Нейронная одержимость

Глава 8

в которой трофей проявляет сюрприз, страж — честь, а Великий дом — подлость.

Левый берег Дона. Окрестности великородных мыз

Какая же дрянная вода!

Нет, она не прожигает мне кожу и тентакли не пробиваются сквозь кожу подбрюшья. Но её вкус или, скажем, запах… Прямо скажем, весьма специфичны. В первой же аптеке нужно взять набор активированного угля. Если он тут есть. А если нет — нужно срочно организовать его производство. Хотя, пожалуй, об этом рановато думать. Для начала — добраться бы до мызы «Чёрный журавль», в котором мне нужно отдать кольцо полукровки-Уара, спокойно получить оплату и найти своё логово. А уже потом — буду считать активы, связи и возможности.

Ах, да — нужно ещё проучить Аду, которая устроила мне почти безвредную, но — подлянку. Хочет она того, или нет, но я — хозяин своего тела.

Поиск «Чёрного журавля» занимает немного места. На моё счастье, и этот вариант Левбердона густо усеян различными кабаками — пусть и предназначенных для местного боярства. Хотя охрана и смотрит косо на мокрого мужика в костюме, но — не гонит прочь, а вполне охотно показывает дорогу. Возможно, потому что я не пытаюсь зайти и нарушить покой уважаемых гостей. А возможно — недолюбливают конкурентов, к которым направляется столь мутная личность. Цеховая солидарность может принимать весьма странные формы.

Левый берег тут куда менее открыт, чем на моей памяти. Хотя дорожки есть и вымощены настоящим камнем, а не подделкой «под мрамор», но не видно ни лавочек, ни ларьков. Зато — много высоких кирпичных заборов с натуральными бойницами и полноразмерными зубцами. Загородные виллы? Как-то близко к цивилизации. Вон она — не то недостроенный, не то обломанный некогда шпиль, виднеющийся слева аккурат на том месте, где в реальности расположен стадион. Несмотря на удручающий свет, в его помещениях горит свет. Может, частные пансионы?

Что ж, пора обращаться к местной вариации Интернета, именуемой почему-то Эгрегором. С матом кое-как нахожу в личном интерфейсе поисковик, спрятавшийся за почему-то за миниатюрой руки с печатью. Почему? Да бес их знает. Карты найти удаётся достаточно быстро. Информационный голод требует узнать, что с миром дальше городских стен, но я ограничиваюсь картой Левобережья. Вилла «Чёрный журавль». Идти прямо, не сворачивая, полторы версты. Что ж, чуть больше полутора километров — как раз просохну на жарком солнце. Может быть, лето и клонится к закату — но ещё может просушить рубашку и брюки. Пиджак — вряд ли.

Сажени, аршины и прочие полузабытые меры длины сами собой оставались позади. Уж что-что, а ходить я привык. Бывало, выкинет «буханка» тебя и троих студентов-копачей на местности, оглядываешься — ан нет, курганная группа в двух километрах, а тут местность просто похожая. Ещё не познавшие дзен парни обычно что-то махали вслед водителю, уже мечтавшему о тёплой еде в посёлке. А я просто взваливал на плечо дальномер и шёл. Сопровождая стелющиеся метры степного ковыля тихим незлобным словом.

Шагов через триста я ощутил тепло от пиджака. Плащ ощутимо, до пара, прогревается и сушится. Прощупываю пиджак и нахожу пару лёгких блоков. Видимо, тут климат-контроль не блажь, а необходимость. Как минимум для Адриана. Одолев первое желание выкинуть чертовщину (кто знает, может тут принято сушить одежду живительным радием), плюю на ситуацию и через каких-то семь минут неспешного хода подхожу к вилле. А на экране, напылённом на сетчатку, высвечивается ехидное:

«Не благодари, дорогой. Сам бы наверняка искал нужное окно до Страшного суда».

— Стерва, — покачиваю головой я и поднимаю глаза.

