Неумолимый удар. Тайная история Объединенного командова-ния специальных операций США

8. «Достаточно громоздкая и ненормально тяжеловесная»

Поскольку на протяжении нескольких дней после 11-го сентября воздушное пространство США было закрыто для международных коммерческих рейсов, сотням сотрудников ОКСО, разбросанным по Европе, потребовалась почти неделя, чтобы выбраться домой из операции «Пещера шакала». Трудности этого путешествия послужили им напоминанием о том, что их мир только что изменился, и изменился навсегда. Как будто для того, чтобы подкрепить это послание и мотивировать их на предстоящую работу, летчики самолета C-5, доставлявшего личный состав 160-го авиаполка обратно в Форт-Кэмпбелл, пролетели прямо над Манхэттеном, чтобы авиаторы сами смогли взглянуть вниз на то, что один из них назвал «дымящейся дырой», которая ранее была Всемирным торговым центром. Наряду с отсутствием в небе каких-либо других самолетов, зрелище «действительно убедило нас в реальности» нападений, добавил он. [1]

Пункты постоянной дислокации «Дельты» и ОКСО, в которые вернулись многие участники учений в Венгрии, гудели от ожидания и предвкушения. «Все вокруг бегали, — рассказывал сотрудник ОКСО. — Все были возбуждены». Однако, добавил он, «относительно того, что мы собирались делать, куда мы направлялись, кто был главным, — все было в неопределенности».

От «Дельты» в ближайшей перспективе требовалось быть готовой отреагировать на случай, если террористы захватят еще какие-то коммерческие авиалайнеры. «Это заняло бóльшую часть первоначального мыслительного процесса, — сказал один из операторов, — но… для нас это выглядело так: “Окей, все, что вам нужно сделать, это обрисовать нам сценарий. Мы обучены, у нас есть все наше снаряжение, эскадрон “Ацтек” готов и ждет команды”».

В течение нескольких часов казалось, что отряду «Дельта» выпадет этот шанс. Вскоре после того, как 14-го сентября правительство разрешило возобновить обычные коммерческие рейсы, поползли слухи о том, что угнан еще один самолет, который находился на взлетно-посадочной полосе в аэропорту им. Даллеса на окраине Вашингтона. [2] Угоны самолетов в Соединенных Штатах обычно входили в компетенцию Группы ФБР по спасению заложников, но после 11-го сентября в Брэгге возникло ощущение, что старые правила могут больше не применяться. [3] По словам одного из источников в отряде «Дельта»: «Мы сфокусировались на этом и приготовились развернуть там группу по захвату самолета» прежде, чем правда о том, что никакого угона на самом деле не было, дошла до пункта дислокации отряда.

Тем временем операторы подразделения провели мозговой штурм. Как рассказывал один из сотрудников, чтобы предотвратить угоны в будущем, они предложили правительству совместно с ФБР и авиакомпаниями «организовать утечку информации о том, что почти на каждом рейсе находятся операторы “Дельты”, а затем провести ложный штурм самолета» обычного коммерческого рейса, используя ролевых игроков «в салоне первого класса, которые являлись бы “подсадными утками”». Условный «террорист» попытался бы совершить угон, прежде чем операторы в штатском схватили бы его «с помощью приемов рукопашного боя или что-то в этом роде, — добавил он. — А после этого распространить это [через средства массовой информации], вложить им это в голову». Цель состояла в том, чтобы «по крайней мере, заставить [“Аль-Каиду”] дважды подумать и начать рассуждать так: “Эй, они нас раскусили, на каждом самолете есть ребята из подразделения специальных задач”».

Но поскольку командир «Дельты» полковник Джим Швиттерс оказал этому предложению лишь слабую поддержку, Дейли наложил на идею вето, [4] что наглядно продемонстрировало отношения между командующим ОКСО и командиром отряда, отмеченные взаимным недоверием. «У Дейли уже были мысли по этому поводу, и он не желал принимать идеи, которые начинали всплывать», — сообщил источник в «Дельте».

Ответственность за воплощение идей Дейли легла на отдел планирования, который генерал сформировал в течение нескольких дней после возвращения в Поуп. Командующий укомплектовал отдел примерно двадцатью-тридцатью сотрудниками из ОКСО и подчиненных ему подразделений, но вместо того, чтобы держать его на авиабазе, он разместил отдел в Форт-Беннинге, в нескольких унылых кабинетах в здании штаба полка рейнджеров, выстроенного из серых шлакоблоков. К тому времени стало окончательно ясно, что ответственность за теракты 11-го сентября несет «Аль-Каида», и министр обороны Дональд Рамсфелд оказывал давление на военных в поисках вариантов возмездия. Задача отдела состояла в том, чтобы как можно скорее определить цели, по которым ОКСО может нанести удар, а затем спланировать против них и операции. [5] Однако это было легче сказать, чем сделать.

«Аль-Каида» базировалась в Афганистане, не имеющем выхода к морю, где она прикрывалась режимом талибов, правившим в этой стране. Радикальная исламистская группировка «Талибан», захватившая власть в 1996 году, была взращена мощным Управлением межведомственной разведки Пакистана в качестве защиты от индийского влияния в Афганистане. Набранные почти исключительно из пуштунской этнической группы, доминировавшей в южных и восточных провинциях страны, к сентябрю 2001 года талибы контролировали весь Афганистан, за исключением северо-восточного угла — там вел ожесточенную оборонительную борьбу Северный Альянс, получавший поддержку от таджиков, узбеков и хазарейцев. Однако 9-го сентября «Аль-Каида» нанесла Альянсу сокрушительный удар, убив его легендарного военного лидера Ахмад Шаха Масуда.

По мере того, как становилось все более очевидным, что талибы не выдадут Бен Ладена и других лидеров «Аль-Каиды» Соединенным Штатам, как того потребовал президент Джордж У. Буш в своем обращении к Конгрессу 20-го сентября, [6] стало также ясно, что Соединенные Штаты собираются начать войну в Афганистане. Единственный вопрос был когда и как ее начинать.

Разношерстные вооруженные силы талибов — официально называемые Вооруженными силами Афганистана, но на самом деле выглядевшие немногим лучше, чем сборище пуштунских ополченцев, — для такой огромной высокотехнологичной военной машины, которая теперь сосредоточила свое внимание на обнищавшей центральноазиатской стране, представляли собой несколько крупных целей. Существовали небольшие антикварные Военно-воздушные силы, которые Соединенные Штаты и их союзники вскоре выведут из строя, но не было крупных радиолокационных систем раннего предупреждения, бронетанковых дивизий или военно-морских верфей, против которых можно было бы нанести сокрушительные удары. То же самое было справедливо, хоть в меньшем масштабе, и в отношении «Аль-Каиды», — террористической организации, сила которой заключалась в преданности ее членов, а не в наличии какого-либо определенного вооружения или оборудования. За исключением ее ключевых лидеров, местонахождение которых разведывательное сообщество США отчаянно пыталось определить, у «Аль-Каиды» практически не было ничего, что стóило бы бомбить или ради чего совершать рейды.

В Пентагоне Рамсфелд быстро разочаровывался в нехватке вариантов, которые ему предлагали военные. [7] «Министр обороны оказывал на нас огромное давление, заставляя что-то делать и выдвигать различные идеи», — сказал высокопоставленный сотрудник Объединенного штаба (орган управления в Пентагоне, который обеспечивает работу Председателя и заместителя председателя Объединенного комитета начальников штабов).

Вскоре это давление обрушилось на Томми Фрэнкса, грубовато-добродушного армейского генерала, который руководил Центральным командованием ВС США, или СЕНТКОМ, зона ответственности которого охватывала Ближний Восток, Пакистан и Афганистан, а также на ОКСО, входящие в него подразделения и отдел планирования. «Всем организациям было сказано: попытайтесь найти цели», — сказал Майк Холл, старший советник Дейли по вопросам сержантского состава. Уоррент-офицеры и старшие сержанты, работавшие в разведывательных «отделах» ОКСО и его подразделений специальных задач, просматривали карты, изображения видовой разведки и разведывательные отчеты в поисках всего, что могло бы представлять ценность для Талибов или «Аль-Каиды», и по которым Командование могло бы нанести удар. [8] Все, что они нашли, было передано в отдел планирования, но суть дела была в том, что в Афганистане было не так много хороших целей для ОКСО или кого-либо еще. Вскоре это могло бы привести к разногласиям на почве предпочтения Дейли проводить такого рода сложные, комплексные операции, к которым Командование привыкло за время совместных учений по боеготовности 1990-х годов, и желания других сотрудников ОКСО, особенно в «Дельте», вести менее заметную, более терпеливую работу по выслеживанию руководства «Аль-Каиды».

Для отдела планирования нормой являлись восемнадцати-двадцатичасовые рабочие дни в переполненных кабинетах, заваленных бумагами, картами, ноутбуками и принтерами. «Дейли приходил, давал чуток указаний, немного фокусировался, а затем уходил», — рассказывал один из планировщиков. В настроении людей довлело «100-процентное фокусирование на боевой задаче и выяснение того, как мы могли бы наилучшим образом соответствовать замыслам Дейли, верным или неверным, — сказал планировщик. — Ты просыпался, делал это все, и просто уходил, когда слишком уставал».

Ограниченный перечень целей, из которых можно было выбирать, был не единственным ограничением, в котором работали планировщики. Они также были заложниками двойной тирании времени и расстояния. В соответствии с типовым порядком действий ОКСО в то время, операции должны были начинаться и заканчиваться на протяжении одной ночи или, говоря языком Командования, одного «периода темноты». [9] Оперативный подход ОКСО, отточенный в десятках совместных учений, заключался в создании промежуточной базы сосредоточения (ПБС)[58], которая должна была располагаться достаточно близко к цели, чтобы операция могла быть начата непосредственно из нее, но быть достаточно безопасной для размещения там объединенного оперативного центра. Наиболее очевидным местом мог быть один из многочисленных военных аэродромов вдоль границы Пакистана с Афганистаном, однако за пределы своей территории пакистанские власти разрешили бы проводить только вспомогательные полеты — такие как боевые поисково-спасательные операциии или полеты сил быстрого реагирования. О проведении специальных мероприятий не могло быть и речи.

Таким образом, оставались три центральноазиатские республики, граничащие с Афганистаном на севере: Туркменистан, Узбекистан и Таджикистан. Планировщики рассматривали возможность использования Термеза, узбекского города недалеко от границы, но в конечном итоге остановились на том, что ОКСО могло бы расположиться на другой узбекской авиабазе, в Харси-Ханабаде. Поэтому любые цели должны были бы находиться на севере Афганистана.

К понедельнику, 17-го сентября, опираясь на работу, проделанную в годы, предшествовавшие терактам, аналитики разведки ОКСО составили список из шести потенциальных целей. [10] Все, кроме одной, являлись нефтяными объектами или аэродромами в радиусе сорока пяти миль от границы. Исключением стал завод по производству удобрений в Мазари-Шарифе, четвертом по величине городе Афганистана, примерно в сорока милях к югу от границы с Узбекистаном [11]. Это была та цель, которой Дейли придавал особое значение и на которой он велел сосредоточиться своим специалистам по планированию. [12]

*****

В то время как его планировщики боролись с проблемами организации серии атак на страну, находившуюся на другом конце света и не имеющую выхода к морю, Дейли был вызван в Вашингтон, чтобы проинформировать президента о вариантах действий, которые предлагал ОКСО. Первоначально Буш должен был посетить Командование сам, но поездка была отменена из опасения, что она выдаст характер осуществляемого планирования. Вместо этого, 17-го сентября Дейли сделал доклад Бушу, вице-президенту Дику Чейни, Рамсфелду и Объединенному комитету начальников штабов в Пентагоне. [13] (Причину визита президента Белый дом и Министерство обороны держали в секрете, вместо этого сообщив общественности, что Буш и Чейни были в Пентагоне, чтобы получить информацию о призыве 35 000 резервистов на военную службу. Этот визит запомнился главным образом комментарием Буша для журналистов о том, что Бен Ладен «разыскивается — живым или мертвым»). [14]

Офис Рамсфелда отправил копию презентации Дейли в Power Point в Белый дом по факсу менее чем за час до начала совещания. У сотрудников Совета национальной безопасности было всего несколько минут, чтобы ознакомиться с докладом, прежде чем президентский кортеж выехал с подъездной дорожки. Фрэнк Миллер, специальный помощник Буша и старший директор СНБ по оборонной политике, схватил слайды и просмотрел их. Его сразу же обеспокоила строка на слайде, на котором перечислялись варианты действий в Афганистане: «Нестандартное мышление — отравление продуктов питания». [15]

«Это показалось мне ошибочным, — сообщил Миллер. — Отравление продуктов питания нанесло бы вред невинным гражданским лицам, и мы просто не собирались идти по этому пути». Это также могло быть истолковано как возможное применение биологического оружия, обладание которым Соединенным Штатам было запрещено в соответствии с Конвенцией о биологическом оружии 1972 года (КБО). Миллер быстро связался с коллегой, который знал о конвенции больше, чем он. «Мы согласились с тем, что это нехорошо», — сообщил Миллер. Когда кортеж подъехал к Пентагону, он схватил своего босса, советника по национальной безопасности Кондолизу Райс, которая находилась в другой машине, но также должна была присутствовать на докладе Дейли. «Я показал ей слайд, — вспоминал Миллер. — И сказал: “Это совершенно неправильно — я не знаю, о чем они будут говорить, но это потенциально может попасть под действие КБО. Мы не будем этого делать”». Райс решительно согласилась, но до начала совещания оставалось всего несколько минут.

«Мы поднялись наверх в кабинет министра, она положила слайд перед Рамсфелдом и сказала: “Вы не будете показывать этот слайд президенту Соединенных Штатов”, — рассказывал Миллер. — Тот посмотрел на нее, взял лист и ушел, не сказав ни единого слова. И на самом деле этот слайд на совещании показан не был».

Поскольку ОКСО испытывало огромные трудности с поиском заслуживающих внимания целей, подобные из ряда вон выходящие идеи, такие как отравление афганских продовольственных запасов, цвели пышным цветом. Высокопоставленный сотрудник Объединенного штаба объяснил это, отчасти, напряженностью, возникшей между «культурой Командования на то время, которая была достаточно громоздкой и ненормально тяжеловесной по своей ориентации», и «мелодраматической реакцией таких людей, как Рамсфелд, после 11-го сентября, которую можно описать словами “сделайте хоть что-нибудь”».

«Конфликт между этими двумя составляющими и давление… вероятно, и породили некоторые довольно странные представления», — сообщил он. И в самом деле, как сообщал источник в «Дельте», Дейли неоднократно жаловался подчиненным, что «у нас нет целей». «Поэтому, он едет [в Вашингтон], и вытаскивает это из своей задницы — отравление чертовых запасов продовольствия».

Среди возможных операций, о которых Дейли кратко доложил в Пентагоне, был озвучен рейд рейнджеров на взлетно-посадочную полосу, примыкающую к охотничьему лагерю на юго-западе от Кандагара, принадлежащему военному чиновнику из Объединенных Арабских Эмиратов, однако приоритетом командующего ОКСО было нападение на завод по производству удобрений, который планировщики обозвали «объект “Козел”». «Эта фабрика удобрений набрала определенные обороты, и явно продолжала набирать дальше, потому что этого хотел Дейли», — сообщил сотрудник отдела планирования. После того как командующий показал последний слайд, в комнате воцарилась тишина. «Все было как в могиле, потому что там находился президент и все генералы ждали, что он что-нибудь скажет», — рассказывал Майк Холл, главный сержант Дейли, который был на том совещании единственным военнослужащим не офицерского звания. Буш встретился взглядом с Холлом. «Сержант-майор, могут пострадать некоторые люди, — произнес президент. — Это того стóит?» Хотя он испытывал определенные сомнения относительно первоначальных целей, Холл подумал, что президент спрашивает его о более широкой военной кампании в Афганистане, поэтому ответил, что, по его мнению, это того стóит.

Внутри самого Командования вопрос о том, стóит ли фокусироваться на заводе по производству удобрений, был чрезвычайно спорным. Дейли обосновывал это тем, что «Аль-Каида» может использовать его для производства химического оружия. Агентурная разведка ЦРУ предполагала наличие производства мочевины и аммиака, которые могли использоваться при изготовлении такого оружия. На аэрофотоснимках и спутниковых изображениях было видно, что объект окружен семью сторожевыми вышками и другими боевыми позициями. Аналитики разведки сообщали, что в башнях дежурили силы охраны численностью в пятьдесят человек, работавших посменно. Для Дейли этого было достаточно. [16] Томми Фрэнкс тоже был убежден. [17]

Но в отделе планирования отвергли эту идею. «Ни у кого из нас не было большой уверенности в этой цели», — сообщил сотрудник отдела. По его словам, представление о том, что «Аль-Каида» производила химическое оружие, было «гигантским скачком» в сторону от имевшихся разведданных[59]. «Я просто помню, как мы делали все возможное, уговаривая сами себя: “Как-то оно должно быть получше, чем это”».

Несколько высокопоставленных руководителей в штабе ОКСО и в «Дельте», — подразделении, которое должно было возглавить нападение, — разделяли презрение планировщиков к этому объекту и не могли поверить в то, что Дейли позволял тратить на него время и энергию Командования, в то время как стратегические цели, такие как Бен Ладен и другие лидеры «Аль-Каиды», все еще находились в Афганистане на свободе. «Мы подумали: “Ребята, мы должны мыслить нестандартно”, — сообщил источник в «Дельте». — Давайте уйдем от этого… менталитета ОКСО по организации еще одних массовых учений по боеготовности, и давайте делать то, что действительно имеет значение». Однако вместо этого, как он сказал, «мы потратили все наше время на планирование этого массированного рейда на пустую цель». Критики считали, что ОКСО следует сосредоточиться на охоте на Бен Ладена и работе с ЦРУ, чтобы вывести разведгруппы в район вместе с Северным Альянсом. Обнаружение когерентных изменений, — метод, с помощью которого выявляют различия в изображениях одного и того же объекта, полученных с помощью спутниковой РЛС с синтезированной апертурой, — позволило подтвердить их скептическое отношение к заводу по производству удобрений. [18] «Все датчики обнаружения когерентных изменений были сосредоточены на этом объекте, — сообщил источник в «Дельте». — Итак, через четыре дня всю эту штуку доложили президенту в таком виде: “Да, там есть охрана, и мы считаем, что силы охраны невелики, но хорошо обучены, они патрулируют периметр, и в этой части [операции] потребуется определенная боевая мощь” — а на самом деле, когерентные изменения не выявили никакого движения… никаких транспортных средств, вообще ничего».

Одним из самых громких голосов, выступавших против цели в Мазари-Шарифе, был голос подполковника Пита Блейбера, высокого, худощавого бывшего рейнджера, который пришел в «Дельту» за десять лет до этого и имел репутацию человека, который говорит то, что думает. Личностный конфликт между Дейли, который, — что для профессионального летчика специальных операций является вполне обычным делом, — предпочитал процессно-ориентированный подход [19], и Блейбером, в высшей степени уверенным в себе энтузиастом скалолазания и пеших походов, который рассматривал военный процесс принятия решений[60] как нечто близкое к пустой трате времени [20], найдет свое отражение на последующих двух годах истории ОКСО. Но пока рукоятка кнута была в руке у Дейли, как у двухзвездного генерала и командующего ОКСО, в то время как скептики носили дубовые листья и орлы майоров, подполковников и полковников, поэтому план нападения на завод удобрений неумолимо продвигался вперед.

*****

В тесном помещении без окон, которое служило основной комнатой для совещаний отдела планирования, наступил поздний вечер. Утилитарная армейская мебель была завалена пустыми кофейными чашками, полными пепельницами и открытыми ноутбуками с красными наклейками, предупреждающими о том, что в них содержится секретная информация. Все стены были покрыты картами. Около пятнадцати человек, лишенных сна, сидели в резком электрическом свете, слушая своего высокого темноволосого коллегу лет тридцати пяти.

Сидели оперативные офицеры большинства подразделений ОКСО, несколько сотрудников штаба Командования, а также полковник Джо Вотел, командир полка рейнджеров, и Делл Дейли. Докладывал майор Том ДиТомазо, оперативный офицер эскадрона «B» отряда «Дельта» и старший представитель его отдела планирования. Будучи лейтенантом, ДиТомазо возглавлял взвод рейнджеров в Могадишо, в крайнем крупном сражении ОКСО. Теперь он предлагал, как сражаться в следующем.

Целью был завод по производству удобрений. Под давлением необходимости найти цель, которую ОКСО мог бы поразить в кратчайшее время, Дейли назначил ее, но сказал планировщикам, что он открыт для идей о том, как ее поразить. План ДиТомазо был классическим планом «Дельты»: скрытным, элегантным и смертоносным — небольшое количество операторов будут выведены в заданный район с помощью затяжных прыжков с парашютом, нанесут сильный и быстрый удар по фабрике в определенных местах, а затем вызовут тактическую группу «Коричневая» для эвакуации после выполнения задачи. «Это была действительно тайная операция, — сообщил офицер, который там находился. — Они бы никогда не узнали, что их ударило и откуда».

План произвел сильное впечатление на некоторых слушателей, но только не на Дейли, который в качестве первой операции ОКСО в войне захотел гораздо бóльшей феерии. «Что это, черт возьми, за херня такая? — вскричал командующий ОКСО. — Мы не будем этого делать!»

«Дейли с хирургической точностью вышиб Тома голышом из воды, — рассказывал офицер. — По сути, он выставил его перед Господом и всеми присутствующими в том, насколько это была глупая идея». Послание было понято правильно. Несмотря на свою заявленную открытость к нестандартному мышлению, Дейли не интересовали тактические решения, которые не являлись крупными операциями в стиле совместных учений по боеготовности. «Он выпотрошил Тома прямо на месте из-за плана, который, по мнению большинства людей, мог сработать», — добавил офицер. Планировщики вернулись к работе, находясь под сильным впечатлением от того, что для первой боевой операции ОКСО в XXI веке скрытность и секретность мало того, что не требовались, их к тому же следовало избегать. [21]

*****

Девятнадцатого сентября Дейли посетил Форт-Беннинг, где отдел планирования и другие ключевые лица проводили серию сокращенных тренировок (так называемых «учений на ящиках с песком») рейда на «объект “Козел”» и других предлагаемых операций. План трансформировался в тридцатишестичасовые авиационные удары, предшествующие ночной десантно-штурмовой операции на аэродром Кундуз на северо-востоке Афганистана (считающийся целью психологических операций) с почти одновременными ударами боевых вертолетов и самолетов по нефтеперерабатывающему заводу. На третью ночь «Дельта» и рейнджеры вылетят из Харси-Ханабада, совершат налет на завод по производству удобрений, возьмут химические образцы, а затем эвакуируются на одном или нескольких самолетах MC-130, которые приземлятся неподалеку, прежде, чем ВВС сбросят на комплекс бомбу BLU-82 «Косилка маргариток»[61], чтобы его уничтожить. Операция должна была состояться уже 26-го сентября. [22]

Удар по заводу был ключевым элементом планов, которые Фрэнкс и Дейли изложили Рамсфелду и Объединенному комитету начальников штабов в Пентагоне 20-го сентября. Однако серьезные сомнения сохранялись. [23] На следующий день обеим генералам предстояло докладывать Бушу. [24] Глубоко неудовлетворенный тем, что он услышал, Рамсфелд поручил заместителю министра обороны по политике Дугу Фейту подготовить докладную записку, чтобы подготовить почву для президента. В записке четко указывалось не только на приоритет, который теперь придается объекту по производству удобрений, но и на шаткие основы, на которых покоился план. «Мы можем вернуться с пустыми руками, — говорилось в ней. — Мы не можем рассчитывать на то, что найдем доказательства производства химического оружия на заводе по производству удобрений, который является нашей главной целью». [25]

Рано утром следующего дня Фрэнкс и Дейли отправились в Белый дом, чтобы проинформировать президента. На встрече также присутствовали вице-президент Чейни, Рамсфелд, председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал армии Генри «Хью» Шелтон и генерал ВВС Ричард Майерс, заместитель председателя Объединенного комитета начальников штабов, который сменит Шелтона, когда тот в октябре уйдет в отставку. По словам Шелтона, «большой составной частью плана» была «секретная часть операции ОКСО». Но совещание также было примечательно смещением акцентов, поскольку Шелтон представил варианты действий Бушу и Совету национальной безопасности в Кэмп-Дэвиде 15-го сентября. Этот краткий доклад был сфокусирован на возможных традиционных военных атаках — в основном крылатыми ракетами и ударах с воздуха — и оставило президента и его советников в восторге. И теперь Фрэнкс предложил ввести в Афганистан группы спецназа для советнической деятельности и оказания помощи Северному Альянсу в их войне против Талибов и «Аль-Каиды». [26] Такая операция была бы классическим примером «нетрадиционной войны», что означает использование партизанских сил для свержения враждебного правительства и является типовой задачей армейского спецназа. В то время как Дейли и его подчиненные были сосредоточены на заводе по производству удобрений, разрабатывались планы сделать их «белых» коллег по спецоперациям центральным элементом войны в Афганистане.

Но какими бы слабыми ни были доказательства того, что на заводе удобрений происходило что-то гнусное, Командование не только продолжало планировать нападение на него, но и сам этот план все более и более усложнялся. Под руководством Дейли ОКСО возвращалось к тому, что знало лучше всего: масштабная операция в стиле совместных учений по боеготовности, в которой участвовало бы как можно больше ее составных частей.

Некоторые выступали за проведение операций, выходящих за рамки такого сковывающего шаблона. Подполковник Стив Шиллер, оперативный офицер тактической группы «Коричневая», предложил использовать небольшие силы для захвата авиабазы Баграм, примерно в сорока милях к северу от Кабула. Бывший командир роты «Маленьких птичек» 160-го авиаполка хотел организовывать вертолетные рейды и другие операции из Баграма в северо-восточный Афганистан, где, как предполагалось (и правильно), скрывался Бен Ладен. Но Дейли не был заинтересован в том, чтобы захватить авиабазу на ранней стадии, не говоря уже о том, чтобы организовывать с нее вертолетные операции. Бывший летчик «Черного ястреба», генерал скептически относился к тому, что «Маленькие птички» с их ограниченным радиусом действия и огневой мощью могут многое сделать в огромной стране, состоящей в основном из пустынь и гор. [27]

Несмотря на то, что представители «Дельты» и 6-й команды в отделе планирования до сих пор возглавляли разработку оперативных концепций, отказ Дейли от плана ДиТомазо возымел предсказуемый эффект. «Не хочу сказать, что Том “опустил руки”, но по сути, после случившегося, [его отношение стало]: “Хорошо, почему бы вам просто не сказать мне, чего вы хотите, и мы это сделаем”», — сказал офицер отдела планирования. — И вроде как с того момента Дейли действительно закончил тем, что повел этот поезд по комплексу целей».

Предпочтение, которое командующий отдавал масштабным, тщательно отработанным, операциям, определялось несколькими факторами. Во-первых, Командование двигалось в этом направлении на протяжении многих лет. С Дейли «это как раз было то, что вы получите, потому что так было заведено в ОКСО в 90-е годы, — сообщил сотрудник отдела планирования. — И, чтобы быть справедливым к Командованию, если вы тренируетесь во время таких больших и сложных учений, это облегчает выполнение более мелких задач».

Другим фактором являлось авиационное прошлое Дейли. Культура военной авиации заключается в «снижении риска на всех уровнях, потому что любое авиационное происшествие является значительным эмоциональным событием», — рассказывал офицер тактической группы «Коричневая». «Большинство из нас, авиаторов, в значительной степени ориентированы на процесс, потому что именно так вы добиваетесь успеха: с помощью чрезмерно детального планирования, не просто перепроверенного, а трижды перепроверенного, — говорил другой офицер тактической группы «Коричневая», который хорошо знал Дейли. — Это как бы вбивается в тебя с того момента, как ты начинаешь службу в 160-м».

Воспринимаемое Дейли неприятие риска лишь усугубилось третьим фактором: сильно преувеличенными со стороны аналитиков разведки ОКСО оценками вражеской угрозы в Афганистане. Снова и снова в течение нескольких недель после 11-го сентября совещания разведчиков были сосредоточены на неправдоподобных наихудших сценариях, а не на том, что одни из лучших войск в мире могли бы разумно ожидать встретить при столкновении с плохо оснащенным сбродом. [28]

Однако, пожалуй, самым важным фактором, стоявшим за настойчивостью Дейли сделать первые действия ОКСО такими сложными, был четвертый: давление со стороны Фрэнкса, Рамсфелда и Буша, желавших провести операцию, которая послала бы сигнал не только Талибам и «Аль-Каиде», но и всей американской общественности, что Соединенные Штаты могут протянуть руку и разместить войска в Афганистане, где они захотят. Дейли, который особенно любил влияние, обман и психологические операции, это понравилось. Все вместе, такие задачи подпадали под категорию информационных операций (ИО). [29]

Планирование продолжалось даже после краткого сообщения офицера разведки полка рейнджеров от 22-го сентября о том, что «Объект “Козел”» может опустеть и завод может закрыться. Но по мере того, как план становился все более сложным и появлялись другие цели, дата проведения налета продолжала смещаться вправо. Теперь она была назначена на 12-е октября. (Еще одним фактором, стоявшим за частыми переносами сроков, было желание провести десантно-штурмовую атаку как можно более темной ночью. Перенеся дату ближе к середине октября, планировщики обеспечивали, чтобы первая операция ОКСО в Афганистане проходила под покровом темноты.)

Совещание по разведке у рейнджеров, ставшее частью еще одной тренировки «на ящике с песком», на которой присутствовал Дейли, наглядно показало разницу в масштабах между первоначальным предложением ДиТомазо и планом, который предпочитал командующий ОКСО. Последняя версия плана атаки на цель, которую большинство наблюдателей считали пустышкой, потребовала бы как минимум около 160 военнослужащих наземных подразделений и двадцати четырех летательных аппаратов. [30]

Но для операции против завода по производству удобрений часы продолжали тикать. Во время видеоконференции накануне вечером Дейли сказал планировщикам подумать о возможных целях на юге Афганистана. Три дня спустя планировщики узнали, что Центральное командование присмотрело для ОКСО пять целей. В то время как завод оставался первым объектом в списке целей, три других находились на юге Афганистана. Фокус внимания ОКСО смещался на юг. В другом заявлении от 24-го сентября объяснялось, почему: Командование больше не планировало размещать свою промежуточную базу сосредоточения в Центральной Азии. Требование о том, чтобы операции проводились в течение одной ночи, оставалось, но два новых варианта дислокации сил и средств означали, что штурмовые силы будут выступать с юга, а не с севера. [31]

*****

Поскольку Соединенные Штаты все еще вели переговоры с центральноазиатскими соседями Афганистана об использовании их авиабаз, Пакистан вряд ли допустил бы большое количество американских войск в свои неспокойные приграничные племенные районы, а Рамсфелду не терпелось ступить на землю Афганистана, Томми Фрэнкс прорабатывал другие варианты. «Нам нужно было разместить ССО [силы специальных операций], особенно элитных бойцов спецназа Объединенного командования специальных операций, достаточно близко, чтобы нанести удар по “Аль-Каиде” в их горном укрепленном районе на юго-востоке Афганистана, — написал он в своей автобиографии. — И нам нужно было вывести их туда в ближайшее время». [32]

Решение пришло к Фрэнксу, когда он изучал карту региона, спроецированную на экран в «ситуационной комнате» его штаба. Он вернулся в свой кабинет и позвонил по защищенной линии Главнокомандующему ВМС адмиралу Вернону Кларку. «Верн, нам понадобится авианосец для выполнения одной необычной задачи», — сообщил он главкому. [33] Двадцать седьмого сентября авианосец «Китти Хок», базирующийся на японский порт Йокосука, проводил ходовые испытания и учения в Филиппинском море, когда его предупредили об операции «Ривер Сити» — его роли в войне ОКСО в Афганистане. Отказавшись от бóльшей части своих самолетов ради того, чтобы освободить место для сил Командования, авианосец перешел в северную часть Аравийского моря. [34] Размещение в том районе «Китти Хока» позволило бы ОКСО добраться до целей на юге Афганистана и вернуться обратно в течение одной ночи, пересекая пустыни юго-западного Пакистана и южного Афганистана, и тем самым избежать рискованных полетов над горами высотой 10 000 футов, которые потребовались бы для атаки на центр Талибов из Центральной Азии. [35]

Работа с авианосца не являлась для ОКСО, уже использовавшего авианосец «Америка» во время операции 1994 года по устранению военной хунты Гаити, чем-то новым. Совсем недавно, примерно за шесть месяцев до 11-го сентября, во время совместных учений по боеготовности в Катаре, Командование разместило войска на авианосце, который затем прошел по Персидскому заливу, прежде чем начать вертолетную атаку на цель, находившуюся на территории Кувейта. Вылет с авианосцев был типовым порядком действий для тактической группы «Коричневая», которая проходила подготовку к подобного рода работе примерно раз в год. Авианосец, используемый таким образом, в Командовании называли плавучей передовой базой сосредоточения. [36]

Но даже авианосец не мог вместить огромный оперативный центр ОКСО, перемещаемый по всему миру, а полетная палуба не могла вместить все самолеты и вертолеты, которые Командование готовило к развертыванию. Для этой цели Фрэнкс приметил другое место, находившееся в 700 милях от Афганистана, но которое имело для ОКСО символическое значение: остров Масира, находившийся в Аравийском море у побережья Омана.

Именно из Масиры 24-го апреля 1980 года, на трех «Боевых когтях» вылетела штурмовая группа «Дельты» к месту посадки в Иране под названием «Пустыня-1». Та операция закончилась огненной катастрофой, однако если отбросить мучительные воспоминания, Масира сохранила преимущества, которые сделали ее привлекательной базой для операции «Орлиный коготь»: наличие взлетно-посадочной полосы, способной принимать большие транспортные самолеты ВВС, относительная близость к зоне боевых действий и полное уединение.

После 11-го сентября Центральное командование, которое, как и Командование специальных операций ВС США, находилось на авиабазе МакДилл, работало над тем, чтобы получить доступ к Масире для ведения войны в Афганистане. [37] К 20-му сентября правитель Омана султан Кабус бен Саид дал разрешение на размещение там войск специального назначения и авиации, в том числе ударных самолетов AC-130. [38]

Слух о том, что у ОКСО могут появиться как Масира, так и авианосец, с которого можно совершать атаки, дошел до планировщиков 18-го сентября, однако в отсутствие подтверждения они продолжали предполагать, что какие-либо операции будут осуществляться с территории Центральной Азии. [39] Новость о том, что атаки будут начаты с юга, означала начало конца плана по штурму «объекта “Козел”». Годы спустя никто не мог точно вспомнить, в какой момент в ОКСО перестали планировать атаку на завод; все были просто рады, что это произошло. «Когда люди задавали вопросы, эта штука просто не проходила проверку, — вспоминал Холл. — Конечно, этой штукой оказался завод по производству удобрений».

*****

В тот период возникла еще одна потенциальная задача, которая в ретроспективе кажется странной, но к которой в ОКСО отнеслись очень серьезно. Источники в разведке США сообщили, что Бен Ладен покинул Афганистан и направился в Южную Африку. Разведданные были достаточно конкретными для того, чтобы эскадрон «A» «Дельты» провел несколько дней, планируя операцию на их основе, прежде чем ему был дан «отбой», когда разведданные не подтвердились. [40] «Нас это ненадолго отвлекло», — сообщил источник в «Дельте».

*****

Через пару дней после возвращения из Будапешта Джим Риз, оперативный офицер АФО, вышел из здания штаба ОКСО для пробежки. Вернувшись, он обнаружил, что его дожидаются Дейли и Холланд, приехавшие из МакДилла. Дейли велел ему отправляться домой, прихватить несколько гражданских костюмов и лететь в Вашингтон. Там он должен был посетить Пентагон, чтобы получить инструкции, прежде чем отправиться в Лэнгли, штат Вирджиния, и доложиться директору Центральной разведки Джорджу Тенету — ему предстояло стать главным сотрудником ОКСО в ЦРУ. [41]

Риз идеально подходил для этой работы. «Он объединяет людей», — сказал о нем оператор «Дельты», работавший с ним на протяжении многих лет. Офицеры «Дельты» прозвали его «Серпико» из-за его сходства с персонажем Аль Пачино в одноименном фильме, в то время как сержанты называли его «Голливуд», часто сокращая просто до «Вуда», из-за его приятной внешности и общительности. Но он также был подкован в оперативном плане и обладал заразительной уверенностью в себе. [42]

Риз прилетел в Вашингтон в начале недели в понедельник, 17-го сентября, и отправился прямо в Пентагон, где встретился с заместителем Рамсфелда Полом Вулфовицем.

— Это ты парень из «Дельты»? — спросил его Вулфовиц.

— Да, сэр, — ответил Риз.

— Иди и доложись Джорджу Тенету, — сказал тот. — И закрой пропасть между Министерством обороны и ЦРУ.

Водитель Министерства обороны отвез Риза в штаб-квартиру ЦРУ, куда он прибыл далеко за полдень, все еще неся с собой свои чемоданы. Затем охранники отвели его прямо в переполненный конференц-зал на седьмом этаже, где в пять часов вечера только начиналась ежедневная встреча Тенета со своими старшими сотрудниками. Риза, маячившего в дверях с потерянным видом, заметил мужчина лет шестидесяти пяти с пепельными волосами и обаятельной улыбкой, сидевший во главе стола.

