И «звезда» с «звездою» говорит…



В один из летних, ослепительно солнечных дней 1971 года серебристый воздушный лайнер доставил в международный аэропорт Шереметьево группу испанцев. Высокие, стройные, ладные — они были разными и в то же время необыкновенно похожими друг на друга. Их делала похожими единая форма и эмблема на правом кармане пиджака — герб испанского профессионального футбольного клуба «Эспаньол».

Это была очень скромная, не блистающая ни громкой славой, ни подбором ярких «звезд» команда, но встречать ее собралось много народу. В толпе, ожидающей выхода гостей, то и дело слышалось одно и то же:

— Замора!

— Рикардо Замора!

Я стоял вместе со всеми и думал в эту минуту о том далеком времени, когда это имя с восторгом и поклонением повторяла вся спортивная Европа, как символ высшего футбольного мастерства, как образец непревзойденного вратарского искусства.

Герой Олимпийских игр 1920 года. Он приехал в Антверпен безвестным девятнадцатилетним юношей, а уехал, сопровождаемый толпой поклонников и восторженными отзывами прессы. «Испанцы заняли второе место и удостоены в футболе серебряных медалей лишь потому,— писала в ту пору одна из газет,— что им удалось разыскать в своей стране и привезти сюда такое чудо, как Замора. Его игра против сборной Дании и все другие превосходят самое богатое воображение. Это — настоящий гений футбола».

Свою репутацию несравненный Рикардо подтвердил и на следующих Олимпийских играх 1924 года, в Париже. Об этом совсем недавно на страницах журнала «Франс-футбол» рассказал один из их участников. Вспоминая о блестящем, сенсационном успехе Уругвая, он писал:

«Нельзя не отметить еще одну команду, или, точнее, одного игрока одной команды, о котором тогда только и говорили, Я имею в виду испанского вратаря Замору. Команда Испании в первом же туре встретилась с многоопытной, широко известной на континенте сборной Италии. Каким упорным, захватывающим зрелищем стал этот поединок! Все время атаковали итальянцы, но их усилия разбивались в бесподобную игру Заморы. Казалось, что счет останется неизменным — 0:0, Но тут произошла самая настоящая трагедия. Незадолго до заключительного свистка итальянский форвард Балонсьеро вплотную приблизился к Заморе. Переполненный зрителями стадион замер в напряженном ожидании. Гол? Но Замора героически бросился вперед. Мяч отбит. Однако капитан и лучший защитник испанской сборной Валлона, не успев правильно среагировать, направил мяч в свои собственные ворота… Испания рыдала. Одним утешением было лишь сознание, что ее вратарь — лучший в мире».

Это имя еще в большей степени закрепилось за ним после чемпионата мира 1934 года, когда в течение двух дней благодаря, прежде всего, изумительной игре Заморы сборная Испании выдерживала яростный натиск итальянцев. Только потеряв в первый день из-за грубости игроков «Скуадры адзурры» пять человек из основного состава, испанцы вынуждены были в конце концов уступить 0:1.

На протяжении многих десятилетий имя Заморы было синонимом слова «вратарь». Легенда назвала его лучшим голкипером всех времен и народов, И даже, когда люди нашего поколения захотели назвать своего кумира, захотели утвердить на вратарском троне Яшина, их фантазия не пошла дальше того, чтобы окрестить его Заморой наших дней.

В Москве, в те памятные дни 1971 года, я получил счастливую возможность встретиться с Рикардо Заморой. Он покорил меня своей изысканной любезностью, своей предельной доброжелательностью. Мы говорили о многом — о современном футболе, о тактике, о прошедших и будущих чемпионатах. И, конечно же, в первую очередь, мы говорили о Яшине. Я поделился с господином Рикардо своими планами.

— Это прекрасно,— одобрил он,— Вообще прекрасно, что спортивные журналисты и писатели стали уделять внимание нашей футбольной «профессии» — одной из самых трудных и романтичных. Читали ли вы книгу Курта Частки «От Заморы до Яшина»?

— Конечно,— ответил я. И не удержался, добавил: — Гораздо раньше Частки, в шестьдесят пятом, я написал «Повесть о вратарях», в которой отдал должное выдающимся русским голкиперам.

— Не могли бы вы подарить мне эту книгу?

— С удовольствием.

