Непристойно богатый вампир

Сама комната была больше, чем вся моя квартира, и обставлена антиквариатом, который, наверное, заставлял рыдать коллекционеров. Я впитывала все это, понимая, что вчера была в бессознательном состоянии, чтобы заметить хоть что-то из этого. Воспоминания о вчерашнем дне нахлынули на меня, и я задрожала, вспомнив, сколько раз Джулиан разбирал меня на части ― и собирал снова. Воспоминания разжигали во мне эту искру томления, превращая ее в голодный трепет. Я потянула простыни и прижала их к себе, размышляя о том, насколько опасно ходить по особняку Руссо. Вечеринка началась поздно. Учитывая, что это была оргия, я догадывалась, что она еще может продолжаться.

Я могла либо ждать здесь, пока Джулиан вернется ко мне, либо пойти искать его. Ноги соскользнули с кровати, и я встала, откинув одеяло. Мне потребовалось несколько минут, чтобы собрать свои вещи и застегнуть платье. Я уже почти дошла до двери, когда она распахнулась, и я увидела совершенно незнакомого человека.

― Простите. ― Седовласая женщина уставилась на меня, как будто могла моргнуть и обнаружить, что я исчезла. ― Я не ожидала, что здесь кто-то есть. ― Она оглядела меня с ног до головы, на ее лице появилась улыбка. ― Ты, должно быть, Тея.

Я сглотнула и кивнула. Проснуться в одиночестве на огромной кровати было достаточно неловко. Но еще хуже, что меня застали утром после занятий любовью, тем более что я делала это впервые в жизни.

― Я Селия, помощница Джулиана, ― сказала она, проходя в комнату. Она понесла поднос в другой конец комнаты, держа его в одной руке, а другой потянулась к ручке французской двери.

― Позвольте мне! ― Я бросилась на помощь, вместо того чтобы продолжать наблюдать за ней.

При моем приближении ее ноздри слегка раздулись, но она лишь улыбнулась на мое предложение помочь.

― Джулиан предпочитает кофе по утрам. Хотя на самом деле он никогда его не пьет, ― сказала она. Одной рукой она распахнула две большие французские двери, за которыми оказался небольшой балкон, а другой поставила поднос на каменный стол. ― Я не знала, что ты осталась на ночь. Не желаешь чего-нибудь?

Завтрак?

― Кофе было бы неплохо, ― тихо сказал я.

― Возьми его чашку. Я принесу другую.

― Я не могу…

― Глупости. Джулиан хотел бы, чтобы я выполняла твои желания в его отсутствие. ― Она снова принюхалась.

У меня создалось впечатление, что она принюхивается ко мне. Боже мой, неужели от меня пахло сексом? Не то чтобы у нас был секс!

Но большую часть ночи я провела в состоянии потного блаженства, пока Джулиан знакомил меня с тем, в чем я так нуждалась.

― Хорошо. ― Я прикусила губу, чувствуя себя еще более не в своей тарелке, чем когда появилась на оргии прошлой ночью. Я переместилась к ней на балкон и подняла изящную фарфоровую чашку, которую она принесла ему.

Она окинула меня взглядом.

― И, может быть, сменить одежду?

― Вам действительно не стоит так беспокоиться.

Она пренебрежительно махнула рукой.

― Это не проблема. В комнате Камиллы что-нибудь найдется. Правда, это может быть немного устаревшим.

― Камилла?

― Сестра Джулиана, ― ответила она мне.

― Его близнец. ― Я почувствовала желание узнать о ней побольше. Они все еще хранили ее вещи. Когда она умерла? Я не могла задать Селии ни одного из этих вопросов. ― Его не расстроит, если он увидит меня в ее вещах?

Селия наклонила голову и некоторое время изучала меня. ― Люди могут быть такими заботливыми. Ну, некоторые из вас могут быть, не все…

― Она принужденно улыбнулась. ― Нет, не будет. Я уверена, что найду дюжину вещей, которые она никогда не носила, с целыми бирками.

― Если это…

― Если ты позволишь, я дам тебе совет, ― перебила она меня. ― Ты не выживешь в этой семье, если они будут считать тебя слабой. Если кто-то из них предложит тебе то, что ты хочешь, бери без сожалений.

Я кивнула, чувствуя, как расширяются мои глаза при мысли о том, что от меня ждут, чтобы я взяла то, что они предлагают.

― Просто…

Селия молчала, но излучала ободряющую доброту.

Я глубоко вздохнула.

― Я не хочу быть у них в долгу. Я никогда не смогу расплатиться с ними.

― А кто может? ― фыркнула она. ― Ты гостья Джулиана, поэтому должна быть готова к тому, что это означает. Но не беспокойся обо всем этом. ― Она обвела жестом комнату вокруг нас. ― У них больше денег, чем они могут потратить за целую вечность. Предметы для них мало что значат.

У меня пересохло во рту, когда я оглянулась на комнату, в которой провела ночь. Все, что я смогла сделать, ― это кивнуть.

Селия похлопала меня по руке.

― Давай я посмотрю, что там с одеждой, и принесу Джулиану его чашку, пока он не вернулся.

Почти мгновенно она оказалась у двери спальни, и я едва успела спросить:

― А где он?

― Он разговаривает со своей матерью. Уверена, он скоро вернется.

А я нет. Казалось, что его мама очень любит с ним поговорить. Хуже того, как только Селия скрылась в коридоре и закрыла за собой дверь, я поняла, что они, вероятно, говорят обо мне.

В конце концов, я должна была стать его прикрытием, чтобы избежать ритуала ухаживания, к которому сводились эти безумные Обряды. Но прошлая ночь? Она все усложнила.

Мое тело гудело от того, сколько раз мы все усложнили.

Я словно проснулась в сюрреалистической сказке. Я встречалась с вампиром. С безумно богатым вампиром. Но на самом деле я не встречалась с ним. Эта деталь все еще смущала меня, особенно после того, как он провел прошлую ночь, доставляя мне оргазм за оргазмом. Может быть, он рассматривал это как часть компенсации за то, что я стала его фальшивой парой. Не то чтобы я нуждалась в стимуле после того, что он мне уже предложил, но это, конечно, облегчало обязанность терпеть его, когда он был ворчлив.

Я дрожала в утреннем тумане, вчерашнее платье не соответствовало погоде. В Сан-Франциско везде была вода, а у воды было холодно. Я решила поверить Селии на слово и выпить чашку кофе. Я налила кофе из богато украшенного серебряного чайника в изящную чашку из костяного фарфора. Рядом с чайником лежало несколько сложенных газет со всего мира. Я взглянул на Le Monde, Corriere Della Sera, The Guardian, The New York Times и несколько газет, написанных на незнакомых мне языках.

На скольких языках он мог читать? Наверняка он не потратил зря последние девятьсот лет. Я выудила из The New York Times кроссворд и вернулась в спальню с ним и своим драгоценным кофе.

Вчера вечером я была слишком возбуждена, чтобы оценить комнату. Теперь я чувствовала себя не в своей тарелке. Картины с подписями, от которых кружилась голова, заполняли стены. Книги стояли стопками на креслах вокруг меня и на полках у камина. В углу был большой письменный стол, заваленный бумагами и тетрадями. Я поставила кофе на приставной столик и пошла искать, чем можно писать. Кроссворд отвлек бы меня от моих безумных мыслей.

На столе была разбросана коллекция бумаг и писем. Я сдержала желание порыться в его вещах. Мне не нужны были лишние доказательства того, что он мне не по зубам. Потянувшись за ручкой, торчащей из кожаного бумажника, я случайно разглядела то, что было похоже на банковский баланс.

Только это никак не могло быть правдой, потому что, насколько я знала, цифры такого порядка просто не существуют.

Не успев остановить себя, я подняла чековую книжку и вгляделась, уверенная, что мне мерещится.

Но нет. Я бросила ее обратно, как будто это была змея, которая может укусить.

Что я здесь делала? Я не вписывалась в его жизнь, и это не имело никакого отношения к тому, что он был вампиром. Все дело в балансе наших банковских счетов. На моем было, наверное, баксов двадцать. А на его? Я даже не знала, к какой категории относится эта цифра. Не миллионы. Не миллиарды. В смысле, зачем вообще считать такие суммы?

Я взяла ручку, которая оказалась, конечно же, Montblanc, и вернулась к кроссворду. Потягивая столь необходимый мне кофе, я пыталась сосредоточиться, но успела вписать лишь несколько ответов, когда вернулась Селия.

― Вот это тебе должно подойти, и они совсем новые, так что за Джулиана можно не волноваться, ― добавила она, раскладывая на кровати свитер и брюки.

Я встала, собираясь переодеться. То, что я была в вечернем платье, только усиливало то странное ощущение, которое я испытывала здесь. Я взяла в руки кремовый свитер и по его маслянистой мягкости поняла, что он должен быть дорогим. Цена на все еще прикрепленной бирке подтверждала это.

― Кашемир, ― пробормотала я. Никогда в жизни я не ощущала ничего столь роскошного. Неудивительно, что он стоил целое состояние.

― Может быть, ты предпочитаешь что-то другое? ― спросила Селия, не понимая моей реакции.

― Нет, ― быстро ответила я и натянуто улыбнулась. ― Я никогда раньше не носила кашемир. Может, и не стоит начинать. Вдруг я что-нибудь пролью на него?

― Он пролежал в шкафу более тридцати лет, ― сказала она мне. ― Лучше поносить, чем выбросить.

— Можно? ― Она жестом указала на мое платье.

Расстегнуть платье было непросто, поэтому я кивнула.

― Как ты? ― спросила она, помогая мне выбраться из платья. Было немного странно находиться перед ней в нижнем белье. Но поскольку все в этой ситуации было странным, я постаралась не зацикливаться на этом.

― Это сложно, ― призналась я ей.

Селия положила мое платье на кровать и взяла в руки свитер. Когда она принялась отрывать бирку, я поняла, что она собирается помочь мне одеться.

― О, вы не… ― Я замялась, не позволяя себе повторить ошибку, допущенную ранее.

― Умная девочка, ― одобрительно пробормотала она. ― Ты быстро учишься.

Она помогла мне надеть свитер.

― Вы не должны помогать мне одеваться, ― тихо сказала я.

― Я не против. ― Она поправила вырез свитера на моих плечах. ― Раньше я была горничной.

― У Камиллы? ― предположила я.

― Нет. — Она покачала головой, в ее глазах промелькнула грусть. ― До того, как я стала вампиром. С тех пор как Джулиан обратил меня, я работаю только на него.

― О. ― Внутри меня вспыхнула непонятная ревность. Я постаралась отмахнуться от нее, натягивая брюки, которые она мне нашла. ― Мне немного неудобно спрашивать, но когда умерла Камилла?

Одежда, которую она мне принесла, хоть и была довольно старой, судя по биркам, но сохранилась в удивительно хорошем состоянии и не была такой старомодной, как я ожидала.

― Это было недавно, ― призналась она низким голосом. ― Ее забрали у нас в начале восьмидесятых. Слишком рано. Боюсь, что семья до сих пор скорбит.

На мне была одежда женщины, которая умерла еще до моего рождения. Я ожидала, что меня охватит страх, но вместо него была только грусть.

― Джулиан упоминал о ней, ― сказала я.

― Упоминал? ― удивилась Селия.

― Только вскользь, ― быстро добавила я. ― Я не хотела лезть не в свое дело.

― Это разумно. У остальных было время, чтобы смириться с ее смертью, но Джулиан… ― Она сделала паузу и покачала головой. Я поняла, о чем идет речь. Не ей рассказывать мне о том, что он чувствует в связи со смертью своей близняшки.

― Вот почему он спал, ― сказала я себе, и ее рот открылся. ― О! Это действительно не мое дело. Я не должна быть такой любопытной.

Сначала его банковский баланс, а теперь я лезу в подробности смерти его сестры.

― Я просто удивлена, что он тебе рассказал. Он может быть довольно… скрытным, ― сказала она, тщательно подбирая последнее слово. ― Большинство вампиров оберегают свою личную жизнь.

― А Джулиан? ― спросила я, хотя мне казалось, что я знаю ответ.

― Он построил вокруг себя крепость, ― прошептала она, передавая мне носки. ― Никто не может проникнуть внутрь.

― Как я? ― Я слишком поздно поняла, что задала вопрос вслух.

― Мне не хотелось бы расстраивать тебя, но я подозреваю, что ты не зашла дальше ворот. ― Она успокаивающе улыбнулась, когда на моем лицо появилась грусть. ― Не волнуйся. Это дальше, чем он позволяет большинству людей.

Я села и натянула носки. Почему он поделился этим со мной? Неудивительно, что она выглядела удивленной. В отличие от остальных, Селия должна была знать, что все это ― договоренность. Она знала, что мы с ним практически незнакомы.

― Спасибо, ― сказала я.

― За что?

― За доброту, ― сказала я со вздохом. ― Не думаю, что меня ждет теплый прием со стороны остальных.

― Ты нравишься Себастьяну. Не все в этом доме твои враги. ― Она посмотрела на меня взглядом, который я не могла определить. Затем она наклонилась и взяла мое платье в руки. ― Я прикажу почистить его для тебя.

Я кивнула. Она снова ушла, а я вернулась к кроссворду, но оказалась слишком занята мыслями, чтобы продолжать разгадывать его. Я смотрела на него уже минут пять, когда до меня наконец дошел смысл ее слов. Не все были моими врагами. Это означало, что некоторые были, а я сидела одна и чувствовала себя беззащитной. Я подтянула колени к груди и обхватила их руками. Затем я уставилась на дверь, гадая, кем же будет следующий вампир, который войдет в нее: другом или врагом?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Джулиан

Я не заметил ее движения. Возможно, потому, что я этого не ожидал. Я не видел свою мать такой разъяренной со времен ее суфражистской деятельности. Я моргнул, пытаясь увидеть серебристый блеск у своего адамова яблока. Я перевел взгляд на нее. В утреннем полумраке ее расширенные зрачки были абсолютно черными. Да, я ее здорово разозлил.

Если бы кто-нибудь вошел в комнату, он мог бы неверно понять эту сцену. Сабина, хоть и гораздо более высокая, чем большинство женщин древности благодаря своим вампирским генам, была на добрый фут ниже меня. Если бы она была человеком, я мог бы легко одолеть ее и отобрать меч. Но она была вампиром, а разъяренная мать вампира способна в мгновение ока уничтожить целый город. Физически она была так же сильна, как и я, и повидала еще больше сражений, чем я. За мою жизнь ни одна женщина-вампир не поставила меня на колени, но с тех пор, как моя собственная мать делала это, прошли столетия.

