Глава 14

Дом Гарри Фолкнера находился в Сент-Мартин-Вуд, районе исключительно жилых домов, недалеко от собственного дома Ника. Это был старинный особняк в викторианском стиле, расположенный далеко от дороги и окруженный парой акров земли. Весь дом был ярко освещен, и перед ним стояло так много машин, что Ник с трудом нашел место, чтобы припарковать свою.

Он поднялся по широкой лестнице в вестибюль и позвонил в звонок на двери. Ответа не последовало. Через некоторое время он попытался повернуть бронзовую дверную ручку. Дверь сразу открылась, и он вошел.

Дом, казалось, был полон народу. Люди толпились в холле, пары сидели на ступенях лестницы. У большинства в руках были бокалы. «И каждая постель занята», — подумал он про себя с отвращением. Он снял фуражку и плащ, оставил их на подставке для тростей у входа и протиснулся сквозь толпу по направлению к пианино, на котором, в сопровождении других инструментов, исполнялось что-то ритмичное и знакомое.

Он оказался у входа в длинную узкую комнату, с боковыми окнами, выходящими на наружную террасу. В комнате был прекрасный, натертый до блеска паркет, явно предназначавшийся специально для танцев. Народу здесь было так же много, как в холле.

Чак Лайзер сидел на возвышении в углу напротив бара, расположенного в дальнем конце. Ник собирался пробраться к нему, как вдруг почувствовал, что кто-то дотронулся до его плеча. Он обернулся. Высокий, тяжеловесный человек лет тридцати стоял перед ним с вежливой улыбкой на лице. На нем был смокинг, сшитый хорошим портным, но слегка изломанная линия носа и жесткий взгляд заставили Ника сразу же насторожиться.

— Я видел, как вы вошли, сэр. Могу я быть вам чем-нибудь полезен?

— А кто вы такой, собственно говоря?

— Крэйг, сэр, слуга мистера Фолкнера.

Ник чуть не рассмеялся:

— Я хотел бы видеть миссис Фолкнер. Вы не знаете, где она?

— Она сейчас очень занята, сэр. Что-нибудь важное?

Ник вынул свое удостоверение:

— Я думаю, что она сразу прибежит, когда ты скажешь ей, кто ее спрашивает.

Улыбка исчезла. Глаза стали еще жестче.

— Прошу вас сюда, сэр.

Ник последовал за ним сквозь толпу. Крэйг остановился перед какой-то дверью, вынул из кармана ключ и открыл ее.

— Это кабинет мистера Фолкнера, сержант. Если вы подождете здесь, я найду миссис Фолкнер. Я думаю, что она на кухне, наблюдает за приготовлением ужина.

Комната была уютная, уставленная с пола до потолка книгами. У камина стоял величественный письменный стол орехового дерева, а в углу находился маленький бар, тщательно подобранный по стилю. Начиная с тяжелых бархатных занавесок и до персидского ковра на полу все здесь было великолепным. Однако все выглядело так, будто хозяева пришли на фирму, где работают дизайнеры по интерьеру, и заказали кабинет для мужчины, выбрав его по картинке в каталоге.

Ник взял сигарету из коробки — сигареты с турецким и виргинским табаком представляли собой еще один анахронизм — и прошел вдоль полок с книгами. Можно было подумать, что книги доставлены вместе с прочим убранством, в общей упаковке. Он взял с полки одну, просмотрел ее и улыбнулся. Страницы книги даже не были разрезаны. Когда он поставил книгу на место, дверь открылась и вошла Белла.

Поразительно, но она, казалось, не постарела ни на один день. Она выглядела так же, как то молодое здоровое животное, которое он некогда боготворил; будучи мальчишкой, он частенько болтался на углу Хайбер-стрит, дожидаясь, когда она пройдет мимо.

Конечно, она была одета в более дорогие одежды. Красное платье обошлось Фолкнеру явно не дешево, а бриллиантовая брошь на плече выглядела настоящей.

Но все это было несущественно. Волосы ее были все такими же темными, глаза по-прежнему сияли, а губы остались полными и чувственными; и когда она пошла к нему навстречу, он почувствовал, что в нем еще сохранилось какое-то неуловимое влечение к этой женщине. В ней ощущалась абсолютная, неподвластная времени чувственность, которая будет волновать мужчин даже тогда, когда ее волосы поседеют.

— Миллер? — спросила она. — Ник Миллер? Я ведь знаю тебя.

— Очень давно это было, — ответил он, — за углом старого дома на Хайбер-стрит. У моей матери был магазин.

Ее улыбка была как пузырик, поднявшийся на поверхность.