— Ты парень из «Дельты»? — спросил он.

— Да, сэр, это я, — ответил Риз.

— Проходи сюда, и садись рядом с Джорджем, — попросил мужчина, указывая на стул рядом с Тенетом.

Человеком, приветствовавшим Риза в ЦРУ, был Эй Би «Баззи» Кронгард, — человек номер три в Управлении, чей сын был офицером «морских котиков».

Пока аналитики инструктировали Тенета, Риз сидел тише воды, ниже травы. Его работа заключалась в организации взаимодействия и сотрудничества ЦРУ с Силами специальных операций, а также в оказании помощи Управлению в планировании его кампании в Афганистане. В помощь себе Риз немедленно запросил и получил Сэма Стэнли, своего радиста из группы АФО, в то время как сухопутные войска выделили ему офицера военной разведки, капитана Кару Соулз. ЦРУ разместило его крошечную группу в Контртеррористическом центре (КТЦ), где они тесно сотрудничали с директором центра Кофером Блэком, Хэнком Крамптоном, которого Блэк выбрал для ведения войны в Афганистане, и Хосе Родригесом, начальником штаба КТЦ. Все очень тепло поприветствовали армейскую троицу, убедившись, что у них есть полный доступ ко всему, что делает Управление. [43]

Беспроблемное сотрудничество между группой Риза и персоналом КТЦ в Лэнгли противоречило тому разочарованию, которое Рамсфелд выражал в Пентагоне по поводу необходимости военных подождать, пока ЦРУ проложит путь к Северному Альянсу, прежде чем отправлять туда группы спецназа. По словам Фейта, министр обороны «позже заявил, что это непростительно, когда Министерство обороны не может использовать свои многочисленные и дорогостоящие силы до тех пор, пока ЦРУ не пожало кому-то руку». [44] В своей автобиографии Рамсфелд осторожно говорит, что его отношения с Тенетом были хорошими, [45] но другие говорили, что душевная теплота не распространялась на взгляды министра на ЦРУ, и его работу в целом. Как сказал один из высокопоставленных сотрудников Объединенного штаба, Рамсфелд проявлял «невероятное нетерпение и отвращение к ЦРУ».

Министра обороны разозлило, когда Фрэнкс еще 15-го октября доложил ему, что группы спецназа ждут разрешения ЦРУ на вход в Афганистан. [46] Однако задержки на самом деле были связаны с армейской управленческой иерархией. Центральное разведывательное управление было более чем готово приветствовать участие ОКСО и других Сил специального назначения в операции в Афганистане. Еще 4-го октября Гэри Шрон, возглавлявший первую группу ЦРУ в Афганистане, жаловался Крамптону, что он «буквально просил и умолял каждое подразделение — «Дельту», армейский спецназ, «морских котиков», «Серую лисицу» — прислать группу, чтобы присоединиться к нам», но безрезультатно. [47] («Серая лисица» было крайним кодовым названием «Армии Северной Вирджинии»).

Операторы ОКСО также были в восторге от этого. Еще будучи в Будапеште, Блейбер позвонил «Филу», который возглавлял Отдел специальных операций ЦРУ.

— Сможет ли «Дельта» отправить пару операторов с группами Управления, готовящимися к проникновению в Афганистан? — спросил Фил.

— Конечно, — ответил Блейбер. — Рассчитывайте на нас. [48] (Проблемы планирования операций в Афганистане были ему не чужды. В 1998 году, будучи командиром Группы оперативной поддержки «Дельты», он участвовал в планировании операции отряда по захвату Бен Ладена). [49]

Однако на всех уровнях управления, находившихся выше операторов, от «Дельты» до ОКСО, СОКОМ и СЕНТКОМ, существовали сомнения по поводу того, следует ли задействовать самые элитные вооруженные силы и каким образом. «Они были категорически против того, чтобы мы отправляли парней со Шроном и его группой [на том основании, что это было] слишком рискованно», — сообщил источник в «Дельте», участвовавший в обсуждениях. К большому разочарованию операторов, ни Центральное командование, ни ОКСО не стремились развертывать силы в Афганистане до тех пор, пока поисково-спасательные службы (или, по-простому, «сисар»)[62] не смогут разместить свои вертолеты достаточно близко для того, чтобы прийти им на помощь. «В Центральном командовании и в ОКСО были против того, чтобы что-либо предпринимать без службы боевого поиска и спасения, — сообщил источник в «Дельте». — Тем временем ЦРУ отправляло в Афганистан мужиков со средним возрастом за сорок, большинство из которых практически не имело военного опыта».

Не желая отдавать своих людей под командование другой организации, Дейли потому и был против того, чтобы придавать личный состав ОКСО группам Управления, отправляющимся в Афганистан. Швиттерс, командир «Дельты», придерживался того же мнения. Как сказал один из сотрудников «Дельты»: «И если командир “Подразделения” против этого, то как такой парень, как Дейли, будет за что-то?» (Мнение Швиттерса, ветерана «Орлиного когтя», разделяли не все операторы «Дельты». Один из опытных сотрудников подразделения заметил, что Швиттерса прозвали «коматозником» из-за его уравновешенного темперамента, который некоторые могли ошибочно принять за отсутствие энтузиазма. Швиттерс «хотел вовлечь нас», но он хотел убедиться, что уникальные навыки «Дельты» будут использованы для законных операций, а не для пустой демонстрации силы, добавил он).

Некоторые в отряде выступали за развертывание в долине Панджшера, естественной крепости на северо-востоке Афганистана, все еще удерживаемой Северным Альянсом, полноценного эскадрона. Шрон, как сотрудник ЦРУ, уже находившийся в Панджшере, поддержал этот план, заявив, что «Дельта» может «использовать долину в качестве плацдарма для налетов на лидеров “Аль-Каиды” в тылу врага». [50] Но эта инициатива также разбилась о скалы скептицизма Дейли.

По мнению некоторых операторов, Дейли стремился избежать того, чтобы «Дельта» брала на себя инициативу, особенно не имея в непосредственной близости штаба ОКСО. До того, как стать летчиком, Дейли был пехотным офицером в рейнджерах, и некоторые сотрудники ОКСО отмечали со стороны их командира фаворитизм по отношению к рейнджерам и 160-му полку. Холл признавал широко распространенное в подразделениях специальных задач, в частности в «Дельте», мнение о том, что командующий был предвзят по отношению к ним, но добавлял, что это было неправильное представление со стороны операторов. «Он испытывал очень глубокое уважение [к операторам], — сказал Холл. — К сожалению, иногда он не очень хорошо умел это выражать, поскольку не владел этим языком, он не был одним из них».

Блейбер, один из самых ярых сторонников ввода эскадрона в Панджшер, продолжал поднимать мятеж против того, что он считал костностью Дейли и отсутствием у того воображения. И он не был в одиночестве. Пара других операторов, а также Фил и еще один или два сотрудника ЦРУ держали линии связи открытыми, работая с различных сторон, пытаясь вовлечь «Дельту» в борьбу. Сначала Блейбер звонил Филу по красным защищенным телефонам отряда, но после того, как в ОКСО запретили своим сотрудникам разговаривать со своими контактами в ЦРУ, минуя офицера связи Управления при штабе ОКСО, он был вынужден звонить Филу из-за пределов расположения «Дельты» по неотслеживаемой телефонной карте. [51] В конце концов оперативникам ЦРУ надоело ждать. «Им просто это надоело, — сообщил источник в «Дельте». — Их мнение стало следующим: “Забудь об этом, чувак, увидимся там”».

Между тем, в штабе ОКСО наблюдалось аналогичное разочарование Центральным командованием. Отношения между Дейли и Фрэнксом отличались сердечностью, чего нельзя было сказать об их сотрудниках. Необходимость начать войну в Афганистане застала СЕНТКОМ врасплох, и четырехзвездное командование изо всех сил пыталось реагировать. «Похоже, они не очень-то помогали нам и [являлись] почти помехой», — сообщил Холл. По его словам, это можно лишь частично списать на «высокомерие ОКСО», которое неправильно относится к военнослужащим СЕНТКОМ. «Я не уверен в том, что кто-то в Центральном командовании, кроме генерала Фрэнкса, думал, что это действительно, на самом деле очень серьезно… Мы думали, что генерал был в значительной степени увлечен [тем], что должно было произойти, но у вас, конечно, не было такой же уверенности со стороны его подчиненных».

На самом деле, некоторые в ОКСО все еще сомневались, что их призовут к действию, несмотря на масштабы нападений 11-го сентября и всю лихорадочную деятельность с тех пор. Как рассказывал Холл, воспоминания о том, как их «много-много раз заводили раньше», только для того, чтобы снова бросить, были слишком свежими и слишком сильными. По его словам, мнения по поводу того, будут ли они отправлены в бой, или нет, «вероятно, разделились поровну». «Если честно, многие из нас, стариков… действительно задавались вопросом, проявит ли страна волю сделать это…»

«Именно Шумейкер всегда говорил о “Феррари”, который стоит в гараже», — сообщил Холл, ссылаясь на комментарии бывшего командующего ОКСО в статье Ричарда Шульца о «затыках» Командования. «Большинство из нас выросло в такой среде, и мы решили, что “Феррари” по-прежнему будет простаивать за воротами». Но на этот раз скептики ошиблись. Ворота гаража открывались, и на «Феррари» собирались проехаться. И это будет очень долгая поездка.

9. Рискованные операции и пустые цели

Бескрайнее безлунное ночное небо поглотило монотонный гул турбовинтовых двигателей четырех затемненных «Боевых когтей», летевших высоко над пакистанской провинцией Белуджистан. Направляясь на север, около 11 часов вечера 19-го октября самолеты пересекли границу и вошли в воздушное пространство Афганистана, пролетев на низкой высоте над пустыней Регистан. На борту находилось 199 рейнджеров, имевших задачу захватить взлетно-посадочную полосу в пустыне и таким образом послать миру сообщение о том, что Соединенные Штаты смогли по своему желанию ввести войска в Афганистан. В течение нескольких дней Пентагон опубликует для средств массовой информации видеозапись операции, подготовленную подразделением психологических операций, но без добавления существенного контекста, — захват аэродрома обеспечивал другую операцию, разворачивавшуюся в то же самое время примерно в 100 милях к северо-востоку. Там «Чинуки» и «Черные ястребы» рассекали темноту, неся в себе эскадрон операторов «Дельты» плюс роту рейнджеров для основного ночного задания: внезапного нападения на жилой комплекс лидера талибов муллы Мохаммеда Омара в их родном городе Кандагаре, — операция, которая станет самой дальней десантно-штурмовой операцией в истории. После пяти разочаровывающих недель, этой ночью должна была начаться наземная война Вооруженных сил США в Афганистане, приоритет и инициатива в которой принадлежали Объединенному командованию специальных операций. [1]

На авиабазе МакДилл Томми Фрэнкс наблюдал, как по карте, выведенной на гигантский плазменный экран в Объединенном оперативном центре Центрального командования, медленно ползут тактические условные знаки, обозначающие самолеты MC-130. Из Масиры с новостями позвонил Делл Дейли: «Подлетное время к объектам девять минут». Несмотря на более ранние признаки того, что оба объекта пусты, «самые свежие разведывательные снимки показывали, что талибы располагали силы безопасности на объекте “Носорог”», — позже заявит Фрэнкс. (Один планировщик отметил, что на фотографиях были изображены «люди», но не обязательно «силы безопасности»; другие источники вообще не припомнили эти снимки, сделанные средствами видовой разведки). Теперь Фрэнкс связался с Дейли.

— Есть какая-нибудь активность на земле, Делл? — спросил он.

— Нет, сэр. Никаких проблем, никакой драмы, — спокойно ответил Дейли. [2]

Но в ОКСО не хотели рисковать. Беспилотный летательный аппарат «Хищник» уже уничтожил на объекте операции две бронированные машины. [3] Теперь, когда рейнджеры на борту «Когтей» напоследок регулировали и поправляли свое снаряжение, впереди них огненные оранжевые шары подчеркивали темноту засушливого плато. Управляемые системой глобального позиционирования, 2000-фунтовые бомбы, сброшенные бомбардировщиками-невидимками B-2, находили свои цели. Также свои цели выискивали кружащие вокруг ганшипы AC-130, обстреливая их огнем из своих 105-мм пушек. «Согласно первоначальным сообщениям, одиннадцать боевиков было убито, а девять были замечены убегающими», — говорится в официальном отчете. [4]

Боевой дух рейнджеров был очень высок. Элитные пехотинцы видели себя в качестве наконечника копья Соединенных Штатов, готовых отомстить за 11-е сентября. Последние десять дней они провели, сидя на необитаемом острове, и все больше разочаровывались от ожидания, пока командиры старались их сфокусировать на предстоящих задачах. Теперь, наконец, пришло время действовать. Всего несколько минут отделяли их от первого парашютного десанта рейнджеров с момента вторжения в Панаму в декабре 1989 года. На каждом самолете нервничающие солдаты вместе выкрикивали девиз рейнджеров, повторяли кодекс чести полка из двенадцати предложений, заканчивающийся вызывающим скандированием: «Рейнджеры ведут за собой!» [5] Затем, после почти четырех часов полета, когда самолет приблизился к цели, а выпускающие выкрикнули необходимые указания, они встали и неуклюже двинулись вперед под большим весом своих рюкзаков, привязанных к бедрам, с запасными парашютами на груди и основными парашютами на спине. «Когти» шли всего в 800 футах над землей, — так низко, что когда для прыжка открыли люки, военнослужащих обдал поток пыли. [6] Единственным освещением за бортом являлись тепловые ловушки, которые отстреливал самолет, чтобы отразить угрозу ракет с инфракрасными ГСН, и пожары, уже полыхавшие на объекте операции. [7] В этом прыжке рейнджеры должны были выходить в два потока, в люки, находившиеся с каждого борта. После отдачи устных распоряжений и сигналов жестами, выпускающие скомандовали рейнджерам: «Приготовиться!» — после чего повернулись и стали наготове у выходов. Когда приглушенный свет над люками первого самолета сменился с красного на зеленый, парашютисты начали выходить в ночь. [8]

*****

Взлетно-посадочная полоса в Масире, с которой взлетели рейнджеры, за последние две недели превратилась из заброшенной полоски в пустыне в высокотехнологичный центр военной деятельности. В первых числах октября огромные транспортные самолеты C-5 «Гэлэкси», перевозившие все необходимое для создания объединенного оперативного центра ОКСО космической эпохи, начали приземляться на взлётке, находившейся на северной оконечности сорокамильного острова, каждые десять минут. На палящей жаре пустыни и в удушающей влажности рос палаточный городок. [9] Передовой эшелон ОКСО был развернут из Брэгга 6-го октября, бóльшая часть личного состава ООЦ последовала за ним днем позже. Первый из восьми «Си-пятых», перевозивших тактическую группу «Коричневая», приземлился 8-го октября. Чтобы ввести в заблуждение возможные заинтересованные стороны относительно планов Командования, Дейли приказал подразделениям развертываться в зеленом камуфляже, а в пустынную форму переоблачиться только по прибытию в Масиру. Рейнджеры перебрасывались чартерными рейсами на гражданских авиалайнерах. Прибыли «Боевые когти» из 1-го авиакрыла специальных операций. Сам Дейли прилетел 10-го октября. [10] Спустя двадцать один с половиной год после катастрофы, которая привела к появлению ОКСО, самые элитные оперативники американского спецназа вернулись на Масиру. Именно отсюда, из места, скрытого от любопытных глаз средств массовой информации, Делл Дейли планировал руководить войной Командования в Афганистане.

В течение нескольких дней инженеры завершили строительство оперативного центра, из которого, с расстояния в 700 миль, Дейли будет наблюдать за боевыми операциями. Состоявший из множества кондиционированных палаток, выставленных в виде колеса со спицами, ООЦ являлся свидетельством богатства и вычислительной мощи единственной оставшейся в мире сверхдержавы. Изнутри палатки были увешаны коммуникационным оборудованием, необходимым личному составу для поддержания связи с операторами и штабами по всему миру. Как и во всем остальном, связанном с ОКСО, было сэкономлено немного средств. «Через двадцать четыре часа после посадки мы уже смотрели новости британской ВВС на семидесятидвухдюймовых плазменных телевизорах с плоским экраном», — напишет потом в своей книге Блейбер, который вместе с примерно пятьюдесятью другими операторами «Дельты» прибыл одним из первых. Однако, по словам старшего оперативного сотрудника отряда, все эти ноутбуки, продвинутые спутниковые радиостанции и видеоэкраны создавали лишь иллюзию понимания. «Не хватало только одного, — добавлял он. — У нас не было никакой информации о ситуации в Афганистане, внутри “Аль-Каиды” или об УБЛ» [11].

Несмотря на размеры палаточного Тадж-Махала, который Командование строило в Масире, оно развернуло лишь часть своих наземных сил: один батальон рейнджеров (3-й); усиленный эскадрон «Дельты» (эскадрон «B» под командованием подполковника Криса Соренсона, усиленный второй ротой эскадрона «A», он же штурмовой отряд A2); менее трети 1-го батальона 160-го полка, плюс несколько «Чинуков» из 2-го батальона; а также «Синяя» группа 6-й команды «морских котиков». Все они прибыли со своими группами управления, которые подчинялись объединенному оперативному центру ОКСО. Еще 17-го сентября Командование разослало «обновленную информацию об обстановке силам готовности» с приказом перевести подразделения в готовность к выполнению глобальных контртеррористических задач по плану «0300», поэтому силы «Ацтек», «Трезубец» и «Пулевой комплект» находились в состоянии полной боевой готовности в своих пунктах постоянной дислокации вместе с примерно половиной штабных сотрудников ОКСО, готовых к любому другому кризису, который только мог возникнуть. [12] Те подразделения, которые развернулись на передовой базе, получили новое наименование: оперативная группа «Меч».

Однако для некоторых из вновь прибывших время, проведенное на острове, окажется мимолетным, потому что 10-го октября к берегам Омана, преодолев более 6000 миль за двенадцать дней, подошел авианосец «Китти Хок», готовый принять на борт около 600 сотрудников ОКСО. [13] Они включали в себя тактические подразделения «Дельты» и Команды-6; роту «B» 3-го батальона рейнджеров; все двадцать «Блэк Хоков» и «Чинуков» тактической группы «Коричневая» вместе с экипажами, и небольшую группу управления оперативной группы «Меч». В то время как вертолеты и их экипажи перелетели на авианосец самостоятельно, большинство других вылетели на корабль на турбовинтовом самолете C-2A «Грейхаунд». [14] К 15-му октября силы ОКСО уже были в сборе на борту авианосца. [15]

Согласно требованиям оперативной безопасности оперативной группы «Меч», которые для посторонних иногда казались граничащими с паранойей, требовалось, чтобы экипаж «Китти Хока» поддерживал пятимильную зону отчуждения, в которую не разрешалось входить ни одному другому кораблю. Из-за этого моряки стали называть корабль «авианосцем-невидимкой». Жизнь военнослужащих оперативной группы на борту «Китти Хока» также не обходилась без трудностей. В отличие от операции на Гаити в 1994 году, когда флотские убрали с «Америки» все самолеты и превратили авианосец в плавучую платформу исключительно для ОКСО, на этот раз на борту авианосца оставалось небольшое число самолетов, включая восемь истребителей-бомбардировщиков F/A-18C «Хорнет», выполнявших полеты над Афганистаном днем и ночью и создававших хаос в «боевом ритме» личного состава оперативной группы «Меч», который вел свою деятельность в обратном цикле — работал ночью и пытался заснуть днем на фоне рева истребителей-бомбардировщиков, взлетавших с палубы. Хотя «Китти Хок» отправился в северную часть Аравийского моря только с пятнадцатью из примерно девяноста самолетов и вертолетов, которые он нес на борту по штату, эти самолеты отбирали пространство у «Черных ястребов» и «Чинуков» тактической группы «Коричневая». «Нам вместе с ними было очень трудно совмещать круглосуточные операции двух совершенно разных по характеру задач, — рассказывал летчик «коричневой» группы. — Мы сделали так, чтобы это работало, но это потребовало больших усилий». [16]

*****

Как на Масире, так и на борту «Китти Хока» на полном серъёзе велось планирование первых операций ОКСО в эпоху после 11-го сентября.

Двадцатого сентября президент Буш на совместном заседании обеих палат Конгресса выступил с телеобращением, в котором, не называя напрямую военный орган, намекнул на роль, которую ОКСО возьмет на себя в предстоящие месяцы и годы. «Американцам следует ожидать не одного сражения, а длительной кампании, не похожей ни на одну другую, которую мы когда-либо видели, — заявил он. — Она может включать в себя как полные драматизма удары, показываемые по телевидению, так и тайные операции, остающиеся секретными даже в случае успеха». [17] Но для ОКСО, как для конечной засекреченной командной инстанции Сил специальных операций, ирония заключалась в том, что первые операции Командования попадали в первую категорию, но никак не во вторую. После провала плана штурма завода по производству удобрений Центральное командование предложило две новые цели [18], которые для ОКСО быстро стали приоритетными. Одна из них была получена непосредственно от Фрэнкса: это была взлетно-посадочная полоса в пустыне примерно в 100 милях к юго-западу от Кандагара, построенная для шейха Мохаммеда бен Зайда, начальника штаба вооруженных сил Объединенных Арабских Эмиратов. Страстный поклонник соколиной охоты, шейх распорядился соорудить 6400-футовую взлетно-посадочную полосу на сухом дне озера, чтобы обеспечить ему доступ к близлежащему охотничьему лагерю. После терактов 11-го сентября он предупредил Фрэнкса о ее существовании и предложил американским силам воспользоваться ею для сокращения численности войск, которые, возможно, потребуется развернуть в Пакистане. Фрэнкс хотел с помощью рейнджеров захватить аэродром, чтобы Соединенные Штаты могли использовать его для развертывания оперативной группы морской пехоты на юге Афганистана. [19] Взлетно-посадочная полоса, которую планировщики ОКСО быстро окрестили «объект “Носорог”», также им понравилась, потому что она давала возможность разместить там передовой пункт боепитания и дозаправки для вертолетов (ФАРП)[63]. [20] Другой целью, названной «объект “Геккон”», был жилой комплекс муллы Омара в северной части города Кандагар, базы власти талибов.

Рейнджеры изучали возможность захвата «Носорога» примерно через неделю после 11-го сентября [21], когда все еще оставались надежды, что Пакистан разрешит Соединенным Штатам осуществлять рейды со своей территории. Для захвата взлетно-посадочной полосы, которую ОКСО затем мог бы использовать в качестве передовой базы поддержки, планировалось использовать усиленную роту рейнджеров. Как только завод по производству удобрений канул в Лету, а в уравнение операций вошли Масира и «Китти Хок», группа планирования в Беннинге обратила свое внимание сначала на «Носорог», а затем на «Геккона», как на наиболее удобные объекты для практической реализации желания командования провести очень заметную операцию в стиле «поставить ботинки на землю». Захват «Носорога» должен был стать задачей рейнджеров, в то время как «Дельта» должна была возглавить атаку на «Геккона».

Планы двух операций разрабатывались на протяжении четырех недель. Хотя «Носорог» был первой из двух появившихся целей, вскоре она стала вспомогательной по отношению к атаке на объект «Геккон» — местом, где вертолеты, участвующие во второй операции, могли бы сосредотачиваться, заправляться и пополнять боезапас. В конце сентября замысел планировщиков состоял в том, чтобы рейнджеры заняли взлетно-посадочную полосу за сорок восемь часов до совместной десантно-штурмовой операции «Дельты» и рейнджеров на жилой комплекс Омара. День «Д» для атаки на «Носорог» был назначен на 14-е октября, однако, как и в случае с отмененным нападением на завод по производству удобрений, эта дата продолжала смещаться вправо, и как только это произошло, план изменился — теперь рейды должны были проходить одновременно. Это привело к еще одному, более позднему изменению плана. Менее чем за неделю до начала обеих операций, они планировались как десантно-штурмовые (т.е. вертолетные). [22] Замысел рейда на объект «Геккон» включал в себя использование группы оперативников «Дельты» и рейнджеров, вылетавших с борта «Китти Хока» на «Чинуках» и «Черных ястребах», и летевших 575 миль прямо к цели. [23] Штурмовой отряд на объекте «Носорог», состоявший из рейнджеров 3-го батальона, должен был приземляться на трех «Чинуках», стартовавших с «Китти Хока», при поддержке трех других MH-47 — одного для боевого поиска и спасения, одного с силами быстрого реагирования и одного в качестве «дойной коровы», т.е. оборудованного как вертолет-заправщик. Огневую поддержку должны были обеспечивать два «Черных ястреба», оборудованные как ударные вертолеты. Однако по мере того, как численность рейнджеров, выделяемых для захвата объекта «Носорог», неуклонно росла, планировщики поняли, что для проведения обоих операций всех имевшихся вертолетов в качестве средств воздушного нападения недостаточно. [24] Рейнджерам пришлось прыгать. Таким образом, операция против «Носорога», первоначально планировавшаяся как «минимальная» вертолетная атака с целью обеспечения атаки против «Геккона», превратилась в масштабную и телегеничную воздушно-десантную операцию, стартовавшую из Масиры[64].

На решение превратить вертолетный рейд на «Носорог» в парашютный десант несомненно повлияло желание Дейли, Фрэнкса и Буша показать по телевидению шоу. «Я совершенно точно помню, как Дейли говорил о том, что президенту нужна картинка», — рассказывал один из планировщиков. Однако некоторые наблюдатели подозревали, что за увеличением численности штурмовых сил против «Носорога» стояла не какая-либо тактическая необходимость, а простая жажда славы, и в эти силы, в конечном итоге, вошли как подполковник Стефан Банач, командир 3-го батальона, так и сам Вотел, командир 75-го полка, а также другие сотрудники штаба (включая даже капеллана 3-го батальона), которые приняли участие в командовании и управлении силами, состоящими из немногим более двух пехотных рот. Прошло почти двенадцать лет с тех пор, как рейнджеры прыгали в Панаме, и, по словам циников, искушение получить свои «пятна от горчицы» — желанные золотые звезды на прыжковых «крылышках», которые обозначали боевой прыжок, — по-видимому, оказалось для некоторых непреодолимым. «Многочисленные [сотрудники], которые обычно в подобной операции не участвовали бы, сделали это исключительно ради того, чтобы совершить боевой прыжок», — сказал источник в Масире. Но старший сержант-майор Уолтер Раков, главный сержант полка (который тогда не прыгал), отрицал, что мотив Вотела состоял только в этом. «Это не было причиной выхода комполка на операцию», — заявил он. Скорее, высаживая своих подчиненных в ту ночь в нескольких разных местах, «командир полагал, что лучшим местоположением для его работы был бы объект “Носорог”». Вотел видел свою задачу в поддержании связи с другими ключевыми фигурантами обоих операций и Масирой, в то время как Банач сосредоточился бы на «наземном бое», добавил Раков.

Для многих опытных операторов на «Китти Хоке», на Масире и в Брэгге растущий размер и сложность операций с их многочисленными движущимися частями и дозаправками имели тревожное сходство с операцией, провал которой и породил ОКСО. И в самом деле, атака на жилой комплекс Омара требовала, чтобы «Чинуки» и «Черные ястребы» пролетели бóльшее расстояние, чем вертолеты «Си Стэллион» во время «Орлиного когтя», причем каждому вертолету требовалось две дозаправки в воздухе по пути к цели, еще одна, пока атакующие силы находились на объекте, четвертая дозаправка на земле в «Носороге» и еще две дозаправки в воздухе на обратном пути на авианосец. [25]

Риски, присущие таким дальним, сложным операциям, проводимым над враждебной территорией, были одним из факторов растущего сопротивления в «Дельте» и в ОКСО проведению рейдов против «Геккона» и «Носорога» вообще. «Мы действительно не хотели снова очутиться в “Пустыне-1” в качестве основного варианта», — говорил отставной офицер Сил специальных операций. Сам Фрэнкс охарактеризовал каждую атаку как «операцию с умеренным или высоким риском». Тем не менее, он добавил: «Я был уверен, что рейнджеры и операторы подразделений специальных задач смогут справиться с ситуацией в глубине вражеской территории». [26]

Но была и другая причина, по которой в Масире раздавались голоса против предлагаемых рейдов: разведка предположила, что обе цели были пусты. «Когда офицер разведки впервые представил нам эти “цели” на совещании, он небрежно добавил, что ни на одной из них никакого противника нет», — писал Блейбер. [27] «Многие люди придерживались мнения, что это, вероятно, была “сухая дыра”, — добавил Холл. — Я думаю, мы были бы удивлены, если бы мулла Омар оказался на “Гекконе”. И думаю, мы также были бы удивлены, если бы нашли что-нибудь значительное на “ Носороге”».

В своей автобиографии Фрэнкс указал, что Центральное командование «решило» не бомбить жилой комплекс муллы, «надеясь, что это послужит магнитом для Омара и его заместителей». Но он не привел никаких разведданных, указывающих на то, что цель была занята противником. Скорее, босс СЕНТКОМ приводит две другие причины для нападения на «Геккон» и «Носорог»: ожидание, что силы ОКСО найдут множество полезных разведданных в комплексе Омара, и желание провести внезапную атаку в самом «сердце Талибана», продемонстрировав тем самым, что Соединенные Штаты «могут нанести удар в любом месте, в любое время по своему выбору», сковывая резервы талибов на юге, не позволив им тем самым укрепить позиции на севере, которые Северный Альянс вскоре атакует с помощью своих американских друзей. [28]

Хотя заслугу за решение о нападении тактической группы на «Геккон» и «Носорог» Фрэнкс приписал себе, идея атаковать пустые цели, чтобы послать сообщение талибам, была чистой воды идеей Дейли, самозваным экспертом по информационным операциям. «Он полагал, что если бы мы совершали набеги на цели-“пустышки” в Афганистане и вываливали эти налеты на всеобщее обозрение (при этом он всегда упоминал CNN), то мы бы оказали какое-то моральное воздействие на врага», — написал потом Блейбер. [29] Однако использование тактической группы ОКСО для рейда на «Геккон» и «Носорог» только для того, чтобы показать талибам, что силы США могут это сделать, заставило многих в Командовании пойти неверным путем. «Это была демонстрационная миссия, а это не совсем то, для чего следует использовать Командование», — сообщил отставной офицер сил спецназа.

Несколько высокопоставленных сотрудников ОКСО советовали Дейли воздержаться от проведения рейдов. [30] «Я дал этот совет генералу, я абсолютно точно это сделал, основываясь на уровне риска и вероятности того, что цели окажутся “сухими дырами”», — сказал Майк Холл, старший советник Дейли по вопросам сержантского состава. «Вы подвешивали людей там, у черта на рогах, с не очень хорошими планами по их поддержке, — добавил он. — Я просто думал, что это не хорошая идея… Не уверен, что кто-то действительно полагал, что Омар там находился, и просто считал, что это большой риск, когда поблизости находится так много вражеских сил».

Для оператора «Дельты», знакомого с процессом планирования, решение совершить налет на взлетно-посадочную полосу и комплекс Омара было вызвано тем же ошибочным мыслительным процессом, который привел к выбору в качестве цели завода по производству удобрений: «Нужно что-то уничтожить, но что нам делать? А давайте-ка совершим налет на пустой дом муллы Омара и на этот пустой аэродром посреди пустыни». Хотя другие, в том числе Фрэнкс, предполагали, что [выбор] целей исходил от Центрального командования, в принятии решения продолжать планирование операций оператор обвинил Дейли, — решение, которое он описал как «монументальное безрассудство, подчеркнуть которое не хватит достаточно слов».

Но к ужасу старших офицеров «Дельты», Дейли эти возражения отверг. «Это похоже на кошмар, разворачивающийся перед нами, — сообщил оператор. — В этот момент никаких гребаных подводных камней не существовало, план был просто планом». Однако такое мнение не было единодушным. Планировщик, который был противником проведения операции против завода по производству удобрений, об этом беспокоился меньше. «Конечно, мы были обеспокоены планом, поскольку проблемы с расчетом времени и преодолением расстояний, а также количеством задействованных летательных аппаратов делали его чрезвычайно сложным и очень трудным», — сказал он, но добавил, что детальное планирование «очень хорошо подготовило нас к тому, чтобы иметь возможность его реализовать».

По словам его главного сержанта, решимость командующего ОКСО продолжать выполнение этих заданий отражала его веру в задействованные подразделения. «Генерал Дейли испытывал огромное доверие к этим боевым формированиям, особенно к подразделениям специальных задач, но также и к рейнджерам», — заявил Холл.

В ОКСО также попытались найти задачу и для 6-й команды. Один из планов касался возможного уничтожения того, что источник в тактической группе «Коричневая» описал как «опоры линии электропередачи, которые они хотели снести» — названные «объект “Барсук”» — примерно в двадцати пяти милях к юго-востоку от Гиришка, на шоссе №1 между Кандагаром и Гератом. Однако Рамсфелд воздержался от его одобрения. Вместо этого операторы «Синей» группы на борту «Китти Хока» занялись подготовкой к гораздо более важной задаче: освобождению заложников из-под носа талибов в самом Кабуле. [31]

*****

Планирование операций против объектов «Носорог» и «Геккон» вступило в заключительную фазу. Четырнадцатого октября в Масире на макете местности был проведен еще один розыгрыш предстоящих действий. [32] Операция с каждым днем усложнялась. Как это часто бывало с ОКСО, сложность заключалась в вертолетах. Расстояние, на которое может пролететь вертолет, зависит от множества факторов, включая высоту полета, температуру воздуха, вес всех пассажиров или груза и количество топлива в его баках. Поддержание этих факторов в балансе, чтобы у летательного аппарата было достаточно топлива, чтобы добраться туда, куда ему нужно, но не настолько много, чтобы вес топлива чрезмерно ограничивал вес перевозимого груза, создавало сложности планировщикам ТГр «Коричневая» и означало, что вертолеты не заливали свои баки при заправке «под пробку», а вместо этого «управляли» уровнем топлива, чтобы все еще иметь возможность перевозить своих пассажиров. Для осуществления рейда на объект «Геккон», при принятии на борт минимально необходимого объема топлива, «Черные ястребы» могли взять на каждый борт только по пять операторов. «Планировалось, что вес каждого из этих пяти операторов, вместе со всем своим снаряжением, составит по 300 фунтов», — сообщил источник в тактической группе «Коричневая». Расстояния, которые вертолету предстояло преодолевать на пути к объекту «Гекко» и обратно, и количество операторов, которых они будут перевозить, требовали изысканно поставленного «балета» дозаправки, — вертолеты заправлялись в воздухе с борта турбовинтовых самолетов MC-130P «Комбат Шэдоу», которые, в свою очередь, для своей собственной дозаправки в воздухе должны были носиться туда и обратно к реактивному самолету KC-135 «Стратотанкер», находящемуся на бóльшей высоте. (Именно необходимость подхода самолетов MC-130P к танкеру KC-135, и требуемое для этого время, диктовала требование посадки вертолетов на объекте «Носорог» для одной из своих дозаправок). [33]

За пару дней до проведения рейдов, два AC-130 вылетели из Масиры по маршруту, который проходил над «Носорогом» и «Гекконом» и потом поворачивал обратно на остров. Хотя боевые самолеты по пути к объектам и обратно и поразили то, что источник в оперативной группе «Меч» описал как «случайно появившиеся цели», основной замысел их полета заключался в подтверждении графика проведения операций и приучении любого на земле к звуку самолетов над головой.

Во время этого полета ни на одном из объектов противника обнаружить не удалось, но, как это ни странно, чем ближе вырисовывались боевые задачи, тем более параноидальными становились доклады разведки о том, с чем может столкнуться тактическая группа в районе целей. [34] Изначально предположив, что объекты были пусты, люди из разведки теперь требовали от операторов «предположить», что на «Носороге» могут находиться вражеские силы, оснащенные современными очками ночного видения. Много разговоров велось насчет противовоздушной обороны талибов, которую — в отсутствие убедительных доказательств обратного — некоторые паникеры в разведывательном сообществе раздували вне всякой связи с реальной угрозой. На совещании 28-го сентября прозвучало предостережение, что объект «Носорог» заминирован и что на нем находится ЗСУ 23-4 — четырехствольная зенитная артиллерийская установка с радаром на гусеничном шасси. Особенно планировщики были сфокусированы на угрозе со стороны зенитных ракет «Стингер» и «Редай», которые Соединенные Штаты предоставляли афганским моджахедам во время их борьбы с советскими оккупационными силами в 1980-х годах. На совещании 1-го октября было сказано, что Кандагар был защищен «сторожевой линией» переносных зенитных ракет. «Вокруг Кандагара существует “огневое кольцо”, — предупредил офицер разведки. — Оно состоит из концентрических рубежей, на которых расположены ракетные установки, ПЗРК и зенитные орудия». [35]

Если это было правдой, то для самолетов и вертолетов, которые доставляли на объекты «Носорог» и «Геккон» атакующие силы, такое оружие представляло серьезную угрозу. Боевая задача требовала выделения в распоряжение группы «Меч» каждого «Боевого когтя». Даже силам быстрого реагирования (СБР), состоявшим из рейнджеров и пары «Маленьких птичек» AH-6, пришлось бы оставаться в Масире в трех часах полета от целей, потому что самолетов, чтобы доставить их поближе, попросту не было. [36] «План состоял в том, что если что-то случится и понадобиться вводить в действие СБР… все [M]C-130, которые обеспечивали операцию на «Носорог», должны были бы лететь обратно в Масиру, забирать нас и перебрасывать туда, — сообщил летчик «Маленькой птички». — Так что в силах быстрого развертывания не было ничего “быстрого”».

