Новая женщина в кинематографе переходных исторических периодов

Приложение

1. Публикация в «Сине-Фоно», посвященная фильмам о «белых рабынях»

«Позор» XX века на экране

С легкой руки Лондонского королевского общества защиты женщин, решившего для популяризации идеи борьбы с торговлей живым товаром воспользоваться синематографической лентой, ряд фирм выпустили несколько лент на ту же тему — о «позоре ХХ века». Ленты имеют успех, и надо думать, что это обстоятельство даст еще больший толчок для производства новых лент.

Нам очень хотелось поэтому остановиться на детальном разборе выпущенных лент. Нет надобности указывать фирмы. Авторы как бы сговорились сделать те же промахи, те же недостатки.

Синематограф переживает теперь весьма оригинальный «литературный период». Все пьесы, что ставятся на экране, сильно отдают романтизмом. Этот вопрос может послужить предметом специального исследования (мы им займемся в другой раз), пока же отметим, что «романтизм» отразился и на такой более чем прозаической и реальной теме, как «борьба с живым товаром».

Идея всех картин почти одинакова: молодая, совершенно неопытная девушка, дочь родителей «средней руки» получает по газетному объявлению выгодное место в отъезд, девушку увозит «добрая госпожа» не туда, куда обещано, а прямо в притон... Кое-где ее «вступление» изменено, но незначительно, зато тут и там неизменно фигурирует молодой человек, который, выручив девушку из притона после борьбы «с автомобильной гонкой», обязательно предлагает спасенной руку и сердце, и дело заканчивается браком. К удовольствию публики, слезливых дам и нервных барышень.

Тема эта, нужно, наконец, признать, очень шаблонна и сильно противоречит действительности. Она, быть может, кое-кого надоумит, что нужно относиться очень осторожно к газетным объявлениям, но эта «осторожность» такого свойства, что при желании. Макс Линдер быстро разуверит в этом публику. Объявление — вещь очень важная, и при современном культурном развитии — это важнейший способ завязывания деловых сношений. Наконец, пусть так. Пусть роковую роль сыграло объявление... Посмотрим, что же дальше. А дальше вот что. Возлюбленный попавшей в притон девушки вынужден превратиться в Шерлока Холмса. К его услугам неизменный автомобиль. Он увозит свою возлюбленную на автомобиле, но не тут-то было: за ним пускается в погоню другой автомобиль торговца живого товара. Происходит сраженье. Девушку отбивают. Но в критический момент, когда уже все усилия Шерлока Холмса, казалось, погибли, является полиция. Дальнейшее полно идеями. Шерлок Холмс получает в награду руку и сердце прекрасной девицы. Как было бы отрадно, приятно, если бы так все кончалось. Но, увы, это не так. Так, может быть, хотелось Лондонскому королевскому обществу — очень гуманное и симпатичное пожелание, — но на самом деле жизнь гласит иное.

В наше время такого рода «пропаганда» никакой роли сыграть не может. Наше время — время фактов, но не иллюзий. Вот почему было бы гораздо лучше, если бы борьба с позором ХХ века на экране была изображена в реальных красках, а тут синематограф может сделать столько, сколько не сделает сотня тысяч лекций на эту тему. Пишущему эти строки приходилось видеть на днях великолепную коллекцию снимков, сделанных маленьким фотографическим аппаратом в Константинополе. Это снимки жертв торговли белым телом, снимки домов терпимости, куда попадают жертвы, снимки «типов» торговцев. Как бесконечно интересны были бы такие снимки, произведенные синематографическим аппаратом. И как убедительно, наглядно и просто давали бы эти снимки понятие о том, что есть торговля белым телом. «Тем» здесь много. «Тем» не менее потрясающих, чем гонка двух автомобилей — одного с похищенной из плена девушки и другого с агентами — торговцами.

