Метр за метром воздух становился плотнее, увеличивая сопротивление, его пропитывали слабо ощутимые, но какие-то ненормально острые запахи, которые мозг получал не через строго определенный орган обоняния, а прямо через всю внешнюю поверхность панциря. Выразить запахи человеческими словами не удавалось, настолько незнакомыми и непонятными они были. Я - Арине показалось, что Я - Прошлая чувствует, как пахнут солнечные лучи, причем их запах варьировался в зависимости от того, что их отражало и поглощало.
Из красноватой дымки на горизонте выплыли и стали приближаться некие объекты, то ли растения, то ли строения. Они представляли собой все те же огромные узловатые пальцы, прорезающие почву тут и там, словно чересчур редкий фантастический лес. Только эти исполины вырастали толщиной в несколько метров и высотой не ниже пятиэтажного дома, и заканчивались просторными бугристыми площадками диаметром около тридцати метров с кривыми волнистыми краями, обросшими более тонкими кожистыми 'пальцами'. Объекты походили на гигантские раскрытые куриные лапы, тянущиеся в небо.
По мере нашего движения направленные вверх ряды пальцев густели, они различались по длине и оттенкам. Все чаще пальцы заканчивались 'лапами'-площадками, некоторые высоко в небе, другие ниже, на уровне нашего полета, но на достаточно большом расстоянии от земли. Мысли Я - Прошлой, крайне редко останавливающиеся на предметах вокруг, мимоходом назвали этот абстрактный лес соединением стремлений природы и врожденных умений больших черных существ. В одно из таких существ в этой жизни воплотилась и я, дальше прятаться от сего факта не представлялось возможным. Рядом с лапами и над ними располагались все те же группки черных созданий, а вокруг кишело множество синих пузырей, они под разными углами, не сталкиваясь, взлетали вверх в соломенно-желтое пространство неба или очень медленно и плавно спускались вниз.
На этот раз ответы на возникающие вопросы Я - Арины легко вылавливались в мыслях Я - Прошлой. Это было поселение, одно из немногих на планете. Я - Прошлая думала о встречаемых соплеменниках, иногда конкретизируя, и в такие моменты возникал набор непереводимых символов. 'Скорее всего, имена', - решила Я - Арина.
Полет закончился у большой 'лапы', обрамляющие ее пальчики противно шевелились как живые, на ней неподвижно разместилось трое существ, точнее, над ней. Для Я - Арины они выглядели практически одинаково, рознил их разве что индивидуальный желтый узор панциря. Я - Прошлая же никогда бы их не перепутала - разная, хотя и в ограниченном диапазоне, температура, разный уровень (что под данным определением подразумевалось, для Я - Арины на данном этапе осталось непонятным).
Острый завис между двумя пальцами у края площадки, в упор глядя на передвигающуюся и подрагивающую синюю спайку пузырей. Он пытался поймать ее ментально, но она уворачивалась, сбрасывала воздействие и снова возвращалась к криволинейной дерганой траектории.
Кем бы мы с Даниэлем ни были в этой жизни, но летали и двигали предметы совсем не из-за нашей скрытой сущности, и, к слову сказать, не выделялись этим среди прочих, левитация и телекинез здесь являлись неотъемлемым умением для всех, связанным с ментальными возможностями мозга. Символьные размышления Я - Прошлой подсказали, что только благодаря ментальной составляющей мозга мы выживали в агрессивной атмосфере планеты. Резким перепадам температур дней и ночей и метеоритным дождям можно было противостоять физически, но от радиационных штормов (вот такой подарочек преподносило близко расположенное к планете солнце) спасала только ментальная защита. Черные существа непрерывно оборонялись с рождения и на протяжении всего существования. Каждая из особей автоматически окружала себя ментальным заслоном, выполняющим защитную функцию, но мощи одного такого заслона было не достаточно, поэтому члены группы-семьи как - бы складывали свои ментальные возможности, а семьи сбивались в большие скопления - поселения. Семьи соединяли свои ментальные щиты на манер многослойной невидимой материи, которая снижала до удовлетворительных показатели солнечной радиации вокруг особей города. Таким образом, в плане защиты поселение функционировало как единый организм.
Защитный многослойный щит растягивался вместе с удаляющимися от поселения особями, но, при этом, в областях растяжения истончался, поэтому ни при каких обстоятельствах нельзя было удалялась на большие расстояния от поселения, в противном случае щит, достигнув максимального растяжения, просто выпускал особь за свои пределы, на съедение смертоносной атмосфере. Благодаря этой же особенности щита, путешествия в одиночестве даже в пределах растяжения щита были равносильны смерти, поэтому черные существа перемещались группами, чтобы совокупности ментальных возможностей перемещающихся особей хватило для поддержания толщины щита в месте растяжения или же при необходимости мигрировали целые поселения.
У всех уровень развитости ментальных способностей был разный и для формирования семьи основополагающее значение имели четко подобранные друг к другу уровни членов семьи, так как именно от этого сочетание зависело дальнейшее функционирование защитных и не только механизмов социума. У Острого был один из нижних уровней. Я - Прошлую забавляли его вымученные попытки поймать спайку пузырей.
Молчащий лежал в воздухе под углом к площадке и неотрывно смотрел в глубину янтарного неба, ноги же не продолжали прямую линию тела, а безвольно и противоестественно свисали вниз, будто резиновые. И, наконец, тело повернулось к тому, кого Я - Прошлая называла Распределителем. Он тесно прислонился к одному из узловатых боковых пальцев лапы, и только когда мы оказались совсем близко, Я - Арина заметила, что он соединен с этим не то растением, не то строением такими же мягкими растяжимыми перемычками, какие связывали нижние конечности моих соплеменников.
В голове появился еще один 'голос', а точнее еще один символьный текст, который, Я - Прошлая точно знала, исходил не от Даниэля, а от Острого. Каждый в моей семье выражал свои мысли столь индивидуально, что при всем желании невозможно было спутать символьные 'почерки'.
- В третьем секторе светила будет огненное падение. - Я - Прошлая сразу же перенаправила сообщение Даниэлю. И вот тут кое-что прояснилось. Телепатическая фраза, предназначенная для Даниэля, устремилась опять же, не в его направлении, а напрямую к существу, срощенному с ограничительным пальцем площадки.
- Мы переполнены теплом, - последовал почти незамедлительный ответ энергетического близнеца, но пришел он снова от того, кого Я - Прошлая называла Распределителем. Оказалось, что все диалоги ведутся именно так, и никак иначе. Способ общения представлял собой что-то вроде обмена информацией в компьютерной сети с топологией звезда, мы не могли разговаривать напрямую друг с другом, только Распределитель мог получать и передавать наши безмолвные послания. В начале каждого ментального предложения выставлялся тот самый набор непонятных для Я - Арины символов, он был похож на координаты, определяющие пункт назначения для отправленной информации, хотя по факту являлся набором строго индивидуальных и неповторимых характеристик каждого члена общества. И как не встречается в природе двух абсолютно одинаковых созданий, так и не случалось ошибок в обмене информацией между черными существами. Но чем дальше находишься от Распределителя, тем хуже работает ментальное восприятие, и тем дольше задержка в передаче фраз и получении ответов.
- Красиво! - отправила Я - Прошлая Распределителю причину для Даниэля. Обратно вернулось нечто, напоминающее ощущение вымученного согласия, и это было еще интереснее - удивительно, мы умели посылать друг другу не только сухие, не снабженные интонацией телепатические предложения, но и отдельно собственные эмоции и чувства, которые, в отличие от человеческих, разнообразием не отличались.
Мы с Даниэлем присоединились к остальным, занимая часть пространства над площадкой. В поле зрения попала громадина солнца, и только тут Я - Арина поняла, что оно двигается по небосклону быстрее, чем в двадцать первом веке. Диск уже на треть закатился, играя отблесками в кожистых лапах воздушного города.
Пока горизонт доглатывал последний кусок кровавого светила, а желтое небо вокруг темнело, постепенно пряча черные тела в коричневатом сумраке, я получила еще несколько сообщений от Острого, в начале каждого из них четко выделялось слово 'Отклоненная'. 'Похоже, это мое имя', - пришла к выводу Я - Арина.
- Нужен обмен, ты же знаешь, не уходила только ты. Это необходимо, ты не можешь дальше тянуть.
Я - Отклоненная даже не повернулась к нему, продолжая смотреть на погружающийся в темноту город, выхватывая фрагменты этой привычной, и при этом такой чуждой жизнедеятельности. Вот группка на соседней лапе расступилась, прирастая к крайним пальцам. Вот синие пузыри втянулись в вершину высокого узловатого объекта - пальца из тех, что мы видели, пока летели. Вот четыре запоздавших велда спешат к своей площадке, быстро расходуя в темноте тепло, не способные уже развить хорошую скорость, их неотступно сопровождает стайка синих пузырей, отдавая накопленную солнечную энергию.
- Представляешь, как им достанется от Распределителя, - отправила Я - Отклоненная велду - Даниэлю. Ответом же Острому стали спрессованные воедино насыщенные ощущения боли и гнева, ушедшие к Распределителю. Воцарилась тишина, Острого явно осадил мой выпад, очень неприятно ощутить в себе такое переплетение эмоций, на то и было рассчитано. Это планировалось как предупреждение, в мире велдов эмоциями можно было даже покалечить, особенно сильные из них провоцировали сбои в мозговой деятельности, а в редких случаях деструктивно воздействовали на очень тонкую структуру клеток мозга.
Последующие Мысли Я - Отклоненной по этому поводу поведали о многом, Я - Арине оставалось только прислушиваться.
Велды, так называли себя создания, одним из которых родилась и я, существовали большими колониями, состоящими из маленьких стаек-семей. Семьи были ментально обособленны друг от друга, сердцевиной каждой являлся Распределитель, как объединяющее начало стаи, координатор, способный передавать ментальные слова между членами семьи. Члены разных семей не могли общаться друг с другом напрямую. Семьи объединяли Распределители, которые были открыты друг для друга, иными словами информация, доходящая до одного из Распределителей, в мгновение ока становилась доступна всем остальным. Распределители анализировали поступающую информацию и принимали глобальные решения за всю семью или если возникала необходимость сообща за все общество в целом. Их решения доводились сразу до всей стаи и не подлежали обсуждению. Они контролировали все жизненно важные области существования общества: защиту, питание, воспроизводство, ментальное развитие. Несмотря на принадлежность к биологическому виду велдов, они были как бы отдельной ветвью эволюции, имели свой отличный от обычного велда способ мышления и набор способностей.
Раз в определенный, очень длинный по меркам Я - Арины, промежуток времени, равный приблизительно восьми человеческим годам, между семьями осуществлялся своеобразный обмен. Одна из особей семьи переходила временно в другую семью, это было необходимо для нормального функционирования общества в целом, как и процесс теплового питания от кипящих лавовых струй, нечто сродни обмену энергией, очень сложный ментально-физиологический процесс. Стаи велдов таким образом на время перемешивались.
Чуть меньше восьми лет назад, по человеческим меркам, в результате такого обмена велд с сущностью Даниэля отделился от нашей семьи и присоединился к стае, обитающей в другом воздушном поселении. Я - Отклоненная даже сейчас вспомнила о том моменте с отвращением. К тому времени наша сила едва-едва пробудилась, и мы стали шаг за шагом познавать самих себя. Для проведения обмена два поселения мигрировали, приблизившись, друг к другу. Расстояние оказалось позволительным для связи между нами, так что сила не стала непреодолимым препятствием для его перехода. Тем не менее, временной промежуток в девятнадцать дней без Даниэля стал для Я - Отклоненной самым ужасным впечатлением за всю жизнь велда. Временное отделение одного из членов семьи, переносимое всеми без исключения велдами нормально, показало, что Я - Отклоненную отличает от других соплеменников не только соединяющая с Даниэлем энергия, о которой никто на планете кроме нас понятия не имел, а еще одна странная для велда особенность. Я - Арина содрогнулась, поняв, о чем думает Я - Отклоненная. При том, что существо, которым Я являлась здесь, кардинально отличалось от человека: сильное прочное тело, в химическом составе которого преобладали тяжелые металлы и полностью отсутствовала вода, высокоразвитый мозг с открытым ментальным каналом, функционирующий иначе мыслительный процесс и отсутствие речевого и слухового аппаратов, нашлась одна малость, роднящая Меня - велда со Мной - Человеком - отношение Я - Отклоненной к велду, которым родился в этой жизни Даниэль.
Семья для велда была, несомненно, важна, как единственная возможность выжить, члены семьи испытывали друг к другу одинаковое исключительно ровное чувство, аналогии для которого не было в человеческих отношениях. Весь скудный набор чувств, присущий велдам, давно был изучен, систематизирован, чувства корректировались: смягчались или усиливались Распределителями в интересах стабильности всей системы социума. Выход за пределы стандартного, разобранного по полочкам комплекта эмоций, в частности, глубокая привязанность одной особи к другой, встречался чрезвычайно редко, и это считалось ужасной аномалией. До меня за все время существования цивилизации велдов было зафиксировано только три таких случая, и каждый из них ставил социум в тупик. Я - Отклоненная стала четвертой. Причину возникновения этой эмоции так и не нашли (несмотря на то, что велды были профессионалами по части глубинного анализа любых процессов и явлений) а, следовательно, не были разработаны способы ее смягчения и устранения.
Когда Разный, так звали здесь моего энергетического близнеца, удалился, Я - Отклоненную затопила пучина хаотичной разрушительной ментальной энергии. От меня к Распределителю хлынули чувства утраты и боли, неведомые доселе, они повергли всю семью в шок. Молчащему, Острому и вновь прибывшему на место Разного члену стаи досталось по полной, их мозговую деятельность практически парализовало. Распределителей, которые были связаны друг с другом, как нейроны мозга, лихорадило от анализа моего состояния, они не могли выделить его причину, лишь незначительные отклонения в биохимических процессах тела.
