Новеллы о вратаре

«ТЫ СОЗДАН ДЛЯ ФУТБОЛА»

Этого человека знают все и почти всё о нем. Он пришел в наш большой спорт более тридцати лет назад, был другом и партнером знаменитого Григория Федотова и футбольной команде «Металлург», с 1936 года выступал за столичное «Динамо», еще до войны, вместе со своими товарищами, завоевывал звание чемпиона СССР по футболу и был признан одним из лучших полузащитников страны. Давние дружеские узы связывают его с Михаилом Якушиным, Василием Трофимовым, Вместе с ними он сражался на ледяных полях, защищая цвета столичного «Динамо» в русский хоккей.

И история шайбы тоже связана с именем этого человека: он был первым игроком и тренером первого чемпиона страны по хоккею с шайбой, создавал и растил первую сборную страны, довел ее до первого в нашей истории мирового чемпионата и обеспечил выигрыш его. Участвовал в первом олимпийском экзамене, который был выдержан на самую высокую оценку. И во всех остальных официальных турнирах, где росла и мужала год от года наша хоккейная слава.

В 1948 году за выдающиеся успехи на футбольных полях ему было присвоено звание заслуженного мастера спорта, а через восемь лет за блестящие достижения хоккеистов, которыми он руководил,— звание заслуженного тренера СССР.

Это знают миллионы связанных со спортом людей. Но я знал то, что известно очень немногим: Аркадию Ивановичу Чернышеву принадлежит несомненная честь открытия Льва Яшина. Когда я сказал об этом одному из моих товарищей журналистов, правда, пришедшему в спорт уже в середине пятидесятых годов, он воскликнул:

— Не может быть! Как же это произошло?

Вот на этот, безусловно, любопытный вопрос я и попросил ответить самого автора «находки».

— Сейчас,— начал Аркадий Иванович,— невозможно даже подумать о том, чтобы один и тот же человек тренировал и хоккеистов, и футболистов, А в конце сороковых это было обычным явлением. И педагоги и игроки легко делили свою любовь между тем и другим, Да оно и понятно: «шайба» только входила в моду, хоккейный сезон длился не более полутора месяцев, а учебно-тренировочный сезон и того меньше. Так что времени хватало на все.

Вот почему я охотно принял предложение руководства клуба тренировать молодежную команду «Динамо». Дело это казалось мне очень интересным, перспективным, кожаный мяч я тогда, признаюсь, любил куда больше, чем шайбу.

Приняв команду и попробовав ее в нескольких товарищеских играх, я увидел, что «материала» для создания хорошего коллектива не хватает — нужны были одаренные нападающие, выносливые, работоспособные полузащитники. Сейчас, к сожалению, такие проблемы зачастую решаются быстро: ищут «варягов», комплектуют команды игроками, привезенными из других городов.

Тогда постановка была иная и, к слову сказать, дай-то бог к ней вернуться: футбольная Москва «питалась» москвичами. Наверное, поэтому и силенки у нее тогда было куда побольше.

Действуя по тому же принципу, что и все мои коллеги, я стал посещать соревнования низовых коллективов, чтобы там отыскать нужных для команды игроков.

В один из обыкновенных июньских дней я пришел на стадион «Локомотив» на Ново-Рязанской улице, где хозяева поля встречались с одним из наших райсоветов в товарищеском матче тремя командами.

В воротах одной из динамовских дружин я увидел высокого, худого, не очень ладного паренька, И стал наблюдать за ним. Не подумайте только, ради бога, что здесь сыграла роль интуиция. Мое любопытство объяснялось совсем иным.

С юношеских лет люблю высоких вратарей. Считаю, что для человека, поставленного защищать футбольные ворота, хороший рост обязателен. Все вратари, которых я, еще выступая на зеленых полях, принимал за идеал, отвечали атому требованию — Анатолий Акимов, Владислав Жмельков, чуть позднее Володя Никоноров. Конечно, бывают исключения, но именно исключения, не более.

Высокий парень в воротах. Он меня, естественно, привлек. Но как нарочно, в этом разряде динамовцы оказались на голову сильнее своих соперников, и долговязый почти не вступал в игру. Я записал в блокнот несколько фамилий — из форвардов и полузащитников — и пошел размяться, чтобы потом посмотреть следующий матч.

