Невидимый мир

-- Я говорил тебе, - вставил Ферн, - я говорил, что ради идеи они готовы на все...

-- Но это же ерунда, - быстро заговорила Женя, хлюпая носом, - что же вы несете! Чего проще помочь мне, чтобы я писала! Вы же врете просто! Вы просто могли дать мне денег. Как вот он. Нужно вам - так заплатите! Но вы же...

-- Деньги, к сожалению, не помогают, а часто и мешают творчеству, - сказала Ивик, - если мы дали бы тебе денег, ты почувствовала бы себя скованной. Или увлеклась чем-то другим... А нам нужно, чтобы ты писала.

-- Вы двадцать раз могли так сделать, чтобы меня напечатали! Какого черта - если вам нужно, чтобы мои книги читали... если я пишу их в стол - вам ведь это не приносит пользы! Их читают несколько сот человек в сети - и все, а вы могли сделать так, чтобы их напечатали!

-- Не могли, - сказала Ивенна, - конечно, я воздействую и на редакторов. С конкурсом пример я уже приводила. Но редакторы решают сами, а твои вещи сейчас не продавались бы... некоммерческие, неформатные. Это правда. Я делаю все возможное, чтобы распространить то, что ты пишешь. Но это не так быстро и просто, как кажется...

-- Это бред! Вы сами могли организовать издательство и издавать мои книги! И рекламу делать! Если вам на самом деле нужно, вы давно могли раскрутить меня!

-- Могли бы, - ответила Ивенна, - но видишь ли, идет война. Если мы начнем делать это, дарайцы сочтут себя вправе делать то же самое. На земле пока нет дарайских издательств... разве что мы об этом не знаем. Все издательские дела решаются самими землянами. А нагнетать эскалацию - не в наших интересах. Мы и кураторское воздействие на вас начали только потому, что дарайцы давно уже это делают... отбирают нужных им людей, воздействуют на них... кстати, иногда убирают и тех, кто их не устраивает. Что сейчас делают с тобой.

Ферн рассмеялся.

-- Послушай, что она несет! Если бы мне нужно было убить тебя - я бы мог это сделать уже двадцать раз!

-- Ему не нужно тебя убить, он всего лишь хочет тебя завербовать. Подумай, Женя - завербовать на службу чужому правительству. Не русскому. Не земному. А завербовав, он без труда добьется и того, что ты перестанешь писать.

-- По крайней мере, я готов обеспечить тебя, ты можешь вести нормальную жизнь, - перебил Ферн, - У тебя будет квартира, машина, будешь прилично одеваться... Как видишь, мы думаем о людях, в отличие от Дейтроса. Писать тебе никто не помешает - пиши что хочешь. Мне нравятся твои вещи, ты же знаешь. У тебя и времени будет достаточно на творчество. Мы предоставляем тебе свободу. И мы, в отличие от Дейтроса, никогда не ломали тебе жизнь...

-- Ради высшей цели с прищуром глядя в прицел, - вдруг сказала Ивик. Женя вздрогнула.

-- Откуда вы... хотя...

-- Это ты очень хорошо написала. Я помню. Скажи мне, кто из нас сволочь, и кто свинья. Я тебе сочиняю этот ад, где странно, что ты еще цел. Или ты надо мной стоишь, откровенно скажи, хладнокровно ломая мне и судьбу, и жизнь, ради высшей цели с прищуром глядя в прицел...

-- Очень красиво! - заглушил ее Ферн, - звучит просто замечательно! И поступаете вы с Женей очень этично!

-- Не очень этично, - спокойно сказала Ивенна, - конечно, нет. Согласна. Женя, я в курсе того, как ты живешь. Я знаю, тебе тяжело. Много лет. Тебе тяжело жить в этой квартире, где ты чувствуешь себя лишней. Постоянные скандалы. Отчим пьет. У тебя нет денег. Ни на что. Ты много работаешь, а зарплата очень маленькая. Это провинция, а переехать нет возможности. У тебя не ладится личная жизнь. Никого нет, одни душевные раны - ничего больше. Женя, я очень тебя могу понять. Но ты пойми одно... ты живешь в этих условиях - и пишешь. Ты много пишешь. Неважно, почему - может быть, потому, что тебе жить уж очень хреново, и хочется куда-то вырваться. И пока ты пишешь - ты нужна миру. Не только нам. Ты и Земле нужна. Потому что это главное, это лучшее... А если эти условия изменятся... вполне вероятно, что и творчества не будет. Да, я изучала психологию творчества. И я знаю, что тебе полезно, а что вредно... Пойми, Женя, душевный комфорт, физический... это важно. Но это не главное. Главное - чтобы ты продолжала писать...Через боль, через муки - но продолжала.

-- Да-да, - саркастически вставил Ферн - все это время он пытался что-то сказать, но Ивик повышала голос, вынуждая его заткнуться. Теперь он наконец прорвался.

-- Конечно же, очень по-дейтрийски! Можешь загибаться, главное - выполняй свою функцию. Главное - труд на благо Родины, а ты сам - винтик... совковая психология!

-- Решай сама, Женя, - Ивенна остро взглянула на нее, - я не оправдываюсь. Я ломала тебе жизнь. Решай сама, что важнее... Я...

Она не договорила. Ферн внезапно выпрямился и громко сказал.

-- Хватит болтать! - в тот же миг все в маленькой кухне изменилось. Женя отпрянула к спинке кресла-кровати.

Рядом с Ферном возникли двое - гораздо выше его и мощнее, настоящие амбалы. В воздухе сверкнули золотые огненные петли - сразу несколько, с разных сторон, Ивенна тоже схватила свой шлинг, петли сверкнули и опали, она метнулась в сторону, один из амбалов бросился на нее, Ивенна извернулась, ударила его ногой, как киношный Брюс ли,отскочила, он снова метнулся на нее, второй оказался рядом, но Ивенна снова вывернулась, прыгнула в сторону, Ферн тем временем вскинул пистолет, грянул выстрел, один из амбалов достал Ивенну, и та повалилась прямо на Женю - спиной, надавила... и в тот же миг случилось что-то дикое.

Женя ощутила резкий удар по глазам, как яркую вспышку. Зажмурилась. И когда открыла глаза - все вокруг стало иным. Не было кухни. Вообще ничего не было - она сидела на земле, все так же вытянув ногу, а вокруг - серое, абсолютно безжизненное пространство и туман... Бескрайняя долина. Ветер. И сверкают золотые петли впереди.

Здесь амбалов было уже не двое - человек десять. Но когда Женя наконец развернулась и увидела происходящее - все резко изменилось. Прямо из серой почвы росли высоченные голубоватые перепутанные стебли, все в шипах, и в этих стеблях неуклюже и беспомощно барахтались бойцы Серебряного мира. А впереди, спеленутый золотыми петлями шлинга, неподвижно замер Ферн-Дамиэль. Ивенна стояла против него, вытянув правую руку, сжимая в левой шлинг, слегка расставив ноги. Убедившись, что враги надежно скованы, дейтра повернулась к Жене и посмотрела на нее - ошеломленно.

-- Шендак, - сказала она непонятно.

-- Вы что, не в курсе? - хрипло спросил Ферн.

-- Ты... Женя, ты...

-- Что это такое? - вскрикнула девушка, - где мы?

-- Это Медиана, - сказал Ферн, - я говорил тебе.

-- Триманцы не могут... Женя, - сказала Ивенна, - кто твой отец? Настоящий?

-- Откуда я знаю! Он сбежал давно, и алиментов не платил! Игорем звали...

-- Она дарайка на четверть, - сказал Ферн, - ее отец - полукровка.

-- Шендак, - прошептала Ивенна.

-- Я не говорил тебе этого, Женя, - добавил Ферн, - но знай, что Серебряный мир - твой родной мир. У тебя там даже есть родственники. Тебя любят. Ты дарайка... Ты можешь быть с нами. Я бы открыл тебе это позже. К сожалению... сейчас меня убьют. Но помни...

-- Какая ты дарайка, - громко возразила Ивенна, - ты русская, Женя. По крови ты дарайка только на четверть. Твой папаша давно слинял, и родственнички что-то не очень тебе помогали.. Ты не дарайка. Ты пишешь настоящее. И ты сможешь творить в Медиане. А дарайцы этого не могут...

-- Почему? - не выдержала Женя. Ивенна пренебрежительно кивнула на плененных противников.

-- Потому. Видишь? Творить в Медиане, создавать оружие... создавать красоту - это может тот, кто и на Тверди творит настоящее. А они - они не умеют. Он говорит - убить... На Тверди он стрелял в меня, они кинулись на меня втроем, и там я с трудом уцелела... А здесь - видишь? Здесь они мне не страшны. Творить в Медиане, Женя... это самое лучшее, что есть на свете. Смотри!

Ивенна чуть отошла в сторону. Взмахнула руками, точно дирижер.

Точно невидимый цветовой оркестр заиграл перед ней - серая земля и серое небо взорвались разноцветьем. Это было похоже на калейдоскоп. На фейерверк. Огни - алые, синие, золотые, зеленые, всех цветов радуги - сияли в воздухе, и земля покрывалась коврами соцветий, ежесекундно меняющих оттенки. Вертелись огненные змейки, вставали радуги, солнца, пестрые розы, и это было невозможно, невообразимо прекрасно... Это было так, что даже плененный Ферн не мог оторвать взгляда от происходящего. И Женя почувствовала, что ей хочется плакать и кричать - так не могло быть на земле.. просто не могло. Ивенна опустила руки. Многоцветье не погасло, но чуть потускнело и замерло.

-- Ты тоже сумеешь так. Потому что ты не дарайка. Они так не могут. И не потому, что такими родились - они такими сделали себя сами... А ты... твоя душа жива, Женя. Я хочу, чтобы ты осталась живой...

Ивенна подошла к Ферну. Тот заметно побледнел. Крикнул.

-- Женя, прощай! Они умеют творить... и убивать тоже...

Ивенна протянула свой шлинг вперед... и петли на теле Ферна стали растворяться. Через несколько секунд он стоял на почве, освобожденный.

-- Убивать тебя... руки марать неохота, - процедила дейтра. Повернулась к Жене.

-- Я ухожу, Жень... Решай сама. Я не буду тебе мешать. Если станешь работать на них... они тебя, конечно, спрячут. Я не буду искать. Дело твое. Видишь, что стоит за мной - и что за ним. Решай. А мне... - она помолчала. - мне надоело это все.

Она сделала несколько шагов вперед. И вдруг одновременно поднялась над почвой - не подпрыгнула, а именно спокойно поднялась, взлетела -и в тот же миг, словно в ужастике, начала превращаться - вытянутые руки удлинились, стали толще, покрылись перьями, сократились и прижались к животу ноги, вжалась в плечи голова... Через несколько секунд огромная коричневая, с белой головой птица, похожая на орла, взмахнула крыльями.

Ивенна-птица поднималась все выше и выше, в зенит. Ферн поднял руки ей вслед, и с пальцев его сорвались молнии, но лишь зазмеились вокруг, не причиняя птице вреда.

-- Как видишь, я тоже кое-что могу, - Ферн обернулся к Жене, - я думаю, нам стоит вернуться обратно...

Ивик летела дальше и дальше, почти не думая, куда летит, не глядя на келлог, укрепленный на лапе. Куртка и рюкзак остались на кухне у Жени... Ну и пусть.

Потом она устала. Опустилась на землю. Создала себе небольшой экипаж, вроде фантастического флаера, легко скользящий над самой поверхностью. Откинулась в кресле...

Где же она все-таки? Судя по келлогу, это зона не то Килна, не то Лей-Вей. Она ушла далеко. Патрулей здесь уже не было никаких. И вообще никого не было. Беспредельная свобода. Бесконечность.

Чума на все ваши дома.

А захотят ли дети пойти со мной - эта мысль тревожила ее последние полчаса. Ведь возможно, что и нет. Школа, друзья, своя жизнь. Марк... может, он согласится, но ему будет очень тяжело. Ведь у него столько родственников, он любит их, друзья, родной поселок... Все бросить ради нее.

А стоит ли вообще его тащить куда-то?

А дети... Ивик вспоминала, с каким азартом они говорили о школьных делах, как мечтали о распределении, гадали о будущей профессии... как играли со сверстниками во дворе. Этот мир давно уже перемолол их. Дети давно не принадлежат Ивик. Да она и видела-то их мало.

А может быть, и не стоит претендовать на них. Надо смириться с этим.

Женя - дарайка, ну и дела! Но эта мысль сейчас мало тревожила ее. Как и все, что осталось позади. Женя сама решит. Скорее всего, конечно, в пользу Ферна. Ивик всего лишь рассказала ей правду... то, что уже точно - правда. Пусть думает сама.

Пусть они все сами - без нее. Уже хватит. Она устала. Просто устала от всего.

Она не может воевать. На Триме человек, повоевавший год, вспоминает потом об этом всю жизнь. А она - постоянно так. В человеческих ли это силах? И никогда не было иначе, и не будет. С того момента, как ей на плечо положили алую ленту. А если это правда - то, что Дейтрос был унитожен ради сохранения пассионарности?

Может, и нет. Может, Кельм прав со своей железной логикой. Но даже мысль об этом...

Да просто не хочется думать.

Кельму, наверное, будет очень больно, когда он все поймет...

И всем будет больно, если она уйдет.

Но они переживут и забудут.

Ивик спрыгнула на землю. Стала с увлечением работать. Несколько минут - и над плоскостью Медианы возник дом с остроконечной алой крышей, с широким балконом наверху. Ивик отошла чуть дальше. Сад... Зеленая трава, плодовые деревья. Цветник. Розы. Множество роз. Маленький пруд... Можно еще уток сделать, но это потом... дорожка к дому.

А может быть, создать все это - и позвать Кельма?

Он ведь тоже очень устал. Он тоже не может больше. Давно уже не может - и живет через "не могу".

Ивик играла. Она строила свой дом. Маленькое крылечко со скрипучими досками. Флюгер на крыше. Окно, увитое виноградом. Она ступила вовнутрь, в прохладный холл, который преображался на глазах. Вешалка в виде оленьих рогов. Вьюн по стенам. Паркет...

Например, в Руанаре. В некоторых странах там живут дикари, которые сами не умеют выходить в Медиану, а умеющих считают волшебниками и поклоняются им. Там как раз очень хорошо можно устроиться... Притащить запас антибиотиков и прочих медикаментов. Лечить. Пользоваться авторитетом и обильными приношениями. Построить дом... может, не такой, на Тверди это куда труднее... но что-то можно построить.

... в гостиной на стене - ходики с большим маятником. Свежие деревянные полы. Книги, книги до верха, в огромных стеллажах...

Можно и в Лей-Вей. Там дарайцы еще далеко не везде господствуют. Есть страны, с одной стороны независимые, с другой - уже неплохо развитые.