В рамках подготовки к операциям, оперативная группа «Меч» перебросила свои основные медицинские и боевые поисково-спасательные средства на пакистанский военный аэродром в Джейкобабаде, находящийся примерно в 300 милях к юго-западу от Кандагара. Штабные сотрудники на Масире также разработали планы создания передового пункта боепитания и дозаправки и размещения взвода рейнджеров в ночь проведения операций на небольшом пакистанском аэродроме в Далбандине, примерно в сорока пяти милях к югу от афганской границы. (Пункт создавался на случай нештатных ситуаций; если операция на «Гекконе» пойдет по плану, никакой необходимости в дозаправке там не возникнет). [37]

В отличие от всех операторов отряда «Дельта», которые до того, как были отобраны в подразделение, имели за плечами реальный боевой опыт, многие рейнджеры являлись военнослужащими первого срока службы и, следовательно, намного моложе своих коллег из подразделений специальных задач. Это была их первая боевая операция, и они задавались вопросом, когда, собственно, будет использована «боевая» часть этого выражения. «Сержант-майор, мы что-то будем делать, или как?» — спросили они Ракова через неделю, когда поостыли на Масире. Раков и другие старшие сержанты сказали молодым солдатам, чтобы они привыкали к этому. «Нам пришлось поговорить с рейнджерами о реальности боевых действий, о том, что иногда бывают огромные периоды скуки, перемежающиеся высоким уровнем активности», — вспоминал он.

Теперь, когда до начала боевых действий оставалось всего несколько часов, рейнджеры остановились, чтобы послушать выступления Ракова и Вотела. Эти двое являли собой полную противоположность. Раков был переполнен тестостероном, напоминая своей аудитории, что то, что они собираются сделать — это прыгнуть в темноту с очень хорошего самолета, чтобы, возможно, противостоять врагам своей страны, — и это то, за что им платит страна, и то, ради чего они живут. «Если при подготовке к этому ваш член не поднимается, значит, вы мертвы и не дышите», — сообщил он им.

Позже Вотел мягко пожурит Ракова за использование подобных выражений, учитывая, что в аудитории было несколько женщин, но сейчас командир полка обратился к войскам. Его речь также была преисполнена гордости за своих солдат, но была менее напыщенной, чем у его сержант-майора. Командир полка сказал своим людям, что он с нетерпением ждет возможности совершить с ними боевой прыжок этой ночью, и предупредил их, чтобы они сосредоточились на своей части задачи, которая, как он напомнил им, связана с более широким спектром действий. После выступлений рейнджеры — не в последний раз за этот вечер — прочитали Кредо рейнджера, которому близость предстоящего боя придала дополнительную весомость. Стремясь поскорее покончить с делами, рейнджеры приготовились, свободно прикрепив свое снаряжение, которое они затянут во время полета. [38] Полковой капеллан благословил тактическую группу, и солдаты поднялись на борт самолетов.

Необходимость создания телевизионного зрелища означала, что к рейнджерам на самолете присоединилась группа психологических операций из четырех человек, [39] — одно из многочисленных дополнений, означавшее, что для двух «Маленьких птичек», которые изначально были частью плана, места не оставалось. «На самом деле, вы нам не нужны, потому что там нет большой угрозы», — сообщили экипажам сотрудники группы «Меч». Это вызвало определенное недовольство среди летчиков AH-6, которые подозревали, что стандартным порядком действий пренебрегают умышленно, чтобы больше десантников совершило боевой прыжок. (Вертолеты AH-6 были неотъемлемой частью большинства операций по захвату аэродромов, они поднимались в воздух для прикрытия сразу же, как только рейнджеры зачищали объект и на него приземлялись «Когти»)[65].

*****

«Боевые когти» над объектом «Носорог» шли в боевом порядке «колонна», с интервалом в несколько тысяч футов друг от друга, поэтому корабельные группы десантников выбрасывались рядами, которые начинались за концом взлетно-посадочной полосы и заканчивались непосредственно у самих зданий. [40] После приземления рейнджеры быстро собрали свои парашюты, чтобы освободить взлетно-посадочную полосу для самолетов и вертолетов, которые должны были прибыть туда в ближайшее время. Несмотря на то, что они были готовы встретить сопротивление, согласно официальной истории операции «появился только один вражеский боевик», но огонь со стороны нескольких солдат роты «С» 3-го батальона быстро сразил его. Рота «С» продолжила зачищать территорию, которая понесла на удивление незначительный ущерб от огня AC-130, а тем временем другая рота вместе с приданной снайперской командой обеспечила безопасность близлежащих объектов и создала заранее спланированные оборонительные позиции для отражения любых контратак. Рейнджеры зачистили территорию объекта. Он оказался пуст, что сделало ненужными повторяющиеся передачи по громкоговорителю, осуществляемые группой психологических операций на трех языках, призывающие всех талибов сдаваться. [41]

Захват аэродрома являлся, конечно, квинтэссенцией боевой работы рейнджеров, [42] однако присутствие на земле военных репортеров и самолета управления ВМС P-3C «Орион» над головой подчеркивало приоритет, отдаваемый пропагандистской роли операции. («Орион» транслировал видеозапись атаки в режиме реального времени в подразделение психологических операций, находящееся в Масире). [43]

Рейнджеры зачистили объект «Носорог» так быстро, что через четырнадцать минут после того, как рота «С» зашла на объект, на него приземлился самолет MC-130 с группой из элитного медицинского подразделения ОКСО[66]. Группа появилась там в первую очередь для оказания помощи раненым и пострадавшим в обоих операциях, однако единственными ее пациентами на «Носороге» оказались два рейнджера, получившие травмы во время прыжка. Шесть минут спустя донёсся звук лопастей несущего винта, разрезавшего ночной воздух. [44]

*****

Когда рейнджеры спускались на объект «Носорог», внимание Фрэнкса было приковано к «Геккону», откуда БЛА «Хищник» транслировал видео атаки в прямом эфире прямо в его штаб-квартиру в Тампе, а также в Масиру. «Сама скорость высадки была невероятной, — напишет позже босс СЕНТКОМ. — Большие вертолеты с тандемными несущими винтами пронеслись с двух направлений так низко, что летчикам, летавшим в очках ночного видения, пришлось сделать подскок, чтобы не врезаться в стены комплекса. Когда поднялась пыль, операторы оттолкнулись от задних рамп и двинулись к своим целям, стреляя на бегу». [45].

Однако высадка оказалась не такой гладкой, как предполагал Фрэнкс. Ганшип AC-130, который должен был быстро уничтожить сторожевую вышку, с первых нескольких выстрелов промахнулся, прежде чем, наконец, попал в цель. Кто-то безрезультатно обстрелял приближающиеся вертолеты примерно в километре от «Геккона», в то время как дым от «предварительного огня» AC-130 в момент прибытия вертолетов накрыл бóльшую часть комплекса зданий, не позволив головному ударному «Черному ястребу» под управлением старшего уоррент-офицера 3-го класса Кейси Рэгсдейла выпустить ПТУР «Хеллфайр» по заранее назначенным ему целям. [46] (Рэгсдейл пилотировал один из четырех ударных вертолетов, участвовавших в атаке на объект «Геккон»). [47] Помимо этого, в результате несчастного случая, ставшего предвестником событий, случившихся в еще более важной операции девять с половиной лет спустя, «второй “Чинук” врезался в стену», — как сообщил источник в «Дельте», ставший свидетелем этого. [48] Вертолет MH-47E с позывным «Полумесяц-93», нес на борту операторов роты A2, в том числе Пэта Сэвиджа, ротного сержант-майора и исполняющего обязанности ее командира, чье присутствие на борту принесло ему сомнительную честь оказаться военнослужащим, разбивавшимся на всех трех основных вертолетах 160-го авиаполка (двумя другими были «Маленькая птичка» во время спасения Курта Мьюза в Панаме, и MH-60 «Блэк Хок» во время тренировочного полета в джунглях, также в Панаме). [49] «“Чинук” несколько раз треснулся при попытке приземлиться», — рассказывал другой оператор «Дельты». В результате аварии оторвалась бóльшая часть шасси и произошла утечка гидравлической жидкости, однако вертолет смог снова взлететь. В то время как другие борта перешли в режим ожидания, пока операторы не будут готовы к эвакуации, Дейли приказал «Полумесяцу-93» лететь в Джейкобабад. Сотрудников роты A2 должен был подобрать «летающий запасной», которого тактическая группа «Коричневая» всегда включала в свои планы именно для такого рода обстоятельств. [50]

Что касается комментария Фрэнкса о том, что операторы «стреляли на бегу», когда они выходили из вертолетов, то опытный сотрудник «Дельты», наблюдавший за всей операцией изнутри, сказал, что это не похоже на правду. «Никто внутри того места не стрелял» — заявил он.

Центральное командование решило объект «Геккон» не бомбить, отчасти в попытке заманить туда Омара и других высокопоставленных лидеров талибов, а отчасти из желания не уничтожать «сокровищницу разведданных», которую надеялся обнаружить там Фрэнкс. [51] Однако уловка не сработала. Под руководством командира наземных штурмовых сил Криса Соренсона, операторы «Дельты» обнаружили, что прочесывают пустую цель, — точно так же, как их коллеги-рейнджеры на «Носороге». «Конечно, оттуда исходило не так уж много заслуживающих внимания разведданных», — дипломатично высказался потом Холл.

Из более поздних отчетов, включая автобиографию Фрэнкса, создавалось впечатление, что операторы «Дельты» встретили сопротивление. «Как мы и ожидали, талибы попытались защитить эти объекты, — писал Фрэнкс, имея в виду объекты «Геккон» и «Носорог». — Несколько из наших людей было ранено, часть врагов убита». [52] В статье в журнале New Yorker, опубликованной через пару недель после операций, Сеймур Херш писал, что во время продолжавшейся перестрелки с талибами «двенадцать сотрудников “Дельты” были ранены, трое из них серьезно». [53] Однако несколько источников, непосредственно участвовавших в операции, все это отрицали. «Никто из наших людей во время налёта ранен не был», — указывал Блейбер, [54] в то время оперативный сотрудник «Дельты». «С этого объекта мы никого не эвакуировали», — вторил ему отставной офицер сил спецназа. Даже Фрэнкс в первые дни после проведенной операции сказал: «Раненых от вражеского огня у нас не было», — что, по-видимому, противоречит его собственной, но тогда еще не написанной, книге. [55]

Согласно источнику в «Дельте», истории о том, что операторы пострадали, пошли от двух отдельных эпизодов, которые не имели никакого отношения к талибам: аварийная посадка вертолета и случай, когда операторы оказались слишком близко к одной из своих собственных гранат, когда она взорвалась во время зачистки территории. «Кто-то решил бросить осколочную гранату вместо свето-шумовой, [56], и когда они забросили ее в комнату, в ней оказалось что-то похожее на тонкую жестяную стенку, в результате парни получили свои же собственные осколки», — рассказал он. [57]

Однако ничто из всего этого не помешало одному из двух AC-130, висевших над головой, открыть огонь по тому, что потом было названо «вражеским автобусом, уходящим от объекта». Боевой ганшип, который мог похвастаться стабилизированной 105-мм гаубицей и вдобавок 40-мм и 25-мм пушками, прицелился в автобус с помощью системы наведения и, прежде чем открыть огонь, вел его, пока он удалялся от зданий. «105-мм снаряды взрывались слева и справа, — рассказывал источник, наблюдавший за этим. — Автобус был вынужден остановиться». Экипаж AC-130 смотрел на свои сенсорные экраны, на которых объекты, излучающие тепло, такие как люди, выглядят темнее. «Из передней правой двери вышла единственная цепочка черных пятен, которая снова побежала по середине дороги, а 105-мм снаряды взрывались по обе стороны от нее». Офицер «Дельты», находившийся в самолете в качестве офицера связи наземных штурмовых сил, наблюдал за развитием событий с растущим беспокойством. Что-то было не так. «Они не выскочили из автобуса [как это сделали бы обученные партизаны], они просто бежали по середине дороги», — рассказывал источник.

«Кто вызвал огонь по цели? Была ли эта цель вызвана наземными силами?» — спросил офицер «Дельты», прежде чем самостоятельно вызвать операторов на земле, чтобы выяснить это. «Ответ отрицательный, мы не видели автобуса», — ответили там. Затем в сети раздался голос с другого AC-130 и сказал, что огонь вызвал экипаж. Экипаж AC-130, который уже стрелял — и собирался открыть огонь на поражение еще раз, — заново оценивал цель. «Вы могли видеть, что на экранах были изображены сдвоенные капли, одна немного меньше другой, они были как бы соединены», — рассказывал источник. «Я думаю, что они держатся за руки, — произнес офицер «Дельты». — Я думаю, что это родитель с ребенком. Прекратить огонь! Прекратить огонь!»

Призыв к прекращению огня оказался противоречивым. «Это было большое дело, потому что… это была единственная цель, в которую стреляли, когда она уходила из “Геккона” той ночью, — рассказывал источник в «Дельте». — К моменту своего возвращения, все еще были немного озлоблены, но потом просмотрели записи и увидели, что это были женщины и дети».

Независимо от того, были ли какие-либо реальные талибы на объекте — а данные свидетельствуют о том, что во время операции их там не было, хотя ранее в тот же день поблизости было замечено до восьми бронированных машин [58] — некоторые из них находились поблизости. Сотрудники в Масире, следившие за передачей с «Хищника», могли видеть приближающиеся танки. В 11.55 вечера операторы вызвали вертолеты, чтобы те эвакуировали их через двадцать минут. [59] Как рассказывал отставной офицер спецназа, находясь под защитой кружащих AC-130, спецназовцы смогли улететь до того, как танки подошли достаточно близко, чтобы создать какие-либо проблемы. На самом объекте, в качестве визитных карточек, операторы «Дельты» оставили несколько бейсболок с логотипами NYPD и FDNY[67]. «Это было что-то вроде “пошли на хер — мы тут были”», — рассказывал офицер оперативной группы «Меч».

Штурмовая группа с «Геккона» вылетела прямо на объект «Носорог», где дозаправилась, прежде чем вернуться на «Китти Хок» на рассвете. [60] Хотя остаются вопросы относительно того, вели ли штурмовые силы огонь на объекте «Геккон», нет никаких сомнений в том, что вертолеты обстреливались во время их полетов через Пакистан к цели и обратно. «Когда они пересекали Пакистан, в них стреляли чаще всего», — сообщил летчик 160-го полка, добавив, что огонь, скорее всего, велся со стороны гражданских лиц в племенных районах вблизи границы, а не со стороны пакистанских военных. Как только вертолеты покинули «Носорог», рейнджеры постепенно сужали свой периметр, загружаясь на два «Боевых когтя», которые приземлились на взлетно-посадочной полосе. Как только приземлился крайний «Коготь», военнослужащие тактической группы подобрали со взлетно-посадочной полосы инфракрасные маркеры, которые помогали самолетам ориентироваться, сели в самолет и убыли на базу. Рейнджеры провели на земле пять часов и двадцать четыре минуты. [61]

Вернувшись в Тампу, Фрэнкс уже собирался позвонить Майерсу, новому Председателю Объединенного комитета начальников штабов, когда его набрал Дейли с плохими новостями. [62] Удача оперативной группы «Меч» в тот вечер закончилась в Далбандине, куда с «Китти Хока» на «Черных ястребах» прибыло 26 рейнджеров из роты «В» 3-го батальона и два оператора 24-й эскадрильи специальной тактики ВВС, чтобы создать передовой пункт боепитания и дозаправки и выполнять функции сил быстрого реагирования для обеспечения операций той ночью. В группе «Меч» получили известие, что каким-то образом местные жители узнали, что в Далбандин прибывают американцы, поэтому рейнджеры оформили свое прибытие туда в виде десантно-штурмовой атаки, а не как обычную посадку, несмотря на то, что они все еще находились на территории Пакистана, условного союзника. Когда второй «Черный ястреб» — позывной «Храповик-23» — менял свое местоположение, он поднял облако пыли, которое закрыло посадочную площадку, создав то, что в авиации называют «пылевым вихрем», и дезориентировав летчиков. Вертолет сильно приложился о землю и перевернулся на правый бок, придавив нескольких рейнджеров, находившихся на борту, фюзеляжем. Несмотря на все усилия своих коллег, двое рейнджеров — специалист Джон Эдмундс и рядовой первого класса Кристофер Стоунзифер — погибли. [63]

Новость об аварии поразила оперативную группу, как удар под дых, но Дейли сохранял спокойствие. «К чести Делла Дейли… он относительно достойно реагировал на подобные серьезные инциденты, — сообщил офицер оперативной группы «Меч». — Он смог отделить это конкретное событие и не позволить ей управлять остальной частью операции». Но другие мгновенно вспомнили катастрофу «Орлиного когтя», которая также произошла в момент, когда вертолет менял местоположение в пылевом облаке на пункте дозаправки. [64] «Первое, что сказали люди, было: “Господи, у нас будет еще одна долбаная “Пустыня-1”», — вспоминал Раков.

Помимо печали по поводу явной трагедии и потерь, авария стала источником сильного разочарования в 160-м полку. Один из старших офицеров-«ночных сталкеров» отмечал, что полк вел свое происхождение от последствий «Пустыни-1», а с учетом того, что перед полетами в умах авиаторов еще были свежи сравнения между операциями «Носорог/Геккон» и «Орлиный коготь», основное внимание уделялось безопасной работе на передовом пункте боепитания и дозаправки в Далбандине. «То, что несчастный случай произошел именно там, поразило многих людей», — сказал он.

*****

В то время как рейнджеры и операторы «Дельты» летели обратно в Масиру и на «Китти Хок», группа из пятнадцати военнослужащих 9-го батальона психологических операций редактировала шесть часов необработанных видеокадров, снятых во время операции на «Носороге» и делала из них трехминутный видеоролик, который должен был быть отправлен в Пентагон. В конце концов, пропаганда и была основным смыслом проведения этой операции: продемонстрировать способность Соединенных Штатов высаживать войска в Афганистане, где им заблагорассудится. Рамсфелд, который не наблюдал за операциями в режиме реального времени, но оставался в курсе событий по телефону, хотел, чтобы фильм поскорее оказался в американских телевизионных сетях, в их вечерних выпусках новостей, не позднее 20-го октября. Его желание исполнилось. В тот день на пресс-конференции в Пентагоне во время обеда Майерс показал видеоролик, который затем будет продемонстрирован во всех основных новостных программах в Соединенных Штатах и во всем мире. [65]

Председатель Объединенного комитета начальников штабов оставался на связи на протяжении всей своей пресс-конференции. Он почти не выдал никаких подробностей об этих рейдах, ничего не сказал о Масире и «Китти Хоке», но постоянно подкреплял свою точку зрения. «Американские войска показали готовность развертываться, маневрировать и действовать внутри Афганистана без значительного вмешательства со стороны сил талибов», — заявил он. На случай, если репортеры не поняли этого с первого раза, он повторил это несколько минут спустя: «Один из месседжей заключается в том, что мы способны в любое время по нашему выбору проводить операции, которые мы хотим проводить». [66]

После этого заявления оценки значения операций в «Гекконе» и «Носороге» по-прежнему различались, как и раньше.

«Когда они провели эту операцию, возникло разочарование, что они не достигли бóльшего, но я должен сказать, что операция имела стратегическое значение, — сообщил высокопоставленный сотрудник Объединенного штаба. — Она изменило то, как Омар думал о конфликте, и, как я слышал, он был в ужасе от того, что он уже не находился в безопасности, и его святилище было нарушено. Оперативные и тактические последствия стратегической операции заключаются в том, что он стал изолированным, замкнутым, с ограниченными коммуникациями, так что, когда стали происходить другие события… они уже имели ограниченную способность реагировать на них».

Но для скептиков эти рейды оказались хуже, чем пустой тратой времени: они подвергали жизни солдат риску ради пропагандистских усилий, которые напоминали совместные учения по боеготовности, и не более того. «Так много парней чуть не погибло на обоих объектах, без всякой видимой гребаной причины, — рассказывал источник в «Дельте», который следил за операцией в режиме реального времени. — Это были просто полные учения по боеготовности, сделанные ради телекамер».

Понятно, что настроение у рейнджеров было мрачным, — поворот судьбы, унесший жизни двух их товарищей, послужил тревожным сигналом для молодых солдат. Поминальная служба по Эдмундсу и Стоунзиферу была проведена тактической группой в Масире 23-го октября. [67] После этого рейнджеры обратили свои мысли в будущее. Скоро они вернутся в бой.

10. Карт-бланш

В 10.30 вечера 13-го ноября тишина очередной безлунной афганской ночи была нарушена гудением четырех турбовинтовых двигателей одиночного «Боевого когтя», идущего на высоте 800 футов над пустыней примерно в пятидесяти милях к юго-западу от Кандагара. От самолета отделилось сорок темных фигур, которые опустились на землю за считанные секунды после того, как над ними расцвели парашютные купола, едва заметные на фоне ночного неба.

Парашюты принадлежали тридцати двум рейнджерам из роты «В» 3-го батальона и группе 24-й эскадрильи специальной тактики ВВС из восьми человек. Их задача состояла в том, чтобы захватить взлетно-посадочную полосу в пустыне под кодовым наименованием «Бастонь» и подготовить ее к приему двух «Боевых когтей», каждый из которых нес в себе пару боевых вертолетов AH-6 «Маленькая птичка», мобильный передовой пункт боепитания и дозаправки (ФАРП), а также летчиков и другой личный состав для них. Затем «Маленькие птички» должны были улететь, чтобы атаковать заранее намеченные цели. Объект «Бастонь» стал вторым боевым парашютным десантом рейнджеров на этой войне [1], но, в отличие от захвата «Носорога», эта задача, безусловно, не являлась пропагандистским упражнением. Брифинга для журналистов в Пентагоне по этому поводу никогда не будет. Скорее всего, операция в «Бастони» была последним шагом в кампании дезинформации и разрушения, которую оперативная группа «Меч» решила провести на юге Афганистана.

Подробности этой кампании будут оставаться в секрете на протяжении многих лет, но в момент завершения набегов на «Геккон» и «Носорог», когда сотрудники в Масире начали обдумывать следующий шаг группы «Меч», невозможно было вообразить даже широкие мазки кисти. Не было никакого долгосрочного плана. Все решалось прямо на месте. «После того, как мы выполнили свою первую задачу, мы подумали: “Ну хорошо, а что мы будем делать теперь?”» — рассказывал отставной офицер спецназа.

В первые дни после проведения операций 19-го октября наблюдался всплеск административной деятельности, поскольку оперативная группа проводила анализ итогов и готовилась к прибытию Фрэнкса, который 22-го октября тайно посетил Масиру и авианосец «Китти Хок». В Масиру с «Китти Хока» быстро вернулись группы «Дельты», но подразделения тактической группы «Коричневая», 6-й команды и рейнджеров остались на корабле. Возможно, по итогам встречи с Фрэнксом, 22-го октября Дейли отдал новые руководящие указания, в которых планировщикам группы «Меч» было поручено разработать «план кампании» с проведением операций в районе Кандагара. [2] Операторы и планировщики провели на Масире мозговой штурм. В качестве основы для планирования новых задач, сотрудники «Дельты» воскресили свой план организации нападения на Бен Ладена из засады, разработанный еще в 1998 году. Ключом к первоначальной схеме была посадка «Боевых когтей» на дно одного или нескольких высохших озер вокруг города. «Мы решили, что сможем посадить большие транспортные самолеты (C-130) на эти высохшие озера посреди ночи так, чтобы нас никто не видел и не слышал», — писал Блейбер об усилиях 1998 года.

Но прежде, чем группа «Меч» смогла начать реализацию подобных задач, Дейли, очевидно, изменил свое мнение. В первую неделю ноября он приказал оперативной группе немедленно приступить к планированию передислокации в Соединенные Штаты. К тому времени стало ясно, что при поддержке 5-й группы армейского спецназа, ЦРУ и ВВС США стала набирать обороты кампания «Северного Альянса» против талибов, что оставляло ОКСО, предположительно главную организацию по проведению специальных операций Соединенных Штатов, в стороне. Ошеломленный тем, что Командование может покинуть театр военных действий, когда лидеры «Аль-Каиды» и Талибана — и тысячи их бойцов — все еще находились на свободе, Блейбер и другие его единомышленники на лету сообразили ряд концепций и передали их по инстанции, и каким-то образом смогли убедить тех, кто был наверху, включая самого Дейли, позволить им продолжить свою работу. Как сказал источник в «Дельте»: «Только потому, что они были настолько [психологически] прибиты и оказались в таком тяжелом положении… из СЕНТКОМ в штаб ОКСО передали: “Ладно, парни, мы готовы попробовать что угодно”, и в течение нескольких дней вернули все это нам обратно». «На данный момент сотрудники нашего вышестоящего штаба были готовы одобрить практически все, что мы им приносили, — и они это делали», — рассказывает Блейбер. [3] «Наконец-то мы получили карт-бланш на все, что нам хотелось попробовать на протяжении многих лет», — сообщал другой источник в «Дельте».

В кои-то веки ОКСО дала волю воображению своих операторов, которые в кратчайшие сроки разработали замыслы последующих операций, преследуя две цели: «развить ситуацию» — другими словами, получить более глубокое понимание обстановки на местах — на юге Афганистана и убедить талибов в том, что присутствие США на южном участке шоссе №1 (автодорога, огибающая всю страну, и соединяющая большинство крупных афганских городов, включая Кабул и Кандагар) являлось бóльшим, чем было на самом деле. Вторая цель прекрасно сочеталась со склонностью Дейли к операциям по введению противника в заблуждение. В отличие от кампании партизанской войны, проводимой армейским спецназом и ЦРУ в северном Афганистане, которая предполагала тесное взаимодействие с силами «Северного Альянса», операции, проводимые группой «Меч» на юге страны, являлись самостоятельными. Вместо того чтобы захватывать и удерживать территорию, задача состояла в том, чтобы отвлечь талибов и помешать им сосредоточить свои силы в Кабуле и Герате. [4]

Хотя конечный замысел и состоял в том, чтобы скрытно вывести группы операторов на место, первые плоды мозгового штурма показывали, что присутствия на местах не требуется. Через пару ночей после объявления Дейли о том, что группа «Меч» отправится домой, с «Боевого Когтя», пролетавшего над холмами за пределами Кандагара, было сброшено несколько парашютов, к которым были прикреплены большие глыбы льда. Идея состояла в том, что после приземления лед растает, и парашюты будут разлетаться по местности, пока кто-нибудь их не найдет и не сообщит об этом, посеяв семена паранойи в умах талибов, когда они начнут задаваться вопросом, где могут быть парашютисты. «Позже мы узнали, что призрачные парашютные десанты не только сбивали врага с толку, но и терроризировали его», — писал Блейбер. [5]

Через нескольких дней после введения в заблуждение ледяными глыбами, другие темные тени, снижающиеся к земле, оказались настоящими операторами, выполнявшими одно из самых смелых упражнений, проводимых в ОКСО за последние годы: затяжной парашютный прыжок[68].

Несмотря на очарование, демонстрируемое в видеоиграх и фильмах, реальные боевые затяжные прыжки, во время которых спецназовцы прыгают с высоты 34900 футов и свободно падают в течение примерно двух с половиной минут, прежде чем открыть свои парашюты всего в нескольких тысячах футов над землей, чтобы свести к минимуму риск обнаружения, проводятся весьма редко. Когда усиленная группа из состава роты B3 «Дельты» (разведывательный отряд эскадрона «B») во главе с майором Брэдом Тейлором высадилась таким образом на северо-востоке Кандагара с целью наведения авиационных ударов по целям талибов и/или «Аль-Каиды», отходящих на юго-запад от Кабула, Том Грир, в то время майор «Дельты» и командир роты A1, назвал это «первым ночным боевым затяжным прыжком с парашютом со времен войны во Вьетнаме». Прыжок, «бросающий вызов смерти», был «одной из самых рискованных миссий» войны, сообщил источник в «Дельте». «Там было все: холод, ночь, неизвестность, сильный ветер и все такое прочее», — добавил он.

Задача группы состояла в том, чтобы выставить наблюдательный пункт на какой-нибудь возвышенности рядом с дорогой. Но все сразу пошло наперекосяк, когда при приземлении получил тяжелое ранение Кристофер Куринец по прозвищу «Си-Кей». Куринец «прыгал в связке» [6], что означает, что в дополнение к его собственному снаряжению с ним во время прыжка был «комплект» припасов для всей группы (обычно вода, боеприпасы и медицинские средства). Поскольку дополнительный вес увеличивает скорость, с которой оператор летит к земле, такой комплект значительно усложняет и без того непростую задачу. По этой причине оператор, прыгающий «в связке», обычно является одним из самых опытных парашютистов во всей группе. [7] Несмотря на травму Куринца, группа продолжила выполнение задачи, поднявшись на место, которое они выбрали для своего наблюдательного пункта, и обнаружила, что своей оценкой полезности этого места, по-видимому, с ними поделился спецназовец из предыдущего поколения. «Они поднялись на склон горы, обустроили свой НП в небольшой пещере, и там нашли банку от советского сухпайка, который, как мы предполагали, когда-то был съеден солдатом советского спецназа, который сидел в той же самой пещере, на таком же [наблюдательном посту]», — рассказывал источник в отряде «Дельта».

В затяжных прыжках также принимали участие «Синяя» группа 6-й команды и полковой разведывательный отряд рейнджеров (при занятии взлетно-посадочной полосы, во время прыжка один из «морских котиков» сильно повредил колено), [8] однако подразделением, которое в тот период совершило затяжных прыжков больше всех, стала 24-я эскадрилья специальной тактики ВВС, в задачу которой входила проверка каждой посадочной полосы в пустыне с помощью инструмента, называемого пенетрометром, чтобы убедиться, что почва выдержит вес «Боевых когтей». «Ребята из эскадрильи расчищали и готовили каждую полосу, и им нравилась эта задача. Прямо там наступил их звездный час, — рассказывал оператор «Дельты», участник этих операций. — Я бы сказал, что они совершили по меньшей мере десять самостоятельных прыжков».

Все эти прыжки осуществлялись для того, чтобы обеспечить прибытие «Боевых когтей», несущих мобильные наземные силы или «Маленькие птички». Выполнение этих задач следовало примерной оперативной схеме «Дельты», разработанной для отмененного рейда против Бен Ладена в 1998 году: «Когти» приземлялись на дно сухого озера, затем выгружали колесные транспортные средства, спецназовцев и «Маленькие птички» AH-6 и MH-6. Так было и в случае с операцией в «Бастони». Операторы подразделения специальных задач (почти наверняка из 24-й эскадрильи) разведали посадочную полосу перед высадкой рейнджеров, после чего, до прибытия основных сил рейнджеров на парашютах, высадился их полковой разведывательный отряд, который оставался там до тех пор, пока не приземлились, по словам Ракова, десантники роты «B». «Это была первая высадка с помощью затяжных прыжков в боевой обстановке, которую они провели», — сообщил он.

Некоторые парашютно-десантные операции являлись предшественниками моторизованных действий «Дельты». «Они выбирали посадочные площадки, следили за тем, чтобы они были ровными и хорошими, — рассказывал сотрудник ОКСО. — Затем вы приглашали “Когти”, чтобы те доставили на них мобильных ребят». «Мобильные ребята» — это операторы «Дельты», которые работали на полноприводных трехосных автомобилях «Пинцгауэр». Эти прочные, выносливые машины могли перевозить по пересеченной местности полезный груз почти в 3300 фунтов, имели дальность хода около 435 миль, и на их креплениях впереди, в центре и сзади можно было устанавливать различное вооружение. Отряд «Дельта» эксплуатировал «Пинцгауэры» на протяжении многих лет и постоянно работал с производителем над их модернизацией[69]. [9]

Работа на «Пинцгауэрах» «не являлась рейдами, это были проникновения в тыл противника, — рассказывал сотрудник штаба ОКСО. — Неделю они проводили на земле, а затем мы вытаскивали их», с помощью «Боевых когтей» или «Чинуков». Основной задачей операторов было не взрывать объекты, а вести разведку — вести рекогносцировку местности и определять местонахождение сил талибов или «Аль-Каиды».

Но, несмотря на внимание, уделяемое изучению оперативной среды, по-прежнему оставалось множество специальных мероприятий, бóльшая часть разведданных для которых поступала от ЦРУ. «В начале, как я помню, особенно на юге Афганистана, у нас не было больших возможностей для этого», — сказал Хэнк Крамптон из Управления. По его словам, в этой части страны действовало лишь «небольшое число сотрудников ЦРУ». Поэтому Управление обратилось в ОКСО. «Я помню, как мы идентифицировали цели с помощью “Хищников”, с помощью агентурных источников, со спутников, и просто передавали это в Командование и говорили: “Идите и возьмите их”. Так что они не были под нашим контролем, мы просто определяли цели, а они собирали специализированные группы вместе. И это была их ответственность, их управление и их контроль». Однако оперативная группа «Меч» также координировала с ЦРУ использование ударных БЛА «Хищник», принадлежащих Управлению (у военных не было своих беспилотников) для нанесения в конце октября и начале ноября ударов в среднем по одному или двум движущимся транспортным средствам каждую ночь. «Работа [«Хищника»] была невероятной, — сообщил источник, который следил за ударами из ООЦ. — Каждую ночь там были боевики Талибана или [другие враждебные] парни, пытавшиеся выбраться, которых мы выслеживали и уничтожали».

*****

Операции середины ноября стали благословенным облегчением для одного из подразделений группы «Меч», в частности экипажей «Меленьких птичек», для которых период после 11-го сентября обернулся двухмесячным разочарованием. Как и их коллеги из «Дельты», они были удивлены тем, как долго им пришлось ждать, прежде чем 6-го октября их, наконец, отправили в Масиру. «Я думал, что после чего-то такого значительного, как 9/11, мы в течение одного-двух дней отправимся куда-то, чтобы нанести удар по нескольким плохим парням, но все было не так», — высказался летчик «Маленькой птички». К тому времени, когда развернулась тактическая группа «Коричневая», Дейли сократил подразделение «Маленьких птичек» до двух пар ударных вертолетов AH-6 с экипажами, плюс запасной борт и такое же количество многоцелевых MH-6. 160-й полк не участвовал в боевых действиях с 1993 года, со времен Сомали, поэтому среди тех, кого выбрали для боевой работы, «царило волнение и предвкушение того, что они действительно выйдут и что-то сделают… и отомстят за то, что только что произошло», — сообщал один из вертолетчиков. — Видели бы вы, как были разочарованы остальные, кому пришлось остаться».

Оказавшись в Масире, экипажи «Маленьких птичек» наблюдали, как их коллеги из экипажей «Черных ястребов» и «Чинуков» отправляются на «Китти Хок». Когда планировщики исключили AH-6 из операции по захвату аэродрома, их экипажи начали задаваться вопросом, не исчезает ли их шанс на участие в боевых действиях.

После операций 19-го октября контингент «Маленьких птичек» стал искать себе более активное применение. Шиллер, оперативный офицер тактической группы «Коричневая», снова попытался убедить Дейли захватить Баграм в качестве базы для проведения операций с помощью этих вертолетов. Это предложение возымело не бóльший успех, чем до развертывания.

Каждый день старший уоррент-офицер 3-го класса Роб Ренье и старший уоррент-офицер 4-го класса Джон Михан, командиры экипажей AH-6, обсуждали возможные цели с начальником разведки тактической группы «Коричневая», планировали на них атаки, а затем докладывали свои планы Мангуму и Дейли. И каждый раз Дейли накладывал на них запрет, потому что они предусматривали не только посадку самолета MC-130 на взлетно-посадочную полосу в пустыне, но и выброску с парашютом топливного бака, боеприпасов и отряда военнослужащих для создания еще более удаленного передового пункта боепитания и дозаправки. «В общем, примерно после третьей или четвертой попытки он сказал: “Мы не создаем никаких ФАРПов — ФАРПы опасны”», — сообщил летчик «Маленькой птички».

Отказ Дейли в одобрении любой задачи, связанной с переносом ФАРПа дальше в пустыню, разочаровал летчиков, для которых подобная тактика являлась второй натурой. В полку имелось подразделение обеспечения, подготовленное специально для таких случаев, личный состав которого обладал воздушно-десантной подготовкой. «Мы сотни и сотни раз тренировались для этого», — рассказывал летчик AH-6. Способность выполнять такие операции являлась причиной того, что полное название «Ночных сталкеров» звучало как «160-й авиационный полк Сил специальных операций (воздушно-десантный)». Но Дейли ничего и слышать не хотел, ссылаясь на риск того, что в пустыне застрянет не менее двадцати военнослужащих, которые в случае эвакуации будут полагаться только на MH-60 и MH-47 тактической группы «Коричневая».

Во вторую неделю ноября Михан и Ренье, наконец, нашли формулу победы. Они нашли пару весьма привлекательных целей: военные объекты, которые все еще казались действующими, но которые еще предстояло разбомбить, и которых больше ни у кого не было в перечне целей. Вместо того, чтобы «прыгать на ФАРП», они предполагали посадить несколько MC-130 на дно сухого озера и заправить их. По иронии судьбы, в то время как «Ночные сталкеры» часто тренировались высаживать с парашютами запасы для ФАРПа в зоне боевых действий, летчики «Маленьких птичек» никогда не практиковались в боевой работе со дна высохшего озера. Но поскольку экипажи MC-130 заверили их, что самолеты смогут работать с такой поверхности, то люди из тактической группы «Коричневая» представили план Дейли.

