Ностальгия по чужбине. Книга первая

8

Поскольку телеграмма из Центра адресовалась лично ему, что автоматически обозначало степень ее важности, он раскодировал ее своим шифром:

«Владимиром» был резидент КГБ в Италии и Ватикане полковник Анатолий Скуратов, «Леонидом» — начальник Первого главного управления КГБ СССР генерал-полковник Юлий Воронцов. А тот факт, что на встречу надлежало явиться именно резиденту, а не его заместителю или кому-то из почти двадцати оперативных сотрудников резидентуры, означало две вероятности: либо речь действительно шла о важной операции, требовавшей сохранить в полном секрете этот визит, либо Центр по каким-то своим соображениям направлял в Италию РЕВИЗОРА. Хуже последнего мог быть лишь срочный отзыв на родину.

По заведенному распорядку, Скуратов не должен был знать, кого именно он встретит. Под именем «Сергей» на встречу к церкви Сант'Исидоро мог прийти кто угодно. То была давняя и ни разу не нарушавшаяся чекистская традиция: проверяющий и проверяемый не должны были знать друг друга.

Подтвердив прием шифрованной инструкции, Скуратов пропустил ее через «овощерезку», убедился, что плотный перфорированный лист превратился в мельчайшую бумажную пыль, однако покидать полуподвальный этаж посольства не торопился. Полковник Скуратов знал: стоит ему только подняться наверх, как он вновь очутиться в атмосфере, где необходимо контролировать каждое слово, каждый жест. И хотя то была ЕГО атмосфера, в которой Скуратов прожил практически всю жизнь, он люто ненавидел ее, как ненавидят уродливую бородавку на собственном лице, с которой ты обречен существовать пожизненно. И только в бронированном полуподвале посольства с несколькими автономными отсеками для пунктов связи, хранения оружия и строго секретных документов, он чувствовал себя относительно комфортно. И то лишь в тех редких случаях, когда вокруг, в четком соответствии с инструкциями, не было ни единой души…

Полковник Скуратов настороженно огляделся, вдруг поймал себя на мысли, что даже здесь, запертый изнутри цифровыми замками бронированной двери, по привычке проверяется и тяжело вздохнул. «Погреб», как называли между собой сотрудники римской резидентуры подвальное помещение посольства, был мрачен и неуютен. Его бесчисленные сейфы, металлические шкафы для оружия, полки с плотно уставленными скоросшивателями и длинные картотечные ящики невольно вызывали глухую тоску и ощущение безысходности. Меньше всего на свете Скуратову хотелось умереть в этом мрачном месте, лишенном света и пространства. Возможно, потому, что инструкция такую возможность отнюдь не исключала. В экстренной ситуации (предусматривались все мыслимые варианты — от начала термоядерной войны до вероятности захвата посольства СССР посторонними лицами) полковник Скуратов лично отвечал за приведение в действие взрывного механизма. Только он один во всем посольстве знал комбинацию цифр, после набора которых для эвакуации людей оставалось ровно десять минут. После чего старинный четырехэтажный особняк в стиле барокко должен был превратиться в пыль…

Скуратову недавно исполнилось пятьдесят шесть, его карьера в КГБ медленно клонилась к закату, и никаких надежд на возможный перевод в центральный аппарат стареющий полковник внешней разведки уже давно не питал. Скуратов честно отбарабанил в Первом главном управлении без малого тридцать лет, ничего особо выдающегося, правда, не сделав, но и ничем серьезным себя не запятнав. Будучи выпускником факультета романских языков, Скуратов свободно владел испанским и итальянским языками, правда, так и не сумев до конца избавиться от тяжелого русского выговора. На итальянском его «р» не хватало чистоты, бесконечные шипящие испанского и вовсе не давались. Последнее обстоятельство в значительной мере предопределило всю служебную карьеру Скуратова. Объективно лишенный возможности стать «кротом» и сорвать благодаря удачно проведенной операции или вербовке ценного агента приз в виде звезды героя или, в крайнем случае, ордена Ленина, Анатолий Скуратов сумел вовремя переориентироваться, став с годами профессиональным АДМИНИСТРАТОРОМ внешней разведки, грамотно и надежно планируя работу резидентур вначале в Испании в должности заместителя, а в последние двенадцать лет — в Италии и Ватикане, куда он был переведен резидентом. Скуратову оставалось два с половиной года до пенсии, о которой он давно уже мечтал, понимая, что лучшие его годы остались в далеком прошлом. И вот теперь, как снег на голову, эта странная шифровка из Центра!