Нет сомнения, что Лондонское королевское общество защиты женщин дало серьезный толчок к популяризации на экране идей борьбы с торговлей белым телом. Заслуга общества весьма ценная. Но на этом остановиться нельзя. Нужно идти дальше, чтобы стать лицом к лицу с действительностью.

Нашим русским фирмам, а также фирмам иностранным, имеющим в России свои отделения, большую услугу могло бы оказать Российское общество защиты женщин, которое теперь серьезно занялось вопросами борьбы с торговлей белым телом.

Кстати, скоро снаряжается экспедиция в Константинополь из видных деятелей для детального изучения данного вопроса.

Не примут ли участие в экспедиции и синематографические деятели с аппаратом в руках?

Д. Маркович

Сине-Фоно, Москва. 15 июня 1911. № 18. С. 4-5.

2. Публикации, посвященные выходу картины «Бездна» (1910, Урбан Гад) в «Сине-Фоно»

Бездна

(С натуры)

Они стояли перед владельцем синематографа, вертели в руках свои котелки, а на лицах их выражалась глубокая тревога.

Они говорили с мольбой, стараясь задеть синематографщика за самую чувствительную пленку души.

— Мы явились к вам от имени населения. Мы пришли к вам с глубокой верой в вашу отзывчивость, с надеждой на вашу чуткость к нуждам и духовным запросам населения.

Синематографщик почему-то покраснел и заерзал.

— Мы не имеем права требовать, потому что вы и так достаточно делаете для населения. Но мы не требовать пришли, а почтительно и нижайше просить.

Растроганный синематографщик сказал:

— Господа, передайте населению, что все, что будет в моих силах, я сделаю.

— В этом мы не сомневались. Но мы просим, чтобы вы сделали больше, чем в силах, чтобы вы сделали, так сказать, усилие над своими усилиями.

— Право, господа, я готов на все ради населения. В чем заключается ваша просьба?

«Депутаты от населения» молча, но выразительно переглянулись. В глазах их засветился тревожный огонек, как у человека, который ставит на карту последнюю ставку.

Потом они сказали все сразу:

— «Бездну».

— Не понимаю, — сказал синематографщик.

Они откашлялись.

— «Бездну» просим. Поставьте картину «Бездна».

Синематографщик опять отчего-то покраснел и заерзал.

— Ну, что? — тревожно торопили они его. — Ну, что? Поставите? Не откажете?

— Я бы, господа, с удовольствием, но.

— Что? Говорите! Не томите!

— Дело в том, что картина уже старая, и я не знаю, можно ли будет ее достать еще раз. Может быть, она уже давно унич.

— Не говорите! Этого не может быть! Это ужасно!

— Я могу, господа, сделать телеграфный запрос.

Они сразу все полезли в карманы и достали кошельки.

— Вот на телеграмму. На всякие неопределенные расходы.

— Зачем же, я сам...

— Нет, нет, пожалуйста, берите, не жалейте слов, телеграфируйте во все города, во все конторы, во все специальные журналы, не останавливайтесь перед расходами.

______

В тот же день были отправлены телеграммы во все концы света:

«Если есть „Бездна“, вышлите немедленно».

Через неделю они опять стояли перед синематографщиком.

— Ну, что?

— Вот! Получил!

Они бросились к нему на шею.

Но синематографщик опустил голову и грустно сказал:

— Должен вас предупредить, что наша радость не совсем полна.

— Что случилось?

— «Танец живота» не совсем в целости.

Все побледнели.

— Как? Почему?

— В каком-то городе испортили. Начальство воспретило в таком виде, и пришлось подрезать ленту.

— Да, — философски сказал кто-то из депутатов, — нет полного счастья на земле.

— Будем довольны и тем, что дала нам судьба, — не менее философски сказал другой. — Грешно роптать.

На следующий день в газетах появилось трогательное объявление:

«По желанию публики».

Ликующее население ринулось в бездну.

Театрал.

«К»

Сине-Фоно, Москва. 1 января 1912. № 7. С. 11.