С каждым днем Я - Отклоненная, не откликаясь на зов семьи, испускала телепатически все больше порций боли, постепенно переходящей в гнев, затем бессилие и апатию. Бушующие, не встречающиеся ранее эмоции, как тайфун гуляли по открытому для Распределителей ментальному эфиру. Они не успевали обрабатывать и смягчать их пагубное воздействие. И если считать все общество велдов живым организмом, что в некоторых аспектах так и было, то Распределители - его сверхмозг, сходили с ума.
Другие семьи оставались в блаженном неведении, отгороженные от ментальных выплесков моей семьи собственными Распределителями. Семью же в которую входила Я - Отклоненная выбило из нормальной жизнедеятельности, поскольку одной из функций Распределителя была беспрекословная передача информации между членами семьи, а Я - Отклоненная делилась своей болью со всей семьей без исключения. Члены семьи, по своей природе не способные отгородиться друг от друга, были вынуждены получать набор убийственных по тяжести чувств, и бороться с последствиями незнакомой деструктивной информации.
Когда спустя девятнадцать дней, гораздо раньше нужного срока, задолго до момента обратной миграции поселений, Разный вернулся, даже на большом расстоянии в полной мере ощутив состояние энергетического близнеца, Я - Отклоненная была наполовину мертва и практически убила своих собратьев. Еще немного и Распределители, так и не сумев справиться, уничтожили бы нашу семью, как опухоль в дальнейшем способную повредить всему организму. Отступления от правил были запрещены, не возможны, ведь они могли внести искажения в чувствительную систему защиты и подвергнуть опасности все общество. Но Разный успел.
Соединение силы привело Я - Отклоненную в чувства, но Распределителей надолго выбило из колеи, мы с Разным исковеркали всю налаженную систему жизни и взаимодействия социума. Семья, которую покинул Разный, осталась без одного участника - слабая и уязвимая, в нашей же теперь имелся лишний индивид, что приводило к помехам и искажениям в ментальной составляющей. Поселение походило на красивую безупречно работающую компьютерную программу, в которую вдруг подкинули логическую бомбу. В итоге все вернулось на круги своя, Распределители постепенно нейтрализовали негативные последствия, вызванные моей кратковременной, так сказать, истерикой, но этот весьма трудоемкий процесс занял массу времени. С тех пор Отклоненную непрестанно изучали.
Я - Отклоненная перевела взгляд на Разного, прислонившегося спиной к одному из выпирающих по краям площадки пальцев. Из пальца плавно выросли гибкие перемычки и впились в твердое матовое тело, не фиксируя его, но удерживая рядом. Я - Отклоненая послала ему сообщение, но Распределитель вернул его почти мгновенно обратно. Похоже, Разный уснул. Выглядело это не привычно для Я - Арины, его глаза оставались открытыми, немудрено, призматические выпуклые зрительные органы не снабжались веками, они лишь помутнели. Положение моего тела тоже поменялось, а в тот момент, когда город окончательно поглотила тьма, я перестала видеть вообще, глаза перекрылись мутной синеватой пеленой. Стало чувствоваться, как гибкие стяжки из еще одного пальца у края площадки проникают сквозь защищающее покрытие спины, шеи и конечностей. Через перемычки поступало живое ощутимое тепло, питающее тело. Слишком холодными ночами в отсутствие солнечной энергии только при помощи этих полупостроек-полурастений в велдах поддерживалась жизнь.
Я - Отклоненная не спала, думала о том, что мы с Разным чужие здесь. Разный вспомнил, кто мы и откуда, очень давно, сила проснулась в нем почти в самом начале его существования. Я - Отклоненная носила в себе это тяжелое давящее знание не так долго. Все началось около девяти лет назад, когда Разный перешел к нам из семьи с другой части планеты, остальные ее представители погибли от разыгравшейся радиационной бури, он уцелел лишь чудом. Неожиданная вспышка на Солнце мало что оставила от некогда большого поселения. Тогда нашу семью только формировали, а он идеально подходил по ментальным характеристикам. Половины силы очутились рядом и Я - Отклоненная вспомнила, что было до этой жизни и кто мы на самом деле. С тех пор сила только росла.
'Есть цель, и именно для нее мы с Разным уничтожим то, что когда-то было родным и привычным, - убеждала себя Я - Отклоненная, и при каждой мысли о Разном нечто неуловимо менялось внутри сознания. - Как сложно существовать в оболочке этого тела, как хочется освободиться'.
О чем идет речь Я - Арина до конца не понимала, ясно было лишь, что сила в Разном и Я - Отклоненной предназначена для какой-то конкретной цели, и эта цель невидимой нитью тянется из жизни, предшествующей эпохе велдов. При этом в Я - Отклоненной велась постоянная борьба. С одной стороны действия по реализации этой цели должны были повредить членам стаи, а для велда это было недопустимо, но с другой Я - Отклоненная, как открыло прошлое, изначально не являлась велдом, и истинная сущность внутри снимала большинство из правил и запретов, принятых обществом велдов.
Поневоле здесь я родилась велдом, и на взгляд велда этот странный ужасающий выжженный солнцем мир казался прекрасным, и одновременно для сущности внутри меня иссушающее - кошмарным, мертвым, искореженным, неправильным.
Я - Арина впервые за этот день полностью понимала и разделяла эмоции прошлого воплощения. Раздвоение давно вошло в привычку.
Потихоньку символьные мысли Я - Отклоненной затихли, и Я - Арина осталась один на один с собой, но сновидений Я - Отклоненной не увидела, скорее всего, этой сложной биологической 'машине' под названием велд попросту не снились сны.
Происходящее снова повергало в шок, снова не поддавалось какому-либо разумному объяснению. По всему выходило, что я нырнула далеко не во вторую жизнь, как наивно предполагала, а куда-то во времена гораздо более ранние, чем даже Древний Египет, да и это далеко не самое дно.
'Погружаюсь все глубже, а ответов все нет. Где же в этой мешанине Я первоначальная? Где мое тело? Моя жизнь?' - растерянно вопрошала непонятно кого совершенно запутавшаяся Я - Арина.
В чужом панцире
Наш многоликий человеческий мир переполнен, и дело даже не в многомиллиардном населении, вытесняющем природу, и не в нагромождении каменных городов, давящих на жителей своей многоэтажной массой, мир переполнен чужими мнениями. Мы еще в утробе матери, а прогрессивные врачи уже настаивают на том, что знают как, нам лучше, мы только рождаемся, а толпа шумных родственников заранее перенасыщена советами о том, что нам нужно отсюда и до конца наших дней. Тысячи доброжелателей вокруг считают, что знают лучше, в какую школу нам ходить, какой язык учить, что одевать, кого любить. Окружающий социум лепит из податливой массы, людей, по возможности без отклонений от нормы. Если твой нос не тянет на сомнительные идеалы современной моды, то его всегда можно подкорректировать, отдаваясь в руки пластическому хирургу, и всю оставшуюся жизнь не выпирать из толпы этой своей нестандартностью.
Если ты считаешь, что абсолютный ноль достижим в реальных условиях, что в своей теореме Пифагор допустил ошибку, что в таблице Менделеева не хватает парочки элементов, и способен доказать это на практике, тебя похлопают по плечу, тебе приведут тысячу опровержений, тебя высмеют и сумеют пошатнуть непоколебимую уверенность в себе, тебя затянут обратно в серую массу и убедят, что комфортней оставаться в ней. Если ты умеешь читать мысли, пускать огненные искры из глаз или ходить по потолку, тебя будут долго изучать, роясь в генетике, как свиньи в апельсинах, искать причины не твоей талантливости, а твоего непопадания под закостенелые стандарты. Проще колыхаться в серости, не нарушая ее студенистую ленивую покорную природу. Все говорят, значит так и есть. Безликое 'Все' всегда право. Лишь немногие смелы настолько, чтобы идти против течения и не потерять себя в море того, что тебе на самом деле не надо, что ты на самом деле не хочешь и чем ты не являешься. Большинство же изначально смиряется, выбирая навязанный путь, позволяя проращивать в себе чужие мнения и жить чужой жизнью.
Я - Арине порою удавалось отыскивать себя в океане посторонних суждений и взглядов, но сейчас возникла задача посложнее. Найти себя в обществе людей, если ты не человек - просто, найти себя в городе велдов, если ты не велд - раз плюнуть, но впервые возникла необходимость найти то общество - ту серость, из которой я вышла, и это оказалось изощренной головоломкой.
Вспомнив, кем являлась в далеком прошлом, Я - Арина не так уж и удивилась, в конце концов, смирение с нечеловеческой природой своей сущности уже произошло. Сейчас законсервированной в спящем теле Я - Отклоненной, Я - Арине хотелось поговорить с Даниэлем, не с металлическим созданием из этой шокирующей жизни, а непосредственно с англичанином из настоящего. Рассказать ему о безумном открытии, он ведь до сих пор считает, что древнее кочевое племя - дно его прошлого.
Чем больше Я - Арина обдумывала происходящее, прислушиваясь и вникая в ощущения нечеловеческого тела велда, по которому растекалось тепло от полурастения -полустроения, тем больше утверждалась во мнении, что и Египет, и эта жизнь являлись лишь наслоением, оболочкой. Существовало что-то еще глубже, то о чем вспомнила Я - Отклоненная, когда встретила Разного и сила пробудилась в этой жизни, о чем старалась не думать.
Ночь была короткой, гораздо короче ночей в реальности, несколько раз Я - Арину тянуло вернуться в настоящее, но противовесом служило снедающее любопытство. Как интригующее кино, в котором натыкаешься на длинный и скучный монолог, вроде бы и переключить хочется и, одновременно, нет желания упускать развитие занимательного сюжета. Пришлось терпеливо ждать утра. Но оказалось, что для пробуждения черного тела тепла утреннего солнца недостаточно.
Когда соединительные щупы вытянулись из глубин панциря, уже чувствовалось тепло, поступающее не вовнутрь, а приходящее извне. Затем, когда синяя дымка глаз рассеялась, позволяя зрению выполнять свою функцию, длинные 'пальцы', обрамлявшие площадку, и смыкающиеся сейчас над головой, стали раздвигаться, и выяснилось, что солнце уже достаточно высоко поднялось над горизонтом.
Я - Отклоненная увидела соседнюю лапу с семью членами другой семьи, прирощенными пока к пальцам. Вверху пальцы соприкасались как лепестки нераспустившегося цветка или, скорее как собранная кисть руки. 'Оказывается, в ночное время они соединяются над головами, словно живые', - удивилась Я - Арина. 'Замыкают энергетическую цепь', - прояснили мимолетные раздумья Я - Отклоненной.
Просыпающееся воздушное поселение, представляло собой занимательное зрелище из открытых, открывающихся и сомкнутых лап, размещенных на разном расстоянии от земли. Я взмыла ввысь, улавливая близкое присутствие и других велдов семьи, движения окончательно прогрели и привели меня в живое состояние. Первые мысли ожидаемо крутились вокруг Разного, он мелькал поблизости. Я - Отклоненная почувствовала, что сила снова увеличила свое воздействие, она маялась внутри, частично выбиваясь наружу, пульсировала и билась сумасшедшими частицами, стремясь вытолкнутся вовне. Мозг давно уже отчаялся разобрать ее неведомую природу.
- Ты чувствуешь это? - отправилось к Распределителю, адресованное Разному послание.
Одновременно Острый передал мне свою последовательность символов: 'Распределитель дал разрешение удалиться на время огненного падения'. - Я - Отклоненная тут же отрикошетила это сообщение Молчащему. Для Я - Арины непривычным выглядело общение, не подкрепляющееся визуальным контактом, можно было сколько угодно безмолвно обмениваться фразами, развернувшись к находящемуся рядом собеседнику спиной. В человеческой жизни также не обязательно было смотреть на собеседника, тем более, когда прогресс дошел до телефона и интернета, но все же при разговорах без каких-либо приспособлений люди предпочитают смотреть в лицо или хотя бы в сторону друг друга. 'Неудивительно, им свойственна живая мимика, по которой порой можно считать больше информации, чем способны выразить непосредственно слова. Велдам с их застывшими твердыми лицами визуальный контакт ничего бы не дал', - размышляла Я - Арина.
- Да, момент близок, - пришло от Разного. Я - Отклоненная, прочертив в небе кривую траекторию, опустилась обратно к раскрытой площадке. Из ее сердцевины выдавилась стайка синих пузырей и мелькающим вихрем стала подниматься вверх, пока совсем не исчезла в безбрежности янтарного неба. Они не оставляли на поверхности площадки никаких отверстий или следов, словно капли, отделяющиеся от жидкости. Потихоньку Я - Арина привыкала к этому странному миру, заполняющему воздушное пространство. Самое ужасное, что в нем даже стала просматриваться некая притягательность и гармоничность. Чем дольше я здесь задерживалась, тем меньше оставалось от Я - Арины, человеческий мир погружался в зыбкое небытие памяти, и тем больше казалось, что мир велдов и есть моя реальность. Это пугало и увлекало одновременно.
День словно лавка чудес, открыл двери не просто в прошлую жизнь, а в жизнь другого биологического вида, населявшего когда-то Землю, о существовании которого люди даже не подозревали.
