Ниочёма-3

Глава 2

В широком коридоре царили толчея, шум и гам. Фельдфебели окриками и подзатыльниками выстроили своих подопечных в подобие колонны, которая относительно бодро двигалась вперед. Где-то там был открыт прилавок вещевого склада, за которым маячила кругленькая тушка каптенармуса. Новобранец подходил к прилавку, называл размеры одежды и обуви, помощники каптенармуса тут же выкладывали на прилавок сверток с формой и берцами, вещмешок с полагающейся мелочевкой: фляга, котелок и прочее. Дальше парень наскоро черкал свою подпись в ведомости и, схватив в охапку имущество, шел дальше, а его место занимал следующий.

- Размер! – выкрикнул каптенармус, уже несколько оглохший и охрипший.

- Сорок восьмой, - ответил Олег. – Обувь – сорок второй.

Помощник бухнул на прилавок тюк с формой.

- Расписывайся!

- Сейчас, проверю и распишусь, - спокойно ответил Олег.

- Хватай свое добро и вали! – рявкнул фельдфебель.

- Только после проверки по списку. Вот, я же говорил! Шестьдесят четвертый размер, и тряпка уже разлезается. Эти кладовщики только и смотрят, как бы солдата надурить. Вор-рюги, млин!

Фельдфебель заткнулся. Против факта переть было невозможно.

- Жабин, кончай свои штучки, дай нормальный комплект. – сказал он кладовщику.

- Что есть, то и даю, - огрызнулся каптенармус. – Пусть иглу берет и ушивает. Чай, руки не отвалятся.

- Дядя, а у тебя харя не треснет? – вмешался Песцов. - Ты, поди, уже сговорился партию формы налево толкнуть, а солдатикам решил гнилье да неликвид сбагрить. Хочешь, скажу, кому и за сколько?

Жабин подскочил и, вытаращив круглые от природы глаза, заверещал не хуже базарной торговки:

- Ты чего себе позволяешь? Ты как со старшим по званию разговариваешь?

- Ты лучше не ори, дядя, а то я слово волшебное знаю: внезапная ревизия.

Слыша эти разборки, уже получившие обмундирование парни принялись разглядывать свои свертки. И тут началось:

- А у меня размер сорок четвертый, - возмутился здоровый детина. - Мне на какое место это натягивать?

- И у меня форма гнилая!

- А у меня берцы разваливаются!

Подскочил какой-то подпоручик:

- Почему задержка?

Песцов вытянулся по стойке «Смирно» и отрапортовал:

- Господин подпоручик, разрешите доложить! Каптенармус Жабин выдает новобранцам негодное обмундирование. Вот, можете посмотреть сами.

Подпоручик брезгливо пощупал ткань и, перегнувшись через прилавок, ухватил ворюгу за ворот мундира.

- Ну все, Жабин, ты допрыгался. Выдавай годное, а я постою, посмотрю. И рапорт майору подготовлю.

Жабин свирепо взглянул на Песцова, но в открытую против начальства переть не решился. Кивнул помощникам, и те принялись таскать свертки из другой части склада. Олег по-быстрому проверил: вещи нормальные, нужного размера и, вроде, всё на месте. Под шумок, поменяли своё гнильё и другие, кто был рядом и успел проверить выданное. Каптенармус скрипел зубами, глядел зверем, но положенное выдавал.

Расписавшись в ведомости, Олег вместе с другими отправился дальше, в баню. То есть, это так говорилось – баня. А на самом деле – душевая на сорок леек. Загоняют в нее четыре десятка солдат и включают воду. Хочешь, не хочешь, а мойся. Олег за судьбу своего барахла всерьез опасался и, надо признать, имел к этому все основания. Было очевидно, что Жабин попытается отомстить за упущенную прибыль, а душевая для этого самое удобное место.

Аккуратно свернув парадный костюм, Олег спрятал его в вещмешок, вещмешок положил в шкафчик, шкафчик запер на хлипкий замок и, оставшись в перстне и ладанке, почти бегом отправился в душевую. Но едва он успел намылиться, как Милка заверещала:

- Хозяин! Воры! Скорее!