... вот в таком доме она жила бы с Кельмом. Спальня. Широкая постель, перина, в которой можно утонуть. Ивик бросилась на перину, раскинув руки. Покачалась. Ее потянуло в сон.

... и они играли бы в Медиане - часто-часто.

Ничего не будет, думала она, выбираясь из перины. Ничего. Короткий сон будто отрезвил ее.

Сколько она уже в Медиане? Восемь часов. Хотелось пить. Но виртуальную воду пить нельзя, а с собой ничего нет- все осталось в рюкзаке. Надо бы выйти куда-то на Твердь, поискать воду и пищу.

Ничего не будет - она вышла из призрачного, такого реального на вид, дома. Создала "лошадку" и неторопливо заскользила над поверхностью. Убирать свой фантом она не стала.

Не жить им с Кельмом в таком домике. И с детьми не жить. Ничего нет и не будет.

Да и хочет ли она этого...

Все, что нужно - это понять. Просто понять, что случилось. Вряд ли она вернется, если уйдет так далеко. Да, она не вернется. Но наверное, для всех так будет лучше. Пусть считают, что она погибла в Медиане. Может, ее даже будут считать героем...

Матери пришлют - "Ваша дочь героически отдала свою жизнь за Дейтрос и Триму"... Хотя нет, ее запишут пропавшей без вести. Там другие формулировки.

Поплачут. Попереживают. И забудут. И не будет путаницы с этими мужчинами, кого любить, с кем жить, пошло это, не пошло, цинично, не цинично... Смерть все расставит на свои места.

Хотя она и не умрет. Просто уйдет навсегда.

Меж рядами высоких стеллажей горел тусклый свет. Охраны здесь не было - только сигнализация, чутко стерегущая входы. Но никто не входил в этот огромный склад.

Человек возник ниоткуда, прямо из воздуха - в промежутке меж стеллажами. Постоял, держась за утолщение на боку, сжимая в ладони, если приглядеться, темную плотную рукоятку. Послушал. Осторожно двинулся вперед.

Ивик в общем-то не собиралась стрелять. Не убивать же людей из-за жратвы. В случае чего можно уйти в Медиану по горячему следу.

Ей повезло, неподалеку обнаружился стеллаж с ящиками, набитыми консервами. Свинина. Тунец. Она быстро закидывала банки в рюкзак. Пакет сухарей. Шоколад. Вода? Она осторожно перемещалась среди стеллажей, постоянно останавливаясь и прислушиваясь. Воды взять стоило. И она нашла воду - в плотных тетрапаках, покидала пакеты в рюкзак.

Если еще какая-то из десяти Заповедей не нарушена - это очень странно.

Рюкзак оттягивал плечи и, неудобно уложенный, давил на спину. Но ничего - в Медиане этих неудобств не существует. С таким запасом можно долго не выходить на Твердь. Разве что вдруг захочется...

А можно жить в Медиане. Неограниченно долго. Запасаться продуктами на Тверди, проще всего - на Триме, где вообще не знают о существовании невидимого мира. Защитить себя в Медиане она сумеет. Заняться - да есть чем заняться... играть.

Только играть не хочется.

Вот ведь странная ситуация - никуда не надо торопиться. Она ушла. Можно это назвать дезертирством, наверное. Но Дейтрос проживет без нее, кто она - рядовой куратор, найдут и другого. Клятву гэйна она не нарушает, если вдуматься. Ведь она просто так ушла. Никого не предала, не перешла на сторону противника. Просто - если она больше не может?

Если я больше не могу так?

Безответственность. Возмутительная безалаберность. Мать - наплевала на собственных детей. Которых, впрочем, у нее давно отобрали. Которые прекрасно без нее обойдутся. Наплевала на родственников, которые будут плакать, конечно, получив... нет, похоронку не пришлют, напишут "пропала без вести". Поплачут, будут надеяться какое-то время... а потом все пройдет. Мама будет иногда смотреть на ее фотографию. Думать, каким трудным и безалаберным ребенком была ее дочь... как намучилась с ней. Как дочь не хотела ее слушать - и вот результат... впрочем, зачем же так. Наверное, мама действительно будет страдать. Но жизнь продолжается - она станет ходить в распределитель, посещать театральные премьеры, судачить с соседками, ругать бессердечных детей, брата и сестру Ивик, которые разъехались Бог весть куда и почти не навещают родителей...

Наплевала на мужа. Такого любящего, доброго и хорошего. До смешного, до нелепой сентиментальности любящего. Для него это будет тяжелый удар. Но он привыкнет. Его горе сильно, но неглубоко, как у ребенка. Отобрали любимую конфетку? На свете много других сладостей. Пока Ивик была рядом, она была единственным светом в окошке. Но раз ее нет - на стройке обязательно найдется добрая женщина, мало ли женщин к тридцати годам остаются вдовами в Дейтросе... Может быть, это будет лучше, чем с Ивик - никаких трагедий и разлук.

Наплевала на всех, кто ее любит, и кто будет переживать. Целый день или два. А со временем забудет и займется своими делами. Конечно, нехорошо причинять людям боль, но ведь это боль преходящая... а ей кто и когда стеснялся сделать больно?

Кельм.

Нет, на него она не наплевала, конечно.

И дело не в том, что он тоже утешится, причем очень быстро. Займется работой. Карьерой. Работа его уже сейчас, наверное, отвлекла от всех переживаний. Ивик для него - при всей глубине чувств - всего лишь приятное дополнение к Главному... Нет. Это не так. Ивик для него - то же, что и он для нее. Это не значит, что всего остального мира больше не существует. Мир есть. Надо стиснуть зубы и жить. Работать, уже не понимая, для чего, чего ради...

Вот ведь в чем дело - рано или поздно приходит осознание полной бессмыслицы. Особенно когда вот так - когда видишь, что рядом было что-то иное. Только руку протяни. Да оно уже лежало в руке, это злосчастное яблоко... и ты даже откусил.

Мы уже стали как боги.

Мы уже поняли, где добро и зло.

Вот так же, наверное, чувствовала себя Ашен. Поэтому много лет она и не могла жить - разве что работать. Много лет была мертвой. Когда оно - настоящее - уже есть, но его отбирают... Только для Ашен все было проще. Рейна просто убили. Обычное дело. Так бывает у многих.

Интересно, Адам и Ева - они грызли то яблоко? Смачно откусывали, сплевывали попавшие косточки? Жадно, почти не жуя, глотали, почти соприкасаясь ртами, вырывали друг у друга сочные куски? А потом - остался огрызок? И они поняли, что все на свете яблоки когда-нибудь кончаются?

Кельм, прости, я не могу с тобой - так. Я не могу предать все и всех ради тебя, ты же сам понимаешь, что бывает, когда такое естественное человеческое счастье строится на чужом горе. И я не могу обманывать ради тебя, потому что это недостойно тебя, недостойно нас и того, что нас объединяет. Только-то и всего, все очень просто. Мудрый монах, ты просто не знаешь, что это такое. Ты разрешил чувства моим почкам, но ты забыл добавить, что воплощения у этих чувств не должно быть никакого совсем - все, что мне дано - это пялиться на фотографию в мониторе, а это, согласись, пошлость.

Господи, хочется биться о стену головой, хочется умереть, но зачем Ты создал этот мир таким? Так же, как ночью я ощущала счастье Кельма, которому он сам не верил, так же сейчас я ощущаю его боль. Он чувствует то же, что я. Он первый раз поверил, что и ему - дано. Аромат того самого плода. Поверил, что на земле, на Тверди или в Медиане, это - бывает. Что это не только после смерти (да и то вряд ли), как нам обещает церковь. И тут же это отобрали. Это оказалось ложью, мифом, блефом...

Это как из ледяной пустыни тебя на миг выдернули в теплую, светлую комнату, и ты чуть-чуть стал отогреваться, увидел свет, иней на коже оттаял, послышались человеческие - или ангельские голоса - и тут же тебе сказали, что так нельзя, и швырнули обратно в пустыню. Как смириться с этим, как жить дальше? Ведь через пустыню и дальше надо идти. Терпеть ледяную крошку, секущую лицо. Преодолевать себя. Расстояние. Идти к непонятной, кем-то извне заданной цели, причем уже в полном, окончательном одиночестве...

Да не пошла бы эта цель куда подальше?

В Медиане нет необходимости романтически сидеть на бревнышке у костра, скорчившись, беспокоясь о дровах, грызть подгоревший кусок Можно развалиться на мягких диванах, под балдахином и поглощать... правда, только яства, принесенные с Тверди - но зато хоть на золотых блюдах. Можно создать кафе с полосатыми тентами. Можно - уютную кухоньку. А можно оседлать прозрачные радужные силовые поля...

Только не хочется ничего создавать.

Ивик, правда, не сидела на бревнышке - она создала что-то бесформенное, бесцветное, но по крайней мере, на этом можно было лежать или сидеть. И она сидела, выковыривая наспех созданной вилкой свинину. Запивала водой. Посасывала дольку шоколада.

К ней подошел Керш иль Рой. Вынырнул из Медианного тумана. Он был не такой, как на похоронах - умер три года назад, уже совершенно седой, обрюзгший, куда старше своего возраста, у него было больное сердце. Сейчас Керш был такой, как раньше. Как в то время, когда Ивик училась в квенсене. Подошел. Молча стоял рядом. Ивик отправила в рот кусочек тушенки. Подмигнула.

-- Нехорошо, да, хессин? Я не встаю при вашем появлении. Не отдаю честь. Я обнаглела, правда?

-- Ничего, - сказал он, - я ведь мертвый.

-- Не расстраивайтесь, - не удержалась Ивик, - большинство ваших учеников не доживут до ваших лет. Многие уже не дожили.

Она прикусила язык, видя сгорбившуюся спину директора.

-- Извините. Я не хотела...

-- Да что ж, это правда, Ивик. Я жил. Убивали вас. Я умер просто от инфаркта. Это ведь не так страшно.

Ивик соскочила с убогого седалища.

-- Простите, Керш...

-- Сердце, - сказал он спокойно, - это вас убивали... били... Жгли. Брали в плен и пытали, насиловали, мучили. Рвали на куски снарядами. Это действительно страшно. А со мной ничего такого не происходило. Вы были молоды, красивы, вы любили друг друга - и вас убивали. Вы были маленькими... Ивик, когда дети приходят в квенсен - они же очень маленькие. И когда начинают воевать - маленькие. Это вам доставалось, а мне - нет. Только сердце... ведь оно у меня есть, Ивик. Но я не могу жаловаться. Мне повезло. Ты бы хотела поменяться со мной? Ты бы хотела жить так, как я?

Ивик заплакала.

-- Чтобы твои дети... Ивик, я ведь каждого помню, кто не дожил. Это ведь неправда, что сердце у человека становится каменным.

-- Керш... Керш, это мало, конечно, но... я давно вам простила.

-- Я знаю, девочка. Вы все прощаете. Смиряетесь. Считаете нормальным. Я помню, что сделал с тобой.

Ивик села.

-- Керш, я все понимаю. Но вы не давите на жалость, ладно? Мне вас жалко. Но мне и себя ведь жалко. И Кельма. Мне всех жалко. Но это не то. Это все чувства. Объясните мне только одно - зачем? Какой в этом смысл? Зачем мучились вы, зачем посылали на смерть нас?

-- Ты все еще думаешь, что Дейтрос был уничтожен ради сохранения пассионарности? - усмехнулся он.

-- Да, эту идею некому из меня выбить уже, - не удержалась Ивик.

-- Хорошо, а если это не так? А если Дейтрос все-таки действительно был уничтожен дарайцами? Это-то хоть ты допускаешь?

-- Допускаю.

-- И что - ложечки нашлись, а осадок остался?

-- Зачем дарайцы преследуют нас? Почему мы не попытаемся просто жить с ними в мире? Я не верю, что только они виноваты в этой войне... В конфликте всегда виновны обе стороны.

-- Это верно, - согласился Керш, - всегда можно не конфликтовать. Согласиться. Пойти на уступки. Вопрос в том, что ты готова отдать и с чем согласиться. А что - не готова... Ведь было много народов, которые отдали и согласились. И они сохранили жизнь, физическое существование. Лей-Вей, например - часть народа дарайцы, конечно, уничтожили, но ведь только часть. В истории Тримы тоже много примеров.

-- Вы, как всегда, все говорите правильно и логично... но я уже не знаю, что мне защищать. Просто не знаю. Дейтрос - так ведь я уже давно не в патруле... На Триме я защищаю только идеи, которые держат и скрепляют Дейтрос таким, какой он есть. Но Керш... я много лет это делала. Посмотрите, во что превратилось мое тело. Моя душа. Посмотрите, что я оставила ради этого. А скажите - что я получаю взамен. Убогое материальное обеспечение моей жизни? И все? Я понимаю, это эгоизм, эгоцентризм, надо жить ради общества, надо чувствовать себя частью... но вы знаете, кажется, мне уже это надоело. То, что вы жили так - не оправдание. То, что многие вообще отдали жизнь, отдали больше, чем я - тоже не оправдание...

-- Девочка, - беспомощно сказал Керш, - ты пойми...

-- Что я должна понять? Впервые, первый раз в жизни я увидела что-то для себя... ведь этого не было, вы поймите, хесс! Никогда не было. Я вышла замуж, потому что так надо, стыдно не выйти. Я родила детей, потому что стыдно не рожать. Да, я любила и детей, и мужа, это нормальные человеческие инстинкты, но ведь я ж и там всегда больше отдавала, чем получала. И вот первый раз... понимаете - первый! Есть тот, кто любит меня. Именно меня, просто потому, что я есть, и я вот такая. Не потому, что я жена, и что положено иметь жену - а потому что я есть. У меня могло быть тепло. Счастье. Я же думала, что счастья вообще не бывает, а оно - есть. И сразу же - я вынуждена отказаться... иначе не может быть. Я не могу так! Хорошо, я бросила его... Но зачем жить дальше? Зачем все остальное?

-- Ты ведь сама его бросила. Это было твое решение. Могла не бросать.

-- Не могла, и вы это отлично понимаете.

-- Почему? Даже твои трансляторы тебя бы не поняли. Мало ли что в жизни бывает... потихонечку, незаметненько любила бы... чтобы никто не узнал. Урывала бы свою дольку счастья.

-- У меня не получится незаметненько. У нас не получится.

-- Тогда бросила бы семью...

-- Нет, потому что это бесчестно и подло, и я не могу после этого любить Кельма. Вы поймите же, Керш! Почему, если гэйна заставляют предать Дейтрос и работать на доршей - он теряет огонь? Ведь все теряют, бесповоротно. Да потому, что надо сломать что-то в душе, чтобы предать. Надо стать бесчестным и подлым. И не будет огня. Будет цинизм и равнодушие. И вот так же и любви к Кельму не будет больше. Вы что, не понимаете этого?

