Ночь беззакония

ГЛАВА 24

Каспиан

Я отправил смс одному из парней Чендлера, чтобы он заехал за мной. Моей машине нельзя было доверять, не сейчас, не после звонка отца прошлой ночью. Может быть, это была уловка, чтобы вытащить меня из дома, чтобы он мог пошарить вокруг или установить жучок, или, что еще хуже, чтобы я в итоге обгорел, как наш мертвый адвокат. Я бы даже не оставил Татум там одну, если бы не заплатил охраннику внизу пятьсот долларов за то, чтобы никто, кроме меня, не переступал порог моей квартиры до моего возвращения.

Пропавшие документы.

Что-то в моем нутре подсказывало, что это не случайность. Отец издевался надо мной. Я просто еще не знал, как именно, но был полон решимости поймать его в его игре.

Парень, которого встречал всего один раз — я был уверен, что его зовут Алек, — въехал в гараж на машине, идентичной моей. На улице на тротуарах уже толпились туристы, делающие селфи, мужчины в костюмах, разговаривающие по мобильным телефонам, и женщины в юбках-карандашах и на шпильках. Небо было голубым и чистым, движение было оживленным.

Я смотрел в окно, думая о прошлой ночи и гадая о будущем, захочет ли Татум участвовать в том, что я запланировал. После того, что она узнала о своем отце, я надеялся, что она захочет.

Я знал, что Татум не сломить, знал это с того момента, когда она назвала меня тупоголовым, когда я тащил ее по коридору, когда ей было шесть лет. В ней всегда была искра. Ей нужно было лишь немного трения, чтобы превратить ее в полноценное пламя.

Дело не в том, что я думал, что она не сможет вынести правду, я боялся, что не смогу. Я провел большую часть своей жизни, защищая ее от тьмы и не хотел быть тем, кто разрушит ее. Я не мог смириться с мыслью, что оттолкну ее.

Татум не была наивной. Просто она была одной из тех редких драгоценностей, которые предпочитали видеть в мире свет, а не тьму. Она позволила хорошему перевесить плохое. Она предпочла мир хаосу. Оптимизм вместо цинизма. Присущая ей вера в то, что мир — это хорошее место, в котором живут хорошие люди, не сделала ее слабой. Это сделало ее сильной. В конце концов, герои — настоящие герои — были не теми, кто побеждал в первом раунде. Они были теми, кто проигрывал и продолжал бороться.

Моя девочка была бойцом.

Она доказала это прошлой ночью.

Когда рассказал ей правду о Халиде и ее отце, боль в ее глазах чуть не раздавила меня. Я знал эту боль — боль от предательства человека, который должен был любить тебя больше всех. Я чувствовал ее с тех пор, как мне было тринадцать лет.

Но она не сломалась. Татум раскрылась, как цветок после дождя, и передала мне свою боль. Прямо там, на фоне тонированных окон, через которые никто не мог видеть.

Я предпринимал шаги, чтобы заслужить ее доверие, целиком и полностью, с тех пор как вернулся из Европы. Давал ей правду маленькими дозами, готовясь к высшей точке. Той, ради которой она должна была быть самой сильной. Правде, которая положит конец всем правдам.

Скоро.

Я скоро скажу ей.

— Остановись сзади и жди меня. Я ненадолго, — сказал я Алеку, когда мы добрались до офиса титульного поверенного.

Администратор на ресепшене широко улыбнулась, когда я вошел в дверь.

Я осмотрел офис, уже заскучав и готовый покончить с этим. В моей постели лежала обнаженная богиня и ждала, когда ее трахнут.

— Каспиан Донахью. У вас должны быть кое-какие документы для меня.

Она пролистала стопку папок, затем подняла один палец. — Одну секунду, мистер Донахью. — Ее улыбка не сходила с лица, когда она отодвинула стул и встала, чтобы найти то, ради чего меня сюда вызвали.

