Новатор

В воскресенье я проснулся с прекрасным настроением. Вспомнив в деталях весь вчерашний день, я даже начал напевать себе под нос что-то бодренькое, чего за мной обычно не водилось. Мама глянула на меня удивлённо, но промолчала.

Наскоро умывшись, я отправился в КБ, где мы договорились встретиться с Жорой и Таней. Жора, конечно, уже был на месте и сидел на люке, свесив ноги и болтая ими в воздухе.

Паштет вился вокруг него и пытался в прыжке поймать антенку от дистанционки, которую Жора подносил к его носу, а когда пёс подпрыгивал, отводил её в сторону, в результате чего зубы собаки клацали по воздуху.

— Ты как всегда, первый, — сказал я вместо приветствия.

— С детства не люблю опаздывать, — фыркнул Жора, — поэтому всегда и везде прихожу на полчаса раньше.

— Мне бы твою выдержку, — зевнул я, — за полчаса ожидания я бы помер со скуки.

— Не понимаю, — завёлся Жора, — как можно скучать, когда есть столько вопросов, которые можно обдумать?

— Пусть слон думает, — отмахнулся я. Иногда Жора начинал действовать мне на нервы своей правильностью.

Минут через пять в КБ впорхнула Танька и мне показалось, что в доме сразу стало уютнее и теплее. Действительно, если до этого было довольно прохладно (мы не включали печку, т.к. на улице второй день была оттепель), то теперь я был готов скинуть дублёнку.

Я нежно прижал к себе и поцеловал раскрасневшуюся на улице Татьяну.

— Хватит лизаться, поехали! — нетерпеливо сказал Жора и залез в чёрную махину, которая при этом даже не шелохнулась.

— Удивительно, — сказала Таня, затащив в НЛО и привязав Паштета и пристёгиваясь сама, — у меня просто в голове не укладывается, что можно летать над планетой с такой огромной скоростью и с лёгкостью нарушать все физические законы.

Я нажал на кнопку старта и взял курс на Екатеринбург, а Жора тем временем ответил:

— Ну никаких физических законов мы положим не нарушаем, а просто используем их себе на благо. А что касается лично твоих представлений — ещё всего лет триста тому назад никто не мог даже представить что такое автомобиль, самолёт или ракета, а скорость в 10-15 километров в час была пределом мечтаний. А мы уже совершенно спокойно относимся к таким чудесам, как телевизор, компьютер, био и нанотехнологии…

— …Да нет, я понимаю, что человек быстро ко всему привыкает, — перебила его Таня, — даже я лишь третий раз лечу на вашем НЛО, а уже чувствую себя в нём, как в обыкновенном автомобиле. Просто я представляю какие вокруг этого аппарата бушуют катаклизмы, магнитные и воздушные завихрения, и мне становится страшно. Тебе наверное всё это кажется глупым и сумбурным, — вдруг смутилась Татьяна.

— Да нет, что ты, мне самому иногда становится страшновато, когда я задумываюсь о том, во что мы ввязались, — ответил Жора, — но излишне волноваться не стоит, поля аппарата прекрасно сбалансированы — иначе бы я просто в него не сел бы.

Жора немного помолчал и добавил:

— А чтобы не бояться больших скоростей, ты подумай с какой скоростью несётся наша планета во вселенной. Эта скорость на несколько порядков выше, чем та, с которой мы сейчас летим. Планета представляет собой отдельный гравитационный контур и стоя на земле мы вообще не замечаем что она движется с такой огромной скоростью. А у нашего корабля гравитационный контур даже лучше — он не отдельный, а адаптируемый под окружающую действительность. Так, если на планету воздействуют другие гравиполя — луны или солнца, то наш корабль их может запросто нивелировать.

Татьяна понимающе кивнула головой, но Жору уже было не остановить:

— Это с точки зрения макрокосмоса. Но ведь и микрокосмос осознать практически нереально. Ты ведь не чувствуешь и не осознаёшь, что сейчас в твоём теле носятся с огромными скоростями миллиарды триллионов молекул, атомов и прочих частиц, которые собственно и составляют твоё тело. А ведь каждый из твоих атомов — это отдельная микровселенная с присущими ей микроскоростями, которые мы не можем ни представить, ни даже выразить математически. Это нормально, я тоже не могу себе представить бесконечности мира, но это не мешает мне жить в нём.

— Так что не заморачивайся, — резюмировал я, — летим и летим, чего тебе ещё надо.

— Уже не летим, прилетели, — сообщил Жора.