На скользком пути

Под этим названием печатается ряд статей в журнал «В. К.».

Нельзя не сознаться, что затронутая этими статьями тема представляет собой большой общественный интерес, правда, интерес не новизны, так как бичеванием порока занимаются спокон века все, кому это не лень. И замечательно то, что и в данном случае повторяется то же самое, что происходит со всеми «бичевателями порока». Сначала они сами так или иначе способствуют развитию его, а затем, под влиянием тех или иных причин, начинают или каяться в своей безнравственности, или бичевать порок.

Нечто подобное происходит и с почтенным журналом. Сейчас, приводя целый ряд названий картин, он пишет: «Мы полагаем, что эти громкие, поистине чересчур громкие названия так ясно говорят за себя, что как бы очерчивают в одном своем заглавье все содержание той или иной картины этого антихудожественного цикла».

И далее:

«Обидно за насильственное развивание дурного вкуса у публики, развивание, для которого пользуются синематографом».

Раньше же он писал... впрочем, об этом ниже.

Итак, весь цикл картин является антихудожественным созданием, и прививают его публике насильственно. Но для того, чтобы привить публике этот цикл, владельцы театров должны были откуда-нибудь черпать сведения об этих картинах, узнавать, что эти картины представляют собой. И те из них, которые узнали бы, что картины эти являются созданиями антихудожественными и своим содержанием способны привить дурные вкусы у публики, может быть, не брали бы их.

Следовательно, те, у кого было действительно желание бороться с безнравственностью и кто желал бы стать в позу защитника нравственных основ публики, посещающей синематографы, до ее развращения (да простится нам это слово), те, кто бичует порок теперь уже post factum, должны были говорить тогда тем же языком, которым они говорят теперь.

А между тем в действительности все обстояло совсем наоборот, как поется в какой-то песне.

Тот же «В.К.», который, чуть ли не захлебываясь собственными благородными словами, сейчас бичует скользкий путь, на который стали некоторые театровладельцы, тот же орган, еще только недавно также захлебывался красивыми словами, но только восхваляя этот скользкий путь...

Это казалось бы невероятным, но, к сожалению, это так.

Вот выдержки из заметок почтенного бичевателя скользкого пути:

«.. .„Бездна“... Сюжет ярко обрисовывает психологию женщины, увлеченной непонятной силой беззаветной любви.»

(В. К. № 1.)

«... Отмечаем значительный успех в столице картины „В когтях позора“...» (ib, № 2.)

«.„Белые рабыни“. Ужасы жизни воплощены в ней жестоко-правдиво.

Какой-то кошмар.

От начала до конца зритель лихорадочно следит за несчастною жертвой, за хищниками, изменяющими утонченные пытки; за мегерами, копающимися в грязи модничества.

В картине не хватает только живого проникновения в душу каждого в отдельности действующего лица. Слишком много в ней техники и слишком она идеальна. Психологически действительно глубока только сцена измора жертвы голодом, да сцена у телефона, где в ярких лучах своего собственного света блистает беззащитная молодая жизнь, а холод, жестокий холод зачерствелой звериной души отребьев рода человеческого болезненно проходит по жуткой дороге — по нервам зрителя.

Много в картине отдельных сцен с красивыми уголками, с захватывающей быстротой езды на автомобилях, по железным дорогам и проч. Много есть такого, из-за чего стоит посмотреть картину[1])».

(ib, № 3.)

«.„Язвы столицы“. Картина исполнена с таким же совершенством, как и нашумевшая „Бездна“.»

(ib, № 6.)

«.„В водоворот“. Под таким названием т-во „Глобус“ выпускает новую, действительно прекрасную монопольную картину. Помимо того, что картина представляет очень большой интерес, у нее еще крайне оригинальный, совсем не обычный сценарий.»

(ib, № 8.)

«.„Бездна“. Нашумевшая в свое время „Бездна“ продолжает интересовать публику».

(ib, № 9.)