Девушка вернулась меньше, чем через минуту. — Хорошие новости. Ее глаза блестели. — Ваши документы были поданы вчера. — Она перегнулась через стойку и показала мне свои сиськи. — Вам еще что-нибудь нужно?

Бля?

— Миссис Тэлбот. — Я оглядел комнату, читая золотые таблички на каждой двери. — Какой из них ее кабинет?

Ее нарисованные брови сошлись вместе. — Миссис Тэлбот?

Сердце упало на ботинки, и я хлопнул кулаком по деревянному столу. — Черт! — Я так и знал.

Я выскочил за дверь и вернулся к машине. — Вернись, блядь, в мою квартиру. Сейчас же! — Я провел пальцами по волосам и откинул голову на подголовник, зажмурив глаза, молясь гребаному Богу, чтобы он еще не добрался до моей квартиры и не нашел ее. Если он тронет хоть один волос на ее гребаной голове, ему конец. Я бы убил этого ублюдка и даже не дрогнул.

***

Алек высадил меня на парковке, потом я послал его за Чендлером и быть наготове.

— Все в порядке? — спросил я охранника, стоявшего у лифта, который поднимался прямо в мою квартиру.

Он кивнул. — Да, сэр. Никаких проблем, кроме того, что какой-то бомж пытался пробраться в фитнес — зал, чтобы принять душ.

Я перестал дышать. — Какого хрена ты только что сказал?

Охранник покачал головой. — О, он не пытался войти в лифт. Просто крался по фитнес-залу.

Сплошные мускулы. Никаких мозгов.

— Но вы вышли из лифта, чтобы вышвырнуть его?

Он сглотнул, когда осознание расширило его глаза.

Двери лифта открылись, и я бросился внутрь, одарив его испепеляющим взглядом, прежде чем они снова закрылись и ткнул пальцем в его сторону. — Не смей, блядь, двигаться. Потому что, если с ней что-нибудь случится, клянусь Богом, я сам тебя убью.

Как только переступил порог своей квартиры, я спокойно осмотрел открытое пространство в поисках чего-нибудь необычного. Ужас прокрался внутрь и застыл в моих венах, леденя кровь и пробирая меня до костей с каждым шагом.

Как я мог быть таким глупым?

Я должен был взять машину и оставить Алека здесь. Я должен был заставить Татум поехать со мной, но подумал, что это ловушка.

И так оно и было — только не для меня.

Знал, что папа играет со мной в игры, когда мне позвонили. Моя ошибка заключалась в том, что я думал, что его игры в голове — это мелкие шарики, решил, что это еще одна бумажная волокита, которую он хотел, чтобы я преследовал, как и ту, что он начал с моим доверием. Он хотел, чтобы мое будущее болталось передо мной достаточно далеко, чтобы я мог его увидеть, но не дотянуться до него.

Мне даже пришла в голову мысль, что, возможно, это была замануха. Может быть, он устроит ограбление или еще какую-нибудь хреновую уловку, чтобы попытаться напугать меня.

Я был готов к этому.

Я ошибался.

У него были большие планы, и они касались не только меня.

Внизу было пусто. Никаких следов борьбы. Ничего необычного.

Не успел я подняться на верхнюю ступеньку, как зазвонил телефон. Я вытащил его из кармана и чуть не расплакался, когда на экране высветилось имя Татум.

— Думал, что сказал тебе не уходить, маленькая проказница.

— Да, но мы оба знаем, что я ни хрена не умею следовать указаниям.

Линкольн.

Не Татум.

Это был голос Линкольна на другой линии.

— Какого хрена у тебя телефон Татум?

— Какого хрена ты назвал ее маленькой проказницей?

Я ущипнул себя за переносицу. У меня не было времени на это дерьмо.

Моя спальня была пуста. Покрывала все еще были спутаны с прошлой ночи и сегодняшнего утра. Ее запах все еще наполнял воздух. Но ее не было. Мое сердце пыталось вырваться из груди.

Я вошел в ванную. — Мне нужно идти. — Там было пусто. Душем никто не пользовался.