Исподволь изучив за долгие годы работы во внешней разведке правила своей конторы, Скуратов пытался понять, чем, собственно, вызван инспекторский визит. Как и за каждым высокопоставленным офицером КГБ, в течение долгих лет оторванным от дома, за Скуратовым, естественно, числились всякого рода мелкие прегрешения, которые, при желании высокого начальства в Москве, запросто могли стать поводом для служебного расследования и последующей отставки с лишением всех привилегий, включая персональную пенсию и пожизненное прикрепление к спецмагазину. Фонд материального поощрения агентуры, находившийся в личном распоряжении резидента, давал Скуратову (как, впрочем, и подавляющему большинству его коллег-резидентов, рассеянных по всему миру) стабильный «приварок» к официальной зарплате, которую Скуратов получал частично валютой, частично — рублями, перечислявшимися на его сберкнижку в Москве. Скуратов, ясное дело, ни разу не позволил себе присвоить даже доллар из казенных средств: за расходованием валюты велся жесточайший контроль; казнокрадство на Лубянке приравнивалось к предательству. Отчетность и контроль за расходованием валюты в Первом главном управлении была поставлена на высочайший профессиональный уровень, агенты, получавшие от сотрудников резидентуры КГБ регулярную зарплату или разовые вознаграждения, были обязаны расписываться в получение денег с указанием конкретной суммы до последней лиры, и эти расписки ежемесячно отправлялись с дипломатическим спецкурьером в Москву, где и оседали в центральной бухгалтерии КГБ. Однако умелое манипулирование представительскими и транспортными расходами позволяло Скуратову «по-мелкому» выкраивать ежемесячно по 200–300 долларов — деньги, конечно, не Бог весть какие, но, тем не менее, позволявшие резиденту КГБ в Италии чувствовать себя более уверенно перед маячившей на горизонте пенсией и растущими бытовыми потребностями двух взрослых, замужних дочерей в Москве.

Никакой другой вины перед своей грозной конторой полковник Анатолий Скуратов, как он ни копался в памяти, не обнаружил. Тем не менее, гнетущее ощущение надвигающейся беды не оставляло его…

Встав в день встречи пораньше, Скуратов, стараясь не разбудить жену, тихо прошел в ванную комнату, принял контрастный душ, тщательно побрился, почистил зубы, прихватил из зеркального шкафчика над раковиной баночку с кремом для лица, после чего выскользнул из ванной и закрылся в своем рабочем кабинете. Выдвинув нижний ящик письменного стола, Скуратов извлек оттуда круглое зеркало с шестикратным увеличением, парик, несколько пар роговых очков и плоскую коробочку с контактными линзами. Внимательно осмотрев в зеркале гладко выбритое, широкоскулое лицо типичного славянина, Скуратов скептически покачал головой. Затем выдавил на обе ладони жель для волос, слегка растер жирный мусс, несколькими энергичными движениями ладоней загладил назад довольно пышную для его возраста седую шевелюру и аккуратно, также снизу вверх, натянул поверх «ленинский» парик, с клочками пегих волос по бокам. Затем, бережно ковырнув средним пальцем коробочку с жирным театральным гримом, начал выравнивать тон на лбу, чтобы грань парика не отличалась по цвету и фактуре от кожи. Закончив прилаживать парик, Скуратов тщательно наклеил неширокие, стариковские усы, вставил темные контактные линзы и водрузил на переносицу тяжелую роговую оправу с простыми стеклами — на зрение полковник Анатолий Скуратов никогда не жаловался…

— Нарушаем инструкции?

В проеме двери стояла его жена и личный секретарь Нина Валентиновна, неодобрительно покачивая головой. На ней был халат, из-под которого выглядывал кружевной подол ночной рубашки,

— Нарушаем, Нинусик, нарушаем, — не отрываясь от зеркала, пробормотал Скуратов. — Ты же знаешь: в нашем деле не нарушишь — не проживешь…