Листая ее страницы, он произнес с искренней радостью и убежденностью:

— У вас действительно прекрасная вратарская школа, которая поставляет в ваши команды великолепных мастеров. Я видел в действии Рудакова, Кавазашвили, Банникова, видел очень молодого Пронина в Ленинграде. Они мне все очень понравились, они уже сейчас игроки высокого международного класса. И все же Яшин…— Тут его голос стал взволнованным. И долго не мог остановиться великий вратарь, говоря о своем преемнике.


* * *

— В любой стране мира, где любят футбол и играют в него, можно встретить неплохих вратарей, поднимающихся в отдельных играх до значительных высот. Но чтобы заслужить славу великого голкипера, надо играть стабильно, надо уметь от матча к матчу повышать свое искусство, уметь неизменно верно служить своей команде и изумлять своих соперников. К этому приходят лишь единицы, потому что путь к такой игре лежит через огромный, почти нечеловеческий труд, через умение трезво, всегда критически оценивать свои действия, через готовность к постоянному поиску. А все это возможно лишь тогда, когда человек не «служит» в футболе, а отдает ему свое сердце, свою любовь, когда он вдохновенно слился с ним. Всеми этими качествами в полной мере обладает ваш Яшин.

Игру этого прославленного мастера мне сначала удалось посмотреть несколько раз по телевидению. Она мне нравилась. Но я не спешил составить окончательное мнение, так как телевизор скрадывает расстояние: бывает крайне трудно определить, когда ошибся вратарь, а когда виной гола несостоятельная игра защиты. На экране не определишь, какую — правильную или нет — занимал голкипер позицию по отношению к игрокам нападающей стороны, вовремя ли выбрал момент для выхода наперехват и многое другое. Попутно замечу: смотреть спортивное состязание в «ящик» — это все равно, что курить трубку без табака.

Впервые воочию увидеть игру Яшина мне довелось в Лондоне, во время матча сборной ФИФА против сборной Англии, который проводился в честь столетия английского футбола. Я был, к счастью, среди приглашенных на этот волнующий, яркий спортивный праздник.

Сборная ФИФА, или, как ее еще чаще, называют — сборная мира была составлена из самых ярких «звезд», но я, признаться, с особым вниманием, с откровенным пристрастием следил за действиями двух спортсменов — Эйсебио и «непробиваемого» Яшина. Все знали о составе приглашенных почетных гостей на этот матч (в нашей ложе сидели люди, чьи имена составляют целые страницы в истории мирового футбола, его прошлую славу), создавалось впечатление, что гроссмейстеры сегодняшнего дня как бы держат экзамен перед нами. И нужно сказать, что они его выдержали с честью.

Эйсебио играл превосходно, он просто заворожил меня, и иногда я ловил себя на мысли, что жалею о безвозвратно ушедшей молодости, жалею, что не могу испытать свои силы в единоборстве с таким выдающимся мастером.

Не меньшее впечатление на меня, как и на всех присутствовавших, произвела блестящая игра Яшина. Его самоотверженные броски, мгновенная реакция на удары, четкие, предельно рациональные действия на выходах убедительнее всего говорили о его высоком международном классе. И о том, что наша вратарская эстафета находится в надежных руках. Когда лондонская публика восторженно, как триумфатора, приветствовала Яшина, когда все газеты Британии писали о нем, как о главном герое «матча века», признаться, я испытывал волнение и радость, как будто возвеличивали лично меня.

И все-таки даже тогда я бы еще не рискнул говорить вам — или кому-либо другому — о Яшине то, что скажу сегодня. Ибо «матч века» в какой-то мере был спектаклем, а истинная цена спортсмена проверяется в настоящих футбольных сражениях.

Составить окончательное впечатление о советском вратаре, сравнить его мастерство с мастерством других мне помог чемпионат мира 1966 года.

После состязаний, отшумевших на Британских островах, много писали о них. Писали и о том, что они внесли революционные изменения в технику и тактику игры, уже отметившей свой официальный вековой юбилей.

Все это бесспорно. Но чемпионаты 1966, а затем и 1970 годов подтвердили и старые истины. Одна из них заключается в том, что как бы не изменилось лицо современного футбола, его рисунок, его характер — роль вратаря в нем всегда остается исключительной и решающей. Я мог бы привести десятки примеров, когда усилия команды, выдающейся команды сводились на нет нечеткой игрой голкиперов, их, может быть, и не частыми, но оказывающимися решающими ошибками.