— Подожди. Где моя сестра?

Я стиснул зубы. — Хороший вопрос. Почему бы тебе не спросить у своего куска дерьма отца и его нового друга Халида? — сказал я и завершил разговор.

Мой телефон тут же зазвонил снова.

Обе гостевые комнаты были пусты.

Ее здесь не было.

Внизу ее платье лежало в куче на полу, где мы оставили его вчера вечером. Ее туфли на каблуках стояли у лестницы, где она их сняла, когда я нес ее в постель.

Ярость и жажда мести кипели и бурлили во мне, пробуждая демонов, о существовании которых я даже не подозревал.

Мой телефон продолжал звонить.

Ее не было.

Красный.

Все, что я видел, было красным. Цвет моей ярости и их крови окружал мое зрение со всех сторон.

Мой гребаный телефон продолжал звонить.

— Какого хрена ты не понял, что мне нужно идти?

— Где моя чертова сестра?

Демоны соблазняли меня. Они кружили вокруг, лизали мою кожу и проводили руками по всему телу, пока я не упивался их тьмой, пока меня не поглощало их пламя.

— Они забрали ее.

***

Линкольн убедил меня позволить ему приехать. Он сказал, что хочет показать что-то важное. Первое, что я сделал, когда поговорил с ним по телефону, это позвонил Чендлеру.

Это не было моим любимым планом, но мы приехали.

Мы все сидели в гостиной и ждали, когда упадет булавка. Чендлер вытянул свои длинные ноги и положил ступни на пуфик. Я вертел янтарную жидкость в своем бокале, подумывая о том, чтобы выпить прямо из бутылки. Линкольн продолжал жевать зубочистку и постукивать кончиками пальцев по большому пальцу, как будто считал или играл мелодию, которую мог слышать только он.

Наконец, Линкольн достал из кармана телефон Татум. — Она оставила это на вечеринке вчера вечером. Я взял его со стола как раз перед тем, как его подобрал один из уборщиков. Есть кое-что, что думаю, ты должен увидеть.

Мой взгляд метнулся к нему, и Чендлер сел прямо.

Линкольн постучал по экрану, оживив телефон. После еще нескольких нажатий он перевернул устройство, показав нам обычную фотографию женской руки. На ее четвертом пальце было кольцо с бриллиантом большой грушевидной формы.

Я взял напиток. — Какое отношение это имеет к Татум?

Линкольн подтолкнул телефон ко мне. — Потому что это ее Инстаграм, урод.

Моя рука сжала стакан, чтобы не ударить его по горлу. Я прищурилась, чтобы прочитать надпись.

@T-Hunt Official

Вот так просто я принадлежу ему. Не могу дождаться, когда отпразднуем нашу помолвку на острове.

#love #engaged #soulmates #sandybeaches #HuntingtonandDonahue

Я перечитывал надпись снова и снова. Это не имело никакого смысла.

— Сначала я подумал: Чувак, это полный пиздец. Она даже не сказала мне, что куда-то собирается. — Линкольн отложил телефон и уставился на экран. — Потом я увидел, когда она это разместила, и все стало еще более странным.

— Когда она это разместила? — спросил Чендлер.

— Это и есть самое странное. — Глаза Линкольна стали дикими. — Она разместила его после того, как вы двое ушли с вечеринки.

Этого не могло быть.

— Ее телефон был у кого-то другого. Кто-то до тебя, — сказал я.

— Поздравляю, Каспиан. Боб, скажи ему, что он выиграл, — сказал Линкольн голосом ведущего игрового шоу.

Придурок.

Фотография была в лучшем случае общей. Это мог быть кто угодно. Надпись не имела смысла, а хэштеги были пошлыми, как блядь.

#HuntingtonandDonahue

Тот, кто разместил это фото, хотел, чтобы весь мир узнал, что я сказал на той вечеринке — что мы вместе.

Не могу дождаться, чтобы отпраздновать нашу помолвку на острове.