-- Может быть, надо пересмотреть жизненные ценности? Ведь живут люди иначе - и даже творят при этом. На Триме...

-- Можно и пересмотреть. Но вы же сами сказали - смотря с чем согласиться и что отдать... есть народы и есть люди, которые согласились и отдали... и они живут.

-- А что? - спросил Керш, - что у тебя есть такого, что ты не готова отдать?

Ивик молчала.

-- Не готова, даже если детей убьют на твоих глазах... и Кельма... Или нет такого? Тебе не за что больше умирать?

Ивик молчала.

- То, что я тебе тогда рассказывал - зачем мы защищаем Дейтрос так яростно - для тебя это уже перестало иметь значение. А я ведь тогда знал, что так будет. Ты, такая маленькая, тихая, измученная болью, сидела рядом со мной и соглашалась, и даже проникалась до глубины души тем, что я тебе говорил. А я знал, что рано или поздно ты придешь и начнешь спрашивать дальше. Предъявишь счет. Объяснений было достаточно для тринадцатилетней гэйны. Ты тогда ведь гордилась собой - ты защищаешь жизнь мирного населения, за спиной у квиссанов спит родная земля, в форме и с оружием пройтись по улице, свысока поглядывая на остальных... что, не так?

-- Так. А теперь...

-- А теперь ты постарше, все это тебе уже обрыдло, и ты спрашиваешь - а зачем это все было?

-- Да. Спрашиваю.

-- Вот потому и я тебя спрашиваю - есть то, что ты не готова предать? Ладно, на Дейтрос плевать. Ты осознала себя индивидуальностью. А есть то, что Дейтрос дает тебе, тебе лично? Как индивидуальности? Есть что-то, кроме любви к Кельму, что тебе дорого?

-- Наверное, да, - растерянно сказала Ивик, - есть. Огонь.

Да, шендак! Она-то знает, что такое Огонь, как его поддерживать, раздувать, и как можно его уничтожить. Очень легко, между прочим.

Шендак...

Шен - это и есть огонь. Дак - суффикс, означающий "лишенный - собственной или чужой волей". Шендак. Лишенный огня. Когда мы говорим это - это значит "да чтоб мне навсегда огня лишиться"... Да будь я проклят...

так говорили еще в дохристианские времена. Очень давно. Огонь древнее, чем церковь. А в Дейтросе, благодаря близости Медианы, Огонь - не менее реальное понятие, чем хлеб и вода.

-- Ну вот ты сама и ответила на вопрос.

-- Но Керш! - вскрикнула Ивик, - я не хочу так! Вы хотите сказать - ну и живи дальше, ради огня... только огонь - слишком холодный, и он нереальный, он эфемерный. Я творю, я делаю - и в этот миг все хорошо, а дальше что? Керш, я хочу реальной жизни! Поймите! Я хочу жить так, как творю. Я не могу так больше!

Он уже уходил сквозь серую долину, с трудом, словно продавливая туман своим телом. Его фигура была уже плохо различима вдали.

-- Я же не могу... тот, кто знает, как это, что это такое - когда творишь - не может смириться с тем, как оно все в жизни. Если не знать огня - можно и жизнью быть довольным. А если знать, что и другое возможно... Ну за что, за что мне все это?

Ивик плакала. И казалась себе избалованным донельзя ребенком. Может, она и правда требует луну с неба... Если вся разница между нею и теми, кто лишен огня - в том, что она эту луну видит.

Но ведь она ее, по меньшей мере, видит...

И все равно это дико, несправедливо, так не должно быть!

А кто сказал вообще, что огонь так уж обязательно связан с Дейтросом?

Опыт с пленными в Дарайе? Да. Но их же ломают. Психологически или просто пытками. Надлом в душе - и шендак, огонь постепенно гаснет. Кельма вот не сломали все-таки. А есть и те, кого сломали. И да, они теряют со временем способность производить виртуальное оружие. Год, максимум полтора - и теряют.

А если тебе душу никто не ломал, если ты самостоятельно приходишь к выводу, что можно жить иначе?

И опять же есть перебежчики, о которых доходила информация - и они больше в состоянии творить. Но ведь и это надлом в душе. Да, тоже психологический надлом. Пусть добровольный. Предательство. Продать Родину за бочку варенья и корзину печенья, автомобиль с прозрачной крышей.

Да, они уходили в Дарайю. Они предавали. И лишались Огня.

А если просто жить - жить для себя. И для своего Огня. Вот именно для него и жить! Тоже ведь вполне возможно. Если тебе так дорог Огонь - какого черта ты служишь в армии? Тратишь половину жизни на задачи, далекие от всякого творчества. Сколько творцов на Триме посвящали себя всецело и только искусству...

Правда, вот сейчас что-то сочинять и не хочется. А как бывало - и времени остается час-другой, не больше, и глаза слипаются, и болит что-нибудь, а сюжет так и лезет, и негнущимися пальцами набиваешь его на клаве, чтобы только не забыть...

И так ведь постоянно. А сейчас не хочется совсем. Но это пройдет. Конечно, пройдет. Надо просто отдохнуть. Расслабиться.

Небо в Руанаре очень яркое, почти белое. И солнце - голубой гигант, удаленный на огромное расстояние - почти растворяется в этом небе. Как в Медиане - не то, что солнце в небе, а просто сверкающий небесный свод. На это сияние больно смотреть. Но зато краски здесь, внизу - совсем другие, ярче чем в Триманских тропиках или в самом Дейтросе. Зелень травы и деревьев - сверкающие изумруды. Вода - неправдоподобно синяя, как индиго. Рассыпанные в траве алые ягоды - капли артериальной крови. Песок - беловато-желтый, как очищенное золото. И мягкий, мягчайший. Ласкает кожу. Капельки воды быстро высыхают на теле. Солнце прогревает до костей, нежит. Если станет жарко - можно снова окунуться, поплавать. Здесь нет опасных зверей и рыб. Есть водяные змейки, но если двигаться, они не приблизятся, они не плотоядны, разве что укусят от страха.

А если что-то случится - всегда легко уйти в Медиану...

Но никого нет. Плотность населения здесь небольшая. Из леса доносятся подозрительные взревы и рыки, но звери не приближаются к озеру.

... А ягоды очень вкусные. Хочется свеженького после консервов.

Надо будет их набрать с собой, когда снова начнешь бродить по Медиане. И кстати, вернуться в Триманскую зону - и натаскать себе хороших книжек. Книжек, может, какой-нибудь плейер с музыкой.Да и что там мелочиться, можно просто ноутбук. Воровать нехорошо, конечно, но денег нет, а что касается грехов - что уж терять-то? Семь бед - один ответ.

В мире столько прекрасного - взять одну только Триму! Ивик еще ни разу не побывала в Иерусалиме. Класть жизнь на то, чтобы спасти пресловутый Иерусалим с Гробом Господним - и ни разу его не увидеть. Не глупо ли? Да зачем ограничиваться христианскими святынями? Тадж-Махал. Сверкающие льды Антарктиды. Мачу-Пикчу и древние города инков. Голливуд. Японские храмы. Египетские пирамиды. Африканские саванны... и там - умирающие от голода дети... нет, об этом не надо. Это не изменить. Пусть мечтатели вроде Дэйма, думают, что изменить можно и нужно - но она это менять не собирается.

Она и в Париже, к примеру, была только проездом. А ведь в каждой стране есть что посмотреть.

Руанар - здесь нет культурных ценностей, население не продвинулось дальше палеолита, но зато какая природа! Триманская или дейтрийская и в подметки не годится здешней...

Килн - ну в Килне не очень интересно, а главное, двойная сила тяжести, туда мы не пойдем.

Дарайя. Если рисковать и пробираться иногда в Дарайю, можно и там найти немало интересного. Хочется же! Не все же только на экране видеть эти роскошные супермаркеты и дворцы ощущений, дремлющие в благополучии, вылизанные поселки, стеклянные поезда, гигантские аэропорты, фантастические курорты...

Лей-Вей...

Шагарон с его радугами и северными сияниями

Лайс с золотой листвой.

Да мало ли миров... Только обитаемых известных - двенадцать, а на самом деле их бесконечное множество. Мир огромен. Огромен и прекрасен. Мир весь открыт перед маленькой гэйной... Перед маленьким человеком, который хочет познать этот мир... Бродить. Странствовать. Просто быть собой... Оставаться собой. Никого не трогать, ни с кем не общаться. Вселенная - и человек, разве это мало?

А может быть, взять с собой Женю?

Она ведь тоже не знает ничего. Быть дейтрой - слишком тяжело. Но служить Дарайе? Они точно так же ее выжмут до предела и бросят. Хорошо, ей будут больше платить. Но зато у нее гарантированно исчезнет огонь.

Потому что... да, огонь - это такая штука. Взять Россию, страну, где Ивик работала так долго. Ведь какой огонь горел! Сколько было творчества, сколько счастья, подъема. Их пресловутый "совок", как они это называют - может и был не лучше Дейтроса, если не хуже. Но ведь какой огонь горел! Какая вера была... И даже те, кто вроде бы этот "совок" ненавидел - и те умудрялись гореть и творить, иногда даже вполне в русле: я все равно паду на той, на той единственной гражданской...

Разрушили они этот свой "совок" - и что получили? Да, сказал Керш, были народы, которые отдали, согласились... Огонь приходится выуживать по крохам, по капелькам, и почти все, что они творят сейчас, вот уже десятилетия - вторично, почти все - еще на советской волне. Никаких новых, совершенно своих образов - так и не родилось, а ведь уже треть века позади...

Да, если дарайская идеология неизбежно разрушает огонь - и Жене это грозит. А ничего хорошего в этом нет, конечно. Но что если прийти и убедить ее бросить все? Просто все. Ей ведь тоже весь мир открыт. Бродить вдвоем сквозь миры. Стать странниками.

Ивик с удобством расположилась в кресле маленького летательного аппарата, глядя вниз, на однотонные серые холмы. Можно прыгнуть - и полететь, раскинув руки. Медиана - это свобода...

Только не хочется прыгать.

Пожалуй, не стоит брать Женю. Сойдемся ли мы характерами? Мы ведь очень не похожи. Совершенно разные люди, у нас разные вкусы. Мне бы, если честно, не понравился ее Даррен, слишком уж самоуверен. А ей бы не понравился Кельм или мой Мелт. А по мелочам - выбор сорта кофе и места для ночлега, выбор занятий...

Это больше, чем семья - это навсегда вдвоем. Только вдвоем во всем огромном мире. А кто мне Женя? Никто. Даже не подруга.

Пусть живет сама, как знает. Я ей не нянька больше.

Ивик пробиралась по узкому скалистому гребню.

Вот уже сутки на Тверди. Не потому, что хочется есть или пить - еда еще не кончилась. Просто Медиана - Ивик боялась себе в этом признаться - осточертела до невозможности.

Здесь, в Лайсе, было красиво. И безопасно: Лайс - союзник Дейтроса, дарайцев здесь практически нет. Впрочем, Ивик сумеет уйти в Медиану и отбиться в случае чего.

Красивый мир. Ивик вскарабкалась на низенькую скалу-отрог. Наверху - небольшая площадка. Дейтрин и на Тверди не боится высоты - в случае чего нырнешь в Медиану. А какая красота вокруг! Кажется - золотая и багряная осень, а ведь на самом деле здесь лето, просто другой вид хлорофилла.

Волны золота, рыжины, пурпура переливались внизу, под ногами, синими глазами просвечивали озера, комбайны вдали тарахтели на рыжих и желтых квадратиках полей. И виден был поселок. Может быть, даже дейтрийский - здесь еще кое-где остались дейтрийские зоны. Монастыри. Здесь где-то и монах Аллин... поговорить бы с ним сейчас. Но найти трудно. Да и есть ли в этом смысл?

Аллин, наверное, привык к этому цвету. Здесь вырос. Здесь выросли поколения дейтринов. Например, родители... А вот если впервые попал в этот мир - быстро надоест эта перманентная осень. Захочется зелени, простой, ласкающей глаз зелени травы, хвои и листьев. Ивик вспомнила Майт, родной поселок. Поля, колокольцы в траве, тайга, подступающая к железной дороге... Сердце болезненно сжалось.

Да что это с ней? Она ведь решила - хватит. Сколько можно?

Миари, помнится, любила класть камешки на рельсы. Они развлекались так с детишками. Положат камешек, затаятся в кустах - и ждут поезда. Некоторым влетало за это, а Ивик не ругала Миари, разве что ворчала для порядку. Миари стояла с такой невинной курносой мордочкой...

Инстинкты! Идиотка. Обыкновенные родительские инстинкты. Прекрати.

Перед тобой целый мир... целая Вселенная. Вечное странствие...

Ивик развязала мешок. Достала банку консервов. Сняла с пояса нож, аккуратно подрезала крышку. И вилки-то нет - не в Медиане. Может, перейти туда? Ивик поддела мясо пальцем, набила рот.

Не хочется в Медиану. Жуть, как не хочется.

Медиана - это свобода. Там можно сделать все, что угодно. Дворцы, сады, фейерверки, храмы...

Только зачем? Никто не увидит этого. Да и просто не хочется.

Сейчас, когда можно играть сколько угодно - совсем не тянет. Вместо этого хочется всякой ерунды...

Все-таки Дана правильно сделала. Вполне можно, особенно женщине, устроиться так, чтобы не ходить в Медиану и не воевать. Ну перестала она творить. Ну и что? Девять десятых людей не творят вообще никогда. У них с детства нет к этому способностей - потому и в гэйны немногих отбирают. А у кого-то способности исчезают позже, как, например, у всех дарайских подростков. Не может смысл жизни заключаться в творчестве. Иначе все были бы творцами.

Дана живет себе потихоньку, всегда рядом с семьей. Счастливой она, правда, не выглядит, так ведь человек всегда чем-нибудь недоволен.

Господи, что это я? - испугалась Ивик. Уже готова вернуться и жить просто рядом с Марком и детьми. Лишь бы только их видеть...

Или наоборот, жить в Питере, работать...

Только чтобы люди рядом. Свои, дейтрины. Да пусть и чужие. Давай уж скажем честно - без людей как-то не получается. Звучит все очень красиво - вселенная, вечное странствие... без цели и смысла. Просто посмотреть, как турист. Да не пошло бы оно все подальше? Вся эта вселенная?

Она вся не стоит Миариного носика...

Через час Ивик неторопливо шла по Медиане.

Она не хотела лететь. Торопиться некуда. Шла по келлогу в направлении Тримы.

Кстати, если возвращаться, придется придумывать легенду. Начальство потребует отчета, а может, и Верс привлекут... Ивик ощутила тяжелую тоску на сердце.

