Нуждаясь в Нове

Глава 1

Нова

Снег медленно ложится на мрачную темную ночь. Фу.

Снаружи холодный ветер свистит в пустых ветвях деревьев, напоминая о приближении зимы в Тру-Ридж. В глубине гор Аппалачи зимы бывают суровыми. И это была веская причина покинуть Тру-Ридж после той ночи, когда мы потеряли родителей.

Это случилось в канун Рождества, когда мы с Орионом ещё были подростками. Тогда остались только мы вдвоём против всего мира. Мой младший брат стал всем, что у меня осталось, и этого было достаточно. Пока прошлой зимой я не застала его с моей лучшей подругой. Это было бы не так больно, если бы они просто признались. Но нет, они скрывали всё несколько месяцев. Я узнала об этом на Рождество, и с тех пор всё изменилось.

Они оставили меня ни с чем. Погрузившись в свой новый мир, где не осталось места для меня, они фактически бросили меня. После того, как мы потеряли родителей, праздники для меня уже не имели значения. А потерять ещё и Ориона с Оклин — было почти так же тяжело. И то, что это случилось во время праздников, заставило меня ненавидеть их ещё сильнее.

— Да пошли вы со своей песней, — шиплю я, когда радио переключается с осенних мелодий на отвратительное исполнение «Jingle Bells».

Сзади раздаётся смешок, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть Хадсона, моего помощника, который смотрит на меня с довольной ухмылкой. Выражение моего лица быстро стирает эту ухмылку с его лица. Почти смеюсь. Я не то чтобы Гринч, но праздники, которые я считаю глупыми, меня совершенно не касаются.

В моём цветочном магазине «Цветущая Девочка» вы не найдёте ни малейшего намёка на приближающиеся праздники. Никаких рождественских звезд. Никакой золотой листвы. Ни ленточек, ни единого украшения. Быстрым движением я выключаю радио и обрываю праздничные песни.

Я ненавижу праздники и имею право быть угрюмой, сколько захочу.

— Отнеси эти розы миссис Хопсон, а потом можешь идти, Хадсон.

— Сделаю, Нова. Счастливого Дня благодарения. Помните, если захотите, у нас всегда…

— Всегда есть для меня место. Спасибо, я это ценю. Передай маме, что меня не будет, но я зайду за кусочком её тыквенного пирога.

— Без проблем, Нова. Увидимся через пару дней, — говорит он, растрепав свои золотистые волосы.

Хадсон работает со мной с момента открытия магазина. Его мама, Тейтум, была одной из моих первых клиентов пять лет назад. Они стали для меня чем-то вроде семьи. Иногда я принимаю приглашения Тейтум прийти и отпраздновать с ними. Но только не Рождество. Я не отмечаю его уже много лет.

Метя пол в магазине, собирая опавшие листья и лепестки для компоста, я пытаюсь прогнать дурное настроение. Я не Гринч, но, честно, ненавижу видеть, как на улицах загораются гирлянды, ленты развешивают на фонарных столбах, а из каждого магазина льётся ужасная музыка. Тру-Ридж — традиционный маленький городок, который отмечает все праздники с размахом. А я всегда была на грани традиционности. На выпускной пошла в брючном костюме, меня не крестили, пока я сама не выбрала веру, а в отношениях я никогда не принимала гендерные роли.

— Это не значит, что нужно ненавидеть праздники, — тихо шепчу себе под нос.

Дело не в неприятии традиций, а в боли и обиде. Потеря всего разом может заставить кого угодно возненавидеть праздники. Я пыталась отпраздновать первое Рождество после того, как мы потеряли родителей, но оно никогда больше не было таким же. Как можно праздновать, когда половина тебя исчезла?

Заканчивая свои дела, я обхожу магазин в последний раз, убеждаясь, что все растения политы и аккуратно подстрижены. Подхожу к кассе, чтобы завершить день, когда слышу, как звенит дверной колокольчик. Хмурюсь, глядя на часы за спиной, и думаю, кто бы это мог быть так поздно.

— Ну же, Тинк, — раздаётся низкий голос с оттенком юмора. — Он тоже хочет участвовать, правда, Нибс?

Несмотря на своё раздражение, я не могу не улыбнуться. Питер Пэн? Я встаю на цыпочки, чтобы заглянуть за ряды цветов и плетущихся зелёных лиан. В этот момент мужчина выпрямляется, возвышаясь над каждым цветком, каждой лозой и каждым листиком в магазине.

Ярко-зелёные глаза сверкают в мягком свете моих гирлянд. Улыбка искривляет его мягкие, полные губы, и он кивает мне, показывая, что заметил, что я на него смотрю. Я краснею и опускаю взгляд. Он обходит угол, и я вижу двух очаровательных детей по обе стороны от него, крепко держащих его за руки в перчатках.