Сказанное было святой правдой. Ибо работа любой спецслужбы за рубежом по своей природе рутинна, поскольку на девяносто девять процентов состоит из выполнения бесчисленного количества инструкций, подавляющее большинство которых безнадежно устарело. Скуратов доподлинно знал, что некоторые служебные наставления и правила для сотрудников иностранных резидентур были утверждены еще в двадцатые-тридцатые годы, то есть, в достопамятные времена Менжинского и Берзиня. И с тех пор никто даже не заикался о их пересмотре. Правда, в отличие от правил расходования валюты, за выполнением инструкций Центр следил куда менее пристально, вменяя контроль за исполнением в обязанности резидентов и их заместителей. Это был умный, хитрый и чисто чиновничий ход. В Центре сидели далеко не идиоты, а такие же, но более удачливые в карьерном плане, бывшие оперативники и резиденты, испытавшие на собственной шкуре сложность, непредсказуемость, а, подчас, парадоксальность оперативной обстановки, возникающей в работе за рубежом. Они прекрасно понимали, что ни одна, даже самая изощренная и иезуитски сформулированная инструкция все равно не поспевала за реальной жизнью. И тогда было найдено универсальное решение: требуя от резидентур четкого следования букве инструкций, Центр настаивал одновременно на инициативности и творческом подходе к работе. Таким образом, перед резидентами открывались две в принципе равные возможности: либо слепо придерживаться инструкций, что сводило к нулю риск, но неизменно вело к медленному «выпадению зубов» самой резидентуры и отзыву ее шефа за слабое руководство, либо пренебрегать ими под личную ответственность и быть готовым к высокой правительственной награде в случае успеха, или к досрочной отставке за провал какой-нибудь операции — при неудачном раскладе. Анатолий Скуратов, имевший от природы аналитический склад ума, сумел найти золотую середину между двумя полюсами чиновничьего бюрократизма, что и позволило ему практически дотянуть до желанной пенсии.

…Плюс 15 для январского Рима — это и есть настоящая зима. Хотя сам Скуратов, проживший в Италии двенадцать лет, так и не привык к практическому отсутствию снега и морозного воздуха, от чего маялся физически. Выглянув в окно кабинета и еще раз убедившись, что на дворе теплынь, Скуратов надел белую рубашку с отложным воротничком, облачился в старомодный черный костюм-тройку и, прихватив стоявшую в углу кабинета трость с загнутой ручкой, по-стариковски сгорбился и лукаво подмигнул жене:

— Что скажешь, Нинусик?

— Не забудь шляпу, дедуля.

— Шляпу, Нинусик, надевают только те, кто стыдиться лысины. Я же своей горжусь. Потому как сам ее и изобразил. Причем натурально. By компроне?

— Старики обычно держат голову в тепле, Толя.

— Это смотря какие старики.

— Я говорю о натуральных.

— Такие старики как я подставляют свою плешь солнечным лучам. Для поднятия гемоглобина…

— Когда ты выходишь?

— Минут через пятнадцать, дорогая. Можешь начинать одеваться…

К маленькому семейному спектаклю, до начала которого оставалось пятнадцать минут, Анатолий Скуратов и его супруга прибегали не чаще одного раза в год, а то и меньше. Официально числясь в посольстве СССР в качестве первого секретаря, полковник Скуратов (как и все дипломаты из стран, окольцованных «железным занавесом») находился под постоянным наблюдением итальянской контрразведки. Даже не выглядывая специально в окно, Скуратов точно знал, что среди машин, припаркованных на улице, обязательно есть одна, в которой сидит парочка из местной «наружки». Сменяя друг друга, итальянцы круглосуточно «пасли» первого секретаря советского посольства, сопровождая его из дома в здание посольства, из посольства до расположенного неподалеку от фонтана Альп-кафе, где собирались иностранные дипломаты, из кафе — домой… И даже вечерами, когда он с женой совершал редкие вылазки в кино или в расположенную накискосок от дома тратторию, Скуратов затылком ощущал дыхание как минимум двух «пастухов». За двенадцать лет работы в Италии Скуратов буквально считанные разы оставался без присмотра. И, как правило, это неожиданное невнимание настораживало его куда больше, чем привычное наружное наблюдение. В такие моменты Скуратов полностью сворачивал свою работу, отменял все намеченные встречи и безвылазно сидел в посольстве, ибо понимал: отсутствие «пастухов» — это сигнал тревоги.

Ровно через десять минут уже одетая Нина Валентиновна набрала номер телефона посольства и попросила к телефону Олега Сергеевича Евлампиева, числившегося советником по культуре, а на самом деле выполнявшего обязанности заместителя резидента.

— Доброе утро, Олег Сергеевич, — Нина Валентиновна говорила медленно, чтобы люди из итальянской контрразведки, сидевшие на «прослушке», не пропустили важное сообщение. — Анатолий Николаевич что-то неважно себе чувствует с утра…

— Что-нибудь серьезное? — в голосе Евлампиева звучала искренняя озабоченность и даже встревоженность. «Атташе по культуре» еще со студенческой поры был страстным театралом и даже мечтал когда-то освоить профессию актера.

— Нет, не думаю… Скорее всего, обычный грипп. И все же мне будет спокойнее, если он пару деньков отлежится дома.