Я увидел на экранах, что мы действительно не двигаемся, а висим на одном месте. Под нами расстилалось белоснежное покрывало облаков, освещённое ярким солнечным светом. Отсюда они казались настолько мягкими и нежными, что хотелось их потрогать или нырнуть в них.

Мои мысли похоже разделяла и Таня, которая сказала:

— Какая мягкая перинка, а мы можем подлететь, открыть люк и потрогать облака?

— Пока нет, — сказал Жора, — конструкция не позволяет, потом доработаем так, чтобы можно было наружу выходить.

— Но я думаю, что тебе не понравится их трогать, — добавил он, — скорее всего это очень холодная и противная субстанция, похожая на туман при температуре в минус 30 градусов.

— А отсюда кажется такой тёплой, — вздохнула Таня.

— Есть сигнал, — сказал Жора, обратив внимание на мигающую красную лампочку на дистанционке. Спускаемся.

Подобрав Женю, мы тут же взмыли вверх на недоступную высоту.

— Так это всё не розыгрыш, — задумчиво сказала Женя, глядя на проплывающие под нами облака.

— Ты… нет, вы, — поправилась она, посмотрев на меня. — Вы действительно сделали летательный аппарат.

— Ещё какой, — гордо сообщил Жора.

— Я конечно в тебя не сомневалась, благо знаю тебя давно, — задумчиво сказала Женя, — но это… это просто потрясающе.

— Да мы сами до сих пор не можем поверить, что у нас получилось, — хмыкнул я.

Таня промолчала. Похоже она всё ещё чувствовала какую-то неловкость в присутствии Жени.

— Ну хорошо, — сказала та, — и чем вы меня сегодня порадуете?

— Мы это как-то пока не обсуждали, — пожал Жора плечами, — а куда бы ты хотела слетать?

— Как-то даже не знаю, — пожала она плечами, — я за свою жизнь из города выезжала только на дачу и один раз в Москву. А мы можем совсем-совсем куда угодно слетать?

— В пределах планеты, — подтвердил Жора.

— А давайте тогда в Антарктиду слетаем, — неожиданно предложила Женя.

— Почему в Антарктиду-то? — не удержался я от вопроса. Я ожидал от Жени каких угодно пожеланий — поездку на шопинг в Европу, в американский Макдональдс, парижский Диснейленд, на наш тропический остров, в конце концов, но уж никак не в Антарктиду.

— Просто в остальные места съездить и так вполне возможно — были бы деньги, а в Антарктиду турпоездок не бывает, — ответила она, — и вообще, там пингвинчики такие смешные.

Жора проявил благосклонность и показал мне как ввести в дистанционку координаты Антарктического полуострова, который выдавался на север более всех остальных, а следовательно позволял надеяться, что там не так уж и холодно.

Сразу после старта, Таня с удивлением показала в угол, где я приварил несколько крючков для одежды и спросила:

— Ой, что это?

Я посмотрел, потом хмыкнул и сказал:

— Как что, свой купальник не узнаёшь что ли?

— А почему он такой длинный и вытянутый?

Жора хлопнул себя по лбу и сказал:

— Конечно! Силовые поля по бокам неустойчивы ведь! Нельзя было туда ничего вешать. Ну-ка притормози где-нибудь в безлюдном месте.

Я бросил аппарат вниз и завис над каким-то безлюдным лугом. Купальник сразу собрался в гармошку и стал в два раза короче, чем был до этого.

Жора отстегнулся, подошел к вешалке, снял с неё купальник и принялся его внимательно рассматривать.

— Нда, похоже ткань сильно растягивается во время того, как поля работают. Он вывернул купальник наизнанку, поднёс к глазам и стал рассматривать ткань.

— Похоже она безнадёжно испорчена, — резюмировал он, — потеряла эластичность.

Танюшка, тоже выпутавшаяся к тому времени из ремней, вырвала у Жоры купальных с возмущённым криком:

— Хватит рыться в моём белье!

— Но я же в сугубо-научных интересах, — попытался объяснить Жора, — похоже придётся складывать одежду рядом с сидениями. Вешать на борт нецелесообразно.

— Да уж, хватит и одной испорченной вещи, — проворчала Татьяна, скидывая дублёнку и складывая её рядом с собой на сиденье.

Лететь до Антарктиды пришлось довольно долго — минут 40. За это время Женя успела достать печенье собственной выпечки, угостить нас всех и немного рассказать о своей жизни. После того, как уехал Жора жизнь у неё не клеилась.