Я - Отклоненная вместе со стаей, исключая Распределителя, летала к мертвым долинам, тренировала ментальную энергию синими пузырями, они не часто поддавались, но неудачи, воспринимались как должное и неотъемлемое для процесса непрерывного, хотя и очень медленного роста. Мы тренировались и друг с другом, и это было очень захватывающе. Чего только стоит одно выворачивание из чужой ментальной оплетки, словно блуждание в шорах по лабиринту Минотавра. Самым сильным из нас был Молчащий, вырваться из его мертвой хватки не удавалось никому, его ментальные возможности зашкаливали, превосходя способности оставшихся четверых вместе взятых. Только благодаря его наличию в нашей группе Распределители прощали отклонение Я - Отклоненной и некоторые, выбивающиеся из стандартного поведения причуды Разного.
Роль Распределителей все глубже раскрывалась для Я - Арины, они представляли собой нечто вроде сложных серверов, обрабатывали и анализировали информацию, приходящую от каждого из членов семьи. Они следили за тепловым обменом тел, за уровнем защиты семьи, являющейся совокупностью уровней каждого. Особи семьи все время находились в ментальном объединении, но именно Распределители объединяли семьи для функционирования ментального щита, защищающего жителей воздушного города.
Из-за агрессивной среды, способной короткими днями выжигать все дотла, а смертоносными ночами обращать в безжизненную холодную пустыню, участники данного социума не были столь обособленными, как люди. Они образовали замкнутую систему, поддержание жизни в которой зависело от каждого велда в отдельности. Каждый, насыщаясь теплом от солнца и лавовых фонтанов за день, не только напитывал себя, но и участвовал в поддержке всего поселения. Здесь не водилось других живых существ, так что угрозу представляла только сама планета, питающая и согревающая, но одновременно способная убить раскаленной атмосферой, радиацией и холодом мертвых ночей. Лишь отдаленные подобия крупных насекомых иногда мелькали в растрескавшейся земле. Их красноватые чешуйчатые панцири, наталкивали Я - Арину на мысли о высокой температуре, что само по себе было глупо, как уверенность в том, что вентиль с красной точкой однозначно открывает горячую воду. К тому же восприятие цветов здесь было перевернуто с ног на голову, а способность глаз с легкостью подсказывала, что ползучие существа гораздо холоднее любого предмета, когда-либо попадавшего в поле зрения, а оттого степень их принадлежности к живому оставалась под вопросом.
Во второй половине непривычно сокращенного дня, наводившего на предположение об ускоренном вращении планеты вокруг своей оси, Я - Арина узнала как велды возводят свои необыкновенные города. Наша стая вместе с несколькими группами других велдов, поднявшись над воздушным поселением, устремилась к соединяющейся с янтарем неба далекой возвышенности. Лишь Распределитель остался на прежнем месте, навсегда срощенный с семейным Источником. Источниками велды называли свои необычные постройки.
Я пропустила вперед Молчащего и Разного, Острый замыкал группу. Стая развила невообразимую скорость, изображение перед глазами смазалось, Мне - Арине казалось, что я лечу не за живыми существами, а за парой истребителей, причем, ничуть не уступая им в скорости. Прежде чем замедлиться и снизиться почти до самой земли, мы покрыли огромное по человеческим меркам расстояние. Под ногами мелькала все та же безжизненная, высушенная до корки поверхность. 'М-да, если представители фауны здесь изредка встречаются, то флорой даже не пахнет', - заключила Я - Арина.
Рельеф в месте, где мы, наконец, остановились, был неравномерный. Высокий, но пологий холм раскалывала обширная трещина, осыпающаяся по краям ручейками пеплообразной земли. Еще ни разу за время пребывания Я - Арины в этом воплощении не встретилось ничего похожего на воду. В атмосфере висело вечное красное марево. Дожди не шли, и небо не заслонялось ни одним облачком.
Вместе со стаей мы, медленно опускаясь, приблизились к подножью холма, рассредоточиваясь широким квадратом. Глаза заволокла синяя дымка, но в отличие от предупреждающего сон состояния, сквозь нее просматривались, хотя и нечетко, Разный, Молчащий и Острый с такими же, прикрытыми темной поволокой, глазами. Тело сильно напряглось, как скрученная пружина перед неизбежным освобождением, а мысленное пространство Я - Прошлой очистилось до кристальной тишины. Все тело было задействовано в каком-то сложном полухимическом, полуэнергетическом процессе, но так как головой Я - Отклоненной завладела непривычная пустота, не представлялось возможным разгадать, что происходит. По телу толчками проходили горячие волны, они начинали свое движение с поверхности панциря, собирая поглощенную солнечную энергию, а затем резко прокатывались до центра тела и поднимались к голове, где скапливались. Создавалось ощущение, что внутри блуждают разъяренные электрические молнии. Части плоти под панцирем попеременно твердели от натуги, становясь как каменные, а затем снова расслаблялись. Напряжение указывало на нестандартность состояния, единственным аналогом которому было, пожалуй, поднятие огромной тяжести.
Разный и Острый даже сквозь синюю муть выглядели сосредоточено-напряженными, их массивные тела вытянулись как по струнке. Лишь Молчащий какое-то время оставался расслабленным, но через пару минут, когда мне показалось, что напряжение дошло до критической точки, он тоже присоединился к процессу. Тут же ощутимая тяжесть от непомерной массы, давящей на тело, и в основном на голову, понемногу ослабела, впрочем, не уходя до конца. Мы одновременно опустили черные, увенчанные шипами, головы, сменив, таким образом, расположение и тел тоже, словно готовились нырнуть вниз к земле.
Затуманенным глазам предстало нечто завораживающее. Из потрескавшейся поверхности у подножия холма, над которым мы зависли, просачивались крошечные частички инородного вещества, они походили на сверкавшие в свете солнца мелкие капельки жидкости или небольшой рой насекомых, их становилось все больше, они отрывались от земли, кружили и подрагивали в воздухе, будто привязанные на невидимых нитках. Затем они стали сливаться, соединяясь в общую массу, которая вытягивалась вверх, выстраиваясь в тонкий стержень. Чем выше поднимался стержень, тем больше частичек конденсировалось из недр, и, проползая вверх по его гладкой, отбрасывающей отсветы поверхности, сплавлялось с ним, делая его все шире и длиннее. В тот момент, когда стержень добрался до уровня нашего парения, застывшие, затуманенные синей пеленой глаза, наконец, показали Я - Арине, в ровной как озерная гладь поверхности, саму себя. Теоретически удивления и шока не должно было последовать, все было ясно и предсказуемо, но черная маска лица с переплетением кислотных паутинок, вырвала крик безмолвного ужаса из Я - Арины.
Капельки тянулись вверх по стержню, постепенно искажая отражение, уничтожая зеркальный эффект. Я - Арина наблюдала за ними как зачарованная. Стержень поднялся выше наших голов, и они задрались вверх, меняя положение тел. Его покатая, все более утолщающаяся поверхность стала выдуваться в неровные выпуклые формы, словно суставы. Взлетали мы уже вдоль морщинистого бежевого пальца, в который постепенно формировали наше детище. С того мгновения как Молчащий вступил в действо, мысли Я - Отклоненной вернулись, а Я - Арине потребовалась масса усилий, чтобы с их помощью разобраться в происходящем.
Тем временем около вершины исполинского пальца, выращенного нами, появилась еще одна стайка велдов, их было больше - шестеро, и они ни в коей мере не походили на нас, теперь Я - Арина могла это определить, поскольку, вопреки желанию, постепенно растворялась в сознании Я - Отклоненной. Дело было не во внешности, тем более что она не имели для велдов ни малейшего значения, они разительно отличались от нашей семьи уровнем ментальной энергии, который был на несколько порядков ниже. Наша стая отодвинулась, и они обступили в воздухе верхушку пальца, выросшего минимум на семнадцать метров. Благодаря их возможностям палец продолжился обрастающей по краям похожей на кожистую, но при этом глянцевой твердой поверхностью, постепенно приобретая уже знакомую форму раскрытой куриной лапы Источника. Досмотреть все это не удалось, наше присутствие больше не требовалось, и стая отправилась в обратный путь.
Показалось, что прошло не так уж много времени, но солнце, пройдя привычным полукругом, уже опустилось к горизонту. На обратном пути тяжелый мыслительный анализ Я - Арины все же принес ожидаемые плоды, результаты обработки образов и символов Я - Отклоненной стали неожиданностью. Велды могли вычленять из недр планеты нужные соединения металлов в необходимых пропорциях, управлять их температурой и выращивать из этого состава свои необычные строения. Более того, сплав металлов при этом наполнялся частью испускаемых велдами волн метальной энергии. Итог получался весьма неординарным. Источники обладали слабым подобием умственных задатков. Они не были живыми как велды, или мертвыми как земля под ногами, они являли собой что-то среднее между двумя этими крайностями, балансируя на грани. Они аккумулировали солнечную энергию, а ночью поддерживали жизнь в телах велдов. При этом страдали странным недугом, свойственным скорее живому созданию - скучали по своим семьям, находящимся вне досягаемости днем, словно домашние животные, ждущие своих хозяев, и успокаивались лишь ночью, соединяясь с членами семьи.
Тело велда по ночам впадало в своеобразную кому. Все химические и мыслительные процессы в нем практически останавливались. Велды не спали, я не спала в этой жизни по ночам, я почти умирала, меня словно подключали к аппарату искусственного жизнеобеспечения, но возрождалась с жаркими лучами солнца. Источники также предназначались для круглосуточного поддержания жизнедеятельности Распределителей, которые без них погибали.
Множество чуждых понятий в мыслях Я - Отклоненной Я - Арина не способна была постигнуть, но чем больше проходило времени, тем легче было разобраться и принять все происходящее.
В теле чувствовалась усталость и даже истощение, слишком много энергии мы отдали на возведение Источника, и теперь летели сравнительно медленно. Уже не столь активное вечернее солнце не могло восполнить упадок сил, но Я - Отклоненная не собиралась лететь к мертвым долинам. Меня влекло совсем другое место.
- Ты с нами? - отправилось к Молчащему. Распределитель находился далеко, и рассчитывать на мгновенный и четкий ответ не приходилось, но ответ так и не пришел. Я - Отклоненная восприняла это как должное. Молчащего на то и нарекли Молчащим. За всю жизнь Я - Отклоненная получила от него лишь пару обрывочных фраз, и то в ситуациях, не оставляющих выбора. Обычно он закукливался, сосредотачиваясь на себе, с каждым днем взращивая и укрепляя ментальные способности.
Когда в обширном воздушном пространстве без опознавательных знаков и светофоров, я в компании Разного и Острого круто развернулась вправо и продолжила путь в противоположную от города сторону, Молчащего как по мановению волшебной палочки окружили три синих пузыря, и он, не меняя скорости и направления, полетел дальше к уже видневшемуся городу. Оставшееся небольшое расстояние он мог преодолеть без нашего сопровождения, подпитываясь энергией от пузырей.
- Странный, - пришло искаженное от Острого.
Я - Арина вглядывалась в желтое небо и пропадала в этой реальности все быстрее, как уходящая в песок вода, уже едва припоминая, что была когда-то другой - мягкой, теплой, с копной волос и способностью слышать окружающие звуки.
- Ты уверена, что хочешь? - передал расплывчатые символы от Разного далекий Распределитель. Я - Отклоненная смотрела в черную спину и грустила, хотя другие велды понятия не имели о состоянии под названием грусть или, тем паче, меланхолия. Я давно уже запуталась в сотрясающих меня эмоциях, и даже чрезвычайно развитый мозг не мог найти объяснений для многих из них. Еще и сила, обретавшая с каждым днем все большую мощь, с трудом сдерживалась и мешала сосредоточиться. Было странно, как до сих пор всемогущие Распределители не разобрались в ее ненормальной природе, она оставалась для них словно невидимой.
- Мы посмотрим на это в последний раз, но ты можешь догнать Молчащего, - отпустила Я - Отклоненная ответ в ментальный эфир, прекрасно сознавая, что совсем не хочется, чтобы Разный воспользовался этим предложением.
- Нет! Тебе мало трех раз? Если я удалюсь, ты не сможешь спастись. Теперь твоя очередь, помнишь? - Красноречивые мысли Я - Отклоненной по этому поводу дали исчерпывающие доказательства того, что и здесь нас с Даниэлем пытались убить, причем уже не единожды.
Я - Отклоненная подтвердила его правоту, при этом хотелось, чтобы Разный находился рядом по другой причине, какой именно, и сама не понимала. Четкий, продуманный природой до мелочей разум, сталкивался с неизвестной, полной загадок сферой, когда речь заходила о моей привязанности к Разному. Мозг велда не мог корректно обработать эту эмоцию, выделить ее причины и характеристики, зато Я - Арина с высоты прожитых человеческих жизней поняла, что это, и разъярилась до крайности. 'Все повторяется. Разные века, разные жизни, разные биологические виды, но везде одно и то же', - сокрушалась Я - Арина, а между тем полет подошел к концу.
Неограниченную ширь желтого неба разбавляли группки велдов, поначалу их было немного, но постепенно семьи прибывали. Все находились в предвкушающем ожидании. 'Как меломаны перед оперной премьерой', - мелькнула Я - Арина, хотя с другой стороны, внешностью и движениями велды напоминали скорее машины, множество летающих с громадной скоростью или застывших в небесах черных металлических роботов.
Солнце, важно дефилируя по небосводу, неуклонно приближало ледяную ночь. Мы с Разным, затерявшись в массе велдов, вяло переговаривались, из-за отдаленности Распределителя в час по чайной ложке. Снова спорили о неизбежности грядущего события, никто из нас точно не знал, в чем оно будет заключаться, тем более что ссылки на него протягивались в предыдущую жизнь, не добавляя понимания. Я - Арине по-прежнему не давался разбор мыслей на эту тему, да и сил отделяться от Я - Отклоненной уже не осталось.