— Да, конечно… Я передам послу.

— Будьте так любезны, Олег Сергеевич. Если что — звоните. Я останусь сегодня с Анатолием Николаевичем… Вот только съезжу минут на десять в аптеку — по-моему, у нас кончились антибиотики…

— Может, что-нибудь прислать? — Евлампиев точно отыгрывал свою роль.

— Да нет, спасибо. Пару деньков — и он будет на ногах.

— Передайте Анатолию Николаевичу, чтобы поскорее выздоравливал.

— Обязательно передам…

Положив трубку, Нина Валентиновна спустилась в гараж, где стояла служебная машина мужа — изрядно потрепанный «фиат-дуна» синего цвета. К слову, также непрезентабельно и даже убого выглядели автомобили и «чистых» дипломатов — по неписаным правилам дипломатических представительств СССР, респектабельный автомобиль полагался только послу…

Сев за руль, Нина Валентиновна включила мотор, дала ему немного разогреться и посмотрела в зеркальце заднего обзора:

— Ну как ты там, дедуля?

— Все нормально, Нинусик, — тихо ответил Скуратов, распластавшийся в проеме между передним и задним сидениями. — Хотя для такой позы я уже действительно староват…

Нажав кнопку дистанционного пульта, Скуратова привела в действие механизм гаражных дверей, которые, нехотя и отчаянно скрипя, поднялись. Выехав на залитую солнцем улицу, Нина Валентиновна водрузила на нос черные очки и чисто по-женски оглядела себя в зеркальце.

— Что-нибудь подозрительное? — спросил Скуратов.

— Две новые морщины.

— Шутишь, Нинусик?

— Все чисто, Толя. Клюнули…

— Какая марка?

— Красная «альфа-ромео» восьмидесятого года.

— И все же проверься, Нинусик…

Нина Валентиновна притормозила у булочной в четырех кварталах от дома и исчезла за стеклянной витриной. Вернувшись в машину, она небрежно бросила на заднее сидение полиэтиленовый пакет, из которого торчали две подрумяненные жерди французских батонов и, процедив сквозь зубы: «Их нет. Вернулись на пост у дома…», мягко тронула «фиат» с места.

Скуратов вылез из машины и растворился среди прохожих в тот момент, когда его жена, спустя десять минут, выбивала в аптечной кассе чек за две упаковки растворимого аспирина…

До улицы Венетто, расположенной в старой, или, как любят говорить римляне, античной части города, полковник Скуратов добирался в несколько этапов: вначале нырнул в метро, потом, выбравшись наверх, проехал две остановки на автобусе до публичных садов Пинчо, по которым фланировал почти час, с наслаждением подставляя загримированное лицо нежарким солнечным лучам. Выйдя через западные ворота, Скуратов остановил такси и попросил водителя подвезти его в центр города. На улице Венетто он оказался за пятнадцать минут до условленного времени встречи и, не торопясь, разглядывая витрины дорогих магазинов, направился к церкви Сант'Исидоро. По пути Скуратов сделал только одну остановку — у газетного киоска, где резидент советской разведки купил свежий номер журнала «Тайм». С обложки журнала широко улыбался Горбачев…

Фраза: «Как мне добраться до Палаццо делла Консульта?» прозвучала за спиной Скуратова ровно в четверть второго. Медленно обернувшись, он увидел перед собой молодого человека лет тридцати ярко выраженного скандинавского типа в щегольских очках с эффектными дымчатыми стеклами. Длинные светлые волосы обрамляли вытянутое, немного надменное лицо, на котором выделялись ярко-голубые, чуть сдвинутые к прямому носу, глаза.

Обстоятельно ответив на пароль, Скуратов вопросительно посмотрел на инспектора из Центра. Тот кивком поблагодарил, извлек из кармана нагрудного кармана дорогого пиджака от «Маркс и Спенсер» тонкую черную сигару, щелкнул газовой зажигалкой, и, слегка наклонившись, чтобы прикурить, вполголоса пробормотал по-русски: «Бар „Меркурий“ на противоположной стороне улицы. Через пятнадцать минут. За столиком. Я сам к вам подсяду…» Затем молодой человек не торопясь повернулся, сделал несколько шагов в сторону проезжей части улицы, остановил такси и уехал.

…Скуратов, смакуя и по-стариковски причмокивая губами допивал высокую кружку светлого пива, когда ревизор из Центра опустился по другую сторону квадратного столика, застланного клетчатой скатертью.

— Добрый день, Анатолий Николаевич.

— Здравствуйте…

— Зовите меня Сергей

— Добрый день, Сергей.