Наскоро сполоснувшись, с клочьями мыльной пены на отдельных местах, Олег, выскочил в раздевалку и кинулся к оставленным вещам. Так и есть: вместо недавно полученного нормального комплекта в шкафчике лежал тот самый, шестьдесят четвертого размера. Костюм из вещмешка тоже исчез.

Фельдфебель, к которому Олег сунулся было с претензиями, равнодушно пожал плечами, и Песцов отступился: сейчас никому ничего не доказать. Все ото всего отопрутся. Ведь какое армейское правило? Не у тебя стащили, а ты пролюбил. Раз допустил, что тебя крайним сделали, значит, сам виноват. Старательно пряча злость, Олег вытерся, натянул форму, смахивающую на танковый чехол, отпросился у фельдфебеля и сбегал в ларёк военторга. К счастью, ума хватило: бывшие при нем деньги он благоразумно спрятал в ладанку, к оберегу, в котором сидела Милка. Вернулся с рулоном туалетной бумаги – напихать в берцы, чтобы не сваливались с ног, пачкой швейных игл, ножницами, сапожным шилом и двумя бобинами крепких ниток. Придется-таки форму ушивать.

После «бани» полагались ужин и спокойный сон в казарме. В ожидании своей очереди в столовую команда новобранцев стояла у стены главного здания сборного пункта. Олег стоял вместе со всеми, но разговоров с другими не вел, по сторонам не глядел, а глядел как раз-таки на кирпичную стену здания. Лицо его было напряженным и сосредоточенным.

- Песцов! – раздался окрик посыльного.

- Песцов! – продублировал фельдфебель.

Олег нехотя оторвался от созерцания стены.

- Ты включен в команду номер… - посыльный неразборчиво назвал этот самый номер. – Отправление через полчаса.

Через полчаса Олег вместо того, чтобы, плотно покушав, завалиться на кровать в казарме, вместе с группой восемнадцатилетних оболтусов полууголовного вида погрузился в обшарпанный вагон. Только что решеток не было. Одно грело душу: в казённом рюкзаке кроме обязательного набора барахла уютно устроился сухпай на трое суток. Не слишком вкусно, но вполне питательно. Он отвоевал себе место на нижней полке, закинул рюкзак с барахлом и продуктами в рундук под сиденьем и улегся сверху. Тепловоз дал гудок, лязгнули сцепки, состав дернулся и покатил, постепенно набирая скорость. Очередная партия новобранцев отправилась к южной границе.

Поезд уже давно ушел, о Песцове и думать забыли. Мало ли таких, поперву резких и скандальных, попадает в армию. Но тут случилось событие, которое надолго запомнилось всем на сборном пункте. На фасаде главного здания что-то мигнуло, послышался треск, и вниз посыпались обломки кирпичей. Началась паника, поднялась тревога. Наружу высыпали все, кто был внутри. И тут на фасаде что-то мигнуло еще раз и глазам всех присутствующих предстала надпись, аккуратно, на глубину в полкирпича, прорезанная в стене между окнами второго и третьего этажа. Надпись гласила:

«Жабин, паскуда! Через год вернусь и убью».

Была у надписи и подпись: «П». Все решили, что неизвестный автор решил остаться полуинкогнито. Но на самом деле Олег просто не успел дописать.

Как отнесся к угрозе сам Жабин, никто не узнал. Сам он предпочел от обсуждения происшествия уклониться. Но на следующий день на сборном пункте появилась бригада штукатуров. Вырезанные в кирпиче буквы были тщательно замазаны раствором, и теперь на темно-красной стене отчетливо виднелись крупные светло-серые буквы. Штукатурить весь фасад начальник сборного пункта отказался: бюджета на такие работы у части не было.