Командующий ОКСО его одобрил, но с таким отношением, будто, со слов источника в тактической группе «Коричневая», «бросил ребятам кость». Эта операция, заявил он экипажам «Маленьких птичек» на совещании, «всего лишь на один шаг выше Стрельбища-29», намекая тем самым на дальность, на которую AH-6 вели учебные стрельбы в Форт-Кэмпбелле. Когда опытные командиры головных экипажей настаивали на том, чтобы силы быстрого реагирования при выполнении операции располагались не на Масире, а ближе к цели, Дейли отступил, заявив: «Эй, послушайте ребята, вы хотите отправиться на задание или нет?»

Как и при любой другой вертолетной операции, летчики должны были доложить Мангуму план боевого поиска и спасения («Сисар») и план избегания попадания в плен и эвакуации[70]. Это было очень короткое совещание. «У нас не было “Сисара”, — вспоминал один из пилотов. — Когда мы ознакомили его с планом избегания попадания в плен и эвакуации, то он оказался планом отхода обратно на дно сухого озера — ваш [единственный] выбор, и если вы доберетесь туда после восхода Солнца, то больше там ничего не случится».

Экипажи AH-6 знали, что их цели не имели большого стратегического значения и с гораздо меньшим риском могли быть уничтожены тактической авиацией или боевыми ганшипами AC-130, но, отчаявшись от ожидания вступить в бой, они охотно приняли все опасности. Мало того, что им еще предстояло поучаствовать в боевых действиях в Афганистане, так еще и лишь один из восьми летчиков ударных вертолетов «Маленьких птичек» в Масире вообще имел какой-либо боевой опыт. «Так что это было на руку всем», — заявил один из них. Поскольку ОКСО никогда не сообщало о присутствии AH-6 правительству Омана, тактической группа «Коричневая» хранила крошечные ударные вертолеты в ангаре, укрытыми сетчатой тканью. Теперь, наконец, их выпустили на волю. У 160-го полка был знаменитый девиз: «“Ночные сталкеры” не бросают», часто сокращаемый до NSDQ[71]. Но у экипажей AH-6 была своя поговорка — «Шесть пушек не промахиваются» — и им не терпелось это доказать. [10]

*****

Когда первые рейнджеры приземлились на объекте «Бастонь», чуть более чем через час после них, по тому же маршруту проследовало еще два MC-130. Каждый нес в себе пару AH-6 с экипажами, подразделение охранения от рейнджеров плюс топливо, боеприпасы и обслуживающий персонал для мобильного ФАРПа. На борту самолета также находились старший медик тактической группы «Коричневая» и тест-пилот группы технического обслуживания.

На головном «Когте», командир роты AH-6 майор Эл Пепин ходил вокруг, пожимая всем руки и желая удачи. В остальном же каждый человек оставался наедине со своими мыслями. Второй пилот Михана, старший уоррент-офицер 3-го класса Гэри Линфут, был удивлен тем, насколько рутинным оказался полет, — совсем как учебная задача. «Это первое боевое задание, мне следует немного понервничать», — размышлял он. Ощущение нормальности исчезло в 11.45 вечера, когда на подходе к озеру самолет спустился с ночного неба. Группа специальной тактики ВВС обеспечила посадочную полосу, способную принять «Когти», и обозначила ее инфракрасными посадочными огнями, но когда экипаж транспортника, на котором был Линфут, приземлялся, «он приложился так сильно, что показалось, будто “Птичка” подскочила на палубе, хотя она была закреплена», — вспоминал летчик AH-6. Через несколько мгновений воздух в самолете стал густым от пыли, похожей на тальк. «Это определенно будет немного более захватывающим, чем я думал», — понял Линфут. «Коготь» замедлил ход, и военнослужащие быстро вызгрузили вертолеты и ФАРП до того, как увести самолет со взлетно-посадочной полосы и освободить место для второго MC-130E, который приземлился в полночь, так же быстро выгрузив свой груз.

Через пятнадцать минут после посадки второго транспортного самолета, четыре «Маленькие птички» были готовы к взлету. Но как только пять лопастей несущего винта каждого вертолета начали вращаться, сразу же стали очевидны проблемы использования дна озера в качестве посадочной площадки. Вращающиеся винты поднимали порошкообразную пыль и сбивали ее в облака, которые плотно окутывали машины. Такие пылевые вихри чрезвычайно опасны во время взлетов и посадок — если летчик слегка потеряет ориентацию и наклонит свой вертолет, лопасти несущего винта могут удариться о землю, оторваться и полететь по воздуху, уничтожив и борт, и все — или любого — с чем они столкнутся. Экипажи готовились к вихревым потокам, но они никогда не сталкивались с такими высокими облаками пыли, с которыми им пришлось иметь дело в ту ночь.

Большинство летчиков, пилотирующих «Маленькие птички», сидят в кабине справа, но, несмотря на то, что командиром экипажа был Михан, он позволил Линфуту, своему второму пилоту, занять там место в этой операции. Как только Линфут «дал шаг» — потянул за ручку, увеличив шаг лопастей несущего винта, чтобы создать подъемную силу и позволить вертолету взлететь, — вокруг сразу же потемнело. Не видя ни земли, ни неба, летчик «вошел внутрь», сосредоточившись на своих приборах и полностью полагаясь на них, чтобы ровно держать «птичку», когда она оторвалась от земли. «Джон называл высоту, и я просто напрягаю все силы, но не перегибая палку, и когда мы вышли из облака, оказалось, что я смотрю не в том направлении, в котором смотрел изначально, — рассказывал Линфут. — Я оказался на 90 градусов левее или что-то в этом роде».

Выйдя из облака на высоте 200-300 футов, экипажи направились на север к своей первой цели, испытав кратковременное облегчение от того, что они смогли выбраться из пыли и набрать высоту. Но их борьба с безжалостной афганской обстановкой только начиналась.

Полет над плоским, безликим дном озера в любую ночь стал бы вызовом даже для опытного вертолетчика. Но планировщики тактической группы «Коричневая» выбрали именно эту ночь, потому что Дейли, все еще опасаясь хваленой противовоздушной обороны талибов, настоял, чтобы полеты «Маленьких птичек» происходили только в безлунные ночи, или, говоря языком авиаторов, в ночи «с нулевой освещенностью». Полная темнота усугубляла проблемы экипажей.

«Держу пари, что темноту изобрели в Афганистане, — рассказывал Линфут. — Полет над тем высохшим дном озера, говорю вам, это было что-то… Местность была плоской, как бумага, а ночь такой темной, что невозможно было сказать, где кончается земля и начинается небо. Лишь линия горизонта становится немного размытой, как если бы вы летели внутри мяча для гольфа». Как и весь летный состав 160-го полка, экипажи AH-6 являлись специалистами в полетах с очками ночного видения, которые работали по принципу усиления естественной освещенности. Но, выбрав для выполнения задачи последнюю ночь убывающего полумесяца, в тактической группе «Коричневая» почти не использовали очки ночного видения для работы, что заставило Линфута усомниться в том, действительно ли они получили преимущество, летая в такой кромешной тьме. «Наступает момент, когда ваш расклад, возможно, больше не складывается в вашу пользу», — резюмировал он.

Оказавшись за пределами сухого озера, Линфут решил немного схитрить, и включил на секунду инфракрасный «розовый свет», чтобы осветить землю и сориентироваться теперь, когда ранее безликая местность была усеяна камнями и кустарниковой растительностью, которая более четко просматривалась в очках. Он сделал это как раз вовремя, чтобы увидеть, как всего в паре футов под его полозьями промелькнул каменистый выступ. Мгновение спустя старший уоррент-офицер 3-го класса Джим Хоузи, летевший на «Дэш-2» (замыкающий вертолет или «ведомый» в любом строю из двух летательных аппаратов), фактически срезал кусок скалы, чуть не потеряв на невидимом выступе свои полозья. Первая боевая операция AH-6 за восемь лет длилась всего несколько минут, еще не было выпущено ни одного снаряда, а четыре летчика только что обманули смерть на несколько футов.

«Розовый свет» мог бы увидеть любой боевик Талибана или «Аль-Каиды», имеющий собственные очки ночного видения, но Линфут продолжал время от времени мигать им, чтобы не потеряться. Он счел, что на подобный риск стоит пойти. В отличие от большинства грядущих операций в Афганистане и Ираке, сейчас «Маленькие птички» были предоставлены сами себе. Над ними не было ни самолетов разведки и наблюдения, которые могли бы предупредить их о предстоящих неприятностях, ни каких-либо реактивных самолетов или боевых ганшипов AC-130, которые могли бы их защитить, если вражеский огонь или проблемы с обслуживанием вынудят вертолет присесть. «Шесть пушек» околачивались далеко, очень далеко от дома.

Примерно через двадцать пять минут после взлета вертолеты приблизились к небольшому кишлаку к западу от Кандагара, где находилась их первая цель — «объект “Росомаха”».

Пока Линфут сидел за штурвалом головного вертолета, летевшего на высоте 300 футов, Михан ориентировался с помощью маленького зеленого фонарика штурманского света, сверяясь с бумажной картой на своих коленях, одновременно выкрикивая то, что он видел вокруг себя. Михан вскоре заметил «Росомаху» — обнесенный глинобитной стеной комплекс[72] талибов, в котором находились транспортные средства, радиолокационное оборудование и другое снаряжение. В этот момент он взял управление на себя и вошел в классический профиль атаки AH-6, «подскочив» еще примерно на 100 футов, чтобы снизить горизонтальную скорость полета, и дать экипажам возможность лучше рассмотреть цель, прежде чем наклониться под углом 45 градусов. Это улучшает управление вертолетом и уменьшает зону поражения авиационных боеприпасов. Высота 4000 футов над уровнем моря, более высокие, чем ожидалось, температуры и запас топлива, необходимого вертолетам для достижения цели, означали, что вооружение каждой «Маленькой птички» ограничивалось одним блоком НУРСов, содержащим семь 70-мм ракет Hydra-70 и одной трехствольной пушкой Гатлинга .50-го калибра GAU-19 скорострельностью в 1000 выстрелов в минуту, с боекомплектом около 500 патронов. (При отсутствии ограничений AH-6 обычно летал с двумя блоками НУРСов и двумя 7,62-мм миниганами).

Михан выпустил очередь крупнокалиберных пуль, затем для пущей убедительности добавил ракету, прежде чем прервать атаку и развернуться. Хоузи и Пепин на «Дэш-2» повторили тот же маневр. Цель была достаточно большой, чтобы во время планирования экипажи разделили ее между собой, проведя «линию смерти» (официально называемую «линией ограничения ведения огня») прямо посередине спутникового снимка объекта, поэтому сейчас каждое звено атаковало свою половину цели независимо от другого. Все четыре вертолета совершили несколько пролетов или разворотов над целью, их короткие пилоны извергали ракеты и потоки огня из крупнокалиберных пулеметов, которые уничтожили комплекс и находящееся в нем оборудование. Ответного огня по «Маленьким птичкам» не открывали, экипажи никого на объекте не заметили, но позже они узнали, что самолет радио- и радиотехнической разведки (РиРТР) (вероятно, это был самолет военно-морских сил EP-3 «Ариес», пролетавший над Пакистаном) подслушал, как талиб на объекте сказал: «Не знаю, откуда они появились, [но] я слышу их, и они нас убивают».

С дымящимися руинами на месте объекта и небольшим количеством боеприпасов, оставшихся на своих крыльях, «Маленькие птички» вернулись в «Бастонь», где их ждала самая сложная часть операции. После определения своих индивидуальных посадочных площадок, отмеченных инфракрасными химическими огнями, летчикам снова пришлось деликатно работать с очередным нервирующим пыльным облаком, но на этот раз уже в обратном направлении, когда они пытались приземлиться. К большому облегчению всех заинтересованных сторон, экипажи успешно посадили машины.

Поскольку у каждого звена из двух «Маленьких птичек» был свой собственный ФАРП, укомплектованный специалистом по вооружению, заправщиком плюс начальником группы обслуживания, все они зашевелились в плавной, хорошо отрепетированной хореографии команды Формулы-1. Потребовалось менее десяти минут, чтобы заправить и перевооружить вертолеты и направить их к следующей цели: комплексу талибов, который они назвали «объект “Хищник”».

После очередного стремительного перелета через высокогорную пустыню четыре AH-6 обнаружили цель, которая также была заполнена транспортными средствами и другим вооружением и снаряжением. Снова летчики несколько раз обстреляли объект, на этот раз поразив взорвавшийся в последствии склад топлива. Свечение горящего топлива «размыло» картинку в очках ночного видения, вынудив вертолетчиков завершить операцию немного раньше и вернуться на взлетно-посадочную полосу с охваченным пламенем объектом «Хищник» позади себя. Опять же, приземлились они с большим трудом, в 03.15 утра. Экипажи и специалисты по вооружению быстро сложили лопасти несущих винтов и подняли маленькие вертолеты по пандусам на «Боевые когти», которые, пока «птички» отсутствовали, провели дозаправку в воздухе. Примерно через сорок пять минут транспортники направились обратно в Масиру, оставив пустыню в ее холодной, сухой тишине. [11]

Менее чем через три дня оперативная группа «Меч» начала еще одну серию операций на юге Афганистана. От рейдов на «Росомаху» и «Хищник» они отличались тем, что если первые были специальными мероприятиями против назначенных целей, то следующие задачи считались «вооруженной разведкой» или, для бортстрелков, «поиском и уничтожением». По иронии судьбы, общее название, присвоенное этим задачам в группе «Меч», не совсем точно отражало эпизодический характер усилий ОКСО на данном этапе конфликта, однако в течение последующих нескольких лет оно предопределит подход Командования к ведению войны. Эти задачи получили общее название «операция “Неумолимый удар”».

После того, как разведывательные подразделения группы «Меч» обнаружили участок пустыни, который мог выдержать вес тяжело нагруженных «Боевых когтей», операция началась. В ночь с 16-го на 17-е ноября на этой пустынной взлетно-посадочной полосе, получившей теперь кодовое название «Анцио», приземлился MC-130 и высадил сорок восемь рейнджеров и личный состав 24-й эскадрильи специальной тактики ВВС плюс шесть транспортных средств для передвижения в пустыне (модернизированные «Хаммеры», вооруженные пулеметами M240 7,62-мм и M2 .50-го калибра). [12]

Еще из двух MC-130 выгрузили комплект вертолетов AH-6. Задача «Шести пушек» в ту ночь состояла в том, чтобы вести воздушное патрулирование вдоль шоссе №1 в поисках подходящих целей. Два звена разделились, но летели примерно по одному и тому же маршруту, причем второе звено находилась не более чем в двадцати милях от другого, так что оба звена могли быстро прийти на помощь друг другу в случае необходимости. На этот раз Михан сидел в ведущей «птичке» справа, а Линфут — слева. Вскоре они наткнулись на автопарк талибов, забитый бронетранспортерами и танками Т-55. «Мы просто начинаем делать заход за заходом, и Джон, он отправляет эти танки в ад, поражает их из .50-го калибра, поражает их ракетами, он отлично проводит время, — вспоминал Линфут. — Когда он ложится на боевой курс, я оглядываюсь и говорю: “Эй, ты позволишь мне что-нибудь сделать?” Он просто усмехается, проходит и делает еще несколько пасов, бьет еще по чему-то». Выпустив все семь своих ракет, Михан решил покинуть цель и двигаться дальше, с небольшим запасом боеприпасов .50-го калибра, которые у них еще оставались.

Впереди на шоссе №1 они заметили две машины: бортовой грузовик с каким-то грузом в кузове и пикап, в котором находилось около десяти человек. «Давайте посмотрим, что задумали эти придурки», — произнес Михан, ведя вертолет слева, параллельно мини-колонне. Линфут хорошо видел грузовики и сказал своему напарнику, что в кузове головной машины находится двуствольная 23-мм зенитная установка. Михан развернулся, сделал подскок, а затем атаковал, добившись прямого попадания в зенитное орудие своими последними оставшимися крупнокалиберными патронами. От грузовика полетели искры, за которыми последовали вторичные взрывы, когда стали разрываться 23-мм зенитные снаряды. Что касается пикапа, то «парни резко остановились, выскочили из этой штуки и начали взбираться по склону с левой стороны», — рассказывал Линфут.

Однако Михан и Линфут сейчас были «Винчестерами» — в авиации это универсальное кодовое слово, означающее отсутствие у экипажа боеприпасов — без ракет, и без патронов .50-го калибра. Такими же были Хоузи и Пепин на «Дэш-2». Единственным оружием, имевшимся в распоряжении пилотов, были их личные штурмовые винтовки М-4 и несколько ручных гранат. Но, стремясь наконец вступить в бой с талибами, которые были прямо перед ними, Линфут схватил свою М-4 и начал стрелять по бегущим фигурам. Сцена была не такой уж странной, как могла показаться. Летчики «Маленьких птичек» часто обучаются поражать противника с вертолета своим личным оружием. После Могадишо, в полку, в качестве личного оружия летного состава, 9-мм пистолет-пулемет Heckler&Koch MP5 был заменен на 5,56-мм винтовку M-4, но их еще не оснастили их лазерными прицелами, используемыми в других подразделениях специальных задач. Таким образом, Линфут был вынужден стрелять короткими очередями и пытаться корректировать выстрелы по искрам, которые высекали его пули, ударяясь о землю.

Примерно дюжина талибов начала разбегаться, поэтому, чтобы удержать их в зоне поражения, два вертолета организовали «колесо фургона», — начали летать по кругу против часовой стрелки, чтобы сидящие слева продолжали вести огонь по боевикам. Вскоре у них закончились боеприпасы к М-4. Чтобы продолжать атаку, оставался только один вариант. «Мы вытаскиваем ручные гранаты и начинаем их бросать, — вспоминал Линфут. — Это выглядело довольно забавно, потому что те парни, они пытались разбежаться, а мы забрасывали их ручными гранатами, и это как бы заставляло их возвращаться в зону поражения, где мы подстрелили еще несколько человек, бросили еще несколько ручных гранат и так далее».

В этот момент Ренье, находившийся примерно в двадцати милях к востоку, вышел в эфир по внутренней радиосети звеньев, чтобы сообщить, что его звено не обнаружило больше ничего, на что можно было бы еще потратить боезапас, и работу закончила. «У нас примерно 50 процентов [боезапаса], мы возвращаемся обратно в ФАРП, — сообщил он. — Как дела у вас?» Находясь на борту «Дэш-2», Пепин, командир роты, включил радио, но случайно вышел в эфир по спутниковому каналу, поэтому его ответ громко и четко прозвучал в объединенном оперативном центре в Масире. «Сейчас мы “Винчестер” [по .50-му калибру и НУРСам], применяем M-4 и ручные гранаты», — доложил он. У всех, кто находился в ООЦ, глаза на лоб полезли. Раздраженный Дейли повернулся к Мангуму (оба офицера, выпускники Военной академии США в Вест-Пойнте и пилоты «Блэк Хоков», были очень близки):

— Кевин, почему твои вертолетчики бросают в этих парней ручные гранаты?

Вместо ответа Мангум, известный как «Бульдог», повернулся к Шиллеру, который недавно передал командование ротой «B», и задал ему тот же вопрос.

— Я думаю, сэр, это потому, что у них закончились патроны и ракеты, — ответил Шиллер.

Ответ мало успокоил Дейли и Мангума, которые высказали «огромную тревогу» по поводу решения летчиков AH-6 продолжить атаку единственным оставшимся в их распоряжении оружием, сообщал источник в ООЦ.

Встав в «колесо фургона», пилоты развлекались. Талибы были озабочены только выживанием, а не тем, чтобы отстреливаться от своих невидимых мучителей. «Они просто пытались убраться оттуда к чертовой матери, — рассказывал Линфут. — Они не могли нас видеть. Они слышали вертолеты и стрельбу, но они понятия не имели, что происходит… Мы надрывали животы от смеха». После того, как Линфут увидел, как несколько талибов упали, и вторичные взрывы от грузовика все еще освещают пустыню, экипажи решили вернуться в ФАРП. Им предстояло совершить еще одну вылазку. Когда группа ФАРП заправила и перевооружила вертолеты, Линфут схватил оружейника.

— Принеси мне еще магазины М-4 и гранаты, потому что у нас все кончилось, — попросил он. Военнослужащий спросил его:

— Во что, черт возьми, вы, ребята, там ввязываетесь? — потом посмотрел на него, убежал и вернулся со всеми магазинами, которые смог раздобыть.

Во время второго вылета, экипажи летели по дороге, которая проходила на юг от шоссе №1 до Лашкаргаха, столицы провинции Гильменд. В ведущем вертолете Линфут был за штурвалом, а Михан сообщал горизонтальную скорость, приговаривая: «Убедись, что выдерживаешь выше 60 узлов», — число, которое летчики «Маленьких птичек» считали магическим, потому что на более высоких скоростях вертолет не только вел себя лучше, но и затруднял кому-либо на земле определение его местоположения и стрельбу по нему на звук. «Да чушь собачья, здесь ничего нет», — Линфут только и успел сказать это Михану, как кабина озарилась вспышками трассирующих снарядов другой 23-мм зенитной установки, пролетевших под вертолетом. «Я услышал и почувствовал, как прямо рядом с нами очень громко заработала пушка, — вспоминал Линфут. — Я не мог понять, что происходит, просто знал, что по нам кто-то стреляет. Непонятно, откуда, но они лупили прямо по нам». В течение доли секунды Линфут продолжал держать курс прямо, но Хоузи на «Дэш-2» засек ЗУ-шку. «Поворот направо, поворот направо!» — раздался по радио его голос.

«Маленькие птички» отвернули вправо, развернулись, сделали «горку» и нанесли удар по зенитной установке, которая находилась рядом с глинобитным дувалом и представляла собой смертельную угрозу. Когда они атаковали ее НУРСами и .50-м калибром, летчики смогли разглядеть вокруг установки нескольких талибов, и все они вели ответный огонь. Мимо AH-6 пронеслось несколько гранат от РПГ. «Маленькие птички» сделали три или четыре захода, летая и стреляя под градом пуль и гранат, прежде чем решили, что осторожность в данном случае — лучшая часть доблести. Звено отошло и связалось с ударным самолетом AC-130, барражировавшим в этом районе, после чего сообщили экипажу ганшипа координаты и навели его на цель, которую он и уничтожил своей 105-мм гаубицей. «Птички» вернулись на передовой пункт вооружения и дозаправки, где условия с пыльными облаками были почти такими же плохими, как и в «Бастони», после чего экипажи погрузили вертолеты на «Когти» для возвращения в Масиру. [13]

В то время как AH-6 находились на охоте, рейнджеры из роты «A» 3-го батальона в течение нескольких часов вели патрулирование, чтобы убедиться, что силы талибов не реагируют на их присутствие. Затем они поехали через пустыню, чтобы проверить другую предполагаемую взлетно-посадочную полосу, названную «объект “Выступ”». Рейнджеры выставили вокруг нее круговое охранение, тогда как спецназовцы из 24-й эскадрильи оценили пригодность площадки. Разведчики решили, что объект также сможет принимать MC-130, и он был не таким пыльным, как «Бастонь» и «Анцио». Рейнджеры переместили машины в укромное место, откуда можно было наблюдать за посадочной полосой, накрыли их маскировочной сеткой, замели следы, выставили наблюдение и стали ждать утра.

На следующий день, 18-го ноября, оперативная группа «Меч» приказала рейнджерам подготовиться этой ночью к проведению десантно-штурмовых действий из «Выступа». Как только стемнело, пехотинцы обеспечили охранение взлетно-посадочной полосы, в то время как спецназовцы из эскадрильи специальной тактики ВВС установили вдоль нее инфракрасные посадочные огни. В 08.30 вечера на ней приземлилось два «Боевых когтя» с тем же грузом «Маленьких птичек», оборудованием и личным составом ФАРПа, что и в «Бастони» и «Анцио», вместе с запасами для тактической группы, удерживающей «Выступ». И снова в течение нескольких минут маленькие вертолеты поднялись в воздух, на этот раз без какой-либо драмы.

Звено Ренье в ту ночь оказалось более загружено, уничтожив на шоссе №1 несколько бензовозов и армейских машин, в то время как звено Михана подверглось обстрелу из стрелкового оружия из кишлачка, который они затем атаковали. После двух боевых вылетов AH-6 были загружены обратно на транспортные самолеты, которые вернулись с дозаправки в воздухе, и улетели в ночь. Рейнджеры и спецназовцы ВВС собрали посадочные огни, уничтожили все следы присутствия американских войск и расположились на ночь в укрытии, выслав пешие дозоры.

На следующую ночь представление повторилось, единственная разница заключалась в маршрутах, по которым летали «Маленькие птички», и в том факте, что рейнджеры разместили свои наблюдательные посты «дальше на возвышенности, чтобы обеспечить лучшие условия наблюдения и охранения», согласно официальной истории. Появилась также новая категория целей. В предыдущих операциях летчики AH-6 понимали свои правила ведения боевых действий, позволяющие им поражать любую военную технику или любого, кто в них стреляет. Для этой же задачи начальник разведки тактической группы «Коричневая» сообщил им, что законной добычей являются любой резервуар или транспортное средство, которое может перевозить жидкий груз. Держа это в уме, они уничтожили топливные резервуары на аэродроме близ Лашкаргаха, а также бензовоз. Как только «Маленькие птички» вернулись со своего второго вылета, в 01.15 ночи начали приземляться «Боевые когти». Первыми были выведены вертолеты и оборудование ФАРП, а крайний «Коготь» взлетел в 02.51 утра с последним грузом — рейнджерами и транспортными средствами. [14]

Чтобы не отставать, в боевых действиях на той неделе также приняли участие многоцелевые варианты «Маленьких птичек», — MH-6, — проведя вместе с эскадроном «B» отряда «Дельта» серию так называемых «операций по укрытию». Как и в случае с «Пинцгауэрами», «птички» прибывали с экипажами и операторами «Дельты» на борту транспортных самолетов, которые приземлялись на взлетно-посадочных полосах в пустыне — зачастую на тех же, которые использовались для обеспечения действий AH-6. Один из сотрудников штаба ОКСО подсчитал, что вместе с «Пинцгауэрами» и «Маленькими птичками» «Дельта» провела от четырех до шести поисково-ударных операций.

Оперативная группа не понесла безвозвратных потерь, но, по крайней мере, одна из операций эскадрона «B» приняла неприятный оборот, когда MH-6, доставлявший команду операторов обратно на взлетно-посадочную полосу в пустыне, попал в пылевое облако и перевернулся. «Один из парней угодил ногой под полозья, и это было довольно некрасиво, — сообщил штабной офицер. — Никто не погиб, но было несколько довольно серьезных травм». Все могло быть еще хуже, если бы не удача. Командир экипажа MH-6 являлся тест-пилотом группы технического обслуживания, и по какой-то неведомой причине у него с собой в вертолете находился регламент технического обслуживания для тест-пилотов — книга, которая, как выразился другой летчик «Маленькой птички», «была довольно толстой». «При крушении этот регламент каким-то образом вылетел из кабины и фактически оказался между землей и полозьями, что и помешало оторвать парню ногу», — добавил летчик. [15]

Эти операции середины ноября представляли собой единственное действие, в котором поучаствовали «Маленькие птички» в Афганистане за многие годы. Люди, которые летали на них, в течение предстоящего десятилетия войны будут выполнять сотни других опасных задач в Ираке, некоторые из них заплатят высокую цену за привилегию делать это, но все считали эти первые операции уникальными из-за самостоятельности, которой пользовались экипажи, и осознания того, что они были одни над афганской пустыней. [16] Сравнивая действия «Маленьких птичек» в ноябре с более поздними операциями, Ренье описал их просто как «самую опасную задачу, которую мы выполняли».

11. Ценный груз

Операция «Неумолимый удар» завершилась, а вместе с ней завершилась и кампания оперативной группы «Меч» на юге Афганистана. Четырнадцатого ноября, при поддержке армейского спецназа и ЦРУ, Северный Альянс без боя занял Кабул, но война была далека от завершения. Талибы отступили на юго-запад к Кандагару, в то время как лидеры «Аль-Каиды» и тысячи боевиков хлынули на юг и восток, в горные укрепрайоны. «Юг все еще был широко открыт», — сообщил один из сотрудников ОКСО.

Такова была обстановка, когда 17-го ноября, в момент, когда операции группы «Меч» на взлетно-посадочных полоса в пустыне были в самом разгаре, Дейли собрал старших офицеров и сотрудников штаба в своих спартанских жилых помещениях в Масире, чтобы сделать важное объявление. «Мы не уходим из Афганистана», — заявил он. Вместо этого, сообщил он подчиненным, у оперативной группы «Меч» появилась новая задача: охота на Бен Ладена и муллу Омара. Спустя более чем два месяца после 11-го сентября, Командование наконец-то получило стратегическую задачу, к которой так стремились операторы. Так начались кампании по охоте на людей, которые будут определять работу ОКСО в предстоящее десятилетие. «Как минимум, это потребует расширения действий передовых сил (АФО)в Афганистане», — добавил затем он. Но это также означает окончание операций группы «Меч» вокруг Кандагара. Затем командующий ОКСО изложил три потенциальных варианта оптимизации сил и средств, которые будут развернуты в Афганистане.

Облегченный вариант предусматривал две группы АФО — на севере и на юге — плюс небольшие силы для проведения специальных мероприятий, численностью не более роты (отряда). Промежуточный вариант должен был включать штурмовые группы численностью с эскадрон, а также группу ССО по управлению и контролю для взаимодействия с общевойсковыми штабами американских войск в Афганистане. (Облегченный и промежуточный варианты также требовали участия тактической группы «Коричневая»). Тяжелый вариант предусматривал привлечение роты рейнджеров, штаб оперативной группы «Меч» и бóльший контингент от группы «Коричневая». Дейли ясно дал понять, что выступает против тяжелого варианта, поскольку опасается, что это приведет к «расползанию операции», и выбор им промежуточного вариата действий ни для кого большим сюрпризом не стал. Командующий заявил своей аудитории, что хотя группа «Меч» отныне устанавливает свое присутствие в Баграме, как на протяжении нескольких недель настаивали остальные, он не намерен в ближайшее время переводить Объединенный оперативный центр в Афганистан и планирует в последующие месяцы по-прежнему вести войну ОКСО в Афганистане из Масиры. Он также подчеркнул необходимость поддержания системы боевой готовности Командования, так называемую Систему боевой готовности и подготовки к совместным операциям (JORTS)[73], в рамках которой подразделения проходили полный цикл индивидуальной подготовки, подготовки и боевого слаживания в составе подразделений, приведения в боевую готовность, развертывания в зоне боевых действий и вывода на отдых и восстановление. «Они не хотели испортить цикл JORTS», — сказал источник, присутствовавший на встрече. [1] Некоторых сотрудников оперативной группы это навело на мысль, что Дейли отдавал предпочтение учебному циклу мирного времени, а не требованиям войны.

Война на юге и востоке Афганистана, где преобладающей этнической группой являлись пуштуны, поставила Соединенные Штаты перед проблемами иного рода, чем те, с которыми они столкнулись на севере, где Северный Альянс представлял собой готового военного партнера. У его лидеров не хватало духу для ведения войны в центре пуштунских земель, откуда талибы черпали свои силы. Полевые командиры Альянса были больше озабочены тем, чтобы закрепиться в Кабуле. Чтобы победить талибов на их родной земле, Соединенным Штатам понадобятся союзники-пуштуны.

Как и на севере, в принятии решения о том, с какими фигурами работать и как продвигать их в пуштунских регионах, главенствующую роль взяло на себя ЦРУ. В частности, относительно одного из лидеров пуштунов решениям Управления предстояло возыметь далеко идущие последствия как для Афганистана, так и для военных усилий США и ОКСО.

В начале ноября сотрудники Управления обратились к Джиму Ризу, представителю ОКСО в Лэнгли, со срочной просьбой. Важный агент ЦРУ попал в беду в Афганистане, и его нужно было быстро вытащить. «Вы можете поддержать нас вертолетами?» — спросили у него. После того, как специалисты по планированию полетов ОКСО в Масире сообщили Ризу, что свободных авиационных средств нет, он через их головы обратился к Дейли. «Это очень хорошая возможность для нас прямо здесь, на месте, показать, кто мы такие, насколько быстро мы можем работать, насколько мы гибкие, и поддержать ЦРУ в том, что они считают для себя важной задачей, — сообщил Риз командующему. — Мы должны задействовать все наши подразделения в ОКСО, чтобы помочь им. Прямо сейчас это 160-я тактическая группа». Дейли больше не нужно было убеждать. «Джим, я вас понял, выполняйте, а я отдам боевой приказ», — ответил он. [2]

Когда Риз сказал об этом Коферу Блэку, директор Контртеррористического центра просиял. [3] Час спустя, в 5 часов вечера, на ежедневном совещании высокопоставленных сотрудников у директора ЦРУ Блэк доложил об этом Джорджу Тенету. «Это было почти так же, как если бы квотербек первой линии выбежал [обратно на поле] из раздевалки после травмы, потому что все пытались это осознать, — рассказывал источник, присутствовавший на встрече. — Помню, как Кофер сказал Тенету: “ОКСО собирается вывести наших ребят, они нас поддержат”. Вы бы видели, как все хором загалдели: “Да!”»

Готовность Командования вылететь на помощь агенту ЦРУ «имела большое значение», сообщил Крамптон, добавив, что вертолеты Ми-17 Управления («оба из них») оказались не готовы к проведению операции. «Это было исключительно большое дело».

Третьего ноября [4] два «Черных ястреба» [5] с тяжеловооруженными операторами Команды-6 и бородатым оперативником [6] по прозвищу «Спайдер» («Паук») из наземного отделения Отдела специальных операций (ОСО) ЦРУ [7] вторглись в воздушное пространство Афганистана, быстро вылетев с «Китти Хока» прямо в центральную провинцию Урузган. Там их с нетерпением ждал афганский агент «Спайдера» и небольшая группа его сторонников. С 8-го октября, когда агент и трое его спутников переехали из Пакистана в Афганистан на двух мотоциклах, они пытались сплотить пуштунских соплеменников против талибов. Это была опасная миссия. [8] В том же месяце за нечто подобное талибы захватили и казнили известного командира пуштунских моджахедов Абдул Хака. [9] На самом деле чиновники ЦРУ сочли проект «четверки» настолько рискованным, что решили не отправлять вместе с афганцами своих людей. Вместо этого они дали своему агенту то, что Крамптон назвал «мешком денег», и спутниковый телефон, чтобы он мог, по крайней мере, поддерживать связь со Спайдером. Четыре недели спустя агент воспользовался этим телефоном, чтобы позвать на помощь, когда талибы, преследовавшие его крошечную группу на юге Афганистана, наконец загнали их в угол в горах Урузгана. [10]

Под прикрытием двух ударных вертолетов и разведывательного самолета, передающего видеоизображение обратно в Масиру, вертолеты приблизились к долине, где скрывался агент. Заметив условленный сигнал из четырех огней, отмечающих углы их площадки приземления, «Блэк Хоки» приземлились, и на их борт поднялись афганцы во главе с солидным сорокатрехлетним мужчиной с аккуратно подстриженной бородой цвета соли и перца и преждевременно облысевшим скальпом под тюрбаном. [11] Летчики «Ночных сталкеров» снова взлетели, направившись в Пакистан, где и приземлились в Джейкобабаде, ныне частично занятом американскими войсками. [12] Были и другие близкие контакты с агентом, но сейчас он находился в безопасности. Все Управление вздохнуло с облегчением, поскольку афганец с царственными чертами лица на заднем сиденье вертолета был не просто источником информации и не был еще одним жаждущим власти полевым командиром. Нет, источник Спайдера был лучшей надеждой ЦРУ на будущее Афганистана. Звали его Хамид Карзай.

Когда его спросили, как долго Карзай числился в штате ЦРУ, Крамптон возразил. «Я не могу ответить на этот вопрос, — ответил он. — Могу лишь подтвердить, что когда он возвращался в Афганистан на мотоцикле, мы дали ему деньги».

Однако Карзай был известен в Управлении и другим вовлеченным в афганские дела лицам с 1980-х годов, когда он был идеалистом-помощником Сибгатуллы Моджаддеди, лидера умеренной группы афганского сопротивления в пакистанском пограничном городе Пешавар. [13] За прошедшие годы его авторитет вырос. Крамптон вспоминал встречу, проведенную в 2000 году, с «некоторыми нашими афганскими союзниками… включая Масуда». «Допустим, Талибан исчез, — спросил он закаленных в боях лидеров Северного альянса, — кто мог бы стать лидером Афганистана?» Их ответ был единодушным. «Все они сказали: “Карзай”, — вспоминал оперативник. — На самом деле ни о ком другом особо не говорили. Таким образом, мы с самого начала знали, что этот человек — каким бы несовершенным он ни был — действительно был единственным, по-настоящему единственным выбором для попытки объединить афганские племена и афганские этнические [группы]».

В этом контексте легко понять, почему ЦРУ считало спасение Карзая столь важным и почему Соединенные Штаты были полны решимости вернуть его в Афганистан, на этот раз при еще бóльшей поддержке. И снова Управление обратилось к ОКСО, чтобы это произошло.