— Помню. Ты младший брат Фила Миллера. Я встречалась с ним на вечеринке на прошлой неделе. Он мне все о тебе рассказал.

— Я удивлен, что он упомянул обо мне в обществе.

Она взяла из коробки сигарету, и он поднес ей зажигалку.

— Итак, ты теперь детектив-сержант? — Она покачала головой. — Повсюду, куда бы я ни пошла, везде вижу эти телевизионные магазины, принадлежащие Филу. Непонятно, почему ты не работаешь с ним?

— У Фила нюх на то, чтобы делать деньги, — улыбнулся Ник, — у меня же более скрытые таланты. Но, во всяком случае, я в доле.

— А разве это законно? Я имею в виду, для полицейского.

— А мы об этом не рассказываем. — Он бросил в огонь свою сигарету. — Последние два-три часа я безрезультатно разыскиваю Бена. Он в городе, но это все, что я знаю.

— Бен? — спросила она равнодушно, но улыбка исчезла. — О чем ты говоришь?

— Сегодня вечером твоя сестра сделала заявление. Сказала, что ты получила от Бена записку, где говорится, что он навестит тебя. Она просила перехватить его. Предупредить, чтобы он тебя больше не беспокоил.

— Черт возьми, почему она не может заниматься своими делами? — сердито проворчала Белла.

— Лично я не видел ее, — сказал Ник, — но судя по всему, она беспокоится о тебе, о том, что может произойти, если Бен объявится.

— Скорее всего она беспокоится о себе и об этой своей драгоценной школе, — возразила ему Белла, и в голосе ее зазвучали знакомые Нику с юности грубоватые нотки. Затем она, казалось, взяла себя в руки. — Нет, это нечестно. Она, конечно, беспокоится обо мне. Она всегда беспокоилась. — Женщина улыбнулась и покачала головой. — С ума можно сойти, как подумаешь об этом. Она на пять лет моложе меня и давно уже заботится о нас обеих.

— Можно мне посмотреть это письмо?

— Оно у меня в ящике, в спальне. Я вернусь через секунду.

Она подошла ко второй двери в комнату, открыла ее и вышла. Ник мельком увидел роскошно обставленную спальню, выдержанную в красно-золотых тонах, и огромную четырехспальную кровать. Белла открыла один ящик туалетного столика и вернулась, держа в руках письмо. Это был маленький клочок бумаги из обычного тюремного блокнота, сложенный до размера конверта и датированный позавчерашним днем. Письмо было кратким и деловым: «Скоро увидимся. Бен». Даже тюремный офицер, просматривающий почту, не мог ни к чему придраться в таком невинном послании.

— Когда ты получила это?

— Позавчера.

— И ты не показала его мужу?

— При его характере? — Она покачала головой и нетерпеливо постучала пальцами по краю стола. — Да и какой в этом смысл? Может быть, встреча никогда и не произойдет. Если он и появится, то лишь для того, чтобы вспомнить прошлое, а не ради чего-нибудь иного. Бен никогда не сделает мне ничего плохого.

— Тогда о чем ты беспокоишься?

Она рассмеялась:

— Похоже, что это Джин беспокоится. Может быть, тебе лучше поговорить с ней?

— Да, я бы был не прочь.

— Попробую поискать ее. Она, может быть, все еще на кухне. Она помогает мне с приготовлением ужина. Прислуге нельзя доверять.

Дверь за Беллой закрылась, и Ник снова подошел к камину. Он поставил одну ногу на отполированную медную решетку и стоял, глядя на огонь и думая о Бене Гарвалде. Дверь снова открылась.

В жизни иногда происходят поразительные вещи, которые оказывают сокрушительное влияние на всю дальнейшую жизнь. Ник Миллер как раз и пережил такое мгновение, когда обернулся и увидел стоящую в дверях Джин Флеминг.

Она была в туфлях на высоких каблуках, в темных чулках, простом черном платье без рукавов, доходящем ей до колен. Она смотрела на него с порога, излучая спокойствие и равнодушие.

Это выглядело несколько странно, как будто она чего-то ждала. Ее нельзя было назвать красивой. У нее были темные, очень коротко, почти наголо остриженные волосы — такая прическа придавала ее облику что-то мальчишеское. Простое ирландское крестьянское лицо говорило прежде всего о силе, а не о каких-либо иных качествах. Тем не менее он никогда еще не испытывал такой внезапной тяги к другому существу.

— Мы уже встречались с вами, — сказала она.

— Да, очень давно.

Она направилась к нему, и, когда он взял ее протянутую руку, она слегка дрожала.

— О чем вы думаете сейчас?