Нет, вечного свободного странника из нее явно не выйдет. Но и возвращаться-то - как? Куда? Опять к этой же самой работе... ради высшей цели с прищуром глядя в прицел... хладнокровно ломая и судьбу, и жизнь людям. Ради какой цели? Зачем?

Нельзя быть гэйном, если нет веры. Нельзя. Если ты вообще не веришь в то, что делаешь. Многие гэйны, конечно, никогда об этом и не думают. Им скормили идеологию сверху, они съели. Могли бы, наверное, во что-то другое верить.

А Ивик не может. Творить невозможно будет. А если завтра потребуется напряжение всех сил - то как?

Есть люди с силой воли, уверенные в себе. Им даже думать не надо, зачем жить и как. Они просто действуют. Кельм, например, такой. Ашен. Скеро по-своему тоже такая. Для них действие само по себе ценно. Доказывать свое право на существование, играть и выигрывать, бороться и побеждать.

А я? - думала Ивик. Ничего этого я не могу. Я ничтожество от рождения. Все, что я могу и хочу - это любить. И чтобы меня любили. А все остальное... только если я люблю и верю.

А во что верить - если все уже кажется бессмысленным?

Если Дейтрос, например, действительно уничтожили сознательно...

Хорошо, пусть это даже не так, логически не так. Но если такая мысль вообще могла зародиться и показаться правдоподобной, то что, мы - чудовища? Что такое наш мир?

Ивик всегда было проще всего представить ситуацию, взглянув на нее чьими-то глазами. А Рейту и Кларена она хорошо изучила. Они уже были - ее герои. Ее персонажи.

Могли они не знать, что делают? Нет, они понимали, что уничтожают Дейтрос. Направленный взрыв. Ивик представляла примерное устройство темпорального винта. Громоздкая башня, пульт управления с мониторами и кнопками. Внутри - атомный заряд, плутоний. В сердцевине - собственно, бомба, бактериологическая, начиненная стопроцентно летальными вирусами. Можно попытаться разрезать ракету, разрушить, и конечно, они попытались это сделать, но на нее была поставлена и виртуальная защита, и сил после боя уже не оставалось. Кларен попробовал создать непроницаемый для взрыва кокон - но он был прорван. Все, что они реально могли - перенаправить ракету, чтобы взрыв произошел над дейтрийской зоной.

И там же была охрана. И не маленькая. Десятки дарайцев. Их всех надо было уложить. Прорваться к винту. На размышления - семь минут. Понять, как он управляется, попытаться разрушить устройство, осознать, что есть только один выход...

Нет, у них не было и не могло быть приказов. Ивик вспоминала все их поведение - потом, на процессе, все, что они писали и говорили. Это было искренне.

И все равно - мало ли?

А как можно было прийти к такому решению вообще? В любой армии внушают - сражаться прежде всего за родную землю, за любимые глаза, за синий платочек, за своих детишек, за слезы матерей... Даже в квенсене, собственно, как раз это и внушали.

Ивик мало знала о дальнейшей жизни героев. Рейта покончила с собой. Может быть, конечно, ее просто убили... в Медиане. Мало ли. Но почти все были уверены, что покончила. Все письменные свидетельства о ней кончались на процессе. Там она была уверена в себе, говорила о решении, о том, каким видит будущее Дейтроса. И Кларен был уверен в себе, а через месяц оказался в психиатрической больнице. С тех пор он ничего не писал, и о нем ничего - как бы забыли. Да и не до того было - спасали Дейтрос.

Какая разница, чего ради уничтожен мир? Он уничтожен. Те, кто это сделали - умерли от ужаса перед деянием рук своих. Это факты.

А если бы погибла Трима? Триму невозможно восстановить. Там живет больше людей, чем в Дейтросе. И она все-таки действительно родина Христа.

Но цена...

Такую цену нельзя платить. Ни за что...

Мне нужно увидеть их, подумала Ивик. И это не так, чтобы совсем невозможно.

Правда, очень, очень трудно.

Темпоральная теория для Ивик была абсолютной китайской грамотой. На практике она только один раз совершила переход, в качестве экзамена, переместилась на неделю в прошлое. То есть теоретически она, конечно, знала, как это делается...

Сложно локализовать пространственно нужное место. Где-то в районе Тримы. Неизвестно, где, потому что Медиана постоянно смещается, и теперь нельзя вычислить, где был запущен темпоральный винт.

Единственная надежда остается: Медиана очень странная штука, и она может попросту вынести тебя туда, куда очень хочется попасть. Или очень нужно. К тому же большие фантомы всегда притягивают, а ведь запуск темпорального винта был не просто большим - эпохальным событием. Так что есть вероятность, что нужная точка найдется сама собой.

Трудно перейти так далеко в прошлое.

И там нельзя будет выходить на Твердь - можно попросту исчезнуть.

Ивик из темпоральной теории твердо запомнила: возникновение парадокса, в результате которого может не возникнуть предмет/не родиться человек, вызвавший парадокс - приводит к выпадению из реальности данного предмета или человека. Она родилась в Дейтросе, любое изменение предыдущей истории Дейтроса может привести к тому, что Ивик не сможет родиться - следовательно, сам нерасчетный выход на Твердь в глубоком прошлом приведет к ее исчезновению.

Если же предмет или человек не происходит из данного мира, он может произвести изменения в его прошлом, и сам при этом не пострадает. Зато, при достаточно массивных изменениях, может исчезнуть мир... На этом и построено действие темпорального винта.

Ивик понятия не имела, почему так получается, и хотя отвечала на зачете, но сейчас не смогла бы повторить это и под страхом смерти.

Для нее имело значение только одно - сама она в прошлом не сможет выйти на Твердь.

Кроме того, неясно, как возвращаться назад. Ивик с трудом это представляла. Труднее всего здесь ориентирование во временнОм туннеле. Он будет невероятно длинным. Сложным. Да что уж там говорить - скорее всего, вернуться ей просто не удастся. Никогда.

Остальное на фоне этого - мелочи. Как и что объяснять патрулям, которые, конечно, там окажутся... она не знает тамошних кодов и паролей. Что она вообще скажет о себе? Наконец, что она скажет Рейте и Кларену - реальным, а не воображаемым персонажам? И куда она попадет - в момент до гибели Дейтроса или уже после...

Ивик не знала.

Единственное, что ясно - она должна туда попасть. Просто чтобы понять... Кто-то же, шендак, должен все понять, осознать и может быть, объяснить остальным?

Можно, конечно, жить спокойно и ждать, когда все тебе объяснит Хессет в последнем постановлении, а священник на проповеди подробно растолкует...

Ивик летела над Медианой стремительно, и Триманская зона приближалась. Два раза она заметила движущиеся в Медиане группы, кажется, дарайцев - и оба раза старательно обогнула их по большой дуге. Однажды залетела в патрулируемую зону, но подала кодированный сигнал, и ее оставили в покое.

...можно так жить. И даже нужно, наверное. Это даже правильно. Кто такой человек, кто такая она, Ивик, ничего из себя не представляющая, не имеющая ученых степеней и особых заслуг, простая женщина - чтобы судить о мире, о Дейтросе и Дарайе, о смысле жизни? Делать какие-то самостоятельные выводы. Это глупо. Неужели она умнее всех?

Только что же делать, если эти "все" дают такие разные ответы.

А может, наоборот, только так и надо? Может, каждый из нас отвечает за всю Вселенную? И каждый ищет смысл жизни для человечества? Ивик не знала. Ясно только одно - просто так она уже не сможет вернуться. И лучше не вернуться совсем...

А ведь не вернется. Сейчас Ивик понимала ясно, как никогда, что впереди почти непреодолимая преграда.

Там, где под Медианой была Европа, где-то в центре, мельком глянув в визир, в последний, может, раз, увидев башни высокого собора, Ивик стала погружаться.

Построив временной туннель, прошла преграду, небо потемнело, но радужные стены эффектом Допплера сияли и манили. И можно было плыть, собственной волей уничтожив тяжесть. Кругом сверкали радужно поля, и красота была сильнее, чем тревога в сердце. Средь этой красоты не страшно умереть. Ведь все равно придется - один раз придется перейти туда, где все иначе. И может, бессознательная мгла - и верующий не свободен от этих мрачных представлений, но может быть, и в этом радужном сияньи верилось - там просто все другое. А как - нам не дано узнать, и это к лучшему...

Сомкнулось небо.

Разомкнулись зубья высокого хребта, второй туннель вливался в первый. Ивик поняла, что потеряла путь. Но погружение должно быть глубже, дальше. Что там, и как это влияет на сознание? Сплошная неизвестность. Но поздно возвращаться. Ивик двигалась вперед.

А после третьего туннеля распались стены... Медиана раскинулась вокруг совсем иная. Все образы и все фантомы, которые когда-то создавались руками, мозгом гэйнов и досужих фантазеров - все плыло мимо. Отзвуки великих битв, кровавых битв, оружие, какого представить невозможно, поля, усеянные трупами и рваными кусками тел, кровавые поля, почва, на метр пропитанная кровью... Вставали то и дело сияющие стены дворцов и замков, пышные сады цвели вокруг, и всадники неслись. Девы прекрасные скользили мимо, летели лебеди и стаи птиц иных. Поля, леса, животные. Абстрактные фигуры, сечения, свечение невероятных красок, спирали и воронки в небесах - все, что когда-либо безумная фантазия на свет производила, все явилось. Волшебным образом все это было сразу, одновременно, накладываясь, совмещаясь, как зайцы в шляпе фокусника, Бог весть, какие измеренья здесь сливались воедино, и чудо, что удавалось человеческим сознаньем всю эту вакханалию воспринимать...

И гэйна поняла, что означает время и вечность. Почему никто не умирает. Где пребывают души праведных на небе, и что такое небо, и где души грешных пребывают - тоже поняла. Здесь, в вечности, стояли все фантомы, все созданное чьими-то руками и разумом, и время здесь стояло. И время не могло быть бесконечным, дурная бесконечность невозможна, Вселенная закручена в кольцо. И время ее - миг, всего лишь миг, короткий, преходящий. Не только человечья жизнь - мгновенье, но и все время человечества - секунда, смешной и незаметный промежуток...

Но вечность его может заполнять.

Одна секунда не равна другой, тем более различны годы. Лишь интенсивность проживанья, подлинность и мощь переживаний, все, что смогло вместить одно мгновенье - определяет, вечно или кратко оно продлилось.

В данный миг - всего лишь миг - в ее душе жил опыт человечества всего, все битвы, подвиги, предательства и страхи, жестокость, милосердие, любовь. И нежность матери, безмолвное блаженство ребенка у груди, и ненависть святая, что воина ведет, и темное предчувствие разврата, и мрак отчаянья, отчаянная гордость и братская любовь, и чистая молитва, и муки голода, и черный смрад могилы... Вставали города вокруг, как призраки, входили в гавань корабли. Движенье прекратилось, недвижимо застыла гэйна, а вокруг вращался мир.

Она была собой - и этим миром. Она была частицею потока. И смерти больше не существовало. Миг стал вечностью. Быть может, это смерть и есть - она не знала, и это не заботило ее.

И опустившись на колени, она молилась, может быть впервые по-настоящему поняв, что значит вечность, и испугавшись или осознав, что значит - Бог...

Она была ребенком и играла на раскаленной старой мостовой, кидая круглые монетки, что застревали меж камнями, поросшими пушистым мхом... И ехала карета, громко цокали копыта по старинной мостовой. Летел сверхзвуковой новейший истребитель, от пота лоб взмокал под тесным шлемом, от напряженья стискивая зубы, пилот направил ручку управленья на себя... в сыром подвале еретик ждал казни, стараясь отодвинуться от стен подальше ледяных, и страх, и гордость в душе боролись... Дама белокурая чуть подняла вуаль и тут же отвернулась, понимая, что знак ее воспринят, и избранник будет у порога этой ночью. Слепой сидел у рынка, не видя света, прислушиваясь к перебранке, людским шагам, и гомону, и шуму, и звонкая монетка упала рядом, слепой ладонью зашарил по камням, не упустить подачку... Гэйн, выйдя в Медиану, увидел впереди отряд и встал, слегка расставив ноги, готовясь к контратаке, понимая, что пропустить врагов нельзя, и что рассчитывать на помощь не придется, а значит, надо продержаться, сколько сможешь... Ремесленник любовно провел рукой по боку готового изделия - он только что сработал отличное седло для доброго коня. Ученый, размышляя, увидел лучик света, что скользил, на грани зеркала раскидываясь в спектр, и вдруг догадка о природе фотона острой молнией кольнула... Женщина-хирург потребовала скальпель, сделала разрез, тампоном стерла кровь. Монах запел вечерню, глядя, как солнце остывает в витражах. И роженица закричала в последний раз, последней страшной болью давясь, и облегчение настало, и ей сказали "это мальчик". Конструктор бросил взгляд на чертежи и вдруг задумался, не стоит ли убрать ненужные узлы, которые лишь отягчают схему...

Ивик была одновременно во всех, со всеми рядом, и не только созданья человеческой фантазии, но каждое движенье, чувство, мысль - все было ей доступно на мгновенье. Мгновение одно и то же, растянувшееся в вечность... Ивик понимала - и от такого понимания горела ее душа, текли беззвучно слезы, и в каждом человеке была она, и каждый был в ее душе, и целостность всего живого, человечества, родство было так ясно в этот миг. И крест Распятья стоял, как будто голограмма, отражаясь бесконечно во всем живом, во всем разумном и во всем, где есть душа, и на кресте от боли изнемогал ее любимый брат...

И времени покровы сгустились, темнота настала, и пропало виденье вечности, и ужас подступил, небытие невидимой рукой коснулось горла. Но бороться со страхом,болью, ужасом и смертью она привыкла с детства, любая гэйна прошла бы этот путь... наверное, любая. Она не знала. И не так уж важно - тут главное не сдаться и терпеть, бороться до конца, и смерть нас не возьмет.

Она прошла над самой алой бездной. Над золотым огнем и жадной пастью, над черной пропастью. И в следующий миг - опять же, растянувшийся на вечность - она прошла сквозь ад...

И снова пониманье как молния пронзило. Снизошло. Не только бывшее существовало в Медиане. Не только созданное разумом и волей, рукой ремесленника и душой поэта. Не только те миры, что жили, и любили и страдали, реальные и плотные - но все, что были кем-то созданы. Одно лишь неясно было: создавали творцы свои миры, давая плотность, реальность, их строя как фантомы - или же наоборот, миры легко и властно завладевали творцами, заставляя их рассказывать кому-то о себе...

Все, что фантазия когда-либо творила - существовало где-то во Вселенной. И ничего нельзя придумать. Самые безумные миры роились, подобно мыльным пузырям, и гэйна их ощущала так же, как ощущала человечество вокруг.

Но это неподвластно описаньям.

