Нерушимый 8

Глава 23 Не Ришелье

Каким я ожидал увидеть дом цыганского барона? Да никаким. Я думал, что участок обнесен высоченным каменным забором, а за ним ничего не видно. Ну и воображение дорисовывало сторожевые вышки, как в тюрьме, автоматчиков, колючую проволоку…

Каковым же было мое удивление, когда по указанному адресу оказался старенький деревянный дом типового советского проекта?

Начинало смеркаться. Свет фонаря падал на довольно ветхий деревянный забор, причем это был не частокол, в просвет между досками просматривался двор, где самозабвенно чесался черный двортерьер. Впервые я усомнился в своей памяти, сверился с адресом: все правильно.

Вспомнился дом Тирликаса, его старый пепелац, наверное, такой же стоит в гараже Кардинала. «Вы не подумайте чего, мы люди простые, бедные». Я припарковался, перекрыв выезд из гаража, подошел к железной калитке, украшенной коваными виноградными гроздьями. Надавил на кнопку звонка. Двортерьер сразу перестал чесаться, и его не лай даже, истеричный ор, слился с трелью звонка.

Когда из дома вместо двух мордоворотов выбежала типичная советская домохозяйка в черном ватнике поверх халата, мой шаблон порвался.

— Вам кого? — спросила она с порога.

— Хозяин дома? — брякнул я, глядя на нее в просвет между досками забора. — Срочное дело к нему.

— Мы никого не ждем.

— Скажите, что к нему Саня Нерушимый по важному делу.

— Никого, — с нажимом повторила она, покачала головой. — До свидания.

Хлопнула дверь.

— Кардинал! — крикнул я в надежде, что он меня услышит, не сдержался и в сердцах пнул калитку.

И что теперь? Караулить его у дома? Так времени нет. Или он еще празднует УДО, ему не до гостей, и стоит повторить попытку позже? Но в данном случае время — не просто деньги, это чьи-то жизни. Постояв немного, я направился к машине. Сейчас от того, что я здесь торчу, точно не будет никакого толка.

Когда уже потянулся, чтобы открыть дверцу автомобиля, подзабытый голос сказал:

— Какая яркая машина. Слишком приметная.

Сердце пропустило удар, я обернулся, с трудом сдерживая улыбку: на пороге дома стоял Кардинал. Отсюда было не разглядеть деталей, но его массивную фигуру невозможно было ни с кем перепутать.

— Привет, Саня, — сказал он. — Заходи, раз уж пришел.

Калитка со щелчком распахнулась, пропуская меня во двор.

— Рекс, сидеть! — скомандовал Кардинал двортерьеру и жестом поманил меня за собой.

На нем был черный спортивный костюм. Волосы еще не отросли и кудрявились мелким бесом, как у негра. Я перешагнул пару ступенек, оказался в сенях со старой мебелью и яркими безвкусными натюрмортами в вычурных рамах. Откуда-то на грани слышимости доносились голоса, лилась музыка. Я подумал, что из дома, но во второй комнате, где был откинут люк в подпол, звуки усилились.

Ага, значит, здесь есть подвал, и что-то подсказывало мне, что он превосходит размерами сам дом.

— Здесь, если у тебя что-то появляется, этим чем-то сразу начинают интересоваться, — объяснил Кардинал, грузно спускаясь по лестнице в подвал, — а мне этого не нужно.

Если наш Сэм бросит спорт и растолстеет, будет таких же габаритов. Я спустился за ним и оказался в самом настоящем подвале, за отодвинутым стеллажом, заставленный банками с огурцами и помидорами, виднелся проход в потайное светлое помещение, где вовсю шло веселье. Надо полагать, если поставить стеллаж на место, он закроет потайную дверь.

На стуле, вытянув ноги, скучал высокий черноволосый парень, мой ровесник, похожий на Кардинала так сильно, что я предположил, что это его сын.

— Юра, это Нерушимый, — представил меня хозяин.

Парень подобрался, сверкнул маслинами глаз, улыбнулся.

— Ух ты, тот самый? — И протянул пятерню, я пожал его руку. — А можно автограф? Я сам в футбол в детстве гонял!