Не прошло и трёх месяцев, как погиб старший брат, попав под колёса к пьяному водителю джипа. Впрочем, то что он был пьян доказать не удалось, т.к. результаты проведённого освидетельствования исчезли на следующий день после аварии. У брата осталось двое маленьких детей и безутешная вдова. Всю зиму Женя только и делала, что ходила к ней после школы и помогала возиться с детьми. Оказалось, что в прошлый наш визит в Екатеринбург мы просто чудом застали её дома — обычно в это время она сидела в квартире брата. У его оставшейся без кормильца семьи не всегда хватало денег даже на еду, не говоря уже про памперсы и прочие блага цивилизации, что довольно сильно осложняло жизнь молодой няньке.

Впрочем, жаловаться на жизнь у Жени получалось как-то очень естественно и гармонично. Есть такие люди, для которых подобные лишения — часть их повседневности, они привыкли к такому ходу вещей и не могут вызвать сочувствие у окружающих рассказывая о своих проблемах. Наверное у них что-то не то с интонацией. Во всяком случае, мы с Таней довольно равнодушно выслушали получасовой опус о её тяжелой жизни. Лишь у Жоры вытянулось лицо и он чуть не плакал — вот уж никогда не видел у него такой реакции на что бы то ни было. В конце повествования он взял Женю за руку и сказал:

— Не переживай, у нас будут деньги. Чем-то я могу помочь уже сейчас, а потом мы с Димкой достанем ещё больше.

Я удивился — оказывается на меня уже есть планы по добыванию бабла. Потом, впрочем, вспомнил, что я и сам недавно говорил Жоре, что была бы тарелка, а денег достанем. Теперь это мне уже не казалось такой простой задачей. Как добыть денег с помощью летающего аппарата, сохраняя инкогнито? Совершить налёт на состав, перевозящий купюры? Где-то я слышал, что по России и такие курсируют…

Ага, налетим в масках, воспользуемся всеобщим шоком при виде нашей чёрной тарелки и перегрузим к себе деньги? Вообще нереально. Во-первых Жора на это не пойдёт, да и я наверное тоже, во-вторых нас вычислят сразу, как только мы начнём эти деньги тратить, в третьих вероятность того, что нас просто пристрелят во время налёта — процентов девяносто.

Надо думать что-то другое.

— Может пингвинов продавать на мясо?

НЛО чётко завис над оконечностью обледенелой Антарктиды и даже отсюда было видно шевеление густой массы на побережье.

— Ой и правда, пингвины, — сказала Женя. Оказалось, что последнюю фразу я произнёс вслух.

— Кто ж их купит на мясо, — хмыкнул Жора, — оно же рыбой воняет.

— Не надо пингвинов на мясо, — заявила Таня, — они такие хорошенькие.

— Сейчас рассмотрим поближе, — сказал я и направил НЛО в самую гущу на второй скорости.

Теперь наше движение напоминало падающий самолёт, правда без всех этих эффектов типа свистящего звука и поднимающегося к горлу желудка. Сначала земля приближалась медленно, но по мере снижения она начала вырастать в экранах с огромной скоростью.

— Ай, пингвинчиков раздавим, — закричала Таня, — боюсь.

Женя судорожно вцепилась в Жору.

— Значит снижаться на скорости 20 тысяч километров в час ты не боишься, а на одной тысяче тебе страшно, — эту фразу я уже завершил когда аппарат повис рядом с неуклюже расступившимися пингвинами.

— Там же незаметно получается, — вздохнула Таня, — скорость ведь в двадцать раз больше.

— Предупреждать же надо, — судорожно всхлипнула Женя.

— Да ладно, чего ты, довольно мягко сели, — утешил я её как мог, — пошли наружу, полярнички.

— Там наверное совсем холодно, — предположила Таня.

— Пока не откроем люк — не узнаем, — безмятежно сказал я, — термометров у нас снаружи не висит.

С этими словами, я нажал на дверную ручку, отворил её наружу и выпрыгнул на снег. Поначалу мне показалось довольно прохладно, впрочем я довольно быстро сообразил, что кажется мне так лишь потому, что внутри НЛО обогреватель натопил во время полёта.

Солнце висело над самым горизонтом и было непонятно какое сейчас время суток в этом месте. Наверное оно тут никогда высоко не поднимается.

Отражаясь от снега, солнце не давало смотреть на сушу, пульсируя в глазах до рези. Смотреть на море тоже было сложно из-за того, что светило располагалось прямо над водой и во все стороны от него по воде растекались золотистые лучи, втыкаясь в глаза и царапая мозг. Немного повертевшись, я выбрал единственное направление, куда я мог смотреть после сумрака в НЛО без слёз — наверх, в тёмно-синее небо.

— Вот это теплынь, — заявила Татьяна, выпрыгнув вслед за мной, — лучше бы Читу здесь построили. Тут сейчас по-моему около нуля или даже небольшой плюс.