И дальше, дальше - слишком непонятно. Дальше, сквозь ткань живую времени, сквозь треск разорванной завесы, через вечность. Пересекая поле вечности босыми легкими ногами, она шла, меняясь каждую секунду, непрестанно, но все же сохраняя суть...

И будто завеса - как ощущенье бреда, и как бы нереальность всего, что видела она и ощутила. Хотя реальным было впечатленье, живее сна в десятки, сотни раз. Но мозг себя полубезумьем защитил. Мышление и логика казались невозможными в безумной карусели...

Но кончился туннель. И вечность, в которой пребывала гэйна, стала временем.

И гэйна поняла, что выжила, достигнув цели.

Ивик потрясла головой, приходя в себя.

Это - Медиана? Под руками стелился зеленый мягчайший ковер травы. Ивик провела по траве ладонью. Подняла голову.

Увидела небо.

Небо здесь было ярко-синим. Густым, как в знойный полдень. И почти в зените сияло солнце - странное солнце, похожее на крест или на систему координат. Ослепительно-яркое, смотреть на него - почти невозможно. Ивик села.

Все было очень странно. Она вдруг вспомнила, как недавно осознала с тоской - придется отказаться от дальних странствий, от безбрежного мира, от вечного, бесконечно увлекательного путешествия, потому что она не в состоянии, просто не может жить без детей... без людей. С ними, может, скучно, они не радуют - но жить без них нельзя. Вернуться в привычную серость, в монотонные будни, в скуку...

Но вот он, безбрежный мир - плещется внутри. Мир остался там. Ивик знала - она никогда уже не будет прежней. Сколько продлился ее полет? Мгновения? Ей казалось - десятилетия. Слишком много спрессованного опыта. Она знала теперь слишком много, больше любого живущего, больше их всех, вместе взятых - знала не умозрительно, а пальцами, мозгом, телом. Наверное, это отличалось от реального опыта, но трудно сказать - насколько.

Десятки сюжетов роились внутри, готовые взорваться, вырваться - достаточно лишь положить руки на клавиатуру. Ивик мечтательно улыбалась...

Часы остановились. И келлог вышел из строя.

Ивик поднялась на ноги. Изумрудно-зеленая долина убегала вдаль, до самого горизонта. Редкие коренастые деревья поднимались там и сям над травой, раскидывая густые кроны, как зонтики. В траве пестрели цветочные пятна - от нежно-розового до фиолетового. Синие ручьи и озерца отражали небо. Здесь было удивительно хорошо, и только странное четырехконечное солнце, и неземная тишина говорили о том, что все же здесь не Твердь. Ни цикад, ни птичьего гомона. Ни вспорхнувшего мотылька над травой, ни кротовьих кучек. Медиана. Ивик протянула вперед ладонь. Из ладони возникла маленькая радуга, стала расти, расширяться, и вот уже на полнеба встала огромная, переливающаяся дуга.

Да, Медиана.

Творить здесь легко. Более того, c удивлением поняла Ивик - кажется, вообще нет ничего проще, чем творить.

Она знала состояния, когда огонь был, и когда его не было. Последнее - мучительно, надо просто пережить, перемочься как-то, и потом огонь снова появится. Но сейчас... такого она еще не переживала, может быть, только в раннем детстве? Состояние Абсолютного Огня.

Оказывается, на этой шкале есть и другой полюс...

Когда можно совсем не опасаться того, что вот оно, пройдет, и уже не сможешь... уже не потянет. Уже не получится оружия, и не сможешь себя защитить... и не напишешь ни строчки. Когда не надо даже думать об этом - это постоянно в душе. Душа постоянно готова, легка, постоянно в полете. В высоком полете, непобедима, неуязвима, звенит!

Такого пика она достигала несколько раз в жизни. Однажды в бою. Когда играли в Медиане с Кельмом. Несколько раз - за литературной работой. Но это был пик, за которым неминуемо следовал спад.

А теперь - душа ее была так наполнена, что спада можно и не опасаться. Так будет всегда!

Абсолютный Огонь...

Может быть, это только так кажется, что навсегда...

Ивик зажмурилась и мгновенно очутилась у синего ледяного озерца, жемчужиной застывшего меж сероватых скал, поросших мхом.

Она выкупалась в озерце. Простирнула рубашку и штаны. Тут же высушила их потоком горячего ветра. Создав себе достойное кресло, похожее на трон, вскрыла последнюю банку тушенки. Мелькнула мысль поэкономить - но Ивик решила, что это теперь неважно. Да, может, здесь она не сможет выйти на Твердь. Бог весть, куда ее занесло. Но ни к чему растягивать агонию. Суждено умереть от голода - значит, она умрет. Хотя вопрос, что со здешней растительностью и водой - насыщают ли они? Вероятно, они настоящие... возможно ли такое в Медиане? До сих пор Ивик об этом не слышала.

Она задремала, положив голову на мягкую спинку, расслабившись...

Когда проснулась, солнце стояло все так же - почти в зените. Ивик ощущала, что проспала довольно долго. Очевидно, здесь нельзя будет определить время. Все же Медиана...

Гэйна встала. Потихоньку двинулась вперед.

Вот что такое, оказывается, Абсолютный Огонь - совсем нет страха. Совершенно.

А ведь Огонь вообще противоположен страху, размышляла Ивик. В бою в Медиане страха нет - только на Тверди, где грохот, земля встает дыбом от взрывов, там не то, что страх, там животный, непереносимый ужас, там оторваться от земли и стрелять - уже подвиг. А в Медиане боишься только одного - вдруг ослабнет Огонь. Если есть Огонь, то становится весело и легко. В любой обстановке. Ты непобедим, тебя невозможно остановить... да, гэйны гибнут и в Медиане, потому что при слишком большом превосходстве противника ты устаешь, Огонь тает, и приходит страх...

Когда есть Огонь - ничего не боишься. Ни смерти, ни боли, ни поражения. Ни того, что окажешься хуже других. Ни того, что оклевещут и заберут в Верс. Ни даже смерти близких. Не боишься ничего, совсем...

Неужели я больше никогда, ничего не буду бояться?

Ивик улыбалась.

И еще вот что такое Абсолютный Огонь - это не значит, что ты беспрерывно занят творением. Достаточно знать, что ты это можешь. И ты знаешь и уверен - да, можешь в любой момент... В любой момент сорваться - и лететь сверкающей огненной птицей.

Но не обязательно лихорадочно кидаться творить, пока Огонь силен - ты еще успеешь. Ты теперь все успеешь... Оказывается, можно каждую секунду проживать так наполненно, так сильно, и еще оказывается, реализовать Огонь можно не только в строчках, не только в виртуальных образах Медианы...

Можно реализовать его просто внутри.

Можно просто быть счастливым.

Да ведь так было и раньше. Только раньше она знала, что счастье это - эгоистично, потому что Огня мало, и надо быстро, быстро потратить его на что-то важное, полезное, не оставляя себе...

А теперь и на себя хватает. На эту полноту, счастье, бесстрашие... и он не прогорит, и тебе не придется потом жить с мучительной пустотой внутри. Бояться нечего, Огонь будет всегда...

Откуда она знает, что будет так?

Она шла, время от времени развлекаясь разными образами. Фантомами. Никаких врат не ощущалось, не было видно. Что же, из этой области вовсе никуда нет выходов? Ивик не волновалась - рано или поздно выход, конечно, найдется... Все будет хорошо.

Она взлетала над зеленой долиной, осматривая ее с высоты. Кувыркалась в голубизне, становясь то голубем, то орлицей, то маленьким синим облаком. Рассыпалась фейерверком искр и снова собиралась воедино. Снижалась к почве. Медленно шла - ходьба доставляла удовольствие.

Она не случайно здесь. Что-то должно произойти. Ивик это понимала.

Она не удивилась, когда вдалеке, почти у самого горизонта возникли две фигуры. Лишь ускорила движение, поднявшись в воздух. И скоро ее догадка подтвердилась. В Медиане не бывает случайностей. В Медиане все иначе, чем на Тверди. Навстречу шли ее персонажи, ее героические предки и товарищи-гэйны, герои ее снов - Рейта и Кларен.

Рейта оказалась выше, чем предполагала Ивик. И она, и Кларен превосходили Ивик ростом более, чем на голову. Вспомнилось смутно читанное исследование о том, что до Катастрофы население Дейтроса было еще выше ростом, чем теперь.

Рейта была высокой и крупной, не по-женски широкие плечи скрыты камуфляжной курткой - камуфляж на гэйнах был зеленый, подходящий к местности. Узкое по-дейтрийски, треугольное, но все же крупное лицо, большие черные глаза-сливы, сверкающие энергией и мощью. Кларен рядом с ней выглядел стройнее и тоньше, хотя это была лишь видимость. Может, из-за черт лица, более тонких, точеных, мечтательных прозрачных серых глаз. Гэйны остановились в нескольких шагах от Ивик. Она подняла руку, приветствуя их по-старинному.

-- Привет, товарищи!

-- Привет, гэйна, - ответила Рейта, - ты откуда? И где позывные?

Ивик протянула вперед руку с келлогом.

-- Приборы отказали, - объяснила она, - а откуда я... трудно объяснить. Я совершила временной переход. Ваших паролей я не знаю. Где мы сейчас находимся - тоже.

-- Как тебя звать-то? - спросил Кларен.

-- Ивенна иль Кон. А вы... Рейта и Кларен иль Шанти.

-- Верно, - подтвердила Рейта без особого удивления, - что ж, присядем? Поговорим.

-- Где мы находимся? - спросила Ивик, - какой сейчас год, и какая зона?

Рейта и Кларен переглянулись.

-- Давай так, - сказала Рейта, - сначала докладываешь ты. Иначе мы запутаемся.

-- Я шехина Ивенна иль Кон, шемата Тримы, отдел стратегии, специальность - куратор. Время, откуда я пришла - 2023 год от Рождества Христова. Я не специалист в темпоральных перемещениях, и кажется, сделала ошибку... не представляю, где я теперь.

-- А куда ты хотела попасть? - спросил Кларен.

-- Собственно... - Ивик запнулась, - во времена Ката.... ну в общем, в прошлое, по возможности в 1910й год от Рождества...

-- Почему именно в этот год? - заинтересовался Кларен. Рейта, казалось, сосредоточенно думала о чем-то. Ивик опустила глаза.

-- Я не знаю, имею ли право объяснить. Сначала скажите мне, где мы находимся сейчас... то есть не где, а когда...

Рейта подняла голову, взглянула на нее рассеянно.

-- Сейчас 2123й год...

-- Что?!

-- 2123й, - повторила Рейта, - тебя занесло в будущее.

-- Но вы... вы-то...

-- Господь наш, - сказала Рейта, - Бог живых, а не мертвых.

Ивик молчала.

-- Посмотри, если не веришь, - Рейта протянула ей келлог. Ивик глянула и кивнула.

В Медиане случаются странные встречи. Странные случаи. Но это не был морок. Не была галлюцинация. Шея Рейты блестела от пота, а на правой руке Кларена не хватало двух пальцев, Ивик знала, почему - оторвало взрывом еще в ранней молодости, и теперь видела эти красноватые неровные рубцы на культях, галлюцинации не бывают такими... Они были живые. Их голоса, их движения - все это было не изнутри, а извне, Ивик не могла бы создать такое, даже бессознательно.

-- Но ведь так не бывает... - беспомощно сказала Ивик, - или это какой-то другой слой... здесь все иначе... может, это вообще не Медиана?

-- Медиана, - успокаивающе сказала Рейта, - не надо нервничать. Ясно, что ты думаешь - почему Медиана не забита битком душами умерших? Но ты же видишь, мы вовсе не души. Мы вполне живые... а этот тип еще и небритый.

-- На себя посмотри, - ввернул Кларен.

Если приглядеться, на его щеках кое-где действительно виднелись темные пятна.

-- Я на себя смотрю, душечка, - невозмутимо продолжала Рейта, - и никаких текущих недостатков не наблюдаю.

-- Но я думала, - Ивик было не до перепалки, - я думала, что в будущее... что так не бывает. Нельзя. Ведь будущее не определено... и на столько времени!

-- Разве ты еще не поняла, что времени нет, Ивик? - спокойно спросил Кларен, - что время сливается в Вечности? Что сейчас 2123й год, и 1910й, и 2023й, и между ними нет разницы... и нулевой год тоже. Что Христос рождается и умирает прямо сейчас, и мы все рождаемся, и умираем тоже... Времени нет.

-- Сейчас он тебе запудрит мозги философией! - буркнула Рейта, - время, вечность...

-- Меня другое интересует, - сказала Ивик, - я смогу выйти здесь на Твердь? И... как вернуться обратно. Хотя я... я ведь не случайно встретила вас. У меня есть вопросы.

-- Вот это правильное отношение к делу, - сказала Рейта, - насчет Тверди я даже и не знаю! Клер, ты у нас силен в темпоральной теории - как, есть шанс, что она выживет? А обратно, думаю, мы тебе поможем... это без проблем.

-- А что за вопросы? - спросил Кларен.

-- Кстати, а откуда ты нас знаешь? - вставила Рейта, взглянув на Ивик с подозрительностью.

-- Вас каждый ребенок в Дейтросе знает...

-- Клер, слышь, мы с тобой прославились, - она подтолкнула брата локтем, - чем бы только? Не доходит до меня. Ты не в курсе?

-- Да знаешь... хорошими делами прославиться нельзя.

-- А-а, догадываюсь, - протянула Рейта, - кажется, понимаю... Слушай, Ивик... давай лучше я тебе расскажу, какой фильм мы делаем сейчас... ты не представляешь! Как раз дописываем сценарий...

У Кларена подозрительно заблестели глаза.

-- Конечно, - сказала Ивик, - и мне есть о чем рассказать... но ты пойми меня тоже! Ведь мне любопытно... как вы попали в наше... ну вообще - как попали сюда? Как сейчас Дейтрос... И потом, я хотела спросить...

-- Ладно, ладно, спрашивай, - вздохнула Рейта, - все понятно... как мы смогли. Как поднялась рука. Как мы, мерзкие убийцы собственного народа...

-- Рейта, нет!

Ивик помолчала и сказала тоном ниже.

-- Я книгу про вас пишу.

-- О Господи! Клер, ты слышал? И эта туда же. Да что у них, сюжетов больше нет?

-- А это интересный сюжет, - сказала Ивик, - вечный. Что ж удивительного, что он всех притягивает.

-- Это было нетрудно, - сказал Кларен, - мы не сомневались в тот момент... потом было тяжело.

-- Нам некогда было размышлять. Семь минут - и все дела. Действовали на автомате, - сказала Рейта.

-- Там было много доршей, охраны? - спросила Ивик.

-- Не меньше сотни. Пока завалили всех... несколько минут еще оставалось.