Вновь пара стражников. Ни больше и не меньше. Снова — шапки с околышем. Кафтаны — заметно побогаче тех, что встречались раньше, но со всё тем же мерцающим узором. Бердыши, с нанесёнными на лезвия пылающими магическими знаками причудливо сочетались с дробовиками весьма приземлённого вида. Как и положено — смыкаются, едва я сделал шаг к резным воротам.

— Ты ещё кто такой? — осведомляется Правый. Он помладше и глядит скорее сочувственно.

— Адриан.

— И нахрена ты такой пришёл сюда, водяная крыса Адриан? — насмешливо спрашивает Левый. Брезгливее, постарше, более расслаблен. Если придётся прорывать силой — его нужно валить первым.

— А вот это я намерен рассказать только Ильгорду, милсдарь. При всём уважении к вам, добрые дружинники.

— Сомневаюсь, что он тебя примет. Видок у тебя такой, как будто ты из тоннелей Темера вылез.

Выдавливаю понимающий смешок и достаю из кармана кольцо. Тот самый золотой перстень, в котором нижняя герб Уаров наполовину перекрыт глазковым агатом. Стражники реагируют странно. Переглядывыаются, вытягиваются и слегка отшатываются назад, но это не реакция страха. Скорее — презрения. И всё же к шоковым дубинкам никто не тянулся. Наконец, выходит едва ли не самый молодой из них. Оценивает взглядом. И, наконец, выдавливает:

— Так значит, тебя прислал Зинтрин…

— Он самый.

— Тогда не удивляйся реакции моих соратников. Проходи. И не сходи с дорожки — биомехи сегодня сильно нервничают.

Я замечаю на его униформе четыре ключа, хотя у всех остальных — знакомые мне золотые птицы. Другой дворянский род, которому плевать на местные распри? Адриан, скотина, что ж ты не занимался геральдикой!?

— Проблемы на службе? — осведомляюсь я, вместо того чтоб продолжать корить владельца тела.

— Бес их знает, — жмёт плечом мой спутник.

— Филя, не болтай. Обыщи его лучше.

«Филю» тон соратника задевает. Он останавливается и через плечо осведомляется:

— У тебя есть имплант для сканирования?

— Нет. Но ты можешь…

— А вот у меня есть, — резко обрывает мой свежий спутник коллегу — Просите Ильгорда о нём, если завидуете, но марать руки обыском не стану.

Тактично поджимаю губы. Интересно, «марать» — это он об обыске или о моей грязной одежде? Ну да не будем обострять. Я просто смотрю на вырастающий из желтеющих ив теремок, на крыльце которого меня ждёт, видимо, хозяин. Вряд ли у кого-то другого найдётся наглости находиться посреди дня столь расхристанным. Белая рубаха, папироса в зубах, богато вышитый халат.

— Ты, значит, посланник Зинтрина?

— Ну да.

— Твоё лицо выглядит знакомым. Мы раньше встречались?

— Сомневаюсь, — покачиваю головой и протягиваю перстень. Ильгорд берёт, и на мгновение его взгляд расфокусируется. Словно перстень, кроме декоративной, имел функции подключение к «ракушке».

— И это всё, что передал Зинтрин? Трусливый пёс.

Я жму плечом. Дело курьера нехитрое — возьми и принеси. Будь там какие-то более точные инструкции — с удовольствием бы выслушал и послал Уара к чёртовой бабушке.

— Как видишь.

Щенок поднимает взгляд. Жёсткий, цепкий, внимательный. Взгляд охотника.

— То, что ты послан представитель Великого Дома — не делает тебя шпилевиком. Поэтому изволь обращаться соответствующе. Можешь начать прямо сейчас.

Соответствующе чему? Впрочем, плевать. Вежливо улыбаюсь, но — без лишнего умиления. Если он хочет пресмыкания — может получить их в другом месте. А если задумается о принуждении… что ж, у меня много колдовских знаков в памяти — можно будет испытать.

— Ты оглох? — раздражённо осведомляется Ильгорд. Видимо, не привык к ослушанию.

— Он не глухонемой, милсдарь, — угодливо подаёт голос один из моих сопровождающих. — Просто наглец.