Перерезанное горло не убьет меня, но, без сомнения, она с удовольствием выведет меня из строя надолго, чтобы самой разобраться с Теей. Этого я допустить не мог. Я осторожно открыл рот, чтобы не задеть клинок, который, несмотря на свои годы, был все еще достаточно острым.

Сабина предупреждающе зашипела.

― Теперь ты будешь меня слушать. Если ты уже не в силах рассуждать здраво, я буду убеждать тебя с применением силы, ― сказала она. Несмотря на кипящий в ней гнев, меч не сдвинулся ни на йоту.

― Не жалей розги, моя дорогая, ― раздался из дверного проема веселый, знакомый голос.

Я не решился повернуть шею, чтобы посмотреть, кто вошел, да в этом и не было необходимости. Я узнал его. И надеялся, что неожиданное появление отца отвлечет ее.

Но ее взгляд, как и оружие, были все также направлены на своенравного сына.

― Ничего, с чем бы не справилась мать. Добро пожаловать домой, любовь моя. Я тебя не ждала.

Могло пройти две недели или два года с тех пор, как он был здесь последний раз. Я никогда не спрашивал о таких личных вещах. Брак моих родителей можно было охарактеризовать как вулканический. Один всегда знал, когда другой был на грани извержения, и уходил, пока не оседал пепел. Поскольку брак вампиров длился дольше, чем союз смертных, это был вопрос выживания. Более слабые союзы заканчивались кровопролитием и обезглавливанием. Но, будучи родоначальниками одной из старейших и богатейших вампирских ветвей, они стремились к тому, чтобы брак сохранялся. До сих пор они воевали друг с другом лишь однажды, пару сотен лет назад. Большинство членов семьи выжили. Но многие люди нет.

― Пахнет завтраком? ― Доминик Руссо появился в поле зрения, бросив поношенную кожаную куртку на диван. У меня было яркое воспоминание о том, как он проделал то же самое с боевым плащом и испачкал обивку кровью. Мамины глаза прищурились, как будто она вспомнила о том же.

Я не знал точно, в каком году родился мой отец. Он никогда не рассказывал о своей жизни до того, как стал вампиром. Среди первородных вампиров существовало негласное правило не рассказывать о своей жизни до превращения. Некоторые считали, что они не помнят ни своей человеческой жизни, ни того, как они стали первыми в нашем роду. Я же просто полагал, что, вероятно, он просто забыл. Я прожил всего девятьсот лет и не помнил и половины этого времени.

Но Доминик выглядел как воин, которых изображали в голливудских фильмах о варварах и спартанцах. Никто не принимал его высокую, брутальную фигуру за человеческую. Он выглядел так, словно был высечен из мрамора ― больше статуя, чем живая плоть, выточенная в мифических пропорциях.

― Привет, отец, ― сухо сказал я. ― Не поможешь?

Но он знал, что лучше не принимать чью-либо иную сторону, даже сторону собственного сына, чем сторону жены.

― Твой сын привел домой женщину, ― сказала она ему.

― Это было предусмотрительно, ― сказал он, глядя между нами. ― Я умираю с голоду.

В моей груди раздался рык, который вырвался из моего горла прежде, чем я успел его остановить. Вибрация от него ударила по лезвию, задев кожу, но мне было все равно. Что-то сместилось внутри меня, и я понял. Мать или нет ― вампир или нет ― я убью женщину, держащую меня, прежде чем кто-нибудь хотя бы взглянет на Тею.

― Он под влиянием, ― добавила она.

― Ясно. ― Доминик присоединился к нам и встал по другую сторону от меня, оценивая ситуацию.

― Я не под влиянием, ― процедил я, размышляя, не проще ли сразиться с ними обоими, чем продолжать этот безумный разговор.

― Я слышал ее песню крови еще с дороги, ― тихо сказал отец. ― Даже я не смог бы устоять против этой кантаты. В этом нет ничего постыдного. Это случается со всеми нами время от времени. Просто некоторые люди более соблазнительны, чем другие. Возможно, твоей матери стоит разобраться с твоей проблемой.

Эти слова словно высосали весь воздух из моих легких и заменили его расплавленной яростью. Инстинкт овладел мной. Кровь запульсировала внутри меня, и я перестал слышать их слова. Что-то первобытное двигало мной: желание бороться.

Защищать.

Я поднял руку, схватился за лезвие, и вырвал его у Сабины. Я перебросил его в свою неповрежденную правую руку и взмахнул мечом, теперь уже покрытым ржавчиной. Мои действия были молниеносными даже для меня. Словно какой-то новый, более глубокий инстинкт овладел мной.

― Если вы позволите. ― Я сделал шаг к двери, ведущей на лестницу, и оказался между родителями и спальней, где спала Тея. Мне сразу стало легче. Ни один из них не мог пройти мимо меня, не проверив, насколько далеко я зайду. Я надеялся, что никто из них не попытается. ― Я могу объяснить.

― Это должно быть интересно, ― сухо сказала Сабина, глядя на свои пустые руки.

Я предложил им сесть. От меня не ускользнуло, что они заняли места по разные стороны комнаты. Они были женаты тысячи лет и могли понимать друг друга без слов, поэтому мне пришлось действовать осторожно. Небо за окном начало угрожающе светлеть. Ярко-оранжевая трещина разлила дневной свет по горизонту. Тея скоро проснется, и мне нужно было, чтобы они вели себя спокойно. Хотя бы какое-то время, чтобы вытащить ее отсюда. Но было бы гораздо легче довести ее до дома в целости и сохранности, если бы мои родители не взялись за оружие.

― Просто послушай. ― Я не скрывал, что чувствую усталость. Пульсация в раненой руке теперь повторяла пульсацию в голове, и было еще труднее игнорировать желание вернуться туда, где я оставил Тею. ― Я не под воздействием. Все гораздо хуже.

Не успел я продолжить, как в комнату вошел Себастьян, почесывая голову и глупо моргая.

― Что, черт возьми, происходит? Вы распугали моих друзей.

― Вечеринка закончилась несколько часов назад, ― огрызнулась Сабина. Очевидно, что сегодня утром у нее закончилось терпение по отношению ко всем детям, а ведь еще только рассвело.

― Извините! ― Он поднял руки в знак капитуляции и опустился в кресло у камина. Он кивнул нашему отцу. ― Продолжайте семейное собрание.

― Это не собрание. ― С каждой минутой я все больше раздражался. Я не ожидал, что оставлю Тею одну так надолго. Мы были заняты всю ночь, и она, вероятно, еще спала, но с каждой секундой в моей груди нарастало чувство тревоги.

― Твой брат сейчас объяснит, почему он игнорирует Обряды и вместо этого ложится в постель со смертной. ― Улыбка Сабины могла убить человека.

Себастьян перевел взгляд с нее на нашего отца, а затем на меня.

― Ну, не позволяйте мне прерывать вас.

Я бросил на него взгляд. Он так старался поддержать меня.

― Это жажда крови, ― объяснил я. Я рассказал, что произошло с Беллами во время вечеринки. ― Я почти потерял контроль над собой. Я даже не помню, когда в последний раз у меня была такая сильная жажда крови.

Себастьян захихикал, как будто мысль о том, что его старший брат не может контролировать свой сексуальный аппетит, забавляла его. Учитывая, что он спал с половиной встреченных им теплых тел, я полагал, что для него это чуждое понятие.

― Я думала, она твоя девушка, ― с сомнением сказала Сабина.

― Так и есть, ― подтвердил я. Такова была договоренность. ― Мы еще не переспали.

― И теперь эта тема закрыта, ― сказала она, ― а тебе пора подумать о женитьбе.

Я ожидал, что она скажет именно это.

― Я думаю о женитьбе.

Сабина приблизилась ко мне на расстояние дюйма ― новый меч появился словно из ниоткуда, ― пока отец не обхватил ее за талию и не удержал.

― Ты ― чистокровный Руссо, наследник этой семьи! ― Она продолжала размахивать мечом.

― Если ты думаешь, что можешь жениться на какой-то случайной смертной только потому, что она красивая…

― Дорогая, ― прервал ее Доминик успокаивающим голосом. ― Возможно, нам стоит обсудить это, когда мы все успокоимся.

― Я спокойна! ― вскричала она, ударив его ногой по голени.

― У тебя в руках меч, ― с сомнением сказал Себастьян.

Она бросила на него взгляд и убрала меч в его сторону.

― Ты следующий в очереди.

― Ладно. ― Он пожал плечами. ― Это не имеет значения. А потом будет очередь Бенедикта и так далее.

В его голосе прозвучало смирение, которого я никогда раньше не слышал, но сейчас было не время обсуждать это.

― Почему бы тебе не проведать свою девушку? ― предложил отец. ― Себастьян, а ты проверь, нет ли там задержавшихся гостей.

Мы получили приказ. Никто не мог успокоить Сабину лучше, чем наш отец. Это умение он оттачивал веками, ведь обычно именно он выводил ее из себя. Он не отпускал ее до тех пор, пока мы не вышли за дверь.

― Ты же не думаешь всерьез о женитьбе, ― сказал Себастьян, когда мы шли по коридору. ― Ты знаешь ее несколько дней.

― Два, ― сказал я ему. ― И нет, я не думаю о женитьбе на ней. Я просто не хочу провести следующий год, расхаживая как павлин, чтобы устроить новый семейный союз. Я оставался неженатым девятьсот лет. Почему я должен соглашаться сейчас, чтобы угодить Совету?

― Может быть, пора, ― сказал Себастьян к моему удивлению. ― Я имею в виду, что девятьсот лет ― это большой срок, чтобы не жениться.

― Я напомню тебе об этом в твой день рождения через семьдесят пять лет, ― сухо сказал я.

― Я был женат. Один раз в Вегасе.

― Я не думаю, что двадцатичетырехчасовая интрижка с человеком, с которым ты только что познакомился, считается.

― У Совета, по общему признанию, более высокие ожидания, ― сказал он с ухмылкой, но она быстро исчезла с его лица. ― Не то чтобы это имело значение.

Он сказал это уже во второй раз. На моего брата не похоже, чтобы он был мрачным, особенно после оргии.

― Не торопишься стать следующим?

― Мне все равно. ― Он пожал широкими плечами. ― Честно. Мне будет легко найти кого-то с похожими ожиданиями…

― То есть, кого-то, кто тоже хочет трахаться с другими? ― предположил я.

Он кивнул.

― Это просто политическая договоренность. Почему тебя это так беспокоит?

Он многого не знал о Камилле и ее браке по расчету. То, что я обещал никогда ему не рассказывать. Даже сейчас, спустя десятилетия после ее смерти, моя кровная клятва не позволяла мне рассказать ему правду.

― Мне нравится Тея.

― Это я понимаю. Она сладко пахнет, но какова она на вкус? ― спросил он.

Я застыл на месте, и по краям моего зрения поползла тьма. Себастьян быстро отошел.

― Забудь, что я спросил, брат. Я не понимал…

― Это просто жажда крови, ― сказал я сквозь стиснутые зубы, заставляя себя подавить ее. Мой план немедленно отвезти Тею домой отложился на полчаса из-за его неосторожного замечания. Теперь мне нужно было снова удовлетворить себя. Это было бы проще, если бы Тея не была девственницей. А так, похоже, моя жажда крови будет продолжаться до тех пор, пока я не придумаю, как освободиться от нее.

Себастьян рассмеялся, уже направляясь в коридор.

― Продолжай убеждать себя в этом, брат.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Тея

Я оставалась в комнате Джулиана, чувствуя себя все глупее и глупее с каждой секундой. Мне не нравилось чувствовать себя в ловушке, но не бродить по дому вампиров казалось мне вполне безопасной стратегией. И чем дольше Джулиан отсутствовал, тем сложнее было игнорировать новую эмоцию. Проснувшись, я чувствовала себя богиней секса, хотя до него дело не дошло. Теперь же я не могла не чувствовать себя уязвленной его отсутствием.

Вампир превратил меня в призрака?

Конечно, он должен был сказать Селии, чтобы она меня проводила.

Еще через двадцать минут обида сменилась возмущением. Может быть, у него было все время мира, ― ему ведь было девятьсот лет, ― но у меня оно было ограничено. Если он получил от меня то, что хотел, он мог бы сказать мне это в лицо.

Я открыла дверь и наткнулась прямо на него.

― Куда ты идешь? ― резко спросил он.

― Я собиралась искать тебя. ― Я скрестила руки на груди и подняла подбородок, чтобы показать, насколько меня не впечатлило то, что я проснулась одна. Учитывая, что он был практически в два раза больше меня, я сомневалась, что он это заметил.

― Ты нашла меня. Пойдем. ― Он направился прямо в свою комнату, не удостоив меня даже взглядом. Он обошел меня и бросил через плечо. ― Ты идешь?

Джулиан Руссо был не просто брюзгой по утрам, он был полным мудаком.

Ну и ладно. Я вернусь в его комнату, но только для того, чтобы отчитать его. Я вошла внутрь и захлопнула за собой дверь.

Джулиан повернулся, приподняв одну бровь.

― Тебя что-то беспокоит, котёнок?

― Ты! ― взорвалась я. ― Во-первых, я просыпаюсь одна, но это не так важно. Я даже не знаю, спят ли вампиры. Может, тебе нужно было найти гроб или что-то в этом роде. Но потом ты просто оставляешь меня здесь на целую вечность, одну, без одежды. И после всего этого ты приходишь сюда и практически приказываешь мне вернуться в твою комнату. Если ты думаешь, что наше соглашение подразумевает такие отношения, то позволь мне кое-что прояснить.

Бровь Джулиана вернулась в свое обычное положение, но он ничего не сказал.

― Ну, ― спросила я, ― ты не собираешься ничего сказать?

― Я ждал, когда ты все прояснишь, ― сказал он, пожав плечами. Только тогда я заметила, что его глаза были темнее, чем обычно. Черт возьми. Неужели я только что разозлила вампира с жаждой крови? Даже в лихорадочном состоянии прошлой ночи я видела достаточно, чтобы понять, что любая ошибка может оказаться последней в моей жизни.

Он продолжал ждать, его глаза становились все темнее с каждой секундой молчания, которое воцарилось между нами. Таким образом, у меня образовалось сразу две проблемы. Что-то определенно было не так с Джулианом, и я не знала, как исправить ситуацию. Я знала, на что злилась. Эта часть была чертовски ясна. Просто я не была уверена, что предъявлять ему требования ― хорошая идея, особенно сейчас.

