Нф-100: Заповедник возможностей

Глава 7

Люк стыковочной трубы открылся, и на борт вплыл первый из сотрудников станции "Дзетта". Был он невелик ростом, худощав и на вид очень молод, но Денис сразу понял, что на самом деле лет этому человеку немало - его выдавали глаза: усталые, с опытом потерь и грузом трудных решений, давно уже не ждущие от мира чудес. На скуле и носу вошедшего были видны подживающие ссадины, а на челюсти цвёл жёлто-зелёный застарелый синяк.

- Это Кривочук, - догадался Денис, ещё на Земле изучивший профайлы всех научников и техперсонала станции.

- Определённо, - согласилась Майя.

Оба они неотрывно и напряжённо глядели на экран. Самсонов обеспечил трансляцию с установленной напротив люка камеры в инженерный отсек, чтобы команда телепатов была в курсе процесса и могла вовремя выйти из нор и попытаться взять ЧДФ под ментальный контроль.

После того, как, выслушав мнение каждого члена команды, капитан решил отдать два своих голоса за предложение Аркулова, между Самсоновым и Беркутовым разгорелся спор о том, стоит ли, когда все люди окажутся на борту "Зубра", действительно отдать ЧДФ энценор. Генерал считал, что ни при каких обстоятельствах нельзя предоставлять им такое опасное подспорье.

"А если ментальный захват не получится? - возражал ему полковник. - Или получится, но не сразу, и ЧДФ успеют расстрелять "Зубр"? Зачем рисковать людьми?"

"Затем, что иначе мы рискуем подвергнуть опасности всё население Земли!" - отвечал генерал.

Мнение остальных Самсонов не спрашивал, как, впрочем, и Беркутова, но тот, пользуясь своим особым положением старого друга, всё равно высказывался когда и о чём считал нужным. Денис был на стороне полковника - уж больно помирать не хотелось, даже во имя безопасности всей Земли, тем более что Земля, он был уверен, и без этой лишней жертвы с зачисткой станции справится.

К удивлению и облегчению Дениса, Беркутов проявил недюжинное упорство в этом вопросе и сумел убедить Самсонова "не торопиться делать Павлика круглым сиротой". В итоге, генерал всё-таки согласился отдать энценор, а потом уже атаковать ЧДФ ментально, желательно отойдя на безопасное расстояние.

"А если твари, получив энценор, всё равно расстреляют "Зубр"?" - вдруг вкрадчивым голосом, со своей обычной искренне дружелюбной улыбочкой, спросил Самсонова Бортков, нагло игнорируя тот факт, что слова ему никто не давал.

"В этом нет никакого смысла, майор! - резко одёрнул его Беркутов, упреждая ответ генерала. - Зачем просто так уничтожать транспорт? Разбрасываться кораблями - тупость, а они не идиоты, и, если уж захотят нарушить договорённость, то, наверняка, попытаются "Зубр" захватить, чтобы использовать потом в своих целях".

"А мы будем начеку! - поражаясь собственной наглости, громко заявил Денис, тоже вперёд уже открывшего рот Самсонова. - И если..."

"Всем молчать! Соблюдать субординацию! - рявкнул генерал и в воцарившейся мёртвой тишине, сказал: - Полковник, ты отдаёшь энценор, только после того, как последний человек окажется на "Зубре" и ЧДФ оставят наш борт в покое, а вам, Кулаков, я приказываю следить за процессом перехода людей и при малейшем подозрении, что ЧДФ не отпустят корабль, немедленно атаковать их ментально".

Теперь час икс стремительно приближался, и Денис уже чувствовал в крови адреналин.

За Кривочуком потянулись другие - у люка их встречали Панин и Аркулов. Денис внимательно отслеживал вошедших: знакомые по профайлам лица сильно отличались от юнифонных изображений - люди были измождены, многие избиты, на выбритых головах только начали заново отрастать волосы, женщины вообще еле двигались, глядя прямо перед собой пустыми глазами. У мужчин взгляды тоже показались Денису странно неживыми, у всех, кроме Кривочука, который единственный беспокойно крутил головой, осматривая отсек. Остальные же походили на плывущие по воле волн манекены и не проявляли к окружающему ни малейшего интереса, словно освобождение им было далеко мимо фокуса. Что это? Шок? Но разве шок может длиться так долго - они ведь давно уже в плену, должны были как-то приспособиться! Дениса снова, в который раз за последние несколько часов, охватила подозрительность. Дико захотелось поднять тревогу, выйти из "норы", связаться с Самсоновым, в общем, сделать хоть что-нибудь, пока не стало слишком поздно, но пришлось сдержаться, потому что это снова были только эмоции и ничего осязаемо конкретного: люди переходили на борт, дело двигалось, всё шло по плану.

Вот наконец последний работник станции "Дзетта" поднялся на борт и стыковочный люк закрылся. Панин стал уводить осмотренных Аркуловым людей, чтобы разместить их по каютам, и Денис, по сигналу Самсонова, переключился на камеру, показывавшую капитанский мостик.