Я - Отклоненная говорила о том, как тяжело будет покидать семью, Разного же больше интересовало, как вообще мы способны ее покинуть, это выходило за грани возможного. Велд не мог долго просуществовать вне защищающей ментальной оболочки общества, два обособившихся велда также не могли рассчитывать на успешный исход. Но разговор все время сходился к тому, что нам все равно придется отделиться от всех, что сила защитит. К тому же мы почему-то были уверены, что где-то на просторах высушенной планеты существует водоем. 'Чушь какая!' - глубоко сомневалась Я-Арина. Распределитель, не улавливающий смысла нашего диалога, время от времени посылал сигналы, похожие на эмоцию недоумения, но мы не обращали на них внимания. Это своеобразное удивление в исполнении Распределителя сопровождало нас с самого момента пробуждения силы, со временем мы привыкли, зная, что выбиваемся из рамок, но не настолько, чтобы нас уничтожили.
Любопытно было наблюдать за роем существ, заполняющих небо, слегка шевелящихся, взмывающих вверх и падающих камнем вниз. В затянувшийся разговор украдкой затесалась совсем иная тема, наиболее непонятная и неприемлемая для созданий этого мира.
- Как это? Объясни, - пришло от Разного сообщение, через несколько минут дополнившееся ощущениями щемящей тоски, перемешанной с нежностью. Я - Отклоненная сама когда-то показала ему эти эмоции. Он развернулся ко мне боком, смотря куда-то в сторону и вверх. Ответить Я - Отклоненная не успела не только потому, что долго силилась как-то выразить телепатически то, что и самой было невыносимо чуждо, но и потому, что глаза подсказали скачкообразное повышение температуры слева. Я дернулась и повернулась. Температура в том секторе неба повысилась до критической, и глаза, молниеносно уловили причину. Воздушное пространство пересекали насыщенно коричневые линии, они напоминали множество маленьких комет, летящих к земле с головокружительной скоростью. У человека от этого перехватило бы дыхание, но дыхательный процесс Я - Отклоненной, если он вообще имел место быть, не сбился ни на йоту.
С неба сыпал метеоритный дождь, скопление больших раскаленных камней из космоса вспарывало атмосферу на бешенной скорости и врезалось в иссушенную почву, подымая многокилометровые тучи пыли. Мы находились на достаточно близком расстоянии, и то, что безумно напугало Я - Арину, приводило в благодушное состояние Я - Отклоненную. Следует отдать должное, зрелище действительно было потрясающе прекрасным. Все представления человеческого мира, с фейерверками и ракетами не шли ни в какое сравнение. Горячие волны окутывали скопление черного народа, переполняя жизненной энергией, то, что не могло выдержать тело человека, являлось целительно - питающей процедурой для тела велда. Неестественной казалась только абсолютная тишина, на месте которой должны были разрывать слух грохочущие звуки. Наверняка это была одна из причин, по которой умная природа не снабдила велдов слуховым аппаратом.
Я - Отклоненная наблюдала за горящим падением, специально развернувшись так, чтобы видеть энергетического близнеца, метеоритный дождь не такая уж диковинка, интересней было, как он мелькал коричневыми плетями, преломляясь в призматических глазах Разного. Это настолько занимало и поглощало все внимание, что тело уловило повышение температуры опасно близко, но разум переключился слишком медленно.
Неожиданно жесткий толчок отшвырнул меня, а там где я только что парила, мелькнул раскаленный шар, заканчиваясь полыхающим огненным хвостом. Мозг мгновенно обработал всю доступную информацию, человеческий расплавился бы от таких перегрузок. Я - Арина еще могла все списать на случайность, но Я - Отклоненная уже просчитала, что метеорит летел в другую сторону, а затем неведомым образом поменял траекторию, чуть меня не убив.
Разный успел, но это стало роковой ошибкой, от неожиданности сущность вышла из-под контроля, и он оттолкнул меня, применив нашу силу, и таким образом выдал ее на обозрение Распределителя. Информация об этом событии молниеносно пробежала по живому, похожему на компьютерную сеть ментальному эфиру, от нашего Распределителя до остальных Распределителей. Ее обработка заняла еще меньше времени. Почти сразу от Распределителей поступило общее для всех особей ощущение опасности и тревоги, усиленное тысячекратно. Оно сотрясало мозг, как мерцание красного света в сочетании с утробным завыванием, заставляло тело мобилизоваться, сосредоточиться и приготовиться к объединенной защите. Велды застыли, подготовленные к любому развитию ситуации, но мне рефлексы велда не помешали четко понять причину происходящего. Опасности для нас с Разным не было, опасность представляли мы сами.
Распределители не улавливали наличие силы в нас, пока Разный не применил ее для защиты от метеорита. Сила оказала воздействие на члена семьи, на меня, вступив в контакт с физическими миром, пренебрегая законами материи, и в этот момент Распределитель распознали ее наличие. Ее инородную природу, не поддающуюся разбору и анализу, Распределители однозначно классифицировали как опасную для социума велдов. Мы являлись ее носителями, и значит, подлежали уничтожению.
Всем семьям тут же был отдан приказ о нашем уничтожении, даже Острый не смог бы его ослушаться, Я - Отклоненная видела его металлическое безэмоциональное, как и у всех лицо, и буквально чувствовала жесточайшую борьбу внутри его разума, хоть и не питала иллюзий о результате этой неравной схватки. Наш ментальный канал заблокировали, и я не знала, какие конкретно указания поступают от Распределителей, но кое-что предполагала, так как ситуации, вынуждающие защищать семью или полностью весь город, здесь возникали частенько. Отрезанность от стаи отдавалась в мозгу почти физической болью, в один миг мы стали не только по-настоящему глухими, но и немыми, не способными говорить не только с Острым и Молчащим, но и друг с другом. Все велды заполняющие желтизну вокруг, развернулись в нашу сторону, почти застыв, лишь изредка корректируя местоположение, поскольку огненные капли метеоритов все еще срывались с неба. Страшная стена наших сородичей сгущалась. Тысячи синих пузырей сновали между особями в преддверии грядущей ночи.
Мы с Разным взглянули друг на друга, осмысливая необратимые изменения. Я тяжело проглотила тягучую, как века, секунду ожидания. Затем, не сговариваясь, мы сорвались с небес и стали падать вниз как камни. Для разговоров не было ни времени, ни возможности, ни надобности, нас объединяла сила, заменяя все необходимые органы чувств, мы действовали как один организм, как единое целое. Туча велдов, не поняв обманный маневр, далеко не сразу ринулась следом, но за считанные метры от столкновения с землей мы развернулись и рванули вдоль иссушенной почвы. Мы летели с умопомрачительной скоростью, как почти всегда в этой жизни. Я - Отклоненная не к месту подумала о прелестях прошлого существования, в котором не было нужды двигаться так быстро, Я - Арине оставалось только догадываться, что под этим подразумевалось. Разный летел настолько близко, что я ощущала просачивающееся сквозь его панцирь тепло, прорва бережно скопленной и переработанной солнечной энергии затрачивалась на стремительный полет. Если бы мы были обычными велдами, физические возможности не позволили бы поддерживать такой темп долго, слишком высока скорость и сильно напряжение, тело бы теряло драгоценное тепло, а значит, жизнь с каждой секундой. Но мы были не велдами, точнее не только велдами, и сила, соединяющая нас в единое целое, становилась все мощнее, добавляя скорости, мы летели на ее неисчерпаемых резервах.
Сущность выпирала уже далеко за пределы панциря, в теле становилось все теснее, я словно выдавливалась из него, как подходящее тесто из закрытой емкости.
Мы так безумно неслись, что туча преследователей позади едва за нами поспевала. Я знала, что город опустел, поскольку Распределители направили всех за нами, а значит, к погоне скоро присоединятся напитанные теплом особи, в том числе сильный Молчащий. Мысль о нем пронзила разум тоской, не так просто было освободиться от гнета связей семьи, но почему-то меня это уже не заботило, сила захлестывала, и я тонула в ней, покорно подчиняясь.
Насыщенный коричневыми, красными и желтыми оттенками мир внезапно стал невыносимым для зрения, эта искореженная истерзанная земля, эта сухая атмосфера, еще недавно воспринимаемые как венец рациональности и красоты, стали отвратительно - противны. Я вдруг с отчетливой ясностью поняла, что общество велдов, доселе родное, защищающее, гармоничное начало, окончательно превратилось в нечто отталкивающе-чужое, и не потому, что толпа черных соплеменников гналась за нами с равнодушной уверенность, а потому, что этот мир не был нашим. Планета когда-то принадлежала нам, а теперь ее заселяла чужеродная, мерзкая по своей природе жизнь, занимающая наше, только наше место. И вдруг впервые за эту инкарнацию я почувствовала душащую изнутри ненависть, ненависть ко всем велдам, она вырывалась жесткими толчками, освобождая себе побольше места, увеличивая возможности силы.
Мы с Разным испытывали одно и тоже, сила вела нас, корректируя полет, подстегивая бурлившую ярость. Мы ненавидели их всех по отдельности и вместе взятых, они отделяли нас от нашего существовании, планета уже была готова и скоро она начнет меняться, лишь они являли собой преграду, впрочем, слабую и преодолимую.
Мы не убегали от погони, мы выжидали, выписывая рваные линии траектории, входя в крутые штопоры, падая вниз, взмывая вверх.
Велды не могли догнать нас, отставая на приличное расстояние, мы резко остановились и полетели прямолинейно вверх, врезаясь в уродливое, опаленное солнцем темнеющее небо. Они даже цвета не могли воспринимать, как нам было привычно, то, что для них было желтым, я помнила потрясающе-зеленым. Я скучала по другим краскам неба, и это еще больше распаляло мою ненависть.
Я почувствовала как участники погони стали натыкаться на плети силы и не потому, что нас догоняли, а потому что сила набиралась мощи, ширилась.
Мы поднимались все выше, сопротивляющийся воздух впереди и стремящиеся убить преследователи за спиной. Сила, вьющаяся живыми невидимыми щупальцами вокруг тела, отталкивала хлесткими ударами и мощных, способных чуть ближе остальных приблизится к нам, особей и рой синих пузырей, кишащих меж велдами. Я чувствовала их глупые попытки ментального воздействия, они были так слабы и никчемны, что мной овладевало совершенно не свойственное велду чувство омерзения. Распределители коллекционировали и изучали редкие эмоции, которые были скорей нонсенсом, чем нормой для велдов, как мог сейчас обогатиться их запас, не перекрой они нам доступ к ментальному эфиру.
Распределители, просчитавшие неэффективность погони, предприняли попытку вывести нас из строя другим способом. В голове словно шарахнула разорвавшаяся граната, разум заполнился кашей из обрывков информации, она не имела четких смысловых линий, просто стохастический набор, мешанина. Она множилась, прибывала, призванная дезориентировать и дестабилизировать тонко организованный мозг велда, не давала ему нормально функционировать. Распределители применили против нас самое действенное оружие, мозг велда можно было отключить, но только не силу. Я на какое-то время потеряла сознание, но когда очнулась, ничего не изменилось. Стремительный полет вверх и черная масса снизу и вокруг, отшвыриваемая плетями энергии.
Я хорошо понимала, что нам грозит, память велда хранила жуткие даже для машиноподобного разума воспоминания: подлежащую уничтожению особь сдавливали ментальной энергией. В таких случаях часть мозга, отвечающая за ментальную функцию жизнедеятельности, под влиянием окруживших несчастного сородичей, затвердевала, как охлажденный металл, и велд погибал, сверзаясь с высоты прямо на высушенную пыльную почву. Они хотели проделать с нами то же самое, понятия не имея, с чем столкнулись. Тем не мене, не страх подстегивал нашу силу, а ненависть и знакомые естественные движения, словно все это уже происходило, словно это мы уже проходили и не один десяток раз, или долго тренировались. Вдруг я отчетливо осознала, что то чего мы с Разным ждали, уже началось, не дожидаясь нашего решения.
Поднявшись настолько высоко, что земля почти не просматривалась за слоем пыли, мы закружили по спирали вокруг невидимого центра энергии меж нами, глядя друг другу в прозрачные выпуклые глаза. Стая велдов быстро увеличивалась, окружая нас, их стало так много, что вечереющее небо вокруг угадывалось лишь жалкими проплешинами на черном фоне. Не смотря на то, что они поднялись на туже высоту, что и мы, подступиться к нам не имели возможности, более того, каждое существо, коснувшееся силы, отшвыривалось в сторону и замертво падало вниз.
Подъем вверх обрел плавность, создавая видимость нашего успокоения или истощения, но ярость продолжала бушевать внутри, мозг уже мало что соображал, сбитый ухищрениями Распределителей, но это и не требовалось, нами руководило нечто бессознательное - сила, она вела нас как собака - поводырь водит слепых. Тело трясло и лихорадило, слишком сильна была энергия, выбивающаяся из него.
Ярость к миру велдов заволокла глаза черной дымкой, и я, наконец, ощутила такую доступную и манящую свободу, подъем закончился так же внезапно, как и начался. Мы с Разным словно ударились о небесный свод, половины силы влились друг в друга, а тела разлетелись в противоположные стороны. Энергия вырвалась за пределы сдерживающих физических барьеров. Сила перестала быть узницей тел, больше не было половин, было только целое, единое, мощное, огромное, разъяренное ...
Тело Разного быстро отдалялось от меня, но это не приносило и толики беспокойства, как бывало раньше. 'Всего лишь пустая оболочка, а он здесь рядом, он это я, а я это он'.