Достаточно вспомнить красивый и интересный матч Португалия — Венгрия на чемпионате 1966 года. Венгры имели в нем явное игровое преимущество. Пропустив в начале поединка мяч, они вскоре сравняли счет — 1:1. Нетрудно представить, какой подъем переживала в этот момент венгерская команда, как была морально готова к борьбе за победу. И именно в это время происходит, на мой взгляд, трагический случай. Мяч во время одной из контратак португальцев идет в штрафную площадку венгров. Обыкновенный навес, который должен уметь взять каждый игрок хорошей клубной команды. Антал Сентмихай вышел на перехват, но нерасчетливо, грубо промахнулся и подоспевший Аугусто спокойно ударом головой втолкнул мяч в ворота. А через несколько минут Сентмихай допускает еще одну непростительную ошибку, и счет уже 1:3. Венгры подавлены. Матч безнадежно проигран.

Еще более яркий пример с чемпионата мира 1970 года, когда Англия, выигрывая 2:0, уступила в конце концов команде ФРГ со счетом 2:3 из-за грубых ошибок своего второго вратаря. «Если бы болезнь не вырвала из наших рядов Бенкса, мы бы еще поспорили с бразильцами»,— заявил после поединка Альф Рамсей. И я лишь могу присоединиться к его высказыванию.

Но оставим ошибки вратарей, к счастью, не такие уж частые. Наблюдая последние чемпионаты мира, я сделал вывод, что футбол, с тех пор, как я покинул зеленое поле, значительно ушел вперед в своем развитии. Еще более повысилась техника владения мячом. Когда я увидел в Париже, в 1924 году, уругвайцев, они показались мне волшебниками из сказки, настолько удивительно было их умение обращаться с мячом. Теперь Пеле, Жаирзиньо, Чарльтон, ди Стефано, Беккенбауэр, Гарринча, Эйсебио вытеснили их из моего сердца.

Это перемены в технике полевых игроков. А у вратарей? Конечно, они значительно усовершенствовали методы игры, расширили сферу своих действий. А главные заботы у них остались прежними: правильный выбор позиции в воротах, надежный прием мяча, точность и уверенность при игре на выходах.

Достаточно выполнять все эти, перечисленные мною обязанности, исправно и точно, чтобы прослыть вполне хорошим голкипером. Но есть спортсмены, которые не могли удовлетвориться лишь этой ролью. Их когорту, совсем уж не такую многочисленную, как может показаться на первый взгляд, возглавляет ваш соотечественник — Лев Яшин.

Меня часто спрашивают, кого я считаю сегодня лучшим вратарем мира. Честно говоря, ответить на этот вопрос односложно очень трудно в наше время, когда мир располагает таким большим числом первоклассных команд. Что сказать о Жильмаре, который помогал своей сборной трижды одерживать блистательные победы? О Бенксе, который вместе со своими товарищами поднялся на пьедестал почета в 1966 году?

Но, поставив перед собой задачу быть максимально объективным, я отдаю пальму первенства советскому вратарю Льву Яшину. Ни один из его коллег не может похвастать таким количеством «героических ролей», которые сыграл он в современных футбольных спектаклях. Об одной из них, сыгранной на «сцене» «Уэмбли» в 1963 году, я уже говорил. Хочу восстановить в вашей памяти еще несколько из них.

Я был среди тех ста двадцати тысяч счастливцев, которым удалось попасть на мадридский стадной «Бернабеу», где разыгрывался финал чемпионата Европы 1964 года между сборными Испании и СССР. Лил проливной дождь, но на поле бушевали страсти. Команда моей страны играла в тот день хорошо, и я могу твердо сказать, что если до 64-й минуты сохранялся счет 1:1, то в этом огромная заслуга Яшина. Особенно помню два случая. Вот Суарес выскочил по центру на передачу и метров с десяти сильно «срезал» тяжелый, мокрый мяч в верхний угол ворот. Я вскочил, приветствуя успех Испании. Но оказалось, что я аплодирую Яшину, совершившему, как мы говорим, невероятный бросок.