Он рванул за дверь, откуда потянуло сигарным дымом, и музыка стала громче. Нужно отдать должное вкусу Кардинала — джаз, а не тюремная лирика.

— У меня тут кабинет, — объяснил Кардинал. — Там и поговорим, никого не опасаясь, все сигналы глушатся. Но все лишнее лучше оставить здесь.

Выбежал Юра, улыбаясь во все тридцать два белоснежных зуба, протянул календарь, где на каждый месяц приходился игрок нашей команды. Я был в феврале, сразу за Димидко. И Погосян еще тут, знаменует собой апрель. А в июне сразу две фигурки — Димон и Жека. Забавно, что они равноценны, Жека лучше в нападении, Димон — в обороне.

Я размашисто расписался напротив себя, выключил телефон и отдал Юрию, и вслед за Кардиналом шагнул за стеллаж, где в коридоре были двери справа и слева и одна приоткрытая — в зал, откуда доносились голоса гостей и женский смех. Странно, что машин возле дома не наблюдалось. Наверное, Кардинал велел гостям приезжать на такси, чтобы глаза соседям не мозолить.

За первой дверью в кабинет была еще одна, железная. Когда она с глухим ударом захлопнулась за нами, Кардинал развалился в кожаном кресле, кивнул на второе. Потянулся к початой бутылке виски на разделявшем кресла журнальном столике, плеснул себе, хотел и мне налить, но качнул головой и направился к шкафу со встроенным баром, достал апельсиновый сок.

У стены стояли еще два таких же коричневых кожаных кресла. Переговорная рассчитывалась максимум на четверых. Наливая мне сок, Кардинал говорил:

— Будь на твоем месте кто-то другой, он был бы послан. Ты догадываешься, с чего тебе такие привилегии?

У меня имелись мысли на этот счет, но я не стад их озвучивать.

— Потому что делай добро и бросай его в воду. Ты не сдал меня ментам, когда я отказал тебе. А мог бы. Тогда меня бы подвергли пыткам или чему еще похуже. — Он поморщился, поднял рюмку с вискарем, чокнулся с моим стаканом. — Ты понимаешь, о чем я.

— Это не дало бы никаких результатов, — честно признался я. — Учитывая, как работают шпионские ячейки, власти не смогли бы распутать сеть.

— Но они могли заставить меня. Но я скорее подох бы. Сразу — не дали бы. Но потом — точно. — Он вздохнул, колыхнув щеками.

— Именно поэтому я и не стал настаивать, пусть и очень было нужно. Речь шла о жизнях близких… и идет.

Кардинал прищурился, посмотрел взглядом-рентгеном. Ощущение было, словно он мысленно меня взвешивает.

— Ты же понимаешь, что я — не великий спонсор. За то, что было в СИЗО, я расплатился. За сохранение своего инкогнито тоже — принял тебя, хотя зарекся полгода не брать работу, а сейчас, считай, согласился взять в разработку тех, кто тебе интересен. Но это будет не бесплатно.

— Сколько? — спросил я, мысленно радуясь, что не спустил все деньги на машину-понторезку.

Кардинал задумался, потирая щетинистый подбородок, плеснул себе еще виски, опрокинул рюмку в рот.

— Сто пятьдесят тысяч за человека.

Видимо, мои глаза стали такими круглыми, что он засмеялся, и его необъятные телеса затряслись, как желе.

— Саня, это полцены, чтобы мне не уйти в минус. Ко мне обращаются серьезные… очень серьезные люди, и сложность работы поменьше, но я беру с них от двухсот тысяч. Такая работа стоит от трехсот, слишком серьезные силы действуют. Я запомнил людей, которых ты пытался мне подсунуть в прошлый раз. Они все одаренные, ведь так?

— Я не могу этого сказать.

— Ой, не говори, я сам все узнал. Кто-то мочит одаренных, и хрен знает, какая тебе с этого выгода. — Он усмехнулся. — А ведь я могу узнать. Не боишься?

Больше всего на свете ох хотел меня подразнить. И всего-то? Интересно, узнал ли, что я тоже одаренный?