— Видимо, купание в Дону на него так повлияло, — мрачно добавляет Фил.

— Мне плевать, — грубовато отвечает молодой боярин и надевает перчатки. — Пройдём в арсенал или у тебя оружие при себе? Хотя… не знаю, где бы ты его мог спрятать.

— Один лазерный пистолет в подплечной кобуре, милсдарь, — сообщает подхалим.

— Оружие? — я выгибаю бровь. К счастью, этот жест понимается правильно. Ильгорд улыбается, и его оскал напоминает мне крысёныша, пытавшегося на рынке украсть у меня чип.

— Зинтрин передал готовность к дуэли и назначил тебя своим представителем. Обиженная… — его тонкий рот презрительно изгибается, — сторона выбирает оружие.

В этой жизни я ещё не стрелял. В девяностые и начало нулевых — бывало. Когда бывало совсем туго, и даже отцу в семье переставали платить на полгода — отец пару раз меня вытаскивал на охоту в плавнях, где я палил из древней дедовской «зеки» в белый свет, как в копеечку. Вроде даже куда-то попадал. Потом, когда подрос и слово «зарплата» стало почаще появляться в нашем доме, поездки в плавни стали пореже, а моя стрельба — осознаннее. Пожалуй, теми поездками мой опыт стрельбы и ограничивается. Хотя нет, вру. Ещё был старый наган и пяток историй с ним. Но для них, пожалуй, время пока не пришло.

— Лазерный пистолет, — спокойно произношу я, когда хлыщ перестаёт насыпать словесных кружев. — Моим секундантом будет Филя. Уж извините, — говорю стражнику, — вашего полного имени, милсдарь, не знаю. А кто будет твоим?

— Черни секунданты не положены, — шипит тот и резко встаёт. Нервничай, милок, нервничай. — Пистолеты? В поле? В судебном поединке? А чёрт с ним, прекрасно! Гинка! Гинка, где ты? Ликтий, смотри, чтобы этот чёрт не рисовал невмы! Фил, а ты смотри за мной. Стыдно? А вот отказываться надо было, теперь смотри, скотина, чтобы не говорили, что Каллиники убивают проклятым колдовством!

Откуда-то выбегает девушка. В отличие от предыдущих, она-то как раз одета как иная царевна-лебедь. Правда, если бы над лебединой частью дворянки поработал бы Гигер пополам с… кем-нибудь ещё.

— Чего тебе? — надменно осведомляется она у молодого дворянина, но завидев меня — немедленно сбавляет обороты. — Простите мою грубость, милсдарь. Не знала, что у нас гости.

Она делает реверанс движениями столь отточенными, лёгкими и быстрыми, что заставляет меня задуматься. Что-то я не припомню, чтоб в допетровское время существовал реверанс. А ещё — настолько приталенный фасон и настолько маленький, гм, кокошник, скорее напоминавший роскошную диадему. Что ж. Вот ей знаки внимания выдадим. И политес, и братца, а то и любовника, позлим.

— Помощь нужна? — шепчет Ада, появляясь, но я не отвечаю. Спасибо, блин, в прошлый раз уже помогла. До сих пор воняю тиной. А Ильгорд, не слыша демоницу, громко заявляет:

— Гипатия, неси патент Великого Дома Каллиник на дуэль. Дядюшка сделал мне тупой подарок, но сегодня я ему как никогда рад.

Девушка бледнеет, но исчезает. Мне отдают пистолет. Проверяю его выстрелом в песок и получаю крохотный остеклённый кратер под ногами. Донская вода оказалась послабее донского оружия. Ко мне подходит Ликтий. Осматривает оружие и меня, отходит подальше, не спуская глаз и дробовика. М-да, а я-то как раз всерьёз рассчитывал на гальдрастав для рукопашного боя. Впрочем, ради него пришлось бы разуваться — не уверен, что это бы оценили адекватно. Ада, проявившая себя, только сотрясается от мелкого смеха:

— Нет-нет-нет, дорогой, никакой волшбы. Ильгорд всерьёз нацелен победить тебя и так.