Больше ничем не сдерживаемая неукротимая сила растягивалась, мы распространялись, прорастая силовыми щупальцами в пространство. Я снова ощущала себя водой, как в безвременье между жизнями, только теперь меня было вдвое больше. Наши щупальца состояли будто из крохотных, распыленных до мелкодисперсного состояния капель. Мы освобождали себе место, оттесняя к земле постоянно пополняемый рой велдов, все еще пытающийся приблизится к нашим уже ничего не значащим телам. Тело Разного достаточно быстро пропало из поля зрения, а я уже чувствовала нас на несколько километров вокруг, мы перемешались и сплелись так тесно, что сомнений в единстве больше не осталось. Мы продолжали завладевать воздушным пространством, через пару минут я уже ощущала нас не только меж наших металлических тел, удаляющихся друг от друга все быстрее, но и в каждой молекуле воздуха. Это ощущение переполняло, воодушевляло и ослепляло, Распределители бы 'задымились', рискнув его анализировать.
Мы распространялись на огромное расстояние со скоростью, в тысячи раз превосходящей скорость движения велдов. Наши отростки сплетались, перекрещивались как тонкая мелкоячеистая невидимая сеть, огибая, покрывали планету. Мы вживлялись в пространство, вклиниваясь между физической составляющей планеты и другой ее составляющей, она была не похожа ни на что, ею не владели законы ни пространства, ни времени, эфемерная субстанция, пропитывающая весь земной шар насквозь. Каждый атом физического пространства будто был срощен с микроскопической частицей этой субстанции, и мы с маниакальной целенаправленностью рвали связи между ними, разделяя их. Это было запредельно трудно, но сила - мы, была на это способна, лишь она.
Когда мы замкнулись силовой сетью вокруг Земли, окружив ее как магнитное поле, выталкивая эфемерную субстанцию из материального мира, от нас не осталось ничего прежнего, зрение, осязание, обоняние - пропали, стирая с нас последнее напыление этого чужого существования, позволяя вырваться наружу тому, что для нас было более естественно. Теперь мы чувствовали всю планету каждой нашей частичкой, каждым атомом живой энергетической сети, которой стали, каждую черную особь из чуть более трех миллионов, каждый Источник, каждый аккумулирующий пузырь.
Мы чувствовали всю планету насквозь, ее горячую мертвую почву, ее раскаленное, не до конца застывшее ядро, разделяя, разделяя, разделяя ... Субстанция, хорошо отстраняющаяся от молекул мертвых образований: почвы, воздуха, лавы, с огромным трудом вытягивалась из полуживой структуры Источников и пузырей, и до последнего сопротивлялась в живых велдах, цепляясь, запутываясь, плохо поддаваясь. Нас бесило это, мы колыхались невидимой сетью, обнимая планету, то прогибаясь, то вздыбливаясь, разделяя, разделяя, разделяя физическое с нематериальным, осязаемое с ощущаемым, временное с вечным. Но если для неживого, разделение не приносило видимого ущерба, то для живого, оно означало смерть. Мы не просто разделяли - мы убивали. Мы чувствовали, как семьи мерзких металлических существ падают с высоты, кучи трупов уже разбавляли чернотой пыльную дымку на поверхности планеты, и это приносило эйфорическое удовольствие. Мы упивались их нескончаемыми смертями, чувствуя только свободу и удовлетворение.
На определенном этапе показалось, что все длится бесконечно, миллионы и миллионы лет непрерывного действия, смерти, способной пробудить другую жизнь, нашу жизнь. Время словно хлюпнулось в небытие и растворилось в нем, как и иллюзия принадлежности к племени велдов.
Вдруг запоздалая догадка пронзила наш объединенный разум, словно каленая стрела, вошедшая в уязвимое тело: 'Океан!? Планета чувствуется насквозь, но мы готовы поклясться, что океана даже в зачаточном состоянии на ней нет! Стоп! Мы ошиблись. Слишком рано!'.
Но разошедшейся силе нельзя было скормить разумный довод, ее пришлось останавливать, и ощущение оказалось не из приятных. Только что мы словно пили жизнь большими жадными глотками, и вот когда осталось несколько последних самых сладких капель, пришлось заставить себя прерваться.
Состояние своеобразного транса, в котором мы пребывали, рассеялось стремительно. Силовая сеть, покрывающая Землю в южном полушарии, внезапно ослабела, а я ощутила совсем другое падение и другую смерть, и вместе с ней непередаваемую боль, словно меня откромсали ножницами от целого. А вслед за этим накатила острая скребущая вечность, пророщенная в беспросветную тьму.
Проваливалась в беспамятство с горьким чувством 'Я', боясь даже думать о том, что 'Мы' больше нет...
Когда синяя дымка глаз рассеялась, жестко возвращая меня к действительности, закатные лучи тонувшего за горизонтом Солнца, прощались с эти полушарием Земли, чтобы питать жизнью другое, еще пока спящее. Но я точно знала, что с другой стороны планеты никто не проснется от их живительной энергии, что там жизни больше нет. В этом полушарии велды еще остались, но ледяная ночь доделает то, что мы с Разным не завершили.
Тело очень ослабло, но его положение оказалось настолько неестественным, что шокированный мозг тут же направил нервные импульсы, заставляя меня взмыть вверх. Я еле-еле отделилась от пыльной корки земли, на которой только что лежала, растрачивая чудом сохранившиеся крохи тепла. Нужно было срочно отправиться к 'мертвым долинам', но меня вдруг настигли последние мгновения бодрствования, завязшие в памяти, как липкие комки, цепляющиеся снизу к Источникам. Глухие к мольбам вечность и одиночество сдавили меня, а половина силы за секунду раньше, чем зрение уловила причину их безжалостного появления.
Пейзаж тянул на произведение Босха, съежившиеся тела велдов выстилали потрескавшуюся почву, но меня это не трогало. Среди них на небольшом пустом пятне лежало мертвое тело Разного, запорошенное пепельной пылью. Теперь оно представляло собой лишь пустой холодный, ничего не значащий сосуд, не содержащий сущности. Я бросилась к нему и впервые за эту жизнь добровольно коснулась земли, падая на колени рядом. Мысли вяло шевелились, а взгляд жадно скользил по матовому панцирю погибшего энергетического близнеца. Радиация пожирала меня, но я все еще на автомате слабо защищалась, хотя уже не до чего не было дела. Миссию мы не выполнили, поскольку планета оказалась еще не готова, Разный погиб, а я осталась совершенно одна. Жизнь отсчитывала для меня последние минуты.
Мой беззвучный крик разорвал пустой ментальный эфир, выплескивая весь ужас потери и одиночества, я распихала искореженные тела вокруг Разного остатками не до конца утерянных ментальных способностей. Отрезвевший от силы разум не жалел о многомиллионном убийстве, я бы проделала все это заново, лишь бы оживить Его. Я не понимала, что и как произошло, меня трясло рядом с мертвым, похожим на кусок породы телом. Скрутившись на земле в неестественной позе, я старалась подавить ощущение, не имевшее названия. Последний луч маякнул за спиной, и ледяная ночь умертвила последних живых существ на планете, до конца поддаваясь энергетике смерти, царившей повсюду.
Палачи
Кошмарные сны иногда оказывают благотворное влияние, но только в тех случаях, когда реальность представляет собой полную им противоположность, пропитанная радостью, светом и уверенностью. Они заставляют ощутить контраст и вернуть утраченное наслаждение и благодарность за то, что имеем, а порой и за то, чего, к счастью, лишены. Но если реальность страшнее сна, то хочется спать веками.
Приходить в себя было трудно, состояние отягощалось ноющей болью. Запястья и пальцы безжалостно горели, но мозг никак не хотел вспоминать отчего, левое предплечье пульсировало, будто его били парой молотков попеременно. Несколько секунд ушло на то, чтобы определить, кружится ли голова. Для верности нужно было открыть глаза, но отчего-то отчаянно не хотелось это делать. Внимание переключилось на то, как я странно лежу, словно в гамаке или люльке, воображение не подсказывало достоверного объяснения. Ничего не поделаешь, любопытство перебороло слабости, и веки настороженно приоткрылись.
Он держал меня на руках, завернув в свое пальто, как крохотное дитятко в пеленку. Я могла бы крайне удивиться, но, кажется, безвозвратно утратила эту способность. В его глубоких зеленых глазах тонули растерянность и граничащее с помешательством удивление. Но, кажется, не я была причиной столь красноречивых эмоций, блуждающих по лицу, слишком уж отстраненно он выглядел. Меня он держал словно по необходимости, но думал, судя по всему, совершенно о другом.
Картинками, мельтешащим реактивным вихрем память стала возвращать мне временно заблокированные ошарашенным мозгом воспоминания. Я дернулась в его руках, отстраняясь, лишь воспоминание об обжигающей температуре его щеки возвысилось над остальными, обретая четкость. Проводить причинно-следственные связи не было времени. Запястья все еще горели, и в мои планы не входило получение следующей порции ожогов. Он удержал меня, даже не собираясь отпускать, и я наверняка стала бы сопротивляться, освобождаясь из его хватки, но следующим накатило воспоминание о черных существах, выжженной земле и всевластии соединенной смертоносной силы. Самые яркие и четкие из них - о мертвом пустом теле энергетического близнеца, о тошнотворной вечности и безысходности, о безмолвном крике и невыразимом страдании.
В следующую секунду я порывисто прижалась к нему и, высвободив руки, запястья которых покрывали отвратительные красные пятна с мелкими пузырьками, стала легонько дотрагиваться до его висков, жестких черных волос, плеч и губ, больше не боясь обжечься, а, желая убедиться, что все это не сон, что он не мертв, что остался со мной. Лишь обратив внимание на более весомое доказательство - неополовиненую силу, немного успокоилась. Его не удивил мой неуместный порыв, хотя как можно удивляться тому, о чем знаешь много веков. На этот раз его щека была теплой и жесткой от пробивающейся утренней щетины, ни намека на запредельные температуры.
Он попытался поставить меня на землю, но я пошатнулась и едва не упала, физические силы возвращались слишком медленно. Тогда, освободив меня из пеленающего пальто, он кинул его на каменную плиту, и, поддерживая за плечи, помог присесть, а затем устало опустился рядом. Я прислонилась спиной к его спине, кладя голову на его затылок.
Разодранная ночь затихала клочками темноты в углах меж замшелых стен. В потолочные дыры заглядывало немного посветлевшее небо. Снег больше не шел, о нем напоминали лишь крохотные лужицы в выемках осыпавшейся кладки, да противная влажность моего пальто, свидетельствовавшая о долгом лежании на полу. Надо было бы скинуть его, ведь я и так закоченела от промозглых вздохов раннего утра, но тело отчаянно сопротивлялось, не желая подчиняться.
Ветхий особняк с прохудившейся крышей теперь совсем не напоминал дом, он мне скорее казался склепом. Мы будто сидели на пепелище уничтоженной цивилизации, с наших ладоней стекала кровь, которой, впрочем, у велдов не было, но самое ужасное, что я оставалась удивительно спокойной. Главным было то, что Даниэль жив, и сила, пропитывающая нас насквозь, отметала любые сомнения в этом. К тому же она заметно подросла и вытолкнулась за границы наших тел, превратившись из кроткого малыша в своенравного подростка.
Все мои представления о себе были жестоко попраны. Этика, мораль, какая-никакая доброта, крохи любви к ближнему, неприкосновенность жизни - все это теперь имело ко мне весьма отдаленное отношение. Доселе считала основными своими пороками гордыню и стервозность, а оказалось, что я убийца, причем массовый убийца с возможностями тысяч нейтронных бомб.
Я потерла ноющее предплечье. 'Наверно ударилась, когда упала на камни при погружении. Хорошо хоть голову не разбила и не сломала ноги'.
Даниэль молчал, наверно ждал, когда я начну рассказ о том, что вспомнила. Я несколько раз открывала рот, мысленно выстраивая первое предложение, но никак не могла взять себя в руки и выдавить хоть слово. Мои терзания прервал его голос, казалось, я не слышала его уже миллионы лет.
- Хочешь, я расскажу тебе грустную сказку?! - Я повернула голову и прильнула щекой к нагретой телом ткани его рубашки. - О том, как подросток узнал, что помнит прошлые жизни, о том, как первый раз досконально вспомнил одну из них, о том, как, пока рос, винил себя за прошлое, которое уже не мог изменить. Единственное, что грело во всем этом сначала подростка, а затем взрослого мужчину, единственное, что подслащало горькую пилюлю - непоколебимая уверенность в том, что все не просто так, что, невзирая на прошлое, в его странном существовании есть некий высший смысл. И так как мы, в основе своей, воспитываемся на книжках и фильмах о положительных супергероях, спасающих мир, с каждым годом расцветала кажущаяся глупой, но все более крепнущая мысль о приверженности высшей цели, о положительном заряде энергии, владеющей телом, сущности, прикрывающейся необходимой оболочкой, ждущей своего часа.
Я точно знала, о чем он говорит, сама питала недавно подобные иллюзии. Но философствовать на эту тему почему-то сейчас не хотелось. Его близость отвлекла меня от всех мало-мальски связных мыслей. Я жалась к его спине, легонько прикасаясь обожженными пальцами к складкам рубашки, и все ждала и ждала, когда рассеется наваждение прошлой привязанности к нему и вернется привычная трезвость ума и неиссякаемый сарказм.
Он развернулся, поймал в воздухе мою кисть и стал угрюмо рассматривать, а потом предложил, прямо сейчас отправится к врачу. Ну не врач, но хотя бы мазь от ожогов и горячий чай с каким - нибудь Антигрипином для профилактики мне бы сейчас точно не помешали. Но, несмотря на слова, мы и с места не сдвинулись, не готовы были пока. Руку он так и не отпустил и продолжал легонько сжимать в больших смуглых ладонях, это причиняло боль, но как же не хотелось, чтобы он меня отпускал, тем более что я, наконец, сообразила, что его тело больше не обжигает мою кожу. Даниэль неправильно расценил мой растерянный взгляд.