— И что же вы узнали? — спросил я бодро, делая вид, что ничего не скрываю, и, похолодев, сосредоточился на его желаниях.

Он хотел веселиться — и все.

— Вам неинтересно? — снова закинул удочку я.

— Мне плевать на клиентов и их мотивы, — отмахнулся он, и это была правда.

Это как профессиональному футболисту играть для удовольствия в дворовой команде. Или как художнику, который живет с картин, писать то, что гарантированно не продастся.

Я попытался вспомнить, сколько было на счету — чуть больше четырехсот тысяч, а если быть точнее, спасибо, память, 435380 рублей. Жаба принялась кататься в истерике и сучить лапками. Триста штук! Почти все отдать — и ради чего? Ради людей, которых я никогда не видел! Меня-то эта охота не касается, отстреливают псиоников, а я больше на сенсорика тяну.

Но рано или поздно правда откроется, и тогда может уже могу остаться я один, как тот Горец, и снайпер возьмет меня под прицел.

— Нужно взять в разработку двоих убитых… Вспомнилась Семерка. Убитого и живого. Троих не потяну.

— А я на третьего скидку сделаю, — прищурился Кардинал. — Третий за сотку пойдет, если он местный. Сам понимаешь, в других областях у меня меньше хороших знакомых, готовых работать за небольшие деньги.

— Ха — небольшие, — выдохнул я.

— Чем больше народа в разработке, тем проще вычислить закономерность, — подталкивал меня Кардинал. — Ты парень неглупый, должен понимать.

— Понимаю, — кивнул я.

— Мне нужны имена. Желательны данные ближайших родственников и то, что твои козлорогие друзья нарыли по контактам, это ускорит процесс. Если нет — сами поищем, но это будет дольше.

— Будет. Уже заказал выписку у своего человека.

Кардинал потер руки.

— Отлично! Когда ждать?

— В течение недели, наверное. По деньгам как?

— Когда будут данные, пятьдесят процентов аванса, потом остальное. Сам понимаешь: тому дай, этому дай. — Кардинал усмехнулся. — И вообще, вижу, ты далеко пойдешь! Двадцать лет, а уже свои люди где надо.

— А ничего, что я эти людям жизнь спас? — парировал я.

— Да хоть как. Спроси любого соплю твоего возраста, так он ничего и не знает, кроме того, где снять девок или пожрать дешево. Ты прям как из нашего времени чувак.

Знал бы ты правду, паук! Воцарилось молчание. Кардинал плеснул себе еще виски. Меня бы уже давно срубило от такого количества алкоголя, но, чтобы такую тушу ушатать, нужно литра два водки.

— Короче, Саня, по рукам? Скрепим сделку? — Как и он, поднимаясь, я пожал протянутую руку. — Сейчас домой? Или, может, сыграем в бильярд? Если хочешь — есть хорошие девочки.

— Все это чертовски интересно, спасибо, но у мня есть, — улыбнулся я.

Он ответил улыбкой и подмигнул.

— Кто бы сомневался!

Когда мы вышли из кабинета, дверь в зал, где собрались гости, была распахнута, и я увидел бильярдный стол, мужчину, склонившегося с кием. Дальше стояли столы, где угадывались фигуры гостей.

Юрий вернул мне телефон, мы простились с Кардиналом, как хорошие приятели, а до калитки меня проводил Юрий, который решил поработать интервьюером и спрашивал, как давно тренируюсь, за какую команду болею, кем бы я стал, если бы не футбол.

Отстал он, только когда я закрыл дверцу машины и завел мотор. Пока мы разговаривали с Кардиналом, намело и приморозило, и ехал я осторожно, отгонял жабу, квакающую, что можно включить заднюю и не отдавать все свои деньги непонятно за что, ведь этот хитрый хрен может меня кинуть!

Но здравый смысл был убежден, что не в интересах Кардинала кидать человека, у которого связи в органах и который, если осерчает, легко может указать на него бээровцам и сказать: «Фас». Кардинал не зря удивился тому, что в двадцать лет я умудрился заработать статус.