— Как чувствуете себя?

— Спасибо, все нормально.

— Как поживает супруга?

— Слава Богу, здорова.

— Леонид просил передать вам привет.

— Спасибо.

— Мы можем сразу же перейти к делу?

— Естественно.

— Меня интересует Паоло… — Сергей прищелкнул пальцами, вызывая к столику официанта. — Ведь это вы его ведете, не так ли?

— Да, я.

— И вы же его вербовали?

— Правильнее было бы сказать, что он сам проявил инициативу, — педантично уточнил Скуратов.

— Мне виски. Со льдом, — Сергей сделал заказ подошедшему официанту по-английски. — Что будете пить, мой друг?

Сергей вопросительно посмотрел на Скуратова.

— Пока ничего, — резидент кивнул на кружку. — Я еще пью.

— Как давно вы работаете с Паоло? — спросил Сергей, когда официант удалился.

— Примерно год.

— Сколько денег за это время он от вас получил?

— Около двадцати тысяч долларов. Если вас интересует точная цифра, то я…

— Не интересует, — отмахнулся Сергей. — За что конкретно вы ему платили?

— Конкретно?.. — Скуратов, скорее, по привычке, чем из соображений конспирации, почесал пегие волоски на парике. — Да, собственно, ни за что…

— То есть, как это, ни за что? — надменное лицо Сергея вытянулось. — Почти двадцать тысяч долларов…

— Я имел распоряжение Центра.

— Какое распоряжение?

— Прикармливать… Приглядываться… Ограничивать контакты по времени и содержанию бесед…

— Целый год?

— Почти год, — уточнил Скуратов. — Вся документация в бухгалтерии. До последней лиры.

— Да оставьте вы в покое эту документацию! — Сергей недовольно покачал головой. — Меня интересует ваш клиент, понимаете?

— Я готов ответить на все вопросы, Сергей, — спокойно ответил Скуратов и потянулся к своей кружке.

— Паоло действительно человек «Красных бригад»?

— Во всяком случае, он так утверждает, — уклончиво ответил резидент.

— А что думаете вы сами, Анатолий Николаевич?

— Вполне возможно, он говорит правду… — Скуратов говорил очень медленно, тщательно обдумывая каждое слово. — Видите ли, у меня есть косвенные подтверждения его связей с руководителями «Красных бригад». Но только косвенные, Сергей. С другой стороны…

Резидент сделал паузу, наблюдая за тем, с какой почтительностью и бережностью официант ставит перед его собеседником широкий стакан с виски.

— …с другой стороны, он пока не выполнил ни одного нашего поручения. Так что, возможности проверить этого парня в деле у меня не было…

— На что он просил у вас деньги?

— На оружие.

— Вы предлагали ему непосредственно оружие, а не деньги?

— Да, предлагал.

— И что он?

— Отказался.

— Объяснил почему?

— Сказал, что они имеют дело с налаженной системой поставщиков и не хотят рисковать. Кроме того, их не устраивает качество нашей пластиковой взрывчатки. Они предпочитают британскую С-4.

— Похоже на правду, — пробормотал Сергей и поднял голову. — Паоло давал вам расписки в получении денег?

— Естественно, — Скуратов недоуменно пожал плечами. — С какой стати я должен был делать для него исключение?

— Ваши люди следили за ним?

— Пробовали, — резидент коротко кивнул. — Но безрезультатно. Ребята типа этого Паоло растворяются в воздухе, как дым. С другой стороны, в этом нет ничего удивительного: они у себя дома, а наши возможности в Риме довольно ограничены. Работать в последнее время стало очень непросто…

— Я хочу с ним встретиться, Анатолий Николаевич.

— Когда именно?

— Как можно скорее. У вас есть постоянная связь с Паоло?

— Нет.

— Как же вы оповещаете друг друга о предстоящей встрече?

— Наши контакты носят односторонний характер: Паоло сам сообщает о своем желании встретиться со мной.

— Тайник?

— Да.

— Сколько всего встреч с Паоло вы провели.

— Шесть.

— Когда состоялась последняя?

— Пять недель назад.

— Вы не предусмотрели вариант, при котором он может срочно понадобиться ВАМ, уважаемый Анатолий Николаевич? — в голосе Сергея неприкрыто звучали недовольные интонации.

«Он, наверно, капитан, — подумал Скуратов, разглядывая молодое, надменное лицо Сергея. — Максимум майор… А спеси-то — на генерала. Господи, дожить бы до пенсии!..»

— Такая ситуация наступила?

— Возможно.