Четырнадцатого ноября, в тот же день, когда Северный Альянс взял власть в Кабуле, «Черные ястребы» тактической группы «Коричневая» отправили Карзая и Спайдера обратно в Афганистан. [14] Эти двое мужчин представляли собой яркий контраст. Лет сорока пяти, со светлыми волосами и усами а-ля Фу Манчу, худощавый, подтянутый Спайдер был приветливым бывшим офицером морской пехоты и одним из самых опытных оперативников наземного отделения ОСО ЦРУ. Он был хорошо известен операторам ОКСО по тем временами, которые они провели вместе в Сомали и на Балканах. [15] В свои сорок три года, кроткий Карзай был почти одного возраста с ним, но, несмотря на свою связь с более роялистскими группами моджахедов во время советско-афганской войны 1980-х годов, у него не было военного опыта. Эти двое работали вместе менее шести месяцев [16], но Спайдеру уже удалось наладить связь с афганцем. По словам директора ЦРУ Джорджа Тенета, именно Спайдеру позвонил Карзай, когда ситуация в Урузгане выглядела мрачной, и именно он немедленно связался со штаб-квартирой ЦРУ, чтобы донести мысль о том, что: «Карзай представлял собой единственного заслуживающего доверия лидера оппозиции, выявленного на юге», и его «выживание… имело решающее значение для поддержания импульса восстания на юге». [17] «Даже тогда он был парнем, которому Карзай полностью доверял, — рассказывал источник в «Дельте». — Вся история с ним была связана с личными отношениями между этими двумя людьми, которые продолжались много-много лет спустя. Но он бы ничего этого не сделал, если бы не Спайдер».

(Источник в силах армейского спецназа, участвовавший в миссии Карзая, опроверг эту версию событий. Согласно его сведениям, Спайдер, похоже, не горел желанием ехать в Афганистан со своим подопечным, и единственная причина, по которой Управление заявило о своих претензиях на Карзая, заключалась в том, что он был их единственным рабочим вариантом среди пуштунов после смерти Абдул Хака).

Помимо них, внутри пяти «Черных ястребов», летевших в сопровождении двух ударных вариантов MH-60 находились девять военнослужащих оперативного отряда «А» армейского спецназа, примерно семь сотрудников ЦРУ и три сотрудника оперативной группы «Меч» — два оператора «Дельты» и боевой авианаводчик ВВС. Задача этой последней троицы была весьма расплывчата, и они являлись спорным дополнением, включенным в список пассажиров в последнюю минуту. Спайдер сказал капитану Джейсону Америну, командиру отряда «А», что они находятся здесь по настоянию группы «Меч», чтобы обнаруживать «появляющиеся» цели «Аль-Каиды». «Группа “Меч” не позволит нам вылететь без них», — сказал Спайдер, однако один из операторов шепнул Америну, что их включение в состав группы было идеей самого Спайдера. В любом случае, вертолеты уже были загружены по максимуму, поэтому внезапное прибытие операторов «Дельты» означало, что Америну пришлось сообщить двум своим людям, что их пока оставляют, а Спайдер высадил одного из своей команды. Реорганизованная группа поднялась на борт двух вертолетов специального назначения ВВС MH-53 «Пейв Лоу» в Джейкобабаде для вечернего перелета на небольшую взлетно-посадочную полосу в пустыне, которую группа «Меч» захватила недалеко от афганской границы. Там, вместе с рейнджерами, охранявшими периметр, они пождали до захода Солнца, когда отчетливый стук винтов возвестил им о приближении «Ночных сталкеров». Погрузив свое снаряжение на «Черные ястребы», пестрая группа улетела, прикрываемая высоко в небе реактивными самолетами, а также неизменным союзником 160-го полка — всепоглощающей темнотой. [18]

*****

Когда объединенный контингент сил ЦРУ и спецназа сопровождал Карзая в южный Афганистан, наконец-то подходила к завершению еще одна драма, которая требовала пристального внимания группы «Меч».

Третьего августа талибы арестовали двух американок — тридцатилетнюю Дейну Карри и двадцатичетырехлетнюю Хизер Мерсер, работавших в Кабуле в организации христианской помощи «Shelter Now International». На протяжении нескольких дней талибы взяли под стражу еще шестерых выходцев с Запада из числа сотрудников этой организации в Кабуле, и посадили всех восьмерых в кабульскую тюрьму, пригрозив судить их за переманивание в свою веру. В случае признания их виновными им, скорее всего, грозили смертные приговоры. Международные усилия по проведению переговоров об их освобождении ни к чему не привели.

После 11-го сентября, когда стало ясно, что Соединенные Штаты вступают в войну в Афганистане, беспокойство за заключенных возросло. [19] Чтобы выяснить подробности их заключения, первая группа ЦРУ в Афганистане тесно сотрудничала с разведывательным подразделением Северного Альянса. Управление надеялось подкупить чиновников Талибана, чтобы те их освободили. Один из планов предусматривал выплату высокопоставленному чиновнику талибов четырех миллионов долларов за то, чтобы он вывез восьмерых западных граждан из Кабула на территорию, контролируемую Северным Альянсом. Согласно другому замыслу, Управление заплатило бы восьми тюремным охранникам по одному миллиону долларов каждому и перевезло бы их семьи в Панджшерскую долину до начала операции, в ходе которой охранники должны были вывезти заключенных на заранее подготовленную вертолетную посадочную площадку недалеко от Кабула. Гэри Шрону, старшему сотруднику ЦРУ в Афганистане, ни один из этих планов не казался реалистичным. [20] Начинало казаться, что американским силам придется проводить спасательную операцию самостоятельно.

Будучи главной военной силой по спасению заложников, ОКСО — и, в частности, «Дельта» — внимательно следило за событиями. Сразу после полуночи 26-го октября три оператора отряда прибыли на вертолете в северный Афганистан, чтобы совместно с ЦРУ разработать план спасения. [21] От своей первой встречи с операторами Шрон был явно не в восторге: «Все они были моложе солдат спецназа из других групп, которых мы встречали до сих пор, и никто из них не имел никакого реального представления об обстановке в Афганистане на местах». [22] (Все-таки, оценка Шрона их возраста кажется несколько неверной. Одним из операторов был майор Джим Риз, опытный офицер, получивший недельный отпуск от своей службы в Лэнгли, другим был сержант-майор Мэнни Пардал, которого один из офицеров штаба ОКСО описывал, как «очень, очень сообразительного парня», и который поступил на службу в армию в 1984 году, так что ему должно было быть по крайней мере за тридцать. Он был сотрудником Группы оперативной поддержки «Дельты»). [23] После тщательного инструктажа со стороны ЦРУ, троица посетила линию фронта, чтобы оценить проблемы, с которыми они столкнутся, переправляя заключенных, которых американцы теперь считали заложниками, в безопасное место. [24]

Пока три оператора обдумывали свои варианты, они часто общались с эскадроном «А», который, приняв на себя функции подразделения «Ацтек» от эскадрона «B», все еще находился в Брэгге, в готовности к немедленной отправке в случае необходимости проведения спасательной операции. Операторы прислали из Афганистана снимки маршрутов, ведущих в тюрьму и обратно, сделанные БЛА «Хищник». Талибы контролировали все дороги с помощью передвижных контрольно-пропускных пунктов. Заметив, что единственными силами, которые могли пользоваться свободой передвижения после наступления темноты в Кабуле, были небольшие отряды талибов и «Аль-Каиды» на пикапах «Тойота», планировщики «Дельты» решили прикинуться своими врагами и купили дюжину таких пикапов. Механики подразделения приступили к работе по модификации транспортных средств в соответствии с конкретными требованиями предстоящей операции, в то время как другие сотрудники «Дельты» приобрели тюрбаны и другие предметы афганской и арабской одежды, с помощью которых операторы могли маскироваться.

Чтобы убедить «власть имущих» в «Дельте» и ОКСО в жизнеспособности своей операции, операторы эскадрона раздобыли фотографию боевиков Талибана в пикапе, а затем сопоставили ее на слайде Power Point с фотографией штурмовой группы «Дельты» в одной из новых «Тойот», одетых в аналогичную одежду и вооруженных автоматами АК и РПГ. Добавив подпись, которая гласила: «При освещенности менее 10 процентов, что на самом деле видит враг?», — они отправили слайд Блейберу, оперативному сотруднику «Дельты», в Масиру. Ему понравилась эта концепция, и он прихватил ее в штаб-квартиру ОКСО. «Несколько часов спустя мы получили одобрение», — писал Томас Грир, чья рота A1 находилась в центре планирования.

Остальная часть тактической группы, предназначенной для проведения спасательной операции, состояла из роты A3 «Дельты» и «Золотой» группы 6-й команды «морских котиков», которая на то время выполняла задачи «Трезубца». Все вместе эти подразделения включали в себя около пятидесяти-шестидесяти операторов. Они планировали проникнуть в Кабул ночью, замаскировавшись под колонну «Аль-Каиды». «У нас не было иллюзий относительно того, что мы сможем пройти какой-либо тщательный осмотр или поговорить с часовым, но все, что нам было нужно, — это просто не быть узнанными на расстоянии, — писал Грир. — Если наша уловка сработает, мы продолжим катиться к месту нахождения заложников. Если нет, мы уничтожим охранников с помощью нашего бесшумного оружия, чтобы соседи ничего не заподозрили. Нам совсем не хотелось конфронтации в стиле Могадишо». [25]

ЦРУшная группа Шрона тем временем допросила отца и дядю сотрудника афганского офиса «Shelter Now», молодого мужчину, которого талибы бросили в ту же тюрьму, что и западных граждан. Захватчики разрешили этим двум мужчинам еженедельно навещать своих родственников, и они смогли предоставить Управлению подробные описания внутренней и внешней планировки тюрьмы. [26] Вооружившись этой информацией, инженеры «Дельты» построили в Брэгге ее макет, на котором силы спасения провели десятки тренировок штурма с использованием как нелетальных учебных средств, так и боевых патронов.

В отношении шансов «Дельты» на успех Грир излучал сдержанный оптимизм, [27] но когда операторы доложили свой план в его штаб-квартире, Шрон был явно не впечатлен. Согласно воспоминаниям Шрона, план предусматривал, что колонна «Дельты» отправится с территории Северного альянса, проникнет в Кабул, «проложит путь сквозь оборонительные позиции талибов и их блокпосты» к тюрьме, освободит заложников, а затем выедет обратно из города, чтобы их забрали «военные вертолеты». Однако источник в «Дельте», знакомый с планом, сообщил, что Шрон описал его не совсем точно. Вместо того, чтобы идти на риск сложного преодоления оборонительных рубежей, что было бы необходимо, если бы они выдвигались с севера, примерно шесть «Боевых когтей» должны были перебросить операторов вместе с их гражданскими пикапами ночью на удаленную посадочную полосу к югу от столицы. Затем, под покровом темноты, той же ночью они отправились бы в Кабул и освободили заложников, посадив их на «Маленькие птички» MH-6, которые должны были доставить их на север в безопасное место. «Дельта» часто отрабатывала спасение заложников с «Маленькими птичками», и стандартная практика в этом случае состояла в том, чтобы зажать заложника в тесном пространстве за сиденьями летчиков, вместе, по крайней мере, с двумя операторами, сидящими на внешних подвесных контейнерах с каждого борта для обеспечения защиты.

Также не упомянутый Шроном план предусматривал, что бóльшая часть штурмовой группы расположится в Кабуле скрытно. Операторы «Дельты», которые разработали план операции и отработали его на учениях, сочли его более элегантным, чем Шрон. Они были уверены, что он сработает. Единственная причина, по которой спецназовцы так и не получили зеленый свет для его реализации, заключалась в том, что, по словам одного из них, талибы перевезли заложников в другое место. Но сотрудник ЦРУ настаивал на том, что операторы, приданные его группе, этим планом не гордились. «Думаю, даже они поняли, что план был одновременно и невозможным, и неубедительным, — писал он. — Больше от трех спецназовцев “Дельты” о планах спасения мы ничего не слышали». [28]

Тем не менее, трио оставалось на месте, в то время как группа ЦРУ, теперь работающая под руководством Гэри Бернтсена, 4-го ноября сменившего Шрона на посту старшего резидента Управления в стране, продолжала совершенствовать свой собственный план по освобождению заключенных из «Shelter Now». «Мы пытались, по сути, подкупить начальника тюрьмы, чтобы тот их освободил, — рассказывал Крамптон. — Это не сработало». Личный состав группы «Меч» в Масире и на «Китти Хоке» взял на себя военную часть планирования спасательной операции, в которой основным наземным компонентом являлось подразделение 6-й команды «морских котиков». Сама операция получила название «Злой коготь». Однако их сдерживала нерешительная командная иерархия. Оперативная группа выяснила новое местонахождение заложников, «однако никто не хотел лететь в Кабул на трех “Чинуках” в центр города, представляющего собой неизвестную угрозу, — рассказывал планировщик группы «Меч». — Мы знали, что они там, и у нас был план там высадиться, но никто [так и не сказал]: “Отправляемся в тюрьму”, — потому что мы думали, что у нас недостаточно средств, чтобы отправиться туда на вертолетах». После составления плана в конце октября, сотрудники штаба, находившиеся на «Китти Хоке», отложили его в сторону, ожидая еще более оперативных разведывательных данных. Работая через различных посредников Северного альянса и Талибов, американцы все еще могли внимательно отслеживать местонахождение заложников, которых перемещали между двумя различными тюрьмами в Кабуле. Однако внезапная эвакуация талибами Кабула, начавшаяся 12-го ноября, сделала любой план, касавшийся города, спорным. [29]

В тот вечер, когда передовые части Северного альянса вошли в город, талибы погрузили восьмерых заключенных в пикап и вывезли их из Кабула в западном направлении. Похитители заставили заложников провести ночь в холодном транспортном контейнере, прежде чем отвезти их в небольшую тюрьму в город Газни, в семидесяти пяти милях к юго-западу от столицы. [30] Всю дорогу у них на хвосте сидел информатор ЦРУ, который с помощью мобильного телефона информировал о происходящем своих кураторов из Управления. [31] Этот агент находился в Газни 13-го ноября, когда кошмар заложников наконец закончился яростным стуком в дверь комнаты, где их содержали. Она распахнулась, и в проеме появился «неряшливый, безбородый мужчина в лохмотьях» с автоматом в руке и пулеметными лентами на груди. «Аазаад! Аазаад! — крикнул он. — Вы свободны! Вы свободны!» Талибы бежали.

На протяжении последующих двадцати четырех часов заботу о заложниках взяли на себя антиталибски настроенные местные жители, в то время как лидер заложников, Георг Таубман, нашел спутниковый телефон и связался с посольством США в Исламабаде, [32] приведя в движение колеса в Масире и на «Китти Хоке». Оперативная группа «Меч» подготовилась к проведению операции «Злой коготь». Оперативные разведданные, которых они так долго ждали, наконец-то поступили. Утром 14-го ноября в Масире и на борту «Китти Хока» сотрудники и операторы, которые в соответствии с обратным циклом боевого применения группы «Меч», заснули всего за пару часов до этого, были разбужены и приступили к действиям. Но этой операции предстояло растянуть силы оперативной группы — в связи с тем, что в тот же вечер был также запланирован вывод на территорию Афганистана Хамида Карзая, группа «Меч» должна была провести две операции национального уровня в стране на протяжении одного и того же периода темноты с использованием сил и средств Команды-6 и тактической группы «Коричневая».

В середине дня, с палубы «Китти Хока» в направлении Пакистана взлетело три «Чинука». Они отправились в один из самых дальних вертолетных перелетов из всех, когда-либо выполнявшихся. Предстоящий длительный полет на большой высоте ограничивал грузоподъемность каждого вертолета пятью тысячами фунтов, или пятнадцатью «тюленями» с полным боевым снаряжением. А поскольку один вертолет являлся «летающим запасным», включенным в боевой состав на случай, если один из других будет сбит или у него возникнет механическая неисправность, это означало, что в операции участвует в общей сложности тридцать операторов 6-й команды. Несмотря на то, что непосредственная угроза заложникам снизилась, «морские котики» оказались в хаотичной остановке, очень плохо понимая, что происходит на земле. Они должны были быть готовы ко всему.

После трехчасового полета «Чинуки» приземлились в Джейкобабаде, где аэродром окутала дымка. Вскоре после этого к «Чинукам» присоединилось два приземлившихся MC-130, прибывших из Масиры. Это были самолеты-заправщики, участвующие в операции, которые также привезли с собой Шиллера. Будучи командиром авиационной части операции «Злой коготь» (в операции вывода Карзая эту же роль выполнял Мангум), он запрыгнул на борт ведущего «Чинука», пилотируемого блондином с бочкообразной грудью, старшим уоррент-офицером 3-го класса Дином «Бифом» Брауном.

После организации взаимодействия с поисково-спасательными экипажами ВВС в Джейкобабаде, «Чинуки» и MC-130 с наступлением темноты взлетели, отправившись в пятичасовой полет. Город Газни находился примерно в 360 милях к северу от Джейкобабада, однако чтобы свести к минимуму время нахождения в воздушном пространстве Афганистана, Биф Браун проложил маршрут, по которому вертолеты вначале летели на северо-восток, параллельно реке Инд, прежде чем выполнить дозаправку в воздухе и затем повернуть на северо-северо-запад, через Сулеймановы горы, неуклонно забираясь на высоту выше 11 000 футов. Это станет одной из самых продолжительных вертолетных операций 160-го полка. Внутри вертолетов, в дверях которых были установлены миниганы и поэтому всегда открытых, гулял ледяной сквозняк. Когда температура упала почти до нуля, члены экипажа воздушного судна задрожали, жалея, что не прихватили с собой одежду потеплее, чем их летные костюмы, куртки и перчатки — обмундирование, которое казалось чрезмерным при посадке в вертолет в 90-градусную жару полуденного Солнца Масиры. Радиостанции молчали, если не считать вызовов «Чинука», который каждые пять минут сообщал Брауну, что полет по-прежнему нормальный.

Летя с запада на северо-запад, «Чинуки» пересекли районы проживания пакистанских племен и вторглись в Афганистан. Вскоре, увидев широкую долину, в которой располагался город Газни, они начали снижаться. На связь вышел ООЦ в Масире, чтобы сообщить экипажам, что план соединения с заложниками и их опекунами все еще реализуется. Самой большой проблемой обещало стать обнаружение самих потерпевших. Экипажи вертолетов не имели возможности напрямую связаться с заложниками или с агентом ЦРУ, все должно было идти через Масиру. Перед вылетом Шиллер договорился с представителем ЦРУ в ООЦ, чтобы заложники ждали их на главной дороге рядом с футбольным полем на южной окраине города. Они должны были зажечь костер, чтобы дать знать вертолетам о своем местонахождении. Теперь оперативный центр сообщал ему, что огонь будет зажжен за пятнадцать минут до того, как должны будут приземлиться вертолеты. Несколько минут спустя оперативный центр снова вышел в эфир, чтобы сообщить, что агент ЦРУ с заложниками находится на связи: он едет с ними на юг в своей машине и будет готов к эвакуации через двадцать минут. [33]

Но это создало у сил спасения обманчивое впечатление, что все идет гладко, в то время как на самом деле обстановка на земле была весьма противоречивой. Заложники находились в состоянии чрезвычайного стресса, тогда как Таубман координировал спасение с посольством в Исламабаде, параллельно ведя переговоры с упрямыми местными командирами о том, чтобы доставить персонал «Shelter Now» в место эвакуации. Какое-то время казалось, что местные жители не позволят заложникам покинуть территорию, в которой их держали, но в одиннадцатом часу, когда посольство настаивало на том, что вертолеты уже в пути, и операция должна была состояться этой ночью, местные старейшины смягчились и сопроводили восьмерых иностранцев к месту эвакуации. [34]

Над Газни висел «Хищник», передавая изображение обратно в Масиру. Вертолеты не имели доступа к его передачам, поэтому сотрудники штаба передавали экипажам указания, основываясь на том, что они видели на экране у себя в ООЦ. Но передача «Хищника» в Масиру страдала длительными задержками. С учетом задержки спутниковой радиосвязи сотрудника оперативного центра, описывающего то, что он видел экипажам самолетов, информация, переданная пилотам: «Теперь поверните налево!» «Вы прямо над пунктом эвакуации!» — опоздала примерно на тридцать секунд и поэтому оказалась бесполезной. После нескольких проходов в 200 футах над посадочной площадкой без всяких признаков костра, окруженного девятью или более людьми, расстроенный экипаж ведущего вертолета выключил спутниковую радиостанцию. Заложников по-прежнему не было видно. На борту вертолетов нарастало напряжение. Их запас топлива давал всего тридцать минут на то, чтобы найти людей, подобрать и взлететь, после чего им предстоял часовой перелет, чтобы срочно встретиться в воздухе с самолетом МС-130 к востоку от границы с Пакистаном для дозаправки. Поскольку талибы все еще мародерствовали в Газни, опасность для вертолетов нарастала с каждой минутой. Браун приказал своему ведущему вертолету сделать облет в паре миль к западу, что снизило заметность «Чинуков» над городом и позволило вертолетам стать в более удобное положение для наблюдения с более широким полем зрения.

Тактика, похоже, сработала, когда в эфир вышел летчик ведомого экипажа, старший уоррент-офицер 3-го класса Фрэнк Манкузо.

— Вижу машину, движущуюся на юг по главной дороге, двенадцать часов, одна миля, — объявил он. — Похоже, в кузове пикапа около десяти человек — это, должно быть, наша группа.

Приказав Манкузо оставаться наверху, Браун приземлился перед движущимся транспортным средством, «морские котики» умчались и перекрыли дорогу. Когда пикап остановился, последовало разочарование и острая напряженность: в нем находились только вооруженные афганские мужчины. Пока их экстренно допрашивал коммандер Митч Брэдли, командир «Синей» группы Команды-6, они утверждали, что являются борцами против талибов, для пущей убедительности непрерывно твердя: «Мы любим Америку!» «Морские котики» предположили, что они лгут и на самом деле являются боевиками Талибана, но отпустили их и быстро вернулись на борт вертолета.

«Чинук» взлетел. Теперь у вертолетов оставалось меньше десяти минут до того момента, как им придется взлететь, чтобы отправиться на место встречи для дозаправки. Ломая голову, и пытаясь понять, как найти свой ценный груз, «Ночные сталкеры» осматривали местность в поисках костра, который должен был служить им маяком. Но планировщики не учли тот факт, что холодной ночью в Афганистане будет видно много костров, зажженных местными жителями ради света и тепла. Отличить один от другого казалось невыполнимой задачей. [35]

Однако ни один из этих костров не был зажжен заложниками. Каким-то образом указание соорудить его до них так и не дошло. «Мы знали, что вертолеты не искали костер», — несколько неуместно указали Карри и Мерсер в своем письменном отчете об этом эпизоде. Вместо этого они сидели на месте эвакуации, напрягая слух, пытаясь услышать звуки вертолетов, и впадали во все большее отчаяние. Спустя примерно пятнадцать минут, показавшимся им вечностью, над головой появились громоздкие тени пары двухвинтовых вертолетов, облетевших площадку и дважды пролетевших прямо над ними, прежде чем чуть отлететь. Обезумев, женщины по счастливой случайности взяли на себя смелость зажечь огонь, используя свои головные платки в качестве топлива, надеясь привлечь к себе внимание экипажей вертолетов, и явно не зная, что таким и был план с самого начала. Афганцы, которые были с ними, подбросили в огонь доски. Заложники были на грани того, чтобы сдаться, когда вертолеты вернулись, зависли прямо над головой, прежде чем снова отлететь. [36]

Когда Браун пролетал над городскими глинобитными домами, исследуя как можно больше костров в надежде обнаружить хоть что-то, в эфире вновь появился Манкузо:

— Вижу огонь на главной дороге вниз по улице от футбольного поля, — сообщил он. — Похоже, вокруг него сгрудилось около десяти человек. У двоих, похоже, тоже есть паранджи.

Браун приземлился на футбольном «поле», на котором не было ничего, кроме грязи, вызвав появления массивного пылевого облака, которое ненадолго дезориентировало «котиков», покинувших вертолет. Летчик, заметивший местонахождение заложников, спрыгнул с «птички» и схватил командира группы спецназа за плечо.

— Следуйте за мной! — крикнул он, подвел спецназовцев к углу стены и указал вниз по улице на группу, собравшуюся у костра. Головной «морской котик» поднял вверх большой палец, затем быстро проинструктировал своих людей, прежде чем они двинулись к встревоженным фигурам. [37]

Через двадцать мучительных минут после того, как вертолеты исчезли, из темноты появилось несколько темных фигур и приблизилось к заложникам. «Одетые в свое снаряжение, они выглядели как марсиане», — вспоминала Хизер Мерсер.

— Вы заложники? — крикнул «тюлень». — Слушайте и делайте в точности то, что мы говорим! [38]

Экипаж вертолета сидел и ждал. Даже спасение заложников, во время которого не стреляют, может занять много времени, да и это не был тот случай, когда нужно было хватать спасаемых людей и бросать их на борт. «Такое случается только в кино», — сообщил источник в ОКСО. «Котики» должны были точно идентифицировать заложников, сравнив их с фотографиями, и обыскать их (на тот случай, если у похитителей была спрятана взрывчатка). Уже имея аварийный запас топлива— т.е. в момент времени, когда необходимо было вылетать, чтобы встретиться для дозаправки в Пакистане, — «Биф» Браун вызвал летчика МС-130 и убедил его вынести точку дозаправки в воздушное пространство Афганистана, сократив тем самым время, необходимое «Чинукам» для полета туда. Это решение противоречило исходным приказам, поэтому с ООЦ его никто не согласовывал, на тот случай, если кто-то из сотрудников группы «Меч» попытается его отменить.

Менее чем через пятнадцать минут «морские котики» вернулись со всеми восемью заложниками. Они взлетели, и три вертолета направились прямиком на юг, двигаясь, как выразился источник в группе «Меч», «на парах», поскольку MC-130 летел к ним так быстро, насколько мог. Дозаправка в воздухе прошла идеально, и «Чинуки» совершили трехчасовой перелет в Джейкобабад, где и приземлились на рассвете, подрулив к задней части другого МС-130 с медицинской бригадой на борту, находившейся там на случай, если кому-либо из заложников потребуется немедленная медицинская помощь. [39] Для персонала «Shelter Now» последовали встречи со своими семьями, а в случае с Карри и Мерсер — и телефонный звонок от президента Буша. [40] Для оперативной группы «Меч» задача была выполнена.

Можно утверждать, что в отношении спасения заложников, операция «Злой коготь» оказалась мероприятием, почти не заслуживающим внимания. Стрельбы не было, а к тому времени, когда произошло собственно спасение, персонал «Shelter Now» уже даже не находился в заключении. Но это не помешало Дейли передать по команде сообщение: «Поздравляю “синих” стрелков», — что вызвало чувство презрения у некоторых операторов «Дельты». [41] «Спасения заложников не было, — заявил один из них. — Это больше напоминало подбор сбитого летчика у черта на куличках». Безусловно, можно было утверждать обратное — что спасательная операция, в ходе которой не было выпущено ни единой пули, представляла собой наиболее элегантное решение кризиса. Начало войны не особо помогло ослабить соперничество между 6-й командой и отрядом «Дельта», которое вновь проявит себя — иногда с ядом — в ближайшие годы.

*****

На том раннем этапе событий, которые президент Буш уже называл «войной с терроризмом», ОКСО еще не полностью смирилось с тем фактом, что его мир изменился навсегда. Командование было «сформировано для проведения операций в стиле “одна нога здесь — другая там”, а не для ведения длительных боевых действий», и поэтому, со слов одного офицера Сил специальных операций в отставке, объединенный оперативный центр группы «Меч» был организован и укомплектован для спринта, а не для марафона. С начала октября, в своем обратном цикле боевой деятельности, личный состав в Масире испытывал огромное напряжение. «Мы работали по восемнадцать, по девятнадцать часов в день, а потом на рассвете просто разламывались», — добавлял офицер.

Дейли хотел дать своим войскам отдых, и прибытие из Пакистана 58-й тактической группы морской пехоты предоставило ему возможность сделать это. «К концу месяца уровень лунной освещенности превысит зону комфорта Сил специальных операций, что в период между 20-м ноября и 8-м декабря предоставит возможность для оперативной паузы», — говорится в официальной истории Корпуса морской пехоты. Двадцать пятого ноября, через пять недель после того, как рейнджеры захватили объект «Носорог», морпехи ТГр-58 вылетели на взлетно-посадочную полосу, намереваясь продолжить борьбу на юге Афганистана, поскольку, согласно истории морской пехоты, «оперативная группа “Меч” была готова уйти с поля боя». [42] Однако источник в Масире сообщил, что пауза больше была связана не с лунным циклом, а с новыми приказами оперативной группы «Меч» по ведению охоты на Бен Ладена и муллу Омара. Тем не менее, решение командования группы свернуть кампанию на юге глубоко расстроило операторов, породив хаос в пустынях и холмах, окружавших Кандагар. «Как раз в тот момент, когда мы всему учились, становились все более уверенными в себе и наглыми в своей способности действовать прямо в Кандагаре, мы взяли и отключились, — рассказывал источник в «Дельте». — Все задавались вопросом: “Оперативная пауза? Зачем нам делать паузу прямо сейчас?” Все было не так уж сложно, чтобы нам потребовался перерыв для того, чтобы мы могли обдумать все это».

Однако три оператора группы «Меч» с передовой не ушли, — та самая троица, которая сопровождала Карзая, Спайдера, Америна и их людей в Урузган ночью 14-го ноября. Среди них было два опытных оператора из Группы оперативной поддержки «Дельты»: сержант-майоры Морган Дарвин и Майк «Флэш» Джонстон. В то время, как после 11-го сентября многие из их коллег по «Дельте» еще не услышали ни единого выстрела, эти трое в течение первых нескольких дней пребывания в стране повидали больше, чем могло выпасть на их долю. Всего через сорок восемь часов после прибытия, крошечная группка американских бойцов вместе со всесокрушающей авиационной поддержкой, уничтожили колонну талибов, стремившихся вернуть Таринкот, небольшой центр провинции Урузган. [43] (Согласно одному из свидетельств, Дарвин, подхватив тяжелую форму дизентерии, отправился в Таринкот в колонне, «полностью снаряженный для боя, и подключенный к капельнице»). [44] Оттуда американцы и группа Карзая численностью менее чем 200 легковооруженных и еще более легко обученных пуштунских повстанцев, отправились на юг в Шавликот, находившемся в десяти милях от центра Кандагара на северном берегу реки Аргандаб. Там объединенные силы американских спецназовцев, оперативников ЦРУ и пуштунов Карзая вели ожесточенную борьбу с талибами за контроль над единственным на многие мили в любом направлении мостом через реку. [45] К удивлению людей Америна, к которой теперь присоединилась группа управления из штаба батальона, в ночь с 4-го на 5-е декабря, в разгар боя, из оперативной группы «Меч» на вертолетах MH-47 перебросили роту A2 «Дельты» с тремя «Пинцгауэрами», чтобы придать силам Карзая бóльшую огневую мощь и мобильность. [46]

Позже, в тот же день, операторам «Дельты» посчастливилось пережить трагедию, которая почти изменила историю Афганистана. Представитель ВВС, приданный штабу батальона специального назначения, по ошибке вызвал бомбовый удар по своей собственной позиции. В результате трагедии погибло трое военнослужащих ССО сухопутных войск и по меньшей мере двадцать афганцев, многие другие получили серьезные ранения. Сразу после атаки операторы «Дельты», каждый из которых имел обширную медицинскую подготовку, оказали неоценимую помощь раненым и обеспечили безопасность периметра объекта. Карзай находился в здании в 100 метрах от места взрыва и вышел оттуда лишь с небольшим порезом на лице от разлетевшегося стекла. (Когда разорвалась бомба, Спайдер закрыл его собой). Примерно через пятнадцать минут после взрыва ему позвонил по спутниковому телефону репортер британской ВВС и сообщил, что на конференции представителей афганских партий в Бонне, организованной Соединенными Штатами, он назначен главой временного правительства Афганистана.

Несмотря на эту неудачу, сопротивление талибов в Шавликоте испарилось. Два дня спустя Карзай, чья репутация после боя в Таринкоте среди пуштунов быстро росла, с триумфом вступил в Кандагар. [47] Последний крупный город в Афганистане — тот, который являлся оплотом власти талибов, — пал. Незамеченная средствами массовой информации, рота А2 «Дельты» осталась со своими «Пинцгауэрами» на юге Афганистана. Когда же 14-го декабря на аэродром Кандагар прибыли морские пехотинцы Мэттиса [48], операторы «Дельты» «встретили их, передали ключи и улетели», — сообщил офицер штаба ОКСО.

*****

Также быстро развивались события и в Кабуле. После того, как успешное спасение заложников из «Shelter Now» лишило их первоначального смысла своего существования в Афганистане, двое из трех операторов «Дельты», прибывших 26-го октября для совместной работы с ЦРУ, были приданы группе Управления, которую Бернтсен отправил в Джелалабад в погоню за силами «Аль-Каиды», отходящими на восток. Вместо них, писал Бернтсен, Центральное командование ВС США развернуло для работы с ним еще одну небольшую «передовую группу ОКСО с целью подготовки почвы для прибытия большого контингента Командования» [49] — классическая операция АФО.

Командиром новой группы был подполковник Марк Эрвин, — жилистый темноволосый командир Группы оперативной поддержки «Дельты». [50] В своей альма-матер, Университете Уэйк Форест в Уинстон-Салеме, в штате Северная Каролина, Эрвин был звездным футболистом первого дивизиона Национальной студенческой спортивной ассоциации (NCAA) и в 1983 году лидировал в стране по количеству набранных очков. После поступления в армию в 1984 году в качестве офицера пехоты, [51] он затем был отобран в «Дельту», однако после командования ротой в эскадроне «B» его карьера застопорилась, по крайней мере, временно, — командирский совет подразделения специальных задач прокатил офицера с назначением на должность командира эскадрона, в то время как в сухопутных войсках его не назначили на должность командира батальона. Вместо этого, по словам двух источников в «Дельте», офицера назначили на менее престижную должность командира учебного батальона основной боевой подготовки в Форт-Джексоне, в штате Южная Каролина. Однако не желая терять Эрвина для «Дельты», командир подразделения Джим Швиттерс и его заместитель полковник Рон Рассел назначили его командовать Группой оперативной поддержки, чтобы оценить его, а затем, основываясь на достигнутых им результатах, вновь представить его перед командирским советом подразделения, добавил источник. Эта должность и застала его сидящим рядом с Бернтсеном вечером 20-го ноября, когда он ехал в сорока милях к северу от Кабула на авиабазу Баграм в новеньком синем пикапе «Форд», доставленном для Эрвина и его группы из трех человек. (Разрушенная база, за которую в течение многих лет сражались талибы и Северный альянс, находилась в руках американцев с 21-го октября). Когда они осторожно проезжали мимо ржавых остовов советских танков, Эрвин рассказывал своему коллеге из Управления о своем футбольном прошлом. Бернтсен был должным образом впечатлен подполковником, его прошлым и настоящим: «Сейчас ему было под тридцать, и он был тверд, как гвоздь». [52]

На их пути было несколько «подводных камней», однако на более низком уровне ОКСО и ЦРУ демонстрировали хорошую способность работать вместе. Источники в обеих организациях уверяли, что работа с Карзаем показала преимущества, которые можно получить от тесных — некоторые назвали бы их симбиотическими — отношений между Управлением и самыми элитными подразделениями спецназа Вооруженных сил. В основе лежали личные связи, налаженные на Балканах. «Настоящая связь между ЦРУ и “Дельтой” началась в Боснии… лицом к лицу, решая задачи в реальном мире, узнавая друг друга, еще раз понимая, что ни одна организация не может делать то, что она хочет, без другой, — рассказывал источник в «Дельте». — То был генезис всех отношений. А история с Карзаем была лишь продолжением всего этого».

Крамптон счел отношение ОКСО к сотрудничеству освежающим контрастом по сравнению с недавним опытом Управления, которое столкнулось с Рамсфелдом в Пентагоне. «Все диктовалось стоящими задачами, и чем дальше вы уезжали от Вашингтона, тем легче это было, — сказал он. — Не могу сказать много хорошего о Делле Дейли… Не могу сказать этого и о Министерстве обороны, но могу сказать это об ОКСО». Дальнейшая напряженность между двумя организациями останется, поскольку они возьмут на себя основную часть ответственности за секретные войны по всему миру, — войны, которые правительство США только начало обдумывать, но сейчас все шло к разумному началу.

