Ночь беззакония

ГЛАВА 29

Каспиан

Всегда говорил, что Татум Хантингтон стоит того, чтобы ее спасти... даже если это убьет нас обоих.

Я смотрел на нее сейчас, когда она спала, позволяя своему взгляду проследить изгибы ее тела, впадину талии и выпуклость груди, и я знал, что рискнул бы снова. Ради нее.

Попасть в Рощу было легко. Чендлер сделал один телефонный звонок высокопоставленному военному, которому он продал нелегальное оружие, и план был приведен в действие. Как только они перенесли Татум на лодку, которую я захватил, у меня свело живот. Она выглядела такой бледной, такой безжизненной. Весь огонь, который горел в ней каждый раз, когда она была со мной, потускнел до мерцающих угольков. Мне потребовались все силы, чтобы не убить их всех к чертовой матери, а затем забрать ее домой прямо там и тогда. Но у нас был план, и ничего из него не получится, если я не буду следовать ему до мельчайших деталей. Тот факт, что Халид встал на пути, был для меня бонусом. Я мечтал выпотрошить его, как рыбу, с восемнадцати лет.

Я не стал расспрашивать Чендлера о людях, которые заняли наше место в самолете, да он и не предлагал. Этот разговор лучше было оставить невысказанным.

Даже поблагодарил Линкольна за то, что он сыграл свою роль, которая в основном включала в себя выбивание дерьма из настоящих хранителей лодки в капюшонах, чтобы мы могли занять их место. Думаю, этот садист даже наслаждался этим.

Сейчас мы с Татум были на лодке, недалеко от побережья, рядом с ее домом в Хэмптоне. Мне нужно было позаботиться еще об одном деле, прежде чем мы отправимся на остров, и я хотел дать ей время попрощаться с жизнью, которую она здесь построила. Она пробралась в дом ночью и прихватила некоторые свои вещи, но не настолько, чтобы привлечь внимание к тому, что она там была.

Она выглядела такой спокойной, когда спала. Внутри меня все затихало, когда я был с ней вот так — все, кроме того монстра, который хотел заставить ее кричать.

Я держал в руке фаллоимитатор, тот самый, о котором она не знала, что видел, как она взяла его из дома, тот самый, который я сделал по слепку своего собственного члена, тот самый, для которого я сделал второй член. Она зашевелилась, когда я провел головкой одного из них по передней части ее тела, между грудей и по животу. Я сдернул покрывало и провел им по ее клитору. Она приподняла бедра с кровати, побуждая меня надавить сильнее. Ее тело извивалось, когда ее глаза открылись. Она издала тихий стон и облизала губы.

Монстр зарычал. Я хотел быть жадным. Я тоже хотел попробовать ее на вкус.

Потребность — сырая и первобытная — рвалась из меня наружу. Я приподнялся и взял ее губы между зубами, прикусывая их, пока она не вскрикнула. Ее руки схватили меня за волосы, пытаясь откинуть голову назад. Мой язык прошелся по ее губам, пробуя на вкус ее кровь в том месте, где я только что укусил ее.

Я провел фаллоимитатором по центру ее киски, между гладкими губами. Она уже была такой чертовски мокрой.

Ее тело извивалось и билось об меня.

Она хотела, чтобы ее трахнули так же сильно, как я хотел трахнуть ее.

Я схватил ее запястья и поднес ее руку к резиновому члену. — Ты будешь трахать себя этим, пока я трахаю твой сладкий ротик. — Я протолкнул головку внутрь, чтобы доказать свою точку зрения.

Ее рука сменила мою, и я понял, когда она ввела член глубже, потому что ее губы разошлись в придыхании. Она села, опираясь на изголовье кровати.

Взял второй фаллоимитатор с кровати. — Я собираюсь заполнить все три твои маленькие тугие дырочки.

Она одобрительно хмыкнула, выгнув спину в поклоне. Черт, она была грязной. Грязной. И я был загипнотизирован, зная, что сделал ее такой. Я готовил ее к этому моменту неделями, испытывая ее пределы своими пальцами и затычками. И она, блядь, приняла это. Она жаждала этого.

Мои губы изогнулись в улыбке. — Тебе это нравится, не так ли? Ты хочешь меня везде.

Она не ответила.