Итак, теперь — домой, туда, где ждут. Следующая игра у нас двадцать девятого марта с «Черноморцем» в Одессе. На море! На юге! Синоптики пообещали там +15, Димидко — прогулку по легендарному городу двадцать восьмого. Тепло и море — чего можно хотеть, когда уже вторую неделю подряд снег падает, но все никак не может лечь и воцариться, и в итоге — беспросветная серость и грязь.

Наш самолет отправлялся в Одессу в пять часов вечера, на месте мы должны быть в семь, в начале девятого мы планировали заселиться в гостиницу, залечь пораньше, чтобы, как только поднимется солнце, стартовать на экскурсию.

Во второй лиге мы играли с СКА из Одессы, мне в городе побывать не довелось из-за так называемого дела Тринадцати, а у наших на прогулки не было времени, это сейчас Димидко перебирает харчами, а тогда если удалось выбить билеты хоть на какой самолет — уже круто! За пару часов управимся, а не будем сутки в поезде пыхтеть. Потому основательно по Одессе гуляли только новенькие из УССР, Жека, Игнат и Колесо, которые в вышке играли с тем же «Черноморцем», а теперь наперебой говорили, как же там круто и атмосферно, и у всех капала слюна.

У меня Одесса ассоциировалась с фильмом «Ликвидация» и «О чем говорят мужчины». Первый фильм брал антуражем, говором этим специфическим. Интересно, удастся ли услышать его? В моей реальности, говорят, к двадцатым годам нашего века большая часть коренных жителей уехала из-за катастрофически снижающегося уровня жизни, а их заместили совсем другие люди с чуждой городу культурой и своим порядками. Так современные египтяне, заместили народ, построивший пирамиды.

В этой реальности девяностые не расцвели, границу быстренько закрыли, соответственно, местный колорит увидеть можно, если поискать, и Колесо уверял, что знает места.

В общем, все шло по плану. Семерка обещала привезти бумаги с контактами убитых прямо в Михайловск, то есть удалось уложиться примерно в неделю, как я и обещал Кардиналу.

Команда не спеша собралась во дворе, не спеша погрузилась в автобус. Не знаю, применимо ли это слово к «долетели», но заселились мы тоже не спеша, предвкушая завтрашний день. Да не куда попало заселились, а в крутейший отель «Континенталь», расположенный прямо на Дерибасовской, недалеко от стадиона, в старинном четырехэтажном здании.

У нас были целые сутки перед игрой — гуляй хоть угуляйся! Несмотря на то, что за окнами — брусчатка, благодаря крутым стеклопакетам вместо грохота проезжающих автомобилей доносился шелест, словно ветер играл листьями.

Проснулся я за минуту до будильника — уже рефлекс выработался. Сквозь щели в темно-зеленых занавесках пробивался солнечный свет. Прошлепав босиком к окну, я распахнул их и впустил не робкое северное — уверенное и наглое южное солнце. Из номера на втором этаже открывался вид на прокуратуру, будто бы телепортированную из Питера: на первом этаже окна квадратные, на втором — полукруглые. Черные кованые ворота, за которыми — прямоугольный двор.

Пожалуй, больше всего мне хочется увидеть классический одесский дворик, услышать: «Мама, вы делаете мне негвы» — и пройтись по улочкам, по которым ходила Сонька Золотая Ручка.

Приняв душ, я спустился в роскошный ресторан на первом этаже, где нам полагалось трехразовое питание, и вспомнил дефлопе с крутоном. Клыков уже топтался внизу, поглядывая по сторонам, помахал мне. Потом спустился Димидко, раздал талоны на питание.

Завтрак был самым обычным — сырники, каша, сгущенка или сметана, чай или кофе, или молоко. Никакого тебе фаршмака. С нами за столик сел Колесо и уверил, что все будет, таки он знает место!

В полдесятого мы собрались в холле и выдвинулись знакомиться с городом. Времени у нас было до часу, потом обед, затем — знакомство со стадионом.

Выдвинулись мы в сторону, противоположную той, где находился стадион. Левашову с Гусаком не терпелось с волшебного люка посмотреть на памятник Дюка. Якобы тогда можно увидеть, что он держит не свиток, а что-то другое.