— Ага, — скептически сказал Георгий, — только не забывай, что тут сейчас лето. Зимой тебе тут наверное ой, как не понравилось бы.

— Ещё бы ветер был бы послабее, было бы вообще хорошо, — добавила Женя, поёживаясь.

Паштет же лишь выглянул из НЛО и, увидев окруживших нас пингвинов, забился обратно и испуганно скулил откуда-то из района кресел.

Тем временем мои глаза попривыкли к яркому свету и я смог подробнее рассмотреть окружающую нас Антарктиду.

Честно говоря, я ожидал чего-то большего. Куда ни глянь, вглубь материка тянулось сплошное белое поле, лишь кое-где торчащие из снега торосы нарушали однообразность картины, да вдали виднелись какие-то заснеженные горы. Примерно так же выглядит зимой любое большое озеро. Разве что на озере нет таких отвесно обрывающихся в море ледяных утёсов и пингвинов.

Пингвины, тем временем, пока мы вчетвером рассматривали окрестности, осмелели и стали понемногу придвигаться к нам. Мне всегда казалось, что пингвины небольшого роста. По крайней мере такими их рисуют в мультиках, и меня неприятно удивили жирные, массивные тела крепышей-недоростков.

— Они никак не меньше метра в высоту, — подумалось мне, — и при желании могут подпрыгнуть и клюнуть в глаз.

От этой мысли мне стало неприятно, и я попятился. Пингвины видимо почувствовали мое смятение и начали потихоньку придвигаться к нам ещё ближе, прижимая нас к корпусу НЛО.

— Какие забавные, — сказала Таня, — можно я поглажу одного.

— Подожди, — крикнул я, но было уже поздно, — Таня протянула руку к самому высокому из обступивших нас пингвинов, и тот недолго думая ущипнул клювом её за руку.

— Ой, — только и смогла сказать Таня, мгновенно отскочив.

— Назад, в аппарат, — скомандовал я, — ну их нафиг, пингвинов этих, они же плотоядные, может у них с рыбой перебои — сожрут нас и не задумаются.

Мы с Жорой буквально забросили девчонок в аппарат, запрыгнули сами и закрыли дверь.

— Что, съели? — обратился я к пингвинам, глазеющим на меня уже с монитора.

Таня тем временем закатала рукав и рассматривала большое красное пятно у себя на руке.

— Синяк будет, — огорчённо сказала она.

— Хорошо ещё, что в шубе была, так бы вообще руку нафиг откусил, — успокоил я её.

— Надо же, — задумчиво сказала Женя, — а у нас в зоопарке они такие спокойные и добрые.

— А что им в зоопарке остаётся? — хмыкнул Жора, — а здесь их территория, они её и отстаивают по типу кого хочу того кусаю.

— А как же тут полярники живут? — удивлённо спросила Женя.

— Так и живут. Подстрелят десяток-другой пингвинов и воткнут их на колья вокруг станции, чтобы другим неповадно было, — сказал Жора.

— Где же они тут колья возьмут, — недоверчиво повела плечами Женя.

— А они вместо кольев алюминиевые усы от старых антенн отламывают, — предположил Жора.

Я с удивлением отметил про себя, что в присутствии Жени уже второй раз у Жоры просыпается чувство юмора, о наличии которого я не подозревал вплоть до сегодняшнего дня.

Мы на автомобильной скорости поднялись над скоплением пингвинов и полетели вдоль линии побережья. После встречи с ними девушки уже и слышать не хотели о продолжении изучения антарктической фауны. Максимум, чего мы добились с Жорой, так это разрешения на посадку в пустынной местности. Вскоре обнаружился широкий галечный пляж, на котором не было видно никаких животных, и я залихватски посадил аппарат на самой кромке прибоя.

Снова выйдя наружу, я уже в полной мере смог прочувствовать, что я нахожусь очень далеко от людских поселений. Нависающие над пляжем огромные ледяные торосы создавали своеобразный микроклимат и тут было гораздо теплее и безветреннее, чем в предыдущем месте посадки.

От тороса к морю бежало несколько ручейков ломящей зубы воды и я поспешил из них напиться, видимо вспомнив рекламу «чистейшей воды из ледников». Но на вкус вода была совершенно обыкновенная и я даже подумал о том, что все эти экологические проблемы в промышленном мире наверняка сильно завышены, если вода в Антарктиде по вкусу практически не отличается от той, что я пью дома из-под фильтра.

Впрочем, оглядев каменный пляж подробнее и не найдя ни единой кучи мусора или даже брошенной бутылки, за которую мог бы зацепиться взгляд, и вспомнив наш пляж возле городского озера я решил, что экологические проблемы всё-таки не надуманы.