Итак, до 10-го номера почтенный журнал занимается не более и не менее, как восхвалением и провозглашением того, что с 10-го номера уже бичуется и по поводу чего находится возможность кричать о падении нравственности и, драпируясь в тогу Катона, требовать чуть ли не разрушения до основания современного синематографа.

В чем же тут дело? Почему такая внезапная перемена взглядов и убеждений? Да вот в чем: просмотрите номера журнала «В.К.», хотя бы отмеченные нами выше, и вы увидите, что каждой хвалебной заметке о какой-нибудь безнравственной (с нынешней точки зрения журнала) картине соответствует объяснение от фирмы или прокатной картины о той же картине!

Таким образом, одно из двух: или взгляды редакции переменились начиная с 10-го номера, или, вернее, с момента, когда спрос на картины уменьшился и объявления на них уже больше не ожидались, или почтенная редакция в тоге Катона писала до 10-го номера против своих убеждений.

И то и другое для независимого и беспристрастного журнала некрасиво.

И по нашему убеждению, редакция теперь не имеет права бичевать тот скользкий путь, укатыванию и утрамбовке которого она сама способствовала.

О самом скользком пути, о месте, которое он занимает в программах театров, и, наконец, о степени опасности, которую он представляет по своему влиянию на нравственность публики, поговорим в следующий раз.

Сине-Фоно, Москва. 1 июля 1911. № 19. С. 9.

«Сфинкс» — «Глобус»

БЕЗДНА. Прекрасная молодая девушка Ева Ванг, круглая сирота, несмотря на свои 19 лет, устроилась довольно хорошо и самостоятельно. Она дает уроки музыки, и это вполне обеспечивает ее существование. Ева жизнерадостна, ибо находится в тех летах, когда пробуждается сердце, а головку наполняют золотые грезы... грезы счастья и любви. Она жаждет любви. Ожидает того, кого полюбит: полюбит страшно, до забвения. Сегодня она чувствует себя удивительно хорошо. Прекрасное майское утро, отличная погода настроили ее еще лучше. Ева отправляется электрическим вагоном на уроки, но так как у нее еще много времени, она решается выпить стакан кофе в кофейной городского сада. В трамвае обратил ее внимание красивый молодой человек, с которым она даже обменялась несколькими словами, так как он поднял брошенные на пол ноты. Когда она направилась к воротам сада, он последовал за ней, представился и попросил разрешения сопровождать ее в кофейню. Молодые люди очень скоро познакомились. Она вкратце рассказала ему про свое сиротское житье, он оказался молодым инженером, только что кончившим курс и отправляющимся к своим старым родителям. Отец его — приходский священник соседнего маленького городка. У них уютный домик, расположенный в прекрасном парке. Кнуд Сване (так звали молодого человека) неоднократно в разговоре подчеркнул, что она страшно ему понравилась. Они весело болтали, пока Ева не заметила, что уже давно пора отправляться на урок. При прощании молодой человек узнал ее адрес и фамилию. Прошло около месяца со времени этой встречи, когда удивленная Ева получает письмо от симпатичного молодого человека, который от имени своих старых родителей просит ее приехать к ним погостить на время каникул, так как им чрезвычайно желательно было узнать ближе ту, которую так любит их сын и которую они надеются скоро назвать своей дочерью. Ева решила поехать. Через несколько дней на станции влюбленный Кнуд встречает молодую девушку и знакомит со своими родителями. Около месяца прошло с тех пор, как Ева Ванг гостила у родителей своего жениха. Но девушка с удивлением замечает, что ни добрые старики-родители, ни прекрасная усадьба, ни присутствие жениха не удовлетворяют ее прежних грез; не о таком счастье мечтала она. Время длится как-то страшно скучно. Она почти радовалась мысли о скором возвращении в столицу. В то время случилось маленькое событие, которое поставило ее на край бездны, куда она безвозвратно была увлечена. В одно воскресенье улицы маленького городка огласились странным шумом. По улицам проезжал кортеж цирковых артистов, которые согласно принятому обычаю в ярких костюмах с музыкой сообщали городу о своем прибытии. Шумная пестрая толпа приковала внимание Евы, но особенно выделялся лихой наездник в костюме ковбоя, который подъехал к ней и, окинув огненным взглядом, отдал ей рыцарский поклон. Ева затрепетала. До сих пор еще никто ей так сильно не нравился, как этот наездник. Она решила непременно в тот же день быть в цирке. В цирке наездник г. Рудольф несколько раз обращал на нее свой пламенный взгляд. После окончания представления он следует за Евой, возвращающейся домой со своим женихом, и у калитки усадьбы дерзко просит ее повидаться с ним. Молодой инженер резко оттолкнул нахала, но тот уверен в победе; ночью он пробирается в спальню Евы в то время, как та, смущенная неприятным инцидентом с женихом, укладывается в постель. Кто поймет странную психологию женщины. Скромная молодая девушка, очарованная дикой страстью авантюриста и его наглой смелостью, не задумываясь отказывается от предстоящего ей тихого счастья спокойной, обеспеченной будущности, чтобы последовать с каким-то неизвестным наглецом в неизвестную будущность. Бездна раскрылась перед ней. Ева Ванг ушла с наездником Рудольфом, а Кнуд Сване, глубоко оскорбленный, не может забыть любимой девушки и, многократно перечитывая оставленное девушкой письмо, решает отправиться в столицу отыскать ее. Ева Ванг скоро узнала темные стороны жизни, в которую окунулась. Счастье ее было очень кратковременно. Ее любовник оказался далеко не достойным той любви, которой она его одаряла. Он был обыкновенный волокита, который оскорблял святое чувство Евы, приводя с собой новых любовниц из среды певиц шантана, где она тоже выступала. Ева и Рудольф с целью заработка приняли ангажемент в каком-то варьете, и еще недавно скромная девушка танцует дикий и страстный танец «Гаучо» на подмостках шантана ради удовольствия возбужденной толпы. При таких печальных условиях открыл ее пребывание бывший жених инженер Кнуд и, пользуясь настроением Евы, вызванным поведением Рудольфа, возвратившегося пьяным с любовницей, проникает в номер артистического пансиона, где живет Ева, и уговаривает ее бросить жизнь, которая ее загубит.