Чувствую поднимающееся раздражение, и мне приходится собрать всю волю в кулак, чтобы подавить его. Не сейчас. Рука должна не дрожать от гнева хотя бы минуту. По неписанному древнему закону слуга втыкает меч посреди двора. Каллиник и я следуем ему. Подходим в упор, разворачиваемся спиной друг к другу. Отсчитываем от импровизированной вёшки по тридцать шагов. Видит мой Бог и местный Первосоздатель — это были тяжёлые тридцать шагов.

— К черте! — ревёт распорядитель.

Я делаю два шага. Когда там можно стрелять? Через три шага? Десять? Чёрт, лучше бы тут были исландские традиции — их хотя бы знаю. Выплыли на остров и давай рубиться до первой крови. Кто проиграл — платит виру. Правда, если по шведским, то виру платит выигравший… но то в Хедналаге, законе язычников, от которого остались ошмётки в Уппландслаге. А в Гуталаге… не сейчас! Сейчас передо мной Ильгорд, чьё лицо искажено гримасой гнева. Он вскидывает пистолет и жмёт на спуск. Уже поднимая пистолет, понимаю — не успею выстрелить первым. Сухой треск заполняет воздух, и огненные спицы врезаются мне в сетчатку. Выдыхаю и закрываю глаза, готовясь к Вальгалле, но не опускаю пистолет.

Очень кстати. Кроме сдавленных вскриков вокруг — неприятностей, кажется, избежал. Открываю глаза и вижу — опасный лазерный разряд просто рассыпался весёлыми фиолетовыми искрами по невидимому куполу. Сработал «шлем ужаса»? Плевать. Вскидываю пистолет и делаю один выстрел. Промахиваюсь. Вижу, что Ильгорд судорожно подкручивает мощность, стреляю и вновь позорно промахиваюсь. Правда, и у моего противника дела так себе — за новым выстрелом следует новый, ещё более яркий фейерверк. Я начинаю забавляться дуэлью, тем более, что меня и дворянина отделяют каких-то пятнадцать шагов.

— Твоё техноколдовство тебя не спасёт! — яростно рычит он, проводя какие-то совсем уж порнушные действия над своим пистолетом, едва ли не пересобирая его.

Демоница, наблюдавшая за ходом поединка чуть в отдалении, вздыхает и подлетает ближе. Видимо, происходящее ей надоело — не то что мне. Пользуюсь передышкой, чтобы оглядеться — Гипатия бледнее снега, стражи пока просто ошеломлены. Видимо, всё идёт совсем не так, как они ожидали. Ильгорд же поднимает пистолет, и разгорающиеся катушки конденсаторов впервые вызывают у меня какое-то смутное опасение и желание броситься в траву с линии огня. Поворачиваюсь боком (спасибо Льву Николаевичу за подсказку) и прицеливаюсь — спокойно, медленно выпуская воздух из лёгких. Нажимаю на спуск. Выстрел!

Разряд попадает точно в субтильную грудь, но не пробивает её — лишь оставляет пятно алого сияния. Не у меня одного были секреты. Богато расшитый голографическими нитями кафтан начинает дымиться, но Ильгорд стоит. Секунду, две он осознаёт ситуацию, обжигая руку и пытаясь устоять на ногах. А затем — необычно твёрдой рукой наводит пистолет на меня. Ада щёлкает же пальцами одновременно с выстрелом боярина — и пистолет противника взрывается в его руках всё тем же фейерверком, окатывая стражников раскалёнными осколками.

— Ну и чёрт с ним! Я убью тебя и голыми руками! — ревёт малец и достаёт из ножн длинный стилет. Нож — это чертовски плохо. Остаётся только надеяться, что моя левая рука успеет его перехватить, а правая — достаточно сильна, чтобы сломать щеглу кости лица. Откидываю пистолет и отпрыгиваю назад, но больше от меня ничего не требуется: гремит выстрел откуда-то сбоку, и противник падает, как сбитый мешком с кирпичами.