Я решила сменить тактику.

― Где ты был?

― Полагаю, Селия сказала тебе, что я разговаривал с родителями. ― Он не шелохнулся. Вообще. Как будто статуя заговорила, а потом вернулась в свою исходную форму.

― Да, она сказала, что ты разговаривал с матерью.

― Мой отец приехал сегодня утром, ― сказал он, но больше ничего не объяснил.

Теперь я начала чувствовать себя немного глупо, но это не отменяло фактов.

― Чем ты на самом деле расстроена? ― догадался он, когда я так ничего и не сказала.

― Просто… ― Я набралась храбрости и решила выложить все начистоту. У нас и так было достаточно секретов. Нам не нужно было скрывать их друг от друга. ― Я не ожидала, что проснусь одна.

Наступила пауза. Джулиан оставался пугающе неподвижным. Он никогда не был так похож на вампира, как сейчас, а я видела, как он нападал не на одного вампира. Тогда он был похож на воина. А сейчас? Он не дышал. Не было никаких признаков движения, но от него каким-то образом исходила звериная энергия.

Потом он наконец моргнул, но темнота в его глазах осталась.

― Я прошу прощения. Я этого не планировал. Не ожидал, что меня не будет так долго.

Я приняла его извинения и, наконец, кивнула.

― Все в порядке? С твоей семьей?

― Думаю, тебе лучше держаться подальше от моей матери, ― сказал он со смешком, который прозвучал не слишком весело.

Я вспомнила слова Селии о том, что не все в доме ― мои враги. Возможно, пришло время составить список тех, кого мне следует избегать. ― А твой отец?

― Я не узнаю, пока он не встретится с тобой.

Мое сердце провалилось в живот, но я заставила себя произнести тихое:

― Хорошо.

― Но это произойдет не сегодня, ― сказал он к моему облегчению. ― Мне нужно отвезти тебя домой. — Он остановился и минуту изучал меня. ― Где ты взяла эту одежду?

― Селия, ― нервно ответила я.

― Конечно. ― Он натянуто улыбнулся. ― Она более предусмотрительна, чем я.

― Она милая, ― согласилась я, заслужив усмешку, которую не совсем поняла. ― Я могу быть готова через минуту. ― Я оглядела комнату, пытаясь вспомнить, что я сделала с маленькой сумочкой, которая была у меня вчера. К этому времени мой мобильный телефон должен был разрядиться. Паника началась, когда я поняла, что так и не написала Оливии ни одного сообщения. Она, вероятно, была на взводе, а если она была на взводе, то могла позвонить моей маме и…

― Подожди, ― прервал он беглый поток мыслей в моей голове. ― Я хотел бы правильно пожелать тебе доброго утра.

― Правильно что? ― спросила я в замешательстве. Он бросил на меня многозначительный взгляд, который превратил мою киску в расплавленную лаву. Внезапно мое возбуждение и мое беспокойство устроили танцевальный батл. Я не знала, что победит. ― О. Я имею в виду, что это не… Я…

― Что не так, котёнок?

― Ты не должен. Я больше не сержусь, ― быстро сказала я.

Его челюсть сжалась, и он отвернулся от меня. Когда он наконец оглянулся, его глаза были цвета полуночи.

― О! ― Я сделала шаг в сторону.

― Я вынужден настоять. ― Его зубы оставались стиснутыми, и я не могла не заметить, что его клыки удлинились.

Это же произошло вчера вечером, но на этот раз я понятия не имела, что послужило триггером. Вот почему он был так раздражен, когда вошел в комнату. Неужели он собирался делать это каждый раз, когда мы будем видеться? Это могло бы быстро надоесть, если только он не будет продолжать в том же духе, что и прошлой ночью.

Я прикусила губу, разрываясь между необходимостью успокоить подругу и желанием, чтобы он вычеркнул из моей головы все мысли о ком-либо, кроме него.

― Очень трудно сопротивляться тебе, когда ты так делаешь, котёнок, ― прорычал он.

― Как? ― спросила я, и он немного расслабился, когда я отпустила губу. А, это. Он сделал шаг ближе, но я подняла руку, чтобы остановить его. ― Это… нормально? Жажда крови, я имею в виду?

Он покачал головой.

Каким-то образом я уже знала ответ на этот вопрос.

― Могу ли я чем-то помочь? ― Мне было трудно даже спросить, потому что часть меня эгоистично хотела, чтобы он оставался в этом первобытном состоянии, когда его заботит только удовлетворение меня. Но под личиной хищника я чувствовала боль. Это было не просто состояние, которое он не мог контролировать. Оно причиняло ему боль.

― Только три вещи могут утолить жажду крови, ― сказал он напряженным голосом.

С первым способом меня подробно ознакомили вчера вечером, и я не отказалась бы от повторения.

― Делай все, что тебе нужно. ― Я прочистила горло, стараясь говорить менее эмоционально о том, что я предлагаю ему всю себя. ― Я твоя.

― Это опасное приглашение для вампира, ― прорычал он.

― Что нужно сделать? ― спросила я, придвигаясь к нему ближе. ― Чтобы тебе стало легче?

Он покачал головой, но как только я оказалась в пределах досягаемости, его рука вырвалась и схватила мой свитер.

Притянув меня ближе, он грубо прижал меня к себе. Одним движением Джулиан поднял меня и отнес на кресло. Я почувствовала разочарование от того, что он не отнес меня обратно в постель, но он быстро отвлек меня. Он опустился в кресло, а я оказалась на нем верхом. Если у меня и были какие-то сомнения, что это жажда крови, то твердая эрекция, вдавливающаяся в меня, стерла их. Сильная рука обхватила мою шею и направила мои губы к его.

Поцелуй был полон такого голода, что у меня заболело между ног. Я не могла поцеловать его достаточно сильно и глубоко, чтобы удовлетворить свою потребность. Неужели это то, с чем он боролся? Хотел ли он меня так же сильно? Могут ли люди тоже испытывать жажду крови?

Он продолжал исследовать мой рот, в то время как его руки проникли под кашемир, покрывавший мою грудь, и нашли соски. Я застонала, когда он начал массировать их. Сначала он делал это нежно. Затем его прикосновения стали более грубыми, и я задыхалась от удовольствия. Он крутил и играл с чувствительными бутонами, вызывая у меня спазмы удовольствия, которые говорили о том, что впереди еще много интересного. Джулиан отстранился и стянул с меня свитер. Бросив его на пол, он наклонился и взял в рот мою левую грудь. Его язык властно скользнул по затвердевшему соску, и я почувствовала, как меня скручивает внутри. Когда он провел клыком по моей чувствительной коже, я поняла, что раскачиваюсь вдоль твердой выпуклости под его брюками.

― Вот так, ― уговаривал он, когда я терлась о него. ― Покажи мне, как ты прекрасна, когда кончаешь, котёнок.

Придушенный крик сорвался с моих губ, но я не остановилась. Я не могла. Он вернулся к моей груди, и я почувствовала, как нарастает разрядка. Если все ощущалось так, когда на нас еще была почти вся одежда, то насколько лучше было бы, если бы он был внутри меня? Я знала все причины, по которым не должна просить, но не могла отрицать, как сильно я хотела этого ― как сильно я хотела его.

― Не останавливайся, ― попросила я, когда он перешел к другой груди. Он прижался ртом к ее вершинке и стал сосать так сильно, что я почувствовала, как его клыки впиваются в мою кожу.

― Кончи для меня, котёнок, ― приказал он, схватив меня за волосы и откинув мою голову назад, чтобы обнажить шею. Его губы переместились вверх и замерли над приглашающей плотью.

Не задумываясь, я попросила единственное, что могло сделать этот момент лучше. Единственное, чего я хотела больше, чем секса.

― Джулиан, укуси меня.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Джулиан

― Джулиан, укуси меня.

Я не раздумывал. Я вонзил клыки в ее шею, готовый насладиться кровью, которая взывала ко мне с того самого момента, как я увидел Тею. Она быстро и горячо лилась на мой язык, но я ничего не чувствовал. Обещание ее кантаты ― песни ее крови ― так и осталось невыполненным. Я пил все больше, отчаянно пытаясь утолить грызущий меня голод. И тут она обмякла в моих руках.

Нет! Я вынырнул из своих фантазий в тот момент, когда мои клыки выдвинулись, едва не пронзив нежную кожу ее горла. Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не выполнить ее просьбу. Вместо этого я встал, сбросив при этом Тею на пол.

― Что за…! ― Она уставилась на меня, потянувшись, чтобы потереть ушибленную спину.

Мне захотелось встать на колени и убедиться, что с ней все в порядке, но я сдержал это желание.

― Я предупреждал тебя никогда не предлагать вампиру свою кровь, ― сказал я сквозь стиснутые зубы.

― Я не думала, что после прошлой ночи… ― пролепетала она. В ее голосе слышались слезы, и я не удержался и посмотрел вниз, чтобы понять, насколько сильно я ее обидел.

На лице Теи я не увидел отвращения. Я увидел вызов. Она смотрела на меня, подняв подбородок, словно доказывая, что она обижена, а не пострадала. Но я слышал боль в ее голосе. Я знал правду. Ей было больно, и она не хотела этого показывать. Я обнаружил, что впечатлен своим маленьким питомцем. Но я не мог вознаградить ее за то, что она подставила свою шею под удар. В буквальном смысле.

― Я не буду пить твою кровь, ― твердо сказал я.

Она открыла рот и снова быстро закрыла его. Наконец, она заговорила:

― Но ведь это поможет, не так ли? Ты сказал, что есть другие способы утолить жажду крови.

Я проигнорировал ее и пошел через комнату, чтобы найти дурацкий, крошечный телефон, который дал мне Себастьян. Он лежал на тумбочке.

― Не так ли? ― повторила она, отказываясь верить, что ее так легко отвергли. Она поднялась на ноги и перешла на другую сторону кровати.

Мне потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, как отправить сообщение. Я отправил одно из них Селии, а затем снова обратил внимание на нее.

― Что бы ты хотела, чтобы я сказал тебе, котёнок?

― Для начала правду. ― Она скрестила руки на груди, выглядя при этом так очаровательно расстроенной, что я почувствовал, как начинаю успокаиваться. ― Это поможет?

Я закрыл глаза, пытаясь придумать подходящую ложь, но не смог заставить себя быть нечестным с ней. Это была еще одна из ее странных особенностей? Сначала я не мог заставить ее, а теперь откровенно отвечаю на ее вопросы?

― Да, ― пробормотал я, не сумев придумать оправдание. ― Это помогло бы.

― И я согласна, ― сказала она, ее голос стал хриплым. Она прочистила горло и подтвердила свое предложение. ― Ты можешь питаться мной. Я хочу этого.

Один честный ответ мог положить этому конец, но он будет иметь последствия. Это был единственный ответ, который я мог придумать, чтобы обезопасить ее. Однако, похоже, у меня не было выбора.

― А тебе не приходило в голову, ― прорычал я, ― что я не хочу питаться тобой?

Плечи Теи опустились, но она продолжала стоять на своем.

― Ты хочешь, я знаю!

― Я не… хочу… этого! ― прорычал я.

Она отшатнулась, ее начало трясти. На этот раз она не смогла сдержать слез. Она подняла руку и вытерла их.

― Ты не имеешь это в виду.

Но она уже не была уверена в себе.

Миссия выполнена, но победа была ложной. Я заставил ее сомневаться в том, насколько сильно я хочу питаться ей. Я не мог рискнуть объяснить ей больше, не открывая, что не хочу питаться ею, потому что знаю, что не смогу остановиться. Одного глотка никогда не будет достаточно. Я слышал, как поет ее кровь, и я жил слишком долго, чтобы притворяться, что смогу контролировать себя, когда начну. Все закончится так же, как и в моей фантазии. И я никогда не прощу себе, если убью ее.

― Мне девятьсот лет, ― холодно продолжал я. ― Как ты думаешь, достаточно ли одной ночи с женщиной, чтобы сделать ее неотразимой для меня?

Этот вопрос я задавал себе. Это не имело смысла. Но жажда крови редко имеет смысл. Поэтому я не мог поддаться ей. Я не хотел быть рабом вампира внутри себя. Не сейчас. Не сейчас, не после всего этого времени.

Нижняя губа дрожала, но Тея была сильной. Она переживет это, а если нет, то в конце концов это будет лучше для нас обоих. Мама ясно дала мне понять, что в этом году я не смогу отказаться от поиска подходящего фамильяра и женитьбы. Как же я мог так использовать Тею? Удерживать ее было бы не просто эгоистично. Это было бы глупо. Сколько еще раз она будет предлагать мне свои вены? Наверное, лучше было бы покончить с этим сейчас.

Тея сделала это первой.

― Пошел ты, Джулиан.

Я не стал ее останавливать, когда она вышла за дверь моей спальни. Она захлопнулась за ней, а я остался стоять у тумбочки, держа в руках свой телефон. Он зажужжал каким-то проклятым оповещением, но я не осмелился посмотреть на экран. Я хотел пойти за ней. Я не мог рисковать даже малейшим движением. Пока она не уйдет.

Минуты шли за минутами, и наконец Селия нашла меня все еще стоящим рядом с кроватью.

― Джулиан, ― осторожно произнесла она мое имя. ― Я получила твое сообщение.

Не смея моргнуть, я все же позволил себе спросить:

― Тея уехала?

― Я посадила ее в машину, как ты и просил, ― сказала она. ― Водитель проводит ее до дома.

― Водитель ― вампир? ― спросил я, стиснув челюсти.

― Он человек. Он находится в подчинении у одного из людей Себастьяна, ― сказала она. ― Она будет в полной безопасности.

Я расслабился, чувствуя, как груз самоконтроля сваливается с моих плеч. Но, несмотря на физическое облегчение, желание осталось.

― Могу я что-нибудь сделать для тебя? ― Спросила Селия. Мы были вместе достаточно долго, чтобы она знала, когда что-то не так. Теперь это должно было быть очевидно.

― Мне нужна кровь, ― прохрипел я, ― из вены.

Она подняла одну серебристую бровь, но ничего не сказала.

― Дай мне несколько минут.

Селия исчезла, чтобы позвать кого-то из семейного эскорта. Как и большинство старших вампиров, мы держали группу людей, которые добровольно соглашались стать ходячими донорами крови. Они получали помощь или защиту, а у нас всегда была свежая кровь. Желающих всегда можно было найти. Я не был поклонником этой практики, но иногда обстоятельства заставляли принимать неприятные решения.