Я и не спрашивал.

Я бросил резиновый член на кровать, затем встал на колени и накрутил ее волосы на одну руку, а другой поглаживал свой член. Наклонившись вперед, я провел по шву ее губ, размазывая ее кровь по головке члена.

Она лизнула кончик, и мои бедра сжались. Блядь.

Ее рот открылся, пропуская меня внутрь. Она высунула язык, и я крепче сжал ее волосы.

— Возьми все, — сказал я, удерживая ее голову неподвижной и проталкиваясь к задней стенке горла, сначала медленно, легкими движениями, пока ее рот растягивался вширь, а щеки впадали.

Ее бедра качались подо мной, беспокойные и нуждающиеся. Ее язык извивался под моим членом, и я откинул голову назад. Я не мог мыслить здраво, не мог видеть ясно. Мое тело было живым проводом напряжения и адреналина.

Боже.

Мой.

Я двигался быстрее, сильнее, ничего не сдерживая. Слезы хлынули из ее глаз и потекли по щекам. Слюна стекала по ее подбородку. Я с силой надавил на заднюю стенку ее горла, заставив ее задыхаться. Расслабься или задохнешься, милая. Я не остановлюсь.

Боже, она была чертовски красива в таком состоянии.

Я откинул ее голову назад, и она открылась для меня, принимая все, что я мог дать. Ее рука работала над ее киской, пока я трахал ее лицо. Татум стонала на моем члене, и мне пришлось заставить себя не кончить.

Ее свободная рука вцепилась в мое бедро, ставя метку, как я ставил ее столько раз.

Меня не волновала ни месть, ни трасты, ни далекие острова. Я просто хотел этого. Ее стоны. Ее слезы. Ее кровь на моем члене в том месте, где я порвал кожу на ее губе. Сила не имела значения, потому что у меня была своя. Прямо здесь. Прямо сейчас. Я был королем, и ее тело было моим королевством.

И я требовал его. Я пометил его. Я владел им. Мой живот напрягся, и мышцы сжались. Черт. Я вот-вот кончу.

— Открой глаза, маленькая проказница, — сказал я, вытаскивая ее изо рта.

Ее глаза открылись, она облизнула губы, ее взгляд был горячим и темным на моем.

— Перевернись.

Она сделала, как сказал, поднявшись на четвереньки, а я расположился позади нее. Ее киска была набухшей от фаллоимитатора и блестела от ее соков. Она была так открыта, так обнажена. Я наклонился и провел языком по ее щели, вызвав дрожь в ее идеальном теле.

Затем я опустил лицо между ее бедер, останавливаясь, чтобы полюбоваться видом, как я вводил искусственный член — мой член — обратно в нее, как ее киска растягивалась вокруг него, как он блестел от ее смазки каждый раз, когда я вытаскивал его, а затем вводил обратно. Вот как это выглядит, когда я трахаю ее.

Моя рука замерла, когда я уставился на нее в благоговении.

— Не смей, блядь, останавливаться, — прорычала она. Это моя гребаная девочка. Она покачивала бедрами, хныкая, пока я лизал и сосал ее клитор, трахая членом, пока ее тело не задрожало, и она, наконец, не кончила.

— Возьми это. — Я протянул ей фаллоимитатор, который был как раз внутри нее. — А теперь соси. Слизывай вкус своей сладкой киски, пока я трахаю тебя сзади.

Ее полные губы обхватили резиновый член, облизывая головку так же, как несколько минут назад она облизывала мою. Вот так, детка. Посмотри, какая ты сладкая на вкус. Блядь. Я хотел, чтобы этот рот был на мне. Я хотел, чтобы мой рот пробовал ее на вкус. Господи, я ревновал к чертову дилдо. Что, блядь, со мной было не так?

Я скользнул внутрь ее тугой киски, и мой член набух, как будто быть внутри нее было самой сутью жизни. Каким бы потрясающим ни был ее рот, ничто, ничто не могло сравниться с этим. Всегда такая мокрая. Блядь. Я наклонился вперед, схватил в горсть ее волосы и затолкал ее рот в резиновый член, пока мои зубы впивались в нежную кожу на ее плече.

Я приблизил губы к ее уху. — У тебя есть еще одно отверстие, которое должно быть заполнено, маленькая проказница. Еще одно место, которое принадлежит мне.