— У меня не было на это приказа Центра, — спокойно ответил Скуратов. — Моя задача была сформулирована четко. Тем не менее, я предусмотрел такую возможность. Правда, сам Паоло сказал мне, что использовать ее можно только в самом крайнем, исключительном случае…

— Считайте, что так оно и есть.

Скуратов пристально посмотрел на молодого собеседника. Что-то мешало ему сразу идти навстречу. Он вдруг поймал себя на мысли, что этот светловолосый плейбой его раздражает…

— Вы внимательно ознакомились с содержанием шифровки, товарищ полковник? — тихо спросил Сергей.

— А разве можно иначе?

— Тогда, окажите любезность, выполняйте приказ!..

Ночной клуб был из разряда средних: особой роскоши в мерцающем полумраке полупустого зала Сергей не заметил. В то же время, бросались в глаза официанты в строгих черных фраках и несколько рослых парней со специфическими выражениями лиц, зорко контролировавших происходящее в зале. Сев за столик в углу, Сергей мельком взглянул на сцену. Внимание немногочисленной публики было приковано к рослой, идеально сложенной мулатке, медленно покачивавшейся в такт блюза. Из одежды на девушке был только роскошный головной убор из праздничного гардероба североамериканских индейцев — разноцветные перья, плотно посаженные на узкий кожаный ремешок.

— Сеньор будет ужинать? — пожилой официант почтительно склонил голову с геометрически безукоризненным пробором строго посередине.

— Немного позже, — на английском ответил Сергей. — А пока принесите виски со льдом…

— Какой угодно, сеньор?

— «Баллантайз»…

Явившись точно в назначенное время и сев за указанный столик, Сергей настроился на ожидание. Мулатка в индейском оперении завершила наконец демонстрацию своих прелестей и под разрозненные хлопки немногочисленной публики упорхнула за кулисы. Ее место тут же заняла высокая блондинка в строгом черном платье с тоненькими бретельками на широченных плечах профессиональной пловчихи…

Сергей взглянул на часы. Фосфоресцирующие стрелки добротной швейцарской «Омеги» показывали четверть второго ночи.

— Привет! — Мулатка со сцены без приглашения села на диванчик рядом с Сергеем и обворожительно улыбнулась. — Угостишь меня выпивкой, бледнолицый брат?

На ней было коротенькое красное платье из блестящего, тонкого шелка, больше напоминавшее ночную рубашку девушки-подростка. Нескольких секунд Сергей молча рассматривал мулатку. Сквозь ткань рельефно вырисовывалась высокая грудь и резко очерченные выступы сосков.

— Что будешь пить, темнокожая сестра?

— Шампанское, — мулатка сверкнула двумя полосками крупных белых зубов. — В этом заведении девушкам запрещено пить что-либо другое.

— А вообще ты любишь шампанское?

— Шампанское? Ненавижу! — гримаса отвращения на ее точеном лице выглядела естественной. — Я люблю минеральную воду. Без газа…

Она придвинулась к Сергею поближе и длинным отполированным ногтем прочертила по его груди замысловатый зигзаг.

— А ты красивый парень, бледнолицый брат.

— Ты тоже ничего, — прищурился Сергей.

— Знаешь, я еще со сцены обратила на тебя внимание.

— А мне казалось, что ты вся ушла в танец.

— Хочешь поцеловать мою грудь? — Обняв его правой рукой за талию, мулатка левой обхватила затылок Сергея и легонько притянула к себе.

— А если пистолет прикреплен к лодыжке, что ты тогда будешь делать? — спросил Сергей, стряхивая с себя руки мулатки. — Залезешь под стол и пристроишься у меня между ногами?

— О чем ты, бледнолицый?..

— Кончай свою сексуальные проверки, балерина! — Зеленоватые глаза Сергея смотрели на нее, не мигая, в упор. — Я без оружия. Так и передай своим братьям-индейцам. И еще скажи, что у меня нет времени распивать шампанское с потаскухами…

Какое-то мгновение мулатка в красном платье молча смотрела на Сергея, словно переваривая услышанное. Потом ослепительно улыбнулась и исчезла так же стремительно, как появилась. Вернулась она спустя пять минут с бокалом шампанского в руке и непринужденно села рядом.

— За твое здоровье, бледнолицый красавчик! — она подмигнула Сергею и залпом осушила бокал. — Господи, какая же это мерзость!..

— Надеюсь, ты заказала себе самую дорогую мерзость? — холодно поинтересовался Сергей.

— Можешь даже не сомневаться, бледнолицый брат! — улыбнулась мулатка. — Любишь угощать красивых женщин?

— Ага. С детства.