-- Потом было тяжело, - тихо сказала Рейта, - когда будешь писать, так и напиши... потом. В первой зоне в Лайсе. Бараки были на двадцать человек. Семьи не отделялись. Детям старше года молоко по талонам... младше... понимаешь, если у матери нет молока, и не найдется донор... У нас в бараке умерли два ребенка. А мы тогда патрулировали по двенадцать часов. Полсуток в Медиане, полсуток на Тверди. Нас ведь мало было. В Медиане-то ладно... а вот когда возвращаешься... Но нам никто ничего не сказал. Знаешь, вообще никто не осуждал, ни разу. Процесс этот... мы тогда были такие в себе уверенные, все было нормально. А потом... потом уже...

-- А почему дети младше года не получали молока? - спросила Ивик.

-- Потому что. Кто-то посчитал, что до года - материнское молоко. И хоть убейся. Так спланировали... потом это, вроде бы, изменили... Не подумали, не учли. И вот...

-- Но ведь не вы в этом виноваты...

-- Эх, Ивик... да при чем тут это? И старше года дети умирали. Понимаешь? Старики умирали. Отдавали свою пайку детям... Потом еще дорши прорвались... В общем, знаешь. Когда тебе все говорят - ты не виноват, все правильно. А ты понимаешь, что все это из-за тебя... и что никогда уже иначе не будет. Ничего не вернуть...

-- Не понимаю, - сказала Ивик, - ну трудности. Даже голод. Смерти. Вы же гэйны... чего вы так?

-- Ты не понимаешь, потому что сама выросла в Новом Дейтросе, - сказал Кларен, - потому что для тебя с детства привычно, что ресурсов не хватает, что в распределителе кати шаром, недоедание, многих убивают, надо много работать... суровая жизнь. А мы-то... понимаешь, ведь в Старом Дейтросе все не так было. Ты же видела в фильмах, наверное. У нас все было. Огромные города. Самолеты. В любом распределителе зайдешь - полки забиты, бери все, что хочешь... мы все привыкли. А тут...

-- Да что говорить об этом, - резко сказала Рейта, - это прошло уже. Все. Ивик права. Мы были слабаки. Мы сорвались. И ты сорвался с нарезки, и я. А они еще нас за героев держат... глядишь, книжки про нас пишут. Кино снимают... А мы идиоты.

Она помолчала, глядя в землю.

-- Потому что видишь... когда в Медиане доршей кладешь, и потом перед тобой эта бандура... И ты понимаешь, что выхода только два - либо направо она полетит, либо налево. И дорши кругом, ты же знаешь, как это? Тут спинным мозгом действуешь, думать-то некогда. Это одно. А потом, когда видишь... деяние рук своих. Вот тут-то шарики за ролики и заезжают. Мы ведь еще долго держались. Мы когда попытались перейти в Дейтрос на Твердь, поняли, что уже все, уже никак... Мы поначалу думали, что ничего больше не будет. Не будет Дейтроса совсем. Помнишь, Клер?

Он ощутимо вздрогнул.

-- Мы не ждали, - сказал он, - не было мысли, что народ соберется. Что Дейтрос возродится. Понимаешь? Вообще не думали... И когда нас начали собирать... это еще месяца три прошло. Мы на Триме жили в это время. Знаешь же, если книгу собралась писать?

-- Да, - тихо сказала Ивик.

-- Мы не надеялись на такое. Но жили... знаешь, жили. Вот может, это и было самым... если вообще во всем этом было что-то героическое, то как раз - после того как. Потому что Дейтрос мы убили спинным мозгом, говорю же. А вот то, что сами не свихнулись... ни одного дейтрийского лица. Все наши погибли. Мы знали, что где-то кто-то есть, но думали, все теперь останутся так. Растворенные среди миров. Ну не было же, не было шанса, совсем не было!

-- Мы по-дурацки жили, конечно, - сказал Кларен, - у Средиземного моря. Испания, Италия... выучили язык. Даже стали социализироваться... Потом наших разыскали, а те сами не знали, что и как теперь... все рассеялись. Все же было кончено! Что осталось от Дейтроса - очень мало... Думали, так и будет теперь. Вымрем понемногу, растворимся среди других народов. Нет шанса сохранить культуру свою, если нет общества.

-- Но не вымерли, - подхватила Рейта, - это самое удивительное. Ты говоришь - мы герои... да нет. Те, кто собрал Дейтрос. А их имена даже не сохранились. Монастырь был, конгрегация святой Кейты... они договорились насчет этой зоны в Лайсе, они же стали людей собирать. Вот те хойта - они были герои.

Трое сидели среди зеленой Медианы. Стулья были похожи на каменные глубокие кресла, сидевшие словно тонули в них, положив ладони на резные подлокотники. Но кресла ощущались изнутри мягкими и уютными. Словно развлекаясь - гэйны часто невольно начинают так развлекаться в Медиане - увлеченный беседой Кларен создал в центре что-то вроде кострища. Большая медная чаша, взлетающие над ней языки огня, ровные и высокие, похожие на газовый огонь, вроде того, что устанавливали на Триме в России в честь погибших в последней мировой войне. Только этот огонь был не горячим, от него не исходило тепло, наверное, можно было бы положить в него руку без всякого вреда - но никто не проверял.

Ивик молчала, глядя в холодное пламя. Рыжие языки вились и сплетались, в прозрачном газовом мареве проблескивали цветные прожилки.

Она думала о том, что услышала. О том, что рассказали ей гэйны. Вероятно, им можно верить. Вероятно...

Она понимала, что главный вопрос не задан. Они говорили долго, и все это было совершенно бессмысленно. Все это она читала в старых документах, в рассказах очевидцев, а чего не знала, легко могла додумать. Надо спросить что-то другое, самое главное.

Но что?

Вы не знаете, не был ли Дейтрос уничтожен по приказу... чьему? Хессета? Но ведь Хессет погиб весь... Тайной власти? Какого-либо монастыря, церкви - ведь часть хойта выжили..

Рейта и Кларен, безусловно, ничего не знали. Они видели врагов, видели темпоральный винт... они были честны.

Можно было бы спросить их мнения - но как? Как? "А не может ли быть так, что главное дело вашей жизни, ваш ужас и ваш немыслимый подвиг - все это было спланировано... что все это не имело смысла?" Так, что ли?

Ивик стало холодно. И как-то понятно, что сейчас надо будет идти. И она никогда больше их не увидит. Она погибнет на обратном пути - вернее всего. Или уйдет навсегда. Даже если она выйдет здесь где-то на Твердь, Рейта и Кларен уже никогда не станут говорить с ней - ну кто она такая? Можно задать еще один вопрос... только один... шендак, и она не знает, что спросить.

-- Как вы думаете... - голос ее дрогнул, - был ли в этом смысл? В гибели Дейтроса? Был ли в этом какой-нибудь смысл?

...Миари, только что родившаяся, красная и сморщенная, мокрая, лежала у нее на груди. Восемь часов родов. Адская работа. Ивик ослабевшими руками прижала к себе ребенка. Миари нашла сосок и жадно зачмокала. Тело медленно отходило от боли. Ивик была счастлива...

И тогда, в тот миг, ее пронзила простая и страшная мысль.

Человек умирает очень быстро. Есть масса способов убить мгновенно. Она сама это делала. Она знала, как мало стоит человеческая жизнь... Как она разменивается на осколок, на кусочек свинца, на изысканно-красивый виртуальный образ. Как люди умирают десятками... сотнями. Но вот она увидела это с другой стороны - оказывается, чтобы создать человека, нужно очень и очень много труда. Роды - только начало (и не они даже начало, собственно), а потом ведь годами - менять штанишки, мыть, кормить с ложечки, водить за ручку, вытирать сопли, переживать... Годы и годы. Труд матери и отца, труд учителей... А потом ей будет четырнадцать, и в первом бою за одну секунду один ничего не значащий металлический осколок, который всего-навсего летел слишком быстро, перечеркнет весь этот труд, боль, все это долгое творение... Какой в этом смысл?

Тогда она нашла себе какое-то объяснение. Что-то поняла. Тогда она утешила себя, иначе ужас за только что родившееся существо был слишком невыносимым...

-- Смысл есть во всем, - сказал Кларен негромко, - ничто не происходит случайно.

-- А если бы смысла не было, - добавила Рейта, - людям стоило бы его придумать. Но он есть...

-- Когда ты пишешь, в сюжете нет случайных сцен. Ничто не происходит просто так. Все закономерно исходит из того, что уже написано. И все несет в себе зародыш будущего. Наша жизнь - тоже сюжет, всего лишь сюжет, не более. Очень сложный, человеку не под силу такой создать. Невероятно сложный, но все-таки - сюжет. Тот, кто пишет его, предусмотрел все. Все, что мы делаем, что с нами происходит - исходит из нашего прошлого, закономерно завершает его, все это - следствие. И в то же время это - зародыш будущих сюжетных ходов. Каждую секунду мы творим будущее. Мы не марионетки - тебе ли не знать, что персонажи книг не бывают марионетками. Мы не лишены воли, но мы - в плену сюжета, нас ведет по сюжету чья-то рука... одно лишь утешение, хотя в это трудно поверить иногда - рука эта любящая.

-- Любящая? Почему - по Евангелию? Но...

Кларен усмехнулся.

-- Почему Он позволяет, чтобы с нами все было вот так? Если любит? Не хочет Он нас избавить от этого... или не может? Ведь и то, и другое - чушь...

-- Ивик, Ивик... а ты не знаешь, что это такое - когда любящий тебя человек и очень хочет избавить тебя от боли... и может это сделать... Только ему нельзя.

-- Знаю, - она опустила голову.

-- Потому что и Он в плену сюжета, понимаешь? Сюжет продолжается. И знаешь, что важно? То, что в этой книге нет второстепенных героев. Нет тех, кто мелькает только на миг. Эта книга - великая бесконечная книга - с бесконечным числом главных героев, каждый из нас - главный. Те, кому удавалось разгадать свой сюжет, интуитивно понять его... Следовать воле и логике сюжета. Те выигрывали.

-- А вы? - Ивик понимала, что вопрос этот безжалостен, но не могла его не задать, - вы-то выиграли? В чем заключался ваш сюжет?

-- Мы выиграли, - жестко ответила Рейта.

-- Но... откуда вы знаете? Вы уверены в этом? Если вы, как говорите, живы... я не знаю, почему, но вы живы. Как может живой человек знать наверняка, прав ли он был в том... то есть иногда может, - поправилась она, - я была права в том, что родила детей. Кельм был прав в том, что не сдался в атрайде. Мы это знаем. Но есть вещи, которые... и вы же были в отчаянии...

-- Часто человек проходит сквозь отчаяние. Но потом... Ивик, мы знаем. Мы были правы. Понимаешь - были.

-- Почему?

-- Потому, - Рейта встала. Достала из-за спины длинную трубу, похожую на визир. Собственно, это и был визир, но непривычно легкий, крупный, с незнакомыми наворотами.

-- Потому что посмотри сюда... Насчет выхода на Твердь - не знаю, а смотреть-то тебе можно.

Ивик взглянула в визир. Рейта что-то настраивала, подкручивая трубки.

Этот прибор обладал куда большими возможностями, чем современные Ивик визиры. Ну что ж, наука и техника за эти десятилетия не стояли на месте. Ивик увидела пространство под участком Медианы - с великолепным разрешением, словно воочию, ей даже почудился запах нежных весенних цветов.

Там, внизу раскинулся сад. Огромный. Она никогда такого не видела. Десятки, может, даже сотни километров - ровные узкие дорожки, синие озерца, и деревья, деревья в цвету, чуть распустившиеся молодые листочки... Несколько всадников скакали по дорожке. Подростки, трое мальчишек, две девочки, в возрасте квиссанов... но не квиссаны, наверное. Они иначе выглядели. Они смеялись, пот блестел на загорелых плечах, майки намокли - там, наверное, было жарко. Волосы липли ко лбам. Они были сильными и красивыми, но они никогда, никогда не стояли в строю... Ивик это чувствовала. Они не знали голода, холода, страха. Породистые прекрасные лошади шли ровной рысью. У небольшого озерца они остановились, со смехом и криками привязывали коней, сдергивали одежду, влетали в прозрачную чистую воду...

-- А теперь возьмем шире...- послышался голос Рейты.

Это был прямо-таки волшебный визир. Ивик увидела гигантскую площадь - вся она была занята садом, и лишь кое-где возвышались живописные группы причудливых зданий. Пестрые, похожие на сказочные теремки - или на фантастические композиции. Такое только в Медиане и увидишь. Кое-где были видны и люди, и время от времени Рейта укрупняла изображение - Ивик видела людей вблизи. Детишки играли под присмотром воспитательницы в удивительном древесном городке. Влюбленная парочка спряталась под ветвями в беседке. Трое в белых будто хирургических костюмах ожесточенно спорили о чем-то, стоя у непонятного сооружения с прозрачным верхом, держа в руках маленькие эйтроны. Двое парней играли в непонятную игру с ракетками... а потом Ивик видела летящего человека. Прямо на Тверди. В воздухе. Руки его были схвачены гигантскими белыми крыльями. Человек был уже немолодой, и летел спокойно, не развлекаясь, а будто по делу...

И все эти люди, отметила Ивик, были дейтрины. Черты дейтрийской расы угадывались безошибочно.

-- Смотрим дальше, - чуть насмешливо сказала Рейта. Ракурс изменился. Теперь Ивик видела город. Она едва не закричала...

Шелем, один из знаменитых городов Старого Дейтроса. Хорошо знакомый по снимкам, картинам. Воспроизведенный множество раз по памяти, сохранившийся в записях и фотографиях. Эти неповторимые, гэйнами-архитекторами созданные веселые башенки вокруг главной площади, и знаменитая Волна - крыши домов плавно меняющейся.. высоты и окраски, и лестницы, сбегающие к морю... Сад Статуй! Даже он сохранился... И люди, множество людей на улицах.

-- Это, - Ивик не отрывала глаз от визира, - это... реконструкция?

Голос ее прервался от волнения.

-- Да что ты несешь? Какая реконструкция? Ты посмотри на эти статуи...

Они были старыми. Очень старыми... Даже отсюда видно.

-- А море, как по-твоему, тоже реконструкция?

Ивик впервые увидела по-настоящему желтую воду. Желтую - и прозрачную. Загадку Золотого моря так никто и не открыл. Химический состав воды - самый обычный. Дно, обитатели - ничего особенного. Странные отражательные свойства. Погибшее Золотое море было уникальным. На Новом Дейтросе, как и в других мирах, подобного не встречалось.

-- А это?

Визир перешел на ночную сторону. Небо пересекли пунктиры и точки - здесь было, оказывается, полно летательных аппаратов. Звезды сложились в непривычный глазу узор. Старый Дейтрос астрономически был далек от Нового. А потом Ивик увидела луну.