Когда судья вызвал очередную команду на поле, мне показалось, что у меня галлюцинация: в воротах первой динамовской команды стоял тот же паренек. Или, во всяком случае, его двойник. Спросить, в чем тут дело было не у кого: состязание носило товарищеский характер, и тренер, дав ребятам общие установки на игру, отбыл по своим неотложным делам.

На этот раз соперник нашим попался позубастее, и уже на десятой минуте долговязый пропустил мяч, посланный примерно с одиннадцатиметровой отметки. Он довольно точно отреагировал на удар, но взять мяч не смог, как, наверное, не смогли бы и десятки других вратарей классом выше.

Однако защитники были иного мнения и стали обвинять паренька в свершившемся, жестикулируя и ругаясь. Будь я или кто другой на месте этого злосчастного голкипера, непременно начал бы спорить, огрызаться. А этот спокойно стоял и слушал гадости, которые ему выкрикивали в лицо. Казалось, в этом потоке трескотни и оскорблений он пытался уловить что-то важное для себя.

Не знаю, может быть, это теперь уже приходят мне подобные мысли, но несомненно одно: кроме роста, меня привлекли в этом парне его удивительная невозмутимость, олимпийское спокойствие. Я знал по опыту, что именно в таких «тихонях» часто таится огромный запас взрывной энергии, делающей их реакцию молниеносной. Правда, подтверждения своей концепции я в тот раз так и не получил. Видимо, упреки защитников сделали свое дело: как ни сдерживался внешне парень, расстроился он, наверное, здорово и пропустил еще три легких мяча.

К счастью, спешить мне было некуда, я дождался конца состязания и пошел в раздевалку. Приглянувшийся мне мальчишка собирал свои вещи как ни в чем не бывало.

— Это ты стоял в предыдущем матче? — спросил я его.

Он молча кивнул головой и продолжал укладывать чемоданчик.

— Что же так, две игры подряд? — допытывался я.

— Значит, надо…

«Не очень разговорчивый»,— и я решил сразу перейти к делу,

— Как твоя фамилия?

— А зачем? — задал он в свою очередь вопрос.

Я назвал себя и объяснил цель своего прихода. И вдруг увидел, как юноша буквально на глазах преобразил он. Равнодушие мгновенно слетело с его лица, оно все сияло надеждой, ожиданием и в то же время неверием в возможность того, что ему предлагали.

— А как мне вас разыскать?— наконец спросил он.

— Стадион «Динамо» знаешь?

— Еще бы,— улыбнулся он,— я ведь возле него вырос.

— Левка,— заторопили его товарищи,— ждать не будем. Поторапливайся,

— Ну, давай собирайся. Только вот фамилию свою все-таки назови.

— Яшин,— весело протянул он,— Лев Яшин.

Так почти четверть века назад я записал эту фамилию в блокнот. Мог ли я предположить, что пройдут годы и ее будут знать и благоговейно произносить знатоки и любители спорта во всем мире.

Через несколько дней на тренировочном поле Малого стадиона мы проводили очередное занятие молодежной команды. По обыкновению я пришел примерно за час до назначенного срока, чтобы решить необходимые вопросы по работе, заполнить документацию, еще раз продумать план урока. Поле было еще пустынным, только у дальних ворот два босоногих мальчишки сильно и метко били по мячу. Я взглянул чуть повыше и… обомлел: в воротах стоял Лев Яшин. Я подозвал его.

— Давно пришел?

— С утра,— произнес он как ни в чем не бывало. А потом прибавил доверительно,— чтобы не опоздать.

— Как же тебя не выгнали отсюда?

— А я сказал, что принят в молодежную команду. Они и поверили.

— Ну что ж, сказал ты правильно. Только работать надо в меру. А то, чего доброго, загонишь себя,

— Да вы не беспокойтесь, я двужильный,— пробасил он, и эти его слова, поверьте, запомнились мне на всю жизнь.

Вскоре я увидел, что он действительно вроде двужильного: раньше всех приходил на тренировку, а занимался всегда с каким-то неподдельным вдохновением, с полной самоотдачей. Причем охотно соглашался на любую роль: нужно заменить защитника — заменит, нужно стать в передней линии — станет.

Однажды мы встречались с молодежной командой «Спартака», вратарей у нас, как и положено, оказалось двое (одного звали Виктором, фамилию его вспомнить не могу, но играл он тогда явно сильнее Яшина), а в нападении организовался прорыв: человека три из заявленного состава не смогли прийти — были заняты по службе.

— Лева, поиграешь впереди? — спросил я.

