даже если она не будет подписана фамилией, которую я ношу. Когда-нибудь.

— Уверен, ты права. Мне понравилось то, что ты выставила тогда в ресторане, еще до того, как я узнал, кто ты. Хотя я не заправский критик.

— Помню, — протянула она. — Я помню выражение твоего лица. Оно для меня значило больше, чем красивые слова.

— Но ты тогда сказала мне, что тебя зовут Камилла, и все испортила.

Вероника закрыла глаза и улыбнулась.

— Я тебя не знала. Это была игра.

— Девочки Филдинг любят поиграть?

В животе у Вероники что-то сжалось.

— Да, точно.

— Но то, что началось, как игра…

— Да.

— …закончилось…

— Да?

Не закончилось, подумала Вероника. И не закончится.

Молчание затянулось. Наконец Деймон прервал его.

— Закончилось всерьез.

— О да, — прошептала Вероника.

Когда она поняла, с чем согласилась, то широко открыла глаза и едва не прикусила язык. Но очень быстро смягчилась и сказала в трубку с мягким упреком:

— Хитрюга.

— Как ты могла не догадаться, что я влюбился в тебя? — Голос Деймона был исполнен чувства, но не звучал от этого слабо. Ни на йоту.

Какой-то импульс придал Веронике смелости. Но до сих пор их отношения на импульсах и держались. Она захотела, чтобы самый важный шаг свершился как можно медленнее.

— А как давно ты понял?

— Я знал это всегда.

— Не с самого начала.

— С самого-самого. По крайней мере, я так думаю. Между нами мгновенно возникла связь. Ты тоже почувствовала это, детка, я знаю.

Вероника резко втянула воздух — Деймон попал в яблочко.

— Откуда ты знаешь?

Он хмыкнул.

— Очевидно. Я знал, что ты не дашь свои трусики кому угодно.

— Может, и дала бы. Видишь ли, я готова была наброситься на кого угодно.

— А теперь ты моя.

— Торжествуешь?

— Наслаждаюсь.

— Не слишком расслабляйся.

— С тобой не получится, это уж точно. Ты любишь подбросить поленьев в огонь, не так ли? Взять да и сказать, что не веришь в любовь. Как я должен был на это ответить? Затеять спор — чтобы ты снова исчезла? И я решил подождать и убедить тебя по-другому.

— Какое двуличие!

— Угу.

— Ох, Деймон, ты меня надул. — Вероника коротко рассмеялась.

— Надеюсь, это означает именно то, что я думаю.

— Это означает, что ты влюбил меня в себя, ты, крыса. — Вот, она это сказала. Но голос был сиплый, какой-то ранимый. Ошеломленная, Вероника прочистила горло и продолжила дерзко: — Ты змея, ты проныра, ты крот.

— Давай-давай, моя птичка.

— Уф, я хочу прикоснуться к тебе обеими руками…

Деймон театрально застонал:

— О, детка, о да…

— Да не так! — расхохоталась она.

— А ты уверена? — поддразнил Деймон, и Вероника почти увидела, как озорно он подмигивает. — Итак, любовь моя, что на тебе сейчас?

— Ладно, Деймон, я выдаю большой секрет, но, кажется, он уже не первый за эту ночь. Сказать по правде, Деймон, на мне сейчас твоя рубашка. Нестиранная.

— Моя рубашка.

— Та самая, с прошлой субботы, когда мы… ну, там пятна от травы на локтях и одна кнопка отлетела.

— Ах, та рубашка. Спасибо, что напомнила. Я столько бегал по лесу за разными девчонками, что мог бы перепутать эту рубашку с какой-нибудь другой. — Деймон помолчал и тихо сказал в самую трубку, голос его звучал так, будто Деймон прикасался к уху Вероники губами: — Могу я спросить, почему ты, отправляясь в постель, надела именно эту рубашку?

Вероника закрыла глаза, прислушиваясь к шуму дождя, окутывая себя запахами и воспоминаниями.

— Она пахнет.

— Да-а, насколько я помню, мы уже выяснили, что она нестиранная.

— Ты знаешь, что я имею в виду, Деймон. Она пахнет тобой. Она пахнет лесом, солнцем… И сексом.

— И любовью.

— Да, и любовью.

Они надолго замолчали — глубоким, исполненным смысла молчанием. Потом Деймон глубоко вздохнул и сказал:

— Это лучший секс по телефону за всю мою жизнь.

— О-о, мальчик мой, — пропела она, — если это ты называешь сексом по телефону…!

— А ты можешь лучше?

Вероника знала, что он провоцирует ее. Бросает ей вызов.

— Спокойной ночи, Деймон, — торопливо сказала она. — Я люблю тебя, и мы скоро увидимся.

Если на этом свете есть справедливость.

Трубка упала. Со свистом вздохнув, Вероника уронила голову на подушку. Она чувствовала себя абсолютно вымотанной. Но счастливой. Боже, она была счастлива как никогда в жизни!

Благодаря мужчине. Одному-единственному мужчине на свете.