— Фил… ты чего? — ошалело спрашивает второй охранник.

— Параграф четыре судебника о выходе в «поле». Пункт «а», — глухо отвечает мой секундант, опуская дробовик. Его голос не дрожит и мне остаётся только надеяться, что Ада не приложила руку и к нему. — Секундант имеет право прервать поединок ударом, если оружие сменено без обоюдной на то воли.

— Какой, к разбитому диаволу, судебник! Он твой господарь, чтоб тебя демоны сожрали!

— Пункт «д», — всё так же ровно отвечает Фил, но по его лицу ползёт кривая усмешка. — Удар секунданта угоден Первосоздателю, ибо поддерживает Его законы и справедливость на грешной земле.

Гипатия, уже успевшая наложить на брата (или всё-таки мужа? Чёрт, а ведь наверняка можно понять по каким-то деталям одежды!) тугую повязку, распрямляется. И бросает на Ликтия такой холодный взгляд, что его матерки прерываются где-то в глотке. Сменяясь кружевами извинений.

— Филлион прав. Всё было по законам. Милсдарь… — она кивает своей очаровательной головкой и замолкает, словно ждёт чего-то. Я медленно выдыхаю, чувствуя, как моё сердце бьётся адским барабаном. Осколки памяти же подсказывают, что нужно в таких случаях говорить:

— Адриан.

— Милсдарь Адриан может себе взять виру за беспокойство и уйти невредимым. Невредимым, подчёркиваю! — она поднимает палец, и стражи склоняют головы. — Но Филлион.

— Да, милсдарыня?

— Тебе нужно уйти. Ты прав по мирским законам, но, боюсь — не по законам нашего рода. Ты освобождён от службы.

— Слушаюсь, милсдарыня.

— Адриан, вы можете взять виру.

Коротко кланяюсь дворянке. Она мне нравится куда больше Ильгорда и чёртового Зинтрина, отправившего меня на дуэль. Подхожу ближе и вижу ещё один дымок, незамеченный в пылу дуэли. Он исходил от руки. Поддёргиваю рукав кафтана и замечаю серебряный браслет в форме змея-уробороса. Что ж, такая вещица мне пригодится. Добавить на него пару рун — и будет отличным оберегом. Правда, демонице трофей не нравится — она мчит мне наперерез и тем самым лишь заставляет обобрать боярина побыстрее.

— Не смей… — разъярённой кошкой шипит Ада, а я застёгиваю змея на своём запястье. Демоница пропадает, словно её и не было.

— Не смею вас задерживать, — сухо прощается Гипатия, не прекращая хлопотать над поверженным парнем. — Мне ещё нужно отнести брата к домовому лекарю.

Коротко киваю и разворачиваюсь. Фил увязывается со мной, не спуская рук с дробовика.

— Твоё полное имя Филлион, не так ли? — негромко осведомляюсь я, едва мы выходим из «Чёрного журавля».

— Истинно так, милсдарь.

— Почему ты вмешался? И прекрати меня называть милсдарем, я свой род толком не знаю.

— Не наговаривайте на себя. Змей бы не принял владельца низких кровей. А вмешался я, потому что Ильгорд — насмешка над древними воинами Великих домов. Вспыльчивый, развращённый братом-кафоликом, да и вообще всем своим Великим домом. Добром бы это не кончилось — рано или поздно мызу бы накрыли либо шпилевики, нанятые поруганным домом, либо штурмовики в полной освящённой броне и разнесли бы Содом, отправив нас на перековку.

— Ты говоришь о чести многовато для простого стража.

— Простому стражу это пустой звук. А вот Уару — нет.

— Так получается, мы оба защищали один Великий дом по разные стороны барьера?

— Как вам сказать… Зинтрина за Уара никто не принимает. Он почти не бывает на Левобережье, якшается с Хитрово, а в походы ходил только пока не стукнуло четырнадцать. Щегол, да и только.

Что ж. Теперь нас двое, а значит — пережить гнев Каллиников станет гораздо легче.