Где-то в воинском эшелоне на перегоне север-юг

Военный эшелон в представлении Олега должен был иметь высший приоритет. Но все вышло иначе. Поезд шел медленно, подолгу задерживаясь на полустанках и пропуская пассажирские, а порою и грузовые составы. В окнах пассажирских поездов были видны хорошо одетые изящные дамы и солидные господа. Дамы и господа направлялись к морю, на отдых – не иначе. Они в вагоне-ресторане кушали деликатесы и запивали их превосходным вином. У новобранцев же заканчивался сухпай, вода во фляжках, а все спиртное было выпито еще в первый день.

Кто-то активно догрызал взятое из дому, делясь вкусняшками со «своими», кто-то угрюмо смотрел на этот пир, нащупывая в кармане последнюю банку перловки с тушенкой. Олег сидел чуть в стороне и размышлял о своем. Бухать с командой он не стал, а потому скинуться продуктами и организовать общий стол его никто не пригласил. Как следствие, у него оставалось еще консервов и галет на полтора суток пути. Что же до воды, то на одной из остановок он сбегал до колонки и заново наполнил флягу.

Новобранцев с самого начала одолевали жара и скука. Сопровождающий смылся к своим коллегам и сейчас наверняка квасил по-черному. А в вагоне кто играл в карты, кто тренькал на гитаре, кто травил давно просроченные анекдоты. Теперь часть из них, самых торопливых, начал терзать еще и голод. Ну а где взять еду, если она у тебя кончилась? Разумеется, отнять у того, у кого она еще осталась.

Витек с говорящей фамилией Козочкин до призыва был на районе чётким пацаном, под ним ходила не самая маленькая бригада. Уже здесь, в поезде, он поставил под себя двоих бойцов и объяснил им, кто здесь главный. И когда закончился сухпай, он просто отправил их найти терпилу, у которого еще что-то осталось. И такой нашелся.

Следом за помощниками Витек пришел в соседний вагон. Забравшись с ногами на нижнюю полку, поодаль от остальных сидел щупловатый паренек в штанах фасона «Оверсайз XXXL» и сосредоточенно тыкал иглой в куртку, убирая размер по шву. За спиной у него виднелся вещмешок, и сквозь ткань явно проступали контуры коробки сухого пайка. Типичный терпила. Правда, у него на среднем пальце правой руки была надета гайка, прямо как у благородного. Но это явно был не тот случай, благородных Витёк видел. И они выглядели совсем не такими. И уж точно не поехали бы в ободранном плацкартном вагоне в учебку вместе с такими, как он.

Чёткий пацан сделал шаг вперед и, чуть нагнув голову для пущей убедительности, скомандовал:

- Эй, заморыш, гони консервы!

Олег оскорбился. Такой грубый заход нарушил его внутреннюю гармонию, и причинил душевную боль. Да, комплекция у него почти не поменялась. Но за последние месяцы он сильно прибавил как в мышечном объеме, так и во владении боевыми искусствами. И случись ему теперь, к примеру, подраться в рекреациях Воронежской гимназии, он положил бы мордой вниз всю банду Косулина, несмотря на магию. А если вспомнить магический ранг, то и та встреча с ночными татями в закоулке Воронежа, на которой прервалась жизнь его предшественника, вполне могла закончиться в его пользу. Зарвавшемуся хаму следовало немедленно втолковать всю глубину его заблуждений.

Олег лениво повернул голову в сторону проистечения звуков и поглядел на пришедшего.

- Юноша, где вас учили так выражаться? Это просто непредставимое фи. Немедленно пойдите и вымойте рот с мылом.

Предводитель криминального трио слегка охренел.

- Чего?

- Ты еще и глухой?

Олег спустил босые ноги на пол, сел и повернулся к незваным гостям.

- Как тебя, убогого, в армию-то взяли? И вообще: вам троим свалить бы отсюда, пока я не поднялся. Потом поздно будет.