Ева соглашается, но в то время, как Кнуд отправляется за автомобилем, является Рудольф, и достаточно было несколько слов любимого человека, чтобы задержать Еву. Разочарованный Кнуд уходит навсегда, предоставляя Еву ее судьбе. Вечером Ева исполняла свой танец с Рудольфом в варьете, и этот вечер окончился страшным скандалом. Ева, увидев, что Рудольф снова ухаживает за какой-то девицей, врывается во время представления на сцену и бьет хлыстом свою соперницу, за что директор варьете рассчитывает ее вместе с Рудольфом. И снова минуло несколько лет. Тяжелые годы муки, тоски и лишений... Рудольф совсем опустился на дно. За пьянство его отовсюду удаляли, и, наконец, Еве самой пришлось зарабатывать в подгородном трактирчике игрой на рояле, но Рудольф эти деньги проигрывал в карты в обществе подонков городка, апашей и т. п. При таких скверных обстоятельствах снова встретил Кнуд свою бывшую невесту. Желая помочь ей, он посылает с кельнером записку с просьбой короткого разговора по делу. Ева, не зная, кем прислана записка, отказывается, но Рудольф видит в этом способ добыть нужные деньги и силой заставляет Еву войти в номер, где ее ожидает Кнуд. Печальна и трогательна была сцена встречи Евы с Кнудом. Кнуд снова пытается уговорить Еву бросить жизнь, которую она ведет, но та отвечает, что уже поздно. Она также отказывается от денег, которые Кнуд предлагает ей, желая поддержать ее хотя материально. Отказ принять деньги услыхал находящийся у дверей Рудольф и, не владея собой от злости, врывается в номер; тут он видит своего соперника, которого давно уже ненавидел. Он набрасывается на него, но не потерявшая присутствия духа Ева ловко выталкивает Кнуда за дверь и остается с Рудольфом, который изливает на ней свою злобу. Теперь только Ева поняла всю низость своего любовника и его цель получить деньги, продавая ее первому встречному. В отчаянии она хватает нож, оставленный на столе, и вонзает в грудь мерзавца. Увидев безжизненный труп любовника, Ева с проснувшейся страстью бросается на грудь убитого и осыпает его поцелуями, с трудом приходится ее оторвать. Прибывший полисмен констатирует убийство и в сопровождении праздной любопытной толпы уводит несчастную Еву. Бездна проглотила свою жертву. В немом отчаянии стоит у входа Кнуд и в последний раз видит ту, которую так нежно любил. Но где же образ той жизнерадостной девушки, которую он запечатлел в своем сердце? От нее веяло такой страшной болью, что слезы навернулись на глаза Кнуда. Она прошла мимо. В ее широко раскрытых глазах и ледяном взгляде не было видно ни боли, ни печали, от нее веяло отчаянием и тоской по утерянной жизни.