Генерал стоял к камере спиной, глядя на экран связи, с которого смотрела, не мигая, мохнатая морда Беты. Слева, на одном из дисплеев, было видно, что "Зубр" запятнан наводящей системой "Русского орла".

- Энценор, капитан! - приказным тоном потребовал Бета. - Или я через десять секунд выпускаю торпеды.

- Старший помощник, открыть контейнер с энценором! - приказал генерал застывшему рядом Беркутову.

- Пять секунд, - продолжал Бета. - Четыре...

- Катюша, - поднеся браслет к губам, произнёс полковник, и следом назвал цифры, в которых Денис с изумлением узнал номер личного юнифона секретарши Марека.

"Катя... с Беркутовым?!" - мысль неприятно кольнула, но тут же ушла - удивляться любовным похождениям полковника было не время. Денис замер, ожидая развязки.

- Благодарю, капитан, - Бета улыбнулся, и лазерный прицел отпустил "Зубра".

Денис подумал, что, наверное, зря волновался. После выхода из гипердрайва ему без конца мерещились обманы, заговоры, притворство, что, с точки зрения стороннего наблюдателя, уже смахивало на нервное расстройство, однако Денис, никогда не страдавший такого рода заболеваниями, честно пытался в личной беседе донести свои ощущения до генерала, но тот, выслушав путаные объяснения, типа: "Аркулов слишком мало двигается" или "ЧДФ не так посмотрел", велел "отставить пустые подозрения, сосредоточиться на своих прямых обязанностях, действовать по плану и не морочить людям голову".

- Головы... Что они делали с их головами? - пробормотал Денис, глядя на испачканный кровью бритый череп Лихарева, вплывшего вместе с Кривочуком на капитанский мостик. У доктора крови не было, но Денис вспомнил, что видел её чуть ли не у всех других работников станции.

- Черепа сверлили, - уверенно сказала Майя.

Самсонов на экране резко повернулся к вошедшим, отчего имевшего мало опыта пребывания в невесомости генерала мотнуло, кинув на переборку, Беркутов вдруг вытянулся навстречу Лихареву, и тут оглушительно взревела сирена - кто-то нажал тревожную кнопку.

Сердце Дениса ухнуло куда-то вниз, он рванулся из "норы", разливаясь потоками посылов, стараясь максимально расшириться, накрыть чужую сеть, всосаться в неё и вперёд, вперёд, вперёд, быстрее, ещё быстрее, чем на тренировках, всё дальше и дальше, во все стороны, расползтись, разлиться, проникнуть во все щели, впитаться, внедриться в чужой клёкот, рассекая ткань телепатического обмена, путая мысли, нарушая старые связи и освобождая ментальное поле для создания новых, подготовленных Майей и использующих саму природу дзеттоидов. Денис уже чувствовал кипение её воли, наводняющей через открытые им шлюзы чужую сеть, воли чистого, сильного обитателя Дзетты, без примеси человеческого. Этой волей Майя растила опорный каркас и одновременно тюрьму для коллективного разума тварей, задавала и пролагала жёсткие рамки-каналы, по которым сейчас же польются мощные человеческие посылы Аркулова и заставят всех ЧДФ "смотреть на него".

Наступал черёд отца в этой стремительной, тройной атаке на разум тварей, и выполнивший свою часть работы Денис освободил дорогу в ожидании могучей волны, сметающей шипение и клёкот тварей и несущей вместо них упорядоченные управляющие команды. Приближалась последняя, "верхняя", как называли они её на тренировках, стадия ментального захвата, и он сосредоточился, чтобы мгновенно бросить все силы на поддержку отца, если вдруг что-то пойдёт не так. Денис так и не смог до конца поверить, что гиперпереход прошёл для Аркулова без последствий, и теперь с напряжением ждал его выхода. Пусть сын не столь велик и талантлив, как отец, но он - плоть от плоти его, и сейчас, больше чем когда-либо Денис это чувствовал и был готов за это чувство сражаться.

"Давай, папа! - Он замер, ощутив, как костенеет Майина паутина каналов, чтобы выдержать цунами посылов Аркулова. - Давай..."

Ударило неожиданно и сильно, так сильно, что Денис задохнулся, в глазах потемнело, голова загудела чугунным колоколом, а может быть, это был рёв всё ещё воющей корабельной сирены. "Отец?" - позвал он сквозь нарастающую дурноту, но Аркулов не ответил, и Денис понял, что его нет, просто вообще нет в ментальном поле, которое почему-то вдруг оказалось уже заполненным, но отнюдь не посылами отца.

"Майя?!"

"Смотри на меня!" - она рассмеялась, и сквозь знакомый человеческий взгляд вдруг проступили жёлтые немигающие глаза.

Мощный ледяной напор Майиной ментальной атаки смял воздух, словно тонкий пластилат, но Денис увернулся и, сбросив наваждение, ударил в ответ.

Резко стих вой тревожной сирены и в неожиданной тишине Денис вдруг словно услышал Аркулова. Не посыл, а обычный шёпот, немыслимым образом просочившийся сквозь корабельные переборки, неразборчивый: то ли "Спасти!", то ли "Прости!" или "Расти!", но живой и близкий - настоящий голос отца.

Часть II. Война в транспорте