Через полчаса она ввела в комнату миниатюрную брюнетку. Женщина была молода и ростом всего на несколько дюймов выше Теи. Черты ее лица были тонкими, кожа бледной. Она была даже симпатичной, но не такой красивой, как Тея. Мой взгляд сердито метнулся к Селии. Я знал, что задумала моя помощница.

― Я подумала, что, возможно, тебе нужно удовлетворение иного рода. Лицо оставалось спокойным, как бы указывая на то, что она, в отличие от меня, контролирует ситуацию. ― Она готова удовлетворить все твои потребности.

Женщина смотрела на меня широко раскрытыми глазами из другого конца комнаты. Они сканировали мою фигуру, словно пытаясь решить, не совершила ли она ошибку. Но затем ее язык провел по нижней губе. Она опустилась в реверансе.

― Я к вашим услугам, лорд Руссо.

Я застонал и закатил глаза, бросив еще один колючий взгляд на Селию.

― Это ты велела ей так меня называть?

― Лорду Себастьяну нравится, когда к нему так обращаются, когда мы… ― Она покраснела, ее щеки приобрели многообещающий оттенок красного.

― Я не лорд Руссо, ― поправил я ее и попросил встать.

Она выпрямилась, растерянно глядя на меня.

― Но вы старший сын, и это означает, что вы следующий в очереди на место главы семьи.

Все это было правдой. Я только не понимал, почему член нашего эскорта так много знает о внутреннем устройстве вампирской политики. Но сейчас мне было все равно.

― Ты можешь идти, ― сказал я Селии. Я поговорю с ней позже о ее предложении.

Она наклонила голову и ушла, ничего не сказав.

Я окинул взглядом брюнетку. Она сглотнула и потянулась к пуговицам своей блузки.

― Что ты делаешь? ― спросил я.

Она сделала паузу.

― Раздеваюсь.

― Это лишнее, ― сухо сказал я. Даже без кормления моя жажда крови улетучилась. Остался только голод. Я поманил ее пальцем. Сняв одну из перчаток, протянул к ней руку. Она положила свою на мою ладонь, запястьем вверх. По крайней мере, она была хорошо обучена.

― Можешь использовать свои клыки, ― сказала она, проведя указательным пальцем по запястью. ― В любом месте, где пожелаешь.

В другое время это предложение могло бы меня заинтересовать, но она была лишь средством для достижения цели.

― Я не такой извращенец, как мой брат, ― сказал я низким голосом. ― Этого будет достаточно. Я провел ногтем по ее вене, и она чисто вскрылась. Поднеся ее ко рту, я сделал глоток. На вкус ее кровь была похожа на пепел, и я сдержал желание выплюнуть ее. Я проглотил, но только для того, чтобы не ранить ее чувства. Я не хотел оскорбить два женских сердца за одно утро. Прокусив свой палец, я капнул на рану каплю собственной крови и растер ее. Кровотечение мгновенно прекратилось, и она вздохнула от удовольствия, когда кровь с ядом попала в ее организм.

Но у яда были и другие последствия. Она придвинулась ко мне ближе, хлопая ресницами. ― Я хочу переспать с тобой.

― Нет, спасибо.

У нее открылся рот. Она быстро закрыла его и вернула себе самообладание.

― Я знаю, чего ожидать, и я хочу…

― Нет, ― сказал я с убийственной окончательностью. ― Спасибо. Ты свободна.

Она вышла из комнаты, все еще сжимая в руках зажившее запястье. Меня почти не волновало, что она обо мне думает. Была причина, по которой я никогда не вызывал эскорт. Они проявляли излишнюю лояльность по отношению к богатым покровителям. Но меня не интересовало ничего из того, что она могла предложить. Даже ее кровь не удовлетворила меня.

Но ее кровь достаточно прояснила мою голову, чтобы я понял, что натворил. Почему я позволил Тее уйти с мыслями, что я изменил свое мнение о ней? Я схватил ключи и телефон, и бросился к гаражу. Одна из моих старых машин должна быть еще там. Если понадобится, я заберу одну из машин брата. Ничто не могло удержать меня от того, что срочно нужно было сделать. Это был мой единственный вариант. То, чего я не делал за все девятьсот лет своего пребывания на этой планете.

Я должен умолять Тею простить меня.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Тея

Водитель семьи Руссо доставил меня в мою квартиру, сказав всего несколько вежливых слов и почти не разговаривая. Учитывая, что я не думала, что смогу удержаться от рыданий, если он спросит как у меня дела, я была ему благодарна.

Я поднялась по лестнице в свою квартиру и остановилась у двери. Мне нестерпимо захотелось встретиться с моими соседями по комнате. Вчера Оливия помогла мне навести лоск, накрасив меня и превратив в богиню для первого официального свидания с Джулианом. Поскольку я не вернулась домой после этого свидания, она, скорее всего, ждала меня, устроив засаду, чтобы узнать подробности. Еще час назад я бы с радостью рассказала ей обо всем, что произошло, не упоминая, конечно, о вампирах. Но сейчас? Сейчас я больше никогда не хотела вспоминать об этом.

Я не хотела больше думать о нем.

И самое ужасное заключалось в том, что я, вероятно, была всего лишь еще одним разбитым сердцем в череде разбитых сердец на протяжении почти тысячелетия. Все, что чувствовал Джулиан, все истории, которые он прожил, все женщины, с которыми он ложился в постель, ― все это было для него не более чем вспышкой на бесконечной линии времени. Скорее всего, он уже забыл обо мне.

Казалось, что невидимая рука сжимает мою грудь, и в любую минуту я могу сорваться. Я достала ключ от дома и вставила его в замок. Если я и собиралась сломаться, то не в общем коридоре. У меня осталась еще капля гордости.

Я затаила дыхание, открывая дверь, но там было тихо и темно. Мой телефон разрядился несколько часов назад, поэтому я не знала точно, который час. Но Оливия уже ушла в студию или на занятия. Таннер спал или гулял. По крайней мере, Вселенная оказалась снисходительна ко мне. Мне не пришлось расставаться с последними остатками достоинства, объясняя, какую потрясающую глупость я совершила.

Конечно, я была ему не нужна.

Мы были едва знакомы, и не похоже, что мне было что предложить, как бы ему ни нравилась моя игра на виолончели.

Виолончель. Это слово пронзило меня, как игла, уничтожив все мои доводы. Он подарил мне виолончель за полмиллиона долларов. Как я объясню это людям? И, что еще более тревожно, что я должна была с ней делать?

Это он отказал мне, а значит, я могу оставить ее себе. Но я не выполнила свою часть договоренности. Я не провела целый год рядом с ним, не притворялась его девушкой. Я не могла ее оставить. И не стала бы.

Я вошла в гостиную и нашла ее в футляре. Я продам ее. Он сломал мою виолончель, а мне нужна была новая, потому что, похоже, мне все-таки пригодится мой первоначальный пятилетний план. Я куплю приличную виолончель взамен своей, а остальные деньги отправлю его непристойно богатой семье в огромном конверте. Конверте, наполненный блестками.

Лучшая месть.

Я улыбнулась, представив себе, что подумала бы Сабина о получении конверта с блестками. Возможно, это был не самый зрелый план, и я, скорее всего, струсила бы, но на данный момент этого было достаточно, чтобы избавиться от комка в горле.

Взяв в руки футляр и размышляя о том, как именно продать такую дорогую вещь, я не смогла удержаться от желания взглянуть на нее. Я достала виолончель вместе со смычком и уселась на кухонный табурет, который использовала для занятий.

Инструмент был изысканным. Вчера я боялась дотронуться до него, но теперь, зная, что времени осталось мало, я позволила себе оценить то, с каким мастерством она сделана. Это была самая сексуальная вещь, которая когда-либо была у меня между бедер, за исключением, может быть…

― Не думай о нем, ― приказала я себе, вытирая одинокую слезу со щеки тыльной стороной ладони. ― Просто играй.

Музыка всегда была моим спасением. Когда я была маленькой, а мама еле сводила концы с концами. Когда я не вписывалась в стандарты в школьные годы. Когда мама была так больна, что врачи сказали мне готовиться.

Ничто не могло потревожить меня, пока я играла. Я могла играть по нотам гения семнадцатого века в своей квартире двадцать первого века. Музыка была вне времени. Она была безгранична. Когда виолончель была в моей руке, я была свободна.

Я обнаружила, что снова играю Шуберта. Пьеса приобрела совершенно новый смысл. Без других инструментов, поддерживающих мою партию, произведение казалось полым, как будто оно искало свою душу. Одинокие ноты, которые я играла, леденили мою душу, но я не могла остановиться. Я сомневалась, что Шуберт написал это произведение о вампире. Но, возможно, так оно и было. Музыка как будто была обо мне. Я была девой, и теперь я знала, что такое тьма смерти. Я пыталась убежать от нее. Но тьма играла со мной, уговаривала довериться ей. Я позволила ей прикоснуться к себе.

Я не была уверена, что когда-нибудь стану прежней. Я не была уверена, что хочу этого.

Я не понимала, что плачу, пока не добралась до последних нот. Казалось, я наконец-то нашла то, от чего музыка не могла спасти.

От него.

Я посидела еще какое-то время с Grancino в руках. Какая-то эгоистичная часть меня хотела оставить инструмент себе. Это было все, что мне нужно, чтобы доказать, что я не выдумала его темное прикосновение. Все, что у меня осталось, чтобы помнить, что одно мгновение я принадлежала Джулиану Руссо.

Эта мысль была достаточно депрессивной, чтобы вывести меня из состояния меланхолии, навеянного музыкой. Я встала и решительно положила виолончель обратно в ее шикарный фиолетовый футляр. Я могла сказать, что играла на ней. Этого было достаточно.

Решив собрать воедино все осколки последних двух дней, я нашла зарядное устройство и подключил к нему телефон. На нем замигал символ предупреждения о том, что батарея разряжена, и я оставила его заряжаться, пока буду принимать душ. Наша ванная была тесной и вечно захламленной колготками Оливии и волосами Таннера, но у нее было одно замечательное свойство. Хороший напор воды.

Я сняла одежду Камиллы, раздумывая, не стоит ли ее просто выбросить. В конце концов, я оставила все в углу, свернув в комок. Оливия никогда не простит мне, что я выбросила винтажный кашемир. Зайдя в душ, я увеличивала температуру, пока вода практически не обожгла меня. Я стояла под ней, желая, чтобы она смыла с меня все те безумные решения, которые я принимала с тех пор, как встретила Джулиана. Когда это не помогло, я нашла кусок мыла и мочалку, и попыталась стереть его с себя. В итоге моя кожа стала розовой и чувствительной. Но я не смогла избавиться от воспоминаний о нем полностью. Я выключила воду и потянулась за полотенцем. И тут я услышала.

Кто-то стучал в дверь. Нет, барабанил.

Звук был такой, как будто дверь собирались сорвать с петель. Было только два объяснения этому. Первое — кто-то ломал дверь тараном. Второе…

― Вот дерьмо, ― пробормотала я про себя.

Я плотно обернула полотенце вокруг себя и распахнула дверь ванной в тот самый момент, когда Таннер высунул голову из своей комнаты. Он протер глаза и моргнул, глядя на меня сквозь пар, клубившийся вокруг.

― Что это, черт возьми, такое? ― пробормотал он.

― Мой парень, ― проворчала я в ответ.

― Я все еще сплю? ― спросил Таннер, быстро моргая. ― Ты сказала ― парень?

Сейчас было не самое подходящее время пытаться объяснить мои безумные отношения с Джулианом. Я схватилась за ручку двери Таннера.

― Возвращайся в постель. Я разберусь с этим.

― Ты уверена? ― Он посмотрел в сторону двери, его лицо стало озабоченным. ― Похоже, он немного чокнутый. Это тот парень, который прислал тебе виолончель? Тебе нужно, чтобы я заставил его уйти?

― Он просто легковозбудимый, ― заверила я. Я любила Таннера за то, что он достаточно заботлив, чтобы вмешаться, и именно поэтому мне было так трудно лгать ему сейчас. Но я не могла сказать ему правду. Мы поссорились, когда он не захотел пить мою кровь, и расстались, пробыв знакомыми всего пять минут. Это был как раз тот случай, когда белая ложь была к лучшему. ― Мой телефон на зарядке. Наверное, он пытался позвонить. Он беспокоится, что здание небезопасно.

― Точно. ― Таннер зевнул. ― Он богатый. Держу пари, он думает, что это трущобы.

Я натянуто улыбнулась и закрыла дверь спальни перед его носом, прежде чем он смог продолжить задавать вопросы.

Когда я вошла в гостиную, то поняла, что дверные петли действительно еле держатся. Я начала отпирать дверь, и стук прекратился.

― Тея? ― раздался с той стороны панический голос Джулиана.

Как и у всех умных горожан, у нас было несколько замков. Я закончила их отпирать, но цепочку не сняла.

Джулиан тяжело выдохнул, когда я выглянула через щель. Его голубые глаза пылали так ярко, что мой желудок начал совершать кульбиты.

― Ты меня до смерти напугала, ― сказал он. ― Ты не отвечала на звонки, и никто не открывал дверь.

― Я была в душе, ― сказала я, изо всех сил стараясь звучать холодно и отстраненно. Это было довольно трудно, поскольку мое тело, казалось, знало, что между мной и властным вампиром есть только дверь и полотенце. Слава Богу, что я решила не снимать цепочку.

― Давай я войду и все объясню.

― Я думаю, это плохая идея. ― Нет, это была не плохая идея. Это была ужасная идея.

― Тея, это не то, что ты думаешь.

― Ты уверен? Потому что я думаю, что ты хочешь, чтобы я была твоей девушкой, но, похоже, считаешь, что можешь придумывать произвольные правила относительно того, как это будет происходить, ― зло прошипела я. ― И я думаю, что твоя семья ненавидит меня, но ты ожидаешь, что я просто возьму тебя за руку и притворюсь, что это настоящие отношения, чтобы спасти тебя от какого-то дурацкого брака по расчету.

― Может быть, это и есть то, что ты думаешь, ― признал он со стоном.

― Хорошо. Я не закончила. Ты думаешь, что я гожусь для минета, но не для того, чтобы питаться мной!

Его глаза закрылись, когда он сделал глубокий вдох.

― Не снимай цепочку.

― Спасибо, я так и сделаю.