— И всегда ты такой щедрый?

— Только когда уверен, что за меня будут платить другие.

Женщина усмехнулась и равнодушно пожала плечами.

— Ну, так что? — Сергей не сводил с мулатки пристальный взгляд. — Заказать еще? Или перейдешь на минеральную воду без газа?

— Руки вымыть хочешь? — без всякой связи спросила мулатка.

— Как ты догадалась?

— Видишь выход с занавеской перед кулисами? Иди туда. И не торопись, красавчик: здесь резкие движения делают только на сцене. Посетителям это не рекомендуют…

За плюшевой занавеской перед Сергеем открылся длинный, тускло освещенный коридор. Выждав секунду, он вздохнул и направился вглубь коридора.

— Стоять!

Почувствовав между лопатками ствол пистолета, Сергей послушно замер.

— Господин кого-то ищет? — вопрос за спиной Сергея прозвучал на очень плохом английском языке.

— Да. Мне нужен сеньор Меркадо.

— В этом заведении их сразу несколько. Какой именно вас интересует?

— С родинкой на правой щеке…

Уже заканчивая условную фразу, Сергей внезапно почувствовал резкий, тошнотворный запах хлороформа и тут-же провалился в черный бездонный колодец.

…Очнулся он в небольшой комнатке. Несколько трельяжей с высокими зеркалами и разбросанными повсюду коробочкам с театральным гримом, а также переносная вешалка на колесиках с платьями аляповатых тонов выдавали дешевую артистическую уборную. Чувствуя, как от боли раскалывается голова, Сергей взглянул на часы. С момента, как он покинул свое место за столиком у эстрады, прошло семь минут. Поняв, что он все еще в ночном клубе, и немного успокоившись, Сергей поднял глаза и увидел перед собой стоящего коренастого брюнета примерно его возраста в джинсах и кожаной куртке. Из-под куртки выглядывал ворот черного свитера, на котором висела тонкая серебряная цепочка с католическим крестом.

— Прошу простить за хлороформ, — на том же скверном английском произнес брюнет. — Мы вынуждены предпринимать меры безопасности…

— Вы и есть Паоло? — спросил Сергей.

— Да, это я, — кивнул брюнет. — Вы хотели меня видеть?

— Считайте, что я уже пожалел об этом желании.

— Я же извинился, сеньор! — Паоло развел руками и виновато улыбнулся. — будем считать это досадным недоразумением…

— Ладно, забудем, — пробормотал Сергей. — Таблетку какую-нибудь дадите? После вашей фармацевтики голова раскалывается пополам…

Паоло кивнул и вышел из комнаты. Услышав, как снаружи дважды провернулся ключ, Сергей покачал головой, затем вытащил из внутреннего кармана пиджака бумажник и внимательно осмотрел его содержимое. Все было на месте.

Через минуту Паоло вернулся с таблеткой и высоким стаканом с минеральной водой.

— Это хорошее лекарство. Не пройдет и минуты, и все как рукой снимет, — пообещал брюнет.

— Надеюсь.

— Зачем вы хотели встретиться?

— Есть деловое предложение.

— Какое именно?

— Нужно убрать одного человека.

— Вот как! — Паоло ухмыльнулся. — Интересно… Вы ведь знаете, кто я, верно?

— Допустим… — Головная боль действительно ослабла, и Сергей почувствовал себя намного увереннее.

— А я знаю, на какую службу работаете вы.

— И что с того, Паоло?

— Да ничего… — Брюнет шмыгнул носом. — Просто странно как-то… Насколько я знаю, вашей службе убрать человека куда проще, чем нам, верно? Почему, в таком случае, вы решили обратиться за помощью к посторонним людям?

— Так сложились обстоятельства…

— Мое руководство наверняка захочет ознакомиться с ними детальнее…

— А если вы — от моего имени, естественно, — скажете своему руководству, что это как раз не его собачье дело? — в вежливой манере разговора Сергея сквозила откровенная издевка. — Что тогда?

— У нас не принято так разговаривать с начальством, — тихо произнес Паоло. — И никто себе этого никогда не позволял. Боюсь, вы что-то путаете, сеньор…

— Ничего я не путаю, — мотнул головой Сергей. — Прежде, чем мы перейдем к конкретной беседе, хочу тебя кое о чем спросить, Паоло. В твоих же интересах отвечать правдиво. Иначе, приятель, тебя ждут крупные неприятности…

— Не надо мне угрожать, сеньор! — все так же тихо процедил брюнет с католическим крестом. — Может, на вас так хлороформ подействовал, что вы забыли: мы не в Москве, сеньор, а в Риме. И в данный момент вы — мой гость…

— Да перестань ты изображать из себя крутого на разборке! — недовольно поморщился Сергей. — Напряги свои мозги, Паоло, и постарайся понять: я — офицер спецслужбы. Серьезной спецслужбы. К вашим играм не имею никакого отношения. И если я появился здесь, то, значит, не просто так. А теперь ответь: ты действительно имеешь отношение к «Красным бригадам»?

