Новые встречи

4

Вскоре на шоссе замелькали первые электрические фонари. Машина подъезжала к «Победе Сентября». Еще несколько поворотов, и перед глазами возникла кирпичная стена фабрики. Высокие тополи и развесистые осины скрывали часть здания. «Победа» подкатила к главному подъезду, и женщины увидели продолговатое здание с множеством окон и стеклянной крышей.

— Вот и дворец Манчева, — сказала Ружа, давая гудок.

Из будки вышел старик в форменной одежде и заулыбался, увидев знакомую машину. Он открыл ворота., «Победа» медленно въехала во двор, свернула на обсаженную высокими деревьями асфальтированную аллею и неожиданно оказалась у самого входа в административный корпус.

Ружа быстро выбралась из машины. И сразу ее охватил холодный горный воздух, словно она окунулась в ледяную воду. Поплотнее запахнув пальто, Ружа открыла вторую дверцу.

— Ну, Яна, давай поскорее, замерзну.

— Нельзя ли без меня? — нерешительно спросила Яна.

— Не говори глупостей.

Ружа наклонилась в темную глубину машины и чуть не силой вытянула оттуда Яну.

— Что ты скорчилась? Распрямись!

Взяв Яну за подбородок, она заглянула ей в глаза.

— Смелей! Смелей!

Потом подхватила под руку и, прижав к себе, быстро зашагала по гладкому асфальту, чтобы согреться и ободрить подругу.

Все было тихо кругом. Раздавался только по-военному четкий шаг Ружи. Но, подойдя ближе к фабрике, они ясно различили знакомый шум ткацких станков. А где-то неподалеку послышался плеск воды из незакрытой колонки. Возле каменных ступеней у входа била высокая струя и, рассеивая брызги, падала в цементный бассейн. Яна подошла к колонке и начала умываться, стараясь угасить сжигавший ее огонь… И чем дольше плескала она себе в лицо ледяной водой, тем яснее становилось случившееся. Нет, то был не сон, не наваждение.

Из чесального цеха вышел высокий, чуть не в два метра ростом, человек, полный и массивный. За ним следовал низенький рабочий, может быть мастер, который что-то объяснял высокому, отчаянно жестикулируя. Высокий молчал.

— Товарищ Манчев! — крикнула Ружа. — Товарищ Манчев!

Высокий остановился, всем корпусом повернувшись на голос. Он напряженно хмурился, словно собираясь с мыслями.

— Гостей принимаете? — продолжала Ружа. — Извините, что заявились в такое неурочное время, но…

Пристально посмотрев на подошедших женщин, Манчев протянул руку.

— Пожалуйста, пожалуйста, без извинений! Милости просим!

А своему спутнику, все еще разводившему руками, сердито заметил:

— Все-таки, Цветан, чесальные машины — это легкие текстильного предприятия! Ясно тебе?

— Ясно, товарищ Манчев.

Кивнув головой, рабочий вернулся в цех. Манчев пригласил женщин в свой кабинет.

— Постоянно приходится разъяснять самые элементарные вещи, — пробормотал он, вытаскивая из кармана тяжелую связку ключей. — Трудно, трудно, товарищ Орлова!

Он открыл дверь и неуклюже склонился в вежливом поклоне. Кабинет был тесный, вытянутый, с одним окном, обращенным к лесу. Казалось удивительным, как Манчев помещается в этом коридоре. Кроме письменного стола и деревянной скамьи для посетителей, никакой другой мебели в комнате не было. Манчев сел за стол, перебирая в руках ключи. Он явно чувствовал себя смущенным.

— Много времени мы у вас не отнимем, товарищ Манчев, — проговорила Ружа. — Просто проезжали тут и решили заглянуть к вам.

— Я не стану жалеть о потраченном времени, если смогу быть вам полезен.

— Заранее благодарим.

— Пожалуйста.

Он несколько озадаченно посмотрел на Яну.

— Вы не помните меня, по-видимому?

Яна вспыхнула, даже не расслышав его вопроса. Она все еще не могла как следует прийти в себя.

— Вы человек заметный, товарищ Манчев, — вмешалась Ружа, чтобы выручить подругу, — вас все знают.