*****

Эрвин и Бернтсен ехали в Баграм, чтобы встретиться с Фрэнксом, чей C-17 приземлился вскоре после ихнего прибытия на базу, и они вдвоем отправились на взлетно-посадочную полосу, чтобы дождаться генерала. Отчет Бернтсена намекает на важность, которую Фрэнкс придавал усилиям АФО ОКСО: «При все еще работающих двигателях открылась задняя рампа, и оттуда высыпала дюжина американских солдат в шлемах, оружии и очках ночного видения. Один из них пересек пятьдесят метров аэродромной стоянки, чтобы пожать руку подполковнику, и затем сопроводить его обратно в С-17». Лишь посовещавшись пару минут с Эрвином тет-а-тет, Фрэнкс вместе с офицером ОКСО вернулся, чтобы поприветствовать Бернтсена, старшего резидента ЦРУ в стране. [53]

Пока генерал встречался с командиром группы операций передовых сил ОКСО в Баграме, Дейли планировал для Командования следующий этап войны в Афганистане. Кабул пал, и талибы в беспорядке отступали в Кандагар, но три основные цели Соединенных Штатов — Бен Ладен, его заместитель Айман аль-Завахири и лидер талибов мулла Омар — все еще оставались на свободе. Кроме того, тысячи бойцов «Аль-Каиды» и других иностранных боевиков оставались на местах, сосредотачиваясь в горах восточного Афганистана. Представилась возможность уничтожить руководство «Аль-Каиды» и сокрушить ее вооруженные силы. Но вместо того, чтобы консолидировать свои собственные ресурсы и попытаться завершить кампанию в короткие сроки, командующий ОКСО выбрал более консервативный подход.

Дейли думал, что, отозвав часть своих войск, он сможет обмануть «Аль-Каиду», заставив ее поверить, что все силы специального назначения США покинули поле боя. Он отозвал 3-й батальон рейнджеров, эскадрон «B» «Дельты» и бóльшую часть тактической группы «Коричневая» обратно в Штаты, заменив их 1-м батальоном, оставшейся частью эскадрона «A» и небольшим подразделением АФО, которые уже были развернуты в Афганистане. [54] После перелета 6-го и 7-го декабря находившегося на его борту контингента ОКСО в Масиру, авианосец «Китти Хок» вернулся в Японию. [55] Этот шаг привел в замешательство личный состав оперативной группы «Меч» и был плохо воспринят в «Дельте», где операторы открыто выражали скепсис относительно того, что «плохие парни унизят своих охранников», как выразился Грир. «Наивность этой идеи все еще поражает меня сегодня, — написал он более шести лет спустя. — “Разве мы не на войне?” — спрашивали мы. Почему мы не направили все имеющиеся средства в Афганистан, вместо того чтобы выводить наши силы?» [56]

Но когда в конце ноября 2001 года Грир готовился к отправке в Афганистан из Брэгга, у него было мало времени, чтобы размышлять о причудах своего высшего командования. В горах восточного Афганистана его ждала задача всей его жизни.

12. Рамсфелд попадается на удочку ОКСО

Двадцать четвертого сентября, когда Пит Блейбер и его коллеги все еще варились в расположении отряда «Дельта» в 300 милях от Пентагона по межштатной автомагистрали №95[74], Дон Рамсфелд сидел в переполненном конференц-зале, точно также испытывая нетерпение по отношению к военному начальству.

Менее чем за две недели до этого, через несколько часов после терактов 11-го сентября, когда в коридорах Пентагона все еще клубился дым, министр обороны перебрался в т.н. «Центр исполнительной поддержки»[75], — череду комнат, защищенных от электронного прослушивания и предназначенных для размещения самых высокопоставленных сотрудников Министерства обороны во время кризисной ситуации. Оттуда, в окружении других высокопоставленных чиновников Пентагона, он разговаривал по видеотелеконференции с Чарли Холландом, главой Командования специальных операций ВС США (СОКОМ). Работа Холланда в качестве командующего СОКОМ заключалась в подготовке Сил специальных операций США к операциям за рубежом. Этому командованию в административном отношении подчинялось ОКСО, однако СОКОМ не руководило зарубежными операциями, проводимыми Объединенным командованием специальных операций или любыми другими подразделениями ССО США. Операции ОКСО проводились под эгидой высшего военно-политического руководства страны (президента и министра обороны), при этом ответственность иногда делегировалась командующему региональным командованием ВС США, который также руководил всеми операциями Сил специальных операций, не относящимися к ОКСО. Но Рамсфелд, похоже, о таких нюансах не знал и поручил Холланду разработать план ответного удара по «Аль-Каиде». «Я не хочу, чтобы вы ждали стопроцентного плана, — сообщил он генералу ВВС. — Это будет итеративный, то есть повторяющийся и последовательно улучшающийся план. Возвращайтесь сюда с 50-процентным решением, чтобы я мог на него глянуть».

Теперь Холланд находился в Пентагоне, чтобы держать ответ перед Рамсфелдом. Чтобы послушать командующего СОКОМ, собрались десятки важных чиновников Министерства обороны и их помощников. Прошло тринадцать дней с тех пор, как «Аль-Каида» атаковала Америку, а Вооруженные силы США, которыми командовал Рамсфелд, ответный удар еще не нанесли, поэтому министр обороны ожидал, что его старший офицер по специальным операциям привнесет детали того, как это может произойти. Но его ждало горькое разочарование.

«Холланд начал доклад со слов: “Вы поставили перед нами задачу найти несколько возможных целей, чтобы мы могли преследовать ‘Аль-Каиду’”, а затем стал рассказывать об “Аль-Каиде” и других экстремистских элементах на стыке трех границ в Южной Америке, на Филиппинах, в Мавритании, потом о каких-то перевалочных пунктах у побережья Сомали, перегрузке оружия и тому подобных вещах», — сообщил сотрудник секретариата министра обороны (СМО). Пока Холланд докладывал, «Рамсфелд в некотором роде был взволнован представившейся возможностью пойти к Бушу и сказать: “Мы собираемся ударить по этих сукиным сынам завтра вечером по всему миру”. Поэтому он предложил: “Когда мы заполучим этих парней? Давайте ударим по ним!” — поскольку изначально хотел отомстить “Аль-Каиде” путем нанесения серии ударов по всему миру, чтобы продемонстрировать наши длинные руки», — добавил он.

Однако вопрос Рамсфелда не вызвал того ответа, которого он ожидал. «Ну, вы знаете, у нас нет оперативной разведывательной информации, чтобы преследовать отдельных лидеров в этих районах, — ответил Холланд. — Мы не знаем, кто они и где они». Его комментарии «застали Рамсфелда врасплох», добавил представитель СМО.

Министра ожидал еще один неприятный сюрприз. Он спросил, когда первые группы специального назначения вылетят в Афганистан из Узбекистана и соединятся с Северным Альянсом. «Ну, когда ЦРУ даст нам на то разрешение», — ответил Холланд. «Это тоже достало Рамсфелда, — вспоминал представитель СМО. — Он спросил: “Вы имеете в виду, что для того, чтобы войти туда, мы должны получить разрешение от ЦРУ?” Холланд как-то очень неубедительно ответил: “Да”, — и после этого там все как-то развалилось».

Совещание грозило сорваться, но там оставалось немного времени для еще одного неловкого, но красноречивого обмена мнениями между Холландом и Рамсфелдом, который одновременно выявил и нежелание командующего СОКОМ перехватывать инициативу и незнание министром обороны особенностей специальных операций. И хотя в качестве министра обороны Рамсфелд находился на посту уже во второй раз, во время его предыдущей каденции в середине 1970-х годов не существовало ни СОКОМ, ни ОКСО, ни каких-либо подразделений специальных задач вообще. По словам представителя СМО, в ходе встречи стало ясно, что министр обороны был уверен, что Холланд непосредственно командует силами специальных операций по всему миру. В этом Рамсфелд ошибался, но на основании своего предположения объявил о далеко идущем решении.

Холланд болтал с другим сотрудником спецслужб, когда к ним подошел Рамсфелд. «Это глобальная битва, и я хочу, чтобы вы были глобальным командующим», — заявил он генералу. У Холланда, кроткого, неконфликтного офицера, эта идея, которая потребовала бы от него зачастую идти на равных с региональными командующими, никакого восторга не вызвала. На театре военных действий он предпочитал работать через местные командования специальных операций — т.е. соответствующие управления внутри региональных командований Вооруженных сил, которые подчинялись главкомам. Холланд также знал, что у него нет реальной власти над войсками за границей. Но командующий СОКОМ не собирался поправлять своего босса. Вместо этого, как сообщил представитель СМО, наблюдавший за обменом мнениями, Холланд ответил примерно так: «Да, я вас услышал», а не «Да, слушаюсь».

«Итак, Рамсфелд в тот день узнал, что у нас нет оперативной разведывательной информации, нам нужно глобальное командование, способное вести глобальную войну, и что мы полагаемся на ЦРУ, которое рассказывает нам, когда в войну вступать», — сообщил чиновник. По словам представителя СМО, эти три вывода во многом определят подход министра обороны на ближайшие месяцы. «Министр обороны только что получил отрезвляющий взгляд на то, насколько тяжело это будет». [1]

*****

Даже в те первые недели было очевидно, что команда национальной безопасности президента Буша — и Рамсфелд в частности — предполагала значительно расширить роль ОКСО и его вышестоящего штаба, СОКОМ. В своем обращении к Конгрессу от 20-го сентября 2001 года президент объявил глобальную войну террористам. «Наша война с террором начинается с “Аль-Каиды”, но на этом она не заканчивается, — провозгласил он. — Она не закончится, пока не будет обнаружена, остановлена ​​и побеждена каждая террористическая группа глобального масштаба». [2]

Эти слова были произнесены легко и будут звучать еще много лет, но военная машина США, самая дорогая и мощная из когда-либо созданных, не была предназначена для такого рода конфликта. Трагически застигнутые врасплох терактами 11-го сентября, Буш и его советники искали ответ на вопрос, как вести глобальную войну против акторов, не являвшихся национальными государствами. Объединенное командование специальных операций, специализированная контртеррористическая сила с безграничной уверенностью в себе, решительным отношением к делу и с непревзойденными оперативными возможностями, окутанная аурой секретности, казалось, представляла собой идеальное решение. И команда Буша отчаянно ухватилась за это.

На следующий день после выступления Буша, Дейли по видеотелеконференции озвучил новые руководящие указания. Он приказал своим сотрудникам работать над «поиском целей в глобальном масштабе», и добавил, что «президент за первые восемь месяцев [своего пребывания в должности] узнал о нашей организации больше, чем предыдущая администрация узнала за последние восемь лет». [3] Возобладало мнение, что «мы в деле, — сообщил источник в «Дельте». — Это война, и у нас есть правильный президент… Это то, ради чего мы появились. Это было очень захватывающе».

Рамсфелд хотел, чтобы СОКОМ руководило «войной с террором» отчасти потому, что он, по словам Дуга Фейта, заместителя министра обороны по вопросам политики, не доверял своим командующим региональными боевыми командованиями «с точки зрения принятия глобального взгляда на войну». [4] Министр был разочарован тем, что он считал устаревшим мышлением со стороны многих общевойсковых военачальников. Ирония судьбы заключалась в том, что в поисках динамичной и новаторской альтернативы он обратился к Холланду, чья репутация была репутацией офицера, не желающего сопротивляться системе или угрожать сложившемуся консенсусу.

После 11-го сентября Холланд уже отверг как минимум одну инновационную концепцию. Силы ОКСО на Балканах быстро поняли, что ключом к успеху является «объединение усилий» с другими правительственными органами, особенно с ЦРУ. Лучшим способом формализовать это было бы создание совместной межведомственной оперативной группы (МОГ)[76], которая подчинялась бы министру обороны, но включала бы в себя представителя ЦРУ на правах заместителя командира. «Это указывалось почти в каждом оперативном отчете о проведенной операции[77], который мы писали», — рассказывал оператор «Дельты» с большим опытом работы на Балканах. Концепция МОГ вскоре стала почти синонимом ОКСО, но в сентябре 2001 года это была идея, время которой еще не наступило. Холланд быстро наложил вето. «Мы вернулись из [Европы], и наша первая идея заключалась в том, чтобы превратить ОКСО в МОГ, и организовать межведомственное взаимодействие, — сообщил отставной офицер спецназа. — Но Холланд не захотел этого делать».

Все это вполне соответствовало тому, что наши источники единодушно описывали как стиль руководства Холланда, нацеленный на то, чтобы ладить со всеми. При росте более шести футов, седовласый летчик, имевший за плечами более чем 5000 часов налета, включая более 100 боевых вылетов, [5] прохаживающийся по коридорам власти в Пентагоне, на Капитолийском холме, и в своей собственной штаб-квартире на базе ВВС МакДилл, казался фигурой величественной. Но те, кто тесно сотрудничал с ним на протяжении нескольких месяцев после 11-го сентября, говорят, что он, похоже, больше беспокоился о том, чтобы не расстраивать других четырехзвездных коллег, чем стремиться принять на себя мантию лидера, которой Рамсфелд хотел его наделить. Особенно это касалось его отношений с командующими региональных боевых командований. Конгресс создавал СОКОМ в качестве штаба, отвечающего только за подготовку и оснащение Сил специальных операций, которые для своих операций могли использовать президент, главкомы и послы США. Теперь же Рамсфелд просил Холланда начать глобальную войну. Это заставило генерала, назначенного на эту должность министром обороны Биллом Коэном на излете администрации Клинтона, почувствовать себя очень некомфортно. [6]

Как сказал высокопоставленный сотрудник Объединенного штаба, Холланд был «симпатичным», но не очень подходил своему нынешнему руководителю: «Возможно, он был хорош для министра Коэна, но не для министра Рамсфелда». Краткий обмен мнениями, произошедший во время встречи в Пентагоне через несколько месяцев после совещания 24-го сентября, наглядно иллюстрирует этот личностный конфликт.

— У меня нет полномочий, господин министр, — сказал Холланд своему боссу.

— Я не слышал, чтобы вы запрашивали у меня полномочия, генерал, — едко ответил Рамсфелд.

«Все посмотрели себе под ноги и подумали: “Вот дерьмо”», — рассказывал находившийся тогда в комнате Боб Эндрюс, исполнявший обязанности помощника министра обороны по специальным операциям и конфликтам низкой интенсивности.

Командование раздражал консерватизм Холланда. «Мы очень агрессивно относились к тому, что хотели сделать, а он был менее агрессивен», — рассказывал отставной офицер спецназа. Объединенное командование специальных операций направило своего начальника оперативного отдела, армейского полковника Фрэнка Кирни вместе с подполковником Скотти Миллером в Пентагон, чтобы проинформировать Рамсфелда о том, как СОКОМ может взять на себя инициативу в «войне с террором», но Холланд заранее завладел их презентационными слайдами и изменил содержание доклада. «Холланду не понравилось, что [в докладе] говорилось, как это можно сделать, — добавил отставной офицер спецназа. — По сути, он не хотел брать на себя инициативу».

Однако результатом сопротивления Холланда процессу превращения штаба СОКОМ в боевое командование стало то, что эта роль фактически перешла к ОКСО. «Генерал Холланд немедленно обратился за помощью к Командованию, — рассказывал тот же отставной офицер. — У Командования специальных операций Вооруженных сил была возможность взять на себя ответственность за “войну с терроризмом”, но они решили этого не делать и превратили боевое командование [то есть СОКОМ] в службу поддержки ОКСО», — рассказывал источник в СМО. Вскоре Дейли стал частым гостем в офисе Рамсфелда — редкая привилегия для двухзвездного генерала, штаб которого находился более чем в пяти часах езды от Пентагона. [7]

Как следует из доклада, который Кирни и Миллер должны были сделать для Рамсфелда, ключевые лица в штабе ОКСО имели гораздо более широкое и амбициозное, чем у Холланда, представление о возможностях, возникшиих в недавно объявленной «глобальной войне с терроризмом». В секретном «концептуальном вѝдении», имевшим название «ОКСО-XXI», [8] группа во главе с ветераном «Дельты» подполковником Беннетом Саколиком и подполковником Уильямом «Биллом» Мэйвиллом, — соответственно руководителем текущих операций и начальником отдела планирования и боевой подготовки в оперативном управлении Командования — наметило будущее развитие ОКСО, которое предполагало «выход из Форт-Брэгга, обладание глобальными ресурсами, глобальным охватом, и заблаговременно размещенными силами», — сообщил офицер специального назначения, знакомый с этим документом. «Это было вѝдение Саколика», — рассказывал сотрудник штаба ОКСО. Это был «целостный, а не прямолинейный подход, — добавил он. — Вѝдение скорее касалось преодоления границ, решения проблем, объединения межведомственных усилий». Но для достижения этой цели ОКСО требовалось еще больше ресурсов. «Они раньше, чем кто-либо другой, поняли, что эта [война] никуда не денется, и стране нужно больше, чем они могут дать… и Рамсфелд это понимал», — сообщил офицер спецназа в Объединенном штабе.

*****

Чем больше Рамсфелд узнавал об ОКСО, тем больше его привлекало это Командование. Его первое знакомство с ним произошло утром 27-го марта 2001 года, когда Дейли, Холл и пара военнослужащих старшего сержантского состава одного из подразделений специальных задач провели для него и Вулфовица в конференц-зале Пентагона вводный доклад о Командовании. Помощники Рамсфелда сказали команде из ОКСО, что на встречу с министром им отводится всего двадцать минут, но общение растянулось на пару часов. «И у него, и у Вулфовица была куча вопросов, — сказал Холл, добавив, что бóльшая часть разговора вращалась вокруг людей, которые служили в подразделениях Командования. — Это превратилось в краткий обзор возможностей».

Несколько месяцев спустя, во время своего визита в Форт-Брэгг, Рамсфелд получил возможность воочию убедиться в некоторых из этих возможностей. Теплым солнечным днем ​​21-го ноября — на следующий день после встречи Фрэнкса с Марком Эрвином и Гэри Бернтсеном в Баграме — министр обороны посетил расположение отряда «Дельта», чтобы принять участие в организованных ОКСО «учениях по проверке боеготовности» — демонстрации, призванной произвести впечатление на высокопоставленных гостей. Операторы «Дельты» обычно рассматривали эти учения как «занозу в заднице», потому что, по словам тогдашнего майора Тома Грира, чья рота A1 отвечала за подготовку и проведение учений, они отнимали у подразделения драгоценное учебное время. Но на этот раз все было иначе. Страна находилась в состоянии войны, а на пороге «Дельты» появлялся человек, который давал согласие на каждое развертывание в зоне боевых действий. «Нам хотелось произвести на Рамсфелда впечатление», — писал Грир в своих мемуарах под названием «Убить бен Ладена», которые он опубликовал под псевдонимом Делтон Фьюри. И в этом отношении учения имели безоговорочный успех.

Визит начался с того, что операторы «Дельты» изобразили террористов, «устроивших засаду» на автобус с Рамсфелдом и его группой, а затем другие операторы, играя самих себя, штурмовали автобус и «спасли» ВИП-персон. (Для Рамсфелда и бóльшей части его группы «засада» стала полной неожиданностью. Секретом владели телохранители министра — чтобы гарантировать, что они не извлекут свое оружие и не начнут стрелять боевыми патронами, чтобы защитить его — и один из визитеров, имевший проблемы с сердцем).

В сопровождении Холланда, Дуга Брауна, ныне генерал-лейтенанта и главы Командования специальных операций Сухопутных войск, бригадного генерала ВВС Грега Требона, заместителя командующего ОКСО, а также представителями ОКСО как принимающей стороны на время этой поездки, Рамсфелд посетил показ и наблюдал за демонстрацией «превосходной меткости из снайперских винтовок .50-го калибра», — сообщил Эндрюс, сопровождавший министра. Как он выразился: «По сути, это было шоу “Дельты”», — но свои способности должны были продемонстрировать и другие подразделения ОКСО. В случае с 6-й командой «морских котиков» это включало в себя демонстрацию техники затяжных парашютных прыжков, которую операторы спецназа ВМС считали одной из своих специализаций. «Эти ребята изобразили вывод одного из агентов парашютным способом в район действий, во время которого он выпрыгнул с парашютом с большой высоты, приземлился, вылез из своего комбинезона в деловом костюме и с портфелем, и отправился по улице», — рассказывал Эндрюс. Как и сценарий спасения заложников с боевой стрельбой в «стрелковом доме», это произвело на Рамсфелда неизгладимое впечатление.

Визит в ОКСО, как и мартовское совещание в Пентагоне, длился долго и сократил время, отведенное для визита в Командование специальных операций Сухопутных войск. По словам другого помощника Рамсфелда, организаторы визита в Командовании «любили жульничать… [и] намеренно заняли больше времени, чем им было отведено». Но такая хитрость окупилась. Примерно через час после начала поездки Рамсфелд поговорил с Гриром, главным докладчиком. «Что нам действительно нужно, так это небольшие группы людей, скажем, от двух до четырех человек, которые могут отправиться в любую точку мира и провести секретные операции против этих людей [“Аль-Каиды”]», — сообщил он офицеру «Дельты». В своей книге Грир рассказывает, как он был «шокирован» тем, что Рамсфелд, казалось, не знал о том, что так желаемые им возможности существовали в «Дельте» «уже много лет». Руководство Сил специальных операций, присутствовавшее на учениях, быстро заверило министра, что у него уже есть силы, способные осуществлять то, что он только что описал.

Этот визит стал переломным моментом в восприятии Рамсфелдом ОКСО и его потенциальной роли в предстоящей кампании. «Возможно, если бы я позволил ему, он остался бы там навсегда, — рассказывал второй помощник Рамсфелда. — В конце концов, мне пришлось вытаскивать его оттуда. Но он был очень заинтригован способностями [и] квалификацией людей, которые занимались этим делом… Они не зря потратили деньги на свой цирк с конями». Как сообщил Эндрюс: «Ему было достаточно сказать: “Вот куда я хочу вложить свои деньги, вот где я хочу приложить определенные усилия”» [9].

Однако несмотря на свое неоднократное присутствие на совещаниях, посвященных высококлассной борьбе с терроризмом, которая была сильной стороной ОКСО, — а, может быть, именно в силу этого — понимание Рамсфелдом специальных операций оставалось поверхностным и несбалансированным. Он не осознавал ценности партизанских методов ведения войны и организации иностранной внутренней защиты (т.е. оказание помощи союзнику в подавлении повстанческого движения), на которых специализировались Силы специальных операций, а также подразделений СОКОМ по психологическим операциям и военно-гражданским делам. Для Рамсфелда ценность специальных операций заключалась только в жутких и смертоносных действиях ОКСО, а не в обучении иностранных вооруженных сил или противостоянии местным ополченцам. [10] «Был ряд вещей, сказанных и сделанных Рамсфелдом, которые указывали на то, что мы, его сотрудники, не смогли полностью и доступно объяснить ему природу сил специальных операций, — сообщил Эндрюс, бывший офицер спецназа. — Он не понимал, а мы не пытались вбить в него понимание борьбы с повстанцами как совокупность иностранной внутренней защиты, партизанской войны, и всех этих новомодных штучек».

«Рамсфелд… не заботился о создании сетей, он не заботился о создании передовых оперативных баз, он не хотел слышать обо всем этом дерьме, — рассказывал офицер спецназа, который часто информировал министра. — Он просто хотел, чтобы появились трупы». Результатом всего этого стала почти слепая вера Рамсфелда в Объединенное командование специальных операций. «Он не понимал нас по-настоящему, но доверял нам», — сообщил Холл.

В административном отношении командная иерархия от ОКСО к Рамсфелду пролегала через Холланда, но нежелание командующего СОКОМ взять на себя управление процессом означало, что Объединенное командование специальных операций стало «для Рамсфелда почти независимой военной силой», — сказал старший офицер Объединенного штаба. Выше Рамсфелда было еще одно звено в командной цепочке: сам президент. Таким образом, по счастливой случайности для ОКСО сложился целый ряд благоприятных обстоятельств: появление глобальной террористической угрозы; министр обороны, разочарованный рутинным армейским мышлением в обычных Вооруженных силах и склонявшийся к тому, что он считал более решительным и новаторским подходом Сил специальных операций; и ориентированный на действия президент, находящийся под сильным влиянием вице-президента, увлеченного тайными операциями. После многих лет, потраченных на оттачивание навыков с помощью неуклонно растущих бюджетов, ракета под названием «ОКСО» оказалась на стартовой площадке. Все было готово к взлету.

*****

Ближе к вечеру 30-го октября 2001 года, наиболее высокопоставленные военные и гражданские чиновники министерства обороны собрались в конференц-зале Рамсфелда на совещание Объединенного штаба на тему, как расширить войну против «Аль-Каиды» за пределы Афганистана. С докладами выступили контр-адмирал Джон Стаффлбим, заместитель начальника Объединенного штаба по глобальным операциям, и полковник Джефф Шлоссер, бывший командир 1-го батальона 160-го полка, который только что возглавил новую группу планирования Объединенного штаба для «войны с террором».

Совещание быстро увязло в спорах по поводу четких определений таких терминов, как «победить» и «уничтожить». Рамсфелд, пребывавший, казалось, в постоянном состоянии нетерпеливого разочарования, ясно выразил свое недовольство тем, что он считал ледяным темпом усилий военных по расширению войны. «Нет необходимости ждать завершения событий в Афганистане, — заявил он. — Как я уже сто раз говорил, я бы очень хотел сейчас атаковать в другой зоне ответственности». Остальная часть совещания провалилась, и Рамсфелд поднялся, чтобы ответить на звонок президента. «Я бы мог и сам написать этот доклад», — бросил он, выходя. [11]

Министр донес свою точку зрения. С этого момента «мы стали гораздо более экспансивными, — сообщил источник в Объединенном штабе. — В тот момент я полностью осознал — и думаю, что это поняли и все остальные высшие военачальники тоже — чего он пытался добиться». Но, как министр узнал 24-го сентября из доклада Холланда, прежде, чем он сможет отправить специальных операторов по всему миру для мгновенного нападения на террористические объекты, необходимо преодолеть юридические и практические препоны.

Работая в управлении стратегического планирования и политики Объединенного штаба, Шлоссер и его небольшая группа провели серию видеотелеконференций с командующими региональных боевых командований. Результатом этих дискуссий стало открытие того факта, что у военных не было законных полномочий для ввода войск в страны, которые их больше всего беспокоили: Йемен, Сомали, Кения, Судан, Пакистан, Иран, Грузия, Филиппины и «район трех границ» в Южной Америке (стык границ трех стран: Парагвая, Аргентины и Бразилии). В некоторых случаях, — особенно это касалось Йемена и стран Африканского Рога, — это были места, куда, как опасались военные, могли убежать лидеры «Аль-Каиды» и их силы, потерявшие свое убежище в Афганистане. «Мы и в самом деле не понимаем, что Пакистан станет безопасным убежищем, каковым он на самом деле и является, — сообщил офицер Объединенного штаба. — Все думают, что Бен Ладен, Завахири и все остальные собираются уехать, и что они будут передвигаться довольно свободно».

В то время как сотрудники Пентагона лихорадочно работали, чтобы силы специальных задач — под которыми обычно понимались подразделения ОКСО — получили полномочия, необходимые им для работы в этих странах, Министерство обороны выдало серию указаний, названных военными «исполнительными приказами», позволявших командующим региональных боевых командований предпринимать определенные шаги в пределах своей зоны ответственности.

Первого декабря Шлоссер представил Рамсфелду доклад под названием «Следующие шаги в войне с терроризмом», в котором изложил ряд вариантов дальнейшего развития войны. К ним относились «морские операции по перехвату» (абордаж, обыск и захват или уничтожение судов) в Средиземном море и у берегов Африканского Рога; операции по отказу террористам в убежище в Сомали; задачи по нарушению логистики исламистских террористов в Боснии и Косово; помощь филиппинским вооруженным силам в разгроме группы Абу Сайяфа; действия в Йемене и Судане.

Бóльшая часть обсуждения касалась «Армии Северной Вирджинии», — подразделения разведки и операций передовых сил. «По всем этим направлениям необходимо было провести некоторые подготовительные мероприятия», — сообщил источник, присутствовавший на докладе. Бóльшая часть этой работы — действия передовых сил на стероидах — была обязанностью «Армии Северной Вирджинии».

*****

На протяжении следующего года Объединенный штаб работал над тремя крупными взаимосвязанными инициативами, которые в совокупности имели большое значение для расширения возможностей ОКСО в предстоящей кампании: получение Командованием законных юридических прав для работы в определенных странах; предоставление Командованию полномочий и ресурсов для нападения на высшее руководство «Аль-Каиды»; и создание внутриправительственной системы, обеспечивающей «срочное планирование», чтобы в случае, если разведывательное сообщество или ОКСО обнаружат важную цель, правительство могло достаточно быстро передать президенту справку о принятии решения, чтобы он мог одобрить операцию по захвату или убийству этого человека до того, как он уйдет за пределы досягаемости.

Все это было объединено в документе, получившем известность как «Исполнительный приказ относительно высшего руководства “Аль-Каиды”», или сокращенно AQSL ExOrd[78]. Этот документ возник по приказу директора Объединенного штаба по стратегическому планированию и политике генерал-лейтенанта Сухопутных войск Джорджа Кейси, отданном Шлоссеру и требовавшим провести выходные 29-30 июня 2002 года в разработке плана по захвату или убийству двух высших руководителей «Аль-Каиды» — Усамы бен Ладена и Завахири — и семи других высокопоставленных фигур в террористической группировке.

Офицер Объединенного штаба, активно участвовавший в этой штабной работе, назвал эту стратегию «отсечением головы змеи». В течение первого года после терактов 11-го сентября группа планирования Шлоссера совместно с оперативным и разведывательным управлениями Объединенного штаба «пыталась понять, как можно победить организм или сеть, — сообщил офицер. — Прежде всего мы сказали: “Ага, мы можем добиться этого, [устранив] руководство”». Подобный подход, столь привлекательный для политиков по причине того, что он, казалось, предлагал изящное и относительно дешевое решение неразрешимой глобальной проблемы насильственного антизападного исламизма, также идеально соответствовал набору навыков ОКСО, что не ускользнуло от внимания Рамсфелда.

Первого июля 2002 года министр обороны направил Фейту меморандум, озаглавленный «Охота на людей». «Как мы организуем Министерство обороны для охоты на людей? — ставился вопрос в меморандуме. — Очевидно, что в настоящее время мы организованы плохо». По словам Эндрюса, меморандум отражал критический момент для Рамсфелда и ОКСО. «Как только он занялся охотой на людей, то рассматривал это как серебряную пулю против терроризма, и создал подразделение [ОКСО], которое может заняться такой работой», — сообщил он. Поскольку Дейли уже знал об интересе министра к такому подходу, Объединенное командование специальных операций также перестраивало себя для охоты на людей. Когда той весной Джим Риз вернулся из Афганистана, Дейли отправил его в Израиль, чтобы он переговорил с официальными лицами об их опыте и, в частности, о многолетних попытках выследить и ликвидировать палестинских террористов из «Черного сентября», убивших одиннадцать израильских спортсменов в 1972 году на олимпиаде в Мюнхене. По словам одного из офицера Командования, в ОКСО осознали, что для эффективной охоты на людей требуются не только военные возможности, но и юридические полномочия. «Если у вас есть право что-то делать, а затем появляется возможность, тогда берегитесь, — сказал он. — Все дело в полномочиях и возможностях».

Следующие несколько лет докажут, что так называемый метод обезглавливания в борьбе с терроризмом не является серебряной пулей, но весной и летом 2002 года его ограничения были далеко не очевидны. «В конце концов, вы найдете, что мы частично ошибались, — сообщил офицер Объединенного штаба. — Мы поняли это довольно быстро, но Исполнительный приказ по “Аль-Каиде” живет своей жизнью».

Формула была известна как «два плюс семь», но на самом деле она быстро расширилась до «два плюс семь плюс тридцать», что лучше всего представить, как совокупность концентрических кругов, расходящихся от Бен Ладена и Завахири в центре мишени. Ближний круг вокруг них состоял из семи ключевых посредников «Аль-Каиды», окруженных внешним кругом из тридцати чуть менее высокопоставленных, но все же важных функционеров этой террористической организации. Этот список вели группа стратегического планирования Шлоссера и разведывательное управление Объединенного штаба. Когда один из семи оказывался схваченным или убитым, его место на диаграмме занимал следующий в очереди из внешних тридцати. «В конце концов, я думаю, что почти все они оказываются либо захваченными в плен, либо убитыми, — сообщил офицер Объединенного штаба. — И поэтому они меняются [местами]».

Рождение Исполнительного приказа относительно высшего руководства «Аль-Каиды» было трудным, и включало в себя многочисленные совещания для Рамсфелда и Буша на протяжении следующего года. Во время всего процесса было ясно, что ОКСО будет иметь право выполнять этот приказ, а Холланд будет осуществлять надзор в качестве «обеспечивающего главкома». Как и опасался Холланд, эта фраза вызвала трения с его четырехзвездными коллегами. «“Обеспечивающий главком” означает, что он получает поддержку всех [региональных] командующих», — сказал офицер Объединенного штаба. Впервые командующий СОКОМ получил право развертывать силы ОКСО в зоне ответственности регионального командующего, не спрашивая его разрешения. «В принципе, он может сказать [региональному командующему]: “Мы идем, [и] нам нужен вот такой уровень поддержки”, — добавил офицер. — И большинству из них это не понравилось. Это очень не понравилось Фрэнксу, он был категорически против».

Глава СЕНТКОМ выразил свое недовольство летом 2002 года, когда Рамсфелд собрал главкомов в Штатах на совещание в Разведывательном управлении Министерства обороны, расположенном на базе ВВС Боллинг в Вашингтоне, в округе Колумбия. Возник вопрос о роли Холланда как «обеспечивающего главкома». Указав на него, Рамсфелд сообщил всем «четырехзвездникам», что он знает, что все они против изменений, однако, по словам штабного офицера, наблюдавшего за разговором, министр сказал: «Мне все равно. Это не моя концепция ведения дел». «Тогда слово взял Фрэнкс, и взял так, будто он говорил за всех остальных», — вспоминал штабной офицер. Армейский генерал решительно возражал против того, чтобы ОКСО действовал без его согласия в его зоне ответственности, но никаких разногласий по этому вопросу министр не потерпел. «Фрэнксу досталось, — добавил штабной офицер. — Рамсфелд, если и не был достаточно ясным, когда указывал на Холланда в первый раз, то он сделал это абсолютно ясным сейчас».

Оппозиция Фрэнкса была окончательно подавлена ​​13-го ноября 2002 года во время «выездной» встречи высшего военного руководства в современной аудитории в Форт-Макнейр в столичном Вашингтоне: Майерс, генерал-лейтенант морской пехоты Пит Пейс (новый заместитель председателя Объединенного комитета начальников штабов), командующие четырех родов войск, региональные «боевые командиры» (Рамсфелд с 24-го октября запретил использовать выражение «командующий»), генерал-лейтенант сухопутных войск Джон Абизейд, который был начальником Объединенного штаба, и Кейси. Во время совещания на тему, как новоиспеченные полномочия Холланда усилят роль ОКСО, «Фрэнкс довольно сильно возражал», жалуясь, как сказал один из присутствовавших там офицеров, на «избыточную централизацию» Сил специальных операций в рамках СОКОМ. «Он настойчиво утверждал, что ему необходимо, чтобы бóльшая часть сил ОКСО воевала в зоне ответственности СЕНТКОМ, работая по целям СЕНТКОМ». К тому времени силы США были развернуты не только в Афганистане, но и в небольшом количестве работали с иорданскими силами специальных операций, обучали йеменские силы безопасности, а также находились в Кувейте, готовясь к возможному вторжению в Ирак. В ответ, который, со слов источника, был «несколько нехарактерным для генерала Майерса», председательствующий на совещании «заставил его замолчать и, по сути, ответил просто: “Президент решил, что мы делаем это”, и на этом все закончилось». (В возражениях Фрэнкса была своя ирония, потому что, в конце концов, он получил именно то, что хотел, а именно приложение преобладающих сил и средств ОКСО его зоне ответственности).

Однако Фрэнкс и другие региональные боевые командиры были далеко не единственными флагманами, уперевшимися головой, когда дело дошло до расширения роли ОКСО в рамках исполнительного приказа по «Аль-Каиде». Объединенный штаб и, в частности, разведывательное управление во главе с контр-адмиралом Лоуэллом Джейкоби «не согласились» с его реализацией. (Хотя постороннему это может показаться странным, но в том, что Объединенный штаб как структура возражает против того, что создано в одном из его собственных управлений, нет ничего необычного). У Вулфовица также были некоторые юридические вопросы относительно исполнительного приказа, поэтому в один из уикендов к нему был отправлен новый заместитель директора по операциям Объединенного штаба, чтобы проинструктировать заместителя министра обороны и убедить его в полезности ExOrd. «В тот вечер он сел с Вулфовицем и просмотрел весь приказ, вероятно, страницу за страницей, и убедил заместителя министра, что это того стóит», — сообщил другой сотрудник Объединенного штаба. Офицер, который так усердно работал, чтобы повлиять на Вулфовица, был худощавым бригадным генералом с острым лицом, который провел начало 1990-х годов в штабе ОКСО, а последние годы десятилетия командовал полком рейнджеров. Возможно, в то время он этого не осознавал, но в новом столетии ни один офицер не получит от исполнительного приказа по «Аль-Каиде» больше пользы, чем он. Офицера звали Стэн Маккристал.