— Добрый вечер, мисс, — начинает он, его взгляд скользит по мне так, что кажется слишком интимным. Я моргаю, глядя на двух ребятишек с его тёмными волосами. — Мы здесь, чтобы выбрать подарок для их мамы. День благодарения — это ещё и её день рождения. Его часто забывают из-за всех этих праздничных хлопот. Я хочу убедиться, что мы её поздравим.

Ну, это немного растопило лёд в моём холодном сердце. Я улыбаюсь и киваю, ведя милую семейку к самым красивым композициям. Объясняю, почему цветы идеально подойдут их маме, а дети с интересом рассматривают каждый букет. Они задают вопросы о том, как называются цветы, почему я их так подобрала, и спрашивают у него, насколько большим может быть букет.

— Говорят, размер не имеет значения, — с улыбкой подмигивает он мне. — Но для вашей мамы… Думаю, что-то крупное. Самое большое, что мы сможем найти.

— Если хотите что-то большое, возможно, подойдёт вот это, — предлагаю я, ведя их к величественному букету, который я даже не была уверена, стоит ли создавать.

Несмотря на мою неприязнь к праздникам, я стараюсь не предлагать ничего, связанного с Рождеством. Другие магазины этим занимаются, и я отправляю туда клиентов, если они ищут что-то подобное. Но в этом году я решила воплотить в жизнь одну идею, которая долго крутилась у меня в голове. Это своеобразная реконструкция последней рождественской ёлки, которую мы сделали с братом и нашими родителями. Большие белые цветы и бархатисто-красные розы заменяют игрушки. Свежесобранные шишки и нежное гипсофиловое облако сверкают снежной пылью. Это красивая композиция, которой я горжусь. Она почти такая же высокая, как эти дети.

— Ого, это потрясающе. Это вы… это твоя работа?

— Д-да, — запинаюсь я от его похвалы. — Как я сказала… эта идея давно была у меня в голове, и мне нужно было её воплотить.

— Это поэтому… поэтому здесь всё так потрясающе? — медленно оборачиваясь, он окидывает взглядом весь магазин, слегка наклонив голову. В его ярко-зелёных глазах появляется что-то мягкое, когда они встречаются с моими.

Я смеюсь и, конечно, снова краснею. Что со мной не так?

— Да. Я… ну, наверное, я и есть «Цветущая Девочка», — шучу я, сделав книксен и кокетливо встряхнув своим стареньким фартуком. — Это то, чем я занимаюсь. То, что вижу в своей голове, должно как-то воплотиться. Либо так, либо это была бы ужасная живопись.

— Хм, там, наверное, красиво, — говорит он, слегка касаясь пальцем моего виска. Повернувшись немного, он разводит руками, показывая на все цветочные композиции и зелень, наполняющие мой магазин. — Создать всё это, вытащив то, что у тебя в голове… Спорю, там всегда красиво.

На мгновение весь мир замирает. За окном снег замедляет свой танец, огни становятся приглушёнными, а всё, что я чувствую, — это аромат жасмина. Только он и я стоим здесь. Моё сердце колотится, как испуганный кролик. Я едва могу дышать, когда он тянется рукой и нежно откидывает упавшую прядь с моего лба.

— Сиссе это понравится! — вдруг выкрикивает девочка с яркими глазами и тёмными волосами.

И так же быстро, как началось, это заканчивается. Как и должно. Почему мужчина приходит в цветочный магазин с детьми и флиртует с продавщицей? И почему продавщица достаточно глупа, чтобы флиртовать в ответ?

— Сиссе действительно понравится, — соглашается он, улыбаясь девочке.

— Рождество, — говорит маленький мальчик, его глаза широко распахнуты, когда он смотрит на огромную композицию в форме ёлки.

— Точно, Нибс. Мама любит Рождество, но сначала мы отметим её день рождения. Давайте сделаем это. Это идеально. Спасибо, — его голос тёплый, когда он снова обращает внимание на меня.

Мне не по себе от того, как он улыбается мне, от того, как его взгляд заставляет моё сердце бешено стучать. Игнорируй это. Я прохожу мимо них, чтобы взять букет. Меня ошеломляет, когда он тоже двигается, его большая рука касается моей поясницы, а его тело ненароком задевает моё. Ещё одно внезапное трепетное ощущение, которое почти больно. У него жена и дети. Соберись, Нова!

— Позволь я помогу, милая, — мягко говорит он, его голос совсем близко к моему уху. — Это просто прекрасно.

Я отступаю, словно от прикосновения меня ударило током, и опускаю голову. Не могу смотреть ему в глаза. Это неправильно — так волноваться и краснеть из-за мужчины, о котором даже не должна думать. Женатого мужчины. С очаровательными детьми. И, к тому же, с хорошим вкусом. Празднует день рождения в праздник, который другие часто забывают, ещё и намёки на Питера Пэна? Да, вкус определённо хороший.