Не четыре привычных разноцветных светила. Одну луну, Маан. Описанный в старых романтических стихах - она еще в детстве удивлялась, почему писатели Старого Дейтроса так много говорят о Луне, и никогда не упоминают, что лун-то - несколько... Маан был похож на Триманскую луну, разве что покрупнее.

Рейта выключила визир.

-- Это не ваше будущее, - сухо сказала она, - это старый Дейтрос.

-- Старый Дейтрос... жив? - тихо спросила Ивик.

-- Господь наш - Бог живых, а не мертвых, - буркнул Кларен.

-- Он переместился, да? Куда-то переместился, но не погиб? И люди там... и вы... они выжили?

-- Все настоящее никогда не умирает. Все настоящее, чтобы остаться живым, проходит сквозь смерть...

Ивик лежала на нестерпимо твердой почве, и камешки впивались в спину. Серое небо Медианы - привычной Медианы - смотрело на нее укоризненно.

Ивик замерзла. Но не было сил согреться.

Обратный путь оказался слишком тяжелым. Слишком тяжелым. Но она выжила.

Можно было, конечно, остановиться. Она знала, что ничего не случится, что она найдет для себя подходящий мир, о возможности бежать сказали Рейта и Кларен. Но теперь Ивик знала, что должна вернуться. Обязана. Шендак, ее работа ждет! К счастью, она вернулась назад во времени - всех ее странствий будто и не было.

Путь не хотелось вспоминать. Ивик не была ранена. Ни одного синяка. Она восстановится, ничего страшного. И никогда не будет ничего вспоминать. Мало ли...

У нее просто нет сил. Но так нельзя. Она в Триманской зоне сейчас. Ее могут найти дорши. И что тогда - возьмут прямо так, голыми руками? Даже если адреналиновый всплеск заставит ее сопротивляться - много она навоюет в таком состоянии?

Энергия появляется от действия. Надо двигаться.

Ивик села. Переждала головокружение. Посидела, привыкая к вертикальному положению.

... черное ущелье, и вихри, которые вытягивают облачное тело и выкручивают как белье при стирке...

Вот это и есть настоящий шендак! Когда ты не в состоянии не то, что сотворить образ, ты не можешь даже создать маку, как делают убогие вангалы. Не можешь даже воспроизвести давно знакомый огненный бич или стреляющих мух. Сферу защиты поставить... Шлинг, правда, под рукой, но и метнуть его сейчас нет сил.

Даже камень не можешь сотворить. Первые упражнения квиссанов - "представьте маленький серый куб".

М-да, что там она думала про Абсолютный Огонь? Какая самонадеянность...

Зато она разучилась бояться.

... пропасть, бесконечная пропасть, куда падаешь, в любую секунду ожидая сокрушительного удара...

Ивик стиснула зубы. Встала без помощи рук. Покачнулась. Так. Квисса, как вы стоите? Спину прямо. Подбородок. Шаго-ом...

Так обманывают себя. Сил нет, а как будто бы и есть. Ты слабее новорожденного щенка, а как будто бы и гэйна, офицер. Н-да... Квисса, что с вами? Цыпа, шендак, ты что, боррены обожралась? На ногах, сука, не держишься, весь сен подводишь, дрянь! Линию держи, тварь!

Ивик спотыкалась. Безжалостные голоса звучали в ушах - Скеро, безликие, меняющиеся преподы по строевой, из гэйн-велар... все это было давно. И уже безразлично. Очень хочется пить. Но воды больше нет. По биологическому времени путь обратно продлился четверо суток... а может, и больше. Только теперь она чувствовала, как страшно пересохли слизистые, как стянут рот.

...Доченька, я ведь говорила тебе. Ты никогда не слушала маму...

... из тебя получился бы прекрасный врач!..

... Ивик, ты самая лучшая...

Все не то, все это не так. Ивик медленно шла, покачиваясь. Не падала. Ей нужно было только найти Врата. Любые. На любую планету. Сейчас главное - найти воду. Восстановить силы. У нее просто нет сил, вот и все. Только бы не встретить доршей... Как там с сюжетом? Ивик подумала и решила, что если бы она писала книгу о своей жизни, то сейчас не стала бы запихивать в сюжет доршей. Это было бы излишне. Она пережила такие невероятные вещи, она видела то, чего никто не видел - а тут обыкновенные вангалы, надоевшие до оскомины. И в плен сейчас попасть было бы глупо. И погибнуть. Нет, это не по сюжету. Это был бы глупый, низкохудожественный примитивный сюжет - а ведь творец жизни гениален.

...Вы можете писать, Ивенна. Поэтому я и говорю с вами. - Это Бен. Нет, и это не то.

... Мамочка, а когда ты вернешься?..

... Хорошая моя, я буду тебя ждать, сколько понадобится.

... Ивик... Я люблю тебя. Таких, как ты, нет....

Все не то. А может быть, так?

... Господи, помилуй меня! Господи Иисусе, Сыне Божий...

Он молчит. Бесполезно. Все бесполезно.

Ивик покачнулась. Пот холодной струйкой пробежал по спине. Гэйна остановилась, глядя вдаль, на серую равнину, по которой приближались дорши.

Их было немного. Десятка три. Немного, но достаточно, чтобы они рискнули напасть на гэйну. Десятка три вангалов под командованием офицера, который предусмотрительно держался позади. Вангалы не знают страха смерти. Впрочем, сейчас им ничего и не угрожает. Шендак.

Наверное, все же нет никакого сюжета... И смысла никакого нет.

Ивик встала, чуть расставив ноги, для равновесия. Враги ее уже увидели. Они приближались. Конечно, есть шанс, что заметят свои. Где-то здесь должен быть патруль.

Вдруг вспомнился Вася. Ужас, пережитый тогда, в плену. Господи, почему же такая нелепая, да еще и наверное, мучительная гибель.. почему именно мне? Не понять мне этого сюжета...

Ивик вспомнила еще и тот случай, когда ее ранили в 17 лет. Незабываемое ощущение - "Я люблю тебя. Ты моя единственная". Сильные руки, вздернувшие ее вверх. Через боль. Через полное бессилие...

Никаких рук не было. Ничего. Чудеса не бывают серийными.

Ивик смотрела на врагов, и внутри медленно нарастала злость.

А идите вы все...

Она вскинула вверх обе руки. Неожиданной силой налилось тело. Ивик засмеялась хрипло и сухо.

-- Шендак! - сказала она и выпустила в воздух десятки ослепительно черных змей, похожих на трещины земной коры, тающих в сером тумане. Сила была в ней, внутри. Огонь бушевал, словно за печной заслонкой. В последний миг Ивик еще поймала чей-то взгляд - веселый и ласковый, блестящий, похожий на взгляд Кельма - и мысленно улыбнулась ему.

-- Справимся! Подумаешь, фигня какая...

Надо было подпустить ближе. Ивик приготовилась. Дорши, под прикрытием радужных сияющих щитов, подходили к ней. И страха не было. Совсем не было страха.

-- Давайте совершим экскурс в историю Дейтроса. Чем был наш мир в ХIV веке от Рождества Христова и в Третью Синюю эпоху по вашему летосчислению? Империя Эш, сама расколотая на множество княжеств, и непрерывно воющие друг с другом государства, духовные течения, секты, партии.

-- В этом нет ничего удивительного, иль Рой. Простите, что перебиваю. Идеи императора Вейна были безумными, они не могли осуществиться. Можно понять эти идеи у монахов Кейты и Лассана - религиозность не способствует здравомыслию. Но Вейн, который требовал отказа от собственности, а несогласных высылал в другие земли или даже в другие миры... который по сути пытался утвердить ту неестественную систему, которая господствует в Дейтросе сейчас...

-- Что ж, любое правительство требует от своих подданных определенных уступок. Даже на Триме церковь требовала соблюдения, например, моральных норм, и виновные наказывались, даже будучи высокопоставленными лицами. Эксплуатация чужого труда также является грехом, а она связана с наличием частной собственности на средства производства... Но и нерелигиозные правительства требуют соблюдения определенных норм от подданных. Например, в Дарайе требования весьма жесткие. Но не будем отвлекаться. Ведь я и не возражаю вам. Действительно, требования святых Кейты и Лассана кажутся утопичными, и в то время они у нас никак не могли быть осуществлены. Есди бы не обстоятельства. Итак, XIV век. Дейтрос раздирается гражданскими и межнациональными войнами. Политика неоднозначна. Назову только основные силы. Великий Князь Рош-ан-Кей со своим княжеством и своей влиятельной партией требует полного восстановления языческого мира, жесткой кастовой системы, где человек с рождения был закреплен на своем месте, полного восстановления привилегий знати, священной собственности, института рабства и так далее. Протриманская церковная группировка со Старшим епископом Таршаном, утверждающая невозможность самостоятельных решений церкви Дейтроса, ее полную вторичность по отношению к триманской, и одновременно - религиозную необходимость слепо копировать построение земных христианских империй, со всеми их прелестями. Тогда в церкви Таршану противостояли всерьез только так называемые "духовники", утверждающие, что церковь вообще не должна заниматься политикой, что церковь и политические отношения миров никак не связаны между собой, единственная задача церкви - ни во что не вмешиваться, заниматься молитвами и духовными практиками. И единственная, совершенно не пользующаяся влиянием партия Аранты - который был монахом без всяких званий и конфликтовал со Старшим Епископом и вообще всем клиром,... Его даже в тюрьму бросали. У нас несколько преувеличивают роль этой партии - но фактически партия Аранты была малоизвестна. Конечно, их лозунги - восстановление империи Вейна - были привлекательны для народа. Империя Вейна с ее, как вы говорите, безумными идеями, представлялась народу светлой легендой, Золотым веком. Но восстановить ее представлялось невозможным. Аранта имел все шансы сгинуть в безвестности. И вот тут началось дарайское вторжение...

-- Уважаемый иль Рой! Это, как вы утверждаете, вторжение было гуманитарной попыткой изменить описанное вами тяжелейшее положение Дейтроса...

-- Гуманитарной попыткой вы теперь называете массированное вооруженное вторжение, с массовыми убийствами мирного населения, фактически войну за ресурсы самого Дейтроса и Руанара, который вы тогда пытались отобрать у империи Эш. Кроме того, о какой гуманитарности речь, когда в самой Дарайе тогда уже началось уничтожение расово неполноценных, широчайшая эксплуатация детского труда, массовая нищета...

-- Да, разумеется, в XIV веке идеи гуманизма далеко не главенствовали и у нас! Но наши действия в отношении Дейтроса всегда были исключительно гуманитарными и оборонительно-превентивными.

-- Не будем спорить о терминах. Так или иначе, война, начатая Дарайей и именно Дарайей, действительно изменила положение Дейтроса. Перед лицом общего врага потребовалось сплочение разрозненных государств. Партия Аранты оказалась единственной силой, способной объединить народы. Жесткие действия нового правительства были оправданы в народных глазах тем, что дарайцы - хуже. А ведь не каждый правитель готов и решается на жесткие меры. Аранта не был мягким, как Вейн. При нем не желающих расстаться с собственностью уже не просто высылали с компенсацией имущества, а вышвыривали без компенсации или убивали. Но все эти меры, все эти действия были необходимы для построения единого дейтрийского государства в том виде, в каком оно существует сейчас. И все это вызвано и легитимизировано в народных глазах именно тем, что дарайцы развязали войну. Вы можете называть это гуманитарной акцией. Наш народ однозначно воспринимал это иначе. Что вы получили в итоге? Сильное сплоченное государство, народ которого видел свой священный долг в защите Родины от дарайцев. А между тем, если бы ваша дарайская коалиция тогда предоставила Дейтрос самому себе - судите сами, например, по состоянию на Триме, каким мог бы быть итог. Ведь и на Триме было множество течений, представители которых, подобно Аранте, считали, что христианство несовместимо с эксплуатацией чужого труда, наличием в обществе нищих, бездомных. Все эти течения проиграли. Их объявляли еретическими и уничтожали. Поймите, я говорю вам сейчас вещи, которые в Дейтросе не преподают в школах. У нас иначе акцентируют историю. Но фактически на это можно взглянуть именно так. Дарайя создала Дейтрос в том виде, в каком он сейчас существует. Вы помните о физическом законе "сила действия равна силе противодействия"? Этот закон выполняется и в социальных отношениях, причем независимо от воли правительств. Единственное, что мы можем - постепенно ослаблять напряжение. Мы, со своей стороны, готовы это делать. Я спрашиваю - готовы ли к этому вы? Вот, по сути, все, о чем идет речь на наших переговорах.

Дарайский представитель молчал какое-то время. Закурил безникотиновую сигарету, стряхнул пепел.

-- Разумеется, наше государство всегда стремилось... и стремится к миру и решению проблем мирным путем, - сказал он.

-- Я спрашиваю, каким образом могло получиться, что до сих пор, за все эти раунды, мы не смогли с вами перейти к обсуждению конкретных проблем, и до сих пор пытаемся выяснить хотя бы общую волю. На прошлой встрече мы с вами уже говорили о конкретных мерах по освобождению Тримы, но в этот раз вы заявили, что все это неприемлемо. Почему, я могу это узнать?

-- Потому что у меня нет уверенности в воле Дейтроса к миру, - ответил дараец, - потому что наши психологи проанализировали содержание бесед и сомневаются, что все это не является продуманной информационной операцией...

-- Что ж, этот довод универсален. Утверждения психологов в принципе непроверяемы. Но мы не сможем продвинуться дальше, если не достигнем хоть какого-то уровня доверия.

-- Скажите, иль Рой... - заговорил дараец, - а вот вы сами... вы лично. Действительно хотите мира? Вы профессиональный военный. Принадлежите к военной касте. Можете рассказывать о радостях творчества - но вы же понимаете, как живут просто творческие люди. Скажем, здесь, на Триме. Все ваше положение в обществе построено не на вашем творчестве - простите, не знаю, чем вы конкретно занимаетесь - а на вашем положении в военной иерархии. Вы... действительно хотите мира, иль Рой?

Эльгеро заметно поморщился.

-- У меня трое детей, господин уполномоченный. Двое на войне. Любимая женщина тоже гэйна. Как вы думаете, я хочу, чтобы им приходилось участвовать в боевых столкновениях? Эти переговоры начали мы. Мы действительно хотим мира. Даже ценой определенных - конечно, строго определенных и взаимных уступок. У нас начинает складываться впечатление, что Дарайя вообще не заинтересована в мирном разрешении конфликтов.

-- Дарайя безусловно заинтересована в этом при условии прекращении всякой внешней агрессии со стороны Дейтроса.

-- Тогда давайте обсудим еще раз, какие конкретно шаги мы можем предпринять в направлении мира..."

Кельм сидел неподвижно, чуть подавшись вперед. Внимательно слушал. Наконец Эльгеро щелкнул кнопкой дистанционки.