Через семь минут он еще больше удивил меня. Кто-то из советских защитников, занявший при розыгрыше углового позицию у дальней штанги, принял мяч нерасчетливо. Казалось, он сделал то, чего так долго не могли добиться наши форварды. Но Яшин, и здесь учуявший беду, успел ее отвести в броске. Нет, это даже был не бросок, а какой-то героический выпад, который демонстрируют иногда на боевой дорожке фехтовальщики. Резкая, стремительная, как удар молнии, атака на мяч увенчалась — в который уж раз — успехом. Не могу считать своих соотечественников предельно объективными зрителями, но этот подвиг Яшина (такое иначе не назовешь) они приветствовали стоя, бурной овацией в течение нескольких минут. Каждый, кто видел матч с трибуны стадиона или по телевизору, отлично помнит это.

А разве можно забыть то, что он показал на чемпионате мира 1966 года? Яшину исполнилось тогда 37 лет, но о возрасте спортсменов судят не по паспорту. Он был молод телом, молод душой и во всех матчах, на которые его ставили, показывал молодую, красивую, восхищавшую меня игру.

Трудно передать словами его действия в матче против Венгрии, Я подсчитал, что он взял по крайней мере 7—8 мячей, которые я бы, например, никогда не взял. А в матче против ФРГ? Достаточно вспомнить, как за две минуты до перерыва он накрыл невероятно трудный мяч, пробитый Зеелером с пяти метров, а буквально через мгновенье парировал сильнейший удар под перекладину Хелда. И недаром после состязания футболисты ФРГ все как одни направились к Яшину и поздравили его с великолепной игрой. Много ли вы видели подобных демонстраций восхищения? Мне за всю мою карьеру ничего подобного испытать не довелось.

В этом же матче, в самом его начале, помнятся, произошел такой эпизод. Левый крайний сборной ФРГ Эммерих послал сильнейший мяч в верхний угол ворот, а Яшин в броске отбил его. И тогда 10 000 немцев, приехавших болеть за свою — и только за свою! — команду, устроили русскому вратарю бурную овацию, А Эммерих развел руками, словно говоря всем нам:

— Это невероятно!

Да, искусство Яшина граничит часто с чем-то поистине непостижимым, неподдающимся обыкновенным оценкам.

Как и многие другие любители спорта, я храню у себя газетные вырезки, рассказывающие о самых дорогих, самых интересных состязаниях, в которых я участвовал сам или свидетелем которых был. И я с удовольствием перечитываю сейчас статьи, в которых английские, немецкие, австрийские, итальянские журналисты курили фимиам Яшину. Они это делали искренне, ибо советский вратарь заслужил тогда самые высокие похвалы.

Тем более мне было странно узнать там, в Лондоне, что ни кто иной, как ваш тренер Морозов обвинил Яшина в слабой игре против сборной ФРГ и, в частности, в мяче, пропущенном от Беккенбауэра. В этой связи я хочу поделиться одним воспоминанием.

В 1929 году на стадионе «Метрополитен» в Мадриде мы играли со сборной Англии и победили в конце концов ее со счетом 4:3. Это, кажется, была вообще первая в истории мирового спорта победа над сборной командой, представляющей родину футбола. Но поначалу игра складывалась для нас крайне неудачно: мы проигрывали 0:2. Оба гола я пропустил, будучи закрытым наглухо своими же защитниками, по публика не желала этого понять и освистала меня. В разговоре с друзьями, с журналистами я объяснял, что не виноват. Меня выслушивали с улыбкой, хлопали по плечу:

— Ладно, не оправдывайся. Все ведь кончилось хорошо.

Ничего доказать я не мог.

После матча СССР — ФРГ, сыгранного в июле 1966 года в Ливерпуле, нам, группе специалистов и почетных гостей, любезно «прокрутили» телефильм, на котором засняты все детали этого состязания. Кадры фильма документально подтвердили, что Яшин не был виноват в пропущенном мяче: защитники выбрали крайне неправильную позицию, закрыв ему обзор своими могучими спинами. Верно, Яшин кричит на них, требуя обзора, но… поздно: мяч, как бандит, вырывается из-за угла и ныряет в сетку в самом неожиданном месте.

Чтобы поставить точку под оценкой его действий в этом матче, я приведу цитату из английской газеты «Дейли миррор»: «В матче сборных СССР и ФРГ мы увидели образец высшего достижения современного вратарского искусства. Его продемонстрировал русский Яшин. Его акробатические прыжки, его реакция, точность выбора места не раз ставили в тупик западногерманских бомбардиров и вызывали восхищение зрителей».

В Яшине мне нравится, прежде всего, то, что интересы команды и надежность игры он всегда ставит на первое место. Что это значит? Ему чужда игра на эффект, на публику, он в любом случае откажется от красивого броска, от возможности взять мяч красиво, если обстановка позволяет действовать просто. Его первая заповедь: точность выбора места, предупреждение опасности.