— Спасибо. Я обычно не делаю ничего рождественского, но… это было в моей голове, — отвечаю я, отворачиваясь к кассе, чтобы собрать всё для упаковки букета.

Я беру крафт-бумагу, холщовую сумку и несколько ленточек. Ставлю огромный букет на поцарапанный деревянный прилавок, и «папа с хорошим вкусом» одаривает меня яркой улыбкой. Я почти возвращаю её, но тут замечаю двоих малышей рядом с ним. Они шепчутся, смеются и смотрят на него с очевидным обожанием.

— У них ваша улыбка, — говорю я, заворачивая цветы и аккуратно завязывая большой красный бант вокруг вазы из молочного стекла.

— Мне это уже говорили. Моя сестра её ненавидит, — поднимает руку, будто шепчет заговорщически. — Я продолжаю её мучить, даже когда меня нет рядом. Что ещё нужно младшему брату?

Я смотрю на его яркую улыбку, сверкающие зелёные глаза, пытаясь осознать его слова. Сисса. Его сестра. Не жена? Эти милые маленькие потерянные мальчик и девочка — не его дети, а племянники. Такое везение — точно не про меня.

— Э-э… думаю, мой брат мог бы сказать то же самое, — отвечаю я.

— Кто вообще захочет мучить тебя? Ты ведь украшаешь всё вокруг своими цветами и этой маленькой улыбкой, которую всё время от меня прячешь.

Мне никогда еще так не везло.

— Мой брат мог бы. Но это длинная история с выражениями, не подходящими для маленьких потерянных мальчиков и девочек., — подшучиваю я, бросив взгляд на милую мордашку, улыбающуюся нам снизу вверх.

— Ну, ты знаешь, — парень с «хорошим вкусом» широко улыбается мне. — Как только мы закончим с этим подарком, я поведу своих племянников смотреть зажжение ёлки. А потом будем есть столько тыквенного пирога, сколько сможем. Может, расскажешь мне эту историю за пирогом и под рождественские огни?

Как будто его приглашение открыло дверь ледяного ветра, меня захлёстывает волна холода. Холод воспоминаний о Днях благодарения и украшении рождественской ёлки с моим братом, с мамой и папой. Я замерзаю до костей, качаю головой и резко проталкиваю завёрнутый букет через прилавок.

— Нет, спасибо. Спокойной ночи. Я закрываюсь, если вы могли бы… — я глотаю комок боли, проходя мимо них, чтобы перевернуть табличку на «Закрыто». Выпрямив спину, я открываю дверь, чтобы выпроводить их.

Не замечая напряжения, повисшего в воздухе, двое малышей выбегают на улицу. Снаружи я слышу рождественских певцов. Начинаю паниковать. Они движутся вниз по Главной улице к центру города, где вот-вот зажгут огромную праздничную ёлку. Они не могут остановиться здесь. Я не смогу снова это пережить.

— Эй, извините, если я был слишком настойчив, — говорит он, замешкавшись в дверях.

Всё, что я вижу, — это мерцающие огни и падающий снег. Всё остальное — размыто. Я отворачиваюсь в стыде, заметив, что он увидел мои слёзы. Нет. Нет! Я не могу снова расклеиться. Особенно на глазах свидетеля.

— Эй, милая, с тобой всё в порядке?

— Да. Всё нормально. Пожалуйста, идите. Хорошего вечера.

Я начинаю поворачиваться, но тёплая ладонь касается моей щеки. Он поднимает моё лицо, заставляя смотреть на него. Его глаза изучают моё лицо. Это странно, но кажется, что от этих глаз невозможно спрятаться. Ни от своей боли, ни от злости, ни от тоски по тому, что потеряно.

— Я буду на зажжении ёлки. Мое предложение выслушать всё ещё в силе. В парке. Или за кофе. Или прямо сейчас, если нужно. Я умею хорошо слушать, милая.

На мгновение я просто смотрю на него и улыбаюсь. Уверена, он, действительно, умеет хорошо слушать.

— Нет, спасибо, но это не то, о чём я хочу говорить. Хорошего вечера, Питер Пэн, — шучу я с грустной улыбкой.

Он кивает, видя, что я не передумаю, и уходит. Я думаю, каково было бы рассказать, как я любила этот вечер. Вечер перед Днём благодарения, когда весь город собирается, чтобы отпраздновать зажжение ёлки. Это всегда был такой особенный вечер, полный радости и надежды.

Сколько раз мы могли быть там одновременно? Каково было бы пойти сегодня, с этими милыми детьми? Но нет. Даже симпатичный Питер Пэн и два очаровательных потерянных ребёнка не смогут меня убедить.

Я больше никогда не буду праздновать Рождество.