Манчев засмеялся и тоже покраснел. Действительно, его высокий рост стал легендарным в городе. Досадно, если люди запоминают его лишь по этому признаку. Он звякнул ключами и продолжил:

— Всяк по-своему прославляется. Одни умом, другие габаритами.

— Вы славитесь и тем и другим, — прервала его Ружа, — потому мы и пришли сюда. Хотим поучиться у вас. Моя спутница горит желанием поближе познакомиться с организацией комплексных бригад, которые вы создали на своем предприятии. Хотелось бы поговорить и о поточном методе, также широко у вас применяемом. Как видите, у вас есть чему поучиться.

Манчев опустил ключи в карман и облокотился о стол. Плетеный коврик, наброшенный на спинку кресла, обрамлял его могучую фигуру, как на портрете. Бледное, чуть припухшее лицо отчетливо выделялось на темном фоне.

— Вот уж не помышлял, что смогу служить примером для других, — сказал Манчев, — но с удовольствием поделюсь с вами опытом.

Он опять потянулся за ключами.

— Могу дать подготовленный мною доклад об организации производства.

Но уже начав было открывать ящик, вдруг передумал.

— Впрочем, пройдемтесь-ка лучше по цехам. Это гораздо полезней, чем читать разные доклады.

Он поднялся и спросил, ободряюще глядя на Яну:

— Правда ведь, так лучше?

— Да, конечно.

И он повел женщин через коридор в чесальный цех, развивая в беседе уже высказанную им мысль, что «чесальные машины — это легкие текстильного предприятия». Женщины внимательно слушали его.

При своей мешковатой внешности Васил Манчев был человеком образованным и умел себя держать. Рассуждал умно, просто и дельно. Туманные и отвлеченные понятия были чужды его ясной и практической мысли. Установившимся навыкам и вкусам соответствовали и его спортивные увлечения. В молодые годы Манчев был вратарем сельской команды, и с тех пор любовь к футболу перешла у него в неизлечимую болезнь.

В городке он появился два года тому назад и сначала работал счетоводом на «Победе Сентября». Всего за какой-то месяц он стал известен всем. Две причины обусловили столь быструю популярность Васила Манчева: высокий рост и неистребимая страсть к футболу. Какие бы команды ни играли на городском стадионе, Манчев неизменно был там — с бутербродом в одной руке и бутылкой лимонада в другой.

Еще учась в коммерческом училище в Тырнове, Манчев возненавидел «черную реакцию» — господ, кичившихся своей «голубой кровью». Квартирная хозяйка заставляла его ходить по комнате в носках, чтобы он не запачкал ее пестрых ковриков. Это и подобные унижения подтолкнули сельского паренька вступить в общество трезвенников и стать врагом буржуазии, которая, по его убеждению, неудержимо разлагалась. Позже, уже став студентом Свиштовского высшего коммерческого училища, Манчев еще сильнее возненавидел аристократов и, участвуя в манифестации, бесстрашно нес плакат «Союз с СССР!». Его высокий рост придавал большую внушительность процессии, не бог весть какой многочисленной. Когда конная полиция стала разгонять студентов, Манчев сломал плакат о твердоголового свиштовского аристократа, который поспешил закрыть свои самшитовые ворота под носом у преследуемых манифестантов. С тех пор Васил Манчев «левел» все больше.

Девятое сентября Манчев встретил рядовым солдатом запаса, которому была доверена пара лошадей и повозка. После разгрома фашистов обозный немедленно вступил в артиллерию, сражался за народную власть при Страцине и был награжден орденом, но вскоре заболел. Только поэтому он не участвовал во второй фазе войны. И все же слава бойца за Страцин высоко подняла Манчева в глазах его односельчан — он был избран кметом в своем сельце.

Через год, когда народная власть окрепла, кмет Манчев решил подыскать себе работу по специальности. Сначала он поступил в районный кооперативный союз, затем работал счетоводом в банке, откуда и перешел на «Победу Сентября».

Его манили горы. Буковые леса были для него так же привлекательны, как для медведя темный овраг. И это не случайно: поболев после страцинских боев, Манчев вообразил себе, что у него туберкулез. Напуганный «затемнением в легких», он стремился жить в горах. Страх перед болезнью был, между прочим, одной из причин того, что он остался холостяком.