Главный отжиматель почуял неладное, но уходить без добычи было политически неверно: так можно и свиту растерять. Тем более, что драться он умел. По крайней мере, в его районе так считалось. Он с силой махнул кулаком, метя в нос нахального одиночки, но угодил в пластиковую перегородку между купе. Отскочил, в горячке драки не чувствуя боли, ударил было снова и тут же полетел назад, получив точный и сильный удар в глаз. На эмоциях рванулся было еще разок, и получил во второй глаз. На то, чтобы снова подняться, потребовалось некоторое время. К тому моменту ушибленный кулак опух, а один глаз заплыл и полностью перестал видеть.

- Валите, дети, - назидательно напутствовал их так обманчиво выглядящий парень. – И постарайтесь больше мне не попадаться.

Он снова сел на полку и взялся за свое шитье.

В кабинете начальника учебного полка номер сорок три дробь семнадцать.

Командир учебного полка номер сорок три дробь семнадцать полковник Репин был несколько озадачен. Накануне ему позвонил старый приятель, с которым вместе оканчивали военное училище. С просьбами тот никогда не обращался, а тут позвонил и попросил. Отказать формального повода не было, а просьба-то была престранная. Со свежей командой ему должны были прислать одного сопляка. Этого сопляка надо было поставить в самые мерзкие условия и взводного назначить самого наизлейшего. Да еще сделать так, чтобы этот унтер гонял означенного сопляка в хвост и в гриву, чтобы только перья летели. Чем уж этот парень настолько насолил Филинову, Репин не знал. Но, подумав, решил не отказывать: кто знает, как повернется судьба? Может статься, и ему придется просить о чем-нибудь старого дружка. Конечно, майор - птица невысокого полета, но зато в столице, и знакомства имеет. Глядишь, и пригодится. И если подумать еще немного, то выполнить просьбу не так и сложно.

- Господин полковник! Младший унтер-офицер Лытнев по вашему приказанию прибыл!

Унтер стоял в кабинете полковника навытяжку, поедая глазами начальство. Мундир его был идеально подогнан, берцы блестели сильнее, чем кошачьи шарики, а все полагающиеся погоны и шевроны были пришиты строго по уставу, хоть бери линейку и вымеряй. Этого вызова он ждал давно: рапорт о переводе Лытнев написал еще полгода назад, и по добытой за коробку конфет информации, как раз сейчас бумага должна была добраться до командира полка. Причина же написания рапорта была романтической.

В последнем отпуске Лытнев познакомился с очаровательной девушкой, завел с ней роман, стремительно покатившийся к свадьбе. И не докатившийся лишь по причине окончания отпуска бравого унтера. Переезжать в степи невеста отказалась напрочь, и тогда Лытнев решил переехать сам. Как говорится, любовь зла. И теперь лишь автограф командира полка отделял младшего унтер-офицера от счастливой семейной жизни.

- Вольно, - скомандовал Репин. - Сегодня прибывают новые команды, готовься: поедешь встречать.

- А… - начал было Лытнев.

- А через три месяца, как этим сосункам курс молодого бойца преподашь, так сразу твой рапорт и подпишу. Там уже другие молодняком займутся.

- Господин полковник, а нет никакой возможности…

- Увы, нет. И знаешь, почему? В одной из команд имеется некий новобранец по фамилии Песцов. Жуткий зануда, буквоед и склочник. И все бы ничего, но у этого засранца пятый ранг. Сам знаешь, этим высокоранговым позволяется многое. Вот он и затребовал самого лучшего наставника. А лучший у нас по всем показателям ты. Так что не обессудь: три месяца – и свободен. Если все удачно пройдет, возможно присвоение очередного звания. Кстати сказать, могу твой рапорт прямо сейчас подписать будущей датой. А ты изволь собирайся и на станцию, за молодым пополнением. Кругом! Шагом марш!

- Есть!

Лытнев лихо щелкнул каблуками, повернулся через левое плечо и, образцово печатая шаг, удалился. Полковник подошел к окну, поглядел, как унтер злобно рычит на ефрейтора-водителя, и улыбнулся. Будет забавно поглядеть на этого Песцова.