- Не волнуйся, больше от меня ожогов ты не получишь. Это было всего лишь воспоминание, на которое человеческий мозг среагировал весьма своеобразно. - Его голос звучал по-прежнему спокойным, но теперь в нем чувствовалась вековая усталость и горечь, словно человек, долго ищущий решение, узнал, что у данной задачи его не существует.
- Что ты хочешь сказать? - недоумевала я.
- Тело велда в насыщенном солнечной энергией состоянии имело температуру выше расплавленного в доменной печи металла.
Я изумленно попыталась заглянуть в его глаза, но он смотрел в другую сторону.
- Как?...Откуда?... - прошептала я, ничего толком не соображая.
- Ты утянула меня за собой в прошлое, - выдохнул он, и дырявое пространство каменного строения заполнила гробовая тишина. Я растерянно обдумывала услышанное, а англичанин машинально держал мою руку. Сила вилась внутри нас и между нами, не облегчая жжения в запястьях. 'Ожоги не представляют непосредственной опасности для жизни', - сообразила я, отвлекаясь и думая совсем не о том.
- Как мне это удалось? - оправилась я.
- Понятия не имею, но что-то подсказывает, что в такие глубинные слои прошлого можно погрузиться только объединившись.
- Так, понятно, значит, я начала погружаться, дотронувшись до тебя и вспомнив, какой температуры было твое тело в далеком прошлом, и мозг среагировал на это ожогами. Обалдеть!
- Ты стала падать, я удержал, но, не успев достигнуть пола, почувствовал, как ты тянешь меня за собой в воспоминания. Высота, к счастью, была небольшой. - Он потер свое колено, одежда наверняка скрывала обширный синяк. - Не считая ожогов, с тобой все в порядке. Когда я очнулся, ты все еще не приходила в себя, а своей бледностью вообще можешь соревноваться с мертвецами. - Я скривилась, это тянуло на оскорбление, а ведь я так гордилась своей белой кожей. - Пришлось тебя осмотреть, подумал, вдруг ты ударилась и нуждаешься в медицинской помощи. - Ну, теперь хоть стало понятно, как я оказалась у него на руках.
- Так ты тоже все вспомнил? - наконец дошло до меня.
- Да уж. - Он был зол, но это не мешало мне прижиматься к нему все сильнее. Я решила, что обдумаю странность своего поведения позже, сейчас появилась более важная тема для анализа и самотерзаний.
- И что будем делать?
- В плен сдаваться! - выкрикнул он, вскакивая и отпуская мою руку. Не скажу, что его реакция была такой уж непредсказуемой для меня. Просто мы оба в данный момент находились в состоянии истерики, только вот я апатичной и тихой на фоне воспоминаний о его смерти и терзающей изнутри вечности, а он закипающе-громкой.
- Ты хоть понимаешь, что все это означает? - свирепо взирал он на меня сверху вниз. Я молчала, будучи не в состоянии ответить, испытывая лишь необъятную благодарность к вселенной, в которой мой энергетический близнец все еще был жив. Я знала, о чем нужно думать, но не могла, я чувствовала только непреодолимое желание снова прижаться к нему, причем всем телом, а еще лучше растворится в нем без остатка, чтобы коварная пустая оскалившаяся вечность не могла отнять у меня то, что связывало меня с единственным по-настоящему родным. Все вокруг оказалось бездарной декорацией взбесившегося режиссеришки, не моя осень, не мое человечество, не мой мир. Только Даниэль был тонкой нитью, соединяющей меня с моим.
- Мы палачи! - продолжал кричать он. - Мы их убили! - Звук раскатами отразился от стен полого здания. Со стороны крыши послышался звук хлопающих крыльев, похоже, мы спугнули птиц или летучих мышей.
- ПА-ЛА-ЧИ!
- А ты, значит, предполагал, что мы вроде тандема Бетмена и Человека-паука? - ровно произнесла я, надеясь, что англичанин последует моему примеру. Он на мгновенье замер, а затем снова опустился на пальто рядом и стал рассматривать мое лицо, будто видел впервые.
- Ну, нет, конечно, только мне и в голову не могло прийти, что на самом деле все настолько ... омерзительно. А ты как до этого оценивала нашу силу?
- Как некий талант, только вот таланты бывают как от Бога, так в равной степени встречаются и от черта, в переносном смысле конечно.
- Наш уж точно смердит пеплом преисподней.
Я мгновенно проанализировала все то, что думаю и чувствую по этому поводу.
- Ты уверен? В тебя говорят века, прожитые в человеческой шкуре.
- Потому что сейчас я человек.
- Нет, - твердо обрезала я.
Он обхватил голову руками, а потом прислонился лбом к моим коленям. Я хотела провести ладонью по его немного влажным волосам, но удержала себя, он не нуждался в сочувствии, он учился принимать себя, как есть заново, а на это нужно время, уж я-то это знала как никто.
- Значит, у человечества был предшественник. Ничего себе чудеса на виражах. Хотя я читала, что многие псевдоученные настойчиво пытались доказать теории на эту тему. Я даже что-то такое где-то слышала, звучало утопично, а на деле оказалось истинной правдой. - Тихо рассуждая вслух, я старалась подавить подкатывающие к горлу слезы, понимала, что англичанин подобрал для нас самое верное определение, вот только если начну рыдать или биться в истерике - это ничего не изменит. Он будто закаменел, я чувствовала его напряженное дыхание даже сквозь одежду, забавно, по тому, как он дышит, я могла определить зол он или спокоен, слова были не нужны. Всей кожей, всей нашей общей сущностью я чувствовала, какая жестокая борьба идет внутри него. Легко смириться с тем, что ты сверхчеловек, а вот осознать, что ты - совершенная машина для глобального убийства...
- Может, это была, ну как бы это попроще выразится, случайность? Может, там мы где-то ошиблись, повели себя неправильно, исказили то, что на самом деле должны были сделать? - Я несла потрясающую чушь, и сама это понимала. Мы пять полноценных жизней существовали людьми, и это оставило свои отпечатки. Правила, законы и мораль людского мира накладывали ограничения на нашу нечеловеческую сущность, заставляя терзаться угрызениями совести и заниматься самобичеванием, а еще искать оправдания - чисто человеческое качество.
Даниэль ничего не ответил, но его молчание было красноречивей любых слов. Когда я уже решила, что вывести его из неподвижного состояние будет весьма проблематично, он резко поднялся на ноги.
- Пора отсюда убираться, скоро начнется рассвет и нам придется несладко, добираясь до гостиницы как обычные люди. - Что ж, в практичности ему не откажешь.
Даниэль подал мне руку, помогая подняться, и я с удовольствием снова почувствовала тепло его ладони на своих пальцах, впрочем, он не разделял моих эмоций и тут же убрал руку, как только я перестала в ней нуждаться. Я разозлилась на себя, совершенно не представляя, как можно в сложившейся ситуации, вспомнив отталкивающее прошлое и прекрасно понимая мрачную перспективу будущего, думать только о том, как задевающее равнодушен ко мне мужчина, находящийся рядом. 'Кажется из-за одержимости Амелы, Элизы и Отклоненной у меня начинается разжижение мозгов. Можно ли заразиться гибельным влечением у прошлых жизней? - Вот в чем вопрос'.
Поправляла одежду и волосы, я прекрасно понимая, что, упав и пролежав несколько часов на сыром полу, выгляжу паршиво, зеркала поблизости, естественно, не нашлось, а спрашивать у англичанина, не грязное ли у меня лицо, казалось совершенно недопустимым, пришлось смириться.
Вылетев из каменных развалин быстрее пули, ходить по земле было теперь противоестественным, мы устремились в обратном направлении. Холодный ветер свистел в ушах. Я убедилась, что здесь мы летаем при помощи силы, а в жизни велдов, для этого задействовались ментальные возможности мозга. У меня не было даже смутного представления о том, в какой стороне город, среди затянутой облаками ночи не успела запомнить дороги сюда, и моим проводником был Даниэль.
Оглядываться на покинутый полуразрушенный дом я не стала. Уже светало, и он наверняка больше не выглядел таким пугающим, как ночью, но теперь он для меня стал вечным напоминанием о других, с человеческой точки зрения, страшных событиях. Для мужчины, летящего рядом, это место олицетворяло приятные моменты прошлой жизни, счастливые детство и юность, а для меня стало проникшим в реальность обвинением, словно я стояла среди огромной толпы, и карающий перст был направлен мне в лицо. Полет не занимал внимания, после прожитого заново кусочка жизни велдом это стало естественным. Хвойный лес под ногами сменился лиственным, но осень больше не утешала меня, все вокруг представлялось абсурдом и насмешкой. Будто я вдруг стала видеть, чувствовать, впитывать по-другому. Похоже, сущность во мне временно освободилась от ограничений человеческого восприятия, иначе почему несколько последних минут я думала о том, как изуродована прекрасная некогда-то планета, как раздражают тошнотворные краски мира, какой абсурд, бешенство. И это притом, что не рассвело еще настолько, чтобы я в полной мере оглядела кошмар вокруг. Пейзажи высокогорной Швейцарии, разодетые осенью в 'пух и прах', еще недавно такие манящие и притягательные, сейчас выглядели для меня как некачественное детище советской мультипликации из пластилина и подручных материалов.
Ближе к городу мы все чаще замечали людей, поэтому иногда полет приходилось прерывать, и брести по прелой листве, как заблудившиеся туристы, а порой прятаться за кронами деревьев. В городе вообще пришлось идти все время, поскольку утро прорвалось ослепительной неизбежностью. Солнечные лучи проступали из-за гор и выглядели карикатурно нереалистичными. 'Ведь они должны быть другого цвета. Какого? Красного, как видят велды? Нет, и не красного тоже. Дьявол, я уже начинаю беседовать сама с собой'.
Мы шли не так уж и долго, но я едва передвигала ногами от усталости, сутки выдались бурными, мышцы болели, мозг плавился, душу терзали противоречивые чувства, я даже не сразу поняла, что, следуя за англичанином, захожу в незнакомое здание отеля, очнулась, лишь услышав, как Даниэль что-то проговорил бодрому портье. Часы в фойе показывали начало шестого утра.
Судя по всему, мой спутник совершенно не обращал на меня внимания, а я как дура шла за ним, погруженная в себя. Стараясь избежать неловкого момента, я резко развернулась, намереваясь выйти и искать дорогу к своему отелю, но пальцы, вцепившиеся в и так пострадавшее запястье, меня задержали.
- И куда это ты собралась? - голосом господина Вильсона владела усталая злость.
- Больно, - одернула я нывшую руку и снова сделала шаг к выходу, и тут же сильные пальцы Даниэля сжали мое предплечье. Он снова пытался меня остановить, видимо стараясь на этот раз не сделать больно, но как назло выбрал место, нывшее еще больше, чем запястья. Я ойкнула и, наконец, развернулась к нему.
- Иду к себе, - уверено произнесла я, глядя в привычно равнодушное лицо. Его зеленый взгляд был тяжелым как булыжник, привязанный к шее.
- Нет, не идешь. - Он снизил голос, чтобы портье не мог нас услышать.
- Проверим? - прошипела я, пытаясь развернуться и споря лишь из чувства противоречия, даже близко не представляя, какие мотивы движут им. Но он снова задержал меня.
- Тебе нужно обработать ожоги и ушибленное плечо. - Его глаза сверлили меня, но я отвечала тем же. Вскрыв, закопанные в пятнадцатом веке, причины своих страхов, словно гнойный фурункул, я перестала бояться его взгляда.
- Прекрасно справлюсь с этим у себя.
- Я тебя никуда не отпускаю. - От переполнившего меня гнева я едва не задохнулась и уже подобрала язвительный ответ, но он не дал мне шанса его выплюнуть.
- От твоей жизни, как не прискорбно, зависит моя, и ты следующая из двоих приговоренных к смерти, помнишь? - Действительно за всей этой кутерьмой я забыла о смертельной угрозе, зависшей надо мной дамокловым мечем.
Даниэль распознал ужас и понимание в моих глазах и легонько, но настойчиво потянул за собой, но тут в голову пришли совершенно другие мысли, и я остановилась как вкопанная.
- Давай лучше доберемся до моей гостиницы.
- Зачем это? Мы пришли сюда, потому что до моей ближе, я устал как собака, да и ты тоже, нам нужно отдохнуть и подумать.
- Придется потерпеть, у меня прогрессирующая аллергия на блондинок, не собираюсь слушать, как ты будешь врать ей о наших родственных связях. - Я говорила шепотом, вплотную приблизившись к нему, поскольку мы явно привлекали внимание персонала отеля, хотя вышколенный портье и делал вид, что не слушает нас, а горничная напоказ увлеченно искала что-то в стеллажах за стойкой.
- Ее там нет.
- В пять утра?! - удивилась я, но тут же прикусила язык.
- Тебя должно волновать только то, что я уже сказал. Ее там нет.
Ах, как тянуло закатить полномасштабный скандал, он достал меня своим тоном, но я слишком устала, даже лишний раз ворочать языком не хотелось. Ничего не понимая и махнув рукой на все, я побрела за ним. Глаза слипались, ноги не слушались, как будто не принадлежали мне. Лифт поднял нас на пятый этаж. Пройдя по коридору, Даниэль открыл дверь и пропустил меня вперед. Этот отель перещеголял мой на парочку звезд. 'Ну не все же заправляют рекламными агентствами', - утешила себя я, спросив, где ванная и скользнув в кристально чистый объем, выложенной кафельными плитками, комнаты. Пальто осталось висеть в шкафу прихожей.