Добрались до памятника, долго кружили вокруг него, но искомый люк так и не нашли. Тогда Гусак принялся приставать к прохожим, но то ли вел себя слишком назойливо, то ли во вторник утром все аборигены работали, а в центре праздно шатались отпускники, которые о люке разве что читали. А может, и не было никакого волшебного люка, все это городские легенды.

По Потемкинской лестнице мы спустились к синеющему морю, подождали Микроба, залипшего возле мотоциклистов, прошлись вдоль морвокзала, вдыхая запах моря и слушая чаек. Особенно радовался Самат; улыбаясь беспрестанно, он все время селфился и ко всем приставал, прося его сфотографировать. Марк Круминьш кривился и шарахался, а Левашов с удовольствием взял на себя роль его личного фотографа.

Потом мы поднялись к Дюку двинулись так же на запад вдоль моря. Цель не была достигнута. В самом центре повывелись одесские дворики.

— Я знаю, где они есть, — уверил Колесо и возглавил шествие.

А я наблюдал за каждым. Все были довольны, как греющиеся на карнизе воробьи, и умиротворены, подставляли лица весеннему солнцу, вдыхали насыщенный йодом воздух. Как по заказу погодка! Вот бы и завтра такая же сохранилась!

— Я много раз был на экскурсиях, — наконец заговорил Димидко. — Тут был недостаток воды, отчасти поэтому собирали дождевую. Цистерну закапывали, и потому дома строили квадратом, так проще было собирать воду по водосточным трубам с четырех крыш. Кстати, знаете, откуда выражение «не фонтан?»

— Таки из Одессы? — предположил Левашов.

— Да, — на ходу рассказывал Сан Саныч. — Воды не хватало, потому стали искать источники, и вокруг них строили хуторки. Источники называли фонтанами, оттуда возили воду и продавали довольно задорого. Но хитрецы набирали ее где попало, особенно после дождей, и тоже продавали задорого. Местные пробовали и говорили «не фонтан».

Цыба почесал в затылке и сказал:

— Вон оно как! А я столько раз тут был, а такого не слышал. — Он обратился к Ведьмаку. — Борь, а ты знал?

Тот мотнул головой.

— Не-а.

Мы свернули на улицу Софиевскую, и Димидко указал на ворота при въезде во двор.

— Застройка в старой Одессе замкнутая, и есть два типа дворов — так называемые ленинградские, вот именно такой, их в Ленинграде полно, и средиземноморского типа, какой мы ищем. Василий, долго еще?

Колесо почесал в затылке:

— Кажется, дальше был.

— Кажется? — недоверчиво прищурился Ведьмак.

— Ну-у, давно это было.

— Это вообще не здесь, — сказал Димидко, — а где-то возле рынка, а рынок там. — Он указал на восток.

— Легендарный Привоз? — сверкнул глазами Микроб.

— Да вроде нет. Идем.

Теперь Саныч возглавил шествие, повел нас по улице, перпендикулярной Софиевской, сверяясь с картой на телефоне. Идущие навстречу три девчонки-студентки — фигуристая рыженькая, брюнетка с каре и крупная шатенка — увидев такую толпу парней, приосанились, жадно на нас уставились. Колесо это заметил, помахал им, они заулыбались.

— Какие красавицы тут! — не сдержался он, потух, сообразив, что они смотрят на меня, Ведьмака и Игната.

Самая бойкая кудрявая брюнеточка спросила:

— А откуда это к нам столько красивых мужчин привезли?

— Футбольная команда «Титан», — ответил Микроб. — Завтра с вашими играем, приходите.

Рыженькая курносая девочка вперилась в него влажным взглядом. Похоже, у них коннект.

— А давайте придем? — Она схватила за руку крупную шатенку.

— Девочки, а подскажите, таки де можно посмотреть одесский дворик? — спросил я — и чтобы Федор с рыженькой пообщался, и чтобы ускорить поиски.

— Таки тут рядом! — оживилась рыженькая. — Хотите — покажу!

— Конечно хотим, да! — радостно воскликнул Сэм, подошел к шатенке и восторженно на нее уставился, девушка оттаяла и поплыла.