— С удовольствием,— ответил он. И еще раз повторил: — С удовольствием.

В тот день мы выиграли со счетом 3:2, и все три гола в ворота соперников забил наш запасной голкипер. Помня, с каким жаром он согласился на роль форварда, я подумал тогда, что играть в линии атаки его мечта. И спросил его об этом.

— Нет,— сказал он твердо,— хочу быть только вратарем.

— А почему же говорил «с удовольствием», когда я тебя посылал в нападение?

— Аркадий Иванович, я действительно с радостью использую каждую возможность побыть в линии атаки, в полузащите, сыграть в обороне. Думаю, для того чтобы стать хорошим вратарем, нужно отлично знать психологию каждого полевого игрока.

Я не был еще уверен тогда, что Лева станет хорошим стражем ворот, но меня поразила глубина и широта его мышления.

После этого разговора молодой нескладный солдат (в военной форме первое время Яшин казался мне очень смешным) стал интересовать меня все больше и больше. Я часто оставлял его после тренировки и расспрашивал о жизни.

Я узнал, что Лева родился в дружной рабочей семье. Отец его коммунист, шлифовщик по профессии, считался хорошим специалистом, о нем всегда с гордостью и большим уважением говорили товарищи, Иван Петрович отличался верным глазом, степенностью и, как отмечали все, кто его знал,— рабочей честностью. Интересы страны, интересы завода для него всегда превыше всего.

Шла Великая Отечественная война. Каждый человек в тылу ценился на вес золота. И едва сыну исполнилось 14 лет, отец привел его на завод, где трудился сам.

— Время сейчас такое, сынок, что каждый свой камушек должен положить в здание общей победы.

И мальчишка старался. За какой-нибудь год вышел из учеников, стал самостоятельно работать слесарем на сборке. Прошло еще немного времени, и на его участке укрепил и красный флажок — свидетельство того, что здесь работает человек, регулярно выполняющий и перевыполняющий производственные нормы.

Отец учил его: работа всегда главное для человека. И сын доказывал, что усвоил эти уроки. Однако, что ни говори, трудно в пятнадцать лет стать совсем взрослым. И как только предоставлялась возможность (понятия «смена» в точном смысле этого слова тогда не существовало), Лева не без радости покидал душный цех и несся играть в футбол.

Сначала он с такими же подростками, каким был сам, гонял мяч на пустыре, прилегавшем к заводскому стадиону, но вскоре началась Спартакиада, в цехе стали создавать свою команду и Леве предложили пост вратаря.

Он сразу полюбил свою определившуюся футбольную профессию. Ему нравилось взять, вытащить из угла какой-нибудь особенно трудный мяч и посмотреть в раздосадованное лицо чужого форварда. Он все больше входил в свою спортивную роль, и вскоре на заводе о нем стали говорить:

— Играет, как работает!!

Я специально привожу и особенно подчеркиваю эти слова. Несомненно, в становлении Яшина-спортсмена колоссальную роль сыграла его «рабочая косточка», его с детства привитая, любовь к труду, высокое чувство ответственности за любое дело, которое ему поручено.

Жизнь все больше подтверждала мои выводы. Если я давал какое-нибудь задание на тренировке, то никто не выполнял его старательнее и серьезнее Левы,

Помню один, уже курьезный, случай, который помог мне увидеть «железную» дисциплинированность моего ученика. Как-то в один из дней, когда тренировка подходила к концу, Яшин попросил:

— Аркадий Иванович, побейте мне немножко по воротам.

Но в это время прибежал посыльный от председателя общества, сказав, что тот меня вызывает к себе, Я пошел.

— А я как же? — умоляюще спросил Яшин.

— Освобожусь, приду. Но уж тогда берегись!

— Обязательно придете?

— Конечно!

Увы, дело, по которому меня вызвал председатель, оказалось сложным и, главное, срочным. Председатель нервничал, стал нервничать и я. За спорами, работой, телефонными разговорами совсем забыл о своем обещании. Переоделся, уж уходить собрался, вдруг меня кто-то окликает: ребята задержались после тренировки.

— Ну, все в порядке?

— Да вроде бы.

— Что ж, до следующего раза,— пожелал я им доброго пути.

И вдруг кто-то с укоризной мне говорите

— Аркадий Иванович, а вас там Лева ждет.

— Да вы что, ребята, шутите? Ведь уже третий час пошел, как меня вызвали. Неужели не догадался?

