Нижние уровни

Глава 14 Или как сходить в лимб за хлебушком? (часть 2)

— Несуществующий… Несуществующий. Несуществующий! Очнись! — хлёсткие удары пощёчин приятной болью отпечатываются на щеках. Никогда не думал, что буду так ей радоваться.

Стоило определённого усилия, чтобы разлепить веки и обнаружить перед собой…

— Твою суть! — я дёрнулся, что было сил. Их оказалось немного, но достаточно, чтобы рухнуть на землю из поддерживающих меня объятий. Более того, я сумел ошалело прошептать: — Ты же умер!

— Можно подумать, что ты сильно живой! — обиженно поморщился Лотерейщик, приподнимаясь с колена.

И то верно… я же убиться пытался. И судя по тому, что общаюсь с мертвецами, вышло более чем успешно. М-да, будь игра «Становление» активирована, я бы точно получил ачивку «Суицидник-виртуоз!» А пока меня радует лишь дикая слабость и болотная грязь, обильно измазавшая ту хламиду, которая выступала в качестве одежды. Ах да, ещё и холод… И тишина. Такая же, как когда ушел Брут. Теперь я не чувствовал Феникса. Совершенно! Ни внутри своей души, ни где-то в мире. Нигде… на его месте лишь пустота. Только не снова! Только не это…

Лишь неимоверным усилием воли я сумел подавить панику, чуть приподняться и оглядеться. Болотная кочка, что логично посреди болота. Чахлые скрюченные деревца, камыш и осока, темная мутная вода с ряской — всё присутствовало. Даже пасмурная погода и какой-то утробный вой. Полный комплект, дабы грешная душа при прибытии прочувствовала все прелести тьмы загробного мира!

При этом стоило всмотреться в туман, как оказалось возможно различить горы высотой до неба, причём буквально — насколько помню из данных Критиков, горы разделяли почти десяток долин, знаменовавших собой загробные миры для основных религий и верований. В глубинах гор обитали демоны или близкие по сути инфернальные сущности. А где-то недалеко должен протекать Стикс… хотя в долине, которая досталась православному христианству, она называлась Калина — река, разделявшая мир мёртвых и живых, а также протекавшая по всем загробным мирам.

Долина Лимба, куда попадали из России, была вообще довольно странным местом: основа Христианская, но при этом с жуткой примесью славянского язычества, которому не нашлось отдельной долины, а также вкраплением ряда мелких верований. Здесь имелось Адское болото у окраин гор — место, куда попадали души, отягощённые грехами… по крайне мере они в это Верили. Была и долина Благодати — приятное место, где обитали те, кто не видел в своей жизни грехов. И наконец Белый Город — центр, куда стремились души для перерождения, но куда могли попасть лишь те, кто не имел грехов, либо сумел их себе простить…

— Лимб? Адское болото? Как это меня закинуло в такую глушь? — и пускай вопрос был риторический, но я сам же на него и ответил: — Хотя куда ещё отправлять самоубийц? Смертный грех как-никак совершил! Да и вообще таких за мной не мало…

С грехами в мире Вере случилась вообще забавная вещь: они были… но создавали их сами люди. Создавали в тот момент, когда признавали за собой грех и чувствовали за него вину. Так праведник, за жизнь лишь раз перешедший дорогу в неположенном месте, мог тяготиться единственным грехом настолько, что попадал в Адское болото и под тяжестью греха не мог оттуда выбраться. А убийца и маньяк, если уничтожил в себе совесть и искренне считал, что поступал правильно, мог появиться у ворот Белого града и сразу в них войти. Здесь только сам человек был себе судьёй… и только он сам мог простить себе грехи.

«Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе», — всё точно по писанию.

— Что ты тут делаешь, Лотерейщик? — когда мысли немного собрались в кучку, поинтересовался я. — Только не говори, что не смог добраться до Белого Города! Ты должен давно отправиться на перерождение!

— Я выполняю последний приказ Критиков! — бросил Лотерейщик и раздражённо махнул рукой: — Точно! Это же один из подсознательных приказов, устанавливаемые при обучении и активирующиеся только при смерти… Когда Критик умирает, его задачей становится проникнуть в Хроники Акаши и найти данные о ближайших событиях, а затем передать эти данные тем из Критиков, кто открыл проход в Лимб. Не знаю, насколько ты прокачал удачу, но стоило мне только попасть в Хроники Акаши, как данные о тебе чуть ли не на голову свалились. В частности, о твоей идиотской попытке суициднуться!

— Но я же закрыт от предсказаний! — почти на автомате возмутился я.

— Да, поэтому мне попалась не твоя книга судеб, а Глагола! А из его поступков и обрывков фраз можно было понять, что происходит и с тобой, — припечатал сослуживец. — Не знаю, где все путешественники в Лимб! На задании? Заболели отравлением Веры? Или другие дела… Как бы то ни было, но ты мой шанс передать сообщение.

Теперь понятно, как Лотерейщик обо мне узнал и нашёл. Вот только момент, касающийся того, что даже после смерти придётся работать на Критиков — это немного перебор. Не говоря о том, что у меня в подсознание вшиты неизвестные мне программы!