Заняв пост директора фабрики, он повел жизнь еще более уединенную. Кроме как на футбольные матчи и совещания, на которых он обязан был присутствовать, Манчев почти не спускался в город. Он имел квартиру при фабрике, где его никто не беспокоил. Всякий, кто хотел повидаться с ним или обсудить важный деловой вопрос, должен был ехать сюда, потратив полдня на дорогу. Разумеется, между фабрикой и городом курсировали автобусы, но Манчев редко отлучался с фабрики. Он предпочитал принимать гостей, а не ходить в гости. И поэтому он привык к частым посещениям. Тем не менее появление Ружи вместе с этой молчаливой особой, упорно глядевшей в землю (будто она клад там зарыла), слегка озадачило Манчева.

Умудренный долголетним опытом, он знал, что всех женщин — замужних и незамужних — очень волнует то обстоятельство, что он живет холостяком. Они просто спят и видят, как бы его женить. И где бы ни встретили Манчева, обязательно заводили речь о женитьбе. Ему уже наскучило давать объяснения. Вот и сейчас, водя женщин по цехам и с гордостью показывая фабрику, он был все время начеку, ожидая надоевшего вопроса: «Ну как, товарищ Манчев, скоро ли мы вас женим?» Это выводило его из равновесия. Прямо в дрожь бросало, когда кто-нибудь спрашивал его, хотя бы только взглядом. Крупные капли нота выступали на лбу. Убежать хотелось. Ну в самом деле, что тут можно было ответить? Ведь вопрос звучал примерно так: «Ты жив еще? И как только земля носит тебя до сей поры?»

Манчев в подобных случаях обычно часто-часто моргал, сконфуженно улыбаясь. Может быть, он и впрямь виноват перед женщинами, оставаясь холостяком, чему нет оправдания? Полюбуйтесь на него, какой эгоист выискался, топчет землю, даже и не помышляя о продлении рода человеческого!.. Дожить до тридцати пяти лет и заботиться лишь о собственной утробе — это действительно никуда не годится! Смотри ты! Женщины-то ведь правы!.. И Манчев, претерпев очередную серию пыток, все чаще и чаще задумывался над этим.

А вот Ружа ничего не спросила, даже не намекнула. И он был сердечно благодарен ей за снисходительность к нему, холостяку грешному. Это приободрило его, как-то даже воодушевило. Он стал пошучивать, стараясь развеселить своих гостей, которые посматривали на него с восхищением.

Из чесального цеха они перешли в ткацкий. Здесь поражал размах наглядной агитации. Даже на цементном полу был написан призыв: «В 6 часов противоатомная защита! Все на занятия!» Заметив удивление на лицах женщин, Манчев наставительно сказал с улыбкой:

— Если чесальные машины — легкие предприятия, то агитация — его душа! Вот, посмотрите!

Он показал на множество плакатов и диаграмм, развешенных по стенам и кричавших на все голоса. «Душа» «Победы Сентября» была, как видно, беспокойная и буйная.

— Видите?

— Да, вы на высоте, товарищ Манчев… А как вы комплектуете ваши производственные бригады, чтобы иметь возможность поощрять не только индивидуальную, но и коллективную инициативу? — спросила Ружа, поглядев на него с уважением.

— Это уже в основном вопрос кадров, — ответил Манчев, — все зависит от подбора людей в бригаду и от того, кто ей руководит. Я могу познакомить товарища с нашими бригадирами. Было бы желание. Мы всем готовы поделиться, лишь бы на пользу пошло. Заходите завтра ко мне, и я все устрою.

Яна сдержанно поклонилась.

— Согласны, значит?

— Почему бы нет? — вмешалась Ружа. — Мы ведь за тем и приехали сюда, а не для прогулки. Яна может и на месяц здесь остаться, если потребуется, а вы в свою очередь пришлите нам своего работника. Такой обмен полезен для работы. Слишком обособленно мы живем, товарищ Манчев, оторванно друг от друга! И вы тут засели, словно отшельник какой! Сами согласитесь!

Манчев рассмеялся и даже похлопал Ружу по плечу, довольный ее замечанием.

— Вы правы, товарищ Орлова, совершенно правы. Маши коллективы должны теснее сблизиться, слаженность в работе — залог успеха.

— Можем даже породниться, — продолжала Ружа, — подвернется случай, и свадьбу справим… Часто ли вы ходите на прогулки в Сокольские леса-? Нет? Почему?