Девчонки тем временем стали развлекаться киданием «лягушек» — уж больно хорошо они получались из обтёртой временем и морем до практически плоского состояния гальки. Георгий попробовал построить запруду на одном из ручейков, промывшем в Антарктическом пляже маленький каньончик. Но у него ничего не вышло — вода совершенно спокойно протекала в щели между камнями, а песка чтобы заделать эти щели нигде не наблюдалось.

Первой опомнилась Женя.

— Ой, я ведь совсем даже забыла где мы находимся, а теперь внезапно вспомнила. Может полетим уже назад? — обратилась она почему-то ко мне, а не к Жоре, — а то страшновато здесь остаться, в такой дали от людей.

Жора уже привычно рассказал Жене про свои многочисленные приспособления для посылки сигнала SOS, однако Женю это не успокоило:

— Если даже кто-то и поймает отсюда сигнал о помощи, то наверняка решат, что это какая-то ошибка. Кто бы его посылал отсюда.

Наверняка у Жоры было много разумных противодоводов, но он предпочёл их не озвучивать и согласился, что на сегодня приключений хватит, пора улетать.

Промчавшись на максимальной скорости большую часть пути, я сбросил скорость её после Каспия. Всем было весело и мы со смехом обсуждали и происшествие с пингвинами и Жорины жалкие попытки перегородить вековой ледник. Мне хотелось потянуть время перед расставанием, а над Казахстаном вполне можно было позволить себе медленно полетать. Я опустил аппарат почти до самой земли и переключился на самолётную скорость, закладывая крутые виражи между заснеженных барханов. Тут-то всем пришлось немного попотеть от страха, пока я показывал основы полётного мастерства. Хотя если быть до конца откровенным, если бы не Жорин ограничитель приближения, то нас бы пару раз сплющило об землю.

Внезапно из-за очередного бархана мы вынырнули прямо на стадо лошадей на выпасе. Аппарат пронесся буквально в нескольких десятках метров от них, и я даже успел мельком увидеть вытянувшееся лицо пастуха.

После этого события Жора сказал «хватит» и к моему огорчению, мне пришлось снова переключиться на максимальную скорость и взмыть на 15 километров ввысь.

В Екатеринбурге нам снова повезло, и парк в который мы опустились, оказался пустынен. Жора пошёл провожать Женю до дома, а мы с Танюхой тем временем взлетели на недоступную для взгляда прохожих высоту. Я, конечно, постарался воспользоваться нашим незапланированным одиночеством и забрался рукой как можно глубже под Танины трусики, но она стеснялась того, что нас застанет Жора и одним глазом постоянно смотрела на мониторы, проверяя не вызвал ли Жора НЛО назад на поляну.

В воскресенье я уже не стал заходить к Тане домой, проводив её только до подъезда. Мне почему-то казалось, что по моему виноватому лицу, её родители сразу поймут, что у меня с их дочкой что-то было и разборок мне не избежать. А уж чего-чего, а разборок с её родителями мне никак не хотелось.

Всё в нашей жизни происходит волнообразно, жизнь она как зебра — то ты что-то любишь, то ненавидишь это же самое. Так и у меня происходит с подготовкой ко сну. Я ещё неплохо помню детсад — в те времена уложить меня вечером в кровать было совершенно непосильной задачей. Даже если происходило чудо и родителям удавалось загнать меня в постель до полуночи, то там под одеялом меня ждал верный фонарик с запасными батарейками и я еще несколько часов мог читать под одеялом, пока сон не брал меня.

Когда я пошел в школу, то за день я утомлялся достаточно для того, чтобы вечером ложиться и сразу засыпать. В этом году усталость от занятий подкрепилась строительством НЛО и стоило мне вечером лишь увидеть кровать, как мой мозг переключался в режим сна. Так продолжалось до недавней поры, когда мы закончили работу над нашим аппаратом, и я перестал сильно нарабатываться за день. Учёба уже не загружала меня сильно… вернее я ей особо не загружался за исключением английского языка, пожалуй. В результате, по вечерам я мог вертеться с боку на бок по нескольку часов перед тем, как заснуть.

Спать мне не давали различные мысли. Я много думал о нашем аппарате, о том какие возможности открываются перед нами, о том что нужно улучшить в его конструкции, о том куда бы я хотел слетать, но больше всего я думал о Танюшке — о том, как хорошо бы было, если бы она лежала рядом, если бы я мог её обнять, такую мягкую и тёплую. Вот тогда бы, думалось мне, я бы сразу мог заснуть, а так…