Ее голова замерла под моей рукой, вызвав медленную ухмылку на губах.

— Расслабься, я буду действовать медленно. — Я довел свою мысль до конца, ослабив толчки. — Теперь соси. — Я толкнул ее голову обратно на член и снова начал вбиваться в нее с полной силой. И снова. И снова. Пока не стерлась грань между здравомыслием и безумием. Монстр был на свободе, готовый трахать, готовый уничтожать, готовый владеть. Пот струйками стекал по моей спине и капал с кончиков волос. Ее сладкие, блядские стоны наполняли воздух, когда ее голова покачивалась на дилдо. Я схватил второй член с кровати, потому что собирался кончить, не трахаясь. Ее руки вцепились в простыни рядом с головой. Ее идеальные сиськи подпрыгивали и колыхались, когда я входил в ее маленькое тело.

Блядь.

Мои легкие горели. Моя грудь болела. Охуительное удовольствие проносилось сквозь меня огненными толчками, сжимая мои яйца и перехватывая дыхание. Я вытащил член как раз вовремя, чтобы выпустить свою струю на ее спину, на задницу, в ее щель, наблюдая со стиснутыми зубами, как густая молочно-белая жидкость покрывает ее девственную попку. Да, блядь. Прямо туда, куда я хотел.

Мое дыхание было неровным, а ноги слабыми, но я взял другой фаллоимитатор и кончиком размазал свою сперму по ее складочкам. Ее задница сжалась, и я шлепнул по ней, захватив горсть плоти.

— Я не собираюсь причинять тебе боль. — Наклонился, прижавшись губами к ее виску. — Мне нужно, чтобы ты мне доверяла. — Я провел членом по ее спине, затем вверх и вниз по трещине ее задницы, покрывая его спермой, чувствуя тот самый момент, когда ее тело расслабилось. — Видишь? — Я прикусил мочку ее уха, а одной рукой стал медленно поглаживать ее клитор. — Позволь мне сделать тебе приятно. — Я ввел кончик резинового члена внутрь, только кончик, едва-едва, используя свою сперму в качестве смазки. Татум на секунду напряглась, но быстро расслабилась, когда я ввел его чуть глубже. Потом еще глубже, я прошел почти половину пути, прежде чем остановиться. Она замерла на мгновение, вдыхая его, привыкая к давлению. А потом она качнула бедрами назад. Да, блядь. Моей жадной маленькой проказнице это понравилось.

— Блядь. Перевернись. — Я схватил ее за бедра и перевернул на спину. — Мне нужно быть внутри тебя. — Да, я ревновал к своему собственному гребаному члену. Засудите меня.

— Оба? — Ее голос был хриплым, сырым от того, что я запихивал член ей в горло.

— Оба меня. — Я подхватил ее ногу, широко раздвинув ее, а затем снова вошел в нее. Господи. Полнота фаллоимитатора в ее заднице давила на мой член. Святой. Блядь. Черт. Ее стенки сжались вокруг меня, и монстр вырвался на свободу. Я врезался в нее, забыв про искусственный член, но все еще находясь внутри нее, проникая все глубже и глубже с каждым толчком моих бедер. Это было дико. Жестоко. Но я не смог бы остановить это, даже если бы попытался.

Из ее глаз пролилась одна слеза, оставив след из боли, смешанной с удовольствием, по ее виску и на подушку. Я думал, что сломаю ее. На мгновение мне показалось, что монстр победил.

А потом она потянулась, схватила второй фаллоимитатор и поднесла его ко рту.

Твою мать.

Моя свободная рука поползла вверх по ее телу, остановившись у горла. — Твое тело создано для меня. — Я усилил хватку и потянул ее голову вперед. — Смотри. — Я замедлил свои толчки. — Видишь, как я наполняю тебя, как только я могу наполнить тебя? — Наклонился вперед и лизнул фаллоимитатор, который она держала во рту, позволяя моим губам слиться с ее губами, моему языку переплестись с ее языком. Это был мой рот. Он принадлежал мне. Я вынул член из ее задницы и отстранил его от наших ртов. Теперь были только я и она. Настоящее против настоящего. — Кончи для меня, маленькая проказница. Выкрикни мое имя. Скажи всему миру, кому ты принадлежишь.