— Дак ведь и мы ему то же самое твердим. А он ни в какую…

Я вернулся в раздевалку, быстро натянул тренировочный костюм и пустился трусцой к игровому полю. Лева как ни в чем не бывало вгонял мячи в пустые ворота.

— Не устал? — крикнул я.

— Нет.

— Извини, дела задержали,

— Так я и понял. А ребята говорят — не прядет. Чудаки.

Тогда мы тренировались с ним до глубоких сумерек, испытывая, кажется, взаимное удовольствие от этих минут. Я старался быть максимально точным и посылать не очень сильные, но «интересные» мячи. Яшин, казалось, приобрел невесомость: так здорово, заворожительно носился он из угла в угол.

Этот случай очень сдружил нас, а меня заставил обратить на своего подопечного более серьезное внимание. Я стал давать ему задания по акробатике, заставил заниматься легкой атлетикой, особенно прыжками и спринтом. Не было ни одного случая, чтобы он от чего-нибудь отказался или что-либо выполнил не так.

Я уже говорил, что основным вратарем молодежной команды считался в ту пору Виктор — очень техничный, ладный спортсмен, но ужасно несимпатичный как человек. Ребята называли его «пижоном» (может быть, именно поэтому я не помню его фамилии) за страсть к сверхмодным нарядам ярких цветов, к различным мещанским безделушкам. Виктор откровенно стал «задирать нос», однажды перед официальным матчем он потребовал, чтобы я отменил свое решение по составу и поставил угодных ему защитников. Ни на минуту не задумываясь, я отрезал:

— Сегодня в воротах будет играть Яшин.

Лева в тот раз удачно отстоял «вахту», не заставив меня пожалеть о столь мгновенно принятом решении. И в последующих матчах защита ворот поручалась ему. Не скажу, чтобы его действия были стабильными. Случалось, он допускал серьезные ошибки и досадные промахи, но в общем играл не хуже других, А главное — всегда умел трезво оценить свои ошибки. Он приходил ко мне на следующий день после очередного поединка и подробно рассказывал, как — в его видении — был забит гол, в чем виноват он лично, а в чем нет. И, сделав этот своеобразный доклад, спрашивал всегда:

— Правильно я говорю?

Зимой Лева тренировался с нами в хоккей. Я несколько раз пробовал уговорить его поиграть в поле, в линии обороны, где его высокий рост и неизменно возраставший вес могли стать весьма существенными аргументами в борьбе с соперниками. Но он проявлял завидную твердость, повторяя одно и то же:

— Я уж лучше постою в воротах…

В хоккейной команде мастеров в ту пору этот пост был доверен К. Лииву — спортсмену опытному, с прекрасным пониманием сути игры, имевшему достаточно высокий для того времени «стаж». Лииву довелось какое-то время играть в «шайбу» в Прибалтике, когда у нас о ней еще не знали. Я не скрывал от Левы, что здесь ему будет пока трудно пробиться на первые роли, но он отвечал с подкупающей откровенностью:

— Мне, Аркадий Иванович, важно играть, а первым или вторым, это, в конечном счете, не имеет значении…

Хоккей с шайбой ему нравился. Да это и не мудрено: как всякий московский мальчишка, он отлично стоял на коньках, любил сражения на льду, в детстве и юношестве много погонял мяч. К тому же такие качества, как быстрота реакции, предельное внимание, прыгучесть заставляли меня и Василия Дмитриевича Трофимова, с которым мы вдвоем тренировали тогда команду, смотреть на Леву все серьезней и в хоккейном плане. Именно мастерство и самоотверженность Яшина во многом, помогли нам 12 марта 1953 года выиграть финальный матч III Кубка СССР по хоккею с шайбой у команды ЦДСА со счетом 3:2. Все газеты в ту пору отметили прекрасную игру Яшина в хоккейных воротах, и один из ведущих наших обозревателей обещал ему на этом поприще большое будущее. Но судьба его была решена год назад. И вот при каких обстоятельствах.

Еще в пятидесятом году я назвал фамилию Яшина моему старому доброму другу Михаилу Иосифовичу Якушину, который в ту пору был старшим тренером футбольной команды мастеров московского «Динамо».