За эти сутки я ходила не так уж много, но, только стянув сапоги, по-настоящему почувствовала, как сильно устала. Зеркало отразило неутешительную реальность: платье, вопреки моим опасениям, не пострадало, зато лицо действительно выглядело чересчур бледным, косметика дорогая и стойкая, все же частично сдалась под усилиями мокрого снега, волосы были всклокочены. Я тщательно умылась и, насколько это было возможно, привела себя в порядок, безумно хотелось принять душ, но в данных обстоятельствах в чужом номере это казалось неуместным.
Сквозь звук бегущей воды услышала, как входная дверь открылась, а затем последовал короткий диалог между Даниэлем и другим человеком, слова я не разобрала. К тому времени как я вышла, в номере не осталось никого постороннего.
- Принесли мазь от ссадин и ожогов. - Англичанин стоял в прихожей, держа маленький тюбик, и жестом приглашал меня войти в комнату. Гостиная оказалась в два раза больше, чем моя, кожаная мебель цвета топленого молока почему-то навевала жалостливые мысли о том, кто всю эту маркость драит, из двух огромных во всю стену окон красовался облетающий осенний сад, листья неустанно пикировали вниз к грешной земле при каждом легком дуновении ветерка. 'А вот сейчас снова вижу все как человек, - констатировала я. - С удовольствием бы поставила этот пейзаж скринсейвером на компьютере'. - Все остальное - как везде, абстракция на стенах, встроенный бар, цветочная композиция. Пока осматривалась, стоя в центре комнаты, Даниэль подошел и, не меняя выражения лица, стал обрабатывать мои запястья. Кожа под мазью моментально охлаждалась и переставала зудеть, а вот откуда взялось такое рвение помочь, оставалось только гадать.
- Могу сама.
- Кто бы сомневался. - Он аккуратно приподнял мою руку, продолжая.
- Ну как, шок от воспоминаний прошел? - спросила я, стараясь на него не смотреть и выглядеть непринужденно.
- Ты о велдах?! Путешествие получилось ужасающе познавательным.
- Я чуть сума не сошла, когда очутилась там и увидела, какой ты был и, соответственно, какой была я.
- Черная милашка с желтыми разводами, - подтвердил он, кривя губы.
- М-да... такой необычный интересный мир, - сказала я вслух. 'И как изощренно и легко мы его уничтожили', - продолжила про себя. - Ты все смог распознать в мыслях Разного?
- Нет, но думаю, со временем сущность вспомнит все полностью. Не удивительно, что так трудно с первого раза, мыслительные процессы человека и велда сильно отличаются. Кстати, мозг велдов базировался не только в голове, но и располагались частично по всему телу.
Я старалась вдумываться в каждое сказанное слово, чтобы как можно меньше обращать внимание на большие ладони, все еще не отпускавшие мои обожженные руки.
- Ух, ты! А как тебе компактный металлургический завод из четырех особей? Я о тех моментах, когда наша семья выращивали Источники.
- Впечатляет, но еще больше восхищения вызывает развитость мозга и ментальные способности. Они могли летать и двигать предметы, применяя лишь возможности мозга, а мы в реальности проделываем это, опираясь только на силу. Знаешь, это навело меня на одну мысль - похоже, сущность обучается. Мы совершенствуемся от жизни к жизни.
- Я тоже заметила разницу между способностями к телекинезу и левитации в человеческих жизнях и жизни велдов. Ты хочешь сказать, что наша сущность обучилась этим умениям за время, прожитое велдом, и так как в человеческом теле ментальные способности не развиты до уровня велдов, просто копирует их, черпая информацию из памяти прошлого?
- В этом я практически уверен, если, конечно, в нашей ситуации можно быть в чем- либо уверенным. Кстати, и урезанный обмен эмоциями, похоже, тоже позаимствован из способностей велдов, только в нашей человеческой инкарнации он распространяется на ситуации, связанные со смертельной опасностью. Велдами мы умели разговаривать телепатически, и наши сущности воплотили это умение в человеческих жизнях по-своему, теперь при помощи силы мы каким-то образом передаем друг другу сигнал об опасности, если смерть грозит одному из нас, об этом автоматически узнает и другой.
- Ну вот, кажется, жить будешь. - Даниэль натянул эластичные повязки поверх мази на запястья, отпустил руки и предложил сесть. То, что он забыл про плечо, меня обрадовало, более неловко я себя в жизни не чувствовала. Несмотря на внешний эффект кресло оказалось не особо удобным, слишком уж мягким и не пружинистым, но хоть неловкий момент подошел к концу. Я буквально завидовала англичанину, его равнодушие служило надежным якорем в любой ситуации.
- Получается, что это снова не наши изначальные свойства, не наши способности. Единственное общее, что мне пока удалось найти между всеми воплощениями - это язык мыслей. - Даниэль опустился на диван рядом с креслом, в котором примостилась я.
- Ты о световых вспышках, которыми мы думаем, ныряя в прошлое? - Я кивнула. - Мы явно не из велдов, разница в мыслительном процессе ощущалась даже сильнее, чем в человеческой жизни. А я уж в первый момент после погружения понадеялся, что, наконец, себя отыскал. Ну а что-нибудь еще объединяющее все инкарнации смогла заметить? Что-то, повторяющееся из жизни в жизнь, а значит принадлежащее нам настоящим? - Я опустила глаза, но затем тут же подняла их и натолкнулась на его внимательный взгляд. Естественно я знала, что именно все время повторяется, и сомневалась, что англичанин с его проницательностью до сих пор не догадался. Про настоящее можно продолжать лгать себе сколько угодно, но вот на прошлое глаза уже не закрыть. Я смотрела в стылый колодец пытливого взгляда и соображала, как бы получше свести тему на нет, но молчание затянулось, и он наверняка догадался, что на вопрос я безмолвно отвечаю 'да'.
- Когда ты пытаешься что-то скрыть, у тебя краснеют щеки. - Звучало как приговор, отвертеться все еще было можно, но я больше ничего не могла вспомнить объединяющего все наши жизни, кроме того, что мы уже озвучили, и моей безумной привязанности к энергетическому близнецу.
- Вспомни Отклоненную, Элизу и Амелу. Их отношение ... к тебе, - выдохнула я и отвернулась к окну, слова жгли изнутри, но еще больше убивало то, что за ними скрывалось. Пока он обдумывал сказанное, энергия сплеталась в замысловатые формы в пространстве между нами.
- Думаю, этому существует простое объяснение. Я на этой планете единственная особь твоего вида, ничего удивительного... - Он собирался продолжить, но я ему не позволила.
- Я тоже единственная особь твоего вида, и что? - Злость снова всколыхнулась во мне, похоже, я ненавидела его за невозможность разделить мои чувства во всех жизнях вместе и в каждой по отдельности.
- Значит, в моей теории существуют дыры. - Он задумчиво смотрел на меня, и я горела заживо под его взглядом. Щеки заливала краска.
- Ты зря стесняешься прошлого, у меня есть больше поводов для раскаянья и смущений. Я два раза стал причиной твоей смерти.
- Я давно тебя простила. - Сорвавшиеся слова стали открытием для меня самой. Существовало нечто более сильное, чем вся ненависть мира, чем все недовольство, раздражение и злоба и я находилась в шаге от того, чтобы озвучить это, но тут мои пальцы, выводившие на кожаной обивке бороздки, нащупали в складках кресла нечто гладкое и холодное, и я недоуменно вытащила непонятный предмет, который при близком рассмотрении оказался обычной женской помадой.
- Она, похоже, забыла подкрасить губы, - кидая англичанину тюбик, насколько это было возможно, равнодушно, констатировала я. 'Дура, ну какая же я дура, - распинала себя мысленно. - Нафантазировала бог знает чего. Да мы не люди, да я единственная особь его вида на планете, но это ничего не изменит, мы живем человеческими жизнями, и его заполнена до предела прекрасной девушкой. К тому же он не способен испытывать то, что преследует меня по пятам все мои жизни, все наше прошлое служит тому доказательством'.
Он поймал помаду и поставил на журнальный столик, а я поймала себя на мысли о том, что не завидую белокурой представительнице человечества, да она могла находиться с ним, но у нее было ровно столько же шансов получить отклик души англичанина, как и у меня, а точнее, ноль в бесконечной степени.
- Не волнуйся, она все успела.
- Мне неудобно здесь находиться, я хочу уйти.
- Это мы уже обсуждали. Хочешь есть? - Даниэль раскрыл ладонь, и телефонная трубка поплыла к нему по воздуху.
- Нет. - Я силой потянула ее в обратную сторону и положила на место. - Не собираюсь нервничать, ожидая, когда вернется твоя женщина и закатит нам скандал.
- Она не вернется, - рявкнул наконец он, судя по всему, порядочно взбешенный. Я еще разок обвела взглядом комнату гостиничного номера. Скорее всего, он говорил правду. За все время пребывания здесь я заметила лишь один предмет, свидетельствующий о присутствии тут женщины, но других следов не видно было даже в ванной. Ни фена, ни крема, ни женского шампуня, ни обуви в прихожей, ни верхней одежды в платяном шкафу. Все личные вещи, попадающиеся на глаза, принадлежали мужчине
- Все? Ты довольна? Можешь заглянуть за занавески и под кровать, чтобы убедиться.
Поднявшись над креслом и гордо задрав подбородок, я полетела к выходу, не собираясь больше терпеть его. Господин Вильсон остановил меня силой, не вставая с дивана и не поворачиваясь.
- Извини, после твоего появления все в жизни идет наперекосяк, не люблю перемен, не люблю вспоминать, каким я был, а чем больше ты со мной, тем больше мерзости всплывает. Ты не виновата, но раздражение уже накопилось. Я убивал тебя, а ты даже уже не злишься, а волнуешься о том, о чем и не должна.
- Успокой свою взбаламученную совесть, судя по всему, жажда убийства у нас в крови. Кстати, как думаешь, зачем мы уничтожили целую цивилизацию? - Я сделала вид, что спокойна, но к горлу подкатил тошнотворный комок.
- Ну, во-первых, мы почему-то остановились, не успев убить всех, а во-вторых, пожалуй, ты уже в курсе, с какой интонацией я произношу 'не знаю'. - Он полетел в спальню, и мне ничего не оставалось, как только последовать за ним.
- Единственное, что мне удалось выудить из мыслей Разного по этому вопросу, что такова наша цель, задача, миссия, называй, как хочешь, что нужно очистить планету для возрождения. Но почему-то отсутствие во времени велдов океана нас остановило, похоже, это одно из обязательных условий. Сразу говорю, расшифровке не поддается, подоплек и предположений можно найти море, и еще моя способность соображать снизилась практически до нуля.
- Зато сейчас океанов в избытке, - ляпнула я и тут же испугалась вереницы мыслей, пронесшихся в голове.
Судя по перекосившемуся лицу, англичанин тоже догадался, какой сюрприз готовит нам растущая сила.
Мы оказались у кровати, и Даниэль, ткнув в нее пальцем, как всегда своим выводящим из себя приказным тоном сказал: 'Поспи'. - Я вытаращила глаза и он, конечно, заметил мое замешательство.
- Успокойся, я устроюсь на диване. - Короткий светлый диван стоял тут же у стены. Но меня заботило совсем не то, что пришло ему на ум. Спать действительно хотелось невыносимо, я на последнем издохе держала веки открытыми, вот только перспектива отдыхать там, где еще недавно делили ложе англичанин и его любовница, казалась отвратительной. Не знаю уж, чего в тот момент во мне было больше, ревности Я - Элизы, смущения Я - Амелы или упрямства Я - Арины, но я тут же запротестовала.
- На диване спать буду я.
- Предупреждаю, он узкий и неудобный, - пытался уговорить англичанин. Гостеприимство, судя по всему, он унаследовал из жизни, проведенной на российских просторах. Не дожидаясь остальных протестов или каких-нибудь дурацких предложений, вроде переодевания в его одежду, я быстро притянула лежащий на краю кровати плед, опустилась на диван, укрылась и отвернулась к стене. За спиной завозился и через пару минут затих англичанин.
Человеческое тело очень сильно отличалось от тела велда, второе отдыхало в любом положении, зависая прямо в воздухе, средний велд никогда за свое существование не касался даже земли, человек же в силу своего физиологического строения нуждался в опоре. Сущность внутри меня комфортней чувствовала себя в воздухе, но потребности человеческого тела требовали мягкого ложа и, хотя узкий и короткий диван не вполне отвечал этим запросам, глаза закрылись моментально.
Мне снились кошмары: реки кислотно-желтой крови, закопанные в пепел тела велдов, между которыми лежала и я металлическим безжизненным куском. Затем под ногами горела и трескалась земля, картинка окружающего мира тряслась как ненормальная, и под конец меня мучительно долго затягивало в черную космическую дыру, от нее почему-то исходило тепло и дурманящий человеческий запах, но больше всего страданий доставляло то, что все это происходило в мертвой какой-то замороженной тишине. Чернота коснулась щеки и я, закричав, вывалилась в реальность.
Свет дня уже слегка потускнел и, преодолев жалюзи, выглядел очень мрачно. Тело чувствовало себя слишком комфортно, но я точно помнила, что скромное ложе, на котором я уснула, было не слишком удобным. Как я оказалась на кровати рядом со спящим Даниэлем догадаться было не сложно, ему даже на руки брать меня не пришлось. Его упрямство на этот раз взяло верх над моим. Он спал на краю, отодвинувшись от меня на самое большое расстояние, какое только позволяли размеры кровати, а сила спокойно колыхалась внутри нас, как море во время штиля.
Я скользнула взглядом по комнате, стараясь не думать о женщине, недавно жившей здесь. Безликие отельные номера порою обретают характер и душу, заполняясь вещами временного хозяина. Она почти не оставила вещественных доказательств своего присутствия, лишь в воздухе улавливался едва заметный аромат приторно-сладких восточных духов. На прикроватной тумбочке лежал тяжелый серебряный браслет с каучуковыми вставками, судя по нему, Даниэль обладал оригинальным вкусом, книга на полке, раскрытая обложкой вверх, краешек темно-синего галстука, застрявший меж прикрытыми створками шкафа, а с другой стороны около спящего мужчины толстый альбом из плотной бумаги и упаковка простых карандашей.