― Пока я не объясню это, ― продолжил он резким тоном. Он сделал паузу и на мгновение встретился взглядом с моими глазами. ― Я хочу питаться тобой.

― Но…

― Я отказываюсь питаться тобой, Тея, ― прервал он меня. ― Это не те отношения, которых я хочу.

― Но я видела, как выглядят отношения вампиров прошлой ночью. Это вполне нормально ― питаться своей смертной половиной.

― Во время Обрядов принято питаться фамильярами, ― сказал он напряженным голосом. ― Но я не хочу участвовать в Обрядах.

Я не нашлась, что на это ответить. Он с самого начала дал понять, что не хочет участвовать в Обрядах.

― Значит, кровь тебе не нужна? ― спросил я в конце концов.

― Мне нужна кровь.

― А где ты берешь эту кровь?

― От доноров, которые служат нашей семье. В банках крови, которые мы создали в городе. Иногда я охочусь.

При слове «охота» я сглотнула.

― На кого охотишься? На оленя?

― Ты прочитала слишком много книг, котёнок. Я охочусь на людей, но даю слово, что питаюсь только теми, кто этого заслуживает, ― добавил он.

Я не знала, как к этому относиться. Рациональная, вдумчивая Тея понимала, что это дикость. Но эта странная, новая Тея согласилась с его доводами. Та часть меня, которая находила удовольствие в его объятиях, в его губах и языке, радовалась тому, что он был настолько опасен, насколько я себе представляла.

Я не могла поддаться этой части меня. Как бы сильно мне этого ни хотелось.

― Хорошо, только назови мне хоть одну причину, по которой ты не будешь питаться мной.

― Потому что я тебя уважаю, ― ответил он без колебаний.

Черт. Это был действительно хороший ответ. Не то, что я ожидала. Даже отдаленно. И это не означало, что мы закончили разговор, но, по крайней мере, я его поняла. Вроде как.

Я закрыла дверь перед его носом во второй раз за время нашего знакомства, но только для того, чтобы снять цепочку.

Открыв дверь, я увидела, что он опирается на дверной проем. Его сильные руки ― руки, которые, как я знала, были способны на насилие и наслаждение в равной степени ― обхватили раму с каждой стороны. Он поднял голову.

― Значит ли это, что я прощен?

― Я еще не решила, ― тихо сказала я.

Его глаза пробежались по моему телу, и я вспомнила, что стою в одном лишь полотенце.

― Я должна переодеться… ― Я только успела закончить свою фразу, как он поднял меня и перекинул через плечо.

― Что ты делаешь? ― возмутилась я, когда он понес меня внутрь, захлопнув за нами дверь.

― Помогаю тебе определиться, котёнок. ― Затем он отнес меня в мою комнату и бросил на кровать.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Джулиан

В ее спальне едва хватало места, чтобы развернуться. Но мне нужна была только кровать. Я повалил ее, и полотенце распахнулось, открыв мне вид на тело, которое занимало все мои мысли с момента нашей встречи. Первобытный инстинкт расцвел и вырвался наружу в виде низкого рычания.

Глаза Теи расширились, и она снова натянула на себя полотенце, чтобы прикрыться.

― Не надо, ― сказал я, начав расстегивать свою рубашку. ― Я хочу видеть тебя, котёнок.

Ее руки продолжали сжимать полотенце, но она закусила нижнюю губу.

― Я еще не простила тебя, помнишь?

― Тогда позволь мне извиниться. ― Я освободился от рубашки и позволил ей упасть на пол. Ее взгляд оценивающе скользнул по мне, вызвав новый всплеск неистового желания, которое пронеслось внутри меня и устремилось прямо к моему члену. Глаза Теи остановились на ширинке моих брюк и замерли там. Чем дольше она смотрела на мою эрекцию, тем тверже я становился. Именно поэтому штаны должны были остаться на мне.

Казалось, она знает, о чем я думаю.

― Почему только я должна быть обнаженной?

― Потому что, ― сказал я, опускаясь на колени у края ее кровати, ― я пришел извиниться перед тобой.

― Для этого я не нужна тебе голой. ― Она не собиралась упрощать мне задачу.

Я положил руку на каждое из ее коленей, ощущая тепло ее кожи через свои перчатки из телячьей кожи.

― Прости, ― сказал я низким голосом, заставив ее вздрогнуть. ― Я никогда не хотел, чтобы ты чувствовала себя нежеланной.

Тея мгновение молчала, а затем кивнула. Ее глаза были яркими, в них блестели непролитые слезы, и я понял, как грандиозно облажался. Нам нужно было поговорить. Мне нужно было восстановить ее доверие, даже если это означало раскрыть какие-то секреты, которые я поклялся никогда не обсуждать. Я не причиню ей боль снова ― не для того, чтобы защитить устаревшие законы.

― Прости, что я попросила тебя укусить меня, ― прошептала она.

Мои глаза вспыхнули, и я опустился на пятки, чтобы увеличить физическое расстояние между нами.

― Ты предупреждал меня, чтобы я не предлагала вампиру свою кровь, ― продолжала она.

― Но ты все равно предложила. ― Я едва сдержал улыбку. Мне не должно было нравиться ее неповиновение, если оно подвергало ее опасности. Но что-то в этом было такое, что меня восхищало. Может быть, потому, что она была такой хрупкой, и я совершенно не ожидал обнаружить такую силу в этой крошечной человеческой женщине.

― Я просто… ― Она глубоко вздохнула. ― Наверное, я подумала, что все может быть иначе, если мы уже… были близки.

― Позволь мне кое-что прояснить. Я отказываюсь пить твою кровь, не только потому, что уважаю тебя, но также и для того, чтобы уберечь тебя, ― признался я. ― Вампир, охваченный жаждой крови, не всегда может остановиться. У тебя ценный талант. Я не хочу отнимать его у мира.

Ее рот сложился в крошечную букву «о», и я не мог понять, о чем она думает. Наконец, ей удалось усмехнуться.

― Я постараюсь помочь тебе держать свои клыки подальше от меня.

Я почувствовал облегчение от того, что она пошутила, но мне нужно было убедиться, что она понимает насколько опасной была ее просьба.

― Мне и так трудно сопротивляться тебе. Ты не должна искушать меня. Мы поняли друг друга?

― А что, если я забуду, когда… ну, ты понимаешь…? ― Все ее тело раскраснелось, и воздух вокруг меня наполнился манящим ароматом фиалок, смешанных с сахаром и миндалем. Появился и новый аромат: мед, капнувший на сочные, созревшие на солнце дыни. Я на собственном опыте убедился, что, может быть, я и не пил бы ее кровь, но ее вкусом я не мог насытиться.

― Если ты забудешь, я тебе напомню, ― многозначительно сказал я.

― Как? ― В ее голосе прозвучало подозрение. Хорошо, значит, она осознает опасность.

― Что бывает с непослушными питомцами? ― Я прижался поцелуем к ее мягкому бедру, и она вздрогнула.

― Я не понимаю, ― сказала она, слегка напрягаясь. ― Ты же не имеешь в виду…

― Я преподам тебе урок, ― продолжил я.

― Я думала, ты уже сделал это. ― Ее слова были наполнены напряженным ожиданием. Еще больше нот спелой дыни наполнили воздух. Я терял ее внимание из-за растущего желания ― и у меня заканчивалось место в штанах.

― Это был урок-наслаждение, подразумевающий награду, ― пояснил я. Я приподнялся на коленях, чтобы видеть ее лицо, когда произнесу важнейшую часть своей лекции. ― Если ты нарушишь границы, которые я установил для твоей защиты, я буду вынужден преподать тебе урок-наказание.

Ее глаза, полузакрытые от возбуждения, распахнулись.

― Ты не сделаешь этого!

― Я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы обеспечить твою безопасность, ― твердо сказал я. ― Не пугайся. Подозреваю, что этот урок доставит тебе не меньшее удовольствие, чем предыдущие.

― Что это значит? Что ты накажешь меня?

― Нет, Тея. ― Теперь я понимал ее реакцию. Она представляла себе какую-то современную форму наказания, придуманную просвещенными смертными. ― Это значит, что я тебя отшлепаю.

Ее дыхание сбилось, и медово-дынный аромат полностью перебил запах фиалок. Тея поморщилась под моим взглядом. Она облизала нижнюю губу.

― Я не уверена, как к этому относиться.

Ее тело говорило о другом. Я не был до конца уверен, что наказание заставит ее придерживаться установленных ограничений.

― Это потому, что мысль о наказании возбуждает тебя?

― Я… что… нет… ― Ее ответ был настолько же взволнованным, насколько росло ее возбуждение. ― Почему ты так думаешь?

― Я чувствую твой запах, ― объяснил я ей. ― Он изменился, когда я упомянул о шлепках. Ты бы хотела этого, котёнок? Хочешь, я перегну тебя через колено и сделаю твою попку такого же прекрасного оттенка, как твои щеки сейчас?

Она на мгновение замялась, прежде чем пробормотать:

― Я не знаю.

Но я знал. Чувствовал ее желание. Тею влекло ко мне так же, как и меня к ней. Она жаждала тьмы внутри меня. Вот почему она попросила меня выпить ее кровь. Накануне вечером я доставил ей удовольствие. Я открыл ей глаза на новый мир, полный красоты и теней. Теперь она хотела попробовать и то, и другое.

Я поднялся на ноги и сел на край ее кровати. Затем указал ей на свои колени.

Она приподнялась и некоторое время смотрела на меня, явно нервничая, но ее возбуждение продолжало заполнять комнату. Оно было таким густым, что мне было трудно сдерживать свою жажду крови.

― Я пришел извиниться, котёнок, но, похоже, тебе требуется больше моих уроков. Я остановлюсь, как только ты попросишь, ― пообещал я ей, ― и не буду делать ничего, что оставило бы след.

Ее голова опустилась, и я поднял ее указательным пальцем. Ее щеки были такими красными, что я слышал, как под их нежной кожей пульсирует кровь.

― Почему ты смущаешься? ― мягко спросил я ее. ― Нет ничего постыдного в том, что приносит удовольствие.

― Ты сказал, что я должна вести себя хорошо, ― застенчиво призналась она, ― и я хотела выяснить, как далеко смогу зайти, пока ты не решишь наказать меня.

― Почему? ― Я уже знал ответ, но мне хотелось, чтобы она поняла. Понимание ― это ключ к принятию, а мне нужно было, чтобы Тея знала, что ее желания нормальны.

― Потому что я хочу, чтобы ты меня отшлепал. ― Она сглотнула, и я вспомнил это ощущение на моем члене. ― Я даже не знаю, почему. Я никогда…

― Есть много вещей, которые ты никогда не делала, ― напомнил я ей. ― И нет ничего необычного в том, чтобы желать немного боли, смешанной с удовольствием.

― Это будет больно? ― спросила она.

― Если ты захочешь.

Она немного поёрзала на кровати.

― И ты остановишься, если…

― Да. Сразу.

― Я не уверена, что ты понимаешь принцип действия наказания, ― сказала она, слегка прищурившись.

Я разразился смехом.

― Я говорил о наказании, чтобы найти твои границы, котёнок. ― Я прищелкнул языком. Она могла почувствовать себя глупо от того, что я собирался сказать. ― Как можно лучше научить тебя ценить мои границы, чем проявить уважение к твоим?

Ее рот открылся, когда она поняла, что я имею в виду.

― Есть границы, которые мы не можем пересекать, ― тихо сказал я ей. ― Границы, которые я никогда не пересеку. А ты только начинаешь находить свои собственные границы.

― И ты собираешься помочь мне в этом? ― спросила она язвительным тоном.

― Кто-то должен, ― сказал я, тяжело вздохнув, а затем ухмыльнулся ей.

Она высунула язык.

― Осторожнее, котёнок, ― предупредил я ее. ― За неуважительное отношение ты окажешься у меня на коленях.

Она сглотнула, затем подняла подбородок и пролепетала:

― Обещаешь?

Я указал на свои колени. Секунду она медлила, а затем подползла ко мне и легла животом на них.

― Ты такая красивая, когда кончаешь, ― сказал я ей. ― Такая живая. ― Я положил руку в перчатке на ее попку и стал растирать маленькие круги по ее обнаженной коже. Тея застонала. Этот звук ударил прямо в мой член. Я всегда так на нее реагировал. ― Могу только представить, какой идеальной будет твоя попка с отпечатками моих рук.

― Джулиан, ― осторожно сказала она, ― ты не снимешь свои перчатки?

Ее просьба обвилась вокруг моей груди и сдавила ее. Возможно, когда-нибудь я почувствую себя уверенно и выполню ее, но сегодня точно был не тот день.

― Я не могу, котёнок.

Я расширил круговые движения своей ладони, продолжая согревать ее кожу.

― Хорошо, ― сказала она с легким недовольством.

― Похоже, тебе пока трудно уважать мои границы, ― пробормотал я, свободной рукой зачесывая ее волосы за ухо. Она повернула лицо в ко мне, упираясь щекой в матрас, чтобы посмотреть мне в глаза.

― Похоже, мне нужно преподать урок. ― Она покачивала нижней половиной тела, как будто я мог быть более склонен преподать этот урок, если она будет лучше выставлена напоказ.

― Мы можем прекратить в любой момент, ― сказал я, глядя ей в глаза. Она слегка кивнула.

Я поднял руку и шлепнул ее быстро, но сильно. Тея взвизгнула, и я задержал движение руки в воздухе, чтобы дать ей время остановить меня. Но ее дыхание стало быстрым и поверхностным. Я нанес еще один удар, а затем сделал паузу, прежде чем повторить.

― Тебе нравится, когда тебя шлепают? ― спросил я, глядя на то, как розовеет ее попка.

Ее глаза на мгновение закрылись, лицо исказилось от желания.

― Да, ― прошептала она, и мой член дернулся вместе с ладонью. ― Еще.

Я шлепал ее до тех пор, пока розовый оттенок не превратился в глубокий, пульсирующий красный. Затем я перевернул ее на спину. Тея смотрела на меня, едва шевелясь, когда я протянул руки между ее ног и раздвинул их.

― Тебе понравился урок, котёнок? ― спросил я, опускаясь на колени между ее разведенными бедрами.

Она кивнула, прикусив губу.

― Но теперь…

Я приподнял бровь и стал ждать, когда она закончит. Ожидание казалось невыносимым, потому что я не мог думать ни о чем другом, кроме как показать ей, как остро ощущается удовольствие на грани боли.

― Мне кажется, что я сейчас взорвусь, ― тихо призналась она. ― Ты мне нужен.