-- Все. Достаточно?

Кельм наклонил голову.

-- Переговоры были санкционированы именно как тайные?

-- Это было условие дарайской стороны. Об этих переговорах знали буквально несколько человек в Дейтросе, - сказал Эльгеро.

Кельм подумал.

-- Дарайцы не хотели афишировать факт переговоров у себя или в Дейтросе? Это не похоже на их обычную информационную политику.

-- Да, они могли бы сделать из этих переговоров очередное шоу на тему дейтрийского фанатизма. Но дело в том, и об этом мне было сказано откровенно, что в Дарайе лишь очень небольшая группировка желала этих переговоров. Влиятельная, но небольшая. Но ты убедился в том, что все чисто?

-- Да, - сказал Кельм, - этого вполне достаточно. У меня нет подозрений.

Он подумал и добавил.

-- Спасибо.

-- Не за что, - Эльгеро улыбнулся. Покопался в баре и достал круглую изнутри светящуюся золотом бутылку с кентавром на этикетке. Кельм чуть поднял брови.

-- Реми Мартин, десятилетний, - пояснил Эльгеро, разлил коньяк по бокалам, - а пить будем вот за это.

Он бросил на стол две новенькие нашивки с дейтрийскими крестами. Кельм быстро взглянул на него.

-- Бери. Поздравляю, стаффин!

Коньяк был прекрасным, но Кельм почти не ощутил вкуса. Его пальцы коснулись нашивок.

Он совсем недавно получил очередное звание. Шендак! Стаффин... не так уж долго ждать вершины карьеры гэйна. Кельм ощущал глубокое, может быть, не вполне достойное христианина, но необыкновенно греющее удовлетворение: он знал, что заслужил это звание, что все правильно...

-- Твои последние операции... вскрытие и ликвидация дарайского в перспективе весьма опасного агента, обеспечение безопасности вверенного тебе куратора, работа с базой в Кургане, наконец, - Эльгеро хмыкнул - блестящее разоблачение меня... да, это не принесло пользы, но знаешь, я действительно не заметил ничего. Ты молодец. Но звание - это не награда. Тут вот какое дело... Освободилась вакансия руководителя отдела контрразведки центрально-русского сектора. Для этого нужно звание не ниже стаффина. Я не вижу более достойной кандидатуры, чем твоя. Как считаешь - справишься?

-- Справлюсь, - Кельм чуть запнулся от волнения, - думаю, да. Спасибо.

-- Время есть. Выпьем еще? Из закуски, правда, у меня только сыр. Если хочешь есть, можно заказать что-нибудь.

-- Нет, спасибо.

Они выпили вторую молча, глядя в полированную столешницу, думая о погибших... Кельм, впрочем, не думал, просто молчал, как принято. Думал он об Ивик. Мелькнула и исчезла, и все, что он чувствовал сейчас - опустошенность и горе, и даже радость от назначения и повышения внезапно погасла. К чему это все? Зачем? Впереди опять тяжелая, ответственная работа, никакого просвета, ни капельки счастья, уже больше никогда... Потому что таких, как она, не бывает, потому что такой шанс выпадает раз в жизни. Кельм привычным усилием вытеснил эти мысли из головы.

Эльгеро налил и по третьей.

-- База твоя будет здесь же, в Питере. Переберешься на этой неделе. Твой предшественник, стаффин иль Варр, - он помолчал, - ты это должен знать. Мы его перевели в Дейтрос. Он был раскрыт доршами, полностью. И я боюсь, что там все гораздо хуже на самом деле. То есть мы пока не представляем масштабов, того, что дорши о нас знают. Ты сейчас сразу включайся в работу. Есть подозрение, что они в курсе расположения нашей базы в Колпино. Эвакуировать ее - сам понимаешь... Частично, конечно, мы это делаем, но целиком... Надо знать точно. Ты справишься. Все подробности тебе передаст ро-зеннор иль Шарта, она сейчас исполняет обязанности начальника отдела, потом будет твоим заместителем.

Кельм кивнул.

-- Вопросы?

-- Как я понимаю, вы не в курсе того, как именно был раскрыт иль Варр, и откуда сведения по базе в Колпино?

-- Все к иль Шарта. Я, Кельм, в последнее время был занят переговорами. В дела каждого из отделов на всех континентах я практически не вникал. Но это очень опасный участок, и ты на нем совершенно уместен. Выпьем еще по одной, за твой успех.

Кельм на этот раз просмаковал коньяк.

-- Можно тогда вопрос по переговорам? Они... принесли что-нибудь? Или все в тупике? Ведь вы не показали мне запись до конца.

-- У нас еще один раунд, но... похоже, что тупик. Тут понимаешь, в чем дело... - Эльгеро нахмурился, - Дарайе действительно невыгоден мир. Он никогда не был им выгоден. Тем-то и отличается общественный строй Дарайи от нашего. У них конкурентное общество, образуются колоссальные излишки населения,которое они даже не собираются воспитывать, учить и рассматривать как личностей. Эти излишки нужно куда-то сбрасывать, война - идеальный вариант. Вторая задача, которую решает война - создание рабочих мест, загрузка экономической системы. Третья - идеологическая, образ врага, без которого общество, подобное дарайскому, в принципе не может существовать. Да, они говорят это именно о Дейтросе, но верно это по отношению к ним самим. Сброс избытков пассионарности, которые могли бы быть использованы для преобразования общества Дарайи... революции... создания оппозиции. Война, под девизом защиты родного очага от злобных дейтринов - идеальный вариант. Завоевательные войны, которые ведет Дарайя, слабо сочетаются с декларируемым гуманизмом, хотя их пытаются, конечно, оправдывать. А вот защита от Дейтроса - прекрасно. Ну и наконец, сейчас им эту войну вести не трудно, она не требует даже особого напряжения сил. Поэтому... сказать откровенно - успех сомнителен, когда одна сторона вообще не проявляет воли к успеху.

-- Вы считаете, что война никогда не кончится?

-- Почему же? Она кончится тогда, когда Дейтрос окрепнет и сможет диктовать свою волю. Ведь дейтрийская общественная доктрина в войне не нуждается. Для нас война - это перманентная катастрофа, совершенно не нужная. У нас нет лишнего населения и никогда его не будет - каждый человек в обществе нужен и занимает свое место, при перенаселении планеты мы всегда найдем свободное место для колонии. Наша плановая экономика отлично существует без военных заказов, наоборот, военные заказы мешают росту благосостояния дейтринов. Наконец, нам не нужен внешний враг для идеологических целей, у нас есть вера в Христа и воля к исполнению Его заповедей в личной и общественной жизни. К росту и развитию каждого человека, его духовному совершенствованию, к работе на благо всех людей во Вселенной. Это достаточно высокая и вполне вдохновляющая цель. Нам не нужна война для того, чтобы оправдывать свое существование. Любой гэйн с удовольствием займется творчеством, ну и - сопровождать экспедиции в Медиане, исследовать Медиану. Когда Дарайе станет трудно вести войну против нас, когда они поймут, что мы сильны и способны завоевать их и диктовать им свою волю - тогда мы можем прекратить войну. Потребовать этого на переговорах с позиции силы, а не слабости. И прекратить. Вот примерно так мы это видим...

Женя осторожно поднялась на ноги. Схватилась за палку. Проковыляла к окну. Благо, кухня маленькая - и ходить много нет нужды. Ивик сидела за столом, просматривая последние записи на ноутбуке.

-- Варенья хочешь? Клубничное. Мать варила...

Она бухнула на стол тяжелую банку. Ивик кивнула.

-- Спасибо. Да ты сядь...

Она полчаса назад получила от Жени сообщение на мобильник. Женя спрашивала, как же ей теперь быть... Ивик мгновенно собралась, вызвала охрану и с помощью поводка, так и не снятого, легко вышла на Женю.

Хотя, разумеется, здесь ее могла ждать засада.

Женя налила в чашки крепкий густо-кирпичный чай. Подвинула Ивик розетку.

-- Почему ты решила связаться со мной? - спросила Ивик.

-- Понимаешь... я не думала сначала. Вообще мне все это не нравится. Этот ваш Красный мир... - Женя поморщилась, - Потом, Ферн ведь вполне нормальный чувак. Он в самом деле начал мне платить. Потом, мне вылечили ногу. Видишь, уже почти прошло? В вашем мире тоже медицина такая крутая?

-- Конечно, и в Дарайе, и в Дейтросе медицина ушла несколько дальше, чем на Земле. Не принципиально, но все же.

-- Я сначала и думала... типа, наконец-то нормальные деньги. Заживу по-человечески. А потом вдруг такая тоска взяла!

-- Вкусное варенье, - сказала Ивик.

-- Угу... я вспомнила, что ты говорила. Про то, что я писатель и так далее. Ферн знаешь, что сказал? Что меня потом возьмут в Дарайю. Я буду делать для них оружие. У них, оказывается, тоже ценится то, что я писатель. Только не то, что я пишу, а...

-- Это понятно, - сказала Ивик, - ты потенциальная гэйна. Правда, я не знаю, на что они рассчитывают - без обучения. Ты же не училась делать оружие. Поэтому вначале они хотят использовать тебя здесь для чего-то. А потом заберут туда и будут выжимать, все, на что ты способна.

-- Не знаю, - сказала Женя, - в общем, только дурак отказывается от такого шанса, правда? Бабки, квартира... в перспективе - эмиграция в приличный мир. Там у них, как я поняла, круче, чем в Америке.

-- Наши миры технически более развиты, чем ваш... особенно в том, что касается биологии, психологии, медицины. А Дарайя - богатый мир, мир потребления. Там есть свои изгои, но тебе там будут хорошо платить, обеспечат до конца жизни.

Ивик взглянула на Женю. Прозрачная белая кожа, прозрачные, глубокие до ошеломления глаза. Привязалась к ней за это время. Ивик всегда привязывалась к своим трансляторам. Она не умела работать с людьми - и не любить их при этом.

А если бы ей приказали Женю ликвидировать?

Ведь это не исключено. Женя для дарайцев не Бог весть какое великое приобретение. Она не реализованная гэйна, не обученная, из нее выжмут не больше, чем из обычного дарайского подростка - производителя мак. Но ее как-то собираются использовать еще и на Триме, это может стать опасным...

Ивик выбросила эту мысль из головы. Ведь нет такого приказа. И кстати, если его отдадут - то боевому отделу, а не ей. И дарайцы наверняка поставили защиту.

Правда, в Медиане никого нет, кроме двоих часовых, только что поставленных Ивик. Но надо исходить из того, что сейчас за нами наблюдают...

Да и пусть наблюдают.

-- Но потом я вспомнила твои слова. Насчет творчества. И стихи те. Это вообще-то было про Стрижа... ну ты знаешь. А оказалось...

Ивик кивнула.

-- Я понимаю. А в Медиану ты выходила?

-- Ферн сказал, что не надо одной. Что это опасно.

-- Это верно. Кстати, не удивляйся, если здесь кто-нибудь возникнет. За нами наблюдают.

-- Я уже ничему не удивляюсь.

Женя поставила чашку. В упор взглянула на Ивик.

-- Я подумала, что все эти сказки про Красный и Серебряный мир... ну это ведь версия Ферна. Не обязательно я должна ему верить. Да и вообще, если честно, я ему не доверяю как-то. Не могу объяснить, почему. Что-то в нем есть такое...

-- В отношении твоей будущей судьбы он вряд ли тебя обманывал.

-- Да, но я не о том. Как тебя... Ивенна?

-- Ивик.

-- Ивик? Смешное имя... Расскажи мне про ваш мир. И вообще... если, допустим, я буду с тобой, а не с Ферном, то... вы просто будете и дальше так же? Наблюдать? Чтобы я просто писала?

-- Нет, конечно, - сказала Ивик, - то, что ты не триманка - меняет все. Ты дарайка только на четверть, но этого хватило, чтобы ты могла выходить в Медиану. Если ты решишь быть с нами, тебе придется уйти в Дейтрос. Учиться. Стать гэйной.

-- А если я не хочу именно гэйной?

-- У нас люди не выбирают сами свой путь. Если ты умеешь сочинять... шендак, у тебя должен быть высокий коэффициент сродства! Ты можешь стать отличной гэйной. И у тебя все шансы попасть работать на Землю - внешность, адаптированность... Это, впрочем, неважно.

-- Что меня ждет в Дейтросе? - спросила Женя, отодвигая кружку, внимательно глядя на Ивик.

-- Ничего хорошего, - усмехнулась та, - квенсен. Там, как тебя просветил Ферн, действительно учатся дети с 12 до 16 лет, но ты попадешь в переквалификационный сен, где взрослые. Те, у кого профориентация пересмотрена была. Это военное училище, причем не такое, как здесь у вас. Там тяжело. С третьего года начнешь участвовать в боевых действиях. Жизнь в Дейтросе... сейчас стала получше. Но вообще, конечно... денег у нас действительно нет. Плановое распределение. Зависит от места, куда попадешь, но в целом не очень богато. Но никто не голодает. В плане жилья - только общежитие, если выйдешь замуж - дадут квартиру.

-- А если я не верю в Бога... то есть я верю, но не хочу ходить в церковь, мне это вообще противно? А у вас там...

-- Знаешь, насильно верить ведь не заставишь. Как получится. А так... ну есть, конечно, определенные формальности, которых надо придерживаться.

-- У вас правда есть инквизиция?

-- Верс? Скорее, обычная госбезопасность. Он играет роль инквизиции только по отношению к хойта - к монахам и священнослужителям.

-- Вот не знаю, - сказала Женя, помолчав, - с одной стороны, ты говоришь какие-то ужасы. И я четко понимаю, что Ферн предлагает мне то, что правильно и выгодно. А если послушать тебя, ваш мир и в самом деле ужасен. Но объясни мне, почему я доверяю тебе... не ему, а тебе? Может, потому что ты такая... не могу объяснить. Я таких, как ты, еще никогда не видела. В тебе есть что-то...

Она замолчала.

-- На самом деле, тебе надо решаться, - без улыбки сказала Ивик, - надо сделать выбор. Я не давила на тебя и не давлю. Но пойми, какая ситуация... у нас война. Ты работаешь на доршей.. на Дарайю. Ты уже начала это делать. У тебя нет возможности остаться нейтральной. Я не уговариваю тебя встать на нашу сторону. Это... если честно, не сахар. Но ты сама все понимаешь и чувствуешь... и еще - каждый из нас делал такой выбор. Мы выросли в Дейтросе. Но мы гэйны, и мы свободны. Медиана - это свобода. Каждый из нас может уйти - но каждый остается. И я сделала свой выбор. Даже не один раз. Вот и все, что я могу тебе сказать. У тебя очень мало времени. Если не можешь решиться сейчас - у тебя есть один, максимум два дня. Вся информация у тебя, в общем-то, есть...