— Поднимайся! Нечего разлёживаться! Если ты только сюда попал, то у меня срок посмертия подходит к концу, и пора вернутся в Белый Город! — Лотерейщик без особых церемоний вздёрнул меня за ворот хломиды и, подставив плечо, чуть ли не потащил на себе.

— Ты здесь почти три дня… — припомнил я. А на горизонте, как маяк, вырисовывался столб света, который как раз и излучал Белый Город.

Жизнь после смерти — дар. Вот только дар со сроком годности, завязанным на Веру. Каждая единичка Мимолётной Веры позволяла прожить в посмертии лишнюю секунду. Бытовая Вера была в сотню раз эффективнее и соответственно продлевала существование чуть меньше, чем на две минуты. Истинная Вера давала около трёх часов. И всё это время лишь для того, чтобы добраться до Белого Града, а после до Кузницы душ, дабы переродится снова в мире живых.

— Несуществующий, не отключайся! — Лотерейщик вновь врезал мне, и я дёрнулся, так что опять чуть не искупался в грязи. — Ты вообще меня слышишь? Тебе нельзя терять сознание! Ты в пограничном состоянии! Сейчас Нейтрон пытается не дать твоему телу умереть, отпаивая святым вином. Но ты мне нужен здесь, чтобы передать данные! Сосредоточься!

— Понял! Не воскресать ближайшие пять минут, потому что у тебя есть для меня пророчество! — молодцевато отчеканил я, но чуть тише добавил: — Ненавижу пророчества…

Значит, мой план действует: Хугин сумел обратить внимание напарников на смерть моего тела. Отсюда следует, что с Фениксом всё в порядке! К вопросу с предсказаниями: как бы я их ни презирал, но если до меня с ними даже на том свете доколебались, и это нужно по работе, ничего не остаётся, кроме как подчиняться. А Лотерейщик уже вещал:

— Если хочешь выжить в ближайшие часы, то передашь Артефактору: ядовитая Вера — хорошая основа для гранат. Если хочешь выжить в ближайшие недели и месяцы, то должен передать мисс Спектр: маяк в Чернобыле не для разведки, а одна из двадцати четырёх точек вторжения. Маяки и вирус Веры — первый этап Четвёртой Зеркальной Войны.

— А…

— Не морщи мозг, Несуществующий, мисс Спектр знает, что делать с этой информацией. И наконец, если хочешь пережить ближайший год, ты должен выслушать предсказание Маши!

— Нет! — успел я возмутится.

— Если не послушаешь, то погибнешь не ты, а твои близкие… потенциально все! По крайне мере сколько книг судеб я ни находил, всё завязано на твою незримую тень в событиях, — припечатал Лотерейщик.

Тут раздался клёкот, и облачный покров прорвал огненный шар, который нёсся прямо к нам. О таких опасностях Лимба я не знал, потому заметался, но Лотерейщик оставался спокоен, лишь немного раздражён. А десяток секунд спустя, и я перестал паниковать, наоборот обрадовался: Феникс нашёл меня! Как я и предполагал, пусть душа и расколота, но кусочки остаются связаны между собой, и эта связь позволила Фениксу прийти за мной даже в загробный мир!

— Быстро он… как и описывалось в книге. Ладно, тогда готовься уходить, Несуществующий. Только последняя просьба…

Феникс влетел в меня, чуть не сбив с ног, и тут же обнял крыльями, до конца, не затушив огненную ауру. Лотерейщик на это лишь усмехнулся краем губ, а я поднял на него взгляд, предлагая продолжить:

— Передай Нейтрон… бутылка, чтобы выпить за мой покой, спрятана за стенкой личного ящика. Бухло ей должно понравиться! — я чуть нервно кивнул на эту просьбу. А Лотерейщик вновь посерьёзнел: — А теперь сваливай отсюда. Если ты не оживёшь в ближайшую минуту, то будут необратимые повреждения мозга, а ты и так не самый башковитый Критик.

Вместо меня ответил Хугин: пронзительно каркнув, он увеличился в размерах и, ухватив меня за плечи лапами, взмахнул крыльями. Ещё и ещё один взмах, и вот мы уже парим над Лимбом. А потом рывок — и облачный покров остался внизу, открыв звёздный простор. А затем я запел, вкладывая Веру в слова песни великого певца Павла Пламенева, и сила песни вместе с Фениксом потянули меня домой.

Я шёл вперёд каждый миг. Мне казалось: не зря Я свой маршрут размечал чередою побед Но с каждым шагом всё дальше был сам от себя И вот, похоже, назад пути нет.

Что это, явь или сон? Всё не то и не так Во тьме бездонной мои изменились черты Но вдруг иначе нельзя? И я спустился во мрак Узнать себя здесь, на краю пустоты?

Я почувствовал, как меня продрало холодом, а сердце пропустило удар. Зрение смазалось. Цвета размылись. Весь спектр. А затем…

Шаг в темноту За горизонты бытия — путь во тьму Где плещет вечный океан. Я умру Для мира времени. Уйду В пустоту.