***

— Что мы здесь делаем? — спросила Татум, когда я въехал на круговую подъездную дорожку к дому моего отца. — Думала, мы едем в аэропорт.

Скоро. Скоро мы уедем отсюда.

Я провел рукой по ее волосам. — Запри двери и не выходи. Что бы ни случилось. — Я поцеловал ее в лоб. — Сейчас вернусь.

Дом был пуст, когда я вошел внутрь. Все выглядело точно так же, но в то же время было совершенно неузнаваемо. Это был не дом, больше нет. Парень Чендлера взломал систему безопасности, чтобы отключить камеры. Я боялся, что он понадобится мне, чтобы отпереть дверь, но папа даже не сменил код на клавиатуре входной двери. Но, с другой стороны, зачем ему это? Я должен быть мертв.

Я прошел через фойе и по коридору к его кабинету. Дверь была открыта, и он стоял перед окном со стаканом виски в руке, как всегда делал, как я знал, что он будет. Я постарался дождаться, пока мама и персонал уйдут.

— Привет, папа.

Он обернулся на мой голос. Его лицо побледнело, и стакан в его руке разбился об пол, оставив лужицу янтаря и льда у его ног. Он ухватился рукой за барную стойку рядом с собой, чтобы не рухнуть на груду битого стекла.

— Вижу, ты удивлен. — Я сделал несколько шагов в комнату.

— Как ты... — Он прижал руку к груди. — Ты в порядке. Ты выжил. Они сказали, что выживших не было.

Это не было облегчением. Это был страх.

Я подошел к его столу и выдвинул стул. — Вот. Тебе стоит присесть. Ты неважно выглядишь. — Я открыл ящик и достал ручку и бумагу с его бланком.

Когда он не сел, я подошел к нему и подтащил его к стулу.

Надел на руки пару кожаных перчаток. — У тебя есть два варианта. — Я достал свой мобильный телефон и положил его на стол рядом с бумагами. — Мы можем позвонить в полицию и немного побеседовать. — Я посмотрел вверх и в сторону, как будто глубоко задумался. — Какое наказание предусмотрено за покушение на убийство? — Я щелкнул пальцами и снова посмотрел на него. — О, и давай не будем забывать о Халиде. Держу пари, что тюрьмы на Ближнем Востоке — та еще сука. — Мой отец сам себя подставил, как только сказал властям, что Халид был на том самолете. Я достал пистолет с пояса и сел на край его стола. — Или мы можем покончить со всем этим гребаным бардаком прямо сейчас.

Он рассмеялся при виде пистолета. — Ты не воспользуешься им.

Я усмехнулся. — Ты прав. Не буду. — Я протянул ему ручку. — Ты будешь. — Я ухмыльнулся. — Или, по крайней мере, все будут думать, что ты это сделал. Все дело в иллюзии, верно.

Даже если копы заподозрят нечестную игру, они не смогут повесить убийство на мертвеца, а я был мертв задолго до смерти отца.

Он бросил ручку на стол. Она покатилась по дереву и была остановлена пресс-папье.

— Видишь, ты так переживал потерю единственного сына. Боль была невыносимой. — Я поднял ручку и протянул ему обратно. — Пиши.

Отец записал первые три строчки своей предсмертной записки. — Ты взял деньги. — Его голос дрожал, когда он говорил. Был ли это гнев или страх, я не знал. Мне было все равно.

— Это были мои деньги.

— Это погубит тебя, ты знаешь.

— Нет, папа. — Я положил палец на спусковой крючок. — Это погубило тебя. Ты погубил меня. — А потом я прижал металл к его виску и выстрелил.

Зайдя в свою комнату, чтобы переодеться, я бросил свою одежду в пластиковый пакет и пошел в комнату родителей. Посмотрел на семейную фотографию в рамке на тумбочке и попросил прощения у образа моей матери.

Затем я положил на ее кровать книгу Греческая мифология с закладкой на странице 144 — история Алетии, дочери Зевса, богини истины. Между страницами я оставил ей записку. Она гласила: Veritas Nunquam Perit: Истина никогда не погибает.

Я схватил сумку и вернулся к грузовику для ландшафтных работ, который мы купили на eBay, поклонившись трупу отца, когда выезжал с дороги.