Новатор

В КБ уже приходилось периодически топить печку, чтобы не замёрзнуть во время работы. Несколько раз приходили знакомиться люди с соседних домов, но мы их не пускали дальше порога. Не успев придумать ничего поумнее, мы говорили всем кто приходил, что родители купили этот дом в качестве дачи, но им самим некогда заниматься ремонтом и поэтому они попросили нас. Не знаю, верили ли нам, но на словах хвалили, с сомнением косясь на зеркальные окна.

В один из дней к нам заявился участковый, видимо науськанный кем-то из соседей. Спросив про родителей и узнав, что их нет в доме, он жестом, не допускающим возражений, отодвинул нас в сторону и прошёл в КБ. Мы перепугались, но он лишь оглядел железки и тот бедлам который у нас творится, заглянул за пару капотов и вышел, видимо не найдя ничего подозрительного с его точки зрения.

— А по какому собственно праву вы врываетесь на частную собственность? — поинтересовался ошарашенный Жора.

— Поговори мне ещё, — пробурчал мент, но дом покинул и больше не появлялся.

После этого визита мы впервые серьёзно задумались о системе безопасности, но так и не смогли придумать ничего такого, что отпугивало бы нежеланных гостей и при этом не привлекало бы лишнего внимания. В конце концов, решили отложить этот вопрос до тех пор, пока не построим аппарат. Пока, собственно, охранять тут было нечего кроме спирта, но на бутылях со спиртом мы предусмотрительно написали «яд»… хотя, не думаю, что это кого-то бы остановило.

В целом работа спорилась.

Рёбра жесткости мы на всякий случай прокидали дважды, благо их хватало. Получилось, что сначала мы сварили внешнюю оболочку из автомобильной жести, затем приварили к ней лонжероны, после чего пролили их спиртом и пеной, приклеили толстую пористую резину, затем снова лонжероны, пена и жесть. Получилось очень прочно, я и сам не ожидал.

К середине декабря у нас были готовы верх и низ нашего НЛО. Мы подбили молотком и заварили все торчащие наружу края автомобильной жести и у нас получились два блюдца, похожих на огромные плоские салатницы. Каждая из них весила, наверное, килограмм по пятьсот и для того, чтобы их ворочать нам пришлось сделать целую систему, состоящую из балок, лебёдок и рычагов. Первую-то половину мы смогли поднять и поставить к стене с помощью одних только рычагов, но сразу же поняли, что для того, чтобы продолжать работу нам нужно более эффективное грузоподъёмное оборудование.

Впрочем, ничего инновационного в этой системе не было — лишь элементарные подъёмные механизмы. Наверное примерно такими же устройствами пользовались ещё древние египтяне. Конечно, если бы подъёмники делал Жора, то он наверняка выдумал бы что-нибудь эдакое, но их делать пришлось мне, потому что первую половину декабря он проболел и пролежал дома.

Я бы, если честно, тоже бы отдохнул эти пару недель, но когда я навестил Жору, то он очень упрашивал меня продолжать делать корпус и я не смог отказать больному другу. Конечно, один работал я не так самозабвенно, как это обычно делали мы вдвоём, но тем не менее, к выздоровлению Жоры, система подъёмников была уже почти готова, а второй приплюснутый полуовал лежал завершённый на стапеле и только ждал когда его поднимут.

Жора работу оценил и не скупился на похвалы.

За эти пару недель я хоть смог побольше времени уделять Татьяне, проводя с ней по крайней мере половину выходных. В будние дни у нас уже стало традицией, что мы попеременке делаем уроки то я у неё, то она у меня. Даже её родители, похоже, с этим свыклись и отпускали её ко мне без особых проблем.

К моему нарастающему с каждой неделей ужасу, я так ни разу и не поцеловал Таню. Я то ругал себя всякими словами, то пытался себя оправдать. Всё убеждал сам себя, что бездействую в её и в своих интересах — если я спугну свою любовь, то никому от этого хорошо не будет, но факт оставался фактом — мы ходили по улице держась за руки, мы встречались вне школы как минимум пару раз в неделю, все в классе наверное думали, что мы уже вместе живём, а я всё никак не мог сделать первый шаг…

…Нет, наверное всё же не первый. Первый был когда я подрался с Цацой, второй — когда пригласил Таню на свидание. А дальше — стопор, дальше наши отношения не развивались.

Татьяна хотя уже совершенно меня не опасалась, тем не менее, чувствовала какую-то скованность, находясь в моей квартире. Танюша у себя дома и Танюша у меня в гостях — это были два совершенно разных человека. У себя она сразу надевала халатик, который показывал её стройные ножки, что зимой, надо сказать, действовало очень даже возбуждающе. Иногда халатик оттопыривался и я мог мельком увидеть лифчик или даже трусики. После таких моментов я полчаса не двигался и старался остудить свой пыл.