― Ш-ш-ш, ― успокоил я ее. ― Я здесь. — Опустившись, я накрыл ртом ее набухший клитор и с наслаждением ощутил его влажное тепло. На мгновение отстранившись, я посмотрел на нее, тьма застилала мне глаза. ― Я не буду нуждаться в твоей крови, пока ты позволяешь мне это.

Тея вцепилась в мои волосы, ее бедра вздымались, пытаясь вернуть мой отстранившийся рот.

― Покажи мне.

Ей не нужно было просить снова. Но это не помешало мне поглощать ее до тех пор, пока она не кончила дважды: сначала извинение, которое я должен был принести, и второй раз просто потому, что мне хотелось еще. Она рухнула на матрас, и я поднял ее на руки. Несмотря на ее очевидное бессилие, она потянулась к пряжке моего ремня.

― Нет, котёнок. ― Я остановил ее. ― Это были мои извинения, помнишь?

― Я думала, это было обучение, ― поддразнила она. ― А что, если я захочу вернуться к занятиям?

― Позже, ― многозначительно сказал я. ― Отдыхай. Вчера я не давал тебе спать полночи…

― Я не жалуюсь, ― возразила она.

Я проигнорировал ее.

― А сегодня я планирую не спать подольше. Ты позволишь?

― Позволю. ― Она прижалась ко мне, счастливо вздыхая.

Я улыбнулся, вспомнив свой ненасытный аппетит. Некоторые вещи не меняются, сколько бы веков ни прошло. Через минуту Тея начала тихонько посапывать, и я потянулся в карман за телефоном. Там было несколько пропущенных звонков от моей семьи и сообщение от Селии. Семья могла подождать. Я не планировал ничего иного этим вечером, кроме как наслаждаться изысканным созданием рядом со мной. Но как только я прочитал сообщение Селии, я пожалел, что позволил внешнему миру вторгнуться в наш мирок. Мои планы придется отложить. Я позволил Тее поспать еще немного, а затем поцеловал ее в лоб и убедил открыть глаза.

― Котёнок, боюсь, нам нужно быть кое-где, и есть дела, которые мы должны уладить до отъезда, ― мягко сказал я ей, не зная, как она воспримет эту новость. Впрочем, у меня не было другого выбора, кроме как сказать ей.

― Что? Куда? ― сонно пробормотала она, пытаясь зарыться лицом в мою грудь.

Я ожидал, что мой ответ ее разбудит.

― В Париж.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Тея

― На самом деле ты не собираешься уезжать, ― сказала Оливия, усаживаясь на мою кровать и изящно подгибая под себя ноги. Я немного завидовала тому, с какой грацией ее тело танцовщицы выполняло каждое движение.

Она выглядела неуместно среди моих поношенных вещей из дешевого магазина. Ее собственная комната, будучи не намного больше, была оформлена в бледно-розовых тонах. На стенах висели картины в рамочках, а на окне ― занавески. Я никогда не заботилась о своем собственном пространстве. В моей спальне не было окон. Просто четыре скучные стены. Никаких картин. Ни подходящего розового постельного белья. Это было просто место для хранения моих вещей. С учетом того, сколько обычно работала, я настояла на том, чтобы мои соседи заняли комнаты с видом из окна. Но сейчас моя комната казалась намного меньше, чем раньше. Я чувствовала себя словно запертой в клетке, и была на грани того, чтобы вырваться на свободу.

― Конечно, собираюсь. ― Я продолжала рыться в ящиках в поисках чего-нибудь, хоть отдаленно подходящего для поездки в Париж. Поиски нельзя было назвать удачными.

― А как же твоя мама? Школа? Стипендия? ― Потребовала Оливия. ― Не могу поверить, что это я тебе говорю, но ты не можешь бросить всю свою жизнь ради какого-то парня.

Она имела в виду, что обычно этим занималась я. Именно я отговаривала Оливию ехать со случайным продюсером в Лос-Анджелес или заставляла Таннера выходить из квартиры в светлое время суток. Я ходила на занятия. Я постоянно репетировала. Я ни разу не пропустила ни одного сеанса химиотерапии с мамой. До сегодняшнего дня у меня даже была работа.

― Тея, что происходит? ― надавила она, и я поняла, что была поглощена собственными мыслями. ― Он не может быть так хорош в постели. Может быть, это просто потому, что он у тебя первый…

Я повернулась к ней с кучей трусиков в руках и вытаращилась на нее.

― Ты думаешь, я с ним переспала?

Моя соседка по комнате знала, что я девственница. Она потратила большую часть прожитых вместе лет на то, чтобы помочь мне избавиться от этого ярлыка.

― Я не знаю! ― Она вскинула руки вверх. ― Ты ведешь себя как сумасшедшая и не пришла домой ночью.

И то, и другое было весомым аргументом.

― Неужели ты думаешь, что я наконец-то пересплю с кем-то и не скажу тебе?

― Я не знаю, что с тобой происходит, ― мягко сказала она.

Я перестала запихивать одежду в свой старый чемодан и вздохнула. Но не успела я придумать, что сказать Оливии, как зазвонил мой телефон. Я проверила кто звонит и положила его обратно. Сейчас я могла иметь дело только с одним разочарованным во мне человеком.

― Что ты хочешь знать? ― спросила я, бросая свое безуспешное занятие по упаковке вещей и присоединяясь к ней на другом конце кровати.

― Значит, ты с ним не спала, но… ― она замялась, лукаво ухмыляясь.

― Мы целовались. ― У меня не было слов, чтобы описать другие вещи, которые мы делали. По крайней мере, ни одного, которое я могла бы произнести вслух.

― Целовались? ― повторила она с разочарованным видом. ― Скажи мне, что ты не собираешься променять всю свою жизнь на какого-то богатого парня, с которым ты только целовалась.

― Не только, ― сказала я.

― Тея! ― Оливия схватила подушку и ударила ею меня. ― Перестань быть такой застенчивой. У вас был оральный секс?

― Да, ― ответила я, начиная краснеть. Это неизбежно напомнило мне о том, когда в последний раз мои щеки так пылали, и я покраснела еще сильнее.

― О-о-о! И, должно быть, у него это хорошо получалось, раз ты едешь за ним в Париж за добавкой, ― поддразнила она. Она подождала немного, прежде чем задать следующий вопрос. ― А что насчет тебя? Ты сделала ему…

― Да, ― прервала я ее.

― Впечатляет. ― Она кивнула головой, как будто была экспертом в этом вопросе. ― Должно быть, ты действительно хороша в этом деле, если он берет тебя с собой в Париж.

― Дело не только в сексе, ― сказала я ей. Я глубоко вздохнула и признала правду, которую скрывала даже от самой себя. ― Он мне действительно нравится.

― Я надеюсь на это. ― Она закатила глаза. ― Это долгий перелет, если мужчина тебе не нравится.

― Оливия, ― я произнесла ее имя с такой силой, что она замолчала, ― он мне действительно нравится. Возможно, я даже… ― Но хотя нужное слово было на кончике моего языка, я не смогла его произнести.

― Ты не влюблена в него! ― Она вскочила с кровати. ― Очнись! Ты знаешь его всего пару дней. У тебя было всего одно настоящее свидание.

― Ты сама это сказала. Я веду себя как сумасшедшая, ― пробормотала я и встала, чтобы закончить собирать вещи.

Но Оливия выхватила у меня сумку и подняла ее над головой, как заложницу.

― Ты не можешь уехать. Я не позволю тебе. Ты слишком много работала, чтобы бросить все ради какого-то парня, независимо от того, насколько хороши оргазмы, которые он доставляет.

― Дело не в этом, ― горячо сказала я. Снова зазвонил телефон.

― Это твоя мама? ― Она указала на него. ― Она знает, что, черт возьми, происходит?

― Я поговорю с ней позже…

Оливия уронила мою сумку и схватила телефон.

― Не отвечай, ― прошипела я, но было уже поздно.

― Алло? ― ответила она. Через секунду она кивнула. ― Нет, она здесь. ― Оливия протянула мне телефон, надменно нахмурившись. ― Это тебя.

Я прищурилась и взяла телефон.

― Алло?

― Тея? ― ответил обеспокоенный голос. ― Это профессор Маклауд. Я только что получил уведомление о том, что ты отказываешься от курсовой работы в этом семестре. Все ли в порядке? Твоя мама…?

― Все в порядке, ― сказала я, закрывая глаза. Мне следовало знать, что это будет непросто ― зайти в учебную часть и сказать, что мне нужно взять академический отпуск до конца года. ― У меня появилась возможность, которую я не могу упустить. Я вернусь следующей осенью.

У Оливии открылся рот. Я еще не успела рассказать ей об этом. Я могла бы сделать это сейчас. Таким образом, если она убьет меня, профессор Маклауд сможет дать показания на суде по делу об убийстве.

― Год? Но Тея, я должен сказать тебе, ты ― лучший кандидат на стипендию Рида от факультета.

Из-за слез в моем горле образовался комок, и я отвернулась, чтобы Оливия не увидела. Я не ожидала, что он это скажет. Маклауд был жестким человеком. Он всегда был суровым, но справедливым. Мысль о том, что он раскрыл секретную информацию, было трудно принять.

― Мне предложили работу, ― тихо сказала я. ― Это позволит мне погасить долг за лечение моей матери.

На линии и в моей спальне повисло молчание. Ни Маклауд, ни Оливия, казалось, не знали, что сказать. Через мгновение я услышала, как он прочистил горло.

― Ты уверена, что твоя мать одобрит это? Я не думаю, что она хотела бы, чтобы ты бросила музыку даже ради такой благородной цели.

Он был прав. Именно поэтому я до сих пор не нашла в себе смелости сказать ей об этом.

― Неважно, чего она хочет, ― решительно сказала я. ― Это то, чего хочу я. Я пойму, если это означает, что я не смогу вернуться в программу.

― Конечно, ты сможешь вернуться, ― сказал он хрипловато. ― Мне просто неприятно знать, что ты теряешь время.

― Спасибо за заботу, ― сказала я. ― Но мне пора.

― Если что-то изменится… ― Я повесила трубку, чувствуя себя одновременно и лучше, и хуже. Я знала, что была права. Это была моя жизнь, и только я могла решать, как ее прожить. Но это не означало, что потрясение и разочарование Маклауда не причиняло острую боль. Будет только хуже, когда я наконец расскажу маме.

Повернувшись, я обнаружила, что Оливия снова присела на край кровати. На ее лице не было ни возмущения, ни веселья. Вместо этого она выглядела погруженной в свои мысли.

― Что? ― потребовала я. ― Выкладывай. Я знаю, что тебе есть что сказать по этому поводу.

Она глубоко вздохнула и перевела на меня обеспокоенный взгляд.

― Тея, ты работаешь эскортом?

― Что? ― Я разразилась смехом, прежде чем она успела повторить. ― С чего ты взяла?

― Ты только что сказала, что тебе предложили работу, которая позволит оплатить счета твоей мамы, а я знаю, какие это счета, ― напомнила она мне.

Оливия поддерживала меня долгими ночами, когда дела у мамы шли неважно. Она видела счета. Она знала, почему я работаю в ресторане и играю с квартетом. Я отказалась брать еще один студенческий кредит в дополнение к тому, что мы уже выплачиваем.

― Это не так. Клянусь. ― Я нарисовал крест на груди указательным пальцем.

― Тогда что же? Ты сбегаешь со своим парнем, или тебе заплатили за то, что ты едешь с ним…

― Джулиан ― мой парень. ― Я сглотнула, почувствовав забавный привкус этого слова на языке. Я не часто называла его так. ― Но когда он попросил меня поехать с ним по делам, я сказала, что не могу, потому что мне нужно закончить школу и найти работу получше, чтобы платить по счетам. Он предложил оплатить счета, чтобы я смогла взять отпуск на год.

― Ты собираешься позволить какому-то парню, которого ты знаешь меньше недели, оплатить сотни тысяч медицинских долгов? ― воскликнула она.

― Он богат, ― напомнила я ей. ― Для него такие деньги ― ничто, а для меня ― все. Мне не придется обслуживать столики или устраиваться на еще одну работу, когда я закончу учебу. Я смогу просто сосредоточиться на том, чтобы найти место в симфоническом оркестре!

Оливия сжала губы, и я приготовилась к новому извержению. Но вместо этого, к моему удивлению, она пожала плечами.

― Ты права.

― Что? ― Кажется, я плохо ее расслышала.

― Ты права. Он миллиардер. Он, наверное, мог бы оплачивать нашу квартиру своими карманными деньгами. ― Она остановилась и серьезно посмотрела на меня. ― Но ты навела справки? Ты уверена, что он не преступник? Я не хочу, чтобы мне позвонили и сказали, что я должна как Лиам Нисон надрать задницу какому-то извращенцу, потому что тебя похитили.

Я попыталась удержаться от хихиканья при мысли о том, что Оливия спасет меня от мафиозного картеля, но не смогла.

― Я не шучу. — Она надула нижнюю губу. ― А что, если ты ошибаешься насчет него?

Мне хотелось бы столько всего рассказать ей о Джулиане. Если бы она только знала, насколько строгие у него границы, она бы сама собирала мои вещи. Но я не могла втянуть ее в этот мир.

У меня не было выбора. Я не могла допустить, чтобы с моей подругой случилось то же самое. Я могла сделать только одно. Присев рядом с ней, я положила одну руку на ее.

― Я не ошибаюсь, ― прошептала я. ― Жаль, что не могу этого объяснить. Я просто знаю.

― Что он не собирается бросить тебя в Париже? ― спросила она категорично. ― Что он не собирается причинить тебе боль?

По моему позвоночнику пробежал холодок, словно его коснулись ледяные кончики пальцев, но я заставила себя улыбнуться.

― Ты должна мне доверять. Я знаю, что делаю. — Я прижалась плечом к ее плечу. ― Я все та же Тея, которая все обдумывает, прежде чем сделать. Я просто немного более…

― Распутная? ― предложила она, не в силах скрыть ухмылку.

Мой рот приоткрылся в изумлении.

― Я хотела сказать прагматичная.

― Отлично. ― Она встала и указала на мой телефон. ― Теперь позвони своей маме.

― Позвоню.

Она заглянула в сумку на полу.

― Ты же не собираешься ехать в Париж с миллиардером и носить это, верно?

Я наклонилась и застегнула молнию.

― Спасибо за оценку.

― Хотя, ты, наверное, все время будешь голая. ― Она драматично схватилась за грудь. ― Кому нужна одежда?