С ее размерами и габаритами, наверное, немного находилось желающих за ней поухаживать, а на фоне Сэма она смотрелась хрупкой.

— Нам на пары, — напомнила брюнетка, которая косилась то на меня, то на Ведьмака.

Насколько знаю, у Бориса была девушка в его родном городе, она училась на последнем курсе и не могла к нему приехать, но женское внимание ему льстило.

— Мы быстро! — оживилась рыженькая. — Идем!

Оказалось, девчонки учились на третьем курсе педагогического на математичек. Брюнетку звали Олей, рыженькую Надей, пассию Сэма — Вероникой.

Шли мы минут пять. Надя свернула в проулок, юркнула между двухэтажными домами, вросшими в землю, и позвала оттуда:

— Это здесь!

Мы все ломанулись туда и заполнили дворик, где в середине стоял колодец — видимо, памятник той самой вкопанной цистерне, куда собирали дождевую воду. Возле него были вбиты железные палки, на них натянуты тросы, где разноцветными парусами на ветру раздувалось белье, и рядок белых необъятных панталон то вскидывал ноги, то опускал, будто бы танцуя канкан для бегемотов.

Мы рассредоточились и принялись фотографировать местный колорит.

Все четыре здания, окружавшие двор, были галерейного типа и мели вместо балконов террасы, которые каждый оградил, чем мог: кто-то — пластиком, кто-то — куском железа, кто-то — деревяхами. Здесь тоже сушилось белье, потому курящего на втором этаже деда мы заметили, только когда он нас окликнул:

— Шо вы тут забыли, молодые люди? Шо вы все фотографируете, кто вам право дал?

Девчонки и Клыков попятились к выходу, а Левашов возьми и брякни:

— Красиво тут у вас, душевно!

Гусак в этот момент фотографировался на фоне панталон.

— Между прочим, тут люди живут. Проваливайте! — погрозил кулаком дед.

— Да мы быстро! — улыбнулся Сэм, и дед закашлялся.

— Про… кхе-кхе… Проваливайте, я сказал!

На его крик, раздвигая белье, выкатилась, видимо, обладательница панталон: толстенная усатая бабка, отдаленно похожая на ламантину.

— Шо вы сюда приперлись? — возопила она. — А ну пошли вон! Цирк нашли, понимаешь!

Я зашагал к выходу вслед за остальными, увидев, как бабка кинулась на снимающего ее Левашова, который с криками: «Помогите! Убивают» — принялся бегать по двору.

— Вот клоун, блин, — проворчал Круминьш.

Бабка не успокоилась и выбежала вслед за Левашовым на улицу, так что мы вынуждены были ретироваться.

— Шо ж вы такие недружелюбные? — крикнул ей вослед Гусак. — Мы таки к вам всей свой душой!

Удалялись мы с хохотом под площадную брать ламантины. Девушки пообещали прийти на нашу игру, а рыженькая Надя так увлеклась Микробом, что-то ей рассказывающим, что решила прогулять пары и проводить нас, то есть его, аж до гостиницы, где нас ждал обед.

Сэм поглядывал недовольно и сопел — его девушка предпочла ему учебу!

Мы уже вошли в гостиницу, а парочка все ворковала, они еле отлипли друг от друга. Микроб остался довольным, и это хорошо. Значит, он окончательно забыл Леру и может снова смотреть на женщин.

Димидко встал, окинул нас строгим взором и громко произнес:

— Чтобы до игры — ни мысли о бабах, поняли меня?

— Да понятное дело, Сан Саныч, — сказал Микроб, все так же улыбаясь.

— Потому что пора, парни, выигрывать!

Димидко уселся и чуть подвинулся, пропуская официанта, принесшего первое.

Что приготовил нам завтрашний день? Получится ли выиграть у посильной команды? Вообще нам здорово повезло, что все соперники, с которым нам довелось играть в начале круга, посильные. Такое впечатление, что футбольный бог на нашей стороне.

Но как долго продлится фарт? И фарт ли это или мастерство? Все расставит по местам завтрашний день.