— Я думаю, что хотел бы забрать вас сейчас, в эту самую минуту, в какое-нибудь тихое место, где бы нас никто не трогал.

— А разве такое место существует?

— Только в мечтах.

Она рассмеялась, высвободила свою руку и взяла из коробки на столе сигарету. Он поднес ей зажигалку, и она еще раз улыбнулась.

— Я думаю, что вам было около девяти лет, когда я впервые в вас влюбилась.

— А сейчас? Все по-прежнему?

— О да. — Она кивнула. — Я бродила около магазина вашей матери в надежде, что вы появитесь.

— Я всегда думал, что вы меня ненавидите.

— Не я, Белла. Все мужчины в районе, начиная с пацанов, считали, что она просто конец света. Мне это было безразлично, пока и вы не оказались в их числе.

— Похоже, что мне придется сделать очень много, прежде чем я смогу рассчитывать на что-то, — сказал он холодно.

Когда она повернулась, внимательно посмотрев на него, глаза ее были зелеными, как море, и такими глубокими, что в них, казалось, можно было утонуть. Она глубоко вздохнула, быстро возвращаясь к действительности.

— Белла сказала, что вы хотите поговорить со мной о Бене.

— Да, правильно. Похоже, что она была не очень довольна тем, что вы обратились к нам.

— Белла всегда думала только о сегодняшнем дне. Так было всегда, сколько я себя помню, — произнесла Джин Флеминг. — Если рассуждать, как она, то надо сделать вид, что Бен не существует и никогда не существовал. Это не правильно. Совершенно не правильно.

— Я проверил кое-что у его старых друзей, — сообщил Ник, — он определенно в городе.

Она быстро подняла голову:

— А вы имеете представление о том, где он сейчас?

— Ни малейшего. Я подумал, что он может прийти сюда.

— О Боже! Я надеюсь, что нет.

Она отошла от него явно в большом разочаровании, и Ник нахмурился.

— А что он может сделать? Устроить скандал? Это будет неприятно, и только. Если он попытается выкинуть еще что-нибудь, мы его задержим.

— Гарри тоже так говорит.

Она сразу спохватилась. Казалось, что она хочет взять свои слова назад.

Ник спросил:

— Значит, вы рассказали ему о письме?

Она кивнула:

— Белла не хотела, но я сделала это за ее спиной. Она даже не в курсе, что Гарри знает. Вот почему я не была вполне откровенна со старшим инспектором Грантом. Я думала, что, если Бен появится в городе и полиция поговорит с ним, этого будет достаточно.

— Что же ответил Фолкнер, когда вы рассказали ему о письме?

— Он рассмеялся и заявил, что может избавиться от Бена в любой момент, стоит ему только захотеть. Он также намекнул, что я беспокоюсь больше о себе, чем о Белле.

— А это действительно так?

— Честно говоря, да. Если Бен появится здесь, устроит сцену и его придется арестовать, Белла забудет об этом скандале самое большее через неделю. А меня это может погубить.

— Вы имеете в виду школу?

Она кивнула:

— Я прямо представляю себе газетные сообщения. Директриса школы, зять которой выпущен из тюрьмы после девятилетнего заключения за вооруженный грабеж. Они устроят спектакль!

— Для вас это так много значит?

— Окден? — Она рассмеялась. — Школа ведь даже не моя. Во всяком случае, не целиком. Когда мисс Ван Хефлин пришлось неожиданно выйти в отставку и она предложила продать школу мне, у меня не было нужной суммы денег.

— А Фолкнер разве не мог помочь?

На ее правой щеке напрягся мускул.

— Такого рода помощь мне не нужна. Не от него. Мисс Ван Хефлин предложила мне выплачивать ей проценты с годового дохода в течение некоторого времени, о котором мы договорились.

— И все получилось?

— Еще пять лет, и школа будет моей целиком.

В лице ее светилась подлинная гордость, и Ник усмехнулся:

— Да, долгий путь от Хайбер-стрит.

— Именно так выразился и старший инспектор Грант. — Она улыбнулась. — Долгий путь для нас обоих.

Он взял ее руки и крепко сжал их:

— Я хотел бы чаще видеть тебя, Джин, гораздо чаще.

Она замерла в его объятиях и нежно погладила его по щеке.

— Я думаю, что теперь ты, даже если захочешь, от меня не избавишься!

Некоторое время они стояли, обнявшись. Затем она мягко отстранилась.

— Я хочу сказать несколько слов Белле, а потом ты можешь отвезти меня домой. Я без машины. Или ты еще останешься?

Он покачал головой:

— Не думаю. Я хотел бы повидать Чака Лайзера, прежде чем уехать. Ты знаешь его?