Хотелось бы, чтобы это было правдой. И к тому же, у меня уже был опыт посещения светских мероприятий вампиров, так что она могла оказаться права. Я сделала мысленную пометку спросить у Джулиана, что именно мне нужно взять.

― Во сколько ты уезжаешь?

― Он заберет меня утром, ― сказала я ей.

― Ладно, дай мне обнять тебя. ― Она сжала меня со страстью человека, который прощается со мной на гораздо большее время, чем на неделю или две. ― Не смей быть похищенной или убитой. И что бы ты ни делала, не беременей!

― Не забеременею! ― сказала я, смеясь.

Она бросила на меня взгляд, отстраняясь.

― Я серьезно. Нет перчаток, нет любви¹¹.

― Обещаю, ― сказала я. Если бы Оливия только знала правду…

Может быть, я была сумасшедшей. Может быть, согласиться бросить все и сесть на самолет до Парижа было плохой идеей. Но, по крайней мере, мне не нужно было беспокоиться о беременности.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Джулиан

Прошло сорок восемь часов с тех пор, как я в последний раз видел Тею. Не то чтобы я считал. Я прожил более девятисот лет не для того, чтобы вдруг начать считать прошедшие часы. И тем не менее, я это делал — так что же, черт возьми, со мной было не так? И, что еще хуже, скоро я не смогу прятать ее от всех, мне придется делить ее со всем Парижем.

Французские вампиры были отъявленными снобами, и я не был исключением. В отличие от большинства старых французских семей, наша имела форпосты по всей Европе, и еще больше в Америке и Азии. Для некоторых других французских семей вампиров этого было достаточно, чтобы стереть любые упоминания о нашей общей французской крови. Но двери Парижа всегда были открыты для фамилии Руссо. Хотя этот неограниченный доступ влек за собой и определенные обязательства. От Руссо ожидали, что мы примем любое официальное приглашение.

В этом и заключалась проблема старой крови. Мы придерживались традиций любой ценой.

Этого нельзя было сказать о большинстве парижских ковенов¹².

Некоторые из тех, кто никогда не утруждал себя посещением светских мероприятий в Америке, делали это только потому, что отказывались покидать Европу. Несмотря на их высокомерие, сезон сам приезжал к ним. Все находили Париж романтичным, даже вампиры.

Может быть, именно поэтому они устраивали такие шикарные приемы. В этом сезоне расписание мероприятий в Париже выглядело еще более перегруженным, чем обычно, и мне нужно было подготовить Тею к этому во время перелета.

Я был всего в нескольких кварталах от ее квартиры, когда звонок моего телефона раздался в динамиках BMW.

― Черт возьми, ― проворчал я, когда на экране приборной панели высветилось имя моего отца. Поскольку он не был моей матерью, я решил ответить.

― Да?

― Я должен выяснить, собираешься ли ты в Париж, ― спросил он, раздраженный тем, что ему приходится играть роль посыльного.

― А у меня есть выбор?

― И берешь ли ты с собой смертную, ― добавил он, игнорируя мой вопрос.

― Почему бы ей самой не спросить меня? ― До сих пор моя мать через Селию, отца и даже Себастьяна передавала подробности о событиях в Париже, запланированных на следующие две недели. ― И почему там будет так много гребаных вечеринок?

― Сан-Франциско был неофициальным, ― признался он, понизив голос. Я подозревал, что он не хотел, чтобы моя мать подслушала его слова. ― Это первые мероприятия сезона. Как истинный Руссо, ты…

― Я знаю, ― оборвал я его. Я уже получил все указания и видел, как Камилла проходила через это, когда пришел ее черед. ― Ты звонил для этого? Чтобы передать ее инструкции?

― Мне казалось, мы можем обойтись без реверансов, ― сурово сказал он, ― или ты хочешь поболтать?

― Я так понимаю, что это все, ― сказал я, потянувшись, чтобы завершить разговор.

― Есть еще кое-что, ― сказал он, останавливая меня. Наступила долгая пауза, означавшая, что он собирается сообщить плохие новости. ― Будет мероприятие, на котором Тея должна присутствовать. Оно частное…

― Передай ей трубку, ― перебил я его.

Он выдержал паузу, словно обдумывая мою просьбу, и наконец уступил.

― Подожди.

Я услышал, как голос моей матери повысился на октаву, что позволило услышать его с идеальной четкостью даже из комнаты с сильным эхом.

― Я очень занята, мне нужно упаковать вещи. Это может подождать?

― Дай мне ее, ― повторил я отцу.

Я услышал, как он передал ей трубку и шепнул, чтобы она вела себя хорошо. Неужели он хотел сделать еще хуже?

― Значит, ты снова со мной разговариваешь? ― спросила она.

― На каком мероприятии Тея должна будет присутствовать без меня? ― потребовал я, хлопнув ладонью по рулю. ― Она не фамильяр.

― Но ты же собираешься на ней жениться, ― спокойно ответила она. ― Или ты передумал?

Я понял, что она делает. Она будет тянуть за нити до тех пор, пока не найдет ту, которая разрушит мои планы. Я не мог этого допустить.

― Нет, но эти мероприятия предназначены для фамильяров, ― возразил я.

― Они для всех планируемых супругов, ― поправила она.

― И теперь это касается и людей?

― Если ты беспокоишься, то, возможно, тебе стоит оставить ее дома.

― Я не понимаю, почему она должна присутствовать на частном мероприятии. Ничего еще не решено, ― сказал я сквозь стиснутые зубы. ― И я не хочу, чтобы Тея присутствовала на вечеринке для ведьм.

― Твоя французская кровь берет свое, ― сказала она, фыркнув. ― Ты ведешь себя как сноб.

Я закатил глаза. Если уж на то пошло, я вел себя как она.

― Кроме того, я уже зарегистрировала ее в Salon Du Rouge.

Я остановил машину перед зданием Теи, удивляясь, зачем я пытался спорить. Она так и не услышала ни одного моего слова.

Несколько сомнительных личностей слонялись по тротуару снаружи. По крайней мере, увезти Тею в Париж означало избавить ее от этой далеко не идеальной жизненной ситуации.

― У нее есть подходящая одежда? ― Спросила Сабина.

― Она будет одета соответствующе, ― огрызнулся я.

― Я не об этом спросила. Я не позволю тебе приводить смертную в одежде из супермаркета.

― Мне нужно идти. ― Я закончил разговор, прежде чем она успела дополнить свой растущий список требований.

Я вышел из машины и увидел, что Тея ждет меня на тротуаре. Она была одета в рваные джинсы, которые поднимались до талии, демонстрируя изгибы бедер, безразмерный кардиган и обрезанную черную футболку с двумя словами, напечатанными над ее выступающей грудью: укуси меня.

Я приподнял бровь.

― Я не уверен, что эта футболка уважает мои границы, котёнок.

― Она у меня уже много лет, ― сказала Тея, едва сдерживая хихиканье. Она подняла свою небольшую сумку на плечо. ― Я просто подумала, что это забавно. Учитывая обстоятельства.

Учитывая обстоятельства, мои клыки окажутся глубоко в ее шее, если она продолжит нажимать на мои кнопки. Я был более сдержан, чем обычные мужчины, но даже у меня были свои пределы. Я снял сумку с ее плеча и огляделся.

― Где остальной багаж?

― Только моя сумочка. Она похлопала по маленькой сумке, висевшей у ее бедра. ― Все там.

― Нас не будет две недели, по крайней мере. ― Может быть, она не расслышала.

Но Тея пожала плечами, выглядя невозмутимой.

― Я всегда могу найти место, где можно постирать.

― Постирать? ― повторил я.

― Да, ― медленно сказала она. ― Ты кладешь одежду в стиральную машину, добавляешь порошок, и она стирается.

― Я знаю, что такое стирка, ― прорычал я. ― Но почему бы просто не упаковать больше одежды?

― Это вся моя одежда. И когда Селия прислала мне информацию, она пообещала, что передаст зеленое платье. ― Невинность ее ответа была просто восхитительна.

Мне захотелось погладить ее по голове ― или, может быть, шлепнуть по заднице. В любом случае, надо было что-то делать. Желательно до того, как моя мама узнает, что она была права, когда спрашивала о ее гардеробе.

― Готова? ― спросил я, понимая, что в данный момент ничего не могу предпринять.

― Oui¹³, ― ответила она и пошла за мной к машине.

Но пока мы ехали к частному аэродрому, где моя семья держала свои самолеты, ее поведение говорило об обратном. Она была на взводе. Ее запах был слаще, чем обычно, и наполнял салон, словно ее организм вырабатывал глюкозу в ответ на стресс. Она ерзала на сидении рядом со мной, постукивала пальцами по центральной консоли или поправляла ремень безопасности.

Наконец, я потянулся и взял одну из ее рук. Я обхватил пальцами в перчатке ее бледную обнаженную ладонь. Было странно так интимно прикасаться к женским рукам, даже если под их кожей не искрилась магия.

― Ты в порядке? ― Я держал ее руку в своей.

― Ох. ― Она кусала губу, пока та слегка не опухла. ― Обещай, что не будешь смеяться.

― Странный ответ.

― Просто пообещай, ― сказала она более решительно.

― Я не буду смеяться, ― твердо сказал я.

Она глубоко вздохнула и проговорила:

― Я никогда раньше не летала на самолете.

― Ты никогда… Тогда почему у тебя есть паспорт?

― Несколько лет назад мы с мамой арендовали квартиру ее босса в Мексике, ― объяснила она. ― Мы пересекли границу и пробыли там несколько дней.

Я несколько раз взглянул на нее, пытаясь понять, на что похожа ее жизнь. Она никогда не летала на самолете. Она никогда не была с мужчиной. Что вообще она делала? Или это типично для данного этапа жизни смертного? Было так много мест, которые она еще не исследовала, еды, которой она еще не пробовала. Вся ее жизнь была впереди, а я уже все испытал.

― Что-то ты притих, ― сказала она через минуту, сжав мою руку. ― Нервничаешь перед полетом?

Она ухмыльнулась, словно давая мне понять, что это шутка.

― Я просто думал о том, какие места тебе показать, ― пробормотал я.

― В Париже? ― с надеждой спросила она.

Я поднял наши соединенные руки и рассеянно поцеловал ее костяшки, выезжая на шоссе.

― По всему миру.

Я снова взглянул на нее и увидел, что она покраснела.

― Ты уверен, что я ― лучший вариант, чтобы взять меня с собой? ― спросила она, к моему удивлению. ― Я не какой-то фамильяр, обученный правильно вести себя на таких вечеринках. Я могу поставить тебя в неловкое положение.

Я чуть не съехал с дороги, но успел выровнять руль. Очевидно, это было не просто беспокойство по поводу полета. Я не отвечал ей до тех пор, пока мы не подъехали к моему личному ангару. Повернувшись к ней, я встретился взглядом с ее глазами.

― Ты именно тот человек, которого я хочу видеть рядом с собой. Ты заслуживаешь весь мир. Позволь мне подарить его тебе.

У Теи перехватило горло, когда она кивнула.

― Теперь, когда мы это решили. ― Я мягко отпустил ее руку. ― Мы можем идти?

Но Тея переключила свое внимание на вид за окном и засмотрелась.

― Где мы? Где аэропорт?

― Мы путешествуем другим способом, ― сказал я ей. Я не хотел рисковать, произнося слова частный самолет, когда она уже боролась с синдромом самозванца.

― Пожалуйста, не говори гроб, ― прошептала она.

Я не смог сдержать смех. То, что она была так серьезна, сделало это еще смешнее.

― Это определенно миф.

― Хорошо, ― сказала она, решительно кивнув.

― Теперь, когда ты знаешь, что я не собираюсь тащить тебя через океан в гробу, ты готова?

Она кивнула головой, все еще нервно пожевывая нижнюю губу.

Я вышел из машины, открыл ей дверь и помог выйти. Как только она встала на ноги, она сжала в кулак мою рубашку и поцеловала меня. Это было горячо и быстро, и когда мы оторвались друг от друга, она неуверенно улыбнулась.

― Что это было? ― спросил я.

― На удачу. ― Она глубоко вздохнула. ― Давай покончим с этим.

Я взял ее за руку и повел к другой стороне ангара. Когда мы завернули за угол, Тея выдохнула.

― Что это? ― Она указала на частный самолет, ожидавший нас, как будто увидела таракана.

― Наш самолет.

Тея застыла на месте, глядя на массивный представительский лайнер. Я остановился и повернулся к ней.

― Пойдем, котёнок, я покажу тебе мир.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Тея

Париж был живой. Город кипел жизнью. Я смотрела в окно машины, наблюдая за толпами туристов на тротуаре. Во время полета я погрузилась в легкую дремоту, убаюканная безумно удобными креслами частного самолета Джулиана. Я все еще чувствовала себя уставшей, но волнение и сила воли не давали мне сомкнуть глаз. Машина пронеслась в опасной близости от нашей, и я инстинктивно отпрянула назад.

Рядом со мной засмеялся Джулиан, не поднимая глаз от своего телефона.

― Эта машина чуть не задела нас, ― сказала я ему, указывая на тонированное стекло.

― Я забыл, что ты впервые в Париже, ― сказал он, все еще поглощенный своим телефоном. ― Не волнуйся, Филипп все держит под контролем, котёнок.

Я взглянула на водителя в форме, который забрал нас с частного аэродрома под Версалем.

― Со мной вы в безопасности, мадемуазель, ― сказал он с сильным акцентом. И улыбнулся мне в зеркало заднего вида.

Джулиан издал низкий рык, и я бросила на него взгляд.

― Веди себя прилично.

Мой парень превратился из абсолютно дружелюбного в ледяного по отношению к Филиппу после того, как водитель взял меня за руку, чтобы помочь мне забраться на заднее сиденье Bentley. Я сделала мысленную заметку в следующий раз, когда мы останемся наедине, расспросить Селию о звериных наклонностях Джулиана. Неужели все вампиры такие собственники? Или мне просто посчастливилось встретить особенно доминирующего?

― Я постараюсь, ― пообещал Джулиан, взял мою руку и поднес к губам. Он задержал ее на расстоянии вдоха от своего рта. Его ноздри дрогнули несколько раз, прежде чем он наконец нежно поцеловал ее. Он поднял глаза в поисках моего ответа.