Ровное спокойное дыхание поведало о том, что в данный момент англичанина не терзали ни прошлое, ни настоящее и уж тем более будущее. Я повернулась набок и стала беззастенчиво рассматривать его лицо. Больше всего мне хотелось защитить человека, лежащего рядом, от всей мерзости этого мира, от всего, что нам угрожало, от массы того, что, как я чувствовала, еще предстоит преодолеть. Желание даже для самой себя выглядело абсурдно, сильный взрослый мужчина, конечно, не нуждался в моей защите, скорее уж нуждался в избавлении от меня. Все было бы так, если бы он был просто мужчиной, а я просто женщиной, но эти определения к нам более не подходили.
Он повернулся набок и, глубоко вздохнув, протянул по покрывалу руку. Даже во сне лицо оставалось суровым и сдержанным, хотелось провести пальцами по твердым скулам, коснуться плотно сжатых губ. Пока я сдерживалась, пытаясь обуздать свихнувшиеся мысли, сила опередила меня, оборачивая мужское тело бархатными объятьями, трудно приходилось одновременно держать под контролем и эмоции и силу. Даниэль вздрогнул во сне, вскинул ладонь и снова уронил ее на покрывало. Я погладила его пальцы успокаивающим жестом и с удовольствием ощутила теплоту кожи. Придвинулась ближе и присела в воздухе чуть выше кровати, вглядываясь в холодное, с оттенками демонического, лицо.
Как и все, раньше я старалась не совершать опрометчивых и глупых поступков, а сейчас как никогда была уверена, что пожалею о содеянном, но не могла совладать с собой. Миг, пока мои губы приближались к нему, показался тягучим, словно миллионы лет одиночества, зато мягкость и теплота его губ под моими превратилась в шокирующее откровение. Я зависла над ним, медленно пробуя на вкус каждый миллиметр тонкой алой кожи, чувствуя, как сила кружит меж нами, извиваясь и притягивая все ближе. Тело реагировало буйно, кровь горела внутри зажигательной смесью, но физические ощущения трудно было даже сравнивать с эмоциями - властными, мощными пожирающими изнутри. Щупальца энергии пропитали каждый уголок комнаты, упирались в стены и окутывали дурманом уже еле соображающий мозг. Через томительно-сладкие секунды я почувствовала, как часть силы Даниэля тянется, обволакивая меня невесомым коконом, его веки вздрогнули, раскрывая топь изумрудных глаз. В них смешались не до конца слетевший сон и обостренное удивление. Я отпрянула, но его щупальца не отпустили меня, продолжая держать в объятьях силы, будто глупую муху путы паука. В первый раз за наше знакомство я распознала в его лице сомнение, он долго обдумывал слова, и я успела приготовиться к полномасштабной ярости в его исполнении, но, вопреки предположениям, так ее и не дождалась.
- Кого ты целовала? - слегка охрипший голос озвучил непредсказуемый, как всегда, вопрос.
- Ты действительно хочешь знать ответ? - Я отвернулась, предпочитая не смотреть в его сторону.
- Хочу знать, какое из воплощений влияет на тебя больше, святая Амела или идеальная Элиза. Мы находились близко-близко, он расслабился, не меняя позы на кровати, а я лежала в воздухе над ним, так что мои волосы рассыпались по его плечу. Англичанин знал, что прошлые жизни - неотделимая часть нас, и порою их тени накладываются на реальность, я и сама бы не отказала себе в оправдании сделанного лишь влиянием двух одержимых натур, которыми когда-то была, но...
- Третьего не дано? - Слова произносились с трудом. Я пыталась сравнить свои ощущения со всем, что когда-либо видела или читала на эту тему, но не находила точек соприкосновения. Единственное, в чем я уверилась окончательно - сколько бы не прошло, тысячи, миллионы лет, кем бы мы не родились в следующих жизнях, внутри меня останется непоколебимая константа, а в Даниэле та же константа, только с отрицательным значением.
Его глаза расширились пониманием. Он взирал на меня снизу вверх, а я осознала весь идиотизм своего положения.
- Ты... целовала... меня?
- Элиза Тео, Амела Ирвинга, а я... Тебя. Элиза в этом вопросе из нас самая опытная. - Отшутиться не удалось.
- Итак, давай разберемся...
- Сначала отпусти. - Я прекрасно знала, что и сама могу освободиться из его энергетических объятий, но хорошо помнила ярость, сопровождавшую такие попытки, а так как сила во мне выросла в разы, попросту боялась ненароком разрушить здание отеля, ведь когда отростки силы особенно напряженно упирались в стены, я ощущала, что металлоконструкция под ними хрупка и ненадежна, как сахарная корочка на кофейном десерте.
Едва он позволил, я отлетела в сторону и присела между кроватью и потолком. Англичанин последовал моему примеру и взмыл над покрывалом.
- Значит так, я намерено сдал тебя суду инквизиции и тебя заживо сожгли на костре. - В голосе вибрировало отвращение, я простила энергетического близнеца, вот только он не мог позволить себе подобной роскоши. Он ждал от меня подтверждения, и я кивнула.
- Я сознательно выставил тебя не просто сумасшедшей, а одержимой дьяволом, хорошо зная, что это не так, из-за этого ты спрыгнула со скалы в море, а затем несколько часов умирала тяжелой мучительной смертью. - Пока он говорил, комната снова забликовала серебристыми отсветами, но мы уже не обращали на это внимания. Как можно помнить, что на плите сбегает молоко, если посреди кухни материализовался розовый слон? - И теперь ты меня целуешь, не просто зная, что я убийца, а твой личный неоднократный убийца. Может, ты объяснишь, что все это значит, потому что я просто не способен такое постигнуть. Ты ... опять... ты ... меня...
- Не трудись. Человеческое слово не подойдет... Слишком плоско.
- Объясни.
- И слепой поведет глухого? Не могу я объяснить. Это не разбирается аналитически до молекул. Я и сама толком не понимаю. Это находится за гранью физического мира, где-то в плоскости нашей сущности, но даже сущности это не сродни. Я только знаю, что этому миллионы лет, этому плевать на события пятнадцатого и восемнадцатого веков, поскольку это старше, чем предательство Тео и отвращение Ирвинга. Вспомни воздушный город велдов, даже тогда это уже жило во мне. - Горячность каждого из произнесенных мной слов оставляла мелкие задумчивые морщинки на его лбу.
- Вырази человеческими словами.
- Даже если и смогла бы, это все равно, что объяснять глухому, как звучат 'Времена года' Вивальди, как описывать слепому 'Сикстинскую мадонну' Рафаэля.
Он нервно пересек пространство комнаты, поднял жалюзи и заглянул в осень людского мира. За окном моросил ленивый мелкий дождь.
- Давно свыкся с мыслью, что я убийца и отъявленный мерзавец, но почему-то ты, невзирая на это, из жизни в жизнь наступаешь на одни и те же грабли.
- Значит, моя одержимость не имеет отношения к физическим выражениям существования. Даже если бы ты оказался Гитлером, а я осиротевшей по твоей милости еврейской девочкой, это все равно ничего бы не изменило.
- Но и во мне ничего не меняется. - 'Исчерпывающе! Четко! Резко!' - Я знала об этом лучше всех, озвучивать было не обязательно, но он, кажется, желал расставить все точки над 'i'.
Мне хотелось поскорей свернуть этот разговор, вечность обратила безответность в круги ада, по одному из которых я снова проходила.
- Как ты мне советовал, воспринимай все проще, в сравнении с кошмаром, в который превратились наши жизни уж с этой мелочью точно можно свыкнуться. Обещаю, что в это раз приложу все усилия для того, чтобы больше не причинять неудобств в виде маниакального волочения за тобой. Считай поцелуй моей глупой оплошностью, думаю, я не первая девушка, желающая тебя. - Как легко слетали с губ слова, но такой болью пульсировали они внутри.
- Давай вернемся к более насущным проблемам. Понимаю, что это звучит уже не оригинально, но что нам теперь делать? Сила растет с каждым днем и, вероятно, именно это не устраивает нашего безликого убийцу и у него, наверняка, запрятана в рукаве пара козырей. Падение с высоты, удушение, отравление еще куда ни шло, но изменение траектории метеорита ... просто нет слов.
- Ты забыла упомянуть о том, как мы уничтожили миллионы живых существ. - Англичанин обернулся, и я с облегчением констатировала, что он овладел собой, и лицу вернулось прежнее отстраненное выражение. - Уже можно почти со стопроцентной уверенностью сказать, что события, произошедшие в эпоху велдов, сейчас повторяются. Из чего следует вполне логичный вывод - нам пытаются помешать снова стереть с лица земли цивилизацию, населяющую нашу планету.
- И силу почти нереально сдерживать, она будто управляет нами. Она приняла тогда решение за нас и примет его снова. - Хотелось кричать, и я прикусила губу, чтобы отвлечься на боль и не поддаться панике...
Удушающая тишина затопила комнату, и тошнота подкатила к горлу. Я не знала, что чувствует в этот момент англичанин, и была этому несказанно рада, боялась, вдруг не выдержу умноженное надвое страшное чувство вины и ответственность.
- Кстати, ты останешься со мной, твой одинокий отпуск на ближайшее время превращается в парный, а может и навсегда, кто знает. Я не позволю тебе удаляться на расстояние больше чем тридцать метров, надеюсь, это не требует объяснений. - Его привычка ставить ультиматумы доводила меня до белого каления, но Даниэль снова был прав, удалиться друг от друга сейчас, когда на нас открыта охота, равносильно самоубийству, и мне оставалось только согласиться.
- Не разговаривай со мной в таком тоне! Будто я неодушевленны предмет интерьера.
- Не расстраивайся, с мебелью я никогда не общаюсь. - Я швырнула стул из противоположного угла комнаты прямо в голову англичанина, но он успел остановить его щупальцем силы и плавно опустил на пол.
О непоправимом
Некоторые люди любят ходить к гадалкам, хиромантам и предсказателям, стремясь узнать заранее собственное будущее, другие тоже желали бы заглянуть за плотную завесу грядущего, но не прибегают к столь непрактичным методам, предпочитая страхование как универсальное лекарство от будущего, третьи тщательно пытаются не думать на такие волнительные темы. Как первые, так и вторые, и третьи занимаются подпиткой собственных страхов, на самом деле испытывая лишь неуемное и, в принципе, невыполнимое желание контролировать свою жизнь. Умные утверждают, что счастье в неведении, еще более умные, что опираясь на прошлое можно выстроить приблизительную модель будущего. Я узнала лишь отдельно взятую часть прошлого, но уже с содроганием представляла, какое будущее из него вырисовывается, впрочем, страшило оно человека, но удовлетворение и нетерпение владело моей внутренней сущностью.
Следующие несколько дней прошли, по меньшей мере, напряженно. Долго споря с пеной у рта, я все же согласилась переселиться к Даниэлю. Высокопрофессиональный персонал отеля делал вид, что совершенно не заметил, как красивая загорелая блондинка сменилась белокожей рыжеволосой девушкой. Номер англичанина превратился в банальную коммунальную квартиру, в которой поневоле приходилось сожительствовать двум людям, имеющим одну общую цель (спасти свои жизни) и при этом совершенно противоположные желания (он хотел, как всегда, при первой возможности избавиться от моего присутствия, ну а я находиться рядом, точно понимая, что это невозможно, неправильно и унизительно). Говорят, тяжело переживать сильные чувства, находясь вдали от их объекта, за несколько дней я выяснила, что мучительнее находиться все время близко-близко, на расстоянии вытянутой руки.
Еще недавно я считала, что ответы на все вопросы скрываются в первой из наших с господином Вильсоном жизней, формулировка так и не изменилась, но изменились обстоятельства, жизней оказалось больше. Мы понимали, что сила не просто так расширяет свои возможности с каждым днем, ей уже не далеко было до того состояния, при котором погибли велды. Пока внутренняя сущность еще полностью не взяла верх над нашей человеческой оболочкой, мы противились повторению развязки, которая произошла в прошлом, но внутри присутствовала абсолютная и непоколебимая уверенность в том, что такой исход желаем, необходим и неизбежен, однако в этом мы даже друг другу боялись признаться. Оставалась только ждать и защищаться, а еще выяснить как можно больше.
Фактически я жила в гостиной, из-за белых стен и молочной мебели мне казалось, что вокруг больничная палата, а если вспомнить все, что со мной происходило за последнее время, то эта больничная палата явно находилась в крыле психиатрической клиники. Длинные ночи оборачивались леденящими кровь кошмарами, от которых я вскакивала и тут же проверяла силой через стену, все ли хорошо с моим энергетическим близнецом. Один раз даже высадила щупальцем дверь ванной, услышав, как он ойкнул, порезавшись бритвой, решила, что нас снова убивают, нервы были ни к черту. Познав весь ужас его гибели, я больше не желала такое испытывать. К тому же он так и не смог понять, а тем паче, вразумительно объяснить, что же случилось с Разным, в момент, когда мы смогли остановить в себе силу, убивающую велдов. Все, что Даниэль помнил и осознавал - это что внезапно все тело затвердело, превращаясь из живого существа в кусок холодного металла, а затем погружение прервалось, и он очнулся на полу каменного дома в нашей реальности. Тогда я не успела ему помочь, поскольку убийство велдов оказалось приоритетней сохранности второй половины силы - этот вывод всплыл на поверхность и был зачислен к разряду очевидных.