Сине-Фоно, Москва. 15 декабря 1910. № 6. С. 26-27.

3. В рубрике «Среди новинок» «Сине-Фоно» в разные годы можно было увидеть следующего рода аннотации:

Т. д. А. Ханжонков и Ко

Кандидат суфражисток. Сегодня в жизни суфражисток великий день — сегодня отмена женского труда. И вот господин, сочувствующий им, отправляется на собрание: по дороге он помогает женщинам в работе. Уже усталый попадает он на собрание, и там его награждают орденом. Тогда с сознанием собственного достоинства он отправляется далее, по дороге ему

попадаются все женщины за своей дневной работой. Модистка несет картон со шляпами, нянька везет коляску с ребенком, молочница несет молоко, прачки стирают белье; награжденный орденом хочет всем помочь, но помощь его нигде не принимают, а прачки его даже выкупали в пруду, а затем стали откачивать на простыне, и, высоко подбросив его в воздух, летит он в небеса; падая вниз, он попадает как раз на собрание суфражисток, и тут, измученный, избитый, он отказывается от этого почетнаго звания и возвращает орден обратно. Суфражистки обижены и жестоко избивают его. Картина изобилует комическими моментами.

Сине-Фоно, Москва. 1 июня 1910. № 17. С. 15.

Среди новинок

Бр. Пате

<.. .> Из комических картин выделяется лента с участием Минстингет «Долой мужчин». Это превосходная пародия на женское движение. В ней выставлены типы суфражисток, ненавидящих мужчин, кричащих об этом на всех углах и перекрестках, но простирающих свою ненависть лишь до первого встречного мужчины, который обратит на них внимание.

Сине-Фоно, Москва. 15 декабря 1911. № 6. С. 14.

Рубрика: Новыя ленты

Братья Пате

Долой мужчин. Некая особа, преисполнившись суффражистскими тенденциями, записавшись членом общества женского равноправия, окончательно перестала интересоваться семейными делами. Не говоря о том, что муж был лишен всякого ухода и забот, но даже и ни в чем не повинный ребенок был окончательно заброшен. Муж тщетно пытался убедить жену в бренности всех женских начинаний — мадам ревностно готовилась к активным выступлениям за права женщин. Тогда супруг прибегнул к последней уловке. Он по очереди объяснился в любви трем самым ярым феминисткам, назначил им вместе свидание, заставил передраться и наяву раскрыл перед женой истинную подоплеку дела мужененавистничества. Так был востановлен семейный мир. № 4871. Прибл. длина 185 метр. Цена 92 р. 50 коп.

Сине-Фоно, Москва. 1 января 1912. № 7.