― Хорошо. ― Я изо всех сил старалась казаться равнодушной, но у меня ничего не получалось. Невозможно было отчитывать его, когда его голубые глаза пронзали меня. Мне удалось оторвать от него взгляд и сделать глубокий, успокаивающий вдох. Впереди у меня был целый год, и я собиралась наслаждаться каждым его мгновением. Но пока мы были не одни. Я взглянула на экран его телефона. ― Что ты делаешь с этой штукой? Ты что, пристрастился к Wordle, как и все остальные?

― Понятия не имею, о чем ты говоришь, ― сухо ответил он. — Но, недавно я обнаружил, что могу читать все свои газеты на этой проклятой штуковине.

Я сжала губы, чтобы не рассмеяться. Сейчас он казался соответствующим своему почтенному возрасту девятисот лет. Я не стала озвучивать эту мысль. Конечно, он не стал бы заниматься такими глупостями, как игры. Я видела стопку газет, которую его помощник принес в его комнату на следующее утро после нашей первой ночи вместе.

― Это намного удобнее.

― Действительно. ― Он опустил телефон в подстаканник и повернулся ко мне. ― До первого мероприятия осталась пара дней. Кажется, есть какие-то вопросы по поводу официального расписания.

― О, ― Я моргнула, осмысливая сказанное. ― Я думала, что мы должны быть здесь к завтрашнему дню.

― В Париже время течет по-другому. В любом случае, это даст тебе время привыкнуть к смене часовых поясов, ― сказал он, ― и, возможно, заняться покупками.

― Покупками? ― Я подняла бровь. ― Я даже не знаю, с чего начать. ― Никогда, даже в своих самых смелых мечтах я не представляла себе шопинг в Париже. В основном потому, что поездка в Париж казалась мне совершенно недосягаемой. ― Я бы предпочла провести время с тобой.

Джулиан наклонился ближе, чтобы поцеловать меня в шею.

― Это слишком соблазнительно, когда ты собираешь волосы, ― предупредил он меня. Затем вздохнул. ― У нас вся ночь впереди, и я подозреваю, что тебе нужно будет пополнить свой гардероб до начала мероприятий.

― Что-то не так с моей одеждой?

― Нет, ты идеальна. — Еще один головокружительный поцелуй. ― Но тебе понадобится больше, чем одно платье.

― О, ― Это имело смысл. ― Извини, я не привыкла, что кто-то обращает на меня внимание. Обычно я сижу в углу со своей виолончелью.

― Я подозреваю, что ты просто не замечала того внимания, которое тебе оказывают, ― сказал он.

― Я в этом сомневаюсь. ― Это было смешно. Еще никто ни разу не предлагал мне выпить на каком-либо мероприятии.

― А я нет. ― Его глаза буравили меня, постепенно стирая все сомнения в том, что он имел в виду именно то, что сказал.

Но меня занимало другое.

― О, нет.

― Что-то не так? ― Он напрягся, готовый тут же решить проблему, которая меня беспокоит.

― Я должна была взять с собой виолончель! ― Почему я не подумала об этом? Я была слишком озабочена своим бельем и туалетными принадлежностями. Это было еще одним доказательством того, что я ― путешественник-любитель. ― Мы здесь на две недели. Как я буду репетировать?

― Я уверен, что мы сможем найти что-то в Париже. ― Джулиан отмахнулся от этого, как от ничего не значащего недоразумения. ― Я попрошу Селию позаботиться об этом.

― Обещай мне, что она не будет стоить полмиллиона долларов, ― твердо сказала я. Мне было все равно, сколько у Джулиана денег, хотя, судя по всему, он не испытывал в них недостатка. Я не собиралась коллекционировать бесценные инструменты.

― Как пожелаешь.

Я прищурилась. Это было слишком просто.

― Или больше полумиллиона.

Это вызвало у него тихий смешок. Звук проник в мой желудок и пророс теплыми нитями внутрь меня. Джулиан приподнял мой подбородок указательным пальцем и поцеловал меня.

― Ты учишься, котёнок.

Прежде чем я успела выдвинуть дальнейшие условия относительно его щедрости, Bentley остановился перед четырехэтажным зданием из белого известняка. В таком городе, как Сан-Франциско, оно могло бы показаться невысоким, но в Париже оно гордо возвышалось над соседними домами. Сама улица была тихой, по сравнению с той суетой, которую мы наблюдали до сих пор, и состояла из десятка похожих зданий. Каждое из них имело свои красивые двери и кованые балконы.

― Позволь мне открыть дверь, ― пробормотал Джулиан и с нечеловеческой скоростью скрылся за дверью машины. Я покорно ждала, стараясь по возможности избежать лишнего рычания. Филипп казался милым, и я не хотела, чтобы он потерял голову, расстроив слишком заботливого вампира. Дверь открылась, и Джулиан протянул мне руку. Я приняла ее, и выходя из машины заметила, что Филипп держался подальше. Видимо, он тоже не хотел терять голову.

― Красиво, ― тихо сказала я. Арочная дверь здания была украшена витиеватым орнаментом в стиле арт-деко, который выглядел настолько по-парижски, что я была готова закричать. Над аркой пара балконов подчеркивала каждый этаж. Ящики, подвешенные к перилам балконов, украшали ярко-розовые цветы. В сумерках все это приобрело розовое сияние, и я почувствовала странное удовлетворение. Я пробыла здесь всего час, а уже чувствовала себя как дома.

― Ну что, пойдем? ― Джулиан направил меня к входу.

Не успели мы дойти до него, как пожилой джентльмен открыл дверь и грациозно отступил в сторону.

― Добро пожаловать домой, сэр. ― Он сделал паузу, наклонив голову в знак приветствия. ― Очень приятно познакомиться с вами, мадемуазель Мельбурн.

― Спасибо, ― сказала я, протягивая ему руку для пожатия.

Он быстро моргнул, принимая ее, и я поняла, что совершила свою первую американскую ошибку.

― Я должна поцеловать его в щеку? ― Прошептал я Джулиану.

Его смех пронесся по огромному двухэтажному холлу и, отражаясь от мраморного пола, вернулся к нам.

― Уверен, что Хьюз предпочел бы, чтобы ты этого не делала.

― Хозяин прав, ― добавил Хьюз, неловко переступив с ноги на ногу. ― Я всего лишь дворецкий.

Я улыбнулась и подумала, не поискать ли мне в Интернете, как правильно приветствовать французов.

― Хотите экскурсию? ― сказал Хьюз.

Я открыла рот, чтобы ответить, но Джулиан опередил меня.

― Пожалуйста.

Дворецкий провел нас дальше в холл, где возле двустворчатых дверей стоял рояль. Вокруг него висели тяжелые портьеры, эффектно закрепленные толстыми плетеными шнурами. Но именно то, что я увидела за стеклом, ошеломило меня.

― Это…

― Это причина, по которой я купил этот дом, ― сказал Джулиан, взял меня за руку и повел к дверям. Они открывались на каменную террасу. В отличие от железных, выходящих на улицу, эти двери вели на длинную зеленую лужайку, а прямо за ней в вечернем небе возвышалась Эйфелева башня. Джулиан вывел меня на балкон, чтобы я могла получше рассмотреть ее.

Я ожидала, что туристическая достопримечательность покажется мне пошлой. А как же иначе? Но как раз в тот момент, когда мы стояли там, она вспыхнула тысячей сияющих огней ― начало впечатляющего светового шоу.

― Мне сказали, что местные жители ее ненавидят, ― прошептал Джулиан, придвигаясь ко мне сзади. Его сильные руки обхватили меня и притянули к себе. ― Это для туристов.

― Я понимаю, почему, ― призналась я, чувствуя, что у меня перехватило дыхание. Париж определенно оправдывал все ожидания.

― Хорошо получилось, ― продолжил он, гладя меня по шее. У меня было ощущение, что это не случайность, что это место стало его любимым.

― Что? Башня? ― спросила я. Я все еще была заворожена световым шоу.

― Дом. Он был не достроен, когда я купил его в восьмидесятых.

Если он не был достроен, то… Я повернулась к нему лицом.

― Ты хочешь сказать, что не видел его раньше?

― В нынешнем состоянии ― нет. Я попросил свою подругу проследить за завершением проекта. Посмотрим, как она справилась.

Она? Я надеялась, что он имеет в виду Селию.

Прежде чем я успела спросить, он затащил меня обратно в дом, и мы продолжили осмотр. Хьюз показал нам кухню, похожую на открытку с черной эмалированной духовкой и золотой фурнитурой. Затем гостиную у главного входа, украшенную экстравагантными фресками с изображением экзотических растений и животных. Зеленые бархатные диваны стояли друг напротив друга у большого незажженного камина. Напротив него находилась другая гостиная, отделанная золотистой штукатуркой, она была мягче по дизайну, но я могла только представить, сколько стоила эта мебель.

― Возможно, нам стоит самим исследовать верхние этажи, ― предложил Джулиан негромко, так, чтобы слышала только я.

Я облизнул нижнюю губу и кивнула. Пока что Париж оправдывал все мои романтические представления. Оставалось только быть соблазненной.

― Я позабочусь о багаже. ― Хьюз наклонил голову с понимающей улыбкой.

― Не торопись, ― сказал Джулиан. Он переплел свои пальцы с моими и повел меня наверх по парадной лестнице, поднимающейся из холла. На втором этаже мы остановились. ― Честно говоря, я не помню, что где.

― Надеюсь, за одной из этих дверей не прячут твой гроб, ― серьезно сказала я.

― О, да ладно. ― Он закатил глаза. Он взялся за ближайшую ручку и открыл ее, обнаружив комнату с зеркалами. ― Ага, это студия.

― Похоже на балетную студию, ― сказала я, сморщив нос. ― Ты что-то скрываешь?

― Она уже была в этом доме, когда я его купил. Я решил ее оставить. ― В этой истории было что-то еще. Я чувствовала это, но Джулиан, похоже, не хотел этим делиться.

― Дальше, ― сказала я, не желая портить настроение. За другой дверью мы обнаружили библиотеку с полками, которые достигали десятифутовых потолков. Вдоль центрального стеллажа проходила латунная рейка, позволяющая использовать передвижную лестницу. Пространство заполняли несколько огромных кресел, обитых толстым льняным материалом, рядом с каждым из которых стоял свой антикварный стол. При беглом осмотре полок я обнаружила книги на десятках языков, большинство из которых я не смогла идентифицировать.

― Еще одна, ― сказал он, ― и после мы займемся верхними этажами.

От того, как он сказал верхние этажи, у меня по коже пробежали мурашки. Мы открыли последнюю дверь и увидели большой кинозал. Для последней комнаты на этаже это было разочарованием после остальных.

― Это все комнаты для гостей и несколько комнат для персонала, ― пояснил он, проходя мимо третьего этажа. ― А вот эту комнату я хотел тебе показать.

Он повел меня на четвертый этаж, где меня ждала только одна дверь. Я затаила дыхание, когда он открыл ее, чтобы показать главную спальню. Она была украшена роскошными шелковыми драпировками, великолепным антиквариатом и большой террасой, с которой открывался потрясающий вид на Эйфелеву башню. Но я почти ничего не заметила, потому что на кровати Джулиана ждала самая красивая женщина, которую я когда-либо видела.

И она была абсолютно голой.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Джулиан

― Джулс, ты захватил закуску.

Тея повернулась ко мне и подняла бровь. Пока что она хорошо воспринимала появление голой женщины в моей постели. Неожиданно хорошо. Возможно, она слишком много времени провела в окружении вампиров. Тем не менее, это будет трудно объяснить.

― Вообще-то это моя девушка, ― сказал я сдавленным голосом. ― Жаклин, это Тея. Тея…

Но Тея перешла от любопытства к какой-то смеси шока и изумления. Возможно, их представление друг другу было перебором.

Жаклин соскользнула с кровати и направилась к нам, делая вид, что не замечает своей наготы. Я знал ее лучше, поэтому не поверил, что она просто забыла, что обнажена. Это была игра власти. Она хотела испытать Тею. Она положила одну руку на бедро и протянула Тее другую.

― Enchanté¹⁴.

― Мне тоже, ― пробормотала Тея, ее глаза метались по сторонам, словно ища безопасное место, где не было бы груди Жаклин.

― Простите за вторжение. Я не ожидала увидеть Джулиана с человеком.

Тея моргнула, явно удивленная ее прямотой.

― Ну, мы, конечно, тоже не ожидали увидеть так много тебя, ― сказал я сквозь стиснутые зубы. ― Может быть, какую-нибудь одежду?

― О, конечно. ― Она взмахнула изящной рукой, как будто все это было глупой ошибкой, и прошествовала к ванной комнате. Она оставила дверь слегка приоткрытой, одеваясь на виду у всех. ― Жаль, что я не знала, что ты кого-то приведешь. Я бы не стала раздеваться. ― Она высунула голову и снова скользнула взглядом по Тее. ― С другой стороны, я могла бы остаться голой, и мы могли бы…

― Одевайся, ― прервал я ее. Тея рядом со мной покраснела. ― И, может быть, будешь сначала звонить в будущем?

― Ты оставил мне ключ. ― Жаклин вышла из ванной, завязывая пояс на платье-халате.

― Ошибка, которую я не повторю. ― Я потянулся к руке Теи, но она, казалось, не обратила на меня никакого внимания. Я не мог ее винить: Жаклин могла ослепить любое существо. Никто ― ни вампир, ни фамильяр, ни смертный — не мог устоять перед ней.

Жаклин перекинула светлые локоны через плечо с небрежной легкостью, отчего глаза Теи расширились. Я почти видел, как моя девушка решает, что она во всем проигрывает этой загадочной вампирше. Но прежде чем я успел исправить это заблуждение, Жаклин продолжила. ― Ты попросил меня заняться отделкой дома. Я все сделала. И вот как ты меня благодаришь.

― Жак, ты была голой в моей постели. ― Я уставился на нее.

― Да ладно, это было смешно! ― Она посмотрела на Тею в поисках подтверждения, но не получила его.

Вместо этого Тея, наконец, обрела дар речи и пролепетала:

― А вы кто?

― Жаклин Дюбуа. Старейшая и единственная подруга Джулиана.

― Старейшая — это правда, ― пробормотал я. ― Мы выросли вместе.

― О, ― ответила Тея тоненьким голоском, ее глаза уткнулись в пол.

― Подожди, она что, думает…? ― Жаклин протянула руку и ударила меня в грудь с такой силой, что я чуть не отлетел назад и не ударился о стену. ― Ты не рассказал ей обо мне?

― Нет, не рассказал. ― Тея подняла голову, изо всех сил стараясь держать себя в руках, даже когда ее нижняя губа начала дрожать.