Новый Завет без изъяна евангелиста Демьяна

Иисус и раньше держал ушки

На макушке,

Чтоб не очутиться в саддукейской ловушке,

И ночевал на Масличной горе

В какой-то каменной дыре,

Куда нелегко было доискаться входа,

Возле старого масличного завода

(Таков и смысл названия

«Гефсимания»,

Что значит «тяжесть для выжимания»).

Сюда, на другую сторону долины Кедрона

Уходил Иисус от ищеек синедриона;

Но в четверг, поняв, что проиграл игру,

Иисус не пошёл на ночь в эту дыру,

А решил устроить трапезу пасхальную,

Точнее – пирушку отвальную.

Да где устроить – в Иерусалиме самом!

Вот и говорите: человек с умом!

Правда, в горницу условленную,

Для пирушки для той приготовленную,

Ученики вечерком

Пробирались тайком:

Служил им путеводною звездою,

Человек, «несущий кувшин с водою»

(Евангельская иллюстрация,

Как слаба была тогда конспирация!)…

Но, потому ль, что слежка оказалась худой,

Проглядевши идущих за кувшином с водой,

Или счесть это надо удачей чрезвычайною,

Вечеря оказалась действительно тайною. –

Вода, как всегда, натурально

Превратилась в вино моментально;

Пять человек, Иисус сам шестой,

Компанией холостой

Пили и ели.

Напившись, запели;

Иисус, однако, поглядывал кисло,

Он знал, что над ним нависло.

Тоска прорвалась после десятой чаши:

«Ох, несладки, ребятки, обстоятельства наши;

Быть худу, быть худу!» -

И косился сам на Иуду:

Решил он один задать стрекача,

Но любовь Иуды к нему горяча, -

Иуда от Христа не отвяжется,

Непременно за ним он увяжется.

Чистая с Иудой беда!

Услать бы его куда?

И сказал Иисус Иуде умильно:

«Любишь ты меня, Иуда, сильно!

Не в службу, а в дружбу:

Слетай-ка со скоростью орлиной

За Мариею Магдалиной.

Привыкли мы с ней быть неразлучно:

Без неё на пирушке скучно!

Она, как говорится,

Попеть, поплясать мастерица…

Пойдёшь за нею прямо,

Мимо Храма,

До Мусорных ворот,

Там направо поворот;

Потом налево вдоль балки

До мусорной свалки;

Потом ещё наискосок –

Стоит там дом ни низок, ни высок;

У крыльца новые кирпичные плитки,

Да три пальмы у калитки». -

Словом, дал Иисус адресок,

Соврать некуда боле:

Послал Иуду искать ветра в поле! –

«Ну а теперь, -

Закрыв за Иудой дверь,

Ошарашил Иисус остальную компанию.-

Айда со мной в Гефсиманию!

Нечего нам играть в прятки:

Там я с вами расстанусь, ребятки!

И чай, вам понятно самим,

Что мне сулит Иерусалим!? –

Для всех я умер отныне;

Буду скрываться в пустыне,

Где не разыщут меня саддукейские псы…

Да вы чего повесили носы?

Дождёмся ещё лучшей доли!

Ну, наливайте, что ли…» -

Так рече господь ученикам.

Пошла круговая чаша по рукам:

«Эх-ма! В последний раз отгуляюсь!

Я в пустыы-ню уд-да-ляюсь

Ат пре-краа-сных здеш-них мест…

Кому охота попасть на крест!?» -

После песен и прощального разговору,

Проклиная саддукейских вельмож,

Пошли они на Масличную гору,

Елионскую то ж.

Иисус, подвыпив, бахвалился:

«Ты что, дядя Семён, опечалился!?

Мы ещё, брат, воскреснем

Да саддукеев как по башке треснем!

У нас пойдёт ещё жизнь повеселее…

Я предваряю вас в Галилее:

Как только саддукейские собаки

Перестанут за мной гоняться по пятам,

Я с вами, паки и паки

Впредь буду видеться там!» -

Апостолы шли и шаталися:

Крепко вина нахваталися! –

В ров свалившись, Андрей Первозванный

Лежал там, как труп бездыханный;

Яков, Иван да дядя Семён

Еле вскарабкались на Елеон.

Но, карабкаясь, до того устали,

Что сами себя понимать перестали:

Утомлённые подвигом трудным,

Заснули они сном непробудным. –

Иисус до тех пор их будил,

Пока сам в беду не угодил…

Ну а как же «Моленье о чаше»? –

Это дело, православные, ваше:

Вы вольны верить в любые измышления,

Но знаменитого гефсиманского моления,

Когда, вручив себя «отчим заботам»,

Иисус обливался кровавым потом

И в отчаянном страхе страдал и рыдал, -

Этого никто не видал!