*****

В сам же исполнительный приказ была встроена концепция планирования с учетом времени, которая являлась детищем Группы поддержки контртеррористической кампании (ГП КТК)[79], — организации, созданной Майерсом в октябре 2001 года для обеспечения действий ОКСО. «Ее основная цель состояла в том, чтобы взаимодействовать, координировать и сотрудничать с Объединенным штабом и национальными органами власти для ускорения принятия решений», — сказал офицер Объединенного штаба, тесно сотрудничавший с группой. По словам офицера, эта группа, рожденная в трейлерах на авиабазе Поуп и возглавляемая полковником спецназа Дэвидом Шроером, который по совместительству являлся директором ОКСО по глобальному долгосрочному планированию, представляла собой «по сути межведомственную оперативную группу, созданную для поддержки действий Командования». Порядок подчиненности группы был нечетким. Холланд и Дейли думали, что Шроер работал на СОКОМ, но Рамсфелд оставался непреклонен в том, что ГП КТК является «продолжением его и Объединенного штаба», сообщил другой офицер, знакомый с работой группы. Рамсфелд не давал Холланду права накладывать вето ни на создание группы, ни на ее рекомендации. Другими словами, во всем, кроме названия, ГП КТК была совместной межведомственной оперативной группой, работу которой Холланд пытался заблокировать. Все это стало тем, как, со слов офицера Объединенного штаба, «ОКСО фактически втягивается в Вашингтон, а затем как Вашингтон пытается повлиять на ОКСО».

К весне 2002 года, несмотря на свое восхищение операторами ОКСО, в самом Командовании Рамсфелд разочаровался, «потому что у ОКСО был стандартный способ ведения дел, который Рамсфелд не мог поломать», — сказал офицер, присутствовавший на встречах с министром. В частности, министр считал, что подразделениям ОКСО требуется слишком много времени для развертывания в ответ на быстро устаревающие разведданные. Но вина в этом лежала не только на Командовании. Замедлению процесса до скорости пешехода способствовали система военного планирования, а также необходимость согласования такого развертывания с другими многочисленными правительственными учреждениями. Этот вопрос был поднят на встрече в Пентагоне, на которой присутствовали высокопоставленные лица министерства обороны и заместители руководителей других правительственных органов, занимающихся борьбой с терроризмом. Рамсфелд упрекнул заместителя директора ЦРУ Джона Маклафлина в том, что министр расценивал как неспособность ЦРУ своевременно предоставить разведданные о местонахождении целей «Аль-Каиды». Однако Маклафлин утверждал, что вина лежит на Пентагоне. «Это потому, что вы слишком… медлительны, — заявил Рамсфелду высокопоставленный сотрудник ЦРУ. — Мир изменился. Это уже не подготовка ко дню “Д”, когда вы получаете немного разведданных и потом все больше, больше и больше [перед тем, как начать действовать]. Это значит: “Вы что-то получаете, и вы либо там, либо нет”». Маклафлин был прав. Самый быстрый срок, в течение которого Пентагон смог перебросить боевые силы ОКСО в распоряжение регионального командования, используя военный процесс планирования по сокращенному циклу, составил семьдесят два часа, и «это было похоже на то, как если бы все бежали по коридору с большой зажигалкой в ​​каждой руке, подставляя волосы под огонь, — сообщил офицер, присутствовавший на встречах с Рамсфелдом. — Маклафлин просто рассмеялся и сказал: “Ребята, да если вы думаете, что я, получив крупицу [разведывательных данных], передам ее вам, и предоставлю семьдесят два часа на то, чтобы вы спланировали что-то сделать, то вы сумасшедшие”». Рамсфелд тут же повернулся к Шроеру и велел ему решить проблему.

В течение нескольких дней Шроер и несколько его подчиненных разработали процесс, в рамках которого, опираясь на защищенные видеотелеконференции, наличие офицеров по связи и координации во всех ключевых органах власти, путем принуждения сотрудников, не входящих в ОКСО, «прочитывать» программы Командования и имея наряд сил первой готовности численностью около 100 человек в правительственных структурах, можно было выдавать рекомендации президенту через двенадцать часов после получения первоначальных разведданных. Однако роль ГП КТК в этом процессе вышла за рамки только ОКСО. Ее программа предусматривала выработку рекомендуемого варианта действий для всего Министерства обороны, и иногда таким вариантом действий мог стать авиаудар, а не развертывание объединенного оперативного центра Дейли и эскадрона отряда «Дельта». Таким образом, в штабе Шроера были летчики F-18 и B-52, а также один из наиболее толковых офицеров ВМС по применению крылатой ракеты «Томагавк».

Теперь у ОКСО было право преследовать «Аль-Каиду» и ее союзников примерно в дюжине стран, хотя точные правила, согласно которым она могла это делать, для разных стран менялись. Вскоре Командование стало проводить операции передовых сил во многих государствах. «Это значительное расширение полномочий ОКСО, — рассказывал офицер Объединенного штаба. — Это делает его важным компонентом всей этой войны с терроризмом или, можно сказать, ее важнейшим компонентом». И добавил: «Поэтому… в течение двух с половиной-трех лет ресурсы и личный состав ОКСО, а также их связи со всеми разведывательными организациями и всеми органами, обеспечивающими ведение разведки, увеличились в несколько раз». [12]

Исполнительный приказ относительно высшего руководства «Аль-Каиды» стал ключом к тому, чтобы предоставить ОКСО полномочия вести глобальную кампанию. «Когда мы получили приказ о преследовании высших руководителей “Аль-Каиды”, он стал документом, который придал юридический статус трансформации ОКСО», — сообщил отставной офицер спецназа.

*****

Несмотря на все усилия Группы поддержки контртеррористической кампании Шроера, направленные на ускорение процесса совместного и межведомственного планирования, в утверждении операции президентом в течение двенадцати часов после получения оперативной разведывательной информации, не было большого смысла, если ОКСО не могло своевременно отреагировать. События весны 2002 года показали, что Командование еще не осознало необходимость в бóльшей гибкости в мире после 11-го сентября.

Надежные разведывательные сведения из курдского региона Ирака показали, что сотни связанных с «Аль-Каидой» боевиков, переместившихся в результате военных действий США в Афганистане, присоединились к террористической группировке под названием «Ансар аль-Ислам» («Сторонники ислама») в кишлаке Хурмал. Разведка также предположила, что закаленные боевики в лагере экспериментировали с биологическим и химическим оружием, в том числе с рицином. Пентагон рассматривал вариант нанесения ряда авиаударов для уничтожения лагеря, но каждый из них имел свои недостатки — крылатые ракеты могли разрушить здания в лагере и убить террористов, но они также могли бы убить семьи, предположительно проживавшие там, и могли бы привести к распространению всяких токсинов; налет бомбардировщиков, вероятно, мог бы уничтожить токсины, которые сгорели бы при более высоких температурах, вызванных воздействием более мощных боеголовок, но в остальном он имел те же недостатки, что и удар крылатыми ракетами. Ни один из этих вариантов не давал администрации Буша никаких доказательств того, что террористы работали над созданием оружия массового уничтожения. [13] «Если вы хотите быть проницательным и хотите добыть доказательства, тогда вы должны стоять на земле», — заявил старший офицер Объединенного штаба.

Поэтому Объединенный комитет начальников штабов, через СОКОМ, поручил ОКСО представить варианты нападения на лагерь. Ответ Командования сильно их разочаровал. «То, с чем они вернулись, являлось вариантом огромной неповоротливой операции, которая заняла бы полтора месяца и [была] бы совершенно нецелесообразной для достижения цели», — сообщил сотрудник Объединенного штаба. Предложение ОКСО предусматривало вылет из Турции и «включало в себя транспортники C-5A, C-141, и гражданские борта под прикрытием, — рассказал он. — План был громоздок, на его реализацию ушло бы много времени, и он никого бы не ввел в заблуждение».

По причинам, которые так и останутся неясными, в последнюю неделю июня президент, несмотря на единодушную поддержку действий Объединенным комитетом начальников штабов, принял решение атаку не проводить. Через неделю после того, как Буш принял свое решение, Рамсфелд выразил недовольство предложенными ОКСО вариантами действий, которые, по словам оператора специальных задач, присутствовавшего на совещании, являлись «мини-учениями по боеготовности». «Я очень разочарован, — заявил министр обороны офицеру спецназа. — Вы должны придумать что-то лучше, чем это… Если бы мне был нужен день “Д”, я бы обратился к 82-й воздушно-десантной дивизии. Почему вы не можете придумать что-то, что не связано с шестью С-17?» [14]

Хотя любая операция ОКСО в Хурмале была сопряжена с риском, решение не предпринимать никаких действий также было сопряжено с риском. Среди террористов, прибывших в Хурмал из Афганистана, а в случае этого человека — после пребывания в Ливане, Сирии и Иране — был бандит из Иордании, руководивший тренировочным лагерем в Герате. Неизвестный всем на Западе, за исключением нескольких аналитиков, внимательно следивших за воинствующим исламизмом, его имя — Абу Мусаб аз-Заркави — вскоре разнесется эхом по всему Ближнему Востоку, а с его рук будет капать кровь оперативников ОКСО. [15]

*****

То, что Дейли предпочитал массивные, перегруженные инфраструктурой развертывания, было одним из факторов — но не единственным — широко распространенного в Брэгге, МакДилле и Пентагоне мнения о том, что к лету 2002 года требования «войны с терроризмом» напрягли ОКСО до своих пределов. Хотя Афганистан был единственной громкой кампанией, в которой участвовало Командование, приказ AQSL ExOrd и другие инициативы Пентагона означали появление новых театров военных действий на Африканском Роге, в Йемене и других местах. Штат ОКСО насчитывал около 800 человек, и в ноябре 2001 года Армия передала руководство им еще одному высшему офицеру — бригадному генералу Джону Скейлзу, ветерану войны во Вьетнаме и резервисту, ранее не имевшему опыта работы в Командовании, — чтобы обеспечить управление несколькими развернутыми оперативными группами. Но Командование по-прежнему должно было держать боеготовые силы дома в Соединенных Штатах для возможных контртеррористических операций («задача 0300») и операций по борьбе с распространением ОМП («задача 0400»). А ведь на заднем плане уже маячила вероятность большой войны в Ираке. [16]

Командование также стало жертвой собственного успеха. Как позднее, в том же году, показали протесты Фрэнкса, аппетиты региональных главнокомандующих относительно сил ОКСО — имевших репутацию самых элитных воинских формирований — оказались безграничны. Действительно, 19-го июля 2002 г. в приказе, отданом Рамсфелдом СЕНТКОМ, говорилось, что Фрэнкс может использовать оперативную группу Командования в своей зоне ответственности только для выслеживания целей «Аль-Каиды» по системе «два плюс семь» и нейтрализации оружия массового поражения. [17]

Пятнадцатого августа, в ОКСО для проведения серии встреч прилетел Майерс. К нему на доклад с авиабазы МакДилл прибыл бригадный генерал Элдон Барджуэлл, бывший командир «Дельты», ныне работавший в штабе СОКОМ. Барджуэлл сообщил Майерсу, что в Командовании специальных операций ВС США глубоко обеспокоены тем, что «война с террором» оттягивает ресурсы и внимание, в частности, от двух основных задач: задачи по борьбе с распространением ОМП («0400») и задачи «Пауэр Гейзер», кодового названия внутренней задачи ОКСО — на самом деле 6-й команды — по физической защите высших правительственных чиновников, в случае необходимости. [18]

Команда-6 также обеспечивала безопасность Хамида Карзая в Афганистане. Эта тема поднималась во время доклада Барджуэлла министру обороны в Пентагоне 10-го октября 2002 года, на котором присутствовали Холланд, Фрэнкс, Майерс, Пейс и Дейли. По словам Рамсфелда, частичное решение проблемы, в которой находилось Командование, могло быть достигнуто путем простого изъятия некоторых подразделений ОКСО из оперативной группы №11 (переименованная оперативная группа «Меч»), если появятся задачи с более высоким приоритетом. Затем обсуждение перешло к номерной контртеррористической задаче ОКСО «0300». Несмотря на свои предыдущие совещания по характеру задач, выполняемых ОКСО, Рамсфелд, похоже, был сбит с толку назначением задачи «0300». Как сообщил офицер, находившийся в совещательной комнате: «Барджуэлл потратил немало времени, давая ему объяснения», а также излагая точку зрения СОКОМ на то, почему строго засекреченная стратегическая разведывательная операция в Индонезии, для которой Тихоокеанское командование ВС США запросило силы ОКСО, не являлась подходящей задачей для элитных операторов.

Рамсфелд также, уже не в первый раз, интересовался «Армией Северной Вирджинии», называя это подразделение по его последнему кодовому названию.

— Кто-нибудь привлек «Серую лисицу» к GWOT?» — спросил он, используя аббревиатуру «глобальная война с терроризмом»[80].

— Да, — ответил Холланд. — Они начнут на следующей неделе. [19]

Секретное подразделение, конечно же, уже активно действовало в Афганистане, но Рамсфелд был обеспокоен тем, что это уникальное подразделение не участвовало в более широкой войне, которую Соединенные Штаты сейчас вели по всему миру. Тот факт, что Холланд вообще ответил на этот вопрос, свидетельствовал о том, что положение в подразделении изменилось. Несмотря на то, что «Армия Северной Вирджинии» укомплектована личным составом Сил специальных операций и сотрудниками разведки, в административном отношении она подчинялась Командованию разведки и безопасности сухопутных войск и считалась стратегическим средством Вооруженных сил США. Но если Рамсфелд и его помощники чему-то и научились за предыдущий год, так это тому, что «война с терроризмом» будет ставить во главу угла именно разведку, в особенности радиотехническую и агентурную, — на чем и специализировалось подразделение из Форт-Бельвуаре, в котором были эскадроны, предназначенные для реализации каждого из этого направлений. Рамсфелду нужно было подразделение, которое, по его мнению, могло бы оказаться наиболее эффективным в новом виде боевых действий, и оно находилось в составе СОКОМ, где могло бы более тесно сотрудничать с ОКСО. (До этого момента, хотя «Армия Северной Вирджинии» иногда и обеспечивала действия Командования, она также решала и другие задачи, не связанные с ОКСО, в интересах региональных командующих). [20] К началу осени 2002 г. министр обороны добился согласия от Маклафлина из ЦРУ, что небольшие группы специального назначения могли входить в страны, с которыми Соединенные Штаты не находились в состоянии войны, «и работать в основном на руководителя местной резидентуры», сообщил источник, присутствовавший при заключении этой сделки. Для решения таких задач оперативники «Армии Северной Вирджинии» подходили идеально.

Последовали дебаты о том, следует ли передать это подразделение непосредственно в подчинение ОКСО. Противники такого шага утверждали, что его необходимо сфокусировать на достижении стратегических целей, а не на тактических, которые зачастую решало ОКСО. Были рассмотрены четыре варианта: оставить подразделение в подчинении Командования разведки и безопасности; перевести его под непосредственный контроль Объединенного штаба; передать его в СОКОМ с сохранением за ним оперативного контроля; и передать его административно в СОКОМ, но в оперативном отношении подчинить ОКСО. Девятого декабря 2002 года, вопреки желанию Армии, Рамсфелд выбрал четвертый вариант. [21] Однако чтобы осуществить этот сдвиг, военной бюрократии потребовался срок до 2004 года. [22] Когда подразделение перешло под контроль ОКСО, оно получило собственное цветовое обозначение: тактическая группа «Оранжевая», но большинство сотрудников ОКСО вскоре стало называть это подразделение «ТГО» или просто «оранжевые».

*****

Это произошло в середине января 2003 года. Дэйв Шроер стоял перед Рамсфелдом и высшим руководством Пентагона. Несколькими днями ранее Шлоссер сказал Шроеру подготовить запрошенное министром совещание по вопросу возможных последствий участия ОКСО в «глобальной войне с терроризмом» в случае вторжения Соединенных Штатов в Ирак, а также дать рекомендации, как вести глобальную войну, если таковое вторжение произойдет. Основываясь на том, что сообщил ему Шлоссер, Шроер подготовил свой доклад с целью ответа на вопрос: «Можем ли мы заняться Ираком и одновременно продолжить глобальную войну с террором?»

Шроер смотрел на море лиц, принадлежавших самым влиятельным людям в Министерстве обороны: Рамсфелд; Вулфовиц, агрессивно выступавший за войну с целью свержения Саддама Хусейна; Объединенный комитет начальников штабов; начальники управлений Объединенного штаба; Дуг Браун, ныне заместитель командующего СОКОМ; Барджуэлл; и среди прочих генерал-лейтенант ВВС Виктор «Джин» Ренуарт, директор по операциям (начальник оперативного управления) СЕНТКОМ. После он описал, как будет выглядеть кампания, если она продолжит следовать по своему нынешнему пути, отметив, что существует около полудюжины «передовых оперативных баз», которые Силы специальных операций уже создают или должны будут создать в ближайшее время, в таких местах, как Филиппины и Африканский Рог. Кроме того, часть сил все еще находились в Афганистане, и ОКСО необходимо было поддерживать боевую готовность к решению задач «0300» и «0400».

Затем Шроер обратился к тому, что произойдет, если силы, необходимые для вторжения и оккупации Ирака, будут исключены из этого плана. Если такое случится, то поддерживать глобальную войну будет невозможно даже в качестве «экономии сил», заявил Шроер своей аудитории. («Экономия сил» — это термин, используемый в Вооруженных силах США для обозначения боевого развертывания минимальных войск, необходимых для обеспечения вспомогательных усилий). В частности, вторжение в Ирак приведет к критической нехватке вертолетов для специальных операций, доступных для ведения глобальной войны, сказал он. «Когда вы смотрели на то, что, по словам людей, им нужно для Ирака, то вы и близко не стояли, — сообщил источник, находившийся на совещании. — Итак, либо вы останавливаете бóльшую часть из пяти или шести [передовых оперативных баз], либо урезаете наряд сил на Ирак».

По мере своего доклада Шроер видел, что достучаться до министра он не может.

— Я не понимаю, что ты мне говоришь! — произнес Рамсфелд.

Шроер объяснил ему суть дела:

— Вы не можете этого сделать — вы не можете добраться отсюда туда.

Рекомендация Группы поддержки контртеррористической кампании звучала так: «Не делайте такого в Ираке».

Реакция в зале была «почти комичной, — сообщил присутствовавший там источник. — Были старшие офицеры, которые готовы были провалиться под стол». Шроер вдруг понял, что решение о вторжении в Ирак уже принято, и он был единственным человеком в комнате, кто этого не знал. [23]

13. Бен Ладен ускользает

Вскоре после рассвета 9-го декабря 2001 года, колонна из десяти белых пикапов «Тойота» мчалась по разбитой грунтовой дороге, ведущей от города Джелалабад, что в провинции Нангархар на востоке Афганистана, на юг. Случайный наблюдатель мог бы обратить внимание на относительную новизну машин, но в любом ином случае в колонне машин с несколькими десятками неряшливых бородатых боевиков, длинные волосы которых выбивались из-под традиционных афганских шапок-паколей, не увидел бы ничего необычного. [1] В этой части мира оружие было у большинства мужчин, а состоятельные люди путешествовали с хорошо вооруженным отрядом. За последние несколько лет колонны талибов в Нангархаре стали обычным явлением, — как и конвои боевиков «Аль-Каиды», у лидера которых в горах, раскинувшихся впереди, было что-то вроде загородного поместья.

Но если бы у прохожего была возможность присмотреться, он бы заметил, что салоны пикапов немного необычны. Для ведения боевых действий они были разукомплектованы, в них были сняты задние сиденья и все лишнее, чтобы облегчить транспортные средства и освободить внутри больше места. Машины теперь были достаточно маленькими, чтобы втиснуться в «Чинук», и достаточно легкими, чтобы перебрасываться на небольших самолетах. Инженеры «Дельты» даже сделали их достаточно прочными, чтобы их можно было сбрасывать с «Боевого когтя». [2]

Что касается пассажиров, некоторые из них действительно были местными афганскими ополченцами, но большинство других были штурмовиками и снайперами из рот А1 и А3 отряда «Дельта» соответственно. Оружие, которое операторы держали скрытым под одеялами, было не автоматами серии АК, повсеместно распространенными в этих краях, а снайперскими винтовками SR-25 и карабинами M-4, окрашенными в камуфляжный рисунок и оснащенными лазерными целеуказателями и голографическими прицелами. Остальные передовые технологии были спрятаны в их рюкзаках или многочисленных карманах и подсумках индивидуального снаряжения.

Колонна приближался к концу своей тринадцатичасовой поездки, которую один из операторов назвал «адской», и которая была прервана лишь парой часов передышки на конспиративной базе в Джелалабаде. Теперь, когда впереди замаячили горы, пикапы внезапно остановились. Операторы спешились и обратили взор на юг, сосредоточив внимание на маленькой точке в лазурном небе далеко впереди над ними, — это был «Боевой коготь», пролетавший над участком неба, который до этого был вотчиной B-52 и истребителей-бомбардировщиков. Пока они наблюдали за самолетом, из него вывалилось еще меньшее пятнышко, поплывшее к горам под едва заметным с дороги парашютом. Большинство наблюдавших спецназовцев поняло, что вблизи это пятнышко было размером с автомобиль и содержало в себе 12 600 фунтов взрывчатки. Одна из наиболее мощных бомб в мире, BLU-82 под названием «Косилка маргариток», была разработана для расчистки посадочных площадок во вьетнамских джунглях, и теперь Соединенные Штаты использовали ее, чтобы запечатать пещеры в афганских горах. На несколько секунд наблюдатели затаили дыхание. Когда бомба взорвалась, эффект оказался ошеломляющим. Земля не затряслась, как ожидалось, и звук мощного взрыва не достиг ушей операторов. То, что один из них описал как «красивое грибовидное облако», поднявшееся над заснеженными горными пиками, было единственным признаком того, что сильный взрыв только что потряс горы в нескольких милях впереди.

Военнослужащие вернулись к пикапам и продолжили путь на юг. Страдавшие от недостатка сна спецназовцы были измотаны, но им не терпелось добраться до места назначения. Они представляли собой самые элитные войска, которые могли выставить Соединенные Штаты, но самая важная битва войны началась без них, в месте под названием Тора-Бора. [3]

*****

Спустя более чем двенадцать недель после 11-го сентября, ОКСО, наконец, начало охоту на Усаму бен Ладена. Благодаря преследованию Норьеги, Эскобара, Айдида и балканских военных преступников Командование приобрело определенный опыт в охоте на людей, однако до видеотелеконференции Дейли, проведенной 17-го ноября и посвященной смене общей задачи, поиск лидера «Аль-Каиды» считался исключительно прерогативой ЦРУ. «На протяжении нескольких недель после 11-го сентября никто не поручал ОКСО преследовать Бен Ладена, — сказал отставной офицер Сил специальных операций. — ЦРУ считало, что это их задача, и им не требовалась помощь для ее выполнения». В какой-то степени это было повторением Балкан, где ЦРУ проделывало бóльшую часть работы по выявлению целей, а подразделения ОКСО по итогу развертывались для осуществления специальных мероприятий по их захвату.

Со временем Командование заработает репутацию ведущей государственной организации по охоте на людей, но в конце 2001 года ей не хватало разведывательной инфраструктуры, необходимой для проведения таких операций. «Командование лишь реагировало, в стиле: “Если у вас есть для меня разведданные, то я расправлюсь с этой трудной целью”, — заявил отставной офицер спецназа. — Разведка не была сильной стороной ОКСО».

Как оказалось, ЦРУ неплохо справлялось со своей работой и к концу ноября получило множество сообщений о том, что Бен Ладен отступил на свою горную базу в Нангархаре. [4] Названию этой базы было суждено стать нарицательной для описания упущенных возможностей, по крайней мере, в Соединенных Штатах: Тора-Бора.

Для сил США, идущих по его следу, присутствие там Бен Ладена не должно было стать неожиданностью. Историческая связь лидера «Аль-Каиды» с Тора-Бора не являлась секретом. Он хорошо знал тот район и чувствовал себя там в безопасности. То, что преследуемые лица склонны уходить в места, где чувствуют себя наиболее комфортно, является прописной истиной, и Бен Ладен не стал исключением.

В первые недели после 11-го сентября лидер «Аль-Каиды» в основном делил время между Кабулом и своей штаб-квартирой недалеко от Кандагара, выбрав Кабул, как только начали падать бомбы. Но когда в середине ноября талибы бежали из столицы, он отступил в район, который знал лучше всего: в район Джелалабада. Расположенный в широкой долине, которая заканчивалась легендарным Хайберским перевалом, ведущим в Пакистан, город являлся домом Бен Ладена после того, как в 1996 году он перенес сюда свою штаб-квартиру из Судана. Примерно в тридцати милях к югу от города, на северных склонах гор Спингар, лежал район Тора-Бора, служивший для лидера «Аль-Каиды» и любимым домом для отдыха, и военным редутом. Южные склоны гор располагались уже на территории Пакистана, граница которого вдавалась в Афганистан в виде выступа шириной в двадцать миль, известного как Парачинарский выступ. Бен Ладен впервые познакомился с этим районом, а также с пуштунскими полевыми командирами, вождями племен и старейшинами кишлаков, управлявшими там местным сообществом, во время войны 1980-х годов с Советами и их афганскими коммунистическими союзниками. Там же, в битве при Джаджи в 1987 году, он приобрел боевой опыт. Также он профинансировал строительство дороги из Джелалабада в Тора-Бора и далее к границе с Пакистаном. Соорудив в тех местах над линией горных снегов что-то вроде поселения, он брал своих сыновей в регулярные походы в Пакистан продолжительностью от 7 до 14 часов, говоря им: «Мы никогда не знаем, когда разразится война. Мы должны знать, как выбраться из гор».

Теперь многонациональные силы Бен Ладена, состоящие в основном из арабских и среднеазиатских бойцов, отступали к Тора-Бора с полей сражений, которые их вынудил оставить Северный Альянс. Вскоре они приступили к подготовке траншей и накоплению продовольствия на базе, которая была организована вокруг весьма скромных бункеров и небольших пещер, а отнюдь не подземного логова злодея в стиле Джеймса Бонда, как это представлялось некоторым на Западе. Где-то за неделю до 25-го ноября, Бен Ладен и Завахири выехали из Джелалабада в колонне полноприводных автомобилей, которым потребовалось три часа, чтобы подняться к предгорьям Спингара и добраться до Тора-Бора. Именно там Бен Ладен планировал дать последний бой в Афганистане. [5]

*****

Когда ноябрь сменился декабрем, на авиабазе ВВС Поуп в два транспортника С-17 загрузился эскадрон «А» отряда «Дельта» (за исключением роты A2, которая уже находилась в Афганистане), вылетевший в Масиру. Вновь прибывшие операторы пробыли на необитаемом острове всего несколько дней, наскоро обмениваясь опытом у своих убывающих коллег из эскадрона «B» и получая указания от Дейли, прежде чем 5-го декабря вылететь в Баграм. Обветшавшая и сильно заминированная авиабаза бóльшую часть прошедшего десятилетия находилась на передовой различных афганских гражданских войн, несколько раз переходя из рук в руки, и ее покрытая воронками взлетно-посадочная полоса, испещренные оспинами пробоин здания и списанные самолеты символизировали деградацию, случившуюся за это время с Афганистаном. Лишь у немногих строений уцелели крыши, и ни в одном доме не было ни водопровода, ни электричества, но инженеры «Дельты» приступили к работе, чтобы создать условия, которые могли бы обеспечивать боевую работу. [6] Афганская зима только начинала кусаться.

Передовой отряд под командованием командира роты A1 майора Тома Грира прибыл на Тора-Бора 6-го декабря. Недавно прибывшие операторы «Дельты» очень хотели приступить к работе, но на самом деле они уже опоздали к бою на две недели. Двумя неделями ранее, как только Бернтсен получил то, что он счёл оперативной разведывательной информацией о размещении Бен Ладена в Нангархаре, руководитель группы ЦРУ и Эрвин отправились в Баграм, чтобы обсудить свои варианты действий с полковником Джоном Малхолландом, командиром 5-й Группы ССО сухопутных войск, и еще одним офицером спецназа, прикомандированным к ЦРУ. Внимательно изучая карту восточного Афганистана, разложенную на капоте «Хамви», они размышляли над стоявшей перед ними оперативной дилеммой. [7] Враг их страны номер один, вероятно, укрылся в горах Спингар, и его защищали примерно от 1500 до 3000 [8] фанатично преданных бойцов. Чтобы выкорчевать его, обычно требовались большие силы пехоты, но в распоряжении офицеров спецназа не было крупных американских сил (хотя в Узбекистане находились войска 10-й горнопехотной дивизии, а в Кандагаре стояли силы морской пехоты). В Соединенных Штатах было два основных парашютно-десантных воинских формирования: полк рейнджеров и 82-я воздушно-десантная дивизия, и от каждого выделялся батальон, готовый к боевому развертыванию в кратчайшие сроки, и любой из них мог быть выброшен в Тора-Бора или рядом с ним в течение пары дней. (На самом деле, на случай остановки наступления Северного Альянса за пределами столицы существовал план выбросить даже целую бригаду 82-й дивизии). [9] Однако в недрах СЕНТКОМ никогда всерьез не рассматривали возможность применения крупных американских сил для запечатывания Тора-Бора. Вверх и вниз по цепочке военного руководства генералы и их гражданские начальники стали пленниками своего недавно сформулированного общепринятого мнения о том, что ввод крупных воинских формирований в Афганистан автоматически вызовет ожесточенную враждебность и открытое сопротивление со стороны местного населения, и что афганские горы создавали непреодолимые логистические и тактические проблемы для войск США. Скорость, с которой Северный Альянс смог отбросить Талибан после того, как Соединенные Штаты применили жизненно важную формулу: «ЦРУшные деньги + спецназовское ноу-хау + авиаподдержка» — также заставила лиц, принимающих решения, поверить в то, что они могут уничтожить «Аль-Каиду» и талибов без развертывания тысяч пехотинцев.

Однако лидеры Северного Альянса занимались дележом плодов власти в Кабуле и отнюдь не горели желанием оказывать помощь американцам в борьбе с талибами на их собственной территории: в пуштунских провинциях восточного и южного Афганистана. Большинство пуштунских военачальников сохраняли верность талибам, поэтому, пытаясь нанять армию, с помощью которой Соединенные Штаты могли бы атаковать горную крепость Бен Ладена, ЦРУ было вынуждено заключить союз с тремя менее известными и едва проверенными вождями ополченцев в районе Нангархара, потратив при этом несколько миллионов долларов из денег американских налогоплательщиков. [10]

Бернтсен собирался перебросить в Нангархар небольшой отряд для работы с ополченцами и развития ситуации, поэтому попросил Малхолланда, чьи разведгруппы спецназа так много сделали для помощи Северному Альянсу, поддержать план, каким бы он ни был, одной разведывательной группой — отрядом «А» спецназа (полностью укомплектованный отряд «А», официально известный как оперативный отряд «Альфа», состоит из двенадцати военнослужащих). Однако командир 5-й Группы ССО, который еще не потерял в Афганистане ни одного подчиненного, крайне неохотно выводил свои силы на относительно неизведанную местность Нангархара. Он согласился отправить группу через неделю, если люди Бернтсена смогут продержаться так долго. На следующий день, 18-го ноября, Бернтсен отправил восемь человек, в том числе трех сотрудников ОКСО, в Джелалабад. [11]

Связавшись с Хазретом Али, руководителем местного ополчения, которому платило ЦРУ, группа Управления провела неделю к северу от Джелалабада, а затем 25-го ноября двинулась на юг, поскольку разведывательные сведения все больше указывали на то, что Бен Ладен находится в Тора-Бора. Там, в заброшенном здании школы у подножия хребта Спингар, они оборудовали базу. Немного вникнув в окружающую обстановку, чуть получше узнав своих новых союзников, и не имея в этом районе других сил США, 4-го декабря Бернтсен и Эрвин отправили в Тора-Бора четырех американцев: оператора «Дельты», боевого диспетчера 24-й эскадрильи специальной тактики ВВС, бывшего оператора «Дельты», который в тот момент работал гражданским подрядчиком ЦРУ и бывшим солдатом армейского спецназа из Отдела специальных операций ЦРУ. После почти двухдневного перехода со своими местными проводниками они нашли идеальный наблюдательный пункт и на протяжении пятидесяти шести часов подряд наводили авиаудары по позициям «Аль-Каиды». [12]

На момент прибытия в здание школы основных сил эскадрона «А» «Дельты», силы США в Тора-Бора включали в себя группу ЦРУ, разведгруппу армейского спецназа (отряд «А»), которую наконец выделил Малхолланд, несколько боевых диспетчеров из 24-й эскадрильи специальной тактики и небольшую группу радиоразведки из «Армии Северной Вирджинии». Но основу боевых сил США в районе составили операторы «Дельты» из рот А1 и А3. Там также находилось около дюжины операторов из британской Специальной Лодочной Службы, — эквивалента 6-й команды «морских котиков». В роте A3 не было офицера, и поэтому ее возглавлял ротный сержант-майор Брайан «Би-Манки» Морган, так что Грир оказался старшим воинским начальником всех наземных сил в районе. Самым старшим военнослужащим сержантского состава и самым опытным из присутствующих на месте событий операторов являлся сержант-майор эскадрона «А» Грег «Айронхед» Бёрч. Командир эскадрона подполковник Джон Александер остался в Баграме. [13]

*****

С самого начала сотрудники ЦРУ в Нангархаре считали, что формула, которая до сих пор работала, сработает и в Тора-Бора. Они не верили своим предполагаемым афганским «союзникам», и знали, что для того, чтобы получить хороший шанс убить или захватить Бен Ладена, им потребуются более опытные и надежные в тактическом отношении силы, и эту оценку они неоднократно передавали — с каждым разом со все возраставшей тревогой — в Вашингтон. [14] В результате этих предупреждений в конце ноября Хэнк Крамптон оказался в Овальном кабинете, где на полу была разложена карта Тора-Бора и окрестностей, информируя Буша и Чейни. Понимая, что армейская командная иерархия не довела до сведения президента опасения ЦРУ, Крамптон перешел сразу к делу.

— Мы потеряем свою добычу, если не будем осторожны, — заявил он Бушу прежде, чем призвать к немедленному развертыванию американских войск в Тора-Бора. Тот выглядел удивленным — пакистанцы пообещали ему, что перекроют границу, — и спросил, готовы ли афганские ополченцы в Тора-Бора «справиться со своей задачей».

— Определенно нет, господин президент, — ответил Крамптон. — Точно нет. [15]

Третьего декабря, Дасти, сотрудник группы Бернтсена, отставной рейнджер и оператор «Дельты», предложил вывести батальон рейнджеров — около 800 человек — для блокирования южного склона гор. Легендарный оперативник ЦРУ и бывший солдат спецназа Билли Во, также входивший в группу Бернтсена, поддержал мнение Дасти. Глава резидентуры одобрил запрос и передал его Крамптону в Лэнгли. [16] Другой сотрудник группы позвонил тому прямо с базы в Тора-Бора, чтобы повторить запрос. На следующее утро Крамптон позвонил Фрэнксу и передал сообщение. Но генерал уклонился, обеспокоенный тем, что развертывание каких-либо значительных пехотных сил запланировано не было. [17] (Учитывая, что, по словам самого Фрэнкса, президент Пакистана Первез Мушарраф за месяц до этого сообщил ему, что Бен Ладен, возможно, уже находится в Тора-Бора, [18] непонятно, кого генерал должен винить в том, что он не смог запланировать действия на этот случай, кроме самого себя).

Фрэнкс был одержим идеей не повторять ошибку Советов, развернувших в Афганистане крупные соединения обычных вооруженных сил. Как и президент Буш, он также неуместно верил в готовность и способность пакистанских военных — покровителей Талибана — перекрыть границу. «Наши друзья в Исламабаде хотели убить или захватить террористов так же сильно, как и мы», — писал он позже. [19] Со своей стороны, согласно автобиографии министра обороны, Рамсфелд никогда не получал просьб о выделении дополнительных сил ни от Фрэнкса, ни от Тенета. [20]

Осторожность Фрэнкса отражала позиция Дейли, Малхолланда и, в меньшей степени, Джона Александера. Офицер «Дельты» исключил высадку какой-либо группы отряда в Тора-Бора на вертолете, по крайней мере, с афганской стороны границы. Ветеран Могадишо, Александер опасался использовать вертолеты в роли, которая подвергала их риску быть сбитыми. Силы «Аль-Каиды» в Тора-Бора были вооружены 14,5-мм зенитными пулеметами, 12,7-мм крупнокалиберными пулеметами и гранатометами РПГ-7, — любой из этих видов вооружений мог превратить многомиллионный «Чинук» тактической группы «Коричневая» в пылающую груду металла. Вместо этого Александер предложил перебросить на вертолете несколько снайперских групп «Дельты» на южные склоны хребта Спингар через Пакистан. Подобная точка зрения нашла поддержку у Грира и его людей. «Если бы “Дельта” взяла под охрану горные перевалы с дальней стороны, замкнув кольцо, это имело бы огромное значение», — написал Грир, но добавил, что вышестоящее командование («гораздо выше нас») отвергло этот план. (Александер также хотел заминировать перевалы с помощью кассетных бомб CBU-89, но и этот вариант был отклонен, вероятно, на уровне четырехзвездных генералов или даже выше, отчасти потому, что некоторые международные партнеры пригрозили вывести свои силы, если Соединенные Штаты применят такие боеприпасы). Однако, как и его начальники, Александер являлся сторонником того, чтобы позволить афганцам взять на себя инициативу, с чем его войска на местах категорически не соглашались. [21]

Приказы Малхолланда военнослужащим единственного отряда «А» армейского спецназа, которому он позволил отправиться на поле боя в Тора-Бора, заключались в том, что им разрешалось участвовать только в «операциях по конечному наведению», то есть корректировке ударов с воздуха. Они ни в коем случае не должны были втягиваться в бои против сил «Аль-Каиды», находившихся перед ними. [22] Дейли был не менее осторожен, неоднократно приказывая операторам «Дельты» дать возможность афганцам взять инициативу на себя. Во время встречи второго декабря с личным составом эскадрона «А» в Масире, командующий ОКСО произвел на Грира «впечатление нерешительности». «Почему-то у меня сложилось впечатление, что генерал не слишком хотел, чтобы “Дельта” рисковала подниматься в горы», — писал позже офицер отряда. К разочарованию Грира, Дейли исключил использование рейнджеров в качестве сил быстрого реагирования, предпочтя даже эту роль оставить местным нанятым ополченцам. Грир же считал, что идея о том, что неподготовленное афганское ополчение сможет заменить рейнджеров, «была несбыточной мечтой». [23]

У генералов не было простых вариантов. Применение воздушно-десантных подразделений для окружения сил «Аль-Каиды» истощили бы ресурсы США по обеспечению дозаправки в воздухе и потребовали бы проведения повторяющихся и опасных операций по снабжению. Пейзаж со снежными ущельями и крутыми горами высотой 14000 футов был необычайно трудным — «самая опасная местность, на которой мы сражались», по словам подполковника Марка Розенгарда, [24] оперативного офицера Малхолланда, — и хорошо защищался закаленными бойцами, которые использовали каждый дополнительный день, подаренный им бездействием американских генералов, для улучшения своих укрепленных позиций. Однако вооруженные силы Соединенных Штатов, особенно превосходно обученные и оснащенные силы ОКСО, имели в своем распоряжении множество средств проникновения и лучшее в мире снаряжение для холодной погоды, не говоря уже о возможности вызывать практически неограниченный запас «умных» бомб с самолетов над головой. Трудно поверить в то, что если бы эти силы были отправлены для ведения боевых действий в горах, они не одолели бы боевиков, набранных в основном из пустынных народов Аравии.

