Никола и его друзья

Секретный код

Вы заметили, что на уроке бывает очень трудно поболтать с ребятами? Вам все время мешают. Конечно, можно поговорить с соседом по парте, но даже если говорить совсем тихо, учительница все равно услышит. Тогда она сразу вызывает:

— Если вам так хочется поговорить, идите к доске, посмотрим, будете ли вы так же словоохотливы.

И просит назвать департаменты и их главные города, в общем — мало хорошего! Можно еще посылать записки, где пишешь то, что хочется сказать. Но почти всегда учительница замечает, что передают записку, и тогда надо эту записку положить ей на стол и потом отнести директору. А там написано: «Руфус дурак, передавайте дальше» или «Эд — урод, передавайте дальше», и тогда директор говорит, что вы останетесь невеждой, кончите жизнь на каторге, а это будет настоящим горем для родителей, ведь они терпят такие лишения, чтобы вы получили хорошее образование. И в наказание вас оставят после уроков!

Вот поэтому сегодня утром, на первой перемене, нам всем так понравилось то, что придумал Жоффруа.

— Я изобрел секретный код, — сказал Жоффруа. — И только мы одни, наша восьмерка, сможем его понимать.

И он нам все объяснил: для каждой буквы есть свой жест. Например, палец к носу — буква а, палец на левый глаз — «б», на правый — «в». Для всех букв разные жесты. Почесываете себе ухо, подбородок, хлопаете себя по голове — и так до буквы «я». С ума сойти как здорово! Только Клотеру это не очень понравилось. Он сказал, что для него сам алфавит — секретный код, и лучше уж дождаться перемены и сказать все что ему надо, чем учить орфографию, чтобы поговорить с ребятами на уроке. Аньян, конечно и знать не хочет о секретном коде. Ведь он первый ученик и любимчик, и поэтому предпочитает слушать учительницу и отвечать урок. Этот Аньян просто ненормальный.

Но все остальные решили, что код — это очень здорово. И полезно: когда мы деремся с врагами, мы можем много чего сказать друг другу, а враги ничего не поймут. И тогда мы, конечно, победим.

Потом мы попросили Жоффруа научить нас его коду. Мы все окружили его, и он велел за ним повторять. Он тронул пальцем нос, и мы все потрогали себя за нос, он поднес палец к глазу, и мы все сделали так же, как и он. А вот когда мы все вслед за ним скосили глаза, появился мсье Мушабьер. Мсье Мушабьер, наш новый воспитатель, почти такого же возраста, как наши старшеклассники, и, кажется, только начал работать в школе.

— Ну вот что, — сказал мсье Мушабьер, — я не настолько глуп, чтобы спрашивать вас, что вы придумываете и для чего эти гримасы. Но предупреждаю, если будете продолжать, вы все придете в четверг в школу! Понятно?

И он ушел.

— Ну ладно, — сказал Жоффруа. — Вы запомнили код?

— Меня вот только смущает, — сказал Жоаким, — левый и правый глаз для «б» и «в». Я всегда путаюсь, где левая, а где правая сторона, как мама, когда она ведет папину машину.

— Ну, это ничего, — сказал Жоффруа.

— Как это ничего, — возразил Жоаким. — Если я хочу тебе сказать «болван», а говорю «волбан», это не одно и то же.

— Сам ты болван! Кому это ты хочешь сказать «болван»? — спросил Жоффруа.

Но они не успели подраться, потому что мсье Мушабьер начал звонить на урок. При мсье Мушабьере перемены почему-то становятся все короче и короче.

Мы построились, и Жоффруа сказал:

— На уроке я передам вам сообщение, а на следующей перемене посмотрим, кто из вас его понял. Предупреждаю: кто хочет быть в нашей восьмерке, обязательно должен знать секретный код!

— Ага, прекрасно! — сказал Клотер. — Значит, мсье решил, что если я не знаю его дурацкий код, то я уже не с вами! Ну и ну!

Тогда мсье Мушабьер сказал Клотеру:

— Вы проспрягаете глагол в предложении «Я не должен разговаривать в строю, тем более, когда в течение всей перемены у меня было достаточно времени для глупых разговоров». В изъявительном и сослагательном наклонении.

— Если бы ты использовал секретный код, тебя бы не наказали, — сказал Альцест.

И ему мсье Мушабьер дал проспрягать тот же глагол. С Альцестом не соскучишься.

На уроке учительница велела вынуть тетради и переписать задачи, которые она напишет на доске. Их надо решить дома.

Для меня-то это не особенно трудная работа! Вот для папы — другое дело! Ведь когда он приходит усталый домой, ему не очень хочется делать задание по арифметике. Потом, пока учительница писала на доске, мы все повернулись к Жоффруа и ждали его сообщения. Тогда Жоффруа начал делать жесты руками и, должен сказать, понять его было трудно.

То он спешил, то останавливался, чтобы записать задачи в тетрадь. Потом мы на него смотрели, и он опять начинал размахивать руками. Было очень смешно когда он тыкал пальцами в уши или похлопывал себя по голове.

Его сообщение казалось ужасно длинным, и мы не успевали переписывать задачи. Потому что боялись пропустить буквы и потом ничего не понять. Поэтому нам надо было все время смотреть на Жоффруа, а сидел он почти на последней парте.

Потом Жоффруа показал «и», почесав голову, «т» — высунув язык, широко открыл глаза и остановился. Тогда мы все обернулись и увидели, что учительница больше не пишет на доске, а смотрит на Жоффруа.

— Да, Жоффруа, — сказала учительница. — Я, как и ваши товарищи, смотрю на ваше кривлянье. И давно это началось? Ну что ж, идите в угол. Вы не пойдете на перемену и к завтрашнему дню напишете сто раз: «Я не должен паясничать на уроке, отвлекать товарищей и мешать им работать».

Мы ничего не поняли в сообщении. После уроков мы подождали Жоффруа и, когда он пришел, увидели, что он очень злится.

— Что ты говорил нам на уроке? — спросил я.

— Отстаньте! — крикнул Жоффруа. — С кодом все кончено! И вообще я больше с вами не разговариваю.

Только на следующий день Жоффруа объяснил нам свое сообщение. Там было сказано:

— Не смотрите все так на меня, из-за вас учительница меня накажет.