На каком острове? Что, блядь, это значит?

Они также хотели, чтобы весь мир знал, что мы куда-то поедем. Удаленно. Тихое. Вне сети. На остров.

Линкольн хотел засунуть телефон обратно в карман, но я протянул руку. Он шлепнул телефон на мою ладонь. — Ты действительно одержим. — Зубочистка закрутилась между его зубами. — Но ты всегда защищал ее. С той ночи на озере.

Чендлер бросил на меня взгляд, и я сделал еще один глоток, осушив стакан.

— Мы все сделали то, что должны были сделать в ту ночь, — сказал Чендлер. Его голос был низким, его преследовали демоны, которые ввергли нас всех из детства в мужественность.

— Я иногда думаю об этом, — сказал Линкольн, затем вынул зубочистку изо рта. — О том, как все это было хреново.

Я не думал об этом. Я засунул воспоминания о той ночи в самые темные уголки своего сознания. Она лишь напоминала мне о том, кто я на самом деле, на что я способен.

Я встал и пошел на кухню, чтобы налить себе еще выпить.

Чендлер оперся локтями на колени и положил голову на руки.

— Это в эти выходные, ты знаешь. Церемония Братства, — сказал Линкольн.

Да. Я, блядь, знал. Я только об этом и думал с тех пор, как понял, что они забрали ее. Мне казалось, что все прекрасно спланировал, но я сыграл им на руку. Я был так занят Татум и тем, чтобы увезти ее на хрен подальше от отца и Халида, что забыл, что сейчас такое время года. Возможно, это было частью их плана. Может, они перехитрили меня таким образом. Этого больше никогда не случится.

Каждый год в это время все члены Братства Обсидиана собирались в густом лесу на севере штата Нью-Йорк. Они называли это Церемонией Забот, и однажды на озере Клирвью, когда мы все были еще подростками, мы получили небольшое представление о том, что именно они делают. Сыновей никогда не приглашали в Рощу. Это было мероприятие строго для патриархов семей. Но мы все прошли инициацию. Нас всю жизнь готовили и натаскивали на разврат Братства.

Линкольн прочистил горло. — Думаешь, что именно здесь...

Я швырнул стакан через всю комнату. Он ударился о пианино и разлетелся на миллион осколков. — Заткнись! — Мое дыхание было горячим, тяжелым. — Просто заткнись, блядь.

Он вскочил с дивана. — Успокойся, ублюдок. Мы в одной команде.

Я расчистил пространство между нами, остановившись, когда мы оказались грудь к груди. — Ты забиваешь ей голову именно тем дерьмом, от которого я пытаюсь ее защитить. Мы не в одной команде.

Чендлер поднял голову, но остался сидеть на месте, всегда спокойный, всегда голос разума. — Вы оба, блядь, успокойтесь. Мы все в одной команде. Если бы это было не так, нас бы сейчас здесь не было. — Когда я сделал глубокий вдох и шаг назад, он продолжил. — Теперь мне нужно, чтобы ты подумал. Что означает этот пост? И если они действительно отвезли ее в Рощу...

Я пригвоздил его взглядом.

Он поднял обе руки вверх. — Я сказал если, придурок. — Его руки упали на колени. — Как думаешь, что они с ней сделают?

Не могу дождаться, когда отпразднуем нашу помолвку на острове.

Мир — это джунгли, сынок. Ты либо лев, либо антилопа. Ты либо убегаешь, либо забираешь.

Кто из них твоя драгоценная Татум? Лев? Или антилопа? Думаю, скоро мы это узнаем.

Все взгляды были устремлены на меня, когда я расстегнул манжету рукава рубашки и сложил ее, закатав по предплечью, затем повторил процесс с другим рукавом.

Все части сложились вместе, как в головоломке из кубиков, которая не имела никакого смысла, пока последняя часть не щелкнула.

Я знал, что мы должны делать.

— Они собираются охотиться на нее. — Мой голос был ледяным и я почти не узнавал его. — Тогда они убьют меня.