— Он играл в прежние времена в клубе у Бена. Он самый лучший из здешних музыкантов. Я поищу тебя после того, как поговорю с Беллой.

Она повернулась к двери и одновременно взяла его за руку.

— Я не отвечаю за последствия, если отвезу тебя домой!

Ее лицо было очень спокойным, глаза бесстрастными.

— Я беру ответственность на себя!

Дверь тихо закрылась за Джин. Долгое время Ник стоял, глядя ей вслед, затем пошевелился. Жизнь действительно может быть очень сложной. Таков, для начала, был его вывод в этот вечер.


Когда он вышел в длинную комнату, Чак Лайзер сидел очень высоко, как бы витая в облаке, недосягаемый для всех, в прохладном и тихом одиночестве. Постепенно он начал спускаться с облака на землю. Пальцы его пробежали по клавиатуре, взяв несколько сложных аккордов, и он открыл глаза.

Никто не слушал музыку; лишь несколько пар на паркете продолжали двигаться в танце, как будто музыка еще звучала.

Когда Лайзер узнал его, Ник приветливо улыбнулся:

— Ты играешь для себя, Чак. Никто ведь не слушает.

— Это как посмотреть, генерал. Они все были здесь, со мной, живые и мертвые, мне все равно. Фэтс и Бикс, Джек Тигарден, Чарли Паркер, Гудман, Билли Холлидэй. Каждый, кто когда-либо существовал или будет существовать.

Ник предложил ему сигарету, поднес зажигалку.

— Как насчет выпивки?

Американец покачал головой и провел тыльной стороной руки по лбу, чтобы вытереть пот.

— Мне нужно кое-что более серьезное, чем выпивка, генерал, то, из-за чего у меня все начинает болеть.

— Я говорил сегодня с твоим врачом, — осторожно произнес Ник, — он считает, что ты не безнадежен.

— А разве они не всегда так говорят?

— Есть новый способ лечения, — сказал Ник, — собственно говоря, не новый, это апоморфин, но его успешно применяют.

— Что для этого требуется? Воздерживаться?

— С помощью апоморфина уменьшается острота симптомов, связанных с отказом от наркотиков. Уменьшается ломка и тому подобное.

— Звучит слишком хорошо, чтобы в это можно было поверить.

— Скажи, а когда ты впервые попался на крючок?

Лайзер передернулся.

— Плохая компания. Выпил слишком много. Кто-то шутя сделал мне укол, когда я начал трезветь. Вот и все!

Рука Ника сжалась в кулак, и он стукнул им по крышке фортепьяно. Косточки на руке побелели. Лайзер усмехнулся:

— Я знаю, генерал, я себя чувствовал так же. — Он быстро встал на ноги. — Послушай, поиграй за меня несколько минут. Мне нужно уколоться.

Он протолкался сквозь толпу к двери в углу бара.

Ник сел за инструмент, кивнул басовику и барабанщику и сразу начал с аранжировки блюза «Сент-Луис». Он играл уже третью часть, когда вернулся Лайзер. Ник начал играть медленнее, но американец покачал головой, сел рядом с ним и вступил тоже. Одновременно с темпом усилился и звук. Лайзер искусно затягивал каждую паузу. Ник играл на басах.

Внезапно что-то произошло, что-то заставило танцующие пары удивленно остановиться и двинуться к фортепьяно, окружив его. Их вело нечто простое, понятное, как сама жизнь.

Не меняя темпа, Лайзер переключился на мелодию «Как высоко луна», и Ник, захваченный его блестящим исполнением, продолжал вести мелодию ритма так, что американец, откинув голову, в восторге застонал. Он переключился на более серьезную мелодию, а Ник сопровождал его игру серией мощных аккордов, отдававшихся болью и расплывающихся в паузах.

У Ника заболела левая рука. Он замедлил темп, и Лайзер последовал за ним, как бы спускаясь с достигнутой ими вершины, переходя на более спокойную мелодию, которая наконец затихла в минорном ладу.

Люди вокруг громко аплодировали, Лайзер улыбался, глаза его лихорадочно блестели.

— Ты был на высоте, генерал! Ты просто молодец!

Джин пробралась сквозь толпу. Лицо ее пылало от удивления. Когда он встал, она протянула ему руку.

— Одна из моих слабостей, — ухмыльнулся Ник. — Ты готова?

Кто-то слегка похлопал его по плечу, и он, оглянувшись, увидел Крэйга, который стоял с подобием улыбки на грубом лице.

— Мистер Фолкнер приветствует вас. Не будете ли вы любезны последовать за мной, я отведу вас к нему. Он хочет сказать вам несколько слов, прежде чем вы уйдете.

Загрузка...