Опытный педагог, горячо любящий молодежь, Якушин охотно согласился принять и попробовать Леву в играх. Он даже, в силу особо сложившихся обстоятельств, выставил его уже в сезоне 1950 года на официальный матч против московского «Спартака», что по тем временам было у нас футболом высшего ранга. Лева сыграл неплохо, конечно, не без ошибок, что вполне объяснимо для дебютанта. Но в коллективе имелись такие вратари, как Хомич и Саная, и потому молодому человеку посоветовали посидеть на скамейке.

— Понимаешь,— откровенно говорил со мной Якушин,— настораживает меня игра этого паренька. Данные, действительно, отличные, да уж слишком часто и нерасчетливо выбегает. Да и в дубле, случается, мячей по пять за одну игру пропускает.

Действительно, иногда получалось черт знает что. Как-то в Гаграх, во время тренировочного матча, Лева выдвинулся к самой границе штрафной площадки. Вратарь волгоградского «Трактора» сильно выбил, мяч подхватило ветром, и он, под смех болельщиков и сдержанные улыбки товарищей по команде, очутился в воротах. Другой раз, выступая за «дубль», Лева вышел наперехват, а нападающий соперников не отдал пас, срезал угол и забил гол в пустые ворота. В следующем матче такая ситуация повторилась еще дважды.

Это, естественно, вызывало у всех, в том числе и у меня, серьезные сомнения, хотя (не примите это за хвастовство) где-то в глубине души я верил в способности Яшина. Но нужны были факты, веские доказательства, подкрепляющие мое предчувствие. И они скоро появились.

Летом 1952 года молодежная команда «Динамо» вышла в полуфинал кубка Москвы, где жребий свел ее с нашей первой клубной командой. Могу заверить вас, что это был очень сильный коллектив. В нем выступали тогда многие спортсмены, только покинувшие команду мастеров — Иван Станкевич, Василий Трофимов, Сергей Ильин, ваш покорный слуга… И ни мы, никто иной не сомневались, что молодым не устоять.

Хорошо помню, как уже в раздевалке (чего уж теперь греха таить), рассуждая о матче, мои товарищи особенно уповали на ненадежность Яшина, который занял место в воротах молодежной.

— Как начнем, надо сразу его издалека пощупать…

— Только представится возможность, сразу бейте, ребята.

— Да тут лишь бы попасть, да чтобы посильнее,

Я не вмешивался в общий хор, но думал о том, что если Лева и впрямь сыграет в этой встрече неважно, его авторитет значительно упадет: ведь посмотреть сражение «старых» и молодых пришли руководители общества и все, кто в той или иной степени имел отношение к динамовскому футболу. Да и не только динамовскому. А уж болельщиков собралось столько, что сегодня бывает меньше на самом «гвоздевом» состязании в высшей лиге чемпионата страны.

Молодость есть молодость. Наши соперники начали игру с задором, с огоньком, но опытная наша оборона отбила несколько острых атак, и все мы очень искусно стали сбивать темп и постепенно перевели состязание в выгодное для нас русло.

И вот мы все чаще и чаще подходим к воротам «красных» (по жребию они надели такие футболки). Наконец, следует неожиданный отрыв Карцева, и этот форвард, перед которым буквально дрожали лучшие вратари, своим сильнейшим, резким ударом посылает мяч в верхний угол. «Гол!» — пронеслось в сознании. Но к моему и, конечно же, всеобщему изумлению Лева, угадавший направление полета мяча, в четком броске перевел его на угловой.

Что ж, бывает. Мы продолжали спокойно разыгрывать комбинации, выводя на свободные места наших признанных бомбардиров. Однако все их удары Яшин отражал, а острые передачи перехватывал на выходах.

— Что это «журавль» разыгрался? — спросил кто-то не без злости в раздевалке.— Еще глядишь, чего доброго, и не пробьешь его…

Мы, действительно, не смогли в тот день пробить ворота молодых и проиграли 0:1. Я, знавший Яшина уже несколько лет и твердо веривший в его талантливость, не представлял себе, что он может так сыграть. В том матче он обогнал самого себя на несколько лет вперед и показал класс игры, к которому пришел много позже. Он играл вдохновенно, словно желая доказать всем, что от него можно ожидать в будущем.

В раздевалке я подошел к нему его поздравить:

— Ну, Лева, свидетельствую во весь голос: ты, брат, рожден для футбола. И только для него!

В тот же день я сказал Михаилу Иосифовичу:

— Бери его по-настоящему в команду мастеров. Не ошибешься!

Прошел год, может быть, два, и он твердо утвердился в ее основном составе.