Много говорят и пишут об открытиях Яшина, таких, как игра на выходах по всей зоне штрафной площади, взаимодействие с защитой, участие в завязывании атак… Я бы отметил, ради справедливости, что все эти элементы были присущи в известной степени и лучшим вратарям прошлого. Так, помнится, Планичку уже в его время хвалили за дерзкие перехваты; Хиден охотно выбрасывал мяч рукой, причем часто это были броски метров на пятьдесят, сразу создававшие остроту на поле… Великая заслуга Яшина перед мировым футболом состоит, на мой взгляд, в том, что он систематизировал все, что было накоплено вратарями прошлого, создал четкую, стройную вратарскую науку и неизменно совершенствует ее. Он стал эталоном и в то же время высшим выражением вратарского искусства.

Я с большой радостью вспоминаю о наших с ним личных встречах. Речевые различия нас не смущали: у нас был общий язык — футбол. Я понял, что Яшин любит его так же искренне, так же самозабвенно, так же бескорыстно, как любили его мы — люди старшего поколения.

Мне посчастливилось присутствовать на банкете в Лондоне, по случаю окончания очередного чемпионата мира. Здесь члены оргкомитета следующего первенства официально провозгласили Яшина в присутствии всех игроков, тренеров, руководителей и почетных гостей лучшим вратарем только что закончившегося турнира. Я видел, как искренне аплодировали этому сообщению Гордон Бенкс, Ганс Тилковски, Жюзе Ирибар и другие прославленные коллеги. Этой овацией они как бы подтверждали его полное право именоваться лучшим среди лучших.

Да что они! Я приведу вам другую историю. У меня есть неразлучный друг, фамилию которого позвольте мне не называть. Мы дружим более пятидесяти лет. Когда я был принят, в шестнадцатилетнем возрасте, вратарем в первую университетскую команду, мой друг стал добровольно носить чемоданчик, в котором лежали мои футбольные доспехи. Я сопротивлялся, но он молил:

— Разреши, пожалуйста. Ты же знаешь, что я не могу играть из-за своей проклятой ноги. Пусть у меня будет хоть это…

Шли годы, мы подросли, мой друг стал богатым человеком, крупнейшим адвокатом, но по-прежнему он ни на минуту не оставлял меня. Пока я играл, он «вез» мой чемоданчик в Монтевидео, Лондон, Париж, Рим, Флоренцию, Антверпен… Потом мы ездили вместе в качестве туристов или членов клуба «Эспаньол».

Мой друг отлично знает футбол, радуется его расцвету, который умеет оценить объективно, и только в одной он был всегда неизменен. После каждой игры, которую мы видели, он повторял неизменно:

— Знаешь, Рикардо, ты остаешься до сих пор непревзойденным. Я не вижу вратаря, которого можно было бы поставить рядом с тобой.

Мои протесты и уверения в том, что это не так, ни к чему не приводили.

— Уж ты меня не учи,— говорил обычно он,— толк во вратарях я знаю!

В шестьдесят третьем мы вместе приехали в Лондон, на «матч столетия». Праздник на «Уэмбли» удался на славу: казалось, люди показывали богам земную прелесть футбола. Тем более мне показалось странным грустное настроение друга. Когда мы вернулись в гостиницу, я спросил его:

— Уж не заболел ли ты?

— Нет, спасибо. Но я вынужден тебя огорчить.

— Огорчить? Чем?

— Мне очень больно признавать это, Рикардо, но этот русский Яшин, пожалуй, играет не хуже тебя.

Я расхохотался.

— Огорчить? Мой мальчик, разве может быть что-нибудь прекрасней сознания, что жизнь идет вперед, что футбол продолжает так щедро одаривать нас талантами?

Через три года, в том же Лондоне друг пошел в своих оценках еще дальше:

— О, этот Яшин действительно великий вратарь, какого я еще не видел. Знаешь, между прочим, его называют «Заморой наших дней». Не кем-нибудь, а Заморой! Ты слышал об этом или я сообщаю тебе новость?

Признаться, я уже слышал и читал об этом не раз. Могу признаться и в другом: мне льстит такое сравнение, что действительно лучшего вратаря сегодняшних дней сравнивают со мной и называют моим именем.



Загрузка...