Предоставленные сами себе операторы ОКСО и оперативники ЦРУ проявили себя героически. Сначала они заняли два наблюдательных пункта, с которых работала группа армейского спецназа, а затем, невзирая на огонь крупнокалиберных пулеметов и минометов, выдвинулись дальше в самое сердце позиций «Аль-Каиды». Как и предупреждали сотрудники ЦРУ, афганцы не проявляли особого рвения в сражении, каждую ночь отступая с территории, занятой днем. [25] (Этому также способствовало то, что вся операция проходила во время Рамадана, во время которого благочестивые мусульмане не едят и не пьют между восходом и заходом Солнца; это делало афганцев в течение дня слабыми и обезвоженными, и их стремление оставаться на поле боя всю ночь оказалось даже меньше, чем обычно). [26] Грир и его люди с трудом сдерживали свое разочарование. «Прошло чуть более двух месяцев после 11-го сентября, а для выполнения самой важной на сегодняшний день миссии в глобальной войне с терроризмом наша нация полагалась на капризную группу отпетых бандитов с АК-47 и племенных головорезов», — писал он. [27] Именно здесь отказ Малхолланда выделить какие-либо силы для работы с афганцами стóил Соединенным Штатам сражения. В отличие от солдат армейского спецназа, каждый из которых был специально обучен для работы с местными союзниками, операторы «Дельты» практически не проходили такого обучения. У Грира не было ничего. [28]

День за днем, ночь за ночью в начале декабря операторы прокладывали себе путь вперед, для своей защиты всецело полагаясь на самолеты над головой и на непостоянных союзников-афганцев. Ни один оператор «Дельты» не воспользовался своим личным оружием для убийства боевиков «Аль-Каиды» во время боя. [29] Имея несколько недель на подготовку, войска Бен Ладена удержали высоты и заняли хорошо оборудованные позиции, имея тактическое преимущество. У них даже было немного бронетехники. [30]

Но у людей Грира также было то, что он назвал «секретным оружием» — радиоразведчики «Армии Северной Вирджинии», среди которых был как минимум один человек, говорящий на пушту. Специалисты РиРТР «регулярно» перехватывали радиовызовы Бен Ладена и, по возможности, засекали место выхода в эфир. [31] Однако реализация полученных данных операторами «Дельты» с целью извлечения выгоды из этой информации оказалась делом трудным, учитывая приказ не делать ничего, кроме поддержки афганцев. На тот маловероятный случай, если такой подход предоставит им возможность непосредственно столкнуться с Бен Ладеном, Дейли отдал оперативникам четкие указания. «Нам было совершенно ясно, что поимка террориста не является предпочтительным исходом», — указывал Грир. [32] Тем временем Бернтсен продолжал призывать к развертыванию дополнительных сил ОКСО, сообщив в Лэнгли в конце первой недели декабря: «Сейчас нам нужны рейнджеры! Возможность заполучить Бен Ладена и его людей ускользает!!!» [33] Как обычно, его мольбы в СЕНТКОМ услышаны не были.

Десятого декабря сотрудники «Армии Северной Вирджинии» перехватили радиопередачу, в которой говорилось, что «отец [то есть Бен Ладен] пытается прорвать линию осады». Как бы многообещающе это не звучало, позже в тот же день еще один радиоперехват дал американским силам восьмизначные прямоугольные координаты на карте, — по словам Грира, самую подробную информацию, которую Соединенные Штаты имели о местонахождении Бен Ладена с конца 1990-х годов. Офицер «Дельты» повел группу из тридцати трех человек и девяти машин в горы, чтобы попытаться реализовать полученные данные, но все надежды оперативников на то, что силы Хазрета Али окружат позицию Бен Ладена, рухнули, когда «союзники» покинули поле боя, чтобы разговеться. [34] В то же самое время, группа ОКСО из трех человек с позывным «Шакал» оказалась в крайней опасности, отважившись зайти далеко в тыл «Аль-Каиды», чтобы вызвать и навести серию разрушительных ударов с воздуха, прежде чем была обнаружена и взята под перекрестный пулеметный огонь. Все их афганские ополченцы, кроме пятерых, бежали. Боевой диспетчер «Шакала» с позывным «Адмирал» передал в эфир кодовое слово, обозначающее группу спецназа, уклоняющуюся от захвата в плен: «Тропа войны! Тропа войны! Тропа войны!» [35]

С приближением ночи Бен Ладен «исчезал, как призрак», а местонахождение группы «Шакал» было неизвестно (группа находилась вне радиосвязи), поэтому Грир столкнулся с дилеммой: преследовать Бен Ладена или искать свою пропавшую группу. Он выбрал второе, полагая, что «у нас появится еще одна попытка уничтожить главаря террористов». Той же ночью группа «Шакал», наконец, добралась до безопасного места самостоятельно, но возможность уничтожить Бен Ладена, если она когда-либо и существовала, уже исчезла. [36] Сражение застопорилось. К неудовольствию американцев, 12-го декабря один из руководителей афганских ополченцев взял на себя обязательство организовать круглосуточное прекращение огня, чтобы позволить «Аль-Каиде» сдаться. Конечно, как американцы вскоре догадались, капитуляция оказалась мистификацией, но она дала тем остаткам «Аль-Каиды», которым еще предстояло бежать через границу в Пакистан, жизненно важную передышку перед возобновлением бомбардировок. [37]

К 14-му декабря «Дельта» за семьдесят часов продвинулась в Тора-Бора на несколько тысяч метров. [38] В тот же день, во время встречи в Кабуле, Бернтсен обратился к Дейли с еще одной страстной просьбой о выделении дополнительных сил сухопутных войск США. Командующий ОКСО снова отказался, опасаясь оттолкнуть афганские силы, чью сомнительную преданность наняло и оплачивало ЦРУ. Осторожность Дейли не понравилась офицеру ЦРУ. «Мне наплевать на то, что я оскорблю наших союзников! — кричал он генералу. — Меня волнует только уничтожение “Аль-Каиды” и доставка в коробке головы Бен Ладена!» [39] Из-за плохой погоды, препятствующей авиационной поддержке, Грир попросил Дейли отправить из Баграма в Тора-Бора минометные расчеты рейнджеров, чтобы у американских войск была хотя бы какая-то огневая поддержка, но даже эту просьбу командующий отклонил. (Тем временем Малхолланд отказался разрешить отряду «А», который он послал, вернуться на поле боя после того, как спецназовцы отошли на отдых и пополнение запасов, а затем в придачу сменил и его командира). [40]

Эпизодические бои продолжались еще пару дней, но битва при Тора-Бора практически закончилась. Международная коалиция, противостоящая Талибану, сбросила более 1100 высокоточных боеприпасов (также известных как «умные бомбы») и более 500 обычных свободнопадающих бомб, сумев в процессе этого уничтожить не менее 220 боевиков «Аль-Каиды» и захватить еще 52 человека. (Американские и британские войска потерь не понесли). Грир заявил, что реальное количество убитых врагов было «намного больше», но признал, что «нескольким сотням других, вероятно, удалось бежать с поля боя». Суть, как он понимал, заключалась в том, что Бен Ладену, Завахири и сотням их лучших боевиков удалось скрыться. [41]

Чрезвычайное нежелание военного командования США задействовать силы, необходимые для победы, стало главным фактором успешного побега Бен Ладена. Еще одним фактором стала, без сомнения, находчивость и знание гор главой «Аль-Каиды». Но свидетельства пары очевидцев дают возможность интригующе предположить о том, что Бен Ладен мог получить помощь извне. По крайней мере, один оператор «Дельты» наблюдал вертолеты Ми-17 — модель, эксплуатируемую в пакистанских вооруженных силах, — пролетевшие очень близко к границе у перевала в долине Агам, — единственного места выхода из Тора-Бора в Пакистан, не требующего подъема на высоту 14000 футов. Вертолеты, похоже, совершали быстрый перелет в Афганистан. «Они вошли, и вышли», — сообщил оператор, добавив, что он подозревает, что они вывезли Бен Ладена в безопасное место в Пакистане, но у него нет возможности это доказать. Однако Грир написал, что один из афганских бойцов ​​сказал другому оператору «Дельты», что видел вертолет, который он принял за пакистанский, летевший быстро и низко, и приземлившийся в долине Вазир несколькими днями ранее. Оба оператора были уверены, что наблюдаемые вертолеты не были американскими. [42]

Когда эскадрон «А» вышел из Тора-Бора, некоторые оперативники наперебой рассказывали о том, сколько вражеских бойцов было уничтожено в горах наведенными ими авиационными ударами, пока Грег «Айронхед» Бёрч не напомнил им, что единственного человека, которого их отправили уничтожить, они не убили, поэтому их операция провалилась. Старший офицер «Дельты» на поле боя с ним согласился. По словам Грира, Тора-Бора «следует рассматривать как военную неудачу». Тем не менее, писал он, Дейли «указывал на необходимость нарисовать картину победы». [43]

Неудача вызвала ожесточенные упреки со стороны операторов. Один сказал, что полагаться на афганцев как на главную силу в Тора-Бора и на пакистанцев для закрытия границы было «стопроцентной» ошибкой. Неспособность «безвольного» американского командования закрыть границу была необъяснима для операторов, для которых недопущение «ухода» врага с объекта операции являлось типовой практикой боевых действий. «Нельзя было рисковать жизнью ни единого американца, чтобы получить что-то, — заявил оператор. — Ни один парень не должен был пострадать. Они не хотели, чтобы мы шли на передовую с афганской армией. Подкреплений не дали… Мы каждый день запрашивали людей… Надо было бросить всю 82-ю, чтобы перекрыть границу. Подумайте о том, как это могло бы изменить ход войны».

Другой оператор, не участвовавший в бою, но хорошо знакомый с местностью, сказал, что решение Грира было небезупречным, и что офицер «Дельты» на месте событий должен был занять позиции над перевалом долины Агам. «Любой, кто смотрел на карту, говорил: “Доберитесь до этого перевала прямо сейчас, и мы станем Царем горы, просто сбросим их со скал сверху, они не смогут пройти через этот перевал”», — сообщил он.

«Правда состоит в том, что небольшой риск приносит вам успех, — добавлял первый оператор «Дельты». — Но не было никакого риска, никакой награды, эти ребята выбрали путь “без наград”».

Упущенная возможность уничтожить «Аль-Каиду» в Тора-Бора оказалась для Вооруженных сил США стратегической катастрофой, которая усугубится через три месяца.

14. «Три принципа ведения войны генерала Паттона»

После Тора-Бора эскадрон «А» выдвинулся в Кандагар, а оттуда в поисках муллы Омара ненадолго попал в Таринкот, столицу южной провинции Урузган. [1] Однако в январе, всего через месяц после развертывания эскадрона, Дейли сменил его, но не эскадроном «C» отряда «Дельта» (чьи операторы, как выразился один источник в армейском спецназе, находились «на грани самоубийства, потому что в бою они еще не участвовали»), а «Красной» группой 6-й команды «морских котиков». Решение Дейли использовать вместо «Дельты» подразделение военно-морского спецназа, в стране, не имеющей выхода к морю, вызвало недоумение в ОКСО и раздражение в расположении «Дельты», но оно было связано с мнением командующего о том, что Соединенные Штаты сейчас вовлечены в глобальную войну, которая может длиться десятилетия — он полагал, что отправка отряда «Дельта» в Афганистан в полном составе приведет к истощению подразделения за девять месяцев. Понимая, что армейское подразделение специальных задач имеет на суше преимущество перед Командой-6, он тем не менее был уверен, что морской спецназ справится в Афганистане со своими задачами.

Ротация подразделений в конце года сопровождалась сменой названия. Оперативная группа «Меч» превратилась в 11-ю оперативную группу, — первое из многих подобных изменений, направленных на то, чтобы скрыть роль и место ОКСО в войнах нового тысячелетия.

Также произошли изменения в руководстве на всех уровнях. К началу 2002 года Дейли вернулся на авиабазу Поуп и передал бразды правления 11-й оперативной группой своему заместителю, бригадному генералу ВВС Грегори Требону, — летчику спецназа ВВС с большим опытом полетов, но никогда не занимавшемуся охотой на людей или другими тактически сложными наземными операциями. Еще одна смена ключевого персонала привела к тому, что на посту главы «операций передовых сил» (АФО) в Афганистане Скотти Миллера сменил Пит Блейбер. Бывший командир эскадрона «B» отряда «Дельта», Блейбер имел большой опыт охоты на людей в Колумбии и на Балканах. Очень уважаемый как своими коллегами, так и подчиненными, он был независимым мыслителем, который часто конфликтовал с Дейли, исповедовавшим осторожный подход. Тем не менее, осознавал ли это Дейли, назначая Блейбера командиром «АФО», или нет, но он давал офицеру «Дельты» шанс применить свой нетрадиционный подход к работе в реальном мире.

Несмотря на все изменения, одну вещь командующий ОКСО сохранил неизменной. Несмотря на то, что Соединенные Штаты теперь имели возможность использовать любую базу в Афганистане, он настоял на том, чтобы его объединенный оперативный центр остался в Масире, в 700 милях от места боевых действий.

*****

К тому времени, когда в первую неделю января Блейбер прибыл в Баграм, следы Бен Ладена, Завахири и муллы Омара уже остыли. Руководители США подозревали, что у «Аль-Каиды» все еще остаются на местах значительные силы, но они просто не знали, где. Блейбер быстро реорганизовал свою группу АФО из сорока пяти человек, разделив ее на шесть команд — три на юге и три на северо-востоке — и направил их на конспиративные базы, расположенные вдали городов, объединив с сотрудниками ЦРУ и армейского спецназа в «пилотные группы»[81]. Силы и средства 11-й оперативной группы, находившиеся внутри страны, были разделены между Баграмом и Кандагаром, но Блейбер не был заинтересован в том, чтобы оставаться в Баграме, и вместо этого обосновался в отеле «Ариана», новом расположении резидентуры ЦРУ в Кабуле. Именно там, в конце января, заместитель начальника резидентуры сообщил ему, что разведка предполагает, что силы «Аль-Каиды» сосредоточены примерно в десяти милях к югу от Гардеза в восточной афганской провинции Пактия, в месте, называемом долиной Шахикот. Американские войска, перебрасываемые в Афганистан, также перехватывали разведсообщения, исходящие из Пактии, свидетельствующие об усилении там «Аль-Каиды», и вместе с операторами спецназа начали планировать операцию по уничтожению этих сил. Центральное командование ВС США снова настаивало на том, чтобы ее возглавило пуштунское ополчение, но, наказанный неудачей в Тора-Бора, штаб Фрэнкса на этот раз разрешил включить в операцию американскую пехоту, чтобы предотвратить бегство боевиков. Эти пехотные силы включали в себя по одному батальону из 10-й горнопехотной и 101-й воздушно-десантной дивизий, которые для целей предстоящей операции были объединены в 3-ю бригаду 101-й дивизии. (Названия дивизий вводили в заблуждение: 10-я горнопехотная была обычным соединением легкой пехоты, а 101-я являлась не воздушно-десантной, а десантно-штурмовой дивизией на вертолетах). Подготовкой афганского ополчения занимались две оперативных отряда «А» из состава тактической группы армейского спецназа Джона Малхолланда. Операцией руководил генерал-майор Франклин «Бастер» Хагенбек, командир 10-й горной, но у него не было официальных полномочий командовать АФО или любыми другими подразделениями 11-й оперативной группы.

Центральное командование допускало такой ситуативный подход к тому, что на тот момент могло бы быть крупнейшей битвой Соединенных Штатов в войне, по нескольким причинам. Во-первых, после более чем двух месяцев отсутствия реальных боевых действий в Афганистане некоторые планировщики скептически отнеслись к информации о том, что в Шахикоте остались крупные силы «Аль-Каиды». Во-вторых, СЕНТКОМ продолжал настаивать на том, чтобы инициативу брали на себя местные силы, даже если это ставило под угрозу общий успех операции. В-третьих, Фрэнкс и Рамсфелд уже собирали силы для ожидаемого вторжения в Ирак, что означало «высушивание» боевых действий в Афганистане.

На протяжении января и февраля сотрудники всех тактических подразделений работали над планом, суть которого заключалась в том, что основные силы афганских ополченцев должны были войти в долину с юго-запада, в то время как американские пехотные роты должны были высадится с воздуха на ее северные и восточные склоны, чтобы не допустить отхода сил «Аль-Каиды», которые, как предполагалось, занимали кишлаки, расположенные на дне долины. Операция получила название «Анаконда».

В феврале Блейбер перенес свою оперативную базу на конспиративное место в Гардезе. Оттуда он будет руководить одной из самых смелых операций специального назначения в истории ОКСО.

В Гардезе он снова встретился со Спайдером, которого ЦРУ направило руководить той частью операции, за которую отвечало Управление, и с которым ему уже довелось поработать на Балканах. Для Блейбера, Спайдера и офицеров армейского спецназа в Гардезе было очевидно, что на объекты в Шахикоте необходимо обратить внимание, чтобы выяснить, какие секреты хранит долина. Уверенный, что он сможет вывести туда разведывательные группы, Блейбер привлек для этой цели две группы из эскадрона «В» «Дельты», однако перед тем, как отправить кого-либо в места рядом с долиной, он настоял на том, чтобы все участники операции погрузились в военную историю этого региона и как можно тщательнее ознакомились с ним, внимательно изучив карты, последние отчеты разведки и пообщавшись с местным ополчением. Как и Тора-Бора, Шахикот («Место царей» на языке пушту) в 1980-х годах являлся оплотом моджахедов. Блейбер знал, что многие уроки той войны сохраняют свою актуальность и в 2002 году. Убежденный противник «придерживания»[82] разведывательных данных, с помощью которого правительственные органы США скрывали информацию от других учреждений на том основании, что у них нет «необходимости знать об этом», он говорил о «необходимости делиться» и практиковал то, что проповедовал. Размещение его командного пункта в Гардезе гарантировало, что он, Спайдер и офицеры армейского спецназа были на одной волне.

Перед тем, как отправить свои разведгруппы непосредственно в Шахикот, Блейберу хотелось провести «проверку концепции» разведывательной операции, чтобы еще больше определить искусство возможного, когда дело доходило до пеших прогулок по горам посреди афганской зимы. (Он был категорически против вывода разведывательных групп на вертолетах на том основании, что это слишком предсказуемо и сопряжено со очень высоким риском демаскировки операции). Между 20-м и 26-м февраля Блейбер отправил две разведгруппы «Дельты» для выполнения того, что он сам назвал «экологической разведкой». Группа «Индиа», в которую входило по одному оператору из роты B3 «Дельты» и 6-й команды, а также оперативник Армии Северной Вирджинии, подошла к Шахикоту с юга, пробираясь сквозь пронизывающий ветер и сильный снегопад, на расстояние 3-х километров от долины, прежде чем повернуть назад. Группа «Джульет», состоявшая из трех операторов роты B3, «морского котика» из Команды-6 и боевого диспетчера 24-й эскадрильи специальной тактики ВВС, исследовала северные подходы к долине в таких же тяжелых условиях, которые поставили бы в тупик менее опытных спецназовцев. Разведка окружающей среды показала, что большая высота и плохая погода на самом деле обеспечивали хорошо оснащенным операторам АФО преимущество: силы «Аль-Каиды» не ожидали, что американцы бросят вызов стихии и пройдут сквозь их позиции в подобных условиях, и сосредоточили свое внимание на транспортных маршрутах, ведущих к Шахикоту.

Теперь события развивались стремительно. День «Д» для проведения операции «Анаконда» был назначен на 28-е февраля. Блейбер знал, что ему нужно, чтобы его группы оказались на месте до начала атаки, взяв под визуальное наблюдение долину. Он также понимал, что, какими бы превосходными они ни были, две разведывательные группы, которые у него были, не обеспечат ему того охвата, которого он хотел достигнуть, поэтому убедил кэптена Джо Кернана, командира 6-й команды, выделить ему для проведения операции разведывательную группу из пяти человек с позывным «Мако-31». Из-за того, что по причине плохой погоды день «Д» был перенесен на второе марта, Блейбер начал выводить все три свои группы вечером 27-го февраля.

На этот раз пятеро операторов группы «Джульет» шли не на своих двоих. Они выехали на сверх-тихих вездеходах, оснащенных инфракрасными фарами и разнообразными навигационными средствами, приближаясь с севера к нужному наблюдательному пункту, располагавшемуся на восточной стороне хребта Шахикот. Поскольку перевалы, казавшиеся на аэрофотоснимках проходимыми, таковыми не оказались, они были вынуждены проехать в полночь через небольшой кишлак, гарнизон которого, предположительно, составлял не менее 100 боевиков «Аль-Каиды». Преодолев это препятствие, они оказались на минном поле, из которого им удалось выбраться, лишь проехав несколько сот метров на своих квадроциклах по 45-градусному открытому скальному склону. Продолжая свой путь, они поднимались по все более и более густому снегу, невидимые под безлунным ночным небом для боевиков, которых они засекли на двух огневых позициях с крупнокалиберными пулеметами, примерно в 4000 футах над собой. Наконец, преодолев за девять часов двенадцать километров, они оказались на своей позиции.

Группа «Индиа», которая для выполнения этой задачи состояла только из двух операторов «Дельты» и радиоразведчика «Армии Северной Вирджинии», выдвигалась пешком, но обнаружила, что это оказалось гораздо менее сложно, чем во время «экологической разведки». Пройдя семь километров, группа в 05.22 утра сообщила, что она тоже достигла своего наблюдательного пункта, расположенного в юго-западном углу долины. Группа «Мако-31», в состав которой входило три «морских котика», специалист флота по обезвреживанию взрывоопасных предметов и боевой диспетчер, на пути к своей позиции на пальцеобразном хребте, вдающемся в южную часть Шахикота, столкнулась с исключительно трудным переходом через 8000-футовые хребты в снегу по колено. Выдвижение оказалось настолько изматывающим, что группе пришлось с рассветом остановиться, чуть не дойдя до места расположения наблюдательного пункта, и отдохнуть, чтобы крайнюю тысячу метров пройти в следующую ночь. Тем не менее, к рассвету Блейбер смог вывести все три группы через оборонительные линии «Аль-Каиды» и расположить их в долине Шахикот и рядом с ней. Это был огромный успех, ценность которого станет еще очевиднее в течение последующих трех дней. Это также подтвердило правильность его подхода, в основе которого лежала тактическая смелость в сочетании с тщательной и кропотливой подготовкой.

На следующий день донесения групп вне всяких сомнений подтвердили присутствие крупных сил «Аль-Каиды» в Шахикоте: вражеские позиции и передвижение на западной линии хребта, радиосвязь прослушивалась двумя сотрудниками «Армии Северной Вирджинии», и сразу после полудня, из кишлака внизу в долине донеслись звуки стрельбы. Обо всем этом и многом другом Блейбер доложил в Баграм и в Масиру, но, несмотря на сообщения о том, что противник занимает как высоты, так и саму долину, командиры не внесли никаких изменений в исходный план операции.

Сразу после рассвета 1-го марта два снайпера из «Мако-31» проползли 500 метров, чтобы проверить точное место, которое группа и Блейбер выбрали для их наблюдательного пункта. Бегло осматривая скалы, разведчики сделали поразительное открытие: «Аль-Каида» уже заняла эту позицию. Там стояла серо-зеленая палатка, в которой могло размещаться несколько человек, а в пятнадцати метрах от нее был установлен крупнокалиберный пулемет, направленный на узкий юго-восточный проход в долину, сквозь который через двадцать четыре часа должны были лететь нагруженные пехотой «Чинуки» и «Черные ястребы». Дальность была такая, что вражеский пулеметчик, которого наблюдали и фотографировали «морские котики», вряд ли мог промахнуться. Проникновение «Мако-31» и, в более широком смысле, вера Блейбера в ценность разведки силами разведчиков и в способности своих людей спасли «Анаконду» от катастрофы.

Рано утром следующего дня трое «морских котиков» из «Мако-31» незаметно подобрались к палатке на расстояние двадцати метров, намереваясь дождаться 05.30 утра — времени «Ч-1» до начала десантной операции — прежде чем уничтожить позиции «Аль-Каиды». Но когда в четыре часа утра появился боевик, заметивший их, игра началась. После того, как из палатки высыпало пятеро боевиков, «морские котики» открыли огонь, но две их винтовки заклинило, как только они сделали первые выстрелы. Третий спецназовец сдерживал противника, пока его коллеги быстро устранили задержки и возобновили огонь. Они успели уложить троих человек из палатки, прежде чем вызвали огонь из ганшипа AC-130, висевшего над головой, который и позаботился об остальных, выпустив несколько 105-мм снарядов.

Остаток первого дня операции «Анаконда» для коалиционных сил прошел не так хорошо. Объединенная колонна афганского ополчения и армейского спецназа под названием «тактическая группа “Хаммер”» погрузилась в хаос после того, как один уоррент-офицер спецназа и два афганца погибли в результате «дружественного огня» того же AC-130, уничтожившего наблюдательный пункт «Аль-Каиды» на горе. Когда запланированная бомбардировка западного хребта долины не состоялась, и по ним открыли огонь вражеские минометы, атака тактической группы «Хаммер» застопорилась, не достигнув долины. Хотя и предполагалось, что пехота будет оказывать поддержку, десантно-штурмовая операция продолжилась согласно плану, однако, когда на дне долины высадились пехотные роты, они оказались под гораздо более сильным огнём с позиций «Аль-Каиды» на склонах гор, чем ожидалось. Один из взводов 10-й горнопехотной дивизии, вместе с командными пунктами своей роты и батальона, бóльшую часть дня оказался прижат огнем в южной части долины.

В те трудные часы присутствие групп АФО на высотах, скрытое от противника, стало основным фактором, не позволившим пехоте потерпеть поражение. Все вместе, разведгруппы дали Блейберу лучшее представление о поле боя, чем имел любой другой командир, и со своих позиций они могли наводить карающие удары с воздуха по позициям боевиков. На самом деле, Хагенбек уже был готов вывести свои войска из боя, когда по радио вмешался Блейбер и изменил его точку зрения, передав ему через офицера связи АФО в Баграме (это был не кто иной, как Джим Риз), что это «боевая возможность всей жизни», и он намеревается держать свои группы в Шахикоте, истребляя врага авиационными ударами до тех пор, пока там будет оставаться кого убивать. Вместо того, чтобы полностью отойти из долины, Хагенбек вывел два подразделения, которые оказались скованы на юге и западе, и переместил другие взводы. Это кажется невероятным, но до этого момента с американской стороны не погиб ни один солдат, если не считать потерь спецназа от «дружественного огня».

Но настоящая битва для АФО начала разворачиваться на следующее утро, когда в Гардез прибыла группа «морских котиков». Это были не сотрудники АФО, а операторы 6-й команды, отчаянно нуждавшиеся в действиях, которых они почти не видели с момента своего прибытия в страну. Вопреки возражениям Блейбера, Требон приказал ему вывести флотских спецназовцев той же ночью в Шахикот и как можно быстрее передать всю свою операцию АФО в долине под управление Команды-6. Эти приказы противоречили самой сути подхода Блейбера, который подчеркивал важность того, чтобы операторы перед выходом на операцию тщательно знакомились с окружающей средой. Тщательная подготовка, которая лежала в основе успеха разведгрупп АФО, оказалась потеряна для тех, кто следил за операцией из Баграма и Масиры, и для которых вывод групп в горы и вызов точных ударов с воздуха, должно быть, казался легким делом. Когда командир группы «морских котиков» немедленно установил отдельный канал связи со штабом 6-й команды в Баграме и 11-й оперативной группой в Масире, выключив Блейбера из цикла командования, управление наиболее успешной частью «Анаконды» начало ухудшаться.

«Морские котики» хотели отправить группу на самую высокую точку, господствующую над Шахикотом, — вершину горы Такургар. Нарушив одно из основополагающих правил Блейбера, они собирались вывести группу той же ночью на «Чинуке». Слэб, командир группы, планировал высадится в другом месте и подняться на Такургар пешком, но из-за ряда задержек вывод осуществлялся намного позже, чем планировалось изначально. Ему было приказано занять позицию к рассвету, а времени подниматься на гору пешком и при этом уложиться в срок не оставалось, поэтому Слэб неохотно сообщил летчикам, чтобы они перебрасывали его группу прямиком на вершину горы. Когда они это сделали, то как и спецназовцы из группы «Мако-31», обнаружили, что враг уже там. В вертолет попало две гранаты от РПГ, повредив его электрическую и гидравлическую системы. Проявив необычайное мастерство, летчик сумел поднять поврежденный вертолет в воздух и пролететь на нем 7000 футов, прежде чем ему удалось посадить его на северной оконечности Шахикота. Но в возникшей суматохе, когда вертолет взлетал с горного пика, из его задней части выпрыгнул или выпал один из «морских котиков», старшина первого класса Нейл Робертс.

Все штабы, пытавшиеся контролировать события в долине, окутал туман замешательства и недопонимания. Это стало неизбежным результатом раздвоенной системы управления, при которой старший американский офицер Хагенбек не имел никакого контроля над 11-й оперативной группой. Требон, посетивший пункт управления Команды-6 в Баграме, усугубил проблему, забрав управление на себя от Блейбера и Риза, которые были лучше осведомлены о ситуации в Шахикоте, чем все остальные офицеры. Требон сохранил «командование» за собой, но «управление» передал своей штаб-квартире, находившейся на необитаемом острове в 1100 милях от Шахикота. Бригадный генерал ростом шесть футов пять дюймов, прозванный «Чубаккой»[83] из-за своего роста и густых, тщательно зачесанных седых волос, доверился высокотехнологичным системам связи 11-й оперативной группы и изображениям с БЛА «Хищник», а не офицерам, лучше всего подготовленным к этому кризису.

В результате, хотя боевики «Аль-Каиды» и убили Робертса примерно через девяносто минут после того, как он приземлился среди них, спустя почти полчаса после этого события другой «Чинук» тактической группы «Коричневая» вернул группу Слэба на вершину Такургара в доблестной, но тщетной попытке спасти своего товарища. Вертолет встретил огненный шторм. Он смог высадить «морских котиков» и уйти, но спецназовцы очутились на вершине холодной горы в адской ночной перестрелке, уступая в численности и вооружении своему противнику. Двое были тяжело ранены, а техник-сержант 24-й эскадрильи специальной тактики Джон Чепмен, похоже, погиб. То, что произошло дальше, вызвало такой раскол между подразделениями ОКСО, что на его устранение ушли годы. «Морские котики» находились под шквальным огнем и не имели времени на исчерпывающую проверку, и тот факт, что Чепмен не двигался и не подавал никаких признаков жизни, убедил их в том, что он мертв. Осознав, что они откусили больше, чем могли проглотить, спецназовцы перебрались через край вершины горы и соскользнули вниз по крутому склону Такургара.

Между тем, сбитый с толку штаб 11-й оперативной группы в Масире приказал выступить силам быстрого реагирования — 1-му взводу роты «А» 1-го батальона рейнджеров во главе с капитаном Нейтом Селфом. Но ни ему, ни летному экипажу, никто не сообщил, что они вылетают на хорошо защищенную позицию противника, где два предыдущих вертолета попали под шквальный огонь, на вершину горы, которую «морские котики» уже покинули.

На вершине, между человеком в бункере и двумя другими бойцами, маневрировавшими против него, шла ожесточенная перестрелка. Человек, сидевший в бункере, убил одного метким выстрелом, но сам был застрелен вторым. Весь этот эпизод был заснят с «Хищника». Полковник Энди Милани, офицер 160-го авиаполка, которому Дейли позже поручил расследовать бой на Такургаре, пришел к выводу, что этому есть только два возможных объяснения: сбитые с толку боевики «Аль-Каиды» сражаются друг с другом, или Чепмен все еще жив и, будучи раненым и оставшись в одиночестве на горе, отбивался от врага. (Однако другой источник, посмотревший видео, отметил, что боец ​​в бункере стрелял из своего оружия автоматическим огнем, что было очень необычно для оператора подразделения специальных задач, и что у винтовки Чепмена был глушитель, которого у человека в бункере не было). Как бы то ни было, через сорок пять секунд после того, как сопротивление бойцов в бункере было окончательно подавлено, над вершиной горы завис «Чинук» с Нейтом Селфом и половиной его людей. Прибыли силы быстрого реагирования.

Находясь внизу на склоне горы, Слэб видел приближающийся «Чинук», и отчаянно пытался поднять вертолет выше с помощью своей радиостанции (единственной из всей его группы, в батарее у которой все еще оставался какой-то заряд), но силы быстрого реагирования использовали другую частоту, чем та, на которую была настроена его рация. Он лихорадочно перешел на новую частоту, но было уже поздно. В тот момент, когда «Чинук» включил посадочные огни, чтобы приземлиться, «Аль-Каида» встретила его интенсивной стрельбой, убив командира экипажа и рейнджера, ранив второго летчика и еще одного члена экипажа. Вертолет с грохотом приземлился, рампа опустилась, и рейнджеры рванули прочь, угодив прямо под град пуль. Еще двое упали и погибли мгновенно, пока остальные искали места, где можно было укрыться и открыть ответный огонь. В течение следующих нескольких часов на заснеженной вершине горы бушевал бой, тогда как сотрудники 11-й оперативной группы на Масире все пытались выяснить, что происходит. Впервые в боевой практике, вооруженный беспилотный летательный аппарат «Хищник», принадлежащий ЦРУ, использовался в качестве непосредственной авиационной поддержки наземных войск, поразив проблемный бункер «Аль-Каиды» ракетой «Хеллфайр». Небольшая группа рейнджеров, летчиков и других военнослужащих ВВС храбро сражалась, неуклонно одерживая верх над боевиками. Когда пешком прибыла вторая половина сил быстрого реагирования, приземлившаяся ниже по склону горы, рейнджеры атаковали и зачистили вершину Такургара, не понеся дальнейших потерь.

Но прежде чем Селф смог организовать медицинскую эвакуацию своих раненых, «Аль-Каида» контратаковала с соседнего хребта, отделенного от пика седловиной. В результате этой атаки были тяжело ранены еще двое американцев: медик 160-го полка и парашютист-спасатель ВВС. Бомбардировки бесконечной череды самолетов подавили контратаку, но Требон при поддержке Дейли, который следил за операцией из штаб-квартиры ОКСО на авиабазе Поуп, отказался отправлять медицинский вертолет, чтобы вытащить раненых до наступления темноты. За это время скончался старший сержант Джейсон Каннингем, парашютист-спасатель, раненный в результате вражеской контратаки. Он стал последней американской жертвой на Такургаре.

Операция «Анаконда» официально продлится еще две недели, но бой на Такургаре станет последним тяжелым боестолкновением. Силы коалиции, особенно три разведывательные группы АФО, нанесли десятки, а возможно, сотни потерь силам «Аль-Каиды». Но, как и в Тора-Бора, сотни других бежали в Пакистан, в том числе и предполагаемый лидер боевиков в Шахикоте Тахир Юлдашев, который возглавлял центрально-азиатское отделение «Аль-Каиды» — Исламское движение Узбекистана. Операция послужила предупреждением об опасности чрезмерной зависимости от технологий. Системы видовой разведки не смогли обнаружить многие позиции «Аль-Каиды», в том числе на Такургаре, а системы связи неоднократно отказывали в самые неподходящие моменты. Но «Анаконда» также подтвердила подход Блейбера к ведению стратегической разведки, который он обобщил в виде того, что сам назвал «тремя принципами ведения войны генерала Паттона»: «отвага, отвага и еще раз отвага». Это выявило глубокую пропасть между способом ведения дел в «Дельте», — ярким примером которого стал Блейбер, — и микроуправлением, который предпочитали использовать Дейли и Требон. [2] В следующем году, во время проведения еще одной смелой операции на другом театре военных действий, эта пропасть станет еще шире.