Брюнет пристально взглянул на Сергея.

— Вы ведь все равно не сможете это проверить.

— Потому и спрашиваю, — кивнул Сергей. — Если да, то разговор состоится. Если нет, я дам тебе ровно неделю…

— Неделю на что?

— На то, Паоло, чтобы ты вернул двадцать тысяч долларов, полученных от нашего резидента. Затем — естественно, если хочешь сохранить голову на плечах — ты навсегда исчезнешь с нашего горизонта. Повторяю вопрос: ты имеешь отношение к «Красным бригадам»?

— Да.

— Ты вышел на нашего резидента по собственной инициативе или это был приказ твоего руководства?

— Это был приказ.

— Деньги, которые ты получил от нас… Твое начальство знает о них?

— Естественно, — Паоло криво усмехнулся. — Все до цента передано в кассу.

— Хорошо. А теперь слушай меня внимательно… — Сергей говорил подчеркнуто спокойно, стараясь передать это спокойствие брюнету. — У меня есть конкретное поручение, и я обязан его выполнить. Суть поручения ты должен слово в слово передать своим боссам. По нашему плану и схеме вам надлежит ликвидировать одного человека. Произойти это должно либо в Италии, либо в Испании, либо на Мальте в течение ближайших трех-четырех месяцев. Мы не заинтересованы в том, чтобы акция носила демонстративный характер. Наоборот, чем естественней и правдоподобнее все будет обставлено, тем лучше. За выполнение задания вы получите от нас пять миллионов долларов. Деньги будут переведены на любой указанный вам счет наличными. Никаких расписок в получении этих денег от вас требовать не будут. Так что, налоги с гонорара можете не платить. Вся операция — от начала до конца — должна проводиться исключительно силами «Красных бригад». Привлечение посторонних людей или использование вспомогательных структур полностью исключается. Все расходы, связанные с подготовкой и проведением операции, будут оплачены. Естественно, они не входят в премиальную сумму. Ровно через неделю, здесь, в это же время, я буду ждать ответа…

— А если они не согласятся? — тихо спросил Паоло.

— Документы, которыми мы располагаем, дают если не стопроцентное, то, во всяком случае, довольно полное представление о «Красных бригадах», о структуре вашей организации, ее лидерах и прочее. Нам известны имена политиков, которые поддерживают и даже работают на вас. Мы имеем в своих картотеках конкретные адреса, явки, данные на поставщиков оружия, схему связи ваших региональных и зарубежных отделений, адреса некоторых складов оружия и боеприпасов. Мы можем извлечь на свет божий такие подробности по делу об убийстве Альдо Моро, что это повлечет за собой полную ликвидацию «Красных бригад», как самостоятельной террористической организации, поддерживаемой конкретными политическими силами в стране. И, самое главное, в наших руках находится вентиль, с помощью которого мы в любой момент можем наглухо перекрыть вам источники финансирования. И тогда — даже не предпринимая всех мер, о которых я уже говорил — вы задохнетесь от нехватки кислорода. Чтобы ты, Паоло, в разговоре со своим начальством не был голословным, я сейчас напишу на листке и запечатаю в конверт названия банков и номера счетов, на которые поступают деньги для «Красных бригад». В твоих же интересах не вскрывать этот конверт и передать его своим боссам запечатанным. Иначе ты останешься без головы. Скажи также своему начальству, что в такого рода делах серьезная спецслужба никогда не блефует. Ты все запомнил, Паоло?

— Да, — кивнул брюнет.

— С этой минуты и до конца недели, когда я должен получить ответ, моя безопасность целиком и полностью ложится на ваши плечи, Паоло. На тот случай, если твои боссы окажутся глупее, чем мы думаем, оговори отдельно такой момент: если в течение этой недели со мной случится какая-нибудь неприятность, «Красные бригады» получат то же самое, что и в случае отказа от нашего предложения. У меня все, Паоло. А теперь, если тебя это не затруднит, проводи меня в зал…

— В зал? — переспросил брюнет, голова которого была явно занята совсем другими мыслями. — Понравилось представление?

— Понравилась методика обыска в исполнении вашей мулатки…