Ко мне же домой Татьяна приходила в джинсах и синей водолазке с большим воротником, или в традиционном бежевом свитере. Нет, я ничего не имел против того, чтобы видеть её даже в таком, наглухо застёгнутом одеянии, но меня смущал такой контраст и я больше любил встречаться на её территории — там она чувствовала себя гораздо спокойнее и увереннее.

Ещё пару раз спермотокзикоз достигал такого пика, что я перед Танюшкиным приходом закреплял в туалете камеры от Жориного подарка, чтобы хоть краем глаза увидеть своё сокровище в том виде, которого я так желал. Но потом я бросил это делать — Татьяна почему-то просто не ходила в туалет в моей квартире. Уж не знаю, как она терпела и чего ей это стоило, но факт остаётся фактом, до сих пор она не разу не сходила в эту маленькую кабинку, поэтому я плюнул и перестал пытаться подсмотреть на неё через миникамеру.

В тот декабрьский вторник я окончательно решил, что хватит трусить и думать о пустяках. Отправившись к Тане, я решил, что сегодня я её обязательно поцелую чего бы оно мне не стоило.

Привычно пройдя в её комнату, и пропуская мимо ушей всю её болтовню, я подошёл к окну, а когда она подошла и встала рядом, я улыбнулся и приобнял Таню за талию, почувствовав сквозь халат, что она напряглась. Пока не прошла решимость, я приблизил свои губы к её губам и прижался к ним долгим поцелуем. Несколько ударов сердца я думал, что Татьяна отпрянет, поскольку она никак на мой поцелуй не отвечала, а стояла как завороженная. Потом она медленно и осторожно стала отвечать на мой поцелуй и вдруг, словно одумавшись, дёрнулась и отодвинулась.

Потом Татьяна покраснела, отвернулась и спросила:

— Зачем?

— Я тебя люблю, — пожав плечами, сказал я немного охрипшим от волнения голосом.

Татьяна выдержала небольшую паузу, очевидно обдумывая как ей поступить, потом потянулась ко мне и поцеловала меня в ответ. Теперь я уже действовал медленно и не спеша, поэтому ответный поцелуй мне понравился куда больше, чем первый. Таня положила голову мне на плечо и прошептала:

— Я тебя тоже люблю.

Мы постояли так ещё минутку, понятия не имея, что делать дальше. В фильмах обычно за такими фразами следует раздевание девушки и укладывание её в постель, но каким-то шестым чувством я понимал, что если я стану ускорять события, то рискую получить от ворот поворот. Поэтому, я просто наслаждался каждой секундой, прижимаясь к Таниному телу, обхватив её руками за талию и не решаясь пока опускаться ниже или подниматься выше.

Пока я раздумывал, что же сказать или сделать дальше, Таня потихонечку отстранилась и, как ни в чём не бывало, подскочила к письменному столу:

— Смотри сюда, я, после того как мы сходили с тобой в музей, выпытала родителей и бабушку всё что они знали о моих предках и составила генеалогическое дерево. Представляешь, моим прапрадедушкой действительно мог быть один из декабристов. По крайней мере, фамилия моего предка совпадает с той, что числится в списках сосланных декабристов. Я послала отца в архив, чтобы он уточнил — так ли это.

— А если так, то вы, молодой человек, имели честь поцеловать наследную баронессу, — добавила она, кривляясь и пытаясь присесть в реверансе.

Я рассмеялся и подошел, чтобы поцеловать её ещё раз.

В тот день мы так и не смогли толком начать делать уроки до тех пор, пока не пришла с работы Танина мама. Тогда, впрочем, я в первый раз в жизни подумал о ней, как о моей будущей тёще.

Мы открывали учебники, доставали тетрадки, но каждое новое задание вызывало у обоих лишь нездоровый и немного истерический смех, после которого мы снова и снова целовались.

После прихода Таниной матери я пытался было ещё раз поцеловать Татьяну, воспользовавшись тем, что будущая тёща гремела посудой на кухне, но получил лишь кулак под нос.

— Ты что хочешь, чтобы нам запретили встречаться? — прошептала она.

Этого я хотел в последнюю очередь, поэтому поостыл и больше в этот день никаких поползновений не делал. Да оно мне особо и не было надо, и без этого всё у меня внутри пело.

Много месяцев спустя я спрашивал Таню — что было бы если бы я поцеловал её не через почти три месяца после знакомства, а, например, в первую неделю. Она задумалась, а потом ответила, что приставания с моей стороны в первый месяц нашего знакомства наверняка бы привели к разрыву, её всегда воспитывали в довольно строгих традициях. А второй и третий месяц она и сама уже с нетерпением ждала когда я сделаю первый шаг и даже подумывала тайком от самой себя — не поцеловать ли меня первой.