— Там ваши владения.

— Милости просим.

— Ну, коли позовете, мы не откажемся, — с улыбкой подхватил Манчев, — не знаю вот только, ко двору ли придемся.

Он кивнул на Яну, рассеянно глядевшую по сторонам, и подмигнул Руже. Та ответила ему тем же и приложила палец к губам, как бы говоря: «Не будем играть с огнем!» И они молча прошли через ткацкий цех в аппретурное отделение, а затем спустились в красильню, где было очень душно и жарко. Зеленоватый пар, подымавшийся от громадных котлов, заполнял помещение. Манчев быстро вывел женщин из этого «пекла» во двор; горный воздух обласкал и освежил их.

— Вы видели все, что стоило посмотреть, — сказал он, — а теперь вернемся в мою келью и выпьем по рюмке коньячку!

— Я за коньячок, — согласилась Ружа, — хотя нам, шоферам…

— Всего лишь по глотку.

— По глотку можно, вот только моя подруга…

— Подружка ваша что-то сердита на меня, — вставил Манчев. — Но рюмочка коньяку не повредит ее здоровью. А?

Он испытующе посмотрел на Яну. Потом, неожиданно подхватив ее под руку, повлек к дому. Яна совсем потерялась рядом с ним. Она пошевелиться не смела, не то что вырваться. Манчев покрепче притиснул ее локоть, стараясь шагать в ногу, что было не легко при его неуклюжести и высоченном росте. Прижатая к его плечу, Яна покорно шла рядом, а Ружа поглядывала на нее с лукавой улыбкой.

Она живо представила себе, как эта пара, окруженная родными и друзьями, отправляется в народный совет регистрировать брак. А выйдя оттуда, заходит в фотографию «Сюрприз». Манчев и его молодая жена улыбаются с охапкой цветов в руках. Снимок удачный. Манчев счастлив. Родные и друзья ликуют. Всей гурьбой отправляются пировать в Охотничий домик, нет — в новый ресторан, чтобы послушать певицу…

Но об этом могли мечтать лишь Янины доброжелатели. Сама же Яна в страхе чуралась собственного счастья. Она шла как на ходулях, не чувствуя ни рук, ни ног. Старый холостяк, изменив своему обыкновению, безуспешно пытался расположить к себе ее недоверчивое сердце.

В кабинете пробыли недолго. Выпили по рюмке коньяку, поболтали о том о сем и вышли. Яна опять примолкла, но от выпитого у нее будто глаза раскрылись. Она заметила, что Манчев то и дело на нее поглядывает.

— Э, вам необходимо встряхнуться! — неожиданно обратился он к Яне. — Делаете гимнастику по утрам? Следуйте моему примеру!

— И то правильно, — согласилась Ружа, садясь в машину.

Пожимая Яне руку, Манчев сказал:

— Жду вас! Слышите?

Яна улыбнулась.

— Браво, — одобрил Манчев, потрепав ее по плечу.

Потом помог ей усесться и с силой захлопнул дверцу машины.

— Всего хорошего.

Женщины не расслышали его слов, видели лишь его лицо, расплывшееся в приветливой улыбке. Совсем недавно такой недоступный наставник, он как-то сразу превратился в милейшего добряка.

— До свиданья! До свиданья!

Расставив ноги, он стоял посреди площадки и смотрел вслед машине. Выехав на аллею, она скрылась за высокими, погруженными в темноту деревьями. Только теперь Манчев повернулся к фабрике и вздрогнул — фабричные окна глядели на него своими горящими глазами и как бы смеялись над ним. Показалось, будто свет их проник ему в душу до самых сокровенных тайников. И он опять почувствовал, как на лбу у него выступил пот.

Опустилась летняя ночь. Луны не видно было, но сиянье ее пробивалось сквозь листву. Любуясь этими бликами, Манчев думал совсем о другом. Мучило его ощущение, что он допустил какую-то глупость. И чтобы избавиться от неясных угрызений, решил немного прогуляться. Тяжело ступая, он пошел через лес к речке. Там была беседка, а возле нее большущий камень, который он каждое утро поднимал по три раза. Полезно, пожалуй, и сейчас, среди ночи, слегка поразмяться… Он ринулся напрямик, и сучья затрещали под его ногами